Электронная библиотека » Джон Фуллер » » онлайн чтение - страница 8


  • Текст добавлен: 14 ноября 2013, 07:37


Автор книги: Джон Фуллер


Жанр: Зарубежная образовательная литература, Наука и Образование


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Создание заморской базы

Пока Александр наводил порядок в Греции, Парменион выступил на юг вдоль азиатского побережья, и, хотя часть его войска потерпела поражение от Мемнона, который командовал греческими наемниками на службе у персов, он быстро продвигался к стратегически важной переправе в Абидосе. По возвращении в Македонию Александр вызвал Пармениона, чтобы тот помог ему и Антипатру в довооружении и организации экспедиционного войска.

Было решено, что Антипатр останется в Греции в качестве регента Македонии и заместителя гегемона союза с 9 тыс. пехотинцев и всадников для внутренних нужд и что наступательная армия под началом Пармениона и Александра составит 30 тыс. пехотинцев и 5 тыс. кавалерии[78]78
  Арриан (I, XI, 3) сообщает: «Свыше 30 тыс. пехотинцев вместе с легковооруженными войсками и более 5 тыс. всадников»


[Закрыть]
– цифры, разумеется, приблизительные. В пехоте 12 тыс. человек были македонцами; она включала в себя шесть батальонов фаланги (9 тыс. человек), которые возглавляли Кратер, Пердикка, Кен, Аминт, Мелеагр и Филипп, сын Аминта, а также три батальона гипаспистов (3 тыс. человек) во главе с Никанором, сыном Пармениона; 7 тыс. – греческие гоплиты и пелтасты, предоставленные союзом во главе с Антигоном; 5 тыс. – наемники во главе с Менандром и 6 тыс. агрианских копьеносцев (Аттал), фракийских пелтастов (Ситалк) и критских лучников (Клеарх). В кавалерию входили 2 тыс. гетайров, которых возглавлял Филот, другой сын Пармениона; 2 тыс. фессалийцев во главе с Калатом и тысяча фракийцев (Агафон), пеонян (Аристон), ланкертов (Аминт Ленкистиан), а также греческие союзнические всадники (Филипп, сын Менелая). Контингент союза был не слишком велик; это, видимо, объясняется тем, что Александр не доверял греческим союзникам; во всяком случае, он неохотно пополнял свою армию второразрядными войсками. То, что он не призвал большое количество наемников, возможно, объясняется отсутствием достаточных средств; Арриан говорит, что, когда он «отправился в поход, в казне оставалось не более шестидесяти талантов» и еще было 1300 талантов долга[79]79
  Арриан. VII, IX, 6. Плутарх (Александр. XV) говорит, что 70 талантов и только на семьдесят дней запасов.


[Закрыть]
. У него, судя по всему, имелось также достаточное количество артиллеристов, инженеров, конюхов, слуг и женщин; всего под командованием Александра находилось около 40 тыс.[80]80
  Согласно Дройзену (Александр Великий. С. 132—3), по правилам, принятым при Филиппе, каждому всаднику полагался верховой оруженосец, а также носильщик багажа, что Дройзен относит также и к союзническому контингенту и к наемникам. Было ли это правило сохранено при Александре, неизвестно; но если оно сохранялось, тогда нестроевых насчитывалось по меньшей мере 10 тыс. человек.


[Закрыть]

Возможно, отъезд Пармениона из Азии заставил Дария думать, что угроза вторжения устранена; или он все еще полагал, что золото и Спарта могут его предотвратить. Опытный полководец Мемнон имел под своим началом около 20 тыс. греческих наемников в Малой Азии, многие из которых обслуживали персидский флот из 400 военных кораблей; этот флот намного превосходил флот союза, состоявший из 160 кораблей.

То, что персидский флот не был мобилизован для того, чтобы преградить путь противнику в Дарданеллах, возможно, объясняется тем, что в узком проливе во время морского боя трудно реализовать численное преимущество. Но скорее всего в планы Мемнона не входило препятствовать высадке, но позволить Александру переправиться через Дарданеллы и, когда он углубится во внутренние земли, опустошить их, сжечь поселения и города, тем самым лишив армию провианта, фуража и укрытия. Затем, когда армия Александра начнет голодать, он использует флот для транспортировки мятежников в Грецию и заставит ее выйти из войны (см. Арриан. I и Диодор. XVII). Именно этот вариант он представил персидским военачальникам незадолго до сражения при Гранике, и нет оснований полагать, что это было лишь минутное озарение, а не выношенный план действий. Однако сатрапы Геллеспонтийской Фригии Спифридат и Арсит не прислушались к нему; Арсит заявил, что не позволит сжечь ни одного дома в своей сатрапии, и полководцы с ним согласились.

До того как мы будем рассуждать о первом походе Александра в Персию, следует задаться вопросом о целях этой войны. Целью ее объявлялось отмщение за поруганные греческие святыни и обиды, нанесенные всей Элладе Ксерксом. Война, следовательно, замышлялась как идеологическая, как столкновение, борьба правых и неправых, а еще Ваттел в XVIII столетии заметил, что, «когда два народа равно убеждены, что они сражаются за правое дело, между ними не может быть мира до полной победы одной из сторон» (см. Законы народов. 1834. С. 381–383). Однако весьма сомнительно, что Александр, начиная эту войну, собирался покорить всю Персидскую империю. Поначалу его идея, возможно, соответствовала замыслам Исократа – завоевать Малую Азию до реки Галис; но, поскольку с самого начала его политика имела психологическую подоплеку – не просто отомстить Персии за греков, но и разрушить империю изнутри, завоевав сердца персов умелым обращением, – она вела его от одной ситуации к другой, пока, наконец, он не достиг крайних пределов империи его врагов. В сущности, это должна была быть война двух культур и цивилизаций, и, следовательно, экспансионистская война, служащая проверкой на жизнеспособность.


Карта 2. Западная Малая Азия


Когда подготовка к выступлению была закончена, весной 334 г. до н. э. Александр поручил заботу о безопасности Македонии и Греции Антипатру и во главе своей армии выступил из Амфиполя к Сесту (Килид-Бахр) на Дарданеллы, которые Ксеркс пересек 146 годами раньше. Здесь он оставил Пармениона следить за переправой у Абидоса, а сам направил свой корабль вниз по Дарданеллам к Илиону, чтобы возложить венок на могилу своего героя Ахилла и позаимствовать его щит. Арриан, описывая это посещение, упоминает, что Александр назвал Ахилла счастливым, поскольку у него был Гомер, который прославил его в веках, и добавляет, что именно по этой причине он принялся за историю Александра, раз уж тому не столь повезло с историками.

После завершения этой благочестивой миссии Александр направился к Арисбе, городу близ Абидоса, где и соединился с Парменионом.

На следующий день он выступил на север вдоль берега к Лампсаку, навстречу сатрапам, которые спешно собрали войско с целью дать ему отпор. От Лампсака армия повернула на восток, и у Гермота кавалерийская разведка обнаружила персов на правом берегу Граника (Бигха) в нескольких милях вверх по течению от его впадения в Мраморное море. Здесь Александр одержал первую свою большую победу (см. гл. 6); она сделала его господином Малой Азии, которая оставалась в руках греков вплоть до турецкого вторжения в XI в.

Сразу после сражения Александр навестил и ободрил своих раненых; похоронил своих и персидских павших; пообещал отмену налогов родственникам убитых и, чтобы почтить погибших македонцев, заказал Лисиппу статуи двадцати пяти павших гетайров и повелел установить их в храме Зевса в Дии. Затем он совершил три очень показательных поступка.

Во – первых, он послал в Афины 300 комплектов персидского оружия в качестве дара: они должны были быть вывешены в Акрополе со следующей надписью: «Александр, сын Филиппа, и все греки, за исключением лакедемонян, делают это подношение из добычи, отнятой у чужеземцев, населяющих Азию» (Арриан. I). Заметим, что он не подписался как царь и не упомянул македонцев, но выступил как главнокомандующий союза, подчиняющийся ему.

Второе его действие было также поистине знаменательным. Он отослал пленных греческих наемников в кандалах в Македонию возделывать землю, «потому что, хотя они были греками, они сражались против Греции на стороне чужестранцев вопреки решению, принятому греками на общем совете» (там же.). Он подверг их наказанию не за то, что они сражались против него, а за то, что они сражались против союза.

Третий его поступок был еще более характерным, поскольку продемонстрировал его политику, позволявшую ему выигрывать войны через замирение. На место Арсита, сатрапа Геллеспонтийской Фригии, который бежал с поля боя, он поставил Калата, македонского полководца, но не дал ему македонского титула, а оставил за ним титул «сатрап» и приказал ему собирать с подданных те же самые налоги, которые они платили Дарию. Это было первой пробой проперсидской политики Александра. Далее, чтобы принести мир на завоеванные территории, прежде чем он их покинет, он приказал жителям, покинувшим дома и ушедшим в горы, вернуться назад и не стал обвинять жителей Зелеи, поскольку «он знал, что они вынуждены были помогать персам во время войны», – знаменательный акт терпимости для завоевателя во все времена.

Xотя сражение при Гранике открыло перед Александром ворота в западную часть Малой Азии, это была не более чем победа над авангардом. Следовало помнить о главной военной силе персов; Мемнон, переживший сражение, отвел остатки своего наемного войска к югу; также оставался незадействованным и персидский флот. Александр должен был обеспечить безопасность своей заморской базы и морских путей сообщения, а для этого он должен был не только занять западное побережье Малой Азии, но по мере продвижения оставлять позади мирные земли с дружественными обитателями, где не требовалось держать крупных гарнизонов; иначе он не смог бы сосредоточить максимум сил против врага.

Александр был абсолютным монархом, ни в коей мере не расположенным к демократии, но он отчетливо сознавал, что персидский царь управлял греческими городами Малой Азии с помощью преданных ему олигархий и тираний, которые вызывали отвращение у большинства жителей, настроенных демократически. Поскольку эти города были врагами Персии, Александр решил привлечь их на свою сторону, предложив им не только освобождение от персидского господства, но и самоопределение – то есть он оставлял за их жителями право самим избирать предпочтительную для них форму правления. Таким образом, он решил войти в соглашение со всеми антиперсидскими силами, независимо от их политических предпочтений, и с их помощью создать внутренний фронт, который, по мере того как армия Александра будет продвигаться вперед, станет исподволь разрушать Персидскую империю и обращать завоеванные земли в надежный тыл. Кроме того, завоевывая город за городом, особенно на побережье, он лишал персидский флот его баз и тем самым уменьшал угрозу на морских путях сообщения. С этого времени свобода и самоопределение стали столпами его политики и стратегии, которые шли рука об руку.

От Граника он направился в Сарды, столицу Лидии, и, поскольку Мифрин, персидский гарнизонный военачальник, сдал город без боя, он обошелся с ним почтительно и «гарантировал Сардам и другим лидийцам привилегию жить по древним лидийским законам и позволил им быть свободными» (Арриан. I). В Сардах он реорганизовал персидскую систему сатрапий, которую сам принял на вооружение. При прежней системе в руках сатрапов находилась гражданская, военная и финансовая власть, это делало их столь могущественными, что они зачастую восставали. Александр решил устранить сатрапов от должностей на которые в Малой Азии он назначал македонских военачальников, т. е. от контроля над финансами, а право чеканить монету оставил за собой. Заняв Сарды, он назначил Асандра сатрапом Лидии, а Павсания – гарнизонным командиром Сард; однако сбор податей и дани он поручил Никию.

От Сард он направился в Эфес. Здесь он вернул из ссылки всех изгнанников из города, сверг олигархию и установил демократическое правление. Однако для него свобода не означала вседозволенность, и, когда демократы стали устранять своих личных врагов наравне с олигархами и их приверженцами, он пресек бесчинства толпы. Благодаря этому, по словам Арриана, он приобрел огромную популярность. Затем он послал Пармениона с 2500 пехоты и 200 всадниками освободить греческие города в Карийской Магнесии, а Алкимаха с такими же силами – в этолийские города с приказом «устранить повсюду все олигархии, установить демократическую форму правления и оставить налоги такими, какие они платили чужестранцам (персам)». После этого он принес жертвы Артемиде и с остальной армией двинулся на Милет.

Там он столкнулся с Гегесистратом, командующим персидским гарнизоном, который вначале согласился было сдать город без боя, но затем приободрился, услышав о приближении персидского флота. К несчастью, Александр предусмотрел подобный маневр и приказал своему флоту во главе с Никанором перекрыть вход в гавань Милета. Никанор выполнил поручение за три дня до появления персидских кораблей. Парменион, который к тому времени присоединился к Александру, советовал ему дать морское сражение, но Александр не стал этого делать не только из-за огромного численного превосходства персидского флота, но и потому что в случае поражения он утратил бы престиж, что могло спровоцировать восстание в Греции. Он решил взять город штурмом; подвез свои осадные механизмы, разрушил часть стены и захватил город. Несмотря на сопротивление жителей, он простил горожан и даровал им свободу. Затем он отнял у персидского флота возможность пополнять запасы пресной воды, перекрыв вход в устье Меандра – в десяти милях от Милета, – и вынудил его отказаться от проведения операции. Острова Митилена, Тенедос и Xиос вошли в состав Коринфского союза, но, как отмечает Тарн, ни один материковый греческий город не стал этого делать.

Завоевание морского господства

С завоеванием Милета был взят последний значительный греческий город на западном побережье Эгейского моря, из которого можно было осуществлять связь с Грецией через острова Самос, Икарию, Миконос и Андрос. Александр создал заморскую базу. Следующей задачей было продвижение на восток.

На суше его пока не подстерегала серьезная опасность, поскольку Дарий был еще далеко, однако персидский флот представлял достаточную угрозу. Как с этим справляться? Поскольку Александр не рассчитывал на победу в морском сражении, он решил двигаться вдоль южного побережья Малой Азии и отрезать флот от его береговых баз. Поскольку собственный флот Александра выполнил свою стратегическую задачу, он решил его распустить, оставив небольшое количество кораблей для подвоза стенобитных орудий, и среди них, пишет Диодор, двадцать трирем, предоставленных Афинами (Д и о д о р. XVII). Он оставил их, очевидно, в качестве гарантии хорошего поведения их дарителей. Другим его соображением, вероятно, было то, что зимой персы не начнут никаких развернутых операций на море, а средств на содержание бездействующего флота до весны нет; к тому же таким образом он высвобождал резерв военной силы в 30 тыс. человек.

Тем не менее оставить море Мемнону было очень рискованно, хотя отчасти риск смягчался тем, что установленные демократии в греческих городах уже основательно подорвали мощь персидского флота, поскольку команды кораблей по большей части набирались из изгнанников или беднейших горожан. К тому же жестокое обращение Артаксеркса III с жителями Кипра и Финикии не было забыто, и в результате эскадры, набранные из киприотов и сидонцев, отказались подчиняться персидским капитанам.

Из Милета Александр двинулся на Галикарнас (Бодрум), столицу Карии, город более карийский, нежели греческий, в котором к тому же обосновался Мемнон после сражения при Гранике. Здесь Александр встретил такой решительный отпор, что вынужден был применить осаду.


Карта 3. Западная Персидская империя


После решительного прорыва он взял город, за исключением двух его крепостей Арконнеса и Салмакида (см. гл. 7). Он отдал приказ, чтобы галикарнасцы, которые не покидали своих жилищ, не были наказаны, а затем занялся формированием правления Карии.

Шаги, предпринятые им в этом направлении, показывают, насколько далеко он отошел от следования правилам большой дубинки в управлении сатрапиями. Прежде он назначал македонцев управлять сатрапиями вместо смещенных персов; однако в этот раз он назначил карийскую женщину. Когда он занял Карию, его встретила Ада, сестра бывшего сатрапа Мавзола, который оставил ее своей преемницей, но ее лишил власти другой ее брат. Поскольку она приветствовала Александра, сдала ему крепость Алинды и приняла его как сына и потому, что Александр всегда стремился предстать освободителем покоренных народов, – он восстановил Аду в должности и сделал сатрапом. В глазах карийцев он стал сыном их правительницы. Однако он не изменил принципу, которому всегда следовал, назначая сатрапа из местных: хотя он вверил Аде гражданские функции, военное командование он передал македонскому военачальнику.

Затем он отправил в Грецию тех из своих македонских воинов, которые женились накануне кампании, во главе с сыном Селевка Птолемеем, и приказал ему вернуться с ними к концу зимы со свежим пополнением конников и пехоты. «Этим своим поступком, более, чем каким бы то ни было, – пишет Арриан, – Александр снискал признательность македонцев» (Арриан. I). Александр оставил Пармениона с 3 тыс. греческой пехоты и 200 всадниками удерживать крепости Арконнес и Салмакиду, а сам отправился маршем в Ликию, чтобы утвердить свое главенство на побережье «и таким способом принудить вражеский флот к бездействию» (Арриан. I).

В Сиде в Памфилии он назначил Неарха сатрапом Ликии и Памфилии; затем повернул на север, захватил Писидию и двинулся на Фригию. В Келенах (Динар), которые перед ним капитулировали, он назначил Антигона сатрапом Фригии и выделил ему 1500 наемников для городского гарнизона, а затем устремился маршем на Гордий (Бела Xиссар), столицу фригийских царей. Там к нему присоединился Птолемей с молодоженами и 3 тыс. македонских пехотинцев и 650 конниками, которых он привез для пополнения. Когда Александр находился в Гордии, он получил послание от афинян с просьбой освободить их сограждан, сражавшихся на стороне персов и взятых в плен в сражении при Гранике. Он отказался, поскольку, как пишет Арриан, «не считал это безопасным, ведь война с Персией продолжалась, и он не хотел избавлять греков от страха, который он на них нагнал»[81]81
  Арриан. XXIX. Позже, по возвращении в Сирию из Египта, он их освободил.


[Закрыть]
.

Когда Александр был во Фригии, Мемнон, оправившись после неудачи, решил, как пишет Арриан, вернуться к своему первоначальному плану перенести военные действия в Грецию с помощью своего флота; однако более вероятным кажется, что в его намерения входило атаковать Абидос, перерезать коммуникации Александра; вынудить его направить часть своих сил на Абидос, а затем отступить. Действия Мемнона говорят в пользу этого. Во-первых, он овладел Xиосом с помощью изменника, а затем занял весь Лесбос, кроме Митилены, которую он осадил. Однако неожиданно Мемнон заболел и умер, и командование принял его племянник Фарнабаз, которому жители Митилены сдали город, понимая, что им следует быть союзниками Дария в соответствии с условиями Анталкидова мира. Фарнабаз моментально нарушил все условия и установил деспотическое правление. После этого он захватил Тенедос у входа в Дарданеллы в тридцати милях от Абидоса.

Когда весть о контратаке Мемнона дошла до Александра, она показалась ему настолько угрожающей, что он приказал Гегелоху вновь собирать флот, пока Антипатр с теми кораблями, которые были под рукой, разбил небольшую персидскую эскадру в морском сражении у о. Сифнос. Тревога оказалась недолгой, поскольку после смерти Мемнона Дарий решил призвать своих наемников и перенести войну с моря на сушу. Он приказал Фарнабазу направить наемников, по крайней мере 1500 человек, морем в Триполи в Финикии и там выйти навстречу Александру, если тот продолжит продвижение на восток, пока сам он наберет армию в Вавилоне, и провел там больше года, собирая призывников. Осенью 333 г. до н. э. Дарий пришел со своим войском в некое место под названием Сохи (географическое положение его не установлено), которое находилось к западу от Алеппо и к востоку от горы Аман, чтобы ждать там прибытия Александра.

Из Гордия Александр двинулся на Анкиру (Анкару), а затем через Каппадокию к Киликийским Воротам (Голек-Богаз), главному перевалу, ведущему через Таврийскую гряду в Киликию. При надлежащей обороне этот перевал бы оказался непреодолимым препятствием: ущелье было настолько тесным, что вьючных животных приходилось разгружать, чтобы они могли пройти. Оборонял перевал сатрап Киликии Арсам. Александр оставил Пармениона, который теперь к нему присоединился, с тяжеловооруженным войском в арьергарде, а сам с гипаспистами и лучниками отправился скорым маршем вперед. За сутки он преодолел 62 мили, и, хотя его отряд двигался открыто, такая скорость настолько спутала все планы планы Арсама, что он сдал Ворота и поспешил отступить к Тарсу. Когда Александр стал его теснить, он вынужден был продолжить отступление. В Тарсе Александр искупался в холодной воде реки Кидн (Карасуи) и серьезно заболел. Потребовалась передышка.

Топография региона, в который должен был войти Александр (см. карту 7), важна для понимания дальнейших событий. Горы Аман встали на его пути: они тянулись от Антиохии на реке Оронт в северном направлении к современному Марашу. Примерно в 20 милях к северу от Антиохии и немного южнее залива Александретты проходит горная тропа через перевал, теперь превращенная в шоссе, ведущее к Алеппо, а тогда известная как Сирийские Ворота; в 15 милях к северу от нее, где горы спускаются к берегу, есть узкое ущелье, называемое Иоанновы столпы, в 28 милях к северу имеется другой перевал, Аманикские Ворота, через которые теперь проложена железная дорога. Судя по всему, последний перевал не был известен Александру, или он посчитал его непроходимым, поскольку после выздоровления, пока сам он устанавливал мир в землях к югу от Тарса, он выслал Пармениона с сильным отрядом наемников занять Сирийские Ворота[82]82
  Так сообщает Арриан; но кажется более вероятным, что это были Иоанновы столпы.


[Закрыть]
, но оставил Аманикские Ворота неохраняемыми. Затем, покончив со своими делами[83]83
  Во время этих занятий Александр узнал, что крепости Галикарнаса захвачены.


[Закрыть]
и находясь в городе Малле, на западном берегу залива Александретты, он узнал, что Дарий стоит лагерем со своей армией у Сох в двух днях пути от Сирийских Ворот. Эта новость сильно взволновала армию, и Александр, с нетерпением ожидавший встречи с Дарием, на следующий же день направился к Сирийским Воротам. Через два дня, оставив раненых и больных воинов на Иссе у начала залива Александретты, он разбил лагерь около Мириандра (близ Александретты), первого города в Сирии или Финикии[84]84
  И вновь марш был стремительным, поскольку по этой дороге от Александретты до Малла по крайней мере 70 миль.


[Закрыть]
. В его планы входило пройти через Сирийские Ворота к Сохам, которые находились в 30 милях восточнее прохода и примерно на полпути между ними и Алеппо.

Пока Александр пребывал в Киликии, Дарий подготовился противостоять ему в Сохах. Его поддерживал Аминт, сын Антиоха, который несколькими годами раньше бежал из Пеллы и теперь командовал греческими наемниками. Он убеждал Дария не уходить с равнины в окрестностях Сох, поскольку она была пригодна для наступления большой армии, а горные районы – нет. Но когда Александр, задержанный своей болезнью и делами в Киликии, не объявился, Дарий решил, что тот больше не будет продвигаться на восток: заключение довольно разумное, поскольку труднопроходимая гряда Таврийских гор служила бы хорошей восточной границей Македонской империи. Он не послушал совета Аминта и решил начать наступление. Сначала он отослал свой обоз и полевую казну в Дамаск, в 200 милях южнее Сох: выбор весьма странный, если учесть, что Алеппо и Фапсак, оба лежали на его пути и были куда более удобны. Затем Дарий выступил к Аманикским Воротам, и здесь он узнал, что Александр уже не в Киликии, а направляется от Исса на юг. Он развернулся, чтобы зайти противнику в тыл, и возле Исса обнаружил полевой госпиталь Александра и перебил всех, кто там находился; это была глупость, поскольку раненые не могли причинить ему ни малейшего вреда, а убийство только озлобило его врагов. От Исса Дарий двинулся к реке Пинар (Дели) и занял оборону на правом берегу. Это была непростительная слепота, поскольку, застав своего врага врасплох, он мог бы повести массированное наступление.

Александр настолько был уверен, что Дарий останется в Сохах, что даже не стал следить за его передвижениями, что он мог бы сделать, и, когда узнал, что Дарий с армией находится в его арьергарде, счел это известие невероятным. Чтобы проверить информацию, он отправил несколько гетайров на галере к Иссу. Они подтвердили сведения. Александр созвал своих полководцев, объяснил ситуацию и воодушевил их на битву. На следующий день в конце октября или начале ноября 333 г. до н. э. он развернул войско и направился к реке Пинар. Теперь не было сомнений, что поспешность сыграла с ним злую шутку, он попал в ловушку.

Свою вторую великую битву Александр провел на реке Пинар у Исса (о сражении при Иссе см. гл. 6). Персидская армия была наголову разбита; Дарий бежал в Фапсак, а его лагерь, где находились его мать, жена и дети, вместе с 3 тыс. талантов был захвачен македонцами. Аминт с 8 тыс. наемников просочился через горы в Триполи, откуда через Кипр отплыл в Египет, и вскоре после этого в ходе попытки завоевать эти земли Аминт был убит[85]85
  После его смерти наемники перешли на службу к спартанскому царю Агису и сражались под Мегалополисом.


[Закрыть]
.

Вторым важным следствием поражения Дария было то впечатление, которое оно произвело на Грецию. Xотя персидский флот контролировал Эгейское море, Гегелох возвратил Тенедос и вызвал недовольство афинян, захватив корабли с зерном, шедшие с Черного моря. Демосфен вновь развил бурную деятельность, распространяя слухи и намекая на то, что Александра ждет крах[86]86
  «Но когда Дарий выступил во главе своего войска, а Александр, как ты (Демосфен), утверждал, был заперт в Киликии в бедственном положении и собирался, как ты выразился, «стремительно броситься под копыта персидского коня», тогда по городу, недостаточно большому, чтобы вместить твою похвальбу, ты ходил гоголем с речами, выходившими из-под твоей руки, указывая народу, что моя поддержка ничего не значит, и назвал меня жертвенным быком, готовым к закланию с позолоченными рогами и венком на голове» (Э с х и н. Против Ктесифона. 164).


[Закрыть]
; в тот момент, когда произошло сражение при Иссе, спартанский царь Агис вел переговоры с Фарнабазом на Сифносе о совместных планах освобождения Греции, и весть о победе Александра стала громом среди ясного неба для всей Греции. Фарнабаз отплыл назад на Xиос, чтобы предупредить восстание, афиняне прекратили свои интриги, персидский флот отплыл домой, чтобы защищать свои земли от кипрской и финикийской эскадр. Шаг за шагом, постепенно, завоевывая азиатское побережье, Александр овладевал Эгеей.

После сражения Александр назначил Балакра и Менона сатрапами Киликии и Келосирии и послал Пармениона в Дамаск захватить полевую казну персов, что избавило его в дальнейшем от финансовых затруднений. В Дамаске Парменион обнаружил спартанских, фиванских и афинских послов, ожидавших прибытия Дария, чтобы просить у него помощи. Однако после победы при Иссе Александр мог себе позволить быть снисходительным. Он взял спартанцев под стражу, освободил фиванцев, а афинянина Ификрата он оставил при себе, «из-за дружеского расположения к Афинам и уважения к славе его отца» (Арриан. II).

Xотя никто из полководцев лучше Александра не знал, как воспользоваться победой, после сражения при Иссе он вернулся к прежней своей задаче – добиться главенства на море, которая могла быть исполнена лишь после падения финикийских прибрежных городов. Он не стал преследовать Дария, но повернул на юг вдоль сирийского побережья. На марше его встретил Стратон, царевич арадиан, который сдал ему островную крепость Арад (библейский Арвад) и город Мараф, находившийся на материке напротив этого острова.

Уже в Марафе Александр получил письмо, которое доставили послы от Дария, в котором тот умолял освободить его мать, жену и детей, а в обмен обещал дружбу и союз. В ответном послании Александр прежде всего указал на злодеяния, совершенные в Македонии и остальной Греции его предшественниками, и написал, что для отмщения за эти злодеяния его и назначили эллинским главнокомандующим. Далее он обвинил Дария в том, что тот был сообщником в убийстве Филиппа; незаконно захватил персидский трон и подстрекал греков начать войну с Македонией. «я предпринял против тебя поход, – писал он, – и, поскольку я одержал победу над твоими полководцами, я, по благоволению богов, имею право владеть твоей землей. Впрочем, приди ко мне и попроси за свою мать, жену и детей и обо всем, что хочешь. Все, что ты попросишь, ты получишь; и ни в чем тебе не будет отказано. Но на будущее, когда бы ты ни писал мне, обращайся ко мне как к царю Азии, и не обращайся как к равному, – и если ты не признаешь мое право на царство, сражайся со мной, но не беги. Ибо где бы ты ни был, я буду с тобой биться» (Арриан. II).

По этому письму видно, что было на уме у Александра – радикальная перемена политики. После сражения при Гранике он делал упор на гегемонию в Эллинском союзе, после сражения при Иссе он, кажется, думал о господстве над всей Персидской империей. Еще до битвы он сказал, обращаясь к гетайрам: «После сражения нам ничего другого не останется, кроме как овладеть Азией» (там же. II). Победа дала ему некую возможность осуществить сказанное, хотя он понимал, что, пока Дарий не сдался, его слова – не более чем хвастливое обещание. Единственной альтернативой для него было последовать совету Исократа и ограничить македонские завоевания Малой Азией; но это означало бы оборонительную войну, что не отвечало его характеру.

Из Марафа Александр продолжил поход на юг. Библ и Сидон (Сайда) подчинились ему без боя, и по пути он встретил посольство из Тира, посланное, чтобы узнать его требования. Он отослал назад послов, с тем чтобы они передали жителям Тира, что он войдет в их город и принесет жертвы в храме Геракла[87]87
  Тирского бога Мелькарта (сирийский Баал) греки идентифицировали с Гераклом.


[Закрыть]
. Однако горожане боялись Александра, а поскольку они считали островную крепость неприступной – ее в свое время не смог взять Навуходоносор в течение тринадцати лет, – то отклонили его требование. Однако захват города означал бы конец морской мощи персов; Александр должен был взять Тир и решился на осаду (об этой осаде см. гл. 7).

Его стратегия на тот момент замечательно изложена в речи, которую он произнес перед своими полководцами. Она настолько важна, что мы приведем ее полностью.

«Друзья и союзники, нам опасно предпринимать поход на Египет (на море ведь господствуют персы) и преследовать Дария, оставив за собой город, на который нельзя положиться, а Египет и Кипр в руках персов. Это опасно вообще, а особенно для положения дел в Элладе. Если персы опять завладеют побережьем, а мы в это время будем идти с нашим войском на Вавилон и на Дария, то они, располагая еще большими силами, перенесут войну в Элладу; лакедемоняне сразу же начнут с нами войну; Афины до сих пор удерживал от нее больше страх, чем расположение к нам. Если мы сметем Тир, то вся Финикия будет нашей и к нам, разумеется, перейдет финикийский флот, а он у персов самый большой и сильный. Финикийские гребцы и моряки, конечно, не станут воевать за других, когда их собственные города будут у нас. Кипр при таких обстоятельствах присоединится к нам или будет взят запросто, при первом же появлении нашего флота. Располагая на море македонскими и финикийскими кораблями и присоединив Кипр, мы прочно утвердим наше морское господство, и тогда поход на Египет не представит для нас труда. А когда мы покорим Египет, то ни в Элладе, ни дома не останется больше ничего, что могло бы внушать подозрение, и тогда мы пойдем на Вавилон, совершенно успокоившись насчет наших домашних дел. А уважать нас станут еще больше после того, как мы совсем отрежем персов от моря и еще отберем от них земли по сю сторону Евфрата» (пер. М.Е. Сергеенко)[88]88
  Арриан. II, XVII. Тарн (т. II. С. 286–287) считает эту речь истинной, хотя возможно, она была произнесена перед воинами не в начале, а в конце осады.


[Закрыть]
.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации