Текст книги "Закон и беспорядок. Легендарный профайлер ФБР об изнанке своей профессии"

Глава 10. Одна личная история

«Итак, он сидит в камере смертников, – сказал я, завершая свое выступление в Вандербильте. – И он находится в камере смертников дольше, чем Сюзанна Коллинз прожила на свете. Как вам такое?» Я выключил презентацию PowerPoint и посмотрел на безмолвную аудиторию.

Затем я рассказал им о семье Коллинз, о том, как они пообещали «идти до конца, несмотря ни на что» по поводу дела Сюзанны, пока справедливость не восторжествует, и так и поступили, не успокоились, пока не добились своей цели. Я сказал им, что когда Джек и Труди, переехавшие из этих мест, вернулись в Вашингтон, они остановились у Марка и его жены Кэролайн, и я вместе с ними всеми пошел на Арлингтонское кладбище навестить могилу Сюзанны.

Джек разговаривал с ней, его религиозные убеждения были настолько сильны, что позволяли верить в жизнь после смерти. «Сью, это мама и папа. Кэролайн, Марк и Джон здесь с нами. Они помогают нам в нашей битве за справедливость для тебя. Ты не одна, Сью. Ты никогда не будешь одна, твои друзья всегда будут рядом с тобой, активно участвуя в борьбе».

Трудно было сохранять самообладание.

Вскоре после похорон Сюзанны Джек решил провести еврейский ритуал, во время которого каждый посетитель берет небольшой камень и кладет его на надгробие могилы дочери. Есть несколько интерпретаций того, что означает этот ритуал. Для Джека, как и для других, это был способ запомнить посещение и показать, что все, кто любили Сюзанну и заботились о ней, духовно находятся рядом с ней все двадцать четыре часа в сутки.

Его ритуал также включал просьбу к посетителям, исповедующим любую религию, прочитать поминальную молитву согласно их собственной вере, после чего он сам прочел последний стих англо-ирландской народной баллады «Мальчик Дэнни»:

 
А может статься, без твоей улыбки
Зачахну я, как роза без дождя.
Ты отыщи тогда мою могилу,
Чтоб помолиться на коленях за меня.
И вот когда я голос твой узнаю,
От слов любви мне станет вдруг теплей,
В сырой земле душа моя оттает
И с миром в сердце я дождусь тебя к себе…[13]13
  Фрагмент баллады «Дэнни Бой», перевод неизвестного автора.


[Закрыть]
 

В конце он преклонял колени и целовал надгробие.

Однако это было лишь начало их с Труди деятельности, показывавшей всю преданность Сюзанне. Они стали частью группы поддержки расследования убийств в городе Фэрфакс, штат Вирджиния (она официально называлась «группа выживших сверстников»), которую возглавляла Кэрролл Эллис, и начали посещать регулярные встречи участников этой группы. Они связались с другими людьми, которые пережили смерть близких и, наконец, стали появляться в теле– и радиопередачах, представляя точку зрения жертв.

Их послание было простым и убедительным и до сих пор таким остается. Они говорили о невыразимом горе, которое пережили вместе с сыном Стивом – это горе бросило вызов даже несокрушимой католической вере Джека, – оно угрожало разлучить их или лишить способности нормально существовать. Они описывали, как смерть ребенка, особенно такая насильственная смерть, может разрушить брак, и как они изо всех сил пытались удержать друг друга на плаву, после того как один из членов семьи так трагически погиб. Они объясняли, что их жизнь теперь изменилась навсегда, что боль никогда не оставит их, но при этом они обнаружили, что по-прежнему могут продолжать вести полноценную и богатую событиями жизнь – даже более наполненную смыслом, чем раньше.

И они отмечали, что это всего лишь одна личная история.

В журналистике существует старый принцип, согласно которому показать все тела на поле битвы не так эффективно, как сосредоточить все внимание на одном из них. Точно так же статистика не так убедительна для создания эмоциональной реакции, как конкретная история. Однако послание Коллинзов было похоже на то, что и мы пытались передать, описывая отдельные случаи: их единственная потеря стала разрушительной для многих людей, которые знали и любили их дочь. И все же это – всего лишь один случай. Убийства происходят постоянно, повсюду, во всех нациях и в любой точке мира (хотя в Соединенных Штатах их больше, чем в любой другой европейской стране). Так что Джек и Труди говорили: возьмите горе и страдания, которые принес нам наш конкретный случай, и умножьте их на все подобные случаи, которые происходят каждый год, и вы почувствуете всю чудовищность этого зла.

Жертвы преступлений и их выжившие родственники с подозрением относятся к термину «отмщение», поскольку он подразумевает мстительность и воздаяние. Лично я не вижу ничего плохого в подобных настроениях, но понимаю такую точку зрения. Многие из этих родственников предпочитают термин «возмездие», означающий нечто заслуженное, – наказание или вознаграждение, основанное на действии или совершенном преступлении. В любом случае, суть в том, что система правосудия в ограниченных для нее пределах пытается уравновесить чашу весов между жертвой и преступником.

Мы уже отмечали, что даже в лучшем виде это очень несовершенное стремление, особенно в случае убийства. Мы не сможем воскресить этим мертвых. Но даже попытка установить какое-то моральное равновесие в обществе, я думаю, крайне важна. Без осознания того, что люди несут ответственность за свои действия и что посягательство на основные ценности общества влечет за собой соответствующие последствия, любые концепции на тему морали, правильного и неправильного поведения становятся бессмысленными.

А без этих концепций общество не может существовать.

Глава 11. Преодоление дистанции

«Вы, жители штата Теннесси, проголосовали за политиков, поддерживающих смертную казнь, – сказал я своей аудитории в Вандербильте. – Раз вы закрепили это в документах, то вы позволяете присяжным, представляющим вас, требовать эту меру наказания, но тогда идите до конца, а не останавливайтесь только на этом».

Я рассказал им, как организаторы конференции не хотели, чтобы я показывал фотографии с места преступления, потому что их использование якобы приведет к повторной виктимизации семьи.

– Но семью виктимизирует вовсе не это, а вынесенный приговор, который потом не исполняют в течение двадцати лет. Вот где виктимизация и страдание. Как может семья продолжить спокойно жить, пока не увидели, как приговор приведен в исполнение?

– А как насчет жизни без права досрочного освобождения? – спросил кто-то.

– Никаких проблем, если так гласит ваш закон, и вы всерьез его исполняете, – ответил я. – В некоторых штатах такой закон есть. Если присяжные и судья вынесли подобный приговор, и если вы можете быть уверены в том, что он исполняется, то это хорошо. Но если вы поддерживаете смертную казнь в своем штате, то какое еще преступление может больше заслуживать смерти, чем это? Если вы не применяете казнь после подобного приговора, тогда у вас не правосудие, а пародия на него.

Именно так воспринимается дело Седли Элли, и это обычная ситуация для штатов, где разрешена смертная казнь.

После вынесения смертного приговора апелляция автоматически направляется в Верховный суд Теннесси, минуя апелляционный суд по уголовным делам. В этом есть логика, поскольку верховного суда все равно не миновать. К тому времени, как стенограмма судебного заседания была готова, как появились новые адвокаты по апелляциям и прозвучали устные аргументы, прошло уже два с половиной года после суда и четыре года после убийства Сюзанны. Верховный суд штата рассмотрел протокол полностью и единогласно подтвердил осуждение и приговор Элли.

Вина обвиняемого по этому делу установлена с абсолютной точностью, говорилось в письменном решении. Однако это было лишь начало.

Арт Куинн и Тим Холтон, новые адвокаты Элли, подали апелляцию в Верховный суд США, и там это ходатайство о возвращении дела было отклонено, суд не усмотрел в нем ничего примечательного или требующего повторного рассмотрения. Затем адвокаты приступили к процедуре хабеас корпус.

Мы не собираемся здесь рассматривать всю юридическую и политическую историю института хабеас корпус. Скажем только, что это благородный и фундаментальный принцип нашей системы правосудия, его разработали как процедурную опору против необоснованных и незаконных обысков и арестов, незаконного лишения свободы и других злоупотреблений системы. Он нужен, чтобы избежать второго, третьего или четвертого судебного разбирательства, способного отменить выводы и вердикт первоначального. Тем не менее после дела Брауна против Аллена в Верховном суде 1953 года этот принцип стал работать против самого себя.

Я, конечно, не виню Куинна и Холтона за то, что они воспользовались всеми доступными им процедурными нюансами – это их работа, которую они выполняют для своего клиента, – но ссылка на хабеас корпус и его эквивалент в суде штата, то есть «прошение о послаблении после вынесения приговора», фактически позволила им бросать в стену все, что у них есть, в надежде, что вдруг что-нибудь из этого прилипнет к стене. Так они и стали поступать.

Элли подал прошение с обвинением своих первых адвокатов в некомпетентности – это обычный прием, – хотя Джонс и Томпсон считались одними из лучших защитников по делам об убийствах в столице штата. Элли заявил о различных процедурных нарушениях, якобы помешавших ему добиться справедливого судебного разбирательства из-за предвзятости судьи. Он даже потребовал провести новое судебное разбирательство, поскольку Джеку Коллинзу разрешили выпить чашку кофе из кофейника в приемной судьи. Претензии такого типа не только засоряют работу судов, каждая из них ведет к значительной задержке в исполнении приговора, и совокупность таких претензий лишь усугубляет страдания жертв.

К тому времени, когда крайне справедливый и ответственный судья Эксли решил, что петиция Элли не имела никаких оснований, впустую прошли еще полтора года.

Джека Коллинза настолько встревожили эти махинации, связанные с системой хабеас, что он впервые после окончания юридической школы снова пришел в библиотеку за книгами по юриспруденции. Он предложил дать свои показания на слушаниях в Конгрессе, отметив, что никто из жертв или выживших никогда не пользовался этой возможностью. Он привлек внимание национальной организации по защите прав жертв «Граждане за закон и порядок». Он и Труди стали региональными директорами этой организации в восточных штатах. Они включились в работу с группами граждан и с правоохранительными организациями. Я снова встретился с ними, когда они приехали в Куантико, чтобы пообщаться с учащимися Академии ФБР.

Представительница Верховного суда, Сандра Дэй О’Коннор, высказала мнение о том, что процедура хабеас потенциально способна запустить бесконечный порочный круг после того, как исчерпаны возможности законных апелляций и соблюдены все необходимые меры безопасности. Это прозвучало на совещании во время саммита по борьбе с преступностью, которое проводил генеральный прокурор Ричард Торнбург в Вашингтоне в марте 1991 года. Джек выступил там от имени всех жертв преступлений и заявил: «Пока мы не узнаем о свершившемся наказании для тех, кто напал на нас или на наших близких, мы не сможем продолжать нормальную жизнь».

Это был один из первых залпов движения за права жертв, хотя в тот момент он остался не особо замеченным. Его базовая предпосылка чрезвычайно проста, но раньше она отсутствовала в спорах об уголовной юстиции. Если преступник заставил страдать жертвы и их родных, то они имеют право высказывать свое мнение при рассмотрении его дела.

Например, если обвиняемому при вынесении приговора разрешается представить любые придуманные им факты или доказательства, смягчающие его участь, то почему потерпевший или его оставшиеся в живых родственники не могут рассказать, какое зло преступление причинило лично им? Из такой поддержки родилась возможность подавать заявление о воздействии на жертву.

Коллинзы не остановились на достигнутом. Джек дал показания перед Конгрессом США, изложив точку зрения жертвы. Супруги появлялись в национальных телепередачах. Следуя линии, которую я обрисовал в Вандербильте, они описывали ужасные подробности убийства их дочери, чтобы аудитория поняла, каков облик того, кто способен на подобные зверства. Они не нанесли никому ни единого удара. Но при этом стали настоящими бойцами, несмотря на пенсионный возраст.

В знак признания их деятельности генеральный прокурор Уильям Барр, сменивший Торнбурга, попросил Джека присоединиться к министерству юстиции в качестве специального помощника директора Управления по делам жертв преступлений. Он согласился и два года поддерживал связь с потерпевшими и их организациями, проводил консультации по законодательным инициативам, находил способы сделать службу более эффективной и оперативной, а также старался показать, что правительство действительно заботится о жертвах и их семьях. Джек считал дело незавершенным, пока не достигнет своих собственных целей.

Тем временем Седли Элли и команда его защиты делали все возможное, чтобы дело не завершалось. После отказа на ходатайство о послаблении, где он указывал на нарушения в суде при вынесении приговора, Элли обратился в Апелляционный суд по уголовным делам.

Эта апелляция и решение растянулись еще на полтора года. В апреле 1994 года апелляционный суд вынес решение о том, что судья Эксли должен был заявить самоотвод из-за небрежного комментария, сделанного перед группой Ротари-клуба организации Rotary International. Он сказал, что один из способов снизить переполненность тюрем – «просто казнить некоторых людей, кто уже стоит в очереди на казнь». Поэтому было назначено новое слушание в суде низшей инстанции с новым судьей, и только потом вынесли решение по существу самого иска. Так прошло еще 14 месяцев.

На этом слушании снова был поднят вопрос о неэффективности защиты с упором на то, что первые адвокаты не предоставили дополнительных медицинских доказательств и свидетельских показаний о психическом состоянии Элли. Я присутствовал на этом слушании и могу сказать, что свидетельских показаний на эту тему хватало, к тому же судебное разбирательство не раз задерживали для проведения медицинского освидетельствования. После суда Элли ни разу не проявлял признаков размножения личности и не заговаривал вновь о Билли или о Смерти, а также о любых других личностях, что якобы толпились в его голове.

Уровень стресса для Джека и Труди стал критическим. Они не хотели отказываться от своей позиции, но знали, что если не вырвутся из этого сражения хотя бы на время, то они сломаются. В 1994 году они уехали из Вашингтона и поселились в комфортабельном доме, расположенном в небольшом поселке близ побережья Атлантического океана.

На следующий год Апелляционный уголовный суд штата Теннесси города Джексон отказал в иске о неэффективности адвокатов и наличии каких-либо других существенных недостатков. Эти выводы и вердикт присяжных, а также отсутствие доказательств невиновности повторялись снова и снова в ходе затянувшихся апелляций. На тот момент судебный протокол насчитывал 50 томов, занимая на полке три погонных метра.

В том же году, в основном благодаря работе Коллинзов и других таких же людей и групп, Конгресс принял, а президент Билл Клинтон подписал Публичный закон 104–132 о борьбе с терроризмом и эффективном применении смертной казни, частично направленный на предотвращение бесконечной переработки петиций хабеас корпус. Закон устанавливал процедуру судебного пересмотра, прежде чем федеральный окружной суд рассмотрит петицию. Это не решило проблему полностью, но определенно послужило началом к ее решению.

Сюзанна к тому моменту была мертва уже почти одиннадцать лет. Ни разу за это время Элли не отрицал убийство, не выражал раскаяния и не протянул каким-либо образом руки семье Коллинз. В 2002 году Элли снова обратился в Федеральный окружной суд Западного округа Теннесси, чтобы получить федеральную помощь по поводу хабеас корпус. Ему опять отказали, и он подал апелляцию в Шестой окружной апелляционный суд в Цинциннати, в чью сферу входят штаты Кентукки, Мичиган, Огайо и Теннесси. Был проведен еще один полный обзор дела и получен еще один отказ. Все факты соответствовали действующим законам.

Можно было подумать, что теперь-то это положит конец проволочкам и позволит властям вернуться к своей работе. Окружной прокурор подал ходатайство в верховный суд штата с требованием установить новую дату исполнения приговора. По моим подсчетам, это случилось уже в третий раз. Шестнадцатого января 2004 года суд удовлетворил ходатайство и назначил срок исполнения казни на 3 июня.

И тут вдруг тактика Элли изменилась. Он больше не настаивал, что не виноват, так как был невменяем. Теперь он стал просто не виноват. Он отказался от своего признания и от всех деталей, которые сообщал следователям, и заявил, что не убивал Сюзанну Коллинз. При этом не представил никаких доказательств, никакого алиби. Просто сказал, что его там не было. Если проверить вещественные доказательства, то его ДНК не найдут, а поэтому оправдают.

Четвертого мая, менее чем за месяц до той даты, когда ему была назначена смертельная инъекция, он подал прошение в Уголовный суд округа Шелби. Там рассмотрели дело и вынесли постановление на 23 страницах, отклонившее его ходатайство. Помимо прочего, там говорилось: «Заявитель не смог доказать разумную вероятность заявляемого. Его бы не привлекли к уголовной ответственности и не осудили, если бы получили при анализе ДНК запрошенных образцов оправдательные результаты. Заявитель не смог убедить суд, что повторный анализ этих доказательств обеспечил бы результаты ДНК, способные изменить вердикт или приговор в лучшую для него сторону, если бы результаты были доступны в ходе судебного разбирательства, завершившегося вынесением обвинительного приговора».

Другими словами, суд говорил, что если бы тестирование показало ДНК Седли Элли, это подтвердило бы вынесенный вердикт. Но отсутствие его ДНК не может этот вердикт опровергнуть или изменить. Не было свидетельств или доказательств того, что Элли проник в Сюзанну пенисом, мастурбировал на ней или рядом с ней, или что она нанесла ему любые кровоточащие раны. Его осудили на основе многих доказательств, но ни одно из них не было связано с результатами анализа ДНК. Это точно сексуальное преступление, но без обмена телесными жидкостями.

Он снова подал апелляцию в Апелляционный уголовный суд Теннесси. В очередной раз коллегия из трех судей долго и тщательно рассматривала каждый пункт судебного разбирательства и все претензии по делу. В мастерски написанном единодушном опровержении этой апелляции судья Дэвид Г. Хейс ответил на все аргументы Элли, доказав, что возможность доказательств с помощью анализа ДНК не имеет отношения к вердикту или к выводам о невиновности. Например, суд определил: если бы выяснилось, что волосы коричневого цвета, обнаруженные на поясе шорт Сюзанны, не принадлежат Элли, то это не усугубило и не отменило бы его вину. Сюзанна жила в казарме, там чьи угодно волосы могли попасть на ее одежду.

Более того, в заключении было сказано, что поскольку ее кровь и окровавленные волосы обнаружили в машине Элли, то неразумно ждать, что власти и суд присяжных оправдали бы его, даже если бы на месте преступления выявили сперму, и результаты анализа ДНК этой спермы оказались принадлежащими кому-то еще.

Наконец, суд выразил серьезные сомнения насчет того, запрашивал ли Элли это слушание для установления фактической невиновности, а не просто для отсрочки исполнения приговора, что определенно запрещено в статусе смертной казни (хотя я подозреваю, как сказал бы Гамлет, что этот статус «более почетен в нарушении, чем в соблюдении»).

Однако потом приказ об исполнении приговора вновь приостановили, когда федеральный окружной суд подал процессуальное ходатайство. В ожидании решения 28 марта 2005 года Верховный суд США отказался рассматривать дело Элли без комментариев.

Именно на этой точке остановилось дело в январе 2006 года, когда я выступал со своей презентацией в Вандербильте. Одной из причин моей ярости и отвращения к системе стало то, что в штате Теннесси в камерах смертников находилось около ста человек, но с 1960 года там казнили всего одного человека – убийцу и насильника детей, это произошло в 2000 году. Получается, что смертную казнь приняли только из соображений какой-то символической ценности?

Слухи о той лекции дошли до Коллинзов, и Джек позвонил мне.

– Вы знаете, кто был в аудитории на вашем выступлении? – спросил он.

– Нет, кто же? – ответил я.

– Андреа Конте, жена губернатора Бредесена.

Меня это заинтересовало, потому что госпожа Конте была не только первой леди Теннесси, но и дипломированной медсестрой, магистром делового администрирования и героем движения за права жертв.

В декабре 1988 года она шла через парковку в Нэшвилле, и ее похитил мужчина на машине. Она боролась с ним храбро и отчаянно и, хотя тот нанес ей рану, смогла выпрыгнуть из его автомобиля на ходу. Преступника поймали и опознали в следующем году, после убийства женщины в парке города Нэшвилл. На основе своего опыта она основала некоммерческую организацию «У вас есть власть» (You Have the Power), чтобы защищать права жертв и помогать им с помощью системы уголовного правосудия. В 2004 году она прошла более 600 миль по Теннесси, рассказывая о своей миссии и собирая деньги для учреждений по защите детей. Она часто говорила о проблемах жертв не только в своем штате, но и по всей стране.

Такой деятель, как она, вполне был способен оторваться от абстрактной статистики и процедур и понять чувства живых людей.

– Было бы здорово, если бы вы смогли написать ей письмо, – предложил Джек.

Я не знал, какое влияние она оказывает на своего мужа и поможет ли это чем-нибудь, но сама идея показалась мне хорошей. В письме от 1 февраля 2006 года, адресованном ей в столицу штата, я написал:

Уважаемая миссис Бредесен!

Я узнал, что вы находились в аудитории в прошлый четверг вечером в Университете Вандербильта, когда я выступал с докладом о смертной казни. Мне очень жаль, что у меня тогда не было возможности встретиться и лично поговорить с вами. Я слышал много хорошего о вас и о вашей глубокой тревоге о жертвах преступлений. Насколько я понимаю, несколько лет назад вы стали жертвой преступного похищения, и если бы не ваши собственные инициативность и мужество, то вполне могли войти в печальную статистику убийств. Слава богу, этого не случилось!

Как вы, возможно, помните из моей презентации, одним из самых ужасных дел, где я когда-либо участвовал, было изнасилование/истязание/убийство в 1985 году Сюзанны Коллинз, 19-летней девушки, бойца морской пехоты, служившей на базе военно-морских сил в Миллингтоне, к северу от Мемфиса. Несмотря на то что ее убийцу, Седли Элли, признали виновным в убийстве/похищении/изнасиловании первой степени и приговорили к смертной казни в 1987 году, его апелляции все еще продолжают рассматриваться, и конца им не видно. По моему мнению, это вопиющее злоупотребление апелляционным процессом является по-настоящему непристойным.

Влияние убийства Сюзанны на ее родителей и брата за последние двадцать лет не поддается описанию. Однако, сколь бы ни была болезненна ее потеря для них, неспособность судебной системы довести правосудие до конца имеет еще более ужасное воздействие, умножает их горе. Как жертва преступления, у вас есть уникальная основа для понимания того, что должны чувствовать эти люди.

Я не знаю, можете ли вы что-либо сделать в этой ситуации. Однако как заботливый и неравнодушный защитник жертв и как житель Теннесси, вы не можете недооценивать силу моих собственных чувств по этому делу, как профессиональных, так и личных. Это худшее из дел, с которыми мне когда-либо приходилось работать.

Спасибо, что любезно выслушали меня.

С уважением,

Джон Э. Дуглас

Два месяца спустя, 29 марта 2006 года – еще через год и один день после отказа Верховного суда США, когда прошло уже более двадцати лет после убийства, – окружной суд вновь отклонил процессуальное ходатайство Элли и Верховный суд Теннесси назначил новую дату казни на 17 мая.

За все годы, прошедшие после суда, Седли Элли не удалось убедить ни одного присяжного или юриста в том, что он не виновен или, по крайней мере, что нет серьезных причин считать его виновным. Однако это его не остановило. Одиннадцатого апреля, за 36 дней до вновь перенесенной даты казни, Элли обратился в федеральный окружной суд с новой жалобой.

Протокол смертельной инъекции Теннесси, похоже, мог причинить Элли боль и страдания, а следовательно, нарушал его права согласно Восьмой поправке[14]14
  Восьмая поправка Конституции США запрещает жестокие и необычные наказания.


[Закрыть]. Суд приостановил казнь, пока не рассмотрит эту жалобу.

Что ж, я тоже против жестоких и необычных наказаний, но смертельная инъекция – это результат непрекращающегося поиска все более «гуманных» методов казни. Наблюдение за процессом такой казни создает впечатление быстрого и мирного ухода из жизни. Но поскольку рассказать о пережитом не может никто, мы не знаем наверняка, сколько боли и страданий это на самом деле причиняет. Я уверен в одном: это причиняет бесконечно меньше боли и страданий, чем когда вас жестоко избивают, бьют по телу, лицу и голове до тех пор, пока они не станут неузнаваемыми, а потом с силой четыре раза проталкивают через влагалище ветку дерева почти метровой длины.

Апелляционный суд шестого округа, должно быть, склонялся к этому же выводу, когда 12 мая оставил все в силе. Казнь снова назначили на прежнюю дату, 17 мая. После стольких лет казалось, что день расплаты, наконец, настал.

Но тут адвокаты Элли обратились в Совет Теннесси по пробации и условно-досрочному освобождению, попросив еще одну отсрочку, чтобы они смогли вернуться в суд первой инстанции и попросить протестировать другие предметы, не включенные в запрос от 2004 года! В них входили клетки кожи из трусов, найденных рядом с телом Сюзанны и предположительно принадлежавших напавшему на нее, а также любые клетки или ткани, найденные на конце ветки дерева, и любой материал из-под ногтей Сюзанны.

На этот раз команду поддержал крупный чин в мире юриспруденции. Это был Барри Шек, который стал известен по всей стране в 1995 году как один из юристов в команде, которая успешно защищала О. Дж. Симпсона, обвиняемого в убийстве первой степени по делу о гибели его бывшей жены Николь Браун и ее друга Рона Голдмана. После этого приговора я работал с адвокатом Даниэлем Петрочелли над гражданским иском семьи Голдман о возмещении морального и материального ущерба Симпсоном, этот иск завершился успехом. Таким образом, это был еще один случай, когда Шек и я радикально разошлись во взглядах.

Однако я уважал этого человека. За три года до убийств Браун и Голдмана, в качестве заслуженного профессора Школы права имени Бенджамина Кардозо в Нью-Йорке, Шек вместе с Питером Нойфельдом основал организацию Innocence Project, которая использовала анализ ДНК и другие научные методы для реабилитации людей, ошибочно осужденных за совершение насильственных преступлений. Перед казнью Кэмерона Тодда Уиллингема в Техасе он упорно старался внедрить новый научный анализ в проведение расследований. Эта попытка не увенчалась успехом, однако в ходе проекта удалось добиться отмены более двухсот неправомерно вынесенных приговоров и освободить многих приговоренных к смертной казни.

Но я задавался вопросом, почему этот человек подключился к апелляции Элли на такой поздней стадии. Как и в случае с Симпсоном, я знал это дело «от и до». В отличие от Уиллингема или других людей, с которыми работали Шек и его команда, здесь с помощью сложной науки или анализа ДНК не собирались изменять выводы или предъявлять суду другого убийцу.

Организация Innocence Project делала огромную героическую работу, она защищала людей, по ошибке сидевших в тюрьме. Но Седли Элли не был одним из них, это было ясно любому опытному специалисту, внимательно изучившему исходное судебное разбирательство и доказательства или прочитавшему апелляционные решения, которые были вынесены с тех пор. Я знал много случаев ложных признаний, но здесь их явно не было. Все детали были оценены правильно, свидетелями полиция не руководила, а первоначальный рассказ Элли выглядел завершенным и обретал смысл в полном контексте.

Интересно, чего больше было в этих маневрах: желания установить невиновность или попытки помешать смертной казни. Если Шек всерьез решил доказать, что Седли Элли невиновен и Сюзанну Коллинз зверски убил кто-то другой, то хотел ли он, чтобы этого другого потенциально виновного доставили в камеру смертников в Теннесси, или он бы и тогда попытался остановить казнь? Я переживал за семью Коллинз, ведь перед ними возник новый камень преткновения. Я переживал за обвинителей и генерального прокурора штата Пола Саммерса, чьи сотрудники так много и долго работали над этим делом, больше двух десятилетий. И, как ни странно, я переживал даже за участников организации Innocence Project, они доверились тому, кто явно не был невиновным и не проявил ни капли раскаяния в самом ужасном преступлении изо всех, что мне довелось расследовать.

Когда Джек и Труди узнали о слушании, то поехали в Нэшвилл за свой счет. На этот раз Стивен отправился с ними. Джек и Труди пытались уберечь его от этого процесса как можно дольше, но Стив страдал из-за потери сестры не меньше, чем родители, и его обычная серьезность переросла в мрачность и напряженность. Он женился и развелся, друзья считали, что причина развода заключалась в его безуспешных попытках найти женщину, способную заменить собой все, что для него значила Сюзанна. Ситуация стала меняться, когда он встретил девушку по имени Кассандра и женился на ней в 2002 году. Она была сильной, решительной и красивой женщиной, сталкивалась с собственными трудностями и понимала, какие пропасти пришлось преодолеть Стивену. Теперь он был успешным исполнительным директором в сфере телекоммуникаций и жил за пределами города Денвер. Вскоре он и Кассандра удочерят маленькую девочку и назовут ее Сиенной. Ее второе имя будет Сюзанна.

Через члена команды генерального прокурора Барри Шэк попросил о встрече с Джеком, он хотел пожать ему руку. Джек отказался, заявив, что не подаст руки тому, кто пытается помешать исполнить приговор, назначенный присяжными убийце его дочери больше двадцати лет назад. Для него, Труди и Стивена каждый, кто встал на пути приведения приговора в исполнение, стоял на пути справедливости для Сюзанны.

Команда защиты представила свое дело, которое, по сути, повторяло аргументы, то и дело безуспешно приводившиеся ей в судебных и апелляционных судах. Затем Коллинзы зачитали написанное ими заявление. На председателя, похоже, особенное впечатление произвел Стивен, и он попросил его кратко изложить точку зрения семьи.