Текст книги "Эпидемия безбрачия среди русских крестьянок. Спасовки в XVIII–XIX веках"

Крепостные крестьянки Юсупова, которые вообще ни за кого не соглашались выходить замуж, жили в Ярославской, Костромской (как было известно Борису Юсупову) и Нижегородской губерниях256256
  О староверах в нижегородских вотчинах см.: РГАДА. Ф. 1290. Оп. 3. Д. 4352 (1830). Л. 55, 64–66, 75, 115–117 об. О Костромской губернии: Там же. Оп. 3. Д. 4715, комплект ревизских сказок Костромской губернии за 1834 г.; там тоже много подтверждений.


[Закрыть]. По результатам ревизии 1834 г. в 49 деревнях вотчины Романовского уезда проживали 841 крестьянин мужского пола и 1071 – женского. Женского пола было на 27,3% больше, чем мужского, – почти несомненный знак того, что многие взрослые женщины никогда не были замужем. В выборке из этих деревень (493 мужчины, 646 женщин) около 14% взрослых женщин никогда не были замужем257257
  РГАДА. Ф. 1290. Оп. 3. Д. 4322. Л. 182 об. – 264.


[Закрыть].

То, что многие из его крепостных были старообрядцами, беспокоило Бориса Николаевича. В 1832 и 1833 гг., вскоре после наследования родовых владений, Юсупов посылал один наказ за другим, настоятельно призывая управителей принять меры к повышению посещаемости церкви и нравственности (он тоже связывал раскол с блудом). При этом он считал старообрядцев наиболее заслуживающими доверия крестьянами (имея в виду, по всей видимости, их склонность исправно выполнять свои повинности) и беспокоился, что, став православными, они могут перестать таковыми быть. Вместо жесткого нажима он попытался прибегнуть к мягкому увещеванию: в 1846 г. его московская канцелярия созвала его ярославских крестьян, занимавшихся в то время торговыми делами в Москве, на собрание, где священник сказал проповедь о благе принадлежности к единой истинной церкви. Староверы пришли к выводу, что это совершенная бессмыслица258258
  Насонов А. Н. Из истории крепостной вотчины. С. 514–515.


[Закрыть].

Сын Бориса Николай, вошедший в наследство в 1849 г., в 1852 г. составил «Правила взимания оброка с крестьянских девиц»: «В прежные времена в вотчине был такой обычай: крестьянская девка, нравственное воспитание которой было пренебрежено родителями и которая росла не под страхом, предавалась безнаказанно разврату, рожала детей, подкидывала их, честного брака избегала, а потом, когда старилась, вступала в те секты раскола, которые потворствуют разврат; для предупреждения этого наложен был на всех женщин без изъятия оброк. После некоторых изменений в настоящее время этот набор взимается в следующем виде: с девиц 17-ти лет – 1 р. 50 к., в 18-ти лет – 1 р. 75 к., в 19-ти лет – 2 р., в 20-ти лет и далее по 3 р.»259259
  Насонов А. Н. Из истории крепостной вотчины. С. 514.


[Закрыть]

Cтоль незначительный «набор» мог быть не более чем досадным неудобством. Отсылка Николая к изменениям предыдущих ставок предполагает, что этот сбор ввел еще его отец Борис, желавший, чтобы его староверы перешли в православие, но остерегавшийся принуждения. Борис (или, возможно, сам Николай) решил, по-видимому, обратить отвращение своих женщин-староверок к браку в еще один, хотя и не особенно большой источник дохода. Юсуповым понадобилось весьма долгое время – вероятно, по причине невнимания первого Николая Борисовича к тому, что происходило в его поместьях, – чтобы отреагировать на широко распространенное сопротивление браку в их ярославских и других северных вотчинах, и их реакция не достигла цели.

Насколько нам известно, княгиня Татьяна Васильевна Юсупова, молодая вдова бывшего фаворита Екатерины II Потемкина, а затем жена Николая Борисовича и мать Бориса, первой из Юсуповых превратила штраф с незамужних женщин в постоянный доход, сделав это в имении, где брак был близок к универсальному. В 1816 г. она посылала письмо за письмом в свою вотчину Бутурлино на западе Калужской губернии, требуя объяснения, почему в 1815 г. она получила только 1179 рублей от сборов с незамужних девок и молодых вдов. Это, по ее словам, было гораздо меньше, чем 2000 и более рублей, полученных в предыдущем году, или 3000 рублей с лишним, собиравшихся ранее. Она требовала расследования и полной переписи незамужних женщин260260
  РГАДА. Ф. 1290. Оп. 2. Д. 330. Л. 11, 12 об., 34–35, 41; Д. 331. Л. 37–38. Юсуповы называли это имение смоленским, вероятно, потому что большинство его маленьких деревень находились в Смоленской губернии. Возможно, практика штрафования незамужних женщин была введена предыдущей владелицей, графиней Мусиной-Пушкиной. Юсупова цитировала ее в вопросе о приносимом штрафами доходе.


[Закрыть].

В 1816 г. по результатам ревизии в вотчине проживали 5272 мужчины и приблизительно столько же женщин. В описи, полученной Юсуповой, перечислялись 418 незамужних девок и женщин, достигших возраста наложения штрафа: от 15 до 41 года. 138 из них было по 15 лет; их отцы платили лишь за то, что имели 15-летних дочерей. Всего 38 в списке были в возрасте от 21 до 41 года; максимум 1,5% взрослых женщин 21 года и старше были не замужем. Штрафы, уплачиваемые отцами, составляли 5 рублей за дочь в возрасте 15 лет, по дополнительному рублю за каждый следующий год до 20 лет и 10,5 рубля с 20 лет и далее261261
  Там же. Д. 331. Л. 60 об., 73, 108, 143 об., 145–166. Женщины, явно неспособные выйти замуж, не облагались штрафом и поэтому, по всей видимости, не были включены в опись.


[Закрыть]. Эти штрафы были выше, чем те, что позже взимал ее сын Борис, но нет признаков того, чтобы они побуждали молодых женщин выходить замуж раньше, чем они бы это делали в противном случае. На самом деле княгиня Юсупова была бы расстроена, если бы они выходили раньше, потому как она явно жаждала получить свой доход. Она отвергла предложение посланного на расследование доверенного отменить штрафы и заставить всех девок выходить замуж к 18 годам262262
  Там же Л. 143 об., 143a.


[Закрыть]. Напрашивается предположение, что она, собственно, и штрафовала 15-летних, потому что так мало было незамужних 20 лет и старше, с которых можно было бы взять штраф. В 1836 г. она опять сетовала на нехватку поступлений от штрафования бракоспособных женщин263263
  Там же. Оп. 2. Д. 480. Л. 9, 13, 21, 25, 31–34 об., 38–38 об., 40–40 об., 44–45 об. В 1836 г. штрафы начинались с 17-летнего возраста, потому что к тому времени минимальный законный возраст вступления в брак для женщин был 16 лет.


[Закрыть].

Мужики в вотчине, однако, неверно истолковали намерение Юсуповой. Когда до них дошло, что ее доверенный составляет список незамужних баб, 40 крестьян попросили жен для себя или для сыновей. Опять же это была ничтожная часть взрослых мужчин вотчины, но, может быть, у них действительно были трудности со сватовством. Один случай, довольно подробно изложенный в переписке, касался отставного солдата с двумя неженатыми сыновьями. Он утверждал, что его двор придет в упадок, если сыновья не женятся, но отказался сватать сироту, так как она была слишком бестолковой. К тому же двору не грозил упадок: жена солдата была еще жива и с ними жила вдовая сестра или золовка. Причиной, по которой ни одна девка не шла за его сыновей, была убогость их двора264264
  РГАДА. Ф. 1290. Оп. 2. Д. 330. Л. 34, 35, 37; Д. 331. Л. 143, 143a.


[Закрыть]. Даже в крестьянской общине, где брак был универсальным, были дворы с такой дурной славой, что отцы не хотели отдавать туда своих дочерей. В этой ситуации крепостные мужики могли надеяться только на то, что хозяева примут их сторону.

Шереметевы, которым в конце XVIII в. принадлежало больше крепостных душ, чем какой-либо другой семье, гораздо раньше Юсуповых узнали об отвращении к браку среди своих крестьянок. Петр Борисович Шереметев впервые ввел штрафы на незамужних женщин в 1768 г. В его вотчинных инструкциях от 1764 г. штрафы не фигурируют. Информация о повелении 1768 г. содержится в дневнике, который вел мануфактурщик из промыслового села Шереметева Иваново в Шуйском уезде Владимирской губернии. В то время большинство крепостных в Иваново были староверами, многие из них беспоповцы – спасовцы и федосеевцы, чьи женщины были наиболее склонны отвергать брак. Штраф брался пряжей – 2 фунта с незамужних женщин 18–20 лет, 3 фунта с 20–25-летних, 10 фунтов с 25–30-летних – или деньгами в расчете по 20 копеек за фунт. Этот штраф, возможно, применялся только в Иваново265265
  Полушин Н. А. Выписки из памятной книги А. Ф. Полушина // Русский архив. 1898. № 6. С. 179, 190; Гарелин Я. П. Город Иваново-Вознесенск. С. 42, 163–164. Историки, прорабатывавшие архивы Шереметевых, – Щепетов, Прокофьева и Деннисон – судя по всему, не нашли ничего касающегося этого наказа Иванову или какой-либо другой вотчине.


[Закрыть]. Однако штрафы пряжей опять появляются в 1790-х гг. в других имениях, так что они явно сохранялись в управленческой памяти.

Сын Петра Николай, очевидно, узнал, что значительное число женщин в его вотчинах отказываются выходить замуж, только когда он (или его вотчинные управляющие) посмотрел на ревизские сказки 1795 г. Эта ревизия проходила непосредственно после значительного скачка женского сопротивления браку в его имении Вощажниково Ростовского уезда. В селе Вощажниково с населением около 1000 душ (обоего пола) в 1791–1795 гг. отказы от брака среди женщин 25 лет и старше достигли почти 10% по сравнению с менее 5% в той же возрастной категории в период между 1781 и 1790 гг.266266
  Эти данные содержатся в ревизской сказке села Вощажниково от 1816 г.: 9,6% женщин в когорте 40–44 лет никогда не были замужем. В предыдущих 5-летних когортах – 45–54 лет в 1816 г. – только 3,2% и 4,8% женщин никогда не были замужем (Dennison Т. The Institutional Framework. Р. 75).


[Закрыть] Естественно, Шереметев должен был увидеть, как возросло количество незамужних женщин младше 25 лет. В 1796 г. он писал управлению Вощажникова, что в вотчине много незамужних, то есть бесполезных женщин, а также слишком много холостых мужиков и (молодых, по всей вероятности) вдов и вдовцов. Он ввел штрафы на всех незамужних и неженатых в возрасте 20–40 лет: 2, 4 или 6 рублей в зависимости от состоятельности двора; позже он добавил, что штраф может платиться пряжей по эквиваленту. И приказал, чтобы правление послало ему список всех вощажниковских холостяков, девок, вдов и вдовцов в возрасте от 17 лет и старше267267
  РГАДА. Ф. 1287. Оп. 3. Д. 555. Л. 21. Л. 26–26 об., 49; Dennison Т. Institutional Framework. Р. 74. У Деннисона отмена в 1800 г. уплаты пряжей неправильно датируется 1796 г. – то был год, когда данное наказание было впервые введено или же, возможно, возобновлено в Вощажниковj и Серебряных прудах.


[Закрыть].

Шереметев послал практически идентичные замечания и приказы в 1796 г. в свое Иваново. По статистике, извлеченной им из результатов ревизии 1795 г., там было 550 холостяков и вдовцов от 18 до 40 лет и 869 девок и вдов от 15 до 40. Это были цифры солидные, но завышенные, так как подсчет начинался с 18 и 15 лет, и их нужно рассматривать в контексте общего числа населения вотчины – 3357 душ мужского и 3267 душ женского пола в 1774 г., то есть одним поколением раньше268268
  Семевский В. И. Крестьяне в царствование. Т. 1. С. 312. Семевский не приводит дату послания в Иваново, но идентичность формулировки указывает на 1796 г. Статистика населения взята из: Щепетов К. Н. Крепостное право в вотчинах. С. 310.


[Закрыть]. Тем не менее в 1795 г. процент взрослых мужчин и женщин, никогда не вступавших в брак, был, судя по всему, существенным. В 1796 г. Шереметев послал также приказ наказывать незамужних женщин в свое имение Серебряные пруды Веневского уезда Тульской губернии. Незамужние женщины должны были работать или могли откупиться 20 фунтами пряжи или 6 рублями. Неясно, при каких обстоятельствах эти разные санкции должны были применяться269269
  Щепетов К. Н. Крепостное право. С. 116. Месторасположение имения: Там же. С. 440.


[Закрыть].

Как ни странно, Николай Шереметев, должно быть, сначала неправильно понял причину, по которой женщины не выходили замуж. Как и у Владимира Орлова, первая его мысль, похоже, была, что некоторым мужчинам мешала жениться слишком высокая кладка. Устанавливая штрафы для незамужних женщин в Серебряных прудах в 1796 г., например, Шереметев повелел, чтобы «дачи же за невесту денег совсем уничтожить»; чтобы дать стимул богатым отцам отдавать своих дочерей в бедные дворы, он велел взамен освободить их «от всех вотчинних послуг»270270
  Там же. С. 116.


[Закрыть].

В 1802 г. Шереметев, вероятно, посылал запросы в отношении кладки во многие или во все свои имения, поскольку получил в тот год как минимум три отчета о местных ставках из трех разных вотчин. По всей видимости, он узнал, что крестьяне продолжают требовать друг с друга кладку даже после того, как он приказал им это прекратить. Кладка в Борисовке Белгородской губернии, как указано в отчете, была 100 рублей, в cергиевском имении – 20–30 рублей и выше. Крестьяне из имения Хвощевка в Горбатовском уезде Нижегородской губернии жаловались, что отцы нарочно требуют больше, чем им по карману, чтобы отвадить ухажеров. Местное правление приказало, чтобы крепостные доносили о таких случаях: виновные отцы, годные к военной службе, будут отправляться в армию, негодные – на пожизненные каторжные работы271271
  Там же. С. 117.


[Закрыть]. Вполне возможно, что отцы в Хвощевке – известно, что в этой местности жили федосеевцы-беспоповцы272272
  Грицевская И. М. История и современность сейминского старообрядчества // Мир старообрядчества: история и современность. М.: МГУ, 1999. Вып. 5. С. 243–261.


[Закрыть], – действительно защищали своих чурающихся брака дочерей таким образом, так же как в то же самое время поступали отцы в Орловской вотчине в Любимском уезде. Но проблема была не в кладке – этот обычай русских крестьян, хотя он наверняка усложнял женитьбу для мужиков из бедных дворов, был так же распространен среди поголовно брачившихся крестьян, как и там, где наблюдался повышенный уровень женского сопротивления браку273273
  Hoch S. Serfdom and Social Control. Р. 95–102. Хок суммирует большую часть опубликованной информации о кладке и анализирует ее функцию в русских крестьянских общинах.


[Закрыть]. В любом случае в 1804 г. Николай Шереметев уступил обычаю; он приказал, чтобы отныне бедные крестьяне выкладывали не больше 20–30 рублей, а крестьяне среднего достатка – не больше 50 рублей. В 1815 г. его сын и наследник Дмитрий (или управляющие, действовавшие от его имени: Дмитрию в то время было всего 12 лет) издал откорректированные вотчинные правила, запрещавшие кладку, но его крепостные наверняка пропустили этот приказ мимо ушей точно так же, как они это сделали в 1796 г. в отношении приказа Николая274274
  Щепетов К. Н. Крепостное право. С. 207.


[Закрыть].

Причиной невыхода замуж такого количества женщин в шереметевских имениях была, скорее всего, старая вера беспоповского толка – точно так же, как везде в тех местах, о которых у нас имеются более или менее основательные сведения о присутствии староверов. Что касается имения Вощажниково (Ростовский уезд), сведений как раз достаточно, чтобы допустить вероятность этой причинной связи. Нужно сказать, что в обширных архивных материалах из Вощажниково мы находим лишь некоторые признаки присутствия старообрядцев275275
  Трейси Деннисон гораздо тщательнее, чем я, проштудировала эти документы и не нашла в них ничего, что заслуживало бы упоминания касательно старообрядцев в ее монографии, посвященной этой вотчине. Ее анализ очень точен, за исключением Главы о необычной демографической структуре вотчины (Dennison Т. The Institutional Framework. Р. 50–76). Она ищет (и находит) причину большого числа взрослых незамужних женщин в мерах, применяемых Шереметевыми в отношении брака. Эти меры либо не имели значения, либо были реакцией, а никак не причиной брачного поведения крепостных. О старообрядцах в Вощажниково не упоминают также ни Щепетов, ни Прокофьева, изучившие шереметевские бумаги.


[Закрыть]. Один небольшой комплект документов дает даже основания считать, что их там было мало: в 1847 г. вотчинное правление задало вопрос двум по крайней мере священникам – не из Вощажниково, а из других сел вотчины – есть ли в их приходах раскольники? Один ответил, что нет вообще, другой, что есть только три четы старообрядцев276276
  РГАДА. Ф. 1287. Оп. 3. Д. 1759. Л. 6–9 об.


[Закрыть]. Сам по себе вопрос, по-видимому, означает, что у управляющих было подозрение, что где-то там могут быть староверы, но ответы были утешительные.

Исповедная роспись от 1843 г. церкви Пресвятой Богородицы – одной из трех церквей в Вощажниково – рисует другую картину. Среди ее прихожан 652 были из этой деревни. 35 из 207 женщин 25 лет и старше – 16,9% – никогда не были замужем277277
  ГАЯО. Ф. 230 (Ярославское духовное правление). Оп. 3. Д. 47. Л. 1–11 об.; Титов А. С. Вощажниково и вощажниковская вотчина в старинном Запурском стану Ростовскаго уезда. Ростов, 1903. С. 2–3.


[Закрыть]. Это число примерно совпадает с процентом взрослых незамужних женщин по данным ревизских сказок и подворных описей вотчины за 1832–1858 гг.278278
  Dennison Т. The Institutional Framework. Р. 75.


[Закрыть] Только один член прихода – 39-летняя замужняя женщина – была записана как приверженец старой веры. Еще 30 женщин и 21 мужчина, однако, пропускали исповедь по «нерачению» – объяснение, которое специалисты Министерства внутренних дел считали практически безошибочным признаком принадлежности к старой вере. Еще 132 мужчины и 42 женщины пропускали исповедь, потому что были в отъезде; те же самые специалисты отмечали, что подобное отсутствие часто приходилось на период проведения исповедей (см. Введение). Между тем, поскольку многие вощажниковские крепостные действительно уезжали из имения по делам или в поисках работы, я буду считать их отсутствие совершенно невинным279279
  Ibid. Р. 171–172 и в других местах.


[Закрыть].

Только 4 из 35 женщин 25 и старше лет, не приходивших на исповедь, были не замужем, но еще 10 взрослых незамужних женщин проживали во дворах, из которых 1 или более мужчин старше 25 лет «забыли» исповедаться. В большинстве из этих дворов, вероятно, обитали скрытые староверы: сами по себе ни безбрачие женщины, ни неявка на исповедь не являлись абсолютно верными признаками религиозного инакомыслия, но маловероятно, что наличие двух таких характерных показателей в одном дворе может быть совпадением. Это проясняет ситуацию 14 из 35 взрослых незамужних женщин, достигших возраста 25 лет. Из оставшихся 21, которые жили во дворах, где все либо исповедовались, либо были на заработках, 3 незамужних сестры в возрасте 53–56 лет составляли все население своего двора; 3 незамужних в возрасте 54–62 лет – не сестры – тоже проживали вместе и самостоятельно; еще один двор состоял из вдовца, его незамужней сестры и взрослой незамужней дочери. Как станет ясно из анализа в последующих главах, это наверняка были реликтовые дворы староверов-беспоповцев – то, что осталось после того, как эти дворы приняли обет безбрачия или же пошли на страшный демографический риск, не обеспечив себя адекватным количеством мужчин-производителей. То же самое, по всей вероятности, относится и к двум дворам, каждый из которых состоял из одной незамужней женщины – 37 и 42 лет. Остальные 10 взрослых незамужних женщин жили во дворах с большим, чем у вышеупомянутых, населением. Возможно, некоторые из них остались в девках из-за физического или умственного дефекта, но большинство, скорее всего, не вышли замуж по религиозным причинам. Вощажниковские женщины, бывшие не замужем в 1843 г. – в основном по религиозным соображениям, – и были именно той проблемой, которую Шереметевы пытались и не сумели разрешить с 1796 г.

Примерно то же самое можно сказать о других владельцах крепостных душ. Братья Александр Михайлович и Михаил Михайлович Голицыны, высокочтимый Суворов, всеми поносимый Аракчеев, Ирина Воронцова, иногда Владимир Орлов и другие прибегали к жестоким мерам, чтобы принудить крепостных крестьянок к нежеланному замужеству. Но, скорее всего, бóльшая часть помещиков – тот же Орлов в большинстве случаев, Шереметевы, Глебовы-Стрешневы, Куракины, Панины, Орловы-Давыдовы и так далее – налагали штрафы и другие наказания, но, по имеющимся сведениям, не доходили до применения грубой силы. Штрафы, как все быстро убедились, не достигали желаемого результата, но помещики продолжали их брать в качестве статьи дохода. Штрафы за безбрачие были из той же категории, что куры, орехи или половина овечьей туши, которые многие крепостные обязаны были ежегодно поставлять к барскому столу, и зачастую не более обременительны. Постоянно растущие выводные, несомненно, должны были помешать некоторым женщинам выйти замуж на сторону, но Шереметевы и другие помещики устанавливали размер выводных на том уровне, который, по их оценке, максимизировал их доход, а не на том, который мог бы действительно предотвратить уход женщин из их владений. Продажа отпускных грамот, позволявших женщинам не выходить замуж, преследовала ту же цель. То, что цена вольной обычно рассчитывалась в соответствии с достатком двора, также указывает на намерение в первую очередь увеличить доход. В то время как историки почти единодушно характеризовали эти методы как меры регулирования или контролирования браков крепостных – и изначально они могли преследовать именно такую цель, – в большинстве случаев они таковыми не являлись. Хотя высокий размер выводных влиял на брачный выбор мужчин из более бедных дворов – но из дворов чужих вотчин (не тех, где действовали эти правила), которые могли бы в противном случае сосватать невест из данного имения, – различные поборы за замужество на сторону и за безбрачие, взимаемые душевладельцами, приносили им солидный доход, но едва ли меняли отношение крепостных крестьянок к браку. По крайней мере, таково впечатление от демографических историй орловского имения Сидоровское и шереметевского Вощажниково.

Почти всегда вотчинные правила о браке были подсказаны неоправданными опасениями потери собственности (в виде либо самой женщины, либо тягла, которое без нее не будет создано) при выходе женщины замуж на сторону или же обнаружением, что в вотчине есть незамужние. То есть поведение крепостных в большой степени определяло решения их владельцев. Хотя придумываемые ими брачные режимы у разных помещиков имели разные особенности, в действительности их выбор ограничивался двумя вариантами: положить конец традиционному праву женщин выходить замуж на сторону или извлечь выгоду из брачной мобильности; заставлять женщин выходить замуж любыми, пусть даже самыми зверскими способами или обратить женское отвращение к браку в денежный доход. Право же, неудивительно, что так много помещиков решили извлечь выгоду из брачного поведения своих крестьян.

Как бы мы ни относились к жестокости и жадности вотчинников, вмешивающихся в брачные дела крепостных, их вотчинная переписка помогает нам восстановить историю и географию женского отвращения к браку. Помещики узнали о том, что крепостные крестьянки избегают замужества, только во второй половине XVIII столетия. Реакции вотчинников на это явление определяют по крайней мере один регион, в котором концентрировалось сопротивление браку: Ярославль, Кострома, Нижний Новгород и Владимирская губерния – полоса земли вдоль верхнего и среднего течения р. Волги. Их вотчинная переписка и ревизские сказки XVIII в. дают основания полагать, что женское отвращение от брака, если оно вообще существовало, было неощутимо в Московской, Калужской, Тульской, Рязанской, Орловской и других губерниях к югу и западу от Москвы, несмотря на то что дворянским семьям, которые фигурируют в данной главе, принадлежало в этой части много имений.

Глава 3
ПРЕДЕЛЫ НЕПРИЯТИЯ БРАКА: ПРИХОД С. КУПЛЯ В XVIII В

Приход с. Купля Гороховецкого уезда на востоке Владимирской губернии представляется наиболее подходящим местом для начала пристального рассмотрения отказа крестьян – в основном крестьянок – от брака. Приход этот, похоже, находился в самом эпицентре неприятия брака, мы можем проследить здесь появление неприятия брака уже в начале XVIII в. и увидеть, как к концу столетия оно достигает таких масштабов, что ставит под угрозу выживание местной общины. Одной из причин, почему отказ от брака распространялся, было отсутствие препятствий. Основными противниками брака в приходе с. Купля, да и во всем Гороховецком уезде, были дворцовые (в XIX в. «удельные»), а не помещичьи крестьяне; над ними не было барина, чтобы надзирать и решительно пресекать противобрачное движение, угрожавшее его кровным интересам. В деревне Красное село, всего в 7 километрах от Купли, находилось управление, но это были нерадивые управляющие; нет ни малейших свидетельств каких-либо попыток с их стороны отреагировать на эпидемию противления браку, разразившуюся среди их подопечных. В результате их попустительства в приходе создалась возможность для проведения, так сказать, эксперимента в естественных условиях: как далеко зайдут крестьяне, одержимые противобрачной верой? Бесценную помощь данному исследованию оказали также попы прихода с. Купля, оставив нам сведения о религиозной общине, являвшейся основным разносчиком эпидемии, – старообрядческом Спасовом согласии. Эти сведения относятся к первой половине XIX в., но мы можем легко – как будет показано в главе 4 – экстраполировать их назад, в XVIII в. Жаль, однако, что у нас отсутствуют какие-либо свидетельства из хозяйственной переписки, которая иногда освещает сопротивление браку в крупных помещичьих вотчинах. Наш рабочий материал практически ограничивается ревизскими сказками, позволившими нам изначально оценить частоту случаев отказа от брака. Но во второй половине XVIII в. в описях документировалось значительно больше, чем просто имя-отчество, возраст и семейное положение.

Приход с. Купля, располагавшийся к югу от малюсенького городка Гороховец (с населением примерно 1300 человек в конце XVIII в. и 2555 – в 1859 г.280280
  Словарь географический Российского государства. М.: Университетская типография, 1804. Ч. 2. Кол. 78; Географически-статистический словарь Российской Империи. СПб.: Тип. Безобразова, 1863. Т. 1. С. 675.


[Закрыть]) на р. Клязьме, состоял с середины XVIII по середину XIX в. в основном из шести деревень – три из которых (Купля, Хорошево и Харлаково) были населены помещичьими, а три (Пешково, Алёшково и Случково) – дворцовыми крестьянами. Это были небольшие деревни. По ревизской сказке от 1782 г., дворцовые деревни имели общую численность населения (мужчин и женщин от младенцев до стариков) в 157, 156 и 151 человек, а священник, переписывая прихожан в 1777 г., оценивает численность населения помещичьих деревень в 68, 89 и 113 душ281281
  ГАВО (Государственный архив Владимирской области). Ф. 301 (Владимирская казенная палата). Оп. 5. Д. 120. Л. 68–73 об., 164 об. – 172 об., 182 об. – 191; Ф. 556 (Владимирская духовная консистория). Оп. 111. Д. 108. Л. 187–198. Похоже, священник упустил из своих расчетов большинство маленьких детей.


[Закрыть].

Размер деревень определялся топографией. Приход с. Купля составлял часть заселенного клина – длиной 25 километров, шириной 8–12 километров – к югу от р. Клязьмы. С южного бока клин граничил со столь же широкой полосой непригодных для обитания болот и лесов. На противоположном от Гороховца берегу Клязьмы необитаемые и, по большей части, непроходимые болота и леса простирались на север на 40 и более километров. Крестьяне на юге от Клязьмы сами были окружены заболоченными землями; их деревни и поля ютились на земельных участках, которые поднимались над уровнем болот. Как свидетельствует описание этого района (не именно прихода с. Купля) середины XIX в., там, где в зимние морозы путь от одной деревни до другой составлял 5–10 километров, с апреля, когда топь оттаивала, по середину ноября, когда она вновь замерзала, иногда приходилось тащиться в обход за 15 или даже 30 километров282282
  Дубенский Н. И. Владимирская губерния в сельскохозяйственном отношении. СПб.: М-во государственных имуществ, 1851. С. 33. О масштабах болот и болотистых земель в целом: Там же. С. 8–10, 14, 21–22, 31. Топографическая карта Владимирской губернии наглядно показывает, как болота и леса теснят селенья вокруг Гороховца.


[Закрыть]. Даже в начале XXI в. не во все деревни бывшего прихода с. Купля можно было попасть после сильного летнего дождя, а в те, в которые попасть было можно, приходилось добираться по глубокой колее, песчано-глинистые края которой – вязкие и раскисшие от воды – грозили стать западней неосмотрительному шоферу283283
  Я в долгу перед Андреем Петровичем, урожденным гороховчанином и бывшим инженером-мелиоратором, который в советское время занимался осушением здешних болот, а в июле 2012 г. провез меня по доступным в ту пору частям прихода.


[Закрыть].

Карта 2. Приход Купля и Шубино

Такая земля не могла содержать живущих на ней крестьян. Для скота было недостаточно пастбищ, урожай зерновых давал всего 2,5 зернышка на каждое посеянное: после отделения зерна на следующую посевную у крестьян с каждого посеянного мешка на потребление оставалось лишь полтора. Даже в XVIII в. Гороховецкий уезд завозил зерно из южных губерний. Хотя на некоторых участках южного берега Клязьмы почва была пригодна для садоводства и огородничества, крестьяне не могли обойтись без постороннего приработка. В XVIII в. они плотно занимались различного вида кустарным производством, отхожим промыслом и торговлей284284
  Дубенский Н. И. Владимирская губерния. С. 13–14, 88–90; Бакмейстер Л. И. Топографические известия, служащие для полного географического описания Российской империи. СПб.: Императорская Академия наук, 1772. Т. 1. Ч. 2. Московской губернии, Переславская Залескаго, Володимерская, Суздальская, Юрьевская Польскаго, Переславская Рязанскаго провинции и часть Калужской провинции. С. 127–129; Словарь географический Российского государства. Гл. 2. Кол. 80; Географическо-статистический словарь. СПб., 1863. Т. 1. С. 676.


[Закрыть]. В наказе в Уложенную комиссию Екатерины II в 1767 г. гороховецкие купцы говорили о том, что местные крестьяне строят суда, на которых купцы сплавляют вниз по реке товары, тянут суда вверх по течению, работают плотниками, дубят кожу для Санкт-Петербурга, занимаются гужевыми перевозками и «делают другую работу, без которой эти крестьяне просто не могут существовать». Купцы жаловались, что крестьяне торгуют аж до самой Астрахани, где покупают рыбу и везут ее вверх по Волге, чтобы сбыть в Саратове, и на обратном пути везут также зерно и другие съестные товары, которые продают в Гороховце, обходя таким образом предполагаемую купеческую монополию на такого рода торговлю285285
  Сборник Императорского русского исторического общества. СПб., 1900. Т. 107. С. 177–178.


[Закрыть]. Уже в XVII в. крестьяне добывали известняк из поверхностных залежей к югу от Клязьмы. В XVII же веке дворцовые крестьяне уезда (включая предков дворцовых крестьян прихода с. Купля) были приставлены к винокуренному делу (перерабатывали южное зерно). Этим промыслом они занимались по всей Центральной России еще и в XIX в., а в XVIII в. на его основе возник многочисленный класс котельщиков (мастеров, специализировавшихся на изготовлении всякого рода металлических сосудов). В конце XIX в. Гороховецкий уезд был основным поставщиком отходников-котельщиков для российской промышленности286286
  Андреев Н. И. Гороховецкая историческая хроника. Владимир, 2008. С. 32–37; Он же. Котельщики: гороховецкие отходники. Владимир: Транзит, 2010. С. 13–56.


[Закрыть].

Непроходимые леса и болота к северу от Клязьмы препятствовали возникновению там земледельческих селений, но привлекали религиозных отщепенцев, искавших там убежища еще до раскола во второй половине XVII в. Бывший – возможно, самочинным постригом – монах Капитон, который в первой половине столетия проповедовал крайний аскетизм, занимался умерщвлением плоти и с 1630-х гг. был преследуем церковью и государственными властями за нарушение Церковного устава и отказ от священников. Он укрывался в клязьминских лесах в 1650-х гг., там и умер, возможно, в 1662–1663 г. После его смерти последователи продолжали проповедовать его учение и внесли свою интеллектуальную лепту в создание старообрядческих беспоповских согласий в конце XVII в.287287
  Зеньковский С. Русское старообрядчество. Духовные движения семнадцатого века. München: Wilhelm Fink Verlag, 1970. С. 144–156, 271–277, и Румянцева В. С. Народное антицерковное движение в России в XVII веке. M.: Наука, 1986. С. 66–81 – это основные источники. Также полезны: Смирнов П. С. Внутренние вопросы в расколе в XVII веке. Исследование изначальной истории раскола по вновь открытым памятникам, изданным и рукописным. СПб.: Печатня С. П Яковлева, 1898. С. 32–34; Crummey R. Old Believers in a Changing World. Dekalb: Northern Illinois University Press, 2011. Р. 52–67; Шульгин В. С. «Капитоновщина» и ее место в расколе XVII в. // История СССР. 1969. № 4. С. 130–139; Бородкин А. В. История старообрядчества Верхневолжья XVII – начала XVIII вв. // Старообрядцы Верхневолжья: прошлое, настоящее, будущее. Кострома: С. н., 2005. С. 31–37. Лес на север от Гороховца в XVII в. назывался Вязниковским. Вязники (в XVII в. – Вязниковская слобода) находится на Клязьме, в 20 километрах на запад от Гороховца. В том, что нам известно о местопребывании Капитона в 1640-х гг., имеются пробелы. Возможно, он был схвачен властями и сослан в Тобольский монастырь; в единственном, беглом упоминании его имени в документе от 1640 г. говорится лишь, что «ссыльный монах Капитон» обвинен был в преступных речах другим ссыльным монахом и вором (Преображенский А. А. Неизвестный автограф сибирского летописца Саввы Есипова // Советские архивы. 1983. № 2. С. 63–65).


[Закрыть] Первых старообрядцев-беспоповцев часто называли капитонами. По мере того как страсти вокруг никоновской реформы накалялись и государство бросало в тюрьму и казнило фанатичных раскольников, все больше народу бежало в глухие леса, в том числе на север от Гороховца. В 1662 г. власти послали солдат в Вязники, расположенные неподалеку вверх по реке от Гороховца, с целью изловить беглецов, но отчет об этой облаве утерян288288
  Бородкин А. В. История. С. 38.


[Закрыть]. Зато сохранились документы конца 1665 и начала 1666 г., когда правительство вновь отправило солдат на берега Клязьмы, чтобы выкурить раскольников из леса. По завершении операции в 1666 г. выловлено было около сотни религиозных отступников – в большинстве своем помещичьих крестьян из центральных российских провинций и местных дворцовых крестьян. Сотням других, заблаговременно предупрежденных, удалось ускользнуть от облавы. В 1673 г. государственные чиновники переключили внимание с лесов на деревни, где крестьяне держались старой веры. Одним из эпизодов этой эпопеи стало самосожжение старообрядцев в Шубино, в 7 километрах на юго-запад от прихода с. Купля289289
  Румянцева В. С. Народное антицерковное движение. С. 143–171, 204; Андреев Н. И. Гороховецкая. С. 28–32. Документы по операции 1665–1666 гг. на Клязьме находятся в: Румянцева В. С., сост. Народное антицерковное движение в России XVII века. Документы Приказа тайных дел о раскольниках 1665–1667 гг. M.: АН СССР, 1986. С. 50–102. О силе Старой веры в Вязниках и окрестных районах в XVII и XVIII вв.: Морохин А. Архиепископ Нижегородский и Алатырский Питирим. Церковный деятель эпохи перемен. Нижний Новгород: Книги, 2009. С. 102–104.


[Закрыть]. И винокуры, и котельщики слыли приверженцами старой веры, и в XVIII в. православная церковь объявила приход с. Флорово, в 7 километрах на юг от Купли и полукилометре от Шубино, центром борьбы со староверами290290
  Андреев Н. И. Гороховецкая. С. 28.


[Закрыть].

РЕВИЗСКИЕ СКАЗКИ И ИСПОВЕДНЫЕ ВЕДОМОСТИ XVIII В.: ЧТО ОНИ ГОВОРЯТ НАМ О КРЕСТЬЯНСКОМ БРАКЕ

Единственно доступную нам информацию о брачных обычаях и убеждениях в по большей части старообрядческой крестьянской среде прихода с. Купля приходится извлекать из нерегулярно составлявшихся ревизских сказок и из исповедных ведомостей, которые фактически представляли собой ежегодный учет приходского населения. Малообещающие источники, но иногда в них прячутся прелюбопытнейшие сюжеты. История одной крепостной семьи из деревни Малиново, изложенная в последовательных исповедных ведомостях прихода с. Флорово, соседствовавшего с приходом с. Купля, по меньшей мере увлекательна, а возможно, позволяет нам заглянуть в головы чуравшихся брака крестьян. В ведомости 1779 г. записаны Андрей Яковлев (39 лет), его жена Матрена (32 года) и их сыновья Григорий и Алексей (8 лет и 4 года) – все официально православные. В ведомость 1800 г. занесены вдова Матрена (в этот год указано ее отчество – Герасимова), теперь ей уже 62 года, с сыном Алексеем Герасимовым (42 года), его женой Катериной, их сыном Григорием (23 года) и дочерями Екатериной и Вассой (21 год и 19 лет). C 1800 г. Алексей изменил свое отчество с Андреева на Герасимова, как у его матери. В ведомости 1800 г. Алексей по-прежнему значится сыном Матрены, но по исповедной ведомости 1815 г. вдова Матрена, 72 лет, живет со своим холостым братом Алексеем Герасимовым, 58 лет, незамужней сестрой Вассой Герасимовой, 56 лет, и посторонним мужчиной Григорием Константиновым, 39 лет, женатым, с тремя маленькими детьми. Матренин сын Алексей превратился в брата, а внучка Васса – в сестру. Внук Григорий поменял отчество с Алексеева на Константинова, скрыв таким образом свое родство291291
  ГАВО. Ф. 556. Оп. 11. Д. 119. Л. 122. Двор 90; Оп. 107. Д. 73. Л. 152. Двор 116; Оп. 14. Д. 254. Л. 776. Двор 45.


[Закрыть]. Жена Алексея, по-видимому, умерла в промежутке между 1800 и 1815 гг., его старшая дочь Екатерина либо умерла, либо вышла замуж и перешла в другую семью. Их уход, а также появление нового, легковерного приходского священника могли спровоцировать преображение семьи.

Однако то, что Алексей стал Герасимовым еще до 1800 г., позволяет предположить, что семья уже много лет замышляла эти метаморфозы. Это не являлось, конечно же, результатом ряда ошибок, совершенных чередой небрежных священников. Матрена и ее потомство сознательно вымарали свою историю нормально плодящейся семьи и занесли себя в исповедную ведомость как семью безбрачных, в силу обстоятельств проживающую совместно с не связанной с ними родственными узами, гораздо более молодой и живущей половой жизнью семьей.

Матрена не стала отказываться от своего вдовства, но, скрыв все следы потомства, могла утверждать (если понадобится, если кто-нибудь спросит), что, как и другие женщины, проникшиеся антибрачными убеждениями вскоре после свадьбы, она блюла свое девство. Из ревизских сказок нам известно, что такие вещи случались. Целью вымыслов семьи Герасимовых (дадим им ими выбранное отчество) было сообща обрести безбрачие. Матрене, Алексею и Вассе представлялось, должно быть, что эта претензия того стоит: две незамужних сестры и холостой брат лучше, чем мать, сын и незамужняя внучка. В их религиозной общине, как я предполагаю из всего последующего, целибат считался праведным, а секс – нечестивым. Зачем бы иначе им пускаться на такие ухищрения, дабы скрыть, что у Матрены и Алексея были дети? Герасимовы должны были понимать, что их соседи и единоверцы не забудут просто так настоящую историю семьи, но в их общине заведомо ложная претензия на добродетель заслуживала, по всей видимости, больше уважения, чем греховная правда. Как мы увидим, такого рода подтасовка фактов была возможна в исповедных ведомостях, но не в ревизских сказках. Мы должны иметь в виду историю Матрены и ее потомства, когда будем просеивать фактический материал, свидетельствующий о растущих уровнях отвращения от брака среди женщин соседского прихода с. Купля.