Текст книги "Горящий мост"

Глава 9

В Порделлате они не нашли никаких ответов. Трое путешественников прочесали весь город – везде те же признаки внезапного отъезда, что и в пограничном гарнизоне. Заметны были следы торопливых сборов, в большинстве домов основная часть вещей их обитателей оставалась на месте. Видимо, жители поспешно покидали свои жилища, взяв с собой только то, что могли унести на спине. Рабочий инструмент и предметы домашнего обихода, одежда и мебель – все было брошено. Но они не обнаружили ничего, что могло бы подсказать, куда ушли жители Порделлата. Или почему они ушли.

С наступлением сумерек Джилан объявил конец поисков. Возвратившись в дом риадаха, они расседлали лошадей и почистили их скребницей под навесом маленького крыльца.

Спать в этом доме было неуютно. По крайней мере Уиллу, и вряд ли Хорас чувствовал себя лучше. Джилан же был спокоен и, когда Уилл заступил после него на стражу, завернулся в свой плащ и мгновенно уснул. Однако и его, видимо, тревожили события минувшего дня, хоть он и не желал этого показывать.

Уилл не переставал удивляться тому, сколько разных звуков порождает дом. Двери поскрипывали, полы потрескивали, потолок постанывал с каждым налетавшим снаружи порывом ветра. Казалось, по всему городу полным-полно чего-то незапертого и незакрытого, что стукало и громыхало, заставляя Уилла настораживаться, вздрагивать и вглядываться во тьму из незастекленного окна в передней комнате. Деревянные ставни были распахнуты и удерживались крючками, которые не давали им хлопать.

Луна как будто тоже участвовала во всеобщем сговоре: проплывая по небу высоко над городом, она наводняла кромешными тенями пространство между домов. Тенями, которые словно бы шевелились, стоило покоситься уголком глаза, и замирали, как только посмотришь на них в упор.

Еще неистовей плясали тени, когда лунный лик застили облака, из-за чего рыночная площадь то заливалась ярким светом, то внезапно тонула во тьме.

Перевалило за полночь. Как и предсказывал Джилан, зарядил дождь, и к прочим звукам прибавилось журчание текущей воды и влажное хлюпанье дождевых капель. В два часа ночи Уилл разбудил Хораса и передал ему стражу. Собрав в гору подушки и одеяла на полу главной комнаты, он завернулся в плащ и улегся.

Так Уилл пролежал еще час или два, вслушиваясь в потрескивания, поскрипывания, хлюпы и хлипы, гадая, не заснул ли Хорас ненароком и не подкрадывается ли к дому какой-нибудь ужас, кровожадный и не знающий удержу.

Так и не перестав мучиться неизвестностью, он наконец заснул.

Рано поутру они собирались в путь. Перед самым рассветом дождь прекратился, и Джилану не терпелось поскорее добраться до Гвинталета и получить ответы на вопросы, которыми до сих пор встречала их Кельтика. Наскоро позавтракав холодным мясом и хлебом, запив еду ледяной водой из колодца, они оседлали лошадей и выехали.

Спускаясь по извилистой каменистой тропе, путники промешкали, выбирая дорогу на неровной поверхности. Но, снова выехав на большой тракт, пустились во весь опор. Проехав двадцать минут, они дали лошадям небольшой отдых, перейдя на шаг. Так, регулярно переменяя аллюр, они проскакали все утро.

Сделав в полдень короткий привал, тронулись дальше. В этих местах располагались основные рудники и угольные шахты Кельтики, на глаза путникам попалось не менее дюжины таких выработок: зияющие черные провалы, выдолбленные в склонах предгорий, все в деревянных крепях и в окружении каменных построек. Нигде, однако, им не встретилось никаких признаков жизни. Словно обитатели Кельтики просто исчезли с лица земли.

– Они могли бросить пограничный пост, могли даже уйти из города, – пробормотал Джилан себе под нос, – но до сей поры я еще не встречал кельта, который ушел бы с рудника, пока там добываются хотя бы крохи рудоносной породы.

Наконец, в середине дня, они выехали на перевал. В долине под ними располагались ровные ряды сланцевых кровель. Это и был город Гвинталет. Невысокий шпиль в центре города обозначал местонахождение капища. У кельтов была своя вера – они поклонялись божествам огня и железа. Башня помассивнее служила для обороны города.

С такого расстояния сложно было различить людские фигуры. Но, как и раньше, нигде не вился дым, и что еще важнее, по мнению Джилана, не доносилось никакого шума, о чем он тут же не преминул сообщить.

– Шума? – переспросил Хорас. – Какого шума?

– Грома, стука, звона, – коротко пояснил Джилан. – Не забывайте, кельты не просто добывают железную руду. Они обрабатывают металл. Притом что ветер дует с юго-западной стороны, как сейчас, мы бы слышали, что плавильни и кузни за работой, даже на таком расстоянии.

– Ну что ж, едем посмотрим, – отозвался Уилл, направив Тягая вперед.

Джилан, однако, поднял руку, сдерживая его.

– Поеду-ка я, пожалуй, один, – медленно проговорил он, ни на минуту не спуская глаз с города в долине.

Озадаченный Уилл взглянул на него:

– Один?

Джилан кивнул:

– Как ты вчера и сказал, мы въезжали в Порделлат открыто, и нас было легко заметить. Возможно, теперь время действовать с большей осторожностью. Что-то здесь происходит, и я хочу знать что.

Уиллу пришлось согласиться с предложением Джилана, это было благоразумно. Он все же рейнджер, и очень хороший. В ордене к нему относятся с уважением.

Джилан сделал спутникам знак спуститься по склону до того места, где небольшой овраг образовывал укрытие от ветра.

– Разбейте лагерь, – велел им Джилан, – костра не разводить. Сидим на сухом пайке, пока не узнаем, что здесь происходит. Вернусь, как стемнеет.

С этими словами он развернул Блейза и, перевалив через гряду, рысцой стал спускаться в долину, к Гвинталету.

На то, чтобы разбить лагерь, ушло всего полчаса. Делать было особенно нечего. Привязав кусок просмоленной парусины к худосочным кустам, пробивавшимся из каменистого склона оврага, другой его конец они придавили камнями, которых было в избытке. Если снова начнется дождь, этот треугольный навес даст им укрытие. Перед входом они приготовили кострище. Джилан не велел разжигать огня, но если, вернувшись посреди ночи, он даст другое распоряжение, будет только рад, что они подготовились заранее.

Значительно больше времени ушло на то, чтобы запастись хворостом. Взять его было негде, поблизости был только низкорослый сухой вереск, покрывавший склоны предгорий. Его корни и ветки, хотя неподатливые, оказались хорошей подкормкой для огня. Мальчики нарезали его впрок, Хорас – тесаком, имевшимся у него в заплечном мешке, Уилл – саксом. Наконец, управившись со всеми хозяйственными заботами, они уселись по обе стороны от пустого кострища, прислонившись спиной к камням. Несколько минут Уилл с помощью точильного оселка правил лезвие сакса, пока не вернул ножу остроту бритвы.

– Все-таки мне куда больше нравится стоять на привале в лесистой местности, – заговорил Хорас, в десятый раз меняя положение и елозя спиной по жестким камням.

Уилл что-то буркнул в ответ. Но Хорасу было скучно, и он продолжал говорить, скорее ради того, чтобы чем-то заняться, нежели потому что действительно хотел что-то сказать.

– В лесу навалом валежника, только протяни руку. Валится прямо с деревьев, нате, пожалуйста.

– Но не тогда, когда этого ждешь, – возразил Уилл, включившись в беседу от нечего делать.

– Нет, не тогда, когда ждешь. Обычно оно уже случилось до того, как ты там появился, – продолжал рассуждать Хорас. – К тому же земля в лесу устлана хвоей или листвой. Значит, спать мягче. И бывают поваленные стволы, на чем сидеть, и деревья, к чему прислониться. И у них гораздо меньше острых углов, чем у камней.

Он снова поерзал спиной, на короткое время найдя более удобное положение. Он взглянул на Уилла, очень надеясь, что тот что-нибудь возразит. Тогда они начнут спорить и скоротают время. Но Уилл снова что-то пробубнил себе под нос. Изучив кромку лезвия сакса, он вложил его в ножны и прилег. Через несколько минут ему стало неудобно, он сел, отстегнул пояс с ножнами и накинул его поверх своего мешка, вместе с луком и колчаном. Затем снова лег, примостив плоский камень в качестве изголовья. Закрыл глаза. Сказалась ночь, проведенная почти без сна. Он чувствовал себя уставшим.

Горестно вздохнув, Хорас взял меч и стал натачивать лезвие – безо всякой надобности, оно уже и так было острее некуда. Но это хоть какое-то занятие. Он проходился оселком, то и дело поглядывая на Уилла, желая понять, спит он или нет. Спит, показалось Хорасу, но тут вдруг Уилл заворочался, сел и потянулся за своим плащом. Свернув плащ несколько раз, он положил его на плоский камень, служивший подушкой, и снова улегся.

– Ты прав насчет леса, – раздраженно пробормотал он. – Намного более пристойное место для привала.

Хорас промолчал. Сочтя, что меч его уже достаточно остр, он вложил его в ножны из юфти и прислонил оружие к каменистому склону подле себя.

Продолжая поглядывать на Уилла, Хорас попытался устроиться поудобнее. Но сколько бы он ни вертелся и ни ерзал, все равно какая-нибудь галька или осколок камня попадались ему под спину или под бок. Так прошло пять – десять минут, и Хорас не выдержал:

– Не хочешь поупражняться? Время быстрее пройдет.

Открыв глаза, Уилл поразмыслил над предложением. Нехотя он признался себе, что никогда ему не уснуть на этой жесткой каменистой земле.

– А что, давай.

Нашарив в мешке учебное оружие, он присоединился к Хорасу под дальним концом навеса, где тот обводил на песчаном дне оврага место для упражнения. Юноши заняли каждый свою позицию и, по знаку Хораса, приступили к поединку.

Уилл держался, однако Хорас был обучен лучше. Уилл не мог не восхищаться быстротой и чувством равновесия, которые проявлял его друг, орудуя деревянным мечом, проводя серии прямых и косых ударов и выпадов из-за головы. Более того, когда он пробивал защиту Уилла, он удерживал руку в самый последний миг, чтобы не огреть его. Он легонько прикасался к тому месту, куда должен был бы обрушить удар, в качестве демонстрации.

И не выказывал притом ни малейшего чувства превосходства. Ратные упражнения, даже с деревянным оружием, стали для Хораса делом всей жизни, а не развлечением, которым стоило хвалиться. Проведя много часов на плацу, Хорас привык избегать напрасного риска и стараться верно оценивать силы противника.

Хорас добросовестно помогал Уиллу, учил его предугадывать выпады, показывал основные приемы, которые выполняли все мечники, и способы их отражения.

Как сокрушенно признался Уилл, знать теорию еще недостаточно. Труднее все это повторить. Он видел, как возмужал его друг, и гадал, заметны ли и в нем самом подобные перемены. Ответ чаще всего бывал отрицательным. Уилл не чувствовал себя другим, да и внешне не повзрослел.

– Ты слишком низко опускаешь левую руку, – сделал ему замечание Хорас в перерыве между боями.

– Знаю, – отозвался Уилл, – я жду косого удара и хочу быть наготове.

Хорас покачал головой:

– Это все прекрасно, но если ты слишком низко ее опустишь, я легко могу сделать обманный финт с косым, затем замахнуться из-за головы. Понимаешь?

Он подкрепил свои слова действием: широко размахнулся, затем мощным движением нанес удар из-за головы. Он удержал меч в нескольких сантиметрах от головы друга, и Уилл понял, что не успел бы поставить блок.

– Иногда я думаю, никогда этому не научусь, – проговорил он.

Хорас ободряюще хлопнул его по плечу:

– Шутишь, что ли? Ты с каждым днем сражаешься лучше. Я, например, не смог бы стрелять из лука или обращаться с этими метательными ножами так ловко, как ты.

Пока они были в дороге, Джилан требовал, чтобы Уилл упражнялся при любом удобном случае. Хорас был впечатлен, увидев, как ученик рейнджера совершенствует свое мастерство. Не раз он содрогался, представляя себе последствия их поединка. По мнению Хораса, меткость Уилла была сверхъестественной. Он мог вогнать стрелу в любой зазор в его латах, если бы захотел. Даже в узкую смотровую щель турнирного шлема, закрывающего целиком все лицо.

Для Уилла все это было обычным делом, тем более что, по меркам рейнджеров, его навыки не представляли ничего особенного.

– Ну, давай еще раз, – произнес Уилл.

И тут послышался чей-то голос:

– Не надо, мальчики. Бросайте свои гадкие острые палки и стойте спокойно, идет?

Оба ученика стремительно обернулись. У самого устья подковообразного оврага, где они раскинули лагерь, виднелись две странные фигуры. Незнакомцы были волосаты, косматы и лохматы. Часть их одежды составляли изношенные отрепья, часть – новые и явно дорогие вещи. Тот, что повыше, щеголял в искусно расшитом атласном камзоле, который, однако, был неимоверно грязен. На другом красовалась шляпа алого цвета с потрепанным пером. В его руке, обмотанной грязным тряпьем, была деревянная палица с железными шипами на конце. У его напарника имелся длинный меч с зазубринами и выщерблинами по всей кромке клинка. Этим мечом он теперь замахивался на юношей.

– Ну-ну, хорошие вы мои. Острые палки очень опасны для таких, как вы, – изрек он и хрипло рассмеялся.

Уилл непроизвольно опустил руку на то место, где должен был находиться сакс… и ничего не обнаружил. Он с ужасом осознал, что пояс с ножнами, лук и колчан остались аккуратно сложенными по другую сторону кострища, там, где он сидел. Незваные гости помешают ему до них добраться. Уилл выругал себя за небрежность. Холт будет в ярости, подумал он. Потом, взглянув на меч и палицу, Уилл осознал, что ярость Холта может стать далеко не главной его заботой.

Глава 10

Девушка снова улыбается. Холт это чувствовал. Он знал, что, если взглянет на нее, увидит эту улыбку.

Холт не мог ничего с собою поделать. Взглянул – и вот, пожалуйста. Широкая, дружелюбная и заразительная улыбка, призывающая ответить тем же. Суровый рейнджер, наоборот, нахмурился и окинул Элис грозным взглядом.

Элис улыбнулась еще шире.

– Как же так, Холт, – весело сказала она, – как же ехать бок о бок с таким мрачным человеком?

Они выехали из замка Редмонт и теперь держали путь в крепость Кобрэм. Холт сразу согласился, когда леди Павлина попросила его сопровождать Элис в ее первой дипломатической миссии. Леди Павлине вообще было сложно отказать. По обычаю Элис полагалась небольшая свита из двух конных ратников, которые и следовали сейчас за ними, держась позади. Холт должен был помочь в переговорах с сэром Монтагом, если возникнет такая необходимость.

Вот только леди Павлина не сказала, что Элис настолько милая и дружелюбная. Даже чересчур. И веселая, подумал Холт, напоминает ему кого-то другого. Последнее время ему не хватало Уилла, признался он сам себе. Прожив годы в одиночестве, теперь Холт не мог обходиться без этого мальчишки, который внес сумбур и искру в его жизнь. И вот Уилл далеко, в Кельтике, и он собственноручно его туда отправил. «Должно быть, старею, – подумал рейнджер, – и раскисаю из-за всяких пустяков».

И только этой девицы ему не хватало, которая в шестнадцать лет уже выговаривает ему за мрачное настроение и угрюмый вид. И еще смеет улыбаться.

– Мрачный и молчаливый, – продолжала она размышлять вслух.

Холт понял, что ведет себя неучтиво и девушка не заслуживает такого обращения.

– Приношу извинения, леди Элис, – отрывисто бросил он.

Услышав официальное обращение, Элис нахмурилась:

– Право же, Холт, где это видано, чтобы друзья так разговаривали?

Холт взглянул на нее и понял, что сдвинутые брови были простым притворством, улыбка по-прежнему пряталась в уголках ее губ. Элис поддразнивает его, сообразил рейнджер и решил не поддаваться.

– Мы разве друзья, леди Элис? – поинтересовался он, и Элис чуть поникла.

В этот момент она, как никогда, была похожа на леди Павлину, которую Холт знал много лет. Не будь здесь Элис, Павлина могла бы ехать сейчас бок о бок с ним.

– Мне бы хотелось так думать, Холт. Я все же друг Уилла, а он, в свою очередь, твой друг. Разве это не создает меж нами каких-то… особых уз?

– Я – твой провожатый, леди, – решительно ответил старый рейнджер, дав понять, что разговор окончен.

Люди считали рейнджеров чародеями и старались держаться от них подальше, так что многие, увидев в этот момент лицо Холта, отступили бы и прекратили лезть к нему с болтовней. Многие, но не Элис.

– Ты сказал, ты – мой провожатый. Я тебе очень благодарна. Но это же не значит, что нам нельзя быть друзьями. Все-таки страшно впервые выполнять ответственное задание. – И тихо добавила, помолчав: – И я, кстати, совсем не уверена в своих силах.

– И зря! – немедленно отозвался Холт. – Павлина знает что делает. Если бы это было не так, тебя бы никогда не уполномочили. Твоя наставница о тебе высокого мнения, знаешь ли.

– Изумительная женщина, – проговорила Элис, не пытаясь скрыть восхищения. – Я всегда перед ней преклонялась. Она достигла больших успехов в том мире, где правят мужчины.

Холт кивнул в знак согласия:

– Слово «изумительная» очень точно ее характеризует. Она храбрая, честная и умная. Умнее, чем большинство мужчин. Много лет назад барон Аралд давным-давно разглядел в ней эти качества. Это она заставила его понять, что женщины лучшие дипломаты, нежели мужчины.

– Я слышала об этом. Почему он так думает?

Холт пожал плечами:

– Барон считает, женщины обладают гибкостью, благодаря которой они добиваются лучших результатов в переговорах. Мужчины же рубят сплеча.

– Значит, леди Павлина никогда бы не швырнула рыцаря в крепостной ров, – заметила Элис.

Холт посмотрел на нее, на его лице не отразилось ни единой эмоции.

– Нет, – признался Холт. – Но я не говорил, что она права. Некоторые заслуживают, чтобы их швырнули в крепостной ров.

Тут он осознал, что уже втянут в болтовню вопреки твердому намерению соблюдать дистанцию и молчать. Он попался на ее уловку, как глупый мальчишка, даже не поняв этого. А Элис продолжала улыбаться. Хмыкнув, Холт отвернулся и стал вглядываться в лес. Они были далеко на западе, и ожидать опасности было неоткуда. Да и Абеляр насторожился бы, если бы где-то в кустах засели враги или затаились дикие звери. Но, делая вид, что осматривается, Холт мог избежать бесполезных разговоров.

Элис не отрывала от рейнджера глаз – ей было любопытно. Конечно, она видела Холта в замке Редмонт много раз, но лишь издали. Когда накануне леди Павлина представила их друг другу, она с удивлением обнаружила, что Холт ниже ее по крайней мере на голову. Как и многие другие мужчины, впрочем. Элис была очень высокой да еще и держалась всегда прямо. Однако рост для репутации не имел никакого значения, а Холт был прославлен на все королевство. Уилл кстати тоже не отличался мощным телосложением, вдруг вспомнила Элис.

– Какие качества нужны, чтобы стать рейнджером, Холт? – спросила она.

Он оглянулся. Два раза на те же грабли он не наступит. Больше ей не удастся втянуть его в долгие разговоры.

– Умение молчать – хорошее качество, – заметил он, и девушка улыбнулась, искренне веселясь.

– Мне как-то не верится, чтобы Уилл был на это способен.

Они с Уиллом воспитывались вместе. Он был ее лучшим другом.

Холт улыбнулся вопреки своему желанию.

– Да уж. В нем это есть, помолоть языком он любит, – согласился он, но, спохватившись, как бы Элис не подумала, что он порицает мальчика, быстро добавил: – Но он любопытен, а это хорошее качество для рейнджера. Он вечно задает вопросы, всегда готов знать больше. Со временем он научится держать свой язык за зубами.

– Не круглосуточно, я надеюсь, – отозвалась Элис, – не могу представить себе Уилла угрюмым, молчаливым и неприступным, как… – Запнувшись, она поправилась, сказав не то, что собиралась вначале: – Как некоторые.

– Некоторые? – изогнув бровь, переспросил Холт.

Девушка пожала плечами:

– Я никого особо не имею в виду. – Потом, меняя тактику, продолжала: – Он очень смелый, правда ведь? Я хочу сказать, ты должен гордиться им.

Холт кивнул:

– Он обладает истинным мужеством. Он может испытывать страх. Но никакой страх не помешает ему сделать то, что он должен. Безголовая храбрость – это не настоящая храбрость.

– Он прошел у тебя отличную выучку, – заметила Элис.

Но Холт покачал головой.

– Выучка – хорошее дело, но должны быть природные качества. Ни мужеству, ни честности не научишь. Уилл по самой своей натуре открытый и добрый.

– Знаешь, – доверительно произнесла Элис, – когда я была ребенком, всегда говорила, что выйду за него замуж.

Холт снова улыбнулся. Когда я была ребенком… Она и сейчас еще ребенок, подумал он. И в то же время посланник и ученица Посольской палаты, а значит, она взрослеет.

– А что, может, это и неплохо, – наконец отозвался он.

Элис искоса на него посмотрела.

– Правда? – усомнилась она. – Думаешь, дипломаты и рейнджеры хорошо подходят друг другу? – поинтересовалась она небрежно.

Холт знал, куда может завести этот разговор, и на сей раз не собирался идти на поводу у Элис. Он не станет обсуждать связь, которая когда-то существовала между ним и Павлиной. Он не намерен обсуждать свои отношения с леди Павлиной.

Некоторое время они молчали, потом рейнджер произнес:

– Думаю, сделаем здесь остановку и пообедаем. Место не хуже любого другого.

Снова губы Элис начинали подрагивать. Однако на сей раз улыбка вышла обескураженной.