Текст книги "Планета шестизарядного пистолета"

8

В последнем доме, расположенном в самом конце Мейн Стрит, было две комнаты – комната для тюремного заключения и кабинет начальника полиции. Теснота и месторасположение в пределах города наложили отпечаток на правоохранительный орган города Шейна.

Зак появился там незадолго до полуночи, предварительно переодевшись дома, прилично подкрепившись, осмотрев цветущий сад, заполненный фороспорами, а затем проехавшись по улицам, по которым он ненавидел ходить ночью.

В баке пыхтело какое-то питье. Начальник полицейского участка Люк Смитт, плотный, грубоватый человек, выглядел совершенно расслабленным. Он сидел, закинув ноги на высокий стол, и читал еженедельник Шейна «Пионер – Адвокат». Когда Зак вошел, Люк пожевал табак, который был у него во рту и посмотрел на него своими флегматичными желтыми глазами. «Добрый вечер, Зак. Почему ты вернулся так скоро?»

Это было сказано равнодушным голосом. Начальник полицейского участка убрал ноги со стола и поставил их на пол. Казалось, прошла вечность. Он сложил «Пионер – Адвокат», передовица которого касалась убийства парня вдовы Ид.

– Догадываюсь, пока меня не было убили еще кого-то, – сказал Зак.

– Да. – Люк кашлянул и пристально посмотрел на пол. – Очень печально.

– Очень печально, что мерзавец, который пристрелил его, гуляет на свободе.

Люк Смитт поднял громадную голову и сделал какой-то напыщенный жест. «Нет свидетелей».

– Нет свидетелей! Ты имеешь в виду, что никто не видел, как его пристрелили? Филемон рассказывал, что, вроде все это произошло у него на глазах.

– Может быть, кто-то и видел. – Люк снова пожевал челюстями. – Никто не говорит об этом.

– Ради бога, Люк, Шейн захлебывается в крови, а ты сидишь здесь и киваешь головой.

– Я предпринял уже кое-что, – снова серьезно промолвил Люк. – Всему свое время. Да, у нас будут доказательства и свидетели, и мы все сделаем, что полагается. В свое время.

Поняв, что все его старания бесполезны, Зак не знал, продолжать ли ему. Но он подавил в себе желание уйти. Ему нужна была поддержка этого флегматичного, практически бесчувственного создания. Казалось, ничто не может вывести его из себя.

На самом деле Люк был достаточно умным и способным человеком. Его глубоко сидящие глаза и грубое плоское лицо блестели в свете одинокого фонаря с зеленоватым колпаком. И все-таки начальник полицейского участка производил впечатление совершенно равнодушного человека, неспособного контролировать даже самые вопиющие преступления, совершаемые в городке. Смерть парня Ид была еще одним доказательством этого. Тем не менее, Зак ничего не сказал, так как надеялся на поддержку Люка Смитта в более важном деле.

– Люк, у меня проблема. Тебе известно о моем последнем контракте на живой антиквариат?

Люк перекатил жвачку слева направо. «Ага».

– Он сбежал. Снова вернулся сюда. Я попытался переговорить со своим клиентом по контракту в форте силовых установок, но это бесполезно. Он настаивает на том, чтобы я доставил Хенси к нему, поэтому мне нужно найти его. Он здесь, в городе.

Люк перекатил жвачку слева направо. «Ага».

– Он здесь, всем это известно, включая тебя, но я не знаю, где его искать. – Зак подался вперед. – В Шейне не так уж много людей, которым я бы доверился, но я считаю, что тебе можно доверять. Тебе известно, где скрывается Хенси?

Люк прекратил жевать. «Нет».

– Ты видел его?

Люк мутным взглядом посмотрел на коптящую лампу. «Нет».

– Черт возьми, Люк, если все вы только и будете говорить «ага» и «нет»!

– Я буду начеку. Это все, что я могу для тебя сделать, Зак. Ты найдешь его. – Рука начальника полицейского участка потянулась к сложенной газете, правый носок его сапога начал слегка постукивать. Зак отчетливо ощущал громкие удары часов, висевших на стене. «В свое время, Зак, ты столкнешься с ним, уверяю тебя. Но несмотря на это, я буду начеку».

– Большое спасибо за поддержку, – промолвил Зак и вышел. Он побрел вниз по Мейн Стрит, поднимая пыль, которая блестела при свете желтой луны.

Подобно многим уроженцам Миссури, Люк Смитт был потомком одной из европейских семей, которые когда-то переселились с Террафирмы. Поведение начальника полицейского участка было каким-то загадочным. Но одно Зак знал определенно, что Люк Смитт был его единственной надеждой в деле сбора сведений о Хенси Бонне. Поэтому воспоминания об отрывисто-грубой и бесполезной беседе разожгли его гнев.

Он продолжал идти, хотя уже давно прошел магазин Меркантайла и Рапопорта, магазин-парикмахерскую для мужчин. Почти везде были разбиты витрины.

В пивной «Последний шанс» уже погасили свет. Заку показалось, что он увидел, как сверкают красивые волосы Белл. Он ускорил шаги.

9

Чем ближе подходил Зак к пивной «Последний шанс», тем отчетливее начинал осознавать, какое отвращение испытывал каждый раз, когда ему приходилось приближаться к этому месту. У него начинало урчать в животе, и он признавал, что здесь существует и правит над всеми безмолвная пьяная правда.

Из помещения раздавались грубые ругательства. Неожиданно послышался звон разбитого стекла, который сопровождался грохотом и топотом. На крыльце, наполовину скрытая из-за привязанных роботов-лошадей, стояла Белл Новак, наблюдавшая за приближением Зака. Вдруг она закричала вульгарным голосом: «Черт бы тебя побрал, Фритци, это уже второе зеркало за неделю!»

Непристойный голос ответил: «Ну-ка иди сюда, Белл, и повтори это. Я сдеру с тебя трусы и потащу наверх, а потом…»

– Я – леди, ты что забыл об этом, вонючий шалопай!

Зак подождал в тени, охваченный благоговением и отвращением одновременно. Конечно, Белл умела постоять за себя, когда это было нужно. При ее профессии, которую она приобрела, как только стала взрослой девушкой (потому что хорошенькой девушке практически нечем больше заниматься в Шейне), необходимо было либо научиться стрелять, драться, смеяться и защищать себя всеми возможными средствами, либо ожидать, пока тебя изнасилуют, изобьют, оскорбят, унизят или же сделают все это одновременно. Но несмотря на это, Зак кипятился, когда Белл по необходимости вела себя грубо, чтобы отвадить бандитов.

Какое-то мгновение она стояла боком к нему, так что ему был виден ее дерзкий профиль. Свет, падавший на нее из пивной, освещал низкий вырез ее дешевого платья, украшенного блестками. Выделялась ее полная грудь. Белл была невысокого роста, несколько приземиста, крепкого телосложения. Но при этом у нее было приятное и ласковое личико, черты которого трудно было различить при слабом освещении. Ее карие глаза и светлые волосы искрились. По позе с зажатыми кулаками на боках можно было определить, что она в ярости.

Изнутри раздалась еще большая какофония. Затем снова захохотали. Белл пронзительно закричала: «Ты слышишь, что я говорю? Ты воняешь, воняешь, воняешь!»

– Ох, сейчас подойду и поцелую эту телку, – закричал Фритци Бонн в ответ. – Разберусь с этим барменом и тотчас выйду и размозжу это венерическое личико, не так ли, парни?

Раздались возгласы одобрения, ругательства, звуки разламывающейся мебели. У Зака похолодели ладони.

– Мы еще не напились. Мы не позволим закрыть это заведение. – Бармен! – послышался изнутри лукавый женский голос. – Мы все свободные души, а ты один из тех, кого наши революционные праотцы сделали опасным. Один из тех, кто мешает свободе личности других. Ты дрянь… – Сопровождаемая хохотом и аплодисментами девушка что-то швырнула, – теоретик, паршивый социальный мыслитель… – Одобрение переросло в гром оваций. – Тупица! Если ты закроешь эту чертову пивную, я раздавлю твои яйца!

Помимо рева веселья и ликования, раздавались подбадривающие возгласы. «Ты молодец, Келемити!»

– Ей все известно об этих «умниках» и об их теоретиках.

– Ура, Келемити, она умеет читать!

При этом последний кричавший, отвратительный молодой хулиган с безобразным ртом и змеиными глазами, еле выполз из пивной, отвязал лошадь и поставил ее на колени у крыльца. Белл отскочила назад, чтобы не быть растоптанной. На мгновение Заку показалось, что он узнал Хенси. Но когда наездник опустил голову, чтобы не удариться о дверь пивной, фонарь осветил яркий шрам на его щеке. Только по этому шраму Зак мог отличать близнецов.

Фритци Бонн ворвался в «Шанс» и начал стрелять из револьвера. Он вдребезги разнес несколько ламп.

Зак поспешно направился к Белл, вдыхая сиреневые духи, которые она обычно употребляла в большом количестве. Это приятно возбуждало его. Но сегодня он не отреагировал на них. Он был охвачен презрением и гневом.

– Белл…

– Зак, сладкий! Я так рада видеть тебя!

– Давай поскорей уйдем отсюда. Ты слышала, что выкрикивали эти дураки там, в пивной?

– Ты разыгрываешь меня? Слышу ли я их крики? Они требуют, чтобы пивную не закрывали, – она произнесла это так простодушно, что он не смог сдержать улыбку.

Размахивая руками, он воскликнул: «Это кучка невежд. Они говорят о мыслителях и революции на Миссури, но никто из этих безмозглых не знает ничего об этом! Совершенно ничего! Они просто ухватились за какие-то глупые лозунги, которые все повторяют уже многие годы и используют их для собственного успокоения…»

Казалось, что Белл слишком откровенно прижимается своей грудью к груди Зака. Может быть, она просто приветствует его возвращение со свойственной ей теплотой? Он не успел подумать об этом, а она уже гладила его подбородок своими пальчиками, улыбалась. Он продолжал говорить еще какое-то время, не замечая теней, которые двигались у двери пивной, не обращая внимания на то, что из-за тусклого освещения еще больше усилились выкрики, хохот и топот внутри пивной. Белл продолжала смеяться, прижимаясь к его груди.

– Хорошо, Зак, сладкий мой, давай прогуляемся. Туда, куда ты хотел. Здесь ужасно шумно. Я целый день на ногах. – Она потянула его за собой. Свет фонаря, который упал на ее щеки, осветил несколько капелек пота, выступивших из-под пудры.

Зак раздраженно отстранил ее и вернулся на прежнее место.

– Пытаешься закрыть мне рот! От подобного обращения меня тошнит. – Он фыркнул, когда произносил звук «т», а потом в ярости взмахнул рукой, как бы обвиняя этим жестом всех демонов, которые находились внутри пивной. В темноте сверкнула спичка, осветившая лицо, в котором было что-то сатанинское. Человек, которому принадлежало это лицо, лениво и небрежно стоял у стены пивной. Он поднес спичку к концу своей длинной сигары, а затем отшвырнул ее. Спичка отлетела и попала в щеку Зака.

«О господи», – подумал Зак. Он узнал человека, вышедшего из пивной, собрал все свое мужество и повернулся к нему лицом.

– Добрый вечер, Кид.

– Добрый вечер, Зак, – ответил Арривидерчи Кид по прозвищу Малыш.

Кид был высоким, имел нездоровый вид, вощил свои усы и носил серебряные шпоры, которые позвякивали при ходьбе. Его кобура с револьверами была очень старой, видавшей виды. Глаза Кида заблестели, когда он затянулся сигарой. Изо рта у него капало что-то липкое, напоминавшее соус для спагетти.

– Итак, за нашими спинами ты делаешь свое черное дело, Зак? Ты не считаешь нас свободными людьми Миссури. Извини меня, – промолвил Кид с издевкой, – если, конечно, ты не будешь больше клеветать на нас, свободных, демократически настроенных горожан.

Предусмотрительность помогла Заку сдержаться и ничего не ответить. Белл снова потянула его за рукав. Он отстранил ее и в ярости покачал головой, больше злясь на себя, чем на Кида. Спор с этим мерзавцем ни к чему не приведет, кроме, как к драке. Но, переведя дух, он выпалил:

– Во всем этом много гадкого, Кид. Вы даже не понимаете сути этой революции.

– Значит, я тоже тупица? Да? Ты действительно хочешь иметь неприятности от джентльменов города, мистер Рендольф? Но мы простим тебя, потому что ты сам тупица. Ты не понимаешь, что мне совершенно безразлично, что я не умею читать. Я прекрасно знаю, какая произошла трагедия, несмотря на то, что не могу прочитать обо всей этой исторической чепухе.

Он с наслаждением затянулся. Глаза его были веселыми, в них отражались огоньки горящей сигары.

«Я прекрасно знаю, что революция дала возможность человеку делать все, что он пожелает и никто не имеет права трогать его. Парни в те далекие времена были уверены в том, что это лишь эксперимент, но эти мыслители просто не были приспособлены к жизни. – Кид наклонился, улыбаясь и трогая ружье. – Еще один вид самцов. Он наводит тоску от одного только слова „танцуй“.

Револьвер повис в воздухе, зажатый в его руке.

Взрыв смеха Кида раздался одновременно с выстрелом. Белл пронзительно вскрикнула. Зак высоко подпрыгнул, чтобы пуля не угодила в него. Потом он выпрямился, словно чурбан, увидел, как губы Кида раскрылись, чтобы выпустить дым, и он проговорил сквозь зубы: «Танцуй, пижон, ну давай».

Зак скорчился. Он сжал кулаки. Белл встала между ними, в ее карих глазах был страх:

– Оставь его в покое, Кид. Тебе ведь известно, что он живет не так, как все остальные.

– Конечно же. Он считает всех нас безмозглыми тупицами. Не так ли, мистер Закки Рендольф?

Белл засмеялась слишком натянуто: «Парни, это всего лишь шутка».

– В его словах не было и намека на шутку, – настаивал Кид. – Это было оскорбление.

– Парни, – в отчаянии воскликнула Белл, – мы можем уладить все прямо сейчас.

– Согласен, – промолвил Кид, потянувшись за блестящим пистолетом. – Если только Закки громко скажет, что он безмозглый тупица.

В это время грохот в пивной несколько поутих. Посетителей привлекли события, которые разворачивались на крыльце, и выстрелы из револьвера. Неприятный на вид парень высунул голову, похожую на котелок, и поднял брови. От него исходил отвратительный запах гнили. Он был кривоног, но выглядел щеголем. Концы его фрака были укорочены, чтобы не мешать ему свободно играть парой револьверов, опущенных вниз, но направленных вперед.

– Я ничего подобного не скажу, – фыркнул Зак. – Я даже не хочу удостаивать тебя ответом, ты, кровожадное животное. Ты убил сына вдовы Ид.

Арривидерчи Кид вздрогнул. «Этого тошнотворного мальчишку? Он был такой наглый и дерзкий».

– Наглый? – Зак не в силах был продолжать. Он дрожал от гнева и страха одновременно, потому что все шло из рук вон плохо. Кроме мерзавца с головой, похожей на котелок, остальные посетители тоже вывалили толпой из помещения. Из всех выделялся Фритци Бонн, сидевший верхом на коне. Это было столь невероятным! Это не могло происходить на самом деле!

Но все это происходило.

Вооруженные до зубов дикари и ведьмы образовали полукруг, чтобы сражаться с ним. Человек в котелке взялся за оружие, взвел курок и заметил: – Это ты, Рендольф? Ты всегда изображаешь из себя непонятно кого. Повернись ко мне, Рендольф, и я пощекочу тебе нервишки за то, что ты вывел из себя моего друга Кида. Жаль, что ему не удалось всадить в тебя пулю. Ты либо нервный, либо слабоумный.

– Он сумасшедший, но не опасный, Дикий Билл, – ответил Кид. – Он просто тупица. Я собираюсь заставить его признаться в этом, как только вы, все мои друзья, приготовитесь к представлению.

Дикому Биллу Корзибски понравилась эта мысль. Он начал приглашать вновь прибывших принять участие в спектакле. Крыльцо гудело от голосов. Белл встала на цыпочки и прошептала Заку на ухо:

– Я пыталась освободить тебя, глупый болван. Больше я ничем не могу помочь, иначе потеряю работу.

Он повернулся к ней, уже готовый крикнуть, что не желает, чтобы она что-нибудь делала для него. Но промолчал. В ее карих глазах горели гневные огоньки. Она произнесла: «А теперь тебе остается либо попросить прощения, либо драться».

В это просто невозможно поверить! Это лишено здравого смысла! То, что на любой другой планете расценили бы, как обыкновенный интеллектуальный разговор, здесь превратили в страшное безобразие.

Тени гудели и сгущались на крыльце пивной. Ночной воздух наполнился запахом искусственного пота, который исходил от лошади Фритци Бонна. Зак прошипел Белл: «Я отказываюсь и от того, и от другого».

– Ты чертов глупец! – воскликнула Белл, чуть не плача. Зак еще не знал, что ему делать.

10

Толпа людей, стоявших на крыльце пивной «Последний шанс», совершала последние предупредительные перемещения. Какое-то громадное чучело в цилиндре скатилось вниз, держась за опоры, которые поддерживали крышу и спускались на крыльцо, в то время, как со второго этажа уже повысовывались проститутки, желавшие узнать, что происходит. Когда, наконец, разговор закончился, Зак заметил, что опору подпирает Филемон, уцепившись каблуками за перила. Их взгляды встретились. Филемон коснулся своего цилиндра и начал напевать старый похоронный марш.

– Итак!

Женщина с грубым голосом вышла из пивной и выступила вперед. Это была ужасная толстуха в укороченных штанах, грязной блузе и жилетке. У нее были выпученные лягушачьи глаза, короткая мужская стрижка. Грязная шляпа свисала за спиной. Кроме того, на ее лице были странные усы. Только по обрубленным штанам и груди можно было догадаться, что она родилась женщиной.

– Итак, это и есть маленький приятель из Косфеда, не так ли? И он кукарекает везде о том, что мы всего лишь куча отбросов? – голос Келемити Фазерингейл был грубым и дребезжащим, потому что она пыталась говорить напыщенно. – Мне никогда не нравилась твоя наглость, Рендольф, и, ей богу, это правда. Белл должно быть стыдно за то, что она поддерживает отношения с таким типом. Ты еще до сих пор занимаешься этими дурацкими драгоценностями, Рендольф?

Дикий Билл Корзибски сплюнул между кончиками сапог.

– Она для него такая же острая и возбуждающая, как перец, потому что умеет читать и провозглашать теории тупиц. И вообще он не с Миссури. Кошмар.

– Втянул моего братца в одно из своих паршивых дел, – прорычал Фритци Бонн, нагибаясь, чтобы не удариться о крышу пивной.

Зак не смог сдержаться.

– Да. Я вернулся сюда снова, чтобы найти его и заставить выполнить условия сделки.

– Только поосторожней! – взвизгнула Келемити. – Ты и стадо вооруженных лошадей-охранников, мистер Спесивость!

Толпа выразила свое одобрение аплодисментами и криками «ура». Зака охватило страстное желание вырваться и убежать. Усилием воли он подавил это желание, хотя у него внутри все клокотало от страха. Комическая жестокость людей, стоявших на крыльце, в любой момент могла стать для него ловушкой, из которой он не сможет выбраться. Белл тоже чувствовала это. Она тянула его за куртку, наполовину спрятавшись за его спиной.

Последовало несколько грубых предложений о следующем этапе разборки, включая поджог Зака и кастрацию его тупым охотничьим ножом. На что Арривидерчи Кид ответил отрицательно, потрясая в воздухе длинным дулом револьвера почти у самого лица Зака. – Нет… – Кид пощупал один навощенный ус. – Мне просто хочется заставить его сказать во всеуслышание, что он тупица.

Зак глубоко вздохнул: «Я не признаю этого никогда».

– Давай привяжем его позади моей лошади и пусть потащит его… – начал Фритци, у которого лицо было обезображено шрамом. На этот раз рука Кида описала в воздухе круг настолько быстро, словно он орудовал ножом, и Зак понял, что игра становится слишком опасной и не сулит ничего хорошего. Эти люди действительно были уверены в том, что они свободны и могут подобным образом разрешать любые споры.

Револьвер Кида дрожал у самого лица Зака. Он сказал очень мягко: «Ну. Право выбора принадлежит мне, Рендольф!»

– Я ничего не скажу такому человеку, как ты.

– В таком случае, – побледнев сказал Кид, – я бросаю тебе вызов.

Раздался взрыв аплодисментов.

Филемон Ресмассен хотел было вмешаться, но потерял равновесие и упал в пыль, продолжая хлопать в ладоши в состоянии пьяного веселья. Аплодисменты не прекращались. Фритци Бонн выхватил револьвер из кобуры, бросил его Заку, так что он заблестел в свете желтой луны. Вместо того, чтобы протянуть обе руки и схватить его, Зак даже не пошевелился, и револьвер упал.

Шум превратился в грохот и рев. Затем воцарилась тишина, за которой последовал слабый возглас удивления. Зак чувствовал, как за его спиной дрожит Белл.

Кид сделал большой шаг вперед. Его серебряные шпоры блестели, зубы были стиснуты, в глазах застыл ядовитый блеск. Он промолвил: «Я сказал, что бросаю тебе вызов».

Зак тяжело покачал головой. Он заставил себя не отводить взгляда от лица Кида, но для этого ему пришлось собрать воедино все свое мужество. «Нет. Не думаю, чтобы убийство что-то решило или доказало».

Послышались ошеломленные вздохи. Келемити Фазерингейл сделала непристойные намеки мужчинам, которые окружали ее. Зак вспыхнул. Фритци Бонн обозвал его сукиным сыном и выкрикнул еще какие-то ругательства в его адрес. Сейчас Белл уже была не в состоянии что-то шептать, она дергала его за руку и вопила, как все остальные: «Не позволяй им, Зак, обзывать себя подобными словами. Почему ты терпишь все это?»

– Глупые слова, Белл. Они ничего не значат.

– Ты не смеешь позволять им издеваться над собой, Зак! – Белл чуть не рыдала.

– Очевидно, он может и будет, – раздался голос Келемити. Она выразила свои сомнения по поводу того, к какому роду относится Зак.

Его щеки из ледяных стали воспаленными от жара. Ногти глубоко впились в мякоть ладоней. Но он продолжал держаться, отказываясь отвечать на омерзительные обидные слова, сыпавшиеся на него отовсюду и доводившие его чуть ли не до безумия. Кид подошел к нему еще ближе. Его глаза были подобны маленьким очажкам, отражающим блеск желтой луны.

– Подними железку, Рендольф.

У Зака ныли челюсти. Ноги в подъеме горели. «Нет».

– Ты… – Кид находился на грани срыва. – Я сказал, подними пистолет.

– Ты и подними его, Кид. Тебе он нужен больше, чем мне. Тебе он необходим для того, чтобы доказать что-нибудь.

– Я предупреждаю тебя… – Кид произносил слова полушепотом-полусвистом, в конце фразы он весь задрожал и побелел. – Я предупреждаю тебя, что до тех пор, пока ты не поднимешь пистолет.… – Ничего не выйдет, – отрезал Зак. – Я не играю по твоим правилам. – Он отвернулся.

Испуганное лицо Белл вспыхнуло. Он направился прямо вдоль улицы и повернул в направлении своего дома, а остальные были охвачены таким шоком от того, что произошло, что продолжали еще какое-то мгновение стоять на крыльце в тишине. Зак уже был далеко, быстро шагая при свете луны, когда у пивной «Последний шанс» раздались возгласы недоверия, крики и ругательства.

Белл догоняла его. Она рыдала.

Он не поворачивал головы, потому что не хотел показывать ей выражения облегчения, которое было написано на его мокром от пота лице. Ему просто необходимо было принять ванну.

– Зак, Зак, тебе следовало оказать им сопротивление! Тебе нужно было драться, теперь ты не сможешь больше находиться в этом городе.

Он продолжал идти, глядя вперед. «Кто это говорит?»

– Они оскорбили тебя! Они назвали твою мать старой прыщавой проституткой! Сказали, что у тебя нет яиц…

Он развернулся и с такой яростью схватил ее за плечи, что даже сам испугался, потому что не ожидал от себя такого.

– Белл, Белл ты родилась на этой мерзкой, испорченной, богом забытой планете, а я нет. И я не собираюсь ни овладевать ее испорченными и омерзительными ценностями, ни хранить им верность, ни следовать им ни на йоту! Я не собираюсь играть по их правилам, потому что для цивилизованных людей их философия ничего не значит…

– О, – она остановилась, чтобы выплакаться. – Ты всегда рассказываешь и читаешь мне об этой философии, меня это не волнует. Они набьют тебе рот лошадиным пометом и заставят съесть его, Зак Рендольф. Неужели же это ничего не значит для тебя по сравнению с этой твоей философской чепухой? Неужели? – Луна осветила перламутром ее влажные глаза, сделав их похожими на драгоценные камни. Она вся тряслась, с головы до ног. – Неужели это для тебя, как для мужчины, ничего не значит?

– Н-нет, – солгал он. – На других планетах цивилизация выше подобного поведения.

Его слова прозвучали как-то бессмысленно. Обманчиво. Он хотел, чтобы его убежденность была чем-то подкреплена. Замечает ли Белл его сомнения? Наверное, она все понимает, и это приводит ее в бешенство.

– Белл, лучший способ справиться с ними – это игнорировать их.

– Нет, это нужно для тебя самого, Рендольф. Если ты хочешь называть себя человеком.

– Я человек, потому что я думаю. Потому что я строго придерживаюсь закона логики, закона… – Напрасные слова. Он тяжело выдохнул, попытался говорить более резко. – Ты называла меня человеком с самого начала нашего знакомства. Что же изменилось так внезапно?

– Такое как сегодня, еще никогда не происходило, вот в чем дело. Может быть, мы слишком долго знаем друг друга.

– Да, может быть и так.

– Какое прекрасное, черт возьми, возвращение домой! – Она подпрыгнула, встала на цыпочки и подарила ему смешной отрывистый поцелуй. – Это все, что ты получишь сегодня ночью, а, может быть, и не только, все зависит от моего решения…

Зак пришел в ярость: «До тех пор, пока ты решишь, что?»

– Правы ли парни, и что я просто несчастная тупая проститутка, зачарованная твоими книжками и длинными рассказами о других планетах. Может быть, ты просто вскружил мне голову, Зак Рендольф. Может быть, именно сейчас пора все изменить. О, как бы я хотела, чтобы ты не был таким пылким, прекрасным любовником!

Закончив на печально высокой ноте, она повернулась и убежала вверх по узкому проходу между двумя магазинами слишком большими шагами, которые выдавали ее происхождение.

Зак стоял ошарашенный. Он чувствовал боль и злость. Он до сих пор еще ощущал запах ее сиреневых духов. Чертова страсть, на него совершенно не подействовали ее грустные слова, так же как совершенно не задели ругательства и мерзости, которые он услышал в свой адрес на крыльце «Шанса».

В конце Мейн Стрит темные всадники собирались в кружок. Они грохотали, рычали и бросали в воздух свои шляпы. Слышались револьверные выстрелы. Раздавались звуки разбитых окон. Мелькали бутылки. Затем компания хулиганов с ужасным грохотом помчалась вверх по пыльной улице по направлению к нему.

Укрывшись в тени крыльца магазина Рапопорта, он увидел обнаженное белое тело. Девочку из «Шанса», совершенно раздетую и пронзительно визжавшую, везли на лошади Кида. Когда эта темная толпа с грохотом пронеслась мимо, он услышал возглас «Подлец!». Его кто-то заметил. Топот копыт прогремел и затих.

Вскоре в свете луны показалась фигура начальника полицейского участка Люка Смитта, который ехал на лошади в направлении улицы, освещенной стеклянными фонарями. Как всегда, слишком поздно.

Какое-то время Зак пристально разглядывал револьверы, выставленные в витрине магазина Рапопорта. Затем он повернулся и побрел домой.