Текст книги "Адам Смит и неолиберальная экономика"

Джон А. Тейлор
Адам Смит и неолиберальная экономика

Памяти Цуджимото Макото (1950–2008) и Цуджимото Масато (1978–2011)

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Адам Смит

Рекомендовано к печати Учебно-методической комиссией факультета свободных искусств и наук Санкт-Петербургского государственного университета

От автора

Эта книга – учебник. В ней обобщено содержание учебного курса, прочитанного в 2014 году на факультете свободных искусств и наук Санкт-Петербургского государственного университета (Россия). Курс назывался «Британская политэкономия» и был посвящен Адаму Смиту и его ближайшим последователям в Британии.

Выражаю огромную благодарность студентам, посещавшим этот курс. Благодарю и сотрудников факультета с кафедры теории и методики преподавания искусств и гуманитарных наук. Они великодушно проголосовали за то, чтобы я стал их коллегой, и одобрили и поддержали идею публикации этих лекций. Доктор филологических наук Ирина Бурова внесла в рукопись много ценных поправок и отредактировала ее русский перевод, выполненный кандидатом искусствоведения Татьяной Швец. Ричард А. С. Холл ознакомился с рукописью и высказал много мудрых предложений. Доктор философии С. Дж. Полихрониу, научный сотрудник и член администрации Экономического института Леви в Бард-колледже, Аннадейл-на-Гудзоне, прочел два черновых варианта рукописи и рекомендовал ее к опубликованию. Данила Расков поручил мне читать этот курс, а впоследствии горячо поддержал идею публикации лекций. Я признателен всем. Однако за все ошибки, допущенные в этой книге, несу ответственность я один.

Введение

Все студенты-экономисты обязаны ознакомиться с двумя трудами Адама Смита, и студенты, записавшиеся на мой курс, знакомятся с этими двумя важнейшими книгами. Первая из них называется «Теория нравственных чувств» (1759), вторая – «Исследование о природе и причинах богатства народов» (кратко именуемая «Богатство народов») (1776). А. Смит (1723–1790) преподавал моральную философию в университете Глазго, Шотландия.

Если будете посещать лекции моего курса, вы ознакомитесь с «Богатством народов» только к концу курса. Для начала вам предстоит прочесть «Теорию нравственных чувств», затем некоторые новейшие труды по кризису неолиберализма в XXI веке. В середине курса вы будете изучать процесс осмысления экономики (и как набора политических установок, и как предмета академических теорий) авторами конца XVIII – начала XIX в., уже после смерти А. Смита. В этой части курса студенты обращаются к работам Уильяма Годвина (1756–1836), Иеремии Бентама (1748–1832), Томаса Мальтуса (1766–1834), Дэвида Рикардо (1772–1823) и др. Здесь же мы уделим внимание двум показательным академическим комментариям к трудам Смита, один из которых был составлен Этолом Фицгиббонсом, а второй – Эммой Ротшильд. В первой работе показано, что Смит находился под влиянием идей древнегреческих стоиков, во второй подчеркивается влияние, которое на него оказали идеи, пришедшие из Франции. Студентам также придется обратить внимание на эссе родственника и близкого друга Смита, шотландского философа Дэвида Юма (1711–1776). Часто для описания экономических теорий свободы торговли используется французское выражение laissez-faire (оставьте в покое, не вмешивайтесь), и похоже, что в английский язык это французское выражение было введено Юмом. И Юм, и Смит любили Францию и прочли труды многих французских философов. Особую симпатию вызывал у Смита маркиз де Кондорсе (1743–1794).

Вы должны заранее приготовиться к тому, что в этом курсе критически анализируются две распространенных точки зрения. Во-первых, мы бросим критический взгляд на представление неолиберальных экономистов об Адаме Смите. С их точки зрения, капитализм эпохи свободного предпринимательства возник одновременно с англоязычной демократией, а Смит являлся духовным отцом свободы торговли. Дело обстоит намного сложнее. Во-вторых, в курсе критике подвергается также и более распространенное суждение о том, что Смит стоит у истоков классической экономики, что Мальтус и Рикардо были авторами классических трудов по экономике и что эти работы к настоящему времени устарели, а высказанные там взгляды взгляды были вытеснены идеями УС.Джевонса (1835–1882), Леона Вальраса (1834–1910) и многих других, дополнивших экономику математикой и понятием предельной полезности. Хотя в целом эта вторая точка зрения правильна, все же она нуждается в некоторых дополнениях и уточнениях, касающихся отдельных деталей.

Эти подходы в данном курсе будут анализироваться с трех точек зрения.

Во-первых, мы приложим к экономике методы, которыми в настоящее время пользуются многие историки науки. Согласно этим методам, британская наука XVII и XVIII столетий – тогда ее называли натурфилософией – не представляла собой процесса постепенного накопления истин о природе, а являлась созданием человека. Историк Лоррэн Дастон указывает на это в своей опубликованной в 1988 году книге о классической вероятности в эпоху Просвещения, и то же самое сделал Стивен Шейпин в своих многочисленных публикациях по истории науки. Поэтому мы повторим многое из этого применительно к политической экономии XVIII века. Нам необходимо понять идеи Адама Смита в их исходном социальном контексте. Смит и его последователи создали или утвердили новые понятия, например, о труде и капитале, но они сделали это в контексте современной им моральной философии.

Во-вторых, мы возьмемся утверждать, что классическая экономическая теория не была целостной. Если подумать, то это очевидно. Мы определим различия, существовавшие между Смитом, Мальтусом и Рикардо, например, в их отношении к математике. Смитовская версия классической теории обходилась почти без математики, но это не являлось ее недостатком. Лучше обходиться без математики, чем делать математические ошибки. Бентам, Мальтус и Рикардо пользовались математикой больше, чем Смит, но это ни к чему не привело. Они опирались на древнегреческую высшую математику и не использовали современные методы, такие как математическая вероятность. Джевонс, Вальрас и другие экономисты более позднего времени применяли современную математику и добились немалых результатов, но даже при таком подходе экономика не стала полностью прогностической наукой, да и сейчас она не достигла этого статуса.

В-третьих, курс поможет вам осознать, что некоторые исследователи стремятся разобрать на части «Богатство народов» и приспособить отдельные его фрагменты к современной политике. Мы же будем доказывать, что ранний критицизм, которому Смит подверг алчность, может послужить компенсацией акцента, впоследствии сделанного им на естественную, или нерегулируемую, свободу рынков и личный интерес. Критику личного интереса можно найти в «Теории нравственных чувств». Смит любил эту книгу больше других своих сочинений и в конце жизни занялся ее переработкой, бросив в огонь наброски других задуманных им сочинений. Мы будем говорить о том, что излагаемое в этой книге понятие о нравственных чувствах основывалось на утилитаристской философии, ввиду чего содержащаяся в ней критика алчности отражала утилитаристские представления о сострадании и человеколюбии. Эти представления, в свою очередь, соответствовали пониманию социабельности и морального долга, которое в XVIII веке определялось социальной принадлежностью и статусом. Мы будем изучать «Богатство народов» именно в таком ключе.

Таким образом, в настоящее время наследие Смита напоминает палимпсест. Возможно, это слово вам незнакомо. Палимпсест – это папирус, на котором были написаны два текста, один поверх другого. Первый соскоблили, чтобы поверх него можно было написать новый. Историки культуры часто пользуются словом палимпсест. Например, можно было бы сказать, что советская власть пыталась стереть и переписать заново предшествующую русскую культуру, но затем, после распада СССР, сам советский текст оказался стертым, и из-под него проступила прежняя русская культура. Нечто подобное в настоящее время происходит с наследием Смита. Последующие экономисты записали стандартную точку зрения поверх его теорий, делая акцент только на том, что у Смита предвещает его позднейшую теорию, изложенную в «Богатстве народов». В рамках этого курса мы попытаемся восстановить подлинную систему Смита как целое, включающее в себя его моральную философию с присущим ей ранним критицизмом алчности и утилитаризмом. Мы будем говорить о том, что эти базовые элементы в оригинальной моральной теории Смита представляли собой один из ключевых контекстов для его последующих теорий относительно рынков и политики государства.

Лекция I
Алчность

Наши занятия проходят на английском языке. Сейчас мы будем читать «Теорию нравственных чувств» и воспользуемся ею, чтобы познакомиться с Адамом Смитом, а затем, в конце курса, мы прочтем «Исследование о природе и причинах богатства народов». Вы усовершенствуете владение английским языком, читая знаменитые книги Смита в подлиннике, – а наряду с этим вы можете прочесть их в русском переводе, равно как, при желании, и лекции этого курса.

Сейчас мы сосредоточимся на Главе I Части IV «Теории нравственных чувств». Этот немного неясный фрагмент из нее впоследствии стал, наверное, самым известным текстом за всю историю политэкономии. В этом отрывке говорится о невидимой руке. Там сказано следующее:

Земля почти всегда питает все то население, которое обрабатывает ее. Одни богатые избирают из общей массы то, что наиболее драгоценно или редко. В сущности, они потребляют не более, чем бедные. Несмотря на свою алчность и на свой эгоизм, несмотря на то, что они преследуют только личные выгоды, несмотря на то, что они стараются удовлетворить только свои пустые и ненасытные желания, используя для этого труд тысяч, тем не менее они разделяют с последним бедняком плоды работ, производимых по их приказанию. По-видимому, какая-то невидимая рука заставляет их принимать участие в таком же распределении предметов, необходимых для жизни, какое существовало бы, если бы земля была распределена поровну между всеми населяющими ее людьми. Таким образом, без всякого преднамеренного желания и вовсе того не подозревая, богатый служит общественным интересам и умножению человеческого рода [Смит А. Теория нравственных чувств. М.: Республика, 1997. С. 185].

Давайте проанализируем этот знаменитый отрывок о невидимой руке с трех точек зрения. Во-первых, посмотрим, о чем на самом деле говорится в этом отрывке. Во-вторых, рассмотрим этот отрывок в контексте той главы, из которой он взят. В ходе сегодняшнего занятия мы будем рассматривать эти два аспекта. На следующем занятии займемся современным экономическим кризисом. А затем, через занятие, мы обратимся к нашей третьей точке зрения, связанной с невидимой рукой, про которую писал Смит, поместив это понятие в широкий контекст британской философии утилитаризма.

Вот о чем на самом деле говорится в вышеприведенном фрагменте. В нем идет речь об алчности.

Смиту было прекрасно известно, что христианские моралисты осуждали алчность. Они считали, что бедность является непременным условием праведного поведения. Так, знаменитый фрагмент из десятой главы Евангелия от Марка гласит:

23. И, посмотрев вокруг, Иисус говорит ученикам Своим: как трудно имеющим богатство войти в Царствие Божие! 24. Ученики ужаснулись от слов Его. Но Иисус опять говорит им в ответ: дети! как трудно надеющимся на богатство войти в Царствие Божие! 25. Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие. 26. Они же чрезвычайно изумлялись и говорили между собою: кто же может спастись? 27. Иисус, воззрев на них, говорит: человекам это невозможно, но не Богу, ибо все возможно Богу.

Обратите внимание на высокий уровень требований. Апостолы должны были отдать все. Все. В пятой главе «Деяний святых апостолов», пятой книги Нового Завета, Св. Лука (если только, как полагают многие, он являлся автором «Деяний») поведал историю Анании и Сапфиры. В этой истории решительно осуждалась алчность. Анания и Сапфира были членами новой христианской общины, и их принудили продать все, что у них было, и отдать вырученное на нужды общины. Анания и Сапфира продали свое имущество, но утаили часть вырученных за него денег и за это пали бездыханными. Св. Петр сказал, что смерть поразила их за то, что они обманули Господа.

Смит также полагал, что алчность – это зло, но он считал, что алчность можно обуздать естественным путем, и тогда она не будет причинять вред обществу. Он и все его читатели-современники знали, что в отличие от Евангелия многие древние языческие философы-моралисты, также осуждая алчность, полагали при этом, что богатство является обязательным состоянием для совершения доброго дела или его предварительным условием. Эти древние философы считали, что человек не мог поступать правильно, если он был рабом, бедняком или бездомным. По мнению этих философов, храбрыми, великодушными или щедрыми могли быть только свободные люди, а для того, чтобы демонстрировать эти качества, свободным людям необходимо было иметь хоть какой-то достаток. Поскольку древние философы-моралисты полагали, что состоятельный человек зачастую приносит пользу обществу, современные Смиту читатели могли решить, что все это говорилось в защиту богатства, а не жадности. Английский поэт-католик Хилэр

Беллок (1870–1953) выразил эту точку зрения в следующих поэтических строках:

 
Лорд Финчли починить проводку сам решил —
Собственноручно – но… его убило током.
Свою судьбу, мой друг, он сам и заслужил…
 
 
Уж коль ты наделён таким богатством был,
Дай мастеру за труд – чтоб жизнь не вышла боком
 

[Belloc Hilaire. Selected Cautionary Verses. Penguin Books, 1964].

Сравните это стихотворение Беллока с точкой зрения Аристотеля (483 до н. э. – 322 до н. э.). Аристотель был крупнейшим философом-моралистом; учеником возможно самого знаменитого из античных философов – Платона (ок. 428–348 до н. э.); наставником Александра Македонского (356 до н. э. – 323 до н. э.). Александр осыпал Аристотеля милостями и множеством великолепных даров. Аристотель полагал, что щедрость является надлежащим фактором сдерживания алчности. Таким образом, в случае состоятельных людей щедрость являлась причиной благих поступков. Если в частной жизни обычного человека умеренность была признаком хорошего вкуса, то она не подобала ни правителям, ни очень состоятельным лицам. Они должны были проявлять либерализм и щедрость, распоряжаясь своим богатством и принося пользу обществу деяниями, направленными на общее благо. Им следовало возводить здания и выделять средства на празднование религиозных праздников и проведение спортивных соревнований. А в военные времена они также должны были лично служить государству. Им не требовалось проявлять умеренность, напротив, они должны были поражать. Своим великолепием богатые демонстрировали и мужество, и справедливость. Они были либеральны; они были щедры; они совершали добрые дела.

Помимо христианской морали и античной языческой морали, Смиту и современным ему читателям была знакома третья, печально известная точка зрения Томаса Гоббса (1588–1679), выраженная им в рассуждениях по поводу эгоизма. В своей книге «Левиафан» (1651) Гоббс утверждал, что единственным перенесенным в цивилизованное общество природным стимулом к действию для мужчин и женщин является потребность самосохранения; следовательно, государство должно распоряжаться собственностью своих граждан по справедливости, сдерживая их эгоистические побуждения подобные алчности.

Бернард Мандевиль (1670–1733) также оказал влияние на Смита. Подобно Гоббсу, Мандевиль сомневался в том, что добровольная щедрость является достаточным противоядием от эгоизма, и выразил свои сомнения в «Басне о пчелах» (1714). При этом он указывал, что личные пороки, такие как алчность, приносят пользу обществу, потому что алчность, например, стимулировала развитие промышленности и торговли так, как этого не смогли сделать ни добродетель, ни бережливость. Многие современники Смита полагали, что Гоббс был безбожником, а рассуждения Мандевиля вызывали у них глубокое возмущение.

Мандевиль расходился с Гоббсом, объявляя алчность полезной, а Смит соглашался с Мандевилем. Люди могут совершать эгоистические поступки – потакая своим порокам и не думая об остальных, – но при этом, утверждал Мандевиль, они непреднамеренно содействуют укреплению общества. Давайте вспомним, что и Беллок, и Аристотель, напротив, утверждали, что благосостояние определяется добровольной щедростью богатых, что богатые добровольно приносят пользу бедным. Давайте вспомним, что Гоббс хотел, чтобы мужчины и женщины обуздали свой эгоизм, но не думал, что они способны сделать это по собственной воле, ввиду чего их к этому обязаны принуждать правитель или государство.

Смит стремился избежать дурной репутации, подобной той, которая закрепилась за Гоббсом или Мандевилем. Новаторство Смита было двояким. Во-первых, он выступил как продолжатель античной апологии богатства и распространил ее на алчность. Мы сравнивали Смита с Аристотелем или с Беллоком. Все трое утверждали, что алчность – это порок. Просто Смит первым добавил, что алчность не препятствует использованию богатства на благо общества. Во-вторых, подобно Мандевилю, он так же оценивал приносимую алчностью пользу как непреднамеренную.

Попробуем поместить фрагмент Смита о «невидимой руке» в контекст той главы, из которой он взят. Уточним, что в этой главе его доводы в целом заключены в форму силлогизма. Силлогизм – это риторический прием. Он состоит из трех частей: большой посылки, меньшей посылки и заключения. Силлогизм призван оказывать убеждающее воздействие, а главный довод вкладывается в его первую часть, большую посылку. Если вы изначально не отвергаете эту посылку, то вы соглашаетесь и с заключением. Можно привести такие распространенные примеры силлогизмов:

 
Все люди смертны.
Сократ был человеком.
Сократ был смертным.
 

Или:

 
Все собаки лают.
Шарик – собака.
Шарик лает.
 

В начале главы Смит утверждал, что все полезное также является прекрасным. Это утверждение звучало весьма необычно, потому что большинство привыкло вслед за Платоном полагать, что красота есть отражение идеальных и божественных реалий. (Платон называл эти реалии формами. Он говорил, что человеческая мысль обладает врожденными представлениями о формах. То есть знание этих форм возникло не на основе данных органов чувств. Мы поговорим подробнее о врожденном знании и данных органов чувств, когда будем беседовать о философии утилитаризма.) Смит же утверждал, что мы считаем прекрасным то, что, по нашему мнению, оказывается полезным для нас, и что чувственный опыт является источником блага. Еще он утверждал, что большинство людей уже придерживается этой новой точки зрения. Так что в этой главе Смит немножко слукавил. Вы могли бы отвергнуть его исходное утверждение и сказать, что силлогизм хорош в логике, но на практике дело обстоит немного иначе. Впрочем, если бы вы не отвергли начальный тезис с ходу, то вам пришлось бы согласиться с тем, что алчность полезна и посему прекрасна, и, следовательно, является благом. Так работает силлогизм. Очень остроумное изобретение.

Как воспринимался силлогизм Адама Смита об алчности до того, как было сочтено, что польза – составляющая экономики и что экономика представляет собой научную дисциплину? Воспринимая его труд как изложение моральной философской доктрины, люди задавались вопросом о том, что он считал естественными ограничителями, а что – ограничениями, накладываемыми гражданским обществом или моралью. Мы вернемся к этой теме через одно занятие. Но прежде нам предстоит рассмотреть современные экономические представления об эгоизме.

Лекция II
Экономический кризис XXI века

То, что алчность есть благо, стало ключевой фразой в период мирового кризиса 2008 г. Воплощением алчности стал образ Гордона Гекко в фильме Оливера Стоуна «Уолл-стрит» (1987). В промежутке между созданием этого фильма и кризисом американские богачи жадно поглощали все возрастающую долю национального дохода; так продолжается и в настоящее время. Остальные американцы либо стали жить беднее, либо, в лучшем случае, сохранили свое прежнее положение. В качестве примера приведу некоторые цифры.

Судя по данным на 2015 г., на долю 10 % всех (американских) налоговых деклараций приходится 45 % всех доходов. По ним также выплачивается 82 % всех подоходных налогов. На верхние 5 % из всех налоговых деклараций приходится 34 % всех доходов и выплата 71 % всех подоходных налогов. На верхний один процент из всех налоговых деклараций приходится 19 % всех доходов и выплата 49 % всех подоходных налогов[1]1
  http://www.forbes.com/sites/robertwood/2015/03/04/warren-buffett-to-al-sharpton-the-1 – makes– 19-of-all-income-pays-49-of-all-taxes/?utm_campaign=yahootix&partner=yahootix (Здесь и далее дата обращения: 16 апреля 2015 г.)


[Закрыть].

Не будем забывать о том, что экономический спад 2008 г. оставил многих взрослых американцев без работы или вынудил их согласиться на очень низкооплачиваемую работу. Возможно, половина из них по-прежнему лишена возможности нормального трудоустройства. По этой причине у них получаются маленькие пенсии и часто отсутствуют медицинские страховки. Эта группа выплачивает маленький подоходный налог, хотя тратит большую по сравнению с богатыми часть своих доходов на налоги с оборота. Правительства штатов и местная администрация часто находятся в сильной зависимости от этих налогов с оборота, избежать уплаты которых бедным не представляется возможности. В то же время в последние десятилетия богатые американцы значительно сократили выплату подоходных налогов в пользу федерального правительства и правительства штатов. В подтверждение этих слов приведу некоторые данные.

В 1995 г. 400 американцев с самым большим доходом выплатили в виде налогов менее 30 % своих скорректированных валовых доходов. К 2012 г., последнему, по которому предоставляет данные Служба внутренних доходов, их уровень налогообложения упал до 17 %. Это по большей части связано с изменениями в законодательстве[2]2
  http://www.forbes.com/sites/robertwood/2015/03/04/warren-buffett-to-al-sharpton-the-1 – makes– 19-of-all-income-pays-49-of-all-taxes/?utm_campaign=yahootix&partner=yahootix


[Закрыть].

Рассмотрим конкретный пример снижения налога на движимое имущество в Иллинойсе, одном из штатов Среднего Запада. Этот штат традиционно поддерживал Демократическую партию, и во всем штате республиканцам доставалось совсем мало постов. Экономический спад 2008 г. больно ударил по правительству штата, и оно оказалось неплатежеспособным. Губернатор и законодательный орган штата временно повысили подоходный налог штата, чтобы как-то свести концы с концами, но свою кандидатуру на пост губернатора выдвинул прежде мало кому известный миллиардер-республиканец. Он хотел упразднить временное повышение подоходного налога и оплатить счета штата за счет урезания его бюджета. Он особенно ополчался на пенсионные пособия для государственных служащих, медицинское обслуживание для бедных и социальное обеспечение детей и престарелых граждан, говоря, что это пустая трата денег. Он победил на выборах, нанеся поражение действовавшему губернатору от Демократической партии. Миллиардер-республиканец потратил не один десяток тысяч долларов из своего кармана, более тридцати шести долларов США на каждый голос, полученный им на всеобщих выборах, и вступил в должность в январе 2015 г. Временное повышение подоходного налога было упразднено, и в результате новый губернатор сэкономил себе около миллиона долларов в год на уплате своего личного подоходного налога в штате Иллинойс.

Политические обозреватели всегда говорили, что Иллинойс – показательный штат. К сожалению, сейчас он тоже остается показательным штатом. Политики-миллиардеры стремятся обрести прямой или косвенный контроль над правительствами других штатов и над федеральным правительством в Вашингтоне. Например, американские сенаторы-республиканцы часто предлагают решительно сократить размеры федерального подоходного налога, выплачиваемого богатыми, выдвигая предложения, сходные с курсом нового губернатора Иллинойса. Вот что сказал один комментатор по поводу последнего такого предложения, сделанного на федеральном уровне: «Таким образом, более всего в случае принятия плана Ли – Рубио пострадают малоимущие трудящиеся, ухаживающие за стариками, воспитывающие детей дошкольного возраста, убирающие офисы и выполняющие другие важные работы. В крупном выигрыше окажутся 400 человек в стране, уплачивающих самые большие подоходные налоги, но потери при этом будут гораздо более крупными»[3]3
  http://www.huffingtonpost.com/chuck-marr/lee-rubio-tax-plan-huge-n_b_6803548.html?ncid=txtlnkusaolp00000592


[Закрыть].

Знакомо ли вам английское слово egregious? Оно означает вопиющий, бросающийся в глаза, позорный. Разрыв между богатыми и бедными американцами в настоящее время стал вопиющим, но такое положение не является чем-то новым. На ум приходит образ Тримальхиона из «Сатирикона», приписываемого Гаю Петронию Арбитру (27–66 н. э.). В наши дни мало кто из американцев читает этот древнеримский роман, но есть его английский перевод, с которым можно ознакомиться в Интернете[4]4
  http://www.igibud.сот/petron/petron.htmltranslation


[Закрыть]. Существует и хороший русский перевод[5]5
  http://ancientrome.ru/anthtr/t.htm?a= 1407202111


[Закрыть].

Смит, его ученики и коллеги, скорее всего, читали этот роман, потому что лексикограф доктор Сэмюэль Джонсон (1709–1784) расхваливал эту книгу как наилучший образец подлинного латинского стиля. Тримальхион был бесконечно богат, но был вольноотпущенником. Вспомним, что говорил Аристотель по поводу рабства. Это было унизительное положение. Оно лишало человека добродетели. Раб не мог бы ни отважным, ни великодушным. Таким и остался созданный Петронием Тримальхион. Этот литературный персонаж был лишен хорошего вкуса, ни в чем не знал умеренности, был бессовестным, не заботился об общем благе, не обладал ни отвагой, ни величием. Этот остросатирический образ был очень актуален в те времена. И в наши дни богатые американцы слишком часто напоминают Тримальхиона.

Если сейчас кто-то попытается воспользоваться именем Смита, чтобы оправдать постыдные деяния, то это будет нечестно. Смит, напротив, преподавал моральную философию. Он учил своих студентов именно тем качествам, которые понадобились бы им, чтобы быть свободнорожденными подданными британской короны. Смит был поборником частной собственности, нравственных чувств и великодушных поступков. А теперь перейдем к его моральной философии.