Текст книги "Закон и беспорядок. Легендарный профайлер ФБР об изнанке своей профессии"

Затем участники группы слушания покинули комнату. Когда они вернулись, председатель объявил раздельное голосование за предоставление Седли Элли пятнадцатидневной отсрочки, которая позволяла совершить еще одну попытку представить его дело в суде для проведения анализа ДНК.

Коллинзов сопровождала на слушание Лиза Хелтон – чуткий, уважаемый и эффективный сотрудник по связям с жертвами в Генеральной прокуратуре. Когда Джек сказал, что хочет убедиться, все ли факты есть у губернатора, Лиза предложила им пройти в офис губернатора, чтобы проверить, на месте ли он.

Они добрались до здания в столице штата и зашли в офис губернатора Филипа Бредесена. Администратор, как и следовало ожидать, сказал, что губернатор недоступен. Но вскоре после этого губернатор Бредесен вышел из личного кабинета, направляясь на встречу, и сердечно пригласил их зайти на короткий разговор. К этому моменту, как сказал Джек, он так утомился и переволновался, что не имел сил убедительно изложить свои аргументы губернатору.

Стивен взял инициативу на себя, изложил анализ всего случившегося и выразил надежду, что после пятнадцатидневной отсрочки губернатор позволит правосудию пойти своим чередом. Стивен говорил сильно и убедительно, и, хотя Бредесен не давал никаких обещаний и ничего не предлагал, было ясно, что он принял страстную речь Стивена близко к сердцу.

Тридцать первого мая суд первой инстанции отклонил новое ходатайство о тестировании ДНК, фактически подтвердив все предыдущие решения суда. К этому времени пятнадцатидневная отсрочка губернатора Бредесена истекла. Верховный суд штата удовлетворил ходатайство об установлении новой даты исполнения приговора: 28 июня 2006 года.

Седьмого июня Элли подал апелляцию, и апелляционный суд ускорил движение. Просматривая еще раз всю более чем 20-летнюю историю – с точки зрения фактов и процедур – и принимая запросы на тестирование ДНК, судья Дэвид Хейс написал решение на тридцати одной странице, подтверждающее отказ суда первой инстанции.

Двадцать шестого июня в верховный суд штата отправилась последняя апелляция. И снова адвокаты Элли представили свои аргументы. Офис окружного прокурора возразил: «Заявитель не привел дополнительных аргументов, способных доказать, что возможно иное судебное постановление, чем то, что ранее уже было вынесено судом первой инстанции и подтверждено Апелляционным судом Теннесси по уголовным делам в 2004 году».

Суд согласился, отклонив апелляцию. Механизм подготовки к процессу казни был запущен.

В течение долгого времени Джек и Труди Коллинз готовились к этому моменту. Все обдумав, они уже давно приняли решение, что если Седли Элли когда-либо казнят и это случится при их жизни, то они будут присутствовать на этой казни. Они не могли быть рядом с Сюзанной, когда она умирала, поэтому чувствовали, что если увидят, как убийца расплачивается за свое злодеяние, то они сделают последние шаги по этому пути вместе с ней.

Однако по мере того, как процесс затягивался, год за годом их мысли и чувства менялись. У них никогда не было ненависти к Элли, они считали, что это чувство только разрушает. Все, чего они хотели – увидеть, как весы правосудия, наконец, придут к равновесию, как система сможет доказать, что жизнь Сюзанны важнее, чем жизнь ее убийцы. С человеческой точки зрения Элли был просто ниже их презрения. И в итоге родители жертвы решили не удостаивать убийцу своим присутствием на казни.

«Нам пора домой, а штату пора делать свое дело», – объяснил Джек.

Как они и надеялись, губернатор Бредесен отказался вмешиваться в процесс подготовки к казни. Лидия Ленкер, пресс-секретарь губернатора, заявила: «Он считает, что вопрос был тщательно и правильно рассмотрен судом, поэтому отказал осужденному в помиловании».

Последнее обращение в верховный суд США также было отклонено. Во второй половине дня 27 июня Элли перевели в камеру строгого режима тюрьмы Ривербенд в городе Нэшвилл. Казнь назначили на 1:00 28 июня 2006 года.

В приступе лихорадочной активности, которая, кажется, всегда сопровождает подготовку к казни в Соединенных Штатах, адвокаты Элли уже в который раз (если вы заметили, этот оборот и его аналоги чересчур часто приводятся при описании этого дела) обратились в Шестой окружной апелляционный суд, на этот раз в ходе слушания, проведенного в Нэшвилле в доме судьи Гилберта С. Мерритта – младшего. Около 23:00 судья Мэрритт поразительным образом удовлетворил ходатайство о хабеас корпус на основании заявления о фактической невиновности и тестировании ДНК. В приказе, частично напечатанном и частично написанном от руки, было объявлено о слушании 7 июля для определения юрисдикции по делу и обещано вынести заключение в течение следующих трех дней с подробным описанием причин появления этого приказа.

Все представители обвинения, члены семьи Сюзанны и друзья понимали, что это означает. Любой вопрос об определении юрисдикции превратился бы в правовое болото и положил начало новому циклу процедур. Бог знает, что еще придумает группа защиты, как только у них появится шанс. Возможно, на этот раз Элли заявит, что его похитили инопланетяне, и именно они совершили убийство. Поскольку до казни оставалось два часа, впереди замаячила перспектива еще нескольких лет того же испытания.

В тот же момент аппарат генерального прокурора Саммерса начал действовать и подал ходатайство об отмене права приговоренного присутствовать в суде. Его подписали сам Саммерс, генеральный солиситор (поверенный генерального прокурора) Майкл Мур и младший заместитель генерального прокурора Дженнифер Смит. Они назвали процедуру, вызванную обращением адвокатов Элли, крайне сомнительной и даже вопиющим нарушением всех правил, применимых к данной ситуации. А так как приказ судьи Мерритта о приостановлении исполнения приговора незаконен, то суд должен немедленно отменить отсрочку казни. Затем они пояснили, почему судья Мерритт, не входивший в число судей, слушавших дело изначально, не имел никакого права участвовать в нем и принимать какие-либо приказы.

В 1:18 Леонард Грин, секретарь суда, отправил факс. Это было распоряжение на двух страницах, написанное председателем окружного суда Дэнни Дж. Боггсом и судьей Джеймсом Л. Райаном. Они настаивали на отмене решения о месте пребывания осужденного.

В 1:46 Седли Элли перевели в камеру смерти тюрьмы Ривербенд. Через смотровое стекло он попрощался со своими выросшими сыном и дочерью, и ему сделали смертельную инъекцию. Он дважды выдохнул и за пределами этого казался умиротворенным. Его объявили мертвым в 2:12 по Североамериканскому центральному дневному времени. На тот момент ему было 50 лет. После убийства Сюзанны прошло уже 20 лет, 11 месяцев и 14 дней. Ей было всего 19 лет, один месяц и четыре дня, когда она умерла.

Верна Уайатт, глава организации «У тебя есть сила», которую основала Андреа Конте, жена губернатора Бредесена, зачитала заявление от семьи Коллинз. Заявление начиналось словами: «Покойся с миром, Сюзанна. Приговор присяжных приведен в исполнение».

Глава 12. «Я не могу не думать о них»

История двух с лишним десятилетий, которую мы только что рассказали, невероятно грустная. И тем не менее, судя по мрачной статистике убийств, у нее «счастливый конец». По крайней мере, по нашим понятиям, с точки зрения семьи и друзей жертвы, а также многих тех, кто ее любил. Если есть страна высшей справедливости за пределами нашего человеческого понимания, то Седли Элли теперь отправился туда. А в нашей человеческой реальности весы уравновесились настолько, насколько это позволяет судебная система.

После того как дело окончательно разрешилось, мы получили известия от двух женщин, на первый взгляд имеющих мало общего между собой. Однако они обе стали жертвами и явно пострадали, каждая по-своему.

Меня удивило и несколько разочаровало, что жена губернатора Бредесена не откликнулась на мое письмо. Но произошло то, что произошло. Примерно через две недели после казни Элли я получил письмо, датированное 11 июля и написанное в канцелярии первой леди штата Теннесси.

Она подтвердила получение моего письма и сказала, что хочет сообщить: мой голос, а также голоса адвокатов семьи Коллинз и жертв других преступлений услышаны.

Из всего послания, очень доброго, меня зацепило такое высказывание: «Мое сердце оставалось с семьей Коллинз в испытаниях, непосильных для человеческого терпения. Нет слов, чтобы облегчить боль и страдание, пережитые ими за этот 21 год».

Теперь я понял, почему сразу не получил ответа от Андреа Конте. Так вышло не потому, что она меня проигнорировала или отвергла, а наоборот, потому что она слишком серьезно это восприняла. Она могла легко отделаться от меня, отправив вежливую записку с благодарностью за мое неравнодушие, и сообщить, что мое послание прочитано.

Вряд ли мы когда-нибудь узнаем, что заставило губернатора Бредесена разрешить смертную казнь в штате, где убийц приговаривают к высшей мере, но почти никогда не приводят этот приговор в исполнение. Я уверен, что он изучил материалы дела и прочел отчет Совета Теннесси по пробации и условно-досрочному освобождению. Но я бы удивился, если бы праведная, основанная на собственных переживаниях, симпатия его жены к Стиву Коллинзу не привела к этому результату.

В начале мая 2010 года мне позвонил наш адвокат Стивен Марк и сказал, что некая особа по имени Линн хочет связаться со мной. На нашем веб-сайте Стив указан как контактное лицо по вопросам книг и СМИ. Она не выразила никакой заинтересованности в издательских или медийных делах, ее имя мне ни о чем не говорило. Поэтому я попросил Стива перезвонить ей и узнать, о чем она хотела со мной переговорить.

– Я была замужем за Седли Элли, – объяснила она.

«Ого», – подумал я. Лишь однажды я мельком видел ее в здании суда и никогда не имел возможности поговорить с ней. Поэтому я захотел услышать все, что она скажет.

Я отправил ей электронное письмо с согласием, затем позвонил Марку Олшейкеру. Мы решили, что будет лучше поговорить с ней вместе, и тогда мы ничего не пропустим. Договорились о встрече, через несколько дней получили номера в гостинице. Я позвонил по телефону, который назвала эта женщина. Она предложила называть ее «Линн С.».

Она жила в Южной Индиане, у нее было четверо детей. Линн откровенно призналась, что она в прошлом алкоголичка и наркоманка, сейчас находится в стадии ремиссии, много лет пытается привести свою жизнь в порядок. С учетом обстоятельств ее жизни можно понять и объяснить этот путь преодоления трудностей, путь прискорбный и разрушительный.

Эта беседа в качестве подведения итогов стала для нас очень ценной и важной. Она подтвердила поведенческий профиль, который я составил для убийцы Сюзанны – Элли был злой, жестокий, неадекватный маньяк, манипулирующий другими. Это дополнило детали, недостающие в большом судебном протоколе. Тот разговор коснулся многого, о чем я размышлял двадцать лет. Он показал историю с точки зрения другого персонажа. И это помогло понять, каково жить с человеком подобного типа личности.

Первое, что я всегда спешу узнать в любой ситуации: почему? Почему она вдруг связалась со мной почти через четыре года после казни Седли? Чего она хотела от этой встречи?

Я спросил, почему она обратилась ко мне в этот момент. Она объяснила, что примерно за год до этого искала в Google имя «Седли Элли» и так узнала о нашей книге «Путешествие во тьму». Она не слышала о ней раньше, а теперь прочитала и узнала то, о чем никогда не догадывалась.

Как бы мне ни хотелось представить это событие как похвалу самому себе, необычным его точно не назовешь. Тяжкое преступление во многом похоже на битву. Как в тумане войны, у каждого участника этой битвы свой угол обзора, и лишь немногим, если они вообще есть, открывается вся картина. Свидетели видят все лишь с ограниченного ракурса и в определенный момент времени. Вещественные доказательства, волосы и волокна, даже отпечатки пальцев могут показывать лишь одну сторону картины. Не только команды обвинения и защиты выдвигают противоположные версии и стараются уйти от описания всего того, что случилось на самом деле. Чаще всего даже ведущий детектив и окружной прокурор смотрят на вещи по-разному. Жюри присяжных редко получает все факты и полную историю, например, послужной список обвиняемого. Если добавить к этому, что Линн как потенциальную свидетельницу не допускали на большую часть судебных слушаний, вполне понятно, что ей захотелось хоть чуть-чуть приподнять занавес над главным событием своей жизни.

Она хотела знать, как поживают Коллинзы. Мы сказали, что уже лучше, поскольку ее бывшего мужа казнили. «Я не могу не думать о них», – призналась она.

Я знал, что Линн не присутствовала на казни, и спросил, как она узнала об этом событии. «Из газеты Луисвилла», – ответила она, и стало ясно, в чем заключается ее сочувствие.

– Сначала на мгновение мне стало грустно. Я позвонила своему брату и сказала: «Мне плохо из-за этого». Мне сообщили, что он был образцовым заключенным, а я подумала: «По крайней мере, он жил. А его жертва – нет».

Линн проделала свой собственный путь за последние двадцать лет.

Меня интересовали ее воспоминания об 11 июля 1985 года и о следующем дне.

Если бы я описывал это дело без известного подозреваемого, то поведенческие свидетельства в мгновение ока привели бы меня к одному из двух правильных направлений. Учитывая степень ярости, жестокости и излишеств, которую продемонстрировали доказательства на месте преступления, неизвестный субъект мог быть кем-то, кто: (1) хорошо знал жертву, либо (2) видел в ней образ другой молодой белой женщины, кого он хотел бы убить, но по каким-то причинам не мог и понимал это.

Следующим шагом расследования стало бы обращение к виктимологии, чтобы определить, с каким из двух типов мы имеем дело. Если тщательное обследование не выявит плохих, или даже подозрительных, отношений мужчины с Сюзанной, значит, наш подозреваемый подходит под второе описание. Чтобы столь жестоко убить незнакомку, нужно пережить эмоциональное замещение.

Я много раз наблюдал работу этого механизма психики. Когда я вел длительную беседу в тюрьме Калифорнии с Эдмундом Кемпером, которого прозвали «Убийца студентов», он в конце концов признался мне, что молодые женщины из Калифорнийского университета в городе Санта-Крус, выбранные и убитые им, стали ему в некотором роде заменой его ненавистной матери. Когда он, наконец, набрался смелости и забил свою мать до смерти молотком в кровати, то сдался полиции. Он выполнил то, что давно собирался сделать.

Точно так же было и с Гэри Хейдником, это еще один убийца, с которым я работал. Этот парень – и я должен добавить, очень умный парень, который сделал себе состояние на фондовом рынке – держал женщин в яме в подвале своего дома в Филадельфии, насиловал их, когда хотел, и наказывал по мере необходимости. В конце концов он убил нескольких из них. Когда я беседовал с ним в тюрьме после осуждения, он как ни в чем не бывало, абсолютно рационально разговаривал о своих деяниях, пока я не упомянул его мать. Тогда он на моих глазах сошел с ума. В его случае ярость против женщин появилась из-за странной матери, которая покончила с собой и за свою жизнь никогда не баловала сына любовью и заботой, о чем Гэри всегда мечтал.

Однако в случае с Элли я не думал, что убийство может быть связано с матерью преступника. Все в преступлении указывало на любовницу или партнершу, вызвавшую его ярость, а возможно, целый ряд любовниц и партнерш. Это явно был человек, хотевший наказать женщин не ради сексуального удовлетворения от их страданий, как сделал бы садист, а чтобы дать выход нарастающим в себе злобе и разочарованию.

Другим фактором, я почти уверен, стал провоцирующий стресс или серия событий, породивших в субъекте желание нанести кому-либо ответный удар. Часто источником стресса бывает потеря работы, но по сексуальному характеру преступления, хотя и без проникновения одного тела в другое, я решил, что это, скорее всего, спровоцировал разрыв отношений, пренебрежение или ненадлежащее поведение жены или девушки.

Линн подтвердила, что была на вечеринке компании Tupperware той ночью. «Когда я вернулась домой, его не было и машины не было, зазвонил телефон, это была полиция базы, они спросили: „Где твой муж?“

Я ответила: „Вы должны знать, где он, иначе не стали бы звонить мне“. И они сказали, что он здесь, и, возможно, совершил похищение. Спросили: „Можете ли вы приехать сюда?“

И я пояснила: „Как вы знаете, у меня нет машины“.

Ну, они пришли, забрали меня и отвезли туда, я поняла, что что-то произошло, просто взглянув на него. Он дышал быстро и тяжело, и я помню, что его носки были наизнанку или что-то еще было наизнанку, и повсюду на нем следы скошенной травы. Я поняла: что-то случилось».

Полиция базы, как ни странно, этого не поняла. Седли смог убедить полицейских, что свидетели увидели всего лишь ссору любовников, что это Линн находилась в машине рядом с ним, и вообще все это легко разрешимое недоразумение. Так что его отпустили, она села с ним в машину, они вместе вернулись домой. Линн тогда было двадцать – она на год старше Сюзанны Коллинз.

«Я помню, у него на заднем сиденье лежал какой-то компрессор, и я спросила: „Что это?“

И он ответил: „Я украл его из дома капитана“.

Меня это поразило. Я спросила его: „Ты с ума сошел?“ Затем сказала: „Мы поговорим об этом завтра“. Я не хотела ничего слышать, не хотела иметь к этому никакого отношения».

Линн записалась на получение жилья на базе для себя и Седли. Хотя она признавалась, что даже в то время не знала точно, хочет ли жить там вместе с ним. Когда квартира появилась, и они снова сошлись, он устроился на работу в круглосуточный магазин в Миллингтоне. Но его уволили, когда владелец увидел существенную пропажу товаров. Через несколько дней ее муж устроился на неполный рабочий день в компанию по установке и обслуживанию систем кондиционирования, а теперь рисковал всем своим положением ради кражи.

«Я пошла спать. Проснулась раньше обычного. Он не приходил в постель, ходил по дому взад-вперед и пил кофе».

Рассказанная история о ее встрече и сближении с Седли Элли типична для отношений многих маньяков.

Они познакомились в ее родном штате Мичиган, когда она была 15-летней школьницей, невысокой, ниже 160 сантиметров. Она была родом, как сама выразилась, из «неблагополучной семьи». Линн тогда соседствовала с сотрудницей приюта, в котором она недолго находилась. Не так давно, до встречи с Элли, ее парень опустился на самое дно и совершил «полицейское самоубийство»[15]15
  Нападение на вооруженного полицейского с целью быть им застреленным.


[Закрыть], его сбили выстрелом с крыши в Детройте.

Элли был почти на десять лет старше Линн, более чем на сорок сантиметров выше и весил как минимум вдвое больше. Он приехал из Кентукки в город Ипсиланти, штат Мичиган, после трагической и жалкой смерти своей первой жены, Дебры. Как он сказал Линн, у 20-летней покойницы были проблемы с алкоголем, и однажды ночью в ванной она захлебнулась собственной рвотой. В судебно-медицинском заключении это классифицировали как случайное утопление и асфиксию из-за застрявшего в горле жареного картофеля.

«Он мог быть забавным и внешне очаровательным, – рассказывала Линн. – Но странное дело, куда бы я ни шла, то везде натыкалась на него. Он всегда был где-то рядом. Я иду в прачечную постирать одежду, и вот он уже тоже здесь. Я не осознавала тогда, что он меня все время преследовал».

Все это укладывается в схему маньяков. И уезжать из города сразу после смерти кого-то, с кем полиция может тебя связать, также очень предсказуемая форма поведения после совершения преступления.

У подавляющего большинства маньяков, с которыми я имел дело и которых изучал, есть две эмоциональные картины самих себя, эти эмоции постоянно находятся в состоянии войны друг с другом. Первая – чувство силы и величия, ощущение, что эти люди особенные и не связаны правилами обычного общества. Второе – это чувство бессилия и неполноценности, которое часто имеет корни гораздо глубже, чем такие люди могут запомнить. Единственный способ преодолеть второе ощущение – это реализовать в реальное первое. В отделении ФБР меня научили, что есть три метода, которые обычно применяют такие маньяки: манипуляция, доминирование и контроль.

Помните, что маньяки тоже в своем роде криминалистические психологи. Понятно, что таким ребятам это нравится – и, как мы уже отметили, они почти все тяготеют к тем женщинам, на ком им легче всего практиковать эти три метода. Женщины низкорослые, незаметные, бедные, потерянные, с низкой самооценкой или эмоционально уязвимые из-за недавней трагедии или жестокой потери в жизни – все являются подходящими кандидатками для маньяков. У Линн был как раз тот профиль, который ищет неадекватный, злой маньяк, подобный Элли. Она подходила под его психологическую установку по многим пунктам.

«Я начала проводить с ним время и перестала ходить в школу».

Вцепившись в нее своими крючьями, он отвез ее обратно в город Ашленд, штат Кентукки, то есть в свою зону комфорта, лишив ее собственной. Это типичный ход маньяков – они пытаются изолировать своих жен или подруг, удалить их от любых доступных систем поддержки, делают их эмоционально и физически зависимыми от себя. Манипуляция. Доминирование. Контроль.

Он использовал различные техники, чтобы сломать ее защиту, уменьшить ее чувствительность к своим отклонениям. «Я помню, как однажды он рассказал мне, что когда жил в Мичигане, то участвовал в конкурсе по оральному сексу между мужчинами в баре и выиграл. Даже при том что я была молода, это выглядело весьма отталкивающе».

Часто, по ее словам, он занимался с ней сексом после того, как она теряла сознание от выпивки. Тогда он делал с ней то, на что она никогда не соглашалась добровольно. Это прекрасно демонстрирует потребность маньяка доминировать и унижать, но в то же время показывает и его неадекватность, убежденность, что для того, чтобы действительно поступать по-своему, его партнера (жертву) надо каким-либо образом отключить.

«Мне не нравилось заниматься с ним сексом трезвой, – прокомментировала она. – Я возненавидела это. Он был отталкивающим и тошнотворным, и мне приходилось выпить, прежде чем я могла пойти на секс. Но даже это не срабатывало».

Чем больше сопротивлялась Линн, тем больше росла обида у Седли.

«Я проявила некоторую твердость и оттолкнула его, а он толкнул меня в ответ. Мы дошли до того, что вообще перестали заниматься сексом». Это, должно быть, представляло собой огромную угрозу и оскорбление для осознания Элли своей собственной силы и потенции. Когда маньяки не могут эффективно контролировать своих жертв, они видят в этом вызов их самооценке.

Иногда Линн нужно было на какое-то время уйти от него, но у нее было всего несколько вариантов скрыться. Она несколько раз ходила погостить к своему брату. Раз или два она ходила к своей матери и к пожилому мужчине, о котором та заботилась.

Мы убеждены, что столь ужасное преступление, которое было совершено против Сюзанны Коллинз, не могло возникнуть на пустом месте. В прошлом убийца, несомненно, уже прибегал к серьезному насилию.

– Линн, ты когда-нибудь боялась всерьез за свою жизнь? – спросил Марк.

– О да, – ответила она. – Однажды ночью мы отправились к ресторану для автомобилистов с ним и его другом. Мы выпивали, и я сидела посередине, накрывшись одеялом. Его друг как будто дотронулся до моей ноги, стал меня щупать, и вдруг я потеряла сознание. Следующее, что я помню, – я уже пришла в себя. Я лежу в своей постели, а Седли оседлал меня всем своим весом и сдавливает мне горло, я пытаюсь оттолкнуть его от себя и понимаю, что не могу. Я говорю себе: «Боже, прости мне мои грехи. Я иду к тебе».

– Вы думали, он пытался убить вас? – спросил я. – Вы действительно подумали, что умираете?

– Я знала, что умираю. Уже перестала сопротивляться. И тогда он остановился. Наконец-то он остановился. На следующий день мне пришлось завесить все зеркала в доме, потому что я впадала в истерику, когда смотрела в зеркало. Мое лицо опухло, как баскетбольный мяч. Один глаз распух и закрылся. Другой превратился в узкую щелочку. Мое лицо стало багровым. Белки глаз покраснели, я даже не могла ничего есть.

Повреждение глаз, о котором она говорила, называется петехиальным кровотечением, мы ищем его в случаях подозрения на убийство удушением. С той силой, на которую был способен Элли, ей повезло, что он не убил ее. Но и дальнейшие действия его стали типичными для насильников.

– На следующий день он раскаялся во всем – говорил «прости» и «я ухожу». И я сказала ему: «Никуда ты не пойдешь. Ты будешь смотреть мне в лицо!»

Она действительно позвонила в центр супружеского насилия. «Но они сказали, что я не могу взять к ним с собой свою собаку, а эта собака была для меня как ребенок». Опять же, в этой ситуации нет ничего странного. Женщины или дети, подвергшиеся насилию, будут цепляться за кого угодно и за что угодно, приносящее им любовь или утешение.

Когда прокурор Хэнк Уильямс получил дело об убийстве Сюзанны Коллинз и изучил прошлое Седли Элли, он был убежден, как и говорил нам, что для обвиняемого это не первое убийство. Прокурор испытал досаду из-за того, что смерть Дебры, первой жены Элли, в Кентукки признали случайностью. Уильямс чувствовал, что, если бы тот случай должным образом расследовали и возбудили уголовное дело, убийство Коллинз уже никогда бы не произошло. Поэтому нас очень интересовало, что Седли когда-либо говорил Линн о Дебре, помимо своей первоначальной игры в сострадание, принимая роль скорбящего вдовца, когда они впервые встретились в Мичигане.

– Со временем он признался мне, что убил ее. Он рассказал мне, как ему это удалось, – рассказала Линн.

Я подумал, что если он убил Дебру, возможно, сказал об этом Линн не потому, что доверял ей или чувствовал необходимость снять тяжесть с души. Рассказать ей об этом означало достичь двойной цели: позволить себе заново пережить и подтвердить свою силу и чувство, что он не желает подчиняться общепринятым правилам жизни, а также завуалированно предупредить, что именно может ожидать и ее, если она перейдет черту. В конце концов, он уже душил ее почти до смерти.

– Если судить по тому, как он рассказал эту историю, он как бы убеждал меня, что Дебра чуть ли не сама этого хотела. По крайней мере, мне стало очень плохо, когда я подумала, что это произошло по его вине.

Если вы живете с кем-то вроде этого типа, значит, вы должны эмоционально перенять его извращенный взгляд на реальность.

– Он сказал, что снимал с нее одежду так же, как если бы сдирал собственную одежду, а там, где нижнее белье, как бы внутри штанов наизнанку, – продолжила Линн. – И он сказал, что он сначала душил ее, а потом держал под водой. Он опустил ее в ванну и сделал воду горячее, чем обычно, чтобы скрыть время смерти. Он говорил мне, что ее мама подумала, будто это сделал он.

Несмотря на серию тяжелых испытаний в своей жизни, Линн всегда искала способы наладить свою жизнь. Она получила аттестат GED, но смогла устроиться только в магазин пончиков. Недовольная этим, она сдала вступительный экзамен в морпехи и получила хорошие баллы. Ее отправили на базовое обучение в Орландо, на специализированное обучение в Сан-Диего, а затем назначили на военно-морскую авиабазу Мемфис в Миллингтоне. Как только она приехала, то пошла в жилищную контору, чтобы попытаться закрепить за собой место, где они с Седли смогли бы жить вместе.

– Мне было весело на флоте, – сообщила она.

Учитывая все, что она пережила с Элли, мне было интересно, что заставило ее приложить усилия, чтобы позволить Седли жить с ней на базе.

– У него была моя собака, – объяснила она. – Я не хотела с ней расставаться.

Но вскоре она начала сомневаться, нужно ли было приводить его в Миллингтон, о чем размышляла и до его приезда туда.

– Как только он приехал, интуиция говорила мне: «О-о-о, что я наделала?» Но я не обращала на это внимания. Он знал, что наш брак распадется, как только он окажется там. Я часто приходила с работы, а он был пьян. Я не хотела обижать его чувства, поэтому молилась Богу, чтобы он позволил ему встретить кого-то и уйти. Может быть, к этому подвигало меня чувство вины.

Некоторые друзья и сослуживцы Линн тревожились из-за Седли. Ее близкая подруга Тэмми пришла в квартиру через день после его приезда. «Она сказала мне, что Седли пугает ее. От него у нее просто мурашки по коже».

Мы всегда говорим, что если какой-то человек доставляет вам внутренний дискомфорт, вероятно, для этого есть реальная причина, и вам следует обратить внимание на это чувство.

Пока Седли работал неполный рабочий день в магазине города Миллингтон, она справлялась, делая все больше и больше без его участия.

– Я нашла подработку в театре на базе. Он заставил меня бросить ее.

Поскольку Седли внутренне боролся со своими противоречивыми чувствами права и несоответствия, Линн, как и большинство подобных жертв, носила в себе свои внутренние конфликты между желаниями самоутвердиться и закончить отношения, а также винила себя в сложившей ситуации. Когда полиция базы привела ее и Седли на допрос после того, как было найдено тело Сюзанны Коллинз, она сначала вела себя вызывающе.

– Они держали меня в одной комнате, а его – в другой, и я ничего не знала. Поэтому я сказала: «Мне нужен адвокат». А потом они вытащили ее фотографию с торчащей веткой. И вот тогда я сломалась. Я сказала им все, что знала, а этого было немного.

Они уже бывали вместе в парке Эдмунда Оргилла, она и Седли. И после этого увидеть фотографии этого избитого и изувеченного мертвого тела, лежащего на той самой траве, на которой они пускали побегать своего щенка немецкого дога, оказалось для нее чересчур невыносимым.

Даже после того, как Седли обвинили и посадили в тюрьму в ожидании суда, Линн оставалась эмоционально сбитой с толку:

– Он так сильно манипулировал мной, у меня даже оставались письма, в которых я извинялась перед ним и говорила: «Мне очень жаль, что такое случилось», как будто именно я заставила его это сделать. И он сказал: «Это не только твоя вина».

Какая странная, но, к сожалению, предсказуемая реакция! Вообразите себе эту абсолютную, беспредельную наглость великодушного снисхождения к разделению ответственности за столь ужасное преступление со своей невиновной и уже не раз пострадавшей от него женой. Только из этого заявления можно ясно понять, почему за более чем двадцать лет он ни разу не признал своей вины или ответственности за убийство. Наоборот, он продолжал сначала оправдываться, что это был несчастный случай, затем перекладывал вину на других, а в итоге полностью отрицал свою причастность к преступлению. Седли не мог отрицать этого перед женой, поскольку она знала, что он это сделал, но позволял ей взять на себя эмоциональный удар. Кто угодно, кроме него самого. На мой взгляд, он являлся чистейшим примером труса.