Текст книги "Хаос и Амбер"

Джон Грегори Бетанкур
Хаос и Амбер

ПРИЗНАТЕЛЬНОСТЬ

Автору хотелось бы поблагодарить Байрона Прайсса за то, что этот проект стал возможен, редактора Говарда Циммермана, который проделал потрясающий, порой совершенно ненормированный труд, а также Терезу Томас, Уоррена Лапина, Ли Ф. Щепаника-мл. и Л. Яги Лэмплайтера Райта за комментарии, критику и советы по черновым вариантам.

Глава 1

– Оберон!

Сквозь рев ветра я услышал, как кто-то вдалеке прокричал мое имя. Мне снилось, будто я плыву в маленькой утлой лодчонке через почерневшее бушующее море. Сон так привязался ко мне, что мне стоило немалого труда вырваться из его щупальцев.

Где я находился? Глаза у меня были закрыты, но света за сомкнутыми веками я не ощущал. Была ночь? Или я лежал в темной комнате? Я слышал то ли шелест ветра, то ли трепет тысяч крыльев вокруг меня. Я весь покрылся пупырышками «гусиной кожи», мне было и холодно, и жарко, и мокро, и сухо.

Но когда я попробовал сесть и открыть глаза, оказалось, что сделать этого я не могу. Эта слабость встревожила меня. Но так легко оказалось забыть об этой тревоге и снова погрузиться в сон…

«Оберон! Проснись!»

Корабли. Только мне снова начали сниться корабли, как надоедливый голос снова прорвался в мой сон. Я чувствовал движение – меня словно бы покачивало на волнах, – и казалось, будто я на палубе корабля… но нет, не слышалось ни шелковистого плеска волн, ни криков чаек, не ощущалось солоноватого запаха моря.

«Нет, это не корабль», – решил я и постарался сосредоточиться на решении задачи. И не лошадь: ни тебе топота копыт, ни ржания, ни запаха навоза и конского пота. Может быть, самодвижущаяся карета? Вот это очень походило на правду. У моего отца была потрясающая карета, похожая на гигантскую тыкву из литого стекла. Я помнил свою первую и единственную поездку в ней: тогда мы промчались по десяткам, если не по сотням кошмарных миров. Но все равно, этим вовсе не объяснялось, с какой стати мне было жарко и холодно одновременно. И вообще много чего не объяснялось.

Что это за шум, похожий на рев ветра?

И почему я не могу открыть глаза?

«Оберон!»

Я попытался повернуть голову в ту сторону, откуда доносился этот далекий голос, но никак не мог понять, откуда именно он слышался. Сверху? Снизу? Меня словно бы перевернули. Все направления казались неверными. Я как будто балансировал на краю обрыва и вот-вот мог сверзиться вниз. Я поежился. Меня охватило жгучее желание убежать. Это место мне откровенно не нравилось. Мне не нравились здешние ощущения. Нужно было выбираться отсюда, пока не случилось ничего ужасного.

Я опять попробовал избавиться от сна. Неожиданно в мозгу у меня запульсировали цвета, за сомкнутыми веками запели и заплясали огни, я ощутил множество странных ароматов, вкусов и прикосновений. Смешались воедино привкусы лимона, соли, жареной курятины и соломы, запахи грязи, пота и меда…

Если я спал, то спал я очень и очень странно. И при всем том я понимал, что не сплю… по крайней мере не совсем сплю. Тут было что-то иное – непонятное, неестественное и неприятное.

– Оберон! – проревел далекий голос. – Оторви от кровати свою ленивую задницу! Ты нужен королю! Скорее!

Король. Да, я был нужен королю Эльнару. Я был одним из его лейтенантов. Я попытался дотянуться до меча. Видимо, настала пора помуштровать ребят…

Нет, чепуха какая-то. Король Эльнар давным-давно умер… Теперь казалось, что это было лет сто назад. К звукам, которые буйствовали у меня в голове, примешалась тоскливая, заунывная нота. Пляшущие огни пульсировали: свет-тьма, тьма-свет. Я стал искать воспоминания, нашел их и содрогнулся от того леденящего холода, который явился вместе с ними. Да, я помнил, помнил слишком ярко, как король Эльнар угодил в руки адских тварей в Илериуме. Я видел его отрубленную голову, торчащую на шесте, воткнутом в грязь за воротами Кингстауна. Когда я неожиданно вернулся туда, для меня эта отрубленная голова стала и предупреждением, и ловушкой.

«Ты убил меня!» – послышался мне тогда его обвиняющий голос, как будто отрубленная голова на шесте могла говорить. «Предатель! – орала голова. – Изменник!..»

Я разжал губы, я был готов спорить, но слова исчезли на фоне внезапно взревевшего ветра. Я мысленно зажмурился, чтобы ничего не видеть, но образ отрубленной головы на шесте не желал исчезать. И я знал, что Эльнар прав.

Король Эльнар, все жители Кингстауна и бессчетные тысячи солдат – все они погибли из-за меня. Адские твари вторглись в Илериум для того, чтобы отыскать и убить меня, потому что мой отец был лордом Хаоса, потому что он повелевал такими силами, о сущности которых я только начинал догадываться.

Теперь, когда не стало короля Эльнара, я не служил никому, кроме себя самого. И я не обязан был слушать этот порочащий меня голос. И просыпаться был не обязан. Я не обязан был делать ничего такого, чего не хотел.

«Оберон! Вставай!»

Я попытался отозваться, послать этот голос куда подальше, но не мог заставить свое тело слушаться. Вот это мне не очень-то нравилось. Может быть, меня опоили каким-то зельем? Или я захворал? Или тяжело ранен? Все, что мне помнилось… быть может, все это – кошмар или страшный горячечный сон?

Все казалось так ясно. Я помнил своего дядю Дворкина, который бурно ворвался в мою жизнь после десятилетнего отсутствия. Дворкин спас меня от орды адских тварей, объявил мне, что он – мой настоящий отец, и отвез меня в величественный замок в другом мире… в замок, где оказалось полным-полно людей, утверждавших, что они приходятся мне сводными братьями и сестрами. Эйбер и Фреда… Локе, Дэвин и Блейзе… Их было слишком много, чтобы сразу свыкнуться с их существованием.

И я действительно был одним из них. Я понял это в то же мгновение, как только их увидел. Всех нас что-то роднило с Дворкином. Нашим отцом, несомненно, был он, вот только матери у нас были разные. Мне и в голову никогда не приходило задуматься о своем истинном происхождении, но теперь я понимал, что все так и есть: Дворкин действительно был моим отцом.

В том замке, в Джунипере, я узнал о том, что я – потомок древнего рода чародеев. Мое семейство пустило корни в месте под названием Владения Хаоса, в центре вселенной, где волшебство было реальным. Насколько я понял, все прочие миры представляли собой лишь Тени, отбрасываемые Владениями.

Эти чародеи пользовались чем-то, именуемым Логрусом, а этот Логрус представлял собой что-то наподобие постоянно смещающегося узора или лабиринта. Как он работал и как выглядел, я так толком и не понял, потому что разные люди описывали его по-разному. Понял я вот что: Логрус наделял чародеев чудодейственными дарами, включая способность странствовать по Теням и притягивать к себе различные предметы, вызывая их откуда угодно. Я надеялся, что и мне удастся попутешествовать по Теням, но, похоже, этим даром я был обделен. В деле чародейства я оказался калекой – по меркам моего семейства… хотя кое-какими магическими способностями уже овладел, сам по себе. К примеру, я умел при желании ненадолго изменять свою внешность.

К несчастью, наше семейство вело войну с неведомым врагом. Этот таинственный недруг выслеживал и убивал всех отпрысков Дворкина, и как только он (кем бы он ни был) обнаружил меня в Илериуме, я стал его очередной мишенью. Вот почему Дворкин вернулся и спас меня. Мой отец собрал вместе всех детей, оставшихся в живых, в Джунипере, своем укрепленном замке, охраняемом многотысячным войском. Командовал им старший сын Дворкина, Локе.

Увы, вскоре явилось еще более многочисленное войско адских тварей, вознамерившихся стереть нас всех с лица земли, и закипел жаркий бой. В первый день перевес был на нашей стороне, но он дался нам ценой огромных потерь. От нашего войска осталась десятая часть, Локе погиб, и черные маги лишили всех наших чародеев доступа к Логрусу. Без этого волшебного средства, с помощью которого можно было бы спастись бегством, мы, казалось, были обречены утратить все. Дом, богатство, жизнь – все.

К счастью, оказалось, что внутри меня живет волшебство иного рода… Узор – не похожий на Логрус, но все же связанный с ним. Воззвав к его могуществу и заручившись помощью Дворкина, мои сводные братья и сестры бежали в другие Тени. Они разлетелись, как пылинки под порывом ветра… надеюсь, они попали в такие края, где им не грозила беда – по крайней мере сейчас. Внимание и войска нашего врага были направлены на Джунипер, и можно было хотя бы какое-то время надеяться, что нам ничего не грозит.

Дворкин решил вернуться за подмогой во Владения Хаоса. Кто напал на Джунипер? Кто пытался уничтожить потомство Дворкина? Нам нужно было найти ответы на эти вопросы.

Мы с моим сводным братом Эйбером отправились вместе с Дворкином. Эйбер мне нравился больше всех прочих моих сводных братьев и сестер. Похоже, только он один обладал чувством юмора и только он по-настоящему принял меня и отнесся ко мне по-родственному. Именно Эйбер помог мне хоть что-то понять в том, что творилось в нашем семействе и что собой представлял каждый из его членов.

И вновь сквозь шум ветра ко мне прорвался голос:

«Оберон! Король! Скачи к королю!»

– Он мертв, – попробовал выговорить я, но с моих губ сорвалось только неразборчивое бормотание.

– Ты слышал? – произнес голос. Похоже, его обладатель обращался не ко мне. – Он пытался что-то сказать.

– Оберон! – окликнул меня кто-то другим голосом, более низким и сильным. Я сразу узнал этот голос. Он принадлежал моему отцу. – Слушай меня внимательно, мой мальчик. Ты должен проснуться. Сейчас же. Немедленно! Ну же! Просыпайся!

Я решил, что жутко злюсь на отца. Он вытащил меня из безопасной, уютной жизни в Илериуме, где я знал свое место и свои обязанности. Я служил лейтенантом у короля Эльнара и был счастлив. И весь этот кошмар – все эти войска, атакующие нас, все эти люди, жаждущие убить меня и уничтожить все наше семейство… виноват во всем был только Дворкин. Перед смертью мой брат Локе сказал мне правду: Дворкин сам навлек на себя – и на нас! – все беды из-за неудачного романа с дочерью короля Утора из Владений Хаоса.

– Оберон! Посмотри на меня!

Что-то ударило меня по лицу. Я услышал шлепок. Правую щеку словно обожгло каленым железом. Злость кристаллизовалась во мне. Я забыл о шуме ветра, о мраке, растерянности. Никому не позволено безнаказанно отвешивать мне пощечины.

Я был похож на тонущего человека, из последних сил пытающегося пробиться наверх через густую, тяжелую воду. Гнев толкал меня вверх. Я смутно расслышал стон. Мерзкий, жалостливый звук – какой не подобает издавать мужчине и уж тем более воину. Как только я догадался, что этот звук сорвался с моих губ, я попробовал прервать его.

И в этот самый миг я открыл глаза.

Дворкин, мой отец, склонился надо мной: коротышка, почти карлик непонятно какого возраста. Смотрел он на меня с такой сосредоточенностью, будто перед ним находился некий объект, представлявший научный интерес, а не собственный сын.

Я попробовал заговорить, но не получилось. Из глотки вырвался хрипучий свист.

– Проснись, я сказал!

Отец снова отвесил мне пощечину, на этот раз – более увесистую. У меня даже голова качнулась – с такой силой он меня ударил.

Обе щеки жарко горели. Я скрипнул зубами и, повернув голову, уставился на отца. В ушах звенело. Казалось, вся комната вертится вокруг меня.

Когда отец снова занес руку для удара, я ухватил его за запястье и удержал.

– Не вздумай… – прорычал я. – А не то я тебе руку… сломаю!

Он осклабился.

– Ага! Наконец-то.

Я разжал пальцы, он опустил руку.

Я повернул голову. Комната пьяно поплыла по кругу. Я заметил моего сводного брата Эйбера, стоявшего в стороне позади Дворкина. Эйбер смотрел на меня с нескрываемой тревогой. Мне показалось, будто он шатается, как деревце под порывами ураганного ветра.

Повернув голову еще немного, я обнаружил, что лежу на спине на высокой и узкой кровати. Медленно, с трудом сдерживая стон, я перевернулся на бок. Казалось, на это ушла целая вечность. Кровать стояла в небольшой, тускло освещенной комнате. Мой взгляд никак не желал сосредоточиться на дальней стене. Вроде бы она была сложена из больших красноватых камней, кое-где подернутых зеленью. Фосфоресцентный зеленоватый свет лучился между камней и, устремляясь к потолку, собирался там.

Я зажмурился, потом протер глаза кулаками. Нет, я определенно еще не был готов смотреть на то, что меня окружало. Но отец хотел, чтобы я проснулся, и я предположил, что у него на то имеется чертовски веская причина. И лучше было бы, чтобы такая причина у него действительно имелась, а не то бы я точно ему руку сломал. А может – шею.

Сделав глубокий вдох и собрав все силы, до последней крохи, я сумел сесть. Это оказалось очень серьезной ошибкой. Комната вокруг меня бешено закружилась, старательно имитируя ощущения, какие бывают с большого перепоя. Мои внутренности в ответ скрутило, но наружу из меня ничегошеньки не вылетело. Я и вспомнить не мог, когда ел в последний раз.

– Где я?

– Дома, – сказал Эйбер. – В нашем фамильном поместье в Запределье. – В ответ на мой ошарашенный взгляд он добавил: – Совсем рядом с Владениями Хаоса. Ну, ты знаешь.

Ничего я не знал, но голова у меня от боли была готова треснуть, и я никак не мог пробудить в себе столько энтузиазма, чтобы поинтересоваться. У меня снова жутко загудело в ушах. Застонав, я снова зажмурился и пожелал, чтобы все стало как обычно. Ничего не вышло.

По всей вероятности, прошлой ночью мы неслабо налакались: перебрали эля, а может, и хорошенько подрались. Не исключено, что покувыркались в постельке с парочкой смазливых подавальщиц. Но мне за свою жизнь случалось просыпаться и после куда более опасных приключений.

Самое главное – я ничегошеньки не помнил.

– Как ты себя чувствуешь? – осведомился Дворкин.

Я растерялся.

– Не совсем мертвым.

– А ты понимаешь, где находишься?

Последнее, что я запомнил…

– Во Владениях Хаоса, – прошептал я.

– Запределье – это Тень Владений, – пояснил Дворкин. – Оно настолько близко к Хаосу, что… атмосфера здесь почти такая же.

Я возненавидел Владения Хаоса еще до того, как попал сюда вместе с отцом и Эйбером. Я видел Владения издали, через одну из карт Таро моей сестры Фреды. Эти карты могли открывать пути в иные миры. Одного взгляда на Владения – на здания странной постройки, на небо, испещренное молниями, на звезды, проносившиеся по небу и вьющиеся на манер светлячков, – хватило, чтобы мне стало по-настоящему худо. Оглядываясь назад, я понимал, что совершил большую ошибку, согласившись отправиться сюда. Когда отец сказал мне, что намеревается смотаться во Владения Хаоса за подмогой, мне надо было отказаться ехать с ним.

Но я не отказался. Я не сказал ни слова. Я последовал за ним потому, что, хотя он всю жизнь только тем и занимался, что врал да изворачивался, он все-таки был моим отцом, а я, будучи его сыном, на всю катушку ощущал ответственность. Понятия долга и чести в меня вколотили с тех пор, как я только начал догадываться о том, что они означают. Он об этом позаботился.

До того, как Джунипер окончательно пал, мы воспользовались отцовской картой и улизнули. Во Владениях Хаоса кровь капала не вниз, а вверх, а камни передвигались по земле, будто овцы. Где-то тут торчала башня, сложенная из костей, а в ней жил змей и пытался черным колдовством погубить наше семейство.

Если Запределье и вправду было похоже на Владения Хаоса, тогда становилось понятно, почему стены комнаты мягко пульсировали, испуская флуоресцентное свечение. Потолок с высокими деревянными стропилами замерцал, будто свечи, вставленные в бумажные фонарики.

Из моей груди против воли вырвался стон.

– Тише, – сказал Эйбер.

– Пусть говорит, – сказал Эйберу Дворкин, развернулся и ушел к противоположной стене. Я не видел, чем он занимался возле стола, да и не особо меня это интересовало. Мне хотелось свернуться калачиком и снова заснуть.

Эйбер сел рядом со мной на краешек кровати. В Джунипере только он стал для меня настоящим другом, и я сразу же уловил между нами настоящее родство душ. Я смотрел на него, и он то виделся мне отчетливо, то расплывался. Его каштановые волосы начали стекать вниз и покачиваться, как стены комнаты, краски поползли вниз по его лицу. Я растерялся. Это был он – но не совсем он. Черты его лица стали грубее, тяжелее. Передо мной предстала почти что карикатура на того молодого человека, который был мне знаком. И все же… другой Эйбер… тот, которого я знал в Джунипере… казалось, и он тоже находился здесь, он словно бы наложился на этого, иного. Его образ как будто мерцал, вспыхивал и гас.

Я быстро отвел взгляд. Галлюцинации? Безумие? Вероятно, все объяснялось близостью к Владениям Хаоса. Может быть, это вовсе не Эйбер вспыхивал и угасал, а я. А понять, что к чему, было невозможно.

Глава 2

– Почему мы здесь?… – прошептал я, чувствуя, как кишки у меня завязываются в узлы и вихляют из стороны в сторону, будто змея, пытающаяся укусить собственный хвост. – Я не… понимаю…

– Отец пытается выяснить, что с тобой, – тихо проговорил Эйбер, глядя мне в глаза. – Не засыпай. Это важно. Он не хочет потерять тебя.

«Потерять меня»? Что бы это значило?

– За-берите ме-ня… от-сюда! – ухитрился выдохнуть я.

– Все не так просто, – сказал Эйбер. – Мы не можем уйти. Не забывай: кто-то хочет убить нас, и мы должны понять почему. А отца только что вызвали к королю Утору. Он обязан пойти к нему. Королю Хаоса отказывать не принято.

– Здесь… больно…

Эйбер сдвинул брови.

– Может быть, тебе просто нужно привыкнуть. Ну, знаешь, как к плаванию на корабле.

– Морская болезнь… – прошептал я, вспомнив о лодках. Голова у меня упорно продолжала кружиться.

– Угу. Хаосская болезнь, – хмыкнул Эйбер.

Я попробовал приподняться, уперся в кровать локтями, но равновесия не удержал и рухнул на бок. Эйбер схватил меня за руку и помог выпрямиться.

С какой стати все стремилось вверх вместо низа? И почему верх смещался в стороны? Хотя бы на минуту прекратилось это безобразие – и я, пожалуй, сумел бы собрать свои пожитки. В висках у меня застучала кровь.

– Спокойно.

Я Эйбера не просил, но он поднялся, взял меня за ноги и перебросил их через край кровати. Ох, не надо было ему этого делать! Я чуть не лишился чувств. Комната качнулась вниз и отшатнулась в сторону, ушла из-под меня.

Я ахнул. Это было невероятно, невозможно. Странная же, однако, форма была у этой комнатки. Стены не сходились под прямыми углами, а изгибались. Своды потолка могли явиться архитектору только в страшном сне. И меблировочка, правду сказать, тут была весьма скромная: высокое напольное зеркало, кровать – та самая, на которой я сидел, стол у дальней стены и два тяжелых деревянных стула, на спинках у которых были вырезаны некие подобия драконов.

– Давай-ка поднимемся, – предложил Эйбер.

– Погоди…

Я пошевелил ступнями и кончиками пальцев нащупал пол. Твердый, голый. Никакого ковра – дощатые половицы, отполированные, как стекло. Пол как пол. Я нахмурился. Так почему же тогда я никак не могу удержать равновесие? И почему все вокруг непрерывно движется?

Эйбер оглянулся и через плечо посмотрел на отца.

– Если ты опять отключишься, отец поможет тебе очухаться.

– Но…

– Хватит маленькую деточку корчить! Вставай, и все тут!

Я свирепо зыркнул на Эйбера, но промолчал. Он не понимал меня. Что ж, надо было просто-напросто показать ему. Никто не смог бы ровно стоять здесь, когда пол то и дело двигался.

– Поднимайся! – повторил он. – Вставай на ноги, Оберон!

– Помоги мне…

Со вздохом Эйбер уложил мою правую руку себе на плечо и потянул меня вверх. Он был сильнее, чем казался на взгляд, как и все в моем семействе, и потому поднял меня на ноги довольно легко, учитывая, что я весил фунтов на сто больше него.

Привалившись к Эйберу, я не без труда выпрямился. Комната продолжала двигаться. Углы смещались в стороны. Пол упорно пытался уползти у меня из-под ног. Если бы Эйбер не поддерживал меня, я бы непременно упал.

– Ну, вот и славненько, – проговорил он, по обыкновению, весело. – Лиха беда – начало. Хаосская болезнь. Все понял?

Он отпустил меня. В первую секунду все было не так-то и плохо. Я постоял, потом взял Эйбера за руку и даже подумал о том, а не попытаться ли мне сделать шажок-другой. Пожалуй, я действительно мог бы совершить прогулку на пару-тройку футов.

Но тут стены скрутил спазм, они замигали красными и желтыми огнями. Пол заходил ходуном. Я почувствовал, что падаю, и с такой силой сжал руку Эйбера, что он взвыл:

– Не на-до!

Брат пошатнулся под моим весом и не без труда устоял на ногах.

В ушах у меня свирепо загудело. Комната бешено завертелась, пол заскользил под ногами, и я почувствовал, что заваливаюсь назад. Эйбер проворно подхватил меня под плечи и, ворча, уложил на пол.

Я уперся пальцами в широкие половицы, чувствуя, как мир вращается вокруг меня, и молясь о том, чтобы все вокруг поскорее замерло. Да что ж это за место такое? Я тут даже на ногах стоять не мог!

Крепко зажмурившись, я попытался прогнать все мысли об этом месте и пожелал вернуться в Илериум. Как-то раз, если на то пошло, у меня такое получилось.

А вот теперь не вышло.

– Хочешь попытаться встать еще разок? – полюбопытствовал Эйбер.

– Нет!

– Хотя бы сядь, – посоветовал он. – У тебя получится. Попробуй.

– Ну, может быть…

Я вдохнул поглубже, уперся ступнями в пол и сел. Стены плыли по кругу, как будто кто-то отстегнул их от пола. Но по крайней мере теперь я сидел.

– Уже лучше, – похвалил меня Эйбер. Я заметил, что он потирает руку в том месте, где я ее чересчур сильно сжал. – Спешить не будем.

– Мне поспать надо, – проворчал я. – Проспался бы – глядишь, и исчез бы этот кошмар!

– Ты привыкнешь. Со временем.

Со временем? Хорошенькое дельце! Уж что-что, а ходить я всегда умел, даже когда нарезался до такой степени, что дороги не разбирал. Но Эйбер, судя по всему, не собирался позволять мне расслабляться.

– Дай мне руку. Я еще раз попробую.

– Ты уверен? – чуть растерянно спросил Эйбер. И снова потер руку – видно, я все-таки вправду перестарался.

– Ты уж прости – ну, что я тебе так руку… – проговорил я и посмотрел ему в лицо. Лицо мерцало. На макушке у Эйбера то вдруг появлялись, то исчезали рога, то снова появлялись. Нет, еще ни разу в жизни у меня так жутко не кружилась голова и так не страдала моя ориентация в пространстве.

– Не переживай, – сказал Эйбер. – Всякое случается. На мне все, как на собаке, заживает, и к тому же я обидчив. – Он хмыкнул. – Отомщу тогда, когда ты меньше всего будешь этого ожидать. Пожалуй, тебе стоило бы немного посидеть смирно.

Я медленно пополз к кровати. Это было подобно путешествию по непрерывно качающейся льдине. Я качался то в одну сторону, то в другую и мучительно старался не соскользнуть. Наверное, мне стоило придержаться за кровать, чтобы обрести равновесие. Меньше всего мне хотелось думать о том, чтобы подняться на ноги.

Но только я добрался до кровати и стал забираться на нее, как Дворкин бросился ко мне, ухватил меня за волосы и запрокинул мне голову назад. Глаза у меня в ужасе выпучились, краски и огни заплясали вокруг, будто фейерверки.

– Отпусти! – вскрикнул я, будто затравленный зверь.

Наклонившись к самому моему лицу, он заглянул мне в глаза, будто врач, осматривающий нового пациента. От него разило перегаром. Стало быть, он запил. Это был нехороший знак. В Джунипере он напивался до ступора, если сталкивался с неразрешимыми проблемами.

– Интересно, – прокомментировал Дворкин и отпустил меня.

Я рухнул навзничь, испустив судорожный выдох, а потом свернулся на полу в клубок. Дыхание мое было частым и неровным. Мне хотелось укутаться во вселенную, как в одеяло.

– Не засыпай, – строго распорядился Дворкин.

Я подслеповало глянул на него сквозь пелену тумана, застлавшего мне глаза.

– Почему? – прошептал я.

– Потому что умрешь.

Я простонал:

– Я слишком упрям, чтобы умереть.

– Если так, то ты большой дурак, мальчик мой.

– Отправь меня обратно в Джунипер! – взмолился я. – Или в Илериум. Куда-нибудь, только бы здесь не оставаться!

Я бы предпочел в одиночку, без оружия встретиться с войском адских тварей, чем еще хотя бы минуту терпеть муки в этой Тени Владений Хаоса.

– Спокойно, Оберон, – отозвался Дворкин и заходил по комнате. – Мне нужно подумать.

Как только комната начала мало-помалу успокаиваться, я усилием воли заставил себя перекатиться к кровати. Там я сел, прислонился к кровати спиной и уставился на Дворкина. Пока я сидел неподвижно и дышал неглубоко и редко, комната вела себе более или менее приемлемо.

– Я могу чем-нибудь помочь? – спросил Эйбер.

– Попробуем вот это.

У меня на глазах он вытянул руку и извлек – ну просто-таки из воздуха! – большой красновато-коричневый глиняный кувшин. Еще один из этих фокусов с Логрусом. Вино? А может, все-таки что-то покрепче? Ох, как мне нужно было выпить! Мне просто-таки отчаянно хотелось выпить. Вряд ли бы мне удалось удержать спиртное в желудке, но я был готов рискнуть.

Эйбер взял у отца кувшин левой рукой, наклонился, ухватил меня за рубаху на груди и рывком поднял все мои двести сорок фунтов – легко, как будто поднимал с пола котенка. Когда он отпустил меня, я зашатался. Запрыгали, замигали вокруг цвета, в глазах потемнело, прояснилось и снова потемнело. И я опять услышал дикий и весьма неблагозвучный рев ветра.

– Виски? – выдохнул я. – Бренди?

– Боюсь, не то и не другое, – ответил Эйбер.

– Что это за…

– Сам узнаешь.

Без предупреждения он поднял кувшин и опрокинул его содержимое мне на голову.

Я ахнул. Это была холодная вода. Очень холодная вода. То есть просто ледяная, и от нее у меня все тело онемело.

Я был так ошарашен, что не мог ни пошевелиться, ни вдохнуть, ни охнуть. Я только тупо таращился на Эйбера и ощущал себя избитой кнутом собакой, которую вышвырнули под проливной дождь посреди зимы на дорогу, где ее могла сбить какая-нибудь беглая лошадь.

– Теперь, – заметил Эйбер, – мы с тобой квиты.

И издевательски ухмыльнулся.

Я обхватил себя руками и мысленно отправил всех сводных братцев на свете в самые мерзопакостные уголки преисподней. И всех папаш заодно. Там для этих заклятых злодеев должна была калиться особая, персональная сковородка. Дворкин от хохота сложился пополам.

В общем, я свирепо пялился на обоих своих родичей и ждал, пока они успокоятся.

– Не забывайся, Оберон, – резко проговорил Дворкин, отсмеявшись. Он склонился ко мне и нацелил на меня коротенький указательный палец. Я уставился на этот палец, и весь мир вокруг заколебался, словно пламя на сильном ветру. – Не спать! Если заснешь, то, очень может быть, вообще не проснешься.

Я негромко, недовольно прорычал нечто неразборчивое. Уж и не знаю, кому предназначалось мое обвинение – отцу или Эйберу.

– Нам надо поговорить, – сказал я Дворкину.

– Не сейчас.

Он вернулся к столу, собрал с полдюжины разложенных на нем свитков и поспешил к двери.

– Когда… – начал было я.

Дверь хлопнула, я не успел договорить и перевел взгляд на Эйбера.

– Он ушел к королю, – слегка вздохнув, объяснил брат. – Я же говорил тебе, что его обязательно позовут к королю, помнишь?

– Почему?

– Отец просил об аудиенции. Прошло какое-то время. Все требует времени, соблюдения всяческих там церемоний. Но боюсь, отца не слишком-то жалуют во Владениях Хаоса. Да и никого из нас там не жалуют.

Вот дрянь. Я все понял. Задержка в вызове к королю – это такое намеренное оскорбление. Тем самым король Утор желал дать нам понять, что не такие уж мы важные персоны, чтобы заслуживать его благосклонного внимания. Надо будет постараться, чтобы это прекратилось. Первый шаг сделан – мы оказались здесь. Теперь надо сделать второй – превратить себя в важных персон.

Но прямо сейчас мне ужасно хотелось забраться в кровать, укрыться одеялами с головой и спрятаться от мира на ближайшие лет десять. И пусть папаши с их советами катятся куда подальше, мне бы только от Эйбера каким-то образом избавиться…

– А тебе стоило бы прогуляться с отцом, – высказал я предложение.

– Ха! Он бы мне ни за что не позволил. – В его голосе зазвучали обиженные нотки. – Я не такой, как ты.

– Меня он не звал, между прочим.

– И не позвал бы, когда тебе так худо. А вот Локе он бы взял с собой. Тот всегда ходил в любимчиках. Любимый сын. А теперь, само собой, есть ты. Как только тебе станет лучше, ты займешь место Локе.

– Если тебе не по нраву собственное место, сделай что-нибудь, чтобы занять другое.

Он хмыкнул.

– А что ты предлагаешь? Устелить трупами мой путь к вершине семейной иерархии? Добиться того, чтобы остаться единственным наследником по мужской линии, чтобы отец зависел от меня, хочет он того или нет?

– Нет. Но я уверен, есть что-то…

– У-гу. Отец меня недолюбливает. И с этим ничего не поделаешь. – Он усмехнулся. Видимо, я изменился в лице при этих его словах. – Но план у меня есть, и кое-чем я отцу таки помогаю, я лью с утра до ночи горькие слезы, оплакивая свою печальную участь в нашем семействе.

Я испытующе зыркнул на него, но он остался непроницаем. Я сменил тему.

– Значит, спать ты мне вряд ли разрешишь?

– И не надейся. – Он уставился на меня и по-волчьи оскалился. У него опять выросли рожки. – Надо доставлять себе маленькие радости, когда выпадает такой случай. Только попробуй, и я тебе целое озеро на голову опрокину!

– Ты садист!

– Принимаю как комплимент.

Я снова зыркнул на него – уже не так возмущенно.

– Если так, то как насчет полотенца? Сухая одежка тоже не помешала бы.

– Ну… Немного погодя, братишка. Мне приказано не давать тебе спать, и именно этим я намерен заняться. Пока я не хочу создавать тебе излишних удобств.

Мокрый, замерзший, несчастный и окончательно проснувшийся, я доплелся до одного из стульев с драконом на спинке, плюхнулся на него и гневно воззрился на Эйбера. Что ж, хотя бы комната перестала так бесчинствовать, как раньше. Может быть, в идее Эйбера насчет «хаосской болезни» и вправду что-то было. А может быть, ледяная вода выбила из меня худшие проявления дезориентации.

– Я тебя непременно прикончу, даже не сомневайся, – предупредил я. – Не думай, что это тебе даром пройдет.

Он откровенно зловеще хихикнул.

– Для начала тебе придется меня изловить, – заметил он ехидно. – А это у тебя пока вряд ли получится.

Услышав это заявление, я поднялся со стула и шагнул к Эйберу. Комната подпрыгнула и затряслась. Кожа у меня будто загорелась. В ушах снова завыл ветер.

Невзирая на все это, я сделал еще один шаг. Чего бы это мне ни стоило, я не собирался позволять Эйберу потешаться надо мной. В этом заключалась разница между нами. Потешаться надо мной и унижать меня никому и никогда не позволялось.