Текст книги "Последний ребенок"

– То мог пересечь ее здесь и ждать мальчика. Джонни бежит минут двенадцать-пятнадцать. Убийце достаточно пяти, и когда парнишка выбегает из-за поворота, он уже на месте.

– Черт. – Хант выпрямился. – Нужно дать ориентировку. Разыскивается чернокожий мужчина, высокий, крупного телосложения, возраст – от сорока до шестидесяти, со шрамами на правой стороне лица. Автомобиль имеет заметные повреждения, вероятно, левого переднего крыла. Передать дежурному, что розыск объявлен в связи с убийством Дэвида Уилсона, но также по причине возможной связи с похищением Тиффани Шор. При задержании проявлять особую осторожность. Нам нужно допросить его. Передайте незамедлительно.

Кросс достал рацию и вызвал дежурного.

Хант ждал, переживая очередную волну злости. Прошлый год вымотал его – и вот как результат неряшливость… Он должен был сам посмотреть карту и обратить внимание на изгиб реки, а не выслушивать подсказки от новичка-детектива. Но дело сделано. Сейчас главное – девочка. С момента исчезновения Тиффани не прошло и дня; часов, может быть, восемь или девять. На этот раз он вернет ребенка домой. Хант сжал кулаки, мысленно повторяя слова клятвы. На этот раз будет по-другому.

Он посмотрел на велосипед и как будто услышал в голове голос мальчика.

«Обещаете?»

Детектив протянул руку к большому коричневому перу, висевшему под седлом велосипеда. Мокрое, грязное, шершавое на ощупь, оно и выглядело жалко. Хант потер его, разгладил.

«Обещаю».

За спиной у него Кросс опустил рацию.

– Готово.

Хант кивнул.

– Что это у вас там?

Он выпустил перо из пальцев, и оно повисло на шнурке. Качнулось и замерло, прилепившись к мокрой спице.

– Ничего. Перо.

Кросс шагнул к велосипеду, взялся за шнурок, подтянул.

– Перо орла.

– Откуда знаете?

Он смущенно пожал плечами.

– Я родился в горах. Моя бабушка наполовину чероки. Разбиралась во всех этих тотемных штучках.

– Тотемных штучках?

– Ну знаете, ритуалы, священные растения… – Он протянул руку в сторону реки. – Река – чистота. Змеи – мудрость. И все такое. Мне это казалось полной чепухой. – Пожал плечами.

– Тотемы? – повторил Хант.

– Да. – Кросс посмотрел на перо. – Это – хорошая магия.

– Что значит хорошая магия?

– Та, что дает силу. – Полыхнула молния, и детектив выпустил шнурок из пальцев. – Перья орла носят только вожди.

Глава 8

На заднем сиденье патрульной машины мать Джонни дремала, привалившись к сыну. На особенно быстрых поворотах ее голова каталась по его плечу, а когда колесо налетало на выщербину или неровность, подпрыгивала. Река осталась позади, мертвец тоже, а с ними и последние крохи веры Джонни в мудрость копов. Хант отказался даже рассматривать предположение, что речь могла идти об Алиссе, и Джонни это бесило.

«Может быть!»

Он произнес это вслух, а потом повторил, когда глаза у Ханта смягчились.

«Может быть!»

Но коп был занят, и ему вполне хватало собственных идей. Устав от настойчивых напоминаний Джонни, он сначала отказался от дальнейших обсуждений, а потом и вовсе отправил их домой.

«Оставь это дело в покое, – сказал детектив. – Оно – не твоя проблема».

Но он ошибался. Джонни чувствовал это всем сердцем. Дело было его проблемой.

Патрульная машина остановилась на подъездной дорожке. Дождь настойчиво барабанил по железной крыше, и Джонни смотрел на дом со стороны. В тесном, грязном дворе моргал свет; в окне мелькали тени. На дорожке стояли две машины – Кена и дяди Стива. Мать после таблеток задремала. Глаза ее были закрыты, с губ слетели невнятные звуки.

Джонни колебался, и патрульный повернулся к стеклянной перегородке со следами грязных пальцев и засохших плевков.

– Она в порядке?

Джонни кивнул.

– Ну вот мы и на месте, приятель. – Глядя на мать Джонни, полицейский тоже заколебался. – Может, ей помощь какая требуется?

Защитные механизмы наконец включились.

– Она в порядке.

– Ну тогда идем.

Джонни потряс мать за плечо. Ее голова скатилась к спинке, и он потряс сильнее, а когда она открыла глаза, сжал ее руку.

– Надо идти. Мы дома.

– Дома, – повторила она.

– Да. Дома. Пойдем. – Джонни открыл дверцу, и звук дождя изменился с металлического стука на приглушенный гул. Потоки воды обрушивались на мокрую землю и поникшие листья. В машину хлынул теплый воздух. – Не забудь сумочку.

Джонни помог матери выйти и повернулся к крыльцу. Патрульная машина сдала назад, выехала из грязи и развернулась на скользком покрытии. Джонни уже дошел до крыльца, когда заметил, что матери рядом нет. Она стояла под дождем, подняв лицо к небу и подставив ладони. Сумочка валялась в грязи, там, где выскользнула из пальцев.

Топая по лужам, Джонни вернулся к матери. Падая с неба, струи больно хлестали по коже.

– Мам? – Он снова взял ее за руку. – Пойдем. Пойдем домой. – Она не открыла глаза, но произнесла что-то тихо и неразборчиво. – Что?

– Я хочу уйти.

– Мам…

– Хочу, чтобы меня смыло и унесло отсюда.

Джонни поднял сумочку и крепко сжал ее руку.

– Идем. Быстро. – Он поймал себя на том, что говорит, как Кен, но мать послушно пошла за ним.

Свет в доме был яркий, горели серные лампы. Дядя Стив сидел за кухонным столом перед шеренгой пивных банок. Кен расхаживал взад-вперед, держа в толстых пальцах стакан с бурбоном. Оба повернулись и посмотрели на Джонни и его мать.

– Наконец-то, – сказал Кен. – Ну и наглец же тот коп – сказал, что мне там нечего делать, что я могу отправиться домой или ждать здесь. С ним, – добавил он презрительно, кивая в сторону дяди Стива, чья голова будто целиком ушла в плечи. – Я еще поговорю кое с кем. Пусть узнает меня получше.

– Он знает, кто ты. И ему наплевать. – Слова выскочили из Джонни раньше, чем он успел как следует подумать. Кен остановился и уставился на него, и Джонни понял, что дальше может быть два варианта. Но тут к нему подошла мать. С рассеянным взглядом, мокрая до нитки, она встала рядом с сыном. Джонни взял ее за руку. – Идем. Я отведу тебя в твою комнату.

– Я сам ее отведу. – Кен шагнул к ним, и Джонни почувствовал, как внутри него что-то лопнуло.

– Нет. Отойди, Кен. Сейчас ты ей не нужен. Ей надо лечь и поспать. Спокойно и тихо, чтобы никто не мешал.

Кровь бросилась Кену в лицо.

– Чтобы не мешал…

В какой-то момент у Джонни мелькнула мысль насчет складного ножа в кармане. Он встал между матерью и Кеном. Пауза затягивалась, но в конце концов Кен решил закончить дело улыбкой с демонстрацией своих ровных, сияющих белоснежных зубов.

– Кэтрин, скажи своему сыну, что всё в порядке.

– Всё в порядке, Джонни. – Слова долетели как будто издалека. Она покачнулась и добавила: – Со мной все хорошо. – Волоча ноги, вышла в темный коридор. – Давайте просто ляжем спать. – Опираясь рукой о стену, постояла секунды три – вода все еще стекала по ее лицу, – потом повернулась и сказала: – Поезжай домой, Стив.

Кен прошел за ней до конца коридора, оглянулся и закрыл дверь. Джонни не слышал, как щелкнул замок, но знал, что щелкнул. Ему хотелось врезать кулаком в стену, но он лишь смотрел на дядю Стива, который молча собрал свои банки, бросил их в мусорную корзину и забрал огромную связку ключей от всех дверей в торговом центре. Для любого другого ребенка эта связка была бы мечтой. Для Джонни же – набором железок.

У двери дядя Стив остановился и посмотрел на него уже другими глазами.

– Так вот оно как? – спросил он, раскрыв ладонь и сопровождая вопрос жестом, включавшим в себя и Джонни, и короткий коридор до запертой двери.

– Вот так.

– Черт. – Дядя Стив кивнул, и Джонни подумал, что это, в общем-то, все, на что он способен. – Насчет утра…

– А что такое?

– Она и вправду красивая. – Джонни отвернулся. – Спасибо, что не сказал.

Вернувшись в комнату, мальчишка сел на край кровати и посмотрел на стоящие на столе часы. Маленькая стрелка бойко прыгала от одной белой риски к другой. Он считал секунды, пока из комнаты на другой стороне коридора не послышался тяжелый ритмичный стук спинки кровати о стену, потом поднялся и отправился на поиски ключей матери.

«Девяносто четыре», – подумал Джонни, закрывая за собой входную дверь.

Девяносто четыре секунды.

Он прошел по грязи, сел в машину и завел мотор, а в конце подъездной дорожки открыл дверцу, высунулся и подобрал камень размером с теннисный мяч. Дом исчез из виду. Джонни ехал осторожно. Ветровое стекло запотело, одна фара не работала. Он видел мокрую дорогу и что-то похожее на сточную канаву. Через некоторое время протер ладонью стекло, чтобы не пропустить поворот в богатую часть города.

Выехав на улицу, где жил Кен, он сбросил скорость. Дома смутно вырисовывались в темноте за широкими лужайками. Через бархатистую траву пролегали змейкой длинные дорожки; въезд охраняли ворота из металла, такого черного, что он казался холодным. Колесо коснулось бордюра. Джонни остановился и потушил фары, но мотор выключать не стал – дело-то секундное. Камень удобно лег в руку.

Глава 9

Хант мчался по узкой мокрой дороге. От места преступления детектива уже отделяли три мили, хотя там еще оставались его люди, а медэксперт готовил тело к перевозке. Ситуация изменилась после того, как Кросс показал ему карту. Какие-то кусочки мозаики сдвинулись в мозгу, составляя новые возможности и варианты. Дэвида Уилсона убили потому, что он обнаружил Тиффани Шор. Так считал теперь Хант.

«Я нашел ее», – сказал раненый мальчику. Теперь он мертв.

Но где Уилсон нашел девочку? Как? При каких обстоятельствах? И, самое главное, кто убил его? Хант считал, что это сделал человек, сидевший за рулем машины, которая и столкнула Уилсона с моста. Такой сценарий представлялся логичным, но поворот реки нанес этой логике сильный удар. Также Хант полагал, что в момент происшествия на мосту или поблизости находились три человека: Уилсон, ныне мертвый; водитель убившей его машины; некий чернокожий мужчина, случайно оказавшийся в двух милях ниже по течению реки. Теперь такая расстановка оказалась под вопросом. Возможно, описанный Джонни великан не просто так оказался не в том месте и не в то время. Может быть, он сидел за рулем сбившей Дэвида Уилсона машины. А может быть, нет…

Двое или трое?

Черт!

Ему нужно было поговорить с Джонни. Не потом, а сейчас, сию минуту. Появились новые вопросы. Хант уже связался с дежурным и попросил соединить его с патрульным, отвозившим Кэтрин и Джонни домой. Пока шло соединение, он посмотрел на часы и выругался. Тиффани пропала десять часов назад, а данные статистики, бесстрастные и точные, какими только могут быть цифры, показывали, что лишь немногие похищенные доживали до второго дня.

Скорость.

Все свелось к скорости.

«Я нашел ее».

Нужно расспросить Джонни о человеке со шрамами на лице. О том, что он видел на мосту. Нужно знать, не один ли и тот же человек эти двое. Не рассуждения, не предположения, но факты – вот что ему нужно.

– Соединяю, – сказал дежурный.

Сквозь треск помех пробился второй голос. Хант представился и спросил патрульного о мальчике.

– Только что отъехал от дома. Он еще стоял на дорожке.

– Сколько прошло времени? Точно!

Пауза.

– Двадцать минут.

– Двадцать минут. Понял. – Хант отключился. До дома оставалось минут пять. Ну же, давай. Он добавил газу, и машина как будто заскользила над скользкой, мокрой дорогой.

После столкновения на мосту прошло три часа. Человек, сбивший Дэвида Уилсона, мог быть где угодно – за пределами округа или даже за границами штата, – но Хант так не думал. Убегать с похищенным ребенком – дело рискованное. Стоит только объявить «Эмбер алерт»[15]15
  «Желтая тревога», разворачивание операции по поиску пропавшего и распространению информации о нем.


[Закрыть], как люди мгновенно включаются и высматривают все подозрительное. Большинство извращенцев хотят одного: схватить ребенка и зарыться поглубже. В этом отношении Джонни Мерримон был прав. Лишь немногие похищения подготавливаются тщательно, значительная же их часть – дело случая. Ребенка оставляют в машине, его теряют из вида в торгово-развлекательном центре, он идет один погулять…

Как Алисса Мерримон.

Девочка шла в сумерках домой. Одна на пустом участке дороги. Никто не мог предвидеть, что она будет там. Никто не мог ничего спланировать. То же и с Тиффани Шор. После звонка девочка задержалась возле парковки. Дело случая. И желания.

Хант притормозил на красный свет, повернул, не останавливаясь, налево и почувствовал, как его заносит. Справившись с заносом, подумал о живущем в мире зле и ощутил увесистую тяжесть в кобуре.

Получив первое же сообщение о похищении Тиффани, он первым делом отправил патрульные группы проверить местонахождение всех, кому когда-либо предъявлялись обвинения в сексуальных преступлениях. Большинство из них составляли вуайеристы и эксгибиционисты, причастность которых к похищению представлялась маловероятной, но немало было и осужденных за изнасилование, жестокое обращение с детьми и другие гнусные деяния.

В отдельный короткий список входили худшие из худших: невменяемые, сумасшедшие, садисты, способные буквально на все. Этими людьми владело зло, одолеть которое им было не по силам. Никакое лечение не помогало. Вопрос заключался лишь во времени, поэтому за ними Хант наблюдал в первую очередь. Он знал, где они живут и на каких машинах ездят, знал их привычки и пристрастия. Он видел фотографии, разговаривал с жертвами, смотрел на их шрамы. Этих отморозков следовало держать за решеткой и не выпускать из мест заключения.

Никогда.

Отчеты по большинству поступили. Объекты обнаружены и допрошены. Почти по всем были даны разрешения на обыск дома, и результат по всем получился один и тот же: отрицательный. Те, в отношении кого разрешения получить не удалось, находились под постоянным наблюдением, и Хант получал по ним регулярные отчеты. Он знал, что и где они едят, одни они или нет, а если не одни, то с кем. Он знал их местонахождение, знал, чем они занимаются. Бодрствуют или спят. Пребывают в одном месте или перемещаются. Его люди прорабатывали список, и Хант не давал им скучать.

Он еще раз мысленно пробежал по списку. Никто из числившихся в нем не дотягивал до шести с половиной футов. Ни у кого не было шрамов, подобных тем, которые описал Джонни Мерримон. Если Кросс прав, это означало, что у них появился новый игрок, некто, не попавший в систему. Если же Кросс ошибся…

Тогда вариантам нет конца.

Хант достал из кармана пиджака фотографию Тиффани Шор. Взглянул. Снимок он взял всего лишь несколько часов назад у убитой горем матери. Фотография школьная, и Тиффани на ней улыбающаяся и сдержанная. Он искал сходство с Алиссой, но общего было немного. Волосы у Алиссы темные, черты лица тонкие, выражение лица невинное, глаза тоже темные, как у брата. У Тиффани полные губы, идеальный нос, волосы напоминают желтый шелк. На снимке у нее изящная шея, холмики грудей и понимающая улыбка, дающая некоторое представление о той женщине, которой она может когда-нибудь стать.

Вроде бы такие разные… Но было и то, что объединяло девочек.

Обе они были невинны, и ответственность за обеих лежала на нем.

На нем.

И больше ни на ком.

Эта мысль все еще билась в голове, когда зазвонил сотовый. Он взглянул на определитель. Шеф. Начальник полиции. Хант протянул четыре гудка, потом, понимая, что лучше от этого не будет, ответил.

– Ты где? – не тратя попусту время, спросил шеф. После исчезновения Алиссы прошло чуть больше двенадцати месяцев, и вот исчезает еще одна девочка. Хант понимал, что на него будут давить: семья Тиффани, городские власти, пресса.

– Еду к дому Кэтрин Мерримон. Буду там через несколько минут.

– Ты – ведущий детектив и должен находиться у дома Дэвида Уилсона или на месте преступления. Это что, требует разъяснений?

– Нет.

Тем не менее именно этим шеф и занялся.

– Если исходить из того, что Уилсон нашел Тиффани Шор – а именно из этого мы и исходим, – то ты должен выяснить, чем он занимался. Где был. Куда ходил. С кем разговаривал. Ты должен узнать, какие решения он принимал, на каком маршруте мог пересечься с Тиффани Шор…

– Я знаю все это, – резко оборвал его Хант. – Домой к Уилсону послал Йоакама и скоро с ним встречусь, но сначала выясню кое-что здесь.

– Мне нужно знать, зачем ты едешь к Кэтрин Мерримон. – В голосе шефа прозвучало и сомнение, и даже недоверие.

– У ее сына может быть кое-какая информация.

Хант представил шефа в кабинете: кучка лакеев рядом, на рубашке пятна от пота. В голосе нотки политикана.

– Я должен знать, что ты занимаешься делом. Ты делом занимаешься?

– Дурацкий вопрос.

Хант знал источник сомнений шефа, но совладать со злостью не смог. Значит, он тратит время на дело Алиссы Мерримон… И что с того? Может, он чувствует острее, чем большинство копов. Дело было важное, вот только шеф смотрел на все с иной точки зрения. Нет. Он знал, что Хант просыпается в три часа ночи; что по воскресеньям, пораньше с утра, просматривает показания, которые видел по сто раз; осаждает судей, требуя подписать ордера на очередной обыск; задействует людские ресурсы, которые можно было бы употребить на другие дела. Шеф видел, что Хант работает на износ. Что он бледнеет на глазах, худеет и недосыпает. Видел стопки папок на полу в кабинете своего ведущего детектива…

А еще были другие вопросы.

Слухи.

– Я не спрашиваю, детектив. Я требую. Это приказ.

Хант стиснул зубы, сдерживая рвущиеся чувства. Он расследовал тяжелые преступления. Был ведущим детективом. И это было его работой, его жизнью.

– Я же сказал, что занимаюсь делом.

Паузу заполнило дыхание в трубке, потом чей-то приглушенный голос на заднем плане. Наконец шеф снова заговорил, но теперь уже четко и ясно:

– Сейчас не время и не место для личного. Не тот случай, детектив.

– Понял, – ответил Хант, глядя прямо перед собой. – Ничего личного.

– Речь идет о Тиффани Шор. Ее семье. Не об Алиссе Мерримон. Не о ее брате. И не о ее матери. Это ясно?

– Кристально.

Долгая пауза, потом с ноткой сожаления:

– Личный интерес до добра не доведет. Вылетишь к чертям из моего департамента. Не вынуждай меня делать это.

– Без нотаций обойдусь, – ответил Хант, подумав про себя: «Чья бы корова мычала, жирный пройдоха».

– Жену ты уже потерял. Не потеряй еще и работу.

Хант заглянул в зеркало – в его собственных глазах уже кипела ярость. Он глубоко вдохнул.

– Только не надо мне мешать. – И тоном человека, склонного слушать голос разума, добавил: – Выкажите немного доверия.

– Ты моим доверием год пользуешься, да только от него мало что осталось. Завтра к вечеру хочу видеть в газетах фотографию Тиффани Шор, улыбающейся на коленях у матери. На первой странице. Вот как мы остаемся при работе, Клайд. – Шеф помолчал. Хант, не доверяя собственному голосу, тоже ничего не говорил. – Дай мне хеппи-энд, Клайд. Хеппи-энд, и я сделаю вид, что ты тот же коп, каким был год назад.

Шеф дал отбой.

Хант двинул кулаком в потолок и свернул на подъездную дорожку к дому Мерримонов. Первым, что бросилось в глаза, было отсутствие универсала. Передняя дверь, когда он постучал, задребезжала так, словно дом был пустой. Заглянув в окошечко, детектив увидел выходящего из темного коридора Кена Холлоуэя. Под слегка помятыми брюками поблескивали начищенные туфли. Рубашку Кен заправлял на ходу. Застегнув ремень из кожи аллигатора, он остановился у зеркала, пригладил волосы и проверил зубы. В правой руке Кен держал револьвер.

– Полиция, мистер Холлоуэй. Положите оружие и откройте дверь.

Холлоуэй вздрогнул, поняв вдруг, что его могут видеть через окно, и презрительно улыбнулся.

– Полиция? Кто именно?

– Детектив Клайд Хант. Мне нужно поговорить с Джонни.

Холлоуэй уже не улыбался.

– Можно увидеть жетон?

Хант прижал к стеклу жетон и, отступив от двери, положил руку на рукоятку служебного револьвера. Холлоуэй жаловал немалые суммы на добрые дела, входил в управляющие советы и играл в гольф с влиятельными людьми.

Но Хант знал его и с другой стороны.

Знал, потому что целый год наблюдал за Кэтрин и Джонни. Встречая мальчишку вроде бы случайно, как недавно в бакалейном, он брал на заметку сказанное и несказанное, подмечал синяк или хромоту, читал скрытое в глазах парнишки, когда тот изображал крутизну. Хант пошел бы дальше, но Кэтрин по большей части пребывала в отключке, а Джонни боялся. Ничего конкретного детектив не собрал.

Но он знал.

Еще шаг назад. Теперь его отделяло от двери не меньше трех футов. За прорезью окна виднелась темная массивная фигура Холлоуэя, мужчины плотного, загорелого, с широкой грудью над тяжелым животом. Потом возникло лицо.

– Поздновато, детектив. Ночь на дворе.

– Еще и девяти нет, мистер Холлоуэй. Похитили ребенка. Откройте, пожалуйста, дверь.

Щелкнул замок. Дверь открылась на фут. Лицо Холлоуэя выглядело помятым, но два влажных пятна на лбу говорили о том, что он пытался взбодриться. В руках у него ничего не было.

– Похитили Тиффани Шор, при чем же тут Джонни?

– Будьте добры, отступите, пожалуйста, от двери, – твердым тоном полицейского потребовал Хант.

– Хорошо. – Холлоуэй распахнул шире дверь и опустил руки по швам.

Хант переступил порог и бросил взгляд влево-вправо. Револьвер калибра.38 лежал на телевизоре, стволом к стене.

– Оружие зарегистрировано, – сказал Холлоуэй.

– Не сомневаюсь. Мне нужно поговорить с Джонни.

– О сегодняшнем случае?

Хант уловил запах алкоголя.

– Разве вам не все равно?

Холлоуэй невесело улыбнулся.

– Минутку. Джонни! – позвал он, повысив голос.

Никто не ответил. Он позвал еще раз и, негромко выругавшись, исчез в коридоре. Открылась, потом закрылась дверь. Немного погодя Холлоуэй вернулся. Один.

– Его нет.

– А где он?

– Понятия не имею.

– Мальчику тринадцать лет. – Хант повысил голос. – На улице темно, идет дождь. На стоянке нет машины, а вы понятия не имеете, где он? На мой взгляд, это и есть недолжное исполнение обязанностей.

– Как я понимаю закон, мальчишка – проблема матери. Я в этом доме лишь гость.

Их взгляды встретились, и Хант шагнул ближе. Холлоуэй был человеком двуличным, скользким и услужливым, когда это отвечало его интересам. И пусть в колледже в честь него называли здания, Хант не мог скрыть своей неприязни к нему.

– Поосторожнее со мной.

– Угрожаете?

Детектив не ответил.

– Вы не понимаете, кто я, – сказал Холлоуэй.

– Если с мальчиком что-то случится…

Он холодно улыбнулся.

– Вашу фамилию еще раз назовите… У меня завтра встреча с мэром и сити-менеджером. Не хотелось бы ошибиться.

Хант повторил.

– Насчет мальчика.

– Мальчишка – малолетний правонарушитель. Что прикажете с ним делать? Джонни мне не сын, никакой ответственности я за него не несу. Могу разбудить его мать. Она, конечно, тоже не знает, где он, но я притащу ее сюда, если вам станет от этого легче.

Матерью Джонни Хант восхищался с их первой встречи. Миниатюрная, но полная жизни, она даже в невыносимых обстоятельствах продемонстрировала смелость и веру и оставалась стойкой и сильной вплоть до того дня, когда сломалась. Может быть, ее добила скорбь, может быть, чувство вины, – но она пережила трагедию, утрату и ужас, представить который могли немногие родители. Мысль о том, что она зависит от такого человека, как Кен Холлоуэй, была неприятна сама по себе. Видеть же, как он вытащит Кэтрин из постели, было бы еще хуже. Иначе как деградацией такое и не назовешь.

– Я найду его сам, – сказал Хант.

– Мы не закончили, детектив.

– Нет, не закончили.

Хант уже взялся за ручку двери, когда у Холлоуэя зазвонил сотовый. Он задержался на пороге.

– Да? – Повернулся к полицейскому спиной. – Вы уверены? Хорошо. Да, позвоните в полицию. Буду через десять минут. – Он сложил телефон и повернулся к детективу. – Моя охранная компания. Если еще хотите найти Джонни, взгляните для начала на мой дом.

– Почему вы так говорите?

– Потому что этот мелкий говнюк бросил камень в мое окно.

– Почему вы считаете, что это сделал Джонни?

Холлоуэй взял связку с ключами.

– Потому что это всегда Джонни.

– Всегда?

– Этот случай уже пятый.

* * *

Джонни ехал по темным улицам, и дождь сбегал по стеклу, оставляя ртутные следы. Родители Тиффани Шор, люди богатые, жили в трех кварталах от Кена Холлоуэя. Джонни даже был однажды дома у Тиффани на какой-то вечеринке. Подъезжая, он сбросил газ, а потом остановился, увидев полицейские машины и тени, мелькавшие за зашторенными окнами. Понаблюдав некоторое время за домом Шоров, посмотрел на два соседних, справа и слева. Оба изливали мягкий, теплый свет, и в темноте улицы он почувствовал себя жутко одиноким, потому что никто больше не знал. Никто не мог понять, что происходит за стенами дома Тиффани, как страдает ее семья, их страх и злость, медленное иссякание надежды и конец всего.

Никто не знал того, что знал Джонни.

«Кроме ее родителей», – подумал он.

Ее родители знали.

* * *

Сидя в машине, Хант видел, как Холлоуэй вышел из дома и сел в свою машину, предварительно бросив в его сторону неприязненный взгляд. Детектив с удовольствием ответил тем же. Взревел мотор, и «Эскалейд» вылетел на дорогу. Хант слушал дождь и смотрел на дом с освещенным окном. Там спала Кэтрин, и он представлял ее под одеялом, свернувшуюся спиной к ночи.

Включив лэптоп, Хант набрал в строке поиска имя Джонни Мерримона. Кен несколько раз подавал жалобы, но записи об арестах отсутствовали. Ордера не выдавались. Что бы там ни думал Холлоуэй о причастности парнишки к актам вандализма в отношении его собственности, доказательств у него не было. И зачем Джонни бросать камни в окна Холлоуэя? Логичным представлялось лишь одно объяснение: Джонни хотел выгнать его из своего дома, оторвать от матери, и он придумал единственный верный способ, как этого добиться. Такой человек, как Холлоуэй, не мог оставить дом без присмотра на целую ночь.

Пять раз – и не попался… Хант покачал головой и постарался сдержать улыбку.

Парнишка и впрямь ему нравился.

* * *

Еще две минуты Хант потратил на материалы по делу Тиффани Шор. Папка тоненькая. Он уже знал, как она была одета, когда ее видели в последний раз. В папке лежал список идентификационных признаков. Родимое пятно размером с десятицентовую монету на правой лопатке; розоватый крючкообразный шрам на левой икре. Тиффани было двенадцать лет, дантист еще не работал с ее зубами, и на теле отсутствовали хирургические шрамы. В деле имелись данные о ее росте, весе, дате рождения. У девочки был сотовый телефон, но с него со вчерашнего дня не звонили. Материала немного. Двое детей показали, что слышали крик, но разошлись во мнении относительно цвета машины, в которую ее затащили. Хант уже поговорил с ближайшими подругами Тиффани. Из их показаний следовало, что никакого тайного бойфренда у нее не было, как и проблем дома. Училась Тиффани хорошо, увлекалась лошадьми и, может быть, один раз поцеловалась с мальчиком. Самая обычная девочка.

Хант сделал пометку: «Тиффани и Алисса были подругами?» Может быть, они обе познакомились с кем-то.

Просмотрев имеющееся, Хант задумался об отсутствующем. Прежде всего, у него не было описания преступника. Не было сообщений о чем-либо подозрительном. Не была установлена марка машины. Фактически вообще ничего. Оставался Джонни Мерримон – и слова Дэвида Уилсона, сказанные мальчику перед смертью. Якобы он нашел похищенную девочку. Где нашел? Как нашел? Живую или мертвую? Тот, кто сбросил Дэвида Уилсона с моста, сделал это намеренно. Но был ли это, как считал Кросс, великан, на которого наткнулся Джонни, или кто-то другой?

Хант позвонил в участок и попал на одного из детективов.

– Есть что-нибудь?

– Ничего хорошего. Майерс и Холидей все еще с родителями Тиффани.

– Как они, держатся?

– У них там доктор. Дают успокоительное матери.

– Что по сотовому Тиффани?

– Ничего. По джи-пи-эс никаких данных.

– Йокам работает по Дэвиду Уилсону?

– Он сейчас в доме.

– Что-нибудь узнали?

– Только то, что Уилсон преподавал в колледже биологию.

– Что с отпечатками?

– С века жертвы сняли отпечаток большого пальца. Прогоняем по базе данных. Скоро что-нибудь узнаем.

– Волонтеры?

– Пока что чуть больше сотни. Пытаемся организовать всех, чтобы начать поиски с утра пораньше. Выйдем к шести.

Они помолчали, думая об одном и том же: округ-то чертовски большой.

– Людей нужно больше, – сказал Хант. – Подключите церкви, городские клубы. Когда пропала Алисса Мерримон, у нас была сотня ребят из колледжа. Позвоните декану. – Хант продиктовал телефон по памяти. – Он человек отзывчивый. Посмотрим, что у него получится. Дальше. Завтра утром отправьте в школу несколько человек, не самых грозных. Тех, кто помоложе. Женщин. Что делать, сами знаете. Нельзя, чтобы что-то упустили только потому, что какой-то ребенок боится с нами разговаривать.

– Понятно. Что еще я могу сделать?

– Подожди. – Хант нашел регистрационный номер универсала Кэтрин Мерримон. – Запиши вот это и передай патрульным. – Он продиктовал номер, модель и марку автомобиля. – За рулем мальчишка, а машина принадлежит его матери. Битая, заметить нетрудно. В первую очередь посмотреть на Тейт-стрит, где дом Кена Холлоуэя. Сомневаюсь, что парень там, но на всякий случай проверить стоит. Если кто-то увидит, немедленно сообщить мне. Остановить, задержать и позвонить мне.

– Понял.

– Хорошо. А теперь дай мне адрес Дэвида Уилсона…

Хант потянулся за ручкой, но заметил движение на крыльце дома. В темноте мелькнула бледная рука.

Что за черт?

Приглушенный дождем крик. Пальцы сами нашли кнопку, и яркие лучи пронзили темноту и дождь.

– Вот дерьмо…

– Детектив?

Хант прижал телефон к уху.

– Мне нужно идти.

– Но…

Он закрыл телефон, протянул руку к дверце, и дождь ударил в лицо.

– Вот дерьмо…

Но и эти слова заглушил еще один крик.