Текст книги "Чужая воля"

Тира попыталась поцеловать его, но он не ответил на поцелуй. Она прижалась к нему бедрами, руки у нее заходили ходуном.

– В чем дело, малыш? Ведь никто же так больше не подходит друг к другу, как мы с тобой! – Тира запустила пальцы ему в волосы, но Джейсон схватил ее за запястья, отвернувшись от растерянности и обиды в ее глазах. – Больше не говори такого, малыш! Пожалуйста, не говори!

– Между нами все кончено. Я уже тебе сказал.

– Нет!

– Говорю в последний раз. – Он отпустил ее, по-прежнему держа руки на весу. – Все кончено. Мы расстались.

– Почему? Потому что это ты так сказал?

– Да.

– Ты?! – Бешенство в ее голосе. – Это ты-то, хрен моржовый? – Тира двинулась вперед – одни лишь глаза да гневные углы. Даже зеваки отпрянули. – Тогда дай мне то, за чем я приехала!

– Не пойму, о чем ты говоришь.

– Извинения, самодовольный ты гондон!

– Хорошо, прошу прощения.

– Нет уж, не так! Произнеси это по буквам, чтобы все тут знали! Расскажи им, что произошло! Расскажи всем, кто ты на самом деле!

На миг мне показалось, что Джейсон продолжит все в той же мягкой манере, будет и дальше пробовать как-то ее угомонить. Скажет что-нибудь, думал я, или еще чего. Но мой братец был не такого рода человеком. Я увидел, как в глазах у него блеснула холодная решимость, столь же внезапно и неотвратимо, как солнце на стекле, и Тира, похоже, тоже это заметила. Издав какой-то бессловесный звук, полный чистого гнева, она бросилась на него, скрючив пальцы. Он опять ловко танцующе отпрянул, но, Тира, спотыкаясь, последовала за ним и размахнулась, целясь ему в лицо. Однако Джейсон был не из тех, кто спасается бегством. Он перехватил ее запястье, крутанул на месте и оттолкнул подальше. Запнувшись за корень, Тира растянулась на земле.

– Мерзавец! – тихо, со слезами на лице произнесла она. – Утырок…

Джейсон повернулась к мужчинам в доме.

– Кто-нибудь вызовите ей такси, хорошо?

– Не надо мне от тебя одолжений! – Тира кое-как поднялась на ноги и потерла глаза, размазывая тушь. – Ты ведь у нас не делаешь одолжений, верно?

– Я хочу, чтобы ты дождалась такси, – спокойно сказал Джейсон.

– Да пошел ты!

Она пробрела через двор и плюхнулась в разбитый «Мерседес».

– Тира, не дури, – начал было я, но она уже повернула ключ зажигания. – Джейсон, сделай что-нибудь!

Тира завела машину, но он смотрел на нее все тем же безжалостным взглядом. Она показала ему средний палец, когда колеса выплюнули траву и грязь, и тут же врезалась в еще одну чужую машину.

– Джейсон, ну давай же…

– Хорошо. Ладно.

Он пересек двор, пока Тира под скрежет шестеренок дергала туда-сюда ручку переключения скоростей.

– Гибби прав, Тира. Отдай-ка мне ключи.

Джейсон был уже футах в десяти от нее, когда она наклонилась за чем-то к полу и вновь появилась с пистолетом в руке.

– Не подходи ко мне! – Пистолет был маленький, серебристый. – Я ведь выстрелю, я сделаю это!

Тира нацелила ствол ему в грудь, но опять скривила губы и залилась слезами, которые прорезали белые дорожки на чумазом от размазанного макияжа личике. Люди, пригнувшись, уже разбегались в поисках укрытия. Один только Джейсон сохранял спокойствие.

– Тебе сейчас нельзя ни за руль, ни баловаться со стволом.

– Ты не любишь меня! У тебя нет права голоса!

– Я пытаюсь помочь тебе, Тира.

– Не подходи! – Она опять топала по педали сцепления, дергала ручкой. Автомобиль дернулся, заскрежетал металл. Тира включила не ту передачу – прокатилась немного вперед и остановилась. Еще через секунду Джейсон вновь оказался на мушке маленького блестящего пистолетика.

– Все могло быть проще, – процедила она. – Ты мог сказать «да».

– Наверное.

– Не преследуй меня!

– Даже не мечтаю.

Это был неправильный ответ, подумал я, – масло в огонь, который и без того пылал до небес. Выражение лица Тиры было ужасным, словно ей с трудом удавалось сдерживать накалившиеся до предела эмоции. Ярость. Желание. Нужду. Напряжение все нарастало, пока она не швырнула пистолет на сиденье рядом с собой и не сбросила маленькую машинку с бордюра. Обернулась Тира лишь раз – еще один полный муки взгляд, – после чего опять показала моему брату средний палец и втопила педаль в пол.

7

Я не стал никому рассказывать о том, что произошло между Джейсоном и Тирой, но думал об этом всю ночь и даже утром, когда проснулся. Я никогда еще не видел таких обнаженных эмоций в женщине – или мужчин, способных столь хладнокровно им противостоять. Непредсказуемость Тиры даже не обсуждалась, и все же всего за две коротенькие наши с ней встречи она обнажила все, что способна обнажить женщина – и тело, и душу, – и меня угнетало то, насколько маленьким и ничтожным я сам себя после всего этого чувствовал, и как моя собственная жизнь казалась мне абсолютно лишенной всяких событий и состоящей из одних лишь бессмысленных ожиданий и затаенной тоски.

Интересно, думал я, что сказал бы по этому поводу Роберт.

И чем сейчас занят Джейсон.

После школы я поехал к дому на углу Уотер и Десятой, но никто там не видел Джейсона после той истории с Тирой. Парни в доме не знали, куда он подался и когда вернется.

– А что Тира? – спросил я.

– Эта долбанутая сука?

Никто ее тоже не видел, так что я оставил их сидеть на диване и стал вспоминать дорогу в кондоминиум на противоположной стороне города, в котором обитали Сара и Тира. Я даже не знал, хочу увидеть Сару или нет, но надеялся на какого-то рода озарение. Хотя, когда я остановил машину на нужной улице, ничего не вышло. Дверь была закрыта, окна темны. Я попытался представить себе прилив того рода страсти, которую видел в Тире, и те качества, которые требуются от мужчины, чтобы пробудить такое желание и ярость. С этим у меня тоже ничего не вышло – я не сумел этого даже представить. Я все пережевывал эту мысль, приуныв, но тут вспомнил про Бекки Коллинз и как она чуть ли не силой сунула мне в руку клочок бумаги с адресом.

В субботу.

В семь вечера.

По пути домой я опустил верх у машины, включил радио. За ужином подавал голос только когда ко мне обращались, помнил о хороших манерах и съел все, что положили мне на тарелку. Тишина более не казалась гнетущей, но я думал о Бекки и субботнем вечере. Я сомневался, что она поцелует меня при первом же свидании, хотя ну и ладно. Мы просто поговорим и получше узнаем друг друга.

Я думал, что у меня есть время.

Но я ошибался.

Беда пришла исподволь, и все началось с моего отца. Он остановил меня после ужина и завел к себе в кабинет – узкую комнатку, беспорядочно уставленную папками, коробками и книгами. Одну стенку сплошь покрывали семейные фото, другую – награды и похвальные грамоты.

– Я не хочу, чтобы твоя мать это слышала.

С несколько неуверенным видом он закрыл дверь. Мне уже приходилось видеть отца в гневе, озадаченным и разочарованным, но подобная скрытность была мне незнакома. Он хрустел пальцами и едва мог встретиться со мной взглядом.

– Ты виделся со своим братом? – спросил он наконец.

– Уже пару дней как нет.

– Не звонил по телефону? Ничего такого?

– Что вообще происходит?

Отец подошел к окну и всмотрелся в темную ночь, разбавленную далеким светом фонарей на дороге. Постоял там немного, а потом повернулся ко мне, словно наконец пришел к какому-то решению.

– Присядь, сынок. – Мы уселись на расположенные рядом друг с другом стулья. Он подался ближе. – По-моему, у Джейсона могут быть крупные неприятности. Пока это всего лишь слухи, но это коповские слухи. Улавливаешь разницу?

– Нет.

– Ладно. Пускай будет так. Как бы это сказать-то? Короче, имя твое брата выплыло, гм… в ходе кое-каких недавних расследований.

– Наркотики?

– А почему ты об этом спрашиваешь?

– Исходя из его прошлого, наверное.

– Он опять употребляет?

– Не знаю.

– А ты сказал бы мне, если б это было так? – Отец изучал мое лицо, словно высматривая какую-то потайную дверь. – И как насчет его местонахождения? Если б ты знал, где он, то сказал бы мне?

– Я хочу знать, что происходит.

– Я не имею права это обсуждать.

– Эй, это ты меня сюда привел!

– Просто чтобы спросить, не видел ли ты его. Предостеречь тебя. Не исключено, что Джейсон – уже отрезанный ломоть, безнадежный случай. А вот ты – нет.

– Джейсон – не безнадежный случай!

– Пойми, я не прошу тебя стучать на него и перестать видеться с ним. Если он в беде, я могу помочь ему. Если он выйдет на связь, скажи ему это.

– Ты мог бы сказать ему это сам, если б не изгнал его из нашей жизни.

– Не все так просто, сынок. Мы это уже обсуждали.

– С ним все будет в порядке? С копами, в смысле.

– Только если я смогу ему помочь, – ответил отец. – Если я смогу вовремя его найти.

Он тронул меня за плечо и кивнул, произнося эти слова. Никто из нас не знал, что приближается натуральный конец света.

8

Та же самая тьма, что давила на дом Гибби, сгущала небо и над фермой Лейнсвортской тюрьмы штата, в сорока пяти милях к востоку. Если что, ночное небо было здесь даже еще черней, не тронутое ни уличными фонарями, ни дорожным движением, ни любого сорта цивилизацией. Возведенные в 1871 году, стены Лейнсворта были трех футов толщиной, окна – не более чем узкие бойницы в камне. Расположенная в самом конце четырехмильной частной дороги, территория тюрьмы заполняла собой пустой уголок сельского округа; и, хотя как ферма она не действовала уже больше сорока лет, признаки ее изначального назначения по-прежнему прослеживались в линиях дренажных канав, обширных пространствах необработанных полей и раскиданных там и сям островках молодого леса. Прежде чем природа получила обратно так много взятого у нее, люди здесь страдали от холода, умирали на жаре. Скованные одной цепью каторжники, работающие на полях, остались в далеком прошлом, но территория тюрьмы по-прежнему занимала восемнадцать тысяч акров заливной низины и кустарника. Построенная в расчете на тысячу заключенных, сейчас она вмещала как минимум вдвое больше. Мало у кого в документах не стояла пометка «особо опасен», и большинство из ее вынужденных обитателей было наихудшим отребьем, которое был только способен предложить штат. Убийцы. Наркоторговцы. Серийные насильники.

В самом низу, в глухом подвале под камерами смертников располагался еще один ряд камер, которые оставались теплыми, даже когда в остальных зуб на зуб не попадал от холода, и прохладными, когда в остальных стояла невыносимая жара. В одной из таких камер рядом с койкой стоял убийца, но это была не его камера и не его койка. Настоящий обитатель камеры ему очень не нравился, но в Лейнсворте вообще не было таких понятий, как нравится или не нравится.

В углу этой самой камеры стоял человек, известный как «Заключенный Икс» – или просто Икс. Это не было его настоящее имя, но так его все называли. Некоторые думали, что это сокращение от «Аксель», его имени по паспорту, или потому что «икс» – это на самом деле римская цифра «десять»: мол, именно стольких человек он убил, после чего съел части их тел. Другие говорили, что он убил свою жену за неверность – но лишь после того, как кастрировал ее любовника и вырезал у него на глазах косые кресты. Икс сидел тут уже так долго, что людей это уже больше не волновало. Он был неотъемлемой частью этой тюрьмы – такой же, как сталь, бетон или камень.

– Повыше, пожалуйста. Левую руку. – Икс показал на себе, и мужчина возле кровати подчинился. Он стоял без рубашки, в одних лишь тюремных джинсах, воздев вверх обе руки со сжатыми кулаками. – Великолепно! То, что надо.

Стоявший возле кровати был всего на два дюйма выше Икса, но заметно шире в плечах, коренастей и фунтов на сорок тяжелей. Выросший в нужде в горах Джорджии, он еще юнцом сбежал из дома, вскоре после чего вырос в вора, убийцу и наемного кулачного бойца на улицах Атланты. Сидел он здесь меньше пяти недель, но каждый охранник рассказывал одну и ту же историю – что парень мог получить серьезную взбучку, выплюнуть кровь и вернуться за добавкой; что это серьезный, упертый, без дураков настоящий боец.

– Не двигайся, – бросил Икс. – Ты только что пошевелился.

Он не относил себя к великим художникам, но все-таки был весьма неплох в этом ремесле.

Икс нанес еще несколько мазков, а потом произнес:

– Да, для тебя это странно. Я понимаю.

– Каждый сходит с ума по-своему, вот что я вам на это скажу.

Парень строил из себя крутого, но в глазах его явственно читалось сомнение. Он уже слышал кое-какие истории. Хотя пока что здесь, в подвале под камерами смертников, и на самом деле писали его портрет. Иксу доставляли удовольствие сомнения парня, но он не выдавал этого. Это было бы признаком слабости, а Икс презирал слабость в любой ее форме. После последнего мазка он развернул картину так, чтобы парню было хорошо видно: гипертрофированное воплощение насилия и его последствий – сломленная поза, синяки, кровь…

– Понимаешь, что за этим последует?

– Ну да, мне сказали.

– Отлично.

Отложив картину, Икс снял рубашку, открыв узкий торс, оплетенный мускулами. Даже в его сорок девять здесь не было ничего мягкого, ни в одном-единственном месте.

– Я вас не боюсь, – сказал молодой человек. – Я думаю, что все эти истории – всего лишь истории.

Икс улыбнулся, и эта улыбка отнюдь не была доброй. Попятившись через открытую дверь, он переместился из камеры в узкий коридор, который пролегал вдоль полудюжины других камер, все из которых пустовали. Потолок в коридоре был двадцати футов высотой, защитные сетки ламп поржавели там, где бетон и камень запятнали застарелые желтоватые разводы от протечек. Возле металлической двери сидел надзиратель, но у него хватало ума лишь наблюдать за происходящим.

Нерешительно выйдя вслед за Иксом из камеры, молодой человек спросил:

– А почему именно я?

– Ты ведь вроде уже четверых убил – или пятерых?

– Шестерых. Голыми руками.

– Этой причины недостаточно?

– Я не дерусь чисто для развлечения.

– А ради чего тогда?

– Ради наличных. Или если кого-то просто надо убить.

– А сегодня?

– Они сказали, что начальник тюрьмы у вас в кармане. И что вы владеете и охранниками тоже.

– Ты боишься карательных мер?

– Ну, вообще-то да. Задать трепку какому-нибудь первому попавшемуся зэку – это одно…

Его мысль осталась недосказанной, поскольку Икс вытащил из кармана пачку наличных и бросил ее на пол.

– Тысяча долларов за бой. По сотне за каждую минуту из следующих десяти минут твоей жизни.

Молодой человек уставился на деньги, как собака на кусок мяса.

– Я возьму ваши деньги, папаша, только вот десяти минут вы по-любому не продержитесь.

Перешагнув через пачку, он стал надвигаться на Икса, выпятив подбородок и подняв здоровенные кулачищи. Он думал, что этот бой – не более чем шутка или розыгрыш, что Икс давно уже истощил свои хваленые силы и выжил из ума: жалкий старик, который его даже просто не достанет – руки коротки. В другой жизни он мог бы оказаться и прав, но в движении Икс представлял собой редкостный сплав мощи и скорости, с которым мало кто в мире мог сравняться. Первым делом он обработал противнику правый глаз – четыре мощных прямых удара левой, а потом пустил кровь изо рта и носа и надтреснул ребро с левой стороны.

И все это только за первые девять секунд.

Икс ненадолго ускользнул за пределы досягаемости, а потом начал опять обрабатывать лицо зэка: вначале двумя ударами левой, потом правой, потом махом ноги с разворота подсек коленные сухожилия здоровяка. Второй раз ловко уклонился, даже не запыхавшись. Тут увидел страх, понимание.

«А что, если все это правда?»

«Все эти истории?»

Икс улыбнулся, когда этот страх раскрылся, будто цветок. Увидев это, здоровяк бессильно взъярился.

– Ты заплатил мне за бой – так, блин, бейся!

На сей раз он перешел в атаку гораздо яростней, и наконец и сам пустил Иксу кровь. Вот почему тот изначально выбрал как раз этого человека.

Из-за всех этих убийств.

Из-за этой готовности убивать.

Икс растянул бой на десять полных минут, но тот и секунды не был равным. Икс получил кое-какие повреждения; здоровяк был полностью разбит. У самой десятиминутной отметки он переломился пополам и полуослеп, слишком истекающий кровью и сломленный, даже чтобы просто поднять руки. Раз бросил умоляющий взгляд на охранника, и Икс впервые почувствовал к нему самое настоящее презрение.

– Он не сможет тебе ничем помочь.

– Ну так делай это, раз уж собрался!

Лицо парня было уже кровавой маской, один глаз сплющен навсегда, правое плечо выбито из сустава. Хотя ярость еще оставалась: он мог продержаться и чуть дольше. Но какой смысл?

– Охрана! Мы закончили.

Надзиратель все это время смотрел в пол, но по долгому опыту знал, что делать. Подхватил здоровяка и вытащил за дверь, ни разу не подняв взгляд на Икса.

Когда они скрылись за дверью, Икс зашел в соседнюю камеру, смыл кровь с рук и лица, а потом заклеил пластырем рассеченные места.

Опять ощутив скуку, он прошелся по камерам, которые представляли собой для него вроде многокомнатного номера люкс в дорогом отеле: вот эта для вина, а эта для собственноручно написанных картин… Все знали, что он баснословно богат, естественно. Много лет назад он постоянно фигурировал в новостях: частные реактивные самолеты и особняки, манекенщицы, девушки по вызову, подружки из высшего света… Разумеется, тематика всех этих историй резко переменилось после его ареста: публику больше интересовали происхождение и размеры его несметного состояния, родственники и длинный перечень друзей-знаменитостей и политических связей. Один зэк как-то спросил, сколько денег на самом деле было у Икса, намереваясь использовать эту информацию в качестве рычага для своих собственных целей, тоже имеющих непосредственное отношение к насилию. Он решил, что все просто: богатый человек, новичок в тюрьме… Но Икс оказался совсем не таким, как остальные богатеи, так что ответил этому зэку долгой улыбкой и молчаливым обратным отсчетом, на счете «три» вырвав пищевод у него из горла и спустив его в тюремный унитаз. С тех пор мало кто решался задавать подобные вопросы.

«Ну да, есть что вспомнить…»

У него были приватность и все необходимые удобства. За эту привилегию он из года в год платил начальнику тюрьмы совершенно несусветную сумму, что подкреплялось и торжественной, под крестом, клятвой, что жену начальника больше никогда не изнасилуют «хором».

Только не воскресным утром.

Только не на глазах у детей.

* * *

Лишь уже ближе к ночи хоть что-то наконец прервало монотонное течение жизни Икса.

– Простите, гм… Сэр?

Надзиратель был крупный мужчина, но вид имел виноватый.

– Что такое?

– Один заключенный спрашивает разрешения встретиться с вами. Некий Фрэнсис Уилламетт. Мы не хотели вас беспокоить, но он уже несколько дней просит, и очень настойчиво. Так что мы… гм… проголосовали. Охранники, в смысле.

Прикурив сигарету, Икс откинулся в кресле. В постоянный наряд к нему были назначены шестеро одних и тех же надзирателей, но были у него куплены и прочие сотрудники тюрьмы.

– И что же желает мистер Уилламетт?

– Он говорит, что это насчет Джейсона Френча. Вот как раз поэтому мы, гм… и проголосовали «за».

– Тогда, полагаю, вам следует привести мистера Уилламетта сюда.

Попятившись из камеры, надзиратель поспешил прочь. Вскоре на лестнице вновь прозвучали шаги, и все тот же охранник объявил:

– Третья камера. Можешь заходить.

– Точно? А он не?.. Ну, вы понимаете.

– Он ждет тебя. Ничего там с собой не случится.

Когда Уилламетт появился в камере, лицо его по-прежнему было полно опасливых сомнений. Икс уже раз встречался с этим типом. Тот уверял, будто считается хорошим шахматистом, но ухитрился опозориться буквально за три первых же хода. Старик здорово потерял в весе за годы, прошедшие с тех пор, как они сыграли ту единственную партию, дряблая кожа у него на лице обвисла и собралась глубокими складками. Одна его рука цеплялась за дверь камеры, и он так тяжело привалился к дверному косяку, словно иначе просто сполз бы на пол. Икс внимательно изучил провалившиеся глаза, коричневые зубы.

– Ты уверяешь, будто видел Джейсона Френча?

– Да, три дня назад, сэр. На дороге, гм… я ехал в тюремном автобусе.

– С какой это стати мне тебе верить?

– Потому что я могу описать его до мельчайших подробностей – и автомобиль, в котором он был, и как он застыл в тот момент, когда понял, что автобус из Лейнсворта. В любых подробностях, какие только спросите.

– Предположим, все это правда, но мне-то какое дело?

Старик был достаточно хитер, чтобы скрыть свое удовлетворение, но глаза его все равно алчно сверкнули.

– Мы оба знаем, какое.

Икc несколько долгих секунд не сводил с него глаз, весь угрожающе неподвижный. Ему никогда не было дела до историй, которые циркулировали среди прочих обитателей тюрьмы – ни кого он убил, ни зачем он это делал, ни что на самом деле происходило в подвале под камерами смертников. Правдивые или выдуманные, подобные истории были совершенно несущественны. Икс оставался выше их. Однако иметь наглость самодовольно высказывать собственное мнение касательно хоть каких-то нужд или предпочтений Икса…

Старик понял перемену в его глазах.

– Эй, только поймите меня правильно! Я и не думаю вас осуждать, упаси бог. – Он растопырил пальцы, показывая морщинистые ладони. – У всех нас свои собственные причуды. У вас. У меня. Просто я слишком уж старый, чтобы играть в подобные игры. Пятьдесят два года в крытке. Я уверен, что вы понимаете логику.

Икс изучил лицо старика. Губы. Слезящиеся глаза.

– Итак, ты можешь рассказать мне про Джейсона Френча… И что же ты хочешь взамен?

Набрав полную грудь воздуху, старик назвал свою цену. Деньги. Порнуха. Два дня наедине с девчоночьего вида зэком, которого он однажды приметил в тюремном дворе.

Икс презрительно покачал головой.

– За описание какой-то случайной встречи? За несколько цветистых слов?

– Я могу сказать, где его можно найти.

Икс прищурился, ощутив тугую пульсацию в груди.

– Продолжай.

– Я знаю машину, номерной знак. Дальше все будет просто. Кто угодно на воле сможет выследить его.

Икс попытался скрыть эмоции, но старого зэка было трудно обмануть. На лице у него прорезалась довольная улыбочка.

– И вот еще что, – произнес он, после чего по-хозяйски откинулся на спинку стула. – Там в машине была одна девчонка, брюнетка…

* * *

Когда Уилламетт закончил и ушел, Икс стал расхаживать по пустому коридору, мысленно прикидывая все за и против «заключенной» сделки. И на брюнетку в машине, и на женоподобного зэка в блоке «С» ему было совершенно плевать – пусть Уилламетт развлекается, как хочет. Но некоторое время назад Икс дал Джейсону определенные заверения – на самом-то деле обещания, – и хотя большинство людей мало что значили для Икса, Джейсон не относился к этой категории «большинства». Как раз по этой причине сейчас в голове у Икса и шла затяжная война на измор, ни один из противников в которой так и не решался перейти в решительное наступление.

Целый час он расхаживал из угла в угол.

Еще час пролежал, уставившись в потолок.

Хотя под конец Икс уже точно знал то, что именно понял еще в тот самый момент, когда Уилламетт сделал свое предложение: обсуждать тут нечего.

– Охрана! – Он повысил голос, внезапно ощутив нетерпение. – Мне нужен Рис, причем нужен здесь немедленно!

* * *

Рис жил на другом конце Шарлотта, и его прибытие потребовало времени. Когда это наконец произошло, все тот же надзиратель сопроводил его по коридору.

– Ваш апелляционный адвокат прибыл!

У Икса не было никакого апелляционного адвоката – ему никогда уже не светило выйти из тюрьмы живым, – но он все равно любил тешить себя небольшими иллюзиями.

– Подожди наверху.

Охранник развернулся и вышел. Вошедший вслед за ним выглядел точно так же, как и всегда: узкоплечий и худой, с клочковатой бороденкой на лице, которое с равным успехом могло принадлежать как сорокапятилетнему, так и шестидесятипятилетнему мужчине. Уголки рта его прорезали глубокие морщины, а кожа имела меловой оттенок, который у Икса ассоциировался с его собственной прабабушкой, какой он запомнил ее ребенком. Но на этом впечатление почтенного возраста и немощности заканчивалось. Рис был порочен, злобен и быстр, как любой хищник, какого Икс мог только себе представить. На протяжении больше чем семнадцати лет тот получал от Икса достаточно денег, чтобы покупать шикарные особняки и обеспечить себя на несколько жизней вперед. Между обоими не было никакой привязанности, но Икс знал, на что способен Рис и чем ему нравилось заниматься. Из всех «решальщиков», которые имелись у него на воле, Рису он доверял больше всего. Но все равно не сумел сдержать раздражения.

– Не похоже это на тебя – так опаздывать!

– Меня не было дома, когда отсюда позвонили. Выехал, как только мне передали сообщение.

– Сколько сейчас времени?

– Три часа ночи. Простите. Мне и вправду надо было поспешить.

– Хорошо. А то мне уже не терпелось. – Икс принял принесенные извинения кивком головы. – Есть какие-то проблемы на воле, о которых я должен знать?

– Все гладко, как стекло. – Рис провел рукой по воображаемому оконному стеклу. Он имел в виду откупные, угрозы, одного условно-досрочно освобожденного, машину которого недавно сожгли в качестве напоминания того, что рот надо держать на замке. – Что сейчас от меня требуется?

Икс пересказал Рису то, что узнал от Уилламетта: про тюремный автобус, людей в машине.

– Вы уверены, что это и вправду был Джейсон Френч?

– Уилламетт излагал довольно убедительно.

– Хотите, чтобы я разыскал его?

– Разыскать Джейсона – это лишь начало.

Икс стал объяснять, чего еще ему хочется. Привел несколько важных подробностей, и несколько секунд Рис проигрывал услышанное в голове.

– Почему Уилламетта так волнует эта девчонка?

– А почему она волнует не только его?

– Она брюнетка?

– Молодая. Привлекательная.

– Я рад, что вы меня для этого вызвали!

– Первым делом пришел на ум как раз ты, и никто другой.

Это и в самом деле было так. Риса отличали определенного свойства желания, которые делали его совершенно предсказуемым. Регулярное подкармливание этих желаний позволяло держать его на коротком поводке понадежней любых денег.

– Насколько срочно? – спросил Рис.

– Как можно скорее.

Рис вытащил ручку и блокнот, уже весь деловой и сосредоточенный.

– Можете еще раз назвать госномер?

Икс повторил ему номер машины.

– «Мустанг» шестьдесят шестого года, темно-бордовый, шины с белыми боковинами, два крыла немного ржавые.

Рис тщательно записал буквы и цифры номера.

– Дайте мне полное описание той девицы.

Икс описал брюнетку со слов Уилламетта. Черты лица. Оттенок кожи. Рост и телосложение.

– Он дает ей лет двадцать семь.

– А что насчет блондинки?

– Пока что только брюнетка.

Рис бросил взгляд на часы и нахмурился.

– Через два-три часа взойдет солнце. Дайте мне пару дней.

– Сегодня, – произнес Икс. – Сегодня будет лучше всего.

* * *

Автомобиль Рис разыскал достаточно легко – с имеющимися в его распоряжении возможностями Икса это был вообще не вопрос, – но принадлежал он не девушке. Парень, который владел им, тоже оказался достаточно симпатичным, но и в этом не было ничего удивительного. Он был очень похож на Джейсона Френча. Разъезжая вслед за ним от одного места к другому, Рис чувствовал тошнотворное жжение в желудке – те же волосы и загар, твердая рука, локтем выставленная в окно… Рис не испытывал абсолютно никаких иллюзий относительно своей ненависти к людям вроде Джейсона и его младшего братца. Мир сам склоняется перед подобными людьми, а Рису всегда приходилось силой брать то, чего ему хотелось. Каких обидных слов он только не наслушался, учась в старших классах!

«Эй, коротышка…»

«Эй, хер-карандашик…»

Сравнение члена с карандашом воспринималось особо тяжело.

Спортзал, общая душевая…

Одна девчонка особенно беспощадно подкалывала и третировала Риса. Джессика Брюс. Она и стала его первой.

Воспоминание оказалось настолько волнующим, чтобы взбаламутить целый сонм других.

Джессика…

Эллисон…

Та азиаточка из «Макдоналдса»…

Какая-то кассирша, которая лишь закатила глаза, когда Рис спросил у нее телефончик…

Это немного помогало убить время, но мальчишка ничуть не упрощал Рису задачу. Он поехал в школу, зависал там с какими-то другими парнями. Купил шоколадный батончик, играл в пинбол – короче, занимался всякими нормальными для такого пацана вещами, никак не включающими в себя брюнетку с бледными грудями, ростом пять футов три дюйма и примерно двадцати семи лет от роду. На миг интерес пробудился вновь, когда незадолго до заката парнишка поехал в город и остановил машину на аккуратной чистой улочке, на которой высились дорогие кондоминиумы. Рис посмотрел, как тот нерешительно подходит к двери и тут же отходит обратно, так и не позвонив в звонок. Этот момент показался существенным, но Рис не был убежден, пока не сопроводил парнишку домой, а потом не вернулся обратно, уже один. Ничего в этом квартале не наводило на мысли о том, что к нему может иметь какое-то отношение подобный недоросль на помятом «Мустанге». Слишком уж дорого. Слишком уж стильно. Занавески внутри были задернуты, но Рис выждал, пока люди не начнут возвращаться домой с работы и не зажгутся уличные фонари. Целых три часа внимательно наблюдал за машинами, пешеходами, кондоминиумом.

Покуривал сигаретку.

Он привык ждать.

Наконец около полуночи подкатил какой-то раздолбанный микроавтобус, и с обратной стороны его вылез высоченный широкоплечий хиппи, который встряхнул своими длинными патлами, подходя к пассажирской дверце. Рису сразу захотелось что-нибудь сделать ему просто из принципа, но важней была девушка, которая практически вывалилась на тротуар, когда хиппи открыл дверь. Безудержно хохоча, она едва держалась на ногах. Хиппи подхватил ее, прислонил к микроавтобусу и поцеловал, одной рукой тиская ее за грудь, а другую запустив под юбку. Девица оттолкнула его, но не всерьез. Он опять поцеловал ее, опять потискал, а потом практически отнес к крыльцу, где они долго возились с ключами и друг с другом, но все-таки ухитрились открыть дверь и зайти внутрь. Рис нахмурился, хотя и радостно.

Девушка была пяти футов трех дюймов роста, брюнетка и выглядела в точности на двадцать семь лет.

И еще она была красивая.

Это бонус.