Текст книги "Тайна Безумного Шляпника"

Джон Диксон Карр
Тайна Безумного Шляпника

John Dickson Carr

THE MAD HATTER MYSTERY

Copyright © The Estate of Clarice M. Carr, 1933

Published by arrangement with David Higham Associates Limited and The Van Lear Agency LLC

All rights reserved

© А. А. Кульбацкая, перевод, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2024

Издательство Иностранка®

Любезный читатель, прошу заметить, что Кровавая башня, о которой столь часто упоминается в нашей истории, расположена над воротами, обозначенными на плане цифрой 3; эти ворота ведут не в саму башню, а на дорогу перед Уэйкфилдской башней. Ворота Кровавой башни выходят на Тауэр-Грин, и от этой дороги к ним ведет лестница, обозначенная цифрой 8.

Схема южной части лондонского Тауэра, выходящей на причал на Темзе, где разворачивались события

Глава первая
Лошадь извозчика в судейском парике

Как и большинство приключений доктора Фелла, эта история началась в баре. Началась она с загадки: на ступенях Ворот предателей в лондонском Тауэре был найден труп в костюме для гольфа и, что самое жуткое, в странном головном уборе. Все это дело грозило на некоторое время обернуться настоящим шляпным кошмаром.

Вообще говоря, в шляпе как таковой нет ничего особенно пугающего. Мы проходим мимо витрины шляпного магазина, не ощущая ни малейшего беспокойства. Даже при виде полицейского шлема, украсившего фонарный столб, мы, скорее всего, подумаем лишь о том, что шутка вышла не особенно смешной. Наткнувшись на заметку о такой истории в газете, Рэмпол усмехнулся, решив, что это как раз тот самый случай. Однако старший инспектор Хэдли был вовсе в этом не уверен.

Они ждали доктора Фелла в таверне «Скотт» в самом центре площади Пикадилли. Расположившись с бокалом пива в алькове, Рэмпол рассматривал старшего инспектора. Тот был в недоумении – он только утром прибыл из Америки, и на него тут же навалилось множество проблем. Рэмпол обратился к Хэдли:

– Сэр, я часто задумывался о докторе Фелле. Похоже, он человек весьма разносторонний.

Его собеседник кивнул, слегка улыбнувшись. Рэмпол отметил, что старший инспектор Департамента уголовного розыска – человек весьма располагающий. Он был немногословен, аккуратно одет, носил усы на военный манер и гладко зачесывал волосы цвета неяркой стали. Его уравновешенность и наблюдательность сразу обращали на себя внимание.

– Давно вы с ним знакомы? – спросил Хэдли.

– Собственно говоря, только с июля прошлого года. – Упомянув об этом, американец сам удивился. – Боже правый! Кажется, уже прошла целая вечность! Он… ну, короче говоря, он познакомил меня с моей женой.

Хэдли кивнул:

– Знаю. Дело Старберта. Он тогда телеграфировал мне из Линкольншира, и я отправил ему нужных людей.

Прошло чуть больше восьми месяцев. Рэмпол вспоминал те жуткие сцены в «Укромном уголке», сумерки у железнодорожной станции и руку доктора Фелла на плече убийцы Мартина Старберта. Теперь же от всего этого остались только счастье и Дороти.

Старший инспектор снова едва заметно улыбнулся.

– А вы, полагаю, – продолжал он в своей неторопливой манере, – вскружили голову юной леди. Фелл восторженно отзывался о вас. Он проделал тогда блестящую работу, – неожиданно заметил Хэдли. – Интересно…

– …Сможет ли он проделать это снова?

На лице собеседника Рэмпола появилось насмешливое выражение.

– Не торопитесь, пожалуйста. Похоже, вы снова почуяли запах преступления.

– Ну… сэр, он написал мне записку и просил, чтобы я встретился с вами здесь.

– Да, – сказал Хэдли, – возможно, вы правы. У меня есть предчувствие. – Он похлопал по карману, где лежала сложенная газета, помедлил и нахмурился. – И все же я подумал, что это дело скорее в его вкусе, чем в моем. Биттон обратился ко мне лично, как к другу, и вряд ли это работа для Скотленд-Ярда. Я не хочу ему отказывать. Полагаю, вы слышали о сэре Уильяме Биттоне?

– Коллекционере?

– А, – произнес Хэдли, – я так и думал. Фелл упомянул, что это и ваше пристрастие тоже. Да, коллекционер книг, хотя я знал его лучше до того, как он отошел от политики. – Он взглянул на часы. – Биттон должен быть здесь к двум часам, и Фелл тоже.

В этот момент прогремело оглушительное «АГА!», и они увидели человека, размахивающего тростью на другом конце комнаты. Огромная фигура заполнила лестничные пролет, ведущий на улицу. Кроме них, в помещении находились только два бизнесмена, негромко беседовавших в одном из уголков, они обернулись и уставились на сияющего Гидеона Фелла.

С появлением доктора Фелла в памяти Рэмпола всплыли прежние славные времена, посиделки с пивом, зажигательная атмосфера и застольные беседы. Американцу снова захотелось выпить и запеть от радости. Перед ним стоял доктор, казавшийся теперь еще больше и плотнее. Он тяжело дышал. Его красное лицо сияло, маленькие глазки блестели за стеклами пенсне на широкой черной тесьме. Разбойничьи усы скрывали сияющую улыбку, а несколько его подбородков тряслись от хохота. На голове красовалась неизменная черная широкополая шляпа, из-под объемного черного плаща выпирало пузо.

– Эх, – сказал он, – э-хе-хе. – Он вразвалку подошел к алькову и сжал руку Рэмпола. – Мальчик мой, я рад. Очень рад! Хех. Я говорю, вы прекрасно выглядите. А Дороти?.. Превосходно; рад это слышать. Моя жена передает вам самые добрые пожелания.

Есть люди, с которыми сразу же становится легко и просто, и доктор Фелл был одним из них. Никакая принужденность или стеснительность не могли перед ним устоять; он словно сдувал их; и если у человека была хоть капля чопорности, она мгновенно улетучивалась. Хэдли снисходительно улыбнулся и подозвал официанта.

– Это может вас заинтересовать, – предложил старший инспектор, с серьезным и вполне невинным видом протягивая доктору Феллу карту вин. – Рекомендую коктейли. «Поцелуй ангела», например.

– Что-что? – переспросил доктор Фелл, устраиваясь поудобнее.

– Или «Блаженство любви».

– Чепуха! – сказал доктор Фелл, уставившись в меню. – Молодой человек, и вы это подаете?

– Да, сэр, – сказал официант, подпрыгнув от неожиданности.

– Молодой человек, – продолжал доктор, протирая пенсне, – вы никогда не задумывались о том, что американское влияние сделало с непоколебимой Англией? Куда подевалось ваше тонкое чутье? Одного этого достаточно, чтобы заставить содрогнуться порядочных выпивох.

– Думаю, вам стоит заказать что-нибудь, – предложил Хэдли.

– Большой бокал пива, – сказал доктор. – Лагер.

Фыркнув, он достал портсигар и протянул его сидящим за столом, пока официант уносил бокалы. С первой же целебной затяжкой он благодушно развалился в кресле напротив алькова.

– Мой юный друг расскажет вам, Хэдли, – хмыкнул доктор Фелл, широко взмахнув сигарой, – что я уже семь лет работаю над материалами моей книги «Английская культура питья с древности до наших дней», и я краснею от стыда при мысли, что мне придется включать подобные факты даже в приложение. Это звучит почти так же ужасно, как «безалкогольные напитки»…

Он замолк, мигая маленькими глазками за стеклами пенсне. Робкий, безукоризненно одетый мужчина – похоже, управляющий заведением – неуверенно остановился возле алькова. Казалось, он был чем-то раздосадован и чувствовал некоторую неловкость. Его взгляд остановился на весьма живописной широкополой шляпе доктора Фелла, которая лежала на стуле поверх плаща. Когда официант принес три кружки пива, мужчина вошел в альков.

– Простите, сэр, – сказал он, – если позволите, можно дать вам совет? На вашем месте я бы тщательно следил за этой шляпой.

Доктор на мгновение уставился на него, стакан застыл на полпути к губам. Затем его красное лицо оживилось, сделавшись очень довольным.

– Позвольте, сэр, – произнес он с горячностью, – пожать вам руку. Вы, я вижу, обладаете хорошим вкусом и здравомыслием. Хотелось бы мне, чтобы вы поговорили на эту тему с моей женой. Полностью с вами согласен, это отличная шляпа. Но скажите, почему я должен следить за ней более тщательно, чем обычно?

Лицо мужчины порозовело. Он смущенно произнес:

– Я не имел намерения мешать вам, сэр. Я думал, вы знаете. В этом районе произошло несколько возмутительных случаев, и мне бы не хотелось, чтобы наши посетители оказались в затруднительном положении. Эта шляпа… да повесьте уже ее наконец! – взорвался управляющий, перестав говорить намеками. – Это было бы слишком. Он не пройдет мимо. Шляпник обязательно ее украдет.

– Кто-кто?

– Шляпник, сэр. Безумный Шляпник.

Губы Хэдли начали подрагивать, и казалось, что он вот-вот разразится хохотом или поспешно выйдет из-за стола. Но доктор Фелл не обратил на это внимания. Он достал большой носовой платок и вытер лоб.

– Мой дорогой сэр, – сказал он, – вы меня позабавили. Позвольте мне уточнить, верно ли я уловил суть. Как я понимаю, в этом районе обитает некий шляпник с настолько неуравновешенной психикой, что, если я по неведению пройду мимо его лавки, он может выскочить на улицу и украсть мою шляпу? Это оскорбляет мое эстетическое чувство. Я вежливо, но твердо отказываюсь, – продолжал доктор Фелл, повышая голос, – бегать по Пикадилли от одержимых шляпников.

Старший инспектор резко сказал управляющему:

– Благодарю вас. Этот джентльмен только что приехал в Лондон, ему ничего об этом не известно. Я все объясню.

Покрасневший управляющий ретировался вглубь ресторана, и доктор Фелл вздохнул.

– Вот вы его прогнали, – запротестовал он, – а мне это начало нравиться. Я чувствую в лондонских шляпниках неугомонный, бесшабашный дух. – Он отхлебнул большой глоток пива, встряхнув копной пышных волос, и окинул взглядом своих компаньонов.

– Черт вас побери… – сказал старший инспектор. Он достойно боролся и проиграл. – Так-так, черт возьми, ненавижу скандальные сцены, а вам, похоже, это доставляет удовольствие. И все же слова управляющего не лишены смысла. Разумеется, это детская шалость, но ей не видно конца. Если бы он остановился, украв парочку шляп, и не началась бы эта адская возня в прессе, не было бы ничего страшного. Но вся эта история ставит полицию в глупое положение.

Доктор поправил очки.

– Вы хотите сказать, что этот шляпник действительно бродит по Лондону и ворует шляпы? – спросил он.

– Безумный Шляпник – так называют его газеты. Все началось с этого юнца Дрисколла, внештатного журналиста. Дрисколл – племянник Биттона; приструнить его будет трудно, а если мы и попытаемся это сделать, то только выставим себя дураками. Это все из-за него. Смейтесь, смейтесь! – предложил Хэдли.

Подбородок доктора Фелла утонул в воротнике.

– И Скотленд-Ярд, – спросил он с подозрительной вежливостью, – не в состоянии задержать этого негодяя?

Хэдли стоило усилий сохранить спокойствие. Он тихо проговорил:

– Лично мне наплевать, укради он хоть митру архиепископа Кентерберийского. Но когда полицейских выставляют шутами гороховыми, это уже не смешно. И предположим, поймай мы его? Для прессы суд будет выглядеть гораздо комичнее, чем само преступление. Вы можете себе представить, как адвокат и прокурор, лишившиеся париков, спорят о том, действительно ли обвиняемый вечером пятого марта тысяча девятьсот тридцать второго года снял шлем констебля полиции Томаса Спаркла с головы этого самого констебля в помещении на Юстон-роуд или где-то неподалеку, а затем водрузил этот шлем на фонарный столб перед зданием Нового Скотленд-Ярда на юго-западе, – или что они там говорят?

– А что, он все это проделал? – с интересом спросил доктор Фелл.

– Вот, прочтите, – сказал Хэдли, доставая из кармана газету. – Эта колонка молодого Дрисколла – самая ужасная, но остальные почти столь же нелепые.

Доктор Фелл хмыкнул:

– Хэдли, это ведь не тот случай, о котором вы хотели со мной поговорить, верно? Потому что если это так, то будь я проклят, если возьмусь вам помогать. Ну и ну, это просто великолепно!

Однако Хэдли все это не казалось забавным. Он холодно ответил:

– Это не тот случай. Но, используя средства, которые имеются в моем распоряжении, я надеюсь приструнить Дрисколла. Если только… – Он замолчал, что-то обдумывая. – Прочтите это. Возможно, вам это понравится.

ФАНАТИЧНЫЙ ШЛЯПНИК НАНОСИТ НОВЫЙ УДАР!

Есть ли политический смысл в действиях зловещего гения?

Автор: ФИЛИП ДРИСКОЛЛ, наш специальный корреспондент, освещающий

новейшие злодеяния Безумного Шляпника

Лондон, 12 марта

Со времен Джека-потрошителя этот город не помнит террора таинственного злодея, который наносит удар и исчезает без следа, – а именно это можно сказать о похождениях дьявольского преступного гения, известного как Безумный Шляпник. Воскресным утром новые подвиги Безумного Шляпника бросили вызов лучшим умам Скотленд-Ярда. Около пяти часов утра, проходя мимо стоянки такси с восточной стороны Лестер-сквер, полицейский Джеймс Макгуайр был поражен весьма необычным обстоятельством. У бордюра была припаркована машина, из которой доносились негромкие звуки, свидетельствующие о том, что водитель спит. Лошадь (как впоследствии выяснилось, ее зовут Дженнифер) жевала большой мятный леденец и миролюбиво взирала на Макгуайра. Но в особенности смышленого полицейского поразило то, что на голове у Дженнифер красовался большой белый парик с ниспадающими буклями: это был парик судьи.

Несмотря на определенную настороженность, с которой отнеслись в полицейском участке на Уайн-стрит к сообщению господина Макгуайра о лошади в судейском парике, поедающей мятный леденец, на Лестер-сквер, окончательное расследование подтвердило данные факты. Стало очевидно, что Шляпник снова взялся за свои проделки. Читателям «Дэйли рекордер» уже известно, что накануне на голове одного из львов у памятника Нельсону на Трафальгарской площади, обращенного к Уайтхоллу, была обнаружена красивая шляпа жемчужно-серого цвета. По надписи было установлено, что она принадлежит известному члену фондовой биржи сэру Исааку Симонидесу Леви, проживающему на Керзон-стрит. Под покровом легкого тумана, скрывающего злодеев, она была сорвана с головы сэра Исаака, когда тот накануне вечером выходил из дома, чтобы выступить на собрании Лиги лучших сирот, и очевидно, что сэр Исаак в своем жемчужно-сером цилиндре для вечерних мероприятий выглядел (как минимум) заметно.

Таким образом, полиции было ясно, как парик оказался на голове Дженнифер. В настоящее время его владелец не установлен и не объявился. Детективы полагают, что Безумный Шляпник находился возле стоянки такси всего за несколько мгновений до прибытия полицейского Макгуайра, так как мятный леденец был съеден лишь на треть, когда страж порядка обратил внимание на лошадь. Кроме того, можно предположить, что преступник хорошо ориентировался на Лестер-сквер и был знаком с лошадью по кличке Дженнифер, поскольку воспользовался ее пристрастием к мятным конфетам, чтобы надеть ей на голову парик. Других данных у полиции в распоряжении не было…

– Там есть еще кое-что, – сказал Хэдли, увидев, что доктор Фелл сложил газету, – но это не важно. Ненавижу эти проклятые шуточки, вот и все.

– Несомненно, – с грустью отозвался доктор Фелл, – вам, полицейским, частенько достается. И ни единой подсказки, я полагаю. Жаль, что не могу взяться за это дело. Хотя, возможно, если бы вы разослали лучших людей во все магазины сладостей в районе Лестер-сквер и поинтересовались, кто покупал леденцы…

– Я пригласил вас из Чаттерхэма не для того, чтобы обсуждать дурацкие розыгрыши, – съязвил Хэдли. – Но я могу сделать так, чтобы этот юнец Дрисколл перестал строчить подобную чепуху, и это остановит и других писак. Я телеграфировал вам, что все это связано с Биттоном; Биттон – дядюшка этого малого и обладатель тугого кошелька. Он сказал мне, что одна из самых ценных рукописей его коллекции была украдена.

– А, – сказал доктор Фелл, отложив газету и откинувшись на спинку кресла.

– Вся чертовщина с этими кражами рукописей или редких книг, – продолжил Хэдли, – в том, что судьбу украденного невозможно отследить. В случае с драгоценными камнями, гравюрами или даже картинами все довольно просто. Нам слишком хорошо известны ломбарды и скупщики. Но это не работает с книгами или рукописями. Прежде всего, когда вор берется за такое дело, у него уже есть человек на примете, через которого он намерен сбыть эту вещь, или же он действует по заказу покупателя. В любом случае можно быть уверенным, что покупатель ничего не расскажет.

Старший инспектор сделал паузу.

– А вмешательство Скотленд-Ярда в это дело осложняется еще и тем, что сам Биттон имел на украденную рукопись довольно сомнительные права.

– Понятно, – пробормотал доктор. – И что это была за рукопись?

Хэдли медленно поднял стакан и вдруг поспешно опустил его. Шаги загрохотали по латунным лестничным ступеням, и в зал вошел высокий мужчина в распахнутом пальто; бармен смиренно вздохнул, стараясь сделать вид, что не замечает яростного взгляда незнакомца.

– Добрый день, сэр Уильям, – пробормотал бармен и снова занялся протиранием стаканов.

– Никакой он не добрый, – гневно возразил сэр Уильям Биттон. Он провел концом белого шарфа по лицу, влажному от сгустившегося на улице тумана, и неожиданно просиял. – Ах, здравствуйте, Хэдли! Послушайте, надо что-то делать. Говорю вам, я не буду… – Он вошел в альков, и его взгляд упал на газету, которую отложил доктор Фелл. – Так вы читаете об этой свинье, которая ворует шляпы?

– Совершенно верно, – сказал Хэдли, нервно оглядываясь по сторонам. – Садитесь, дружище! А что он вам сделал?

– Что он сделал? – спросил сэр Уильям, откидывая седую прядь со лба и изо всех сил стараясь сдерживаться. – Сами посмотрите, что он сделал. Прямо перед моим домом стоит машина – шофер внизу покупает сигареты. Я выхожу. На площади туман. Мне показалось, что воришка через окно просовывает руку в боковой карман дверцы машины. Я говорю: «Привет!» – и запрыгиваю на подножку. И тут эта свинья высовывает руку и…

Сэр Уильям сглотнул.

– У меня сегодня было назначено три встречи до прихода сюда, две из них в Сити. Я даже планировал нанести свои ежемесячные визиты. Навестить лорда Тарлотса. Зайти к племяннику. Зайти – не важно к кому. Но я не мог и не хотел никуда ехать без шляпы. И будь я проклят, если заплачу три гинеи за третью, чтобы эта свинья опять… Что он сделал? – закричал сэр Уильям, снова срываясь. – Украл мою шляпу – вот что он сделал! И это уже вторая шляпа за три дня!

Глава вторая
Рукописи и убийство

Хэдли постучал по столу.

– Двойной виски, – сказал он официанту. – А теперь сядьте и успокойтесь. Люди думают, что это уже какой-то сумасшедший дом… И позвольте представить вас моим друзьям.

– Добрый день, – нехотя ответил вошедший и кивнул новым знакомым. Когда он сел, то снова заговорил своим высоким крикливым голосом: – Я пришел сюда только потому, что должен был увидеться с вами, даже если бы мне пришлось явиться без ботинок. Ха! Другой шляпы в доме нет. Только на прошлой неделе купил две новые шляпы – цилиндр и фетровую. И в субботу вечером этот маньяк утащил цилиндр, а сегодня днем – фетровую. Господи! Я этого не потерплю! Говорю вам… – Он осмотрелся по сторонам, когда появился официант. – А? О, виски! Плесните, только немного.

Брызгая слюной, он откинулся на спинку кресла, чтобы выпить, и Рэмпол смог его хорошенько рассмотреть. О вспыльчивом характере этого человека ходили всевозможные слухи. В ура-патриотической прессе нередко появлялись статьи о его карьере: в восемнадцать он начал работать в галантерейной лавке, в сорок два года стал партийным организатором в парламенте, занимался правительственной программой вооружений, а после войны его карьера пошла на спад, так как он и в мирное время по-прежнему ратовал за увеличение военно-морского флота. Он был воинствующим шовинистом; речи его пестрили упоминаниями о капитане Дрейке, бесчисленными историями и дифирамбами старой Англии; он все еще писал письма, очерняющие нынешнего премьер-министра. Теперь же перед Рэмполом предстал мужчина немного за семьдесят: жилистый, энергичный, с длинной шеей, торчащей из воротника-стойки, умными и проницательными голубыми глазами.

Внезапно сэр Уильям поставил бокал и, прищурившись, уставился на доктора Фелла.

– Простите, я не сразу расслышал ваше имя, – произнес он отрывисто, словно чеканя слова. – Доктор Гидеон Фелл? А, я так и думал. Я давно хотел с вами познакомиться, у меня есть ваша работа по истории сверхъестественных явлений в английской художественной литературе. Но это проклятое дело со шляпами…

Хэдли резко его прервал:

– Полагаю, мы уже услышали предостаточно о шляпах. Понимаете, исходя из той истории, которую вы мне рассказали, мы не можем официально заниматься этим вопросом в Ярде. Вот почему я вызвал доктора Фелла. Сейчас нет времени вдаваться в подробности, но он уже помогал нам раньше. Я не из тех глупцов, которые не доверяют детективам-любителям. А это дело как раз для него. Все равно…

Старший инспектор нервничал. Внезапно он издал протяжный вздох и продолжил спокойным голосом:

– Джентльмены, я также не отношусь к тем глупцам, которые называют себя сугубо практичными людьми. Минуту назад я сказал, что мы уже достаточно слышали о шляпах; именно так я и думал до того, как увидел сэра Уильяма. Но не приходит ли вам в голову, что вторая кража его шляпы каким-то образом (и я не претендую на то, что понимаю, каким именно) может быть связана с похищением рукописи?

– Разумеется, нам пришло в голову, – хмыкнул доктор Фелл, подзывая официанта и указывая на свой пустой бокал, – что кража шляп – это не просто какой-то дурацкий розыгрыш. Вполне возможно, что какой-нибудь безмозглый парень захотел собрать коллекцию украденных шляп – полицейский шлем, судейский парик – да любой живописный головной убор, которым он мог бы с гордостью похвастаться перед своими друзьями. Я заметил такую привычку у студентов, когда преподавал в Америке. Там они стремились украсить стены своих комнат всевозможными вывесками и табличками.

– Но видите ли, здесь совсем другое дело. Этот малый – не сумасшедший коллекционер. Он крадет шляпу и вешает ее в другом месте как некий символ, чтобы ее всем было видно. Тем не менее есть еще одно объяснение…

На тонких губах сэра Уильяма застыла невеселая улыбка, когда он перевел взгляд с Рэмпола на задумчивое лицо доктора; однако в его глазах промелькнуло сомнение.

– У вас, детективов, своеобразный ход мысли, – сказал он. – Неужели вы всерьез полагаете, что воришка будет срывать шляпы по всему Лондону для того, чтобы вырвать у меня рукопись? Неужели вы думаете, что я имею обыкновение носить ценные рукописи в шляпе? Кроме того, хочу заметить, что она пропала за несколько дней до кражи одной из моих шляп.

Доктор Фелл задумчиво взъерошил копну своих темных волос.

– Повторение слова «шляпа», – заметил он, – только приводит к путанице. Боюсь, что я буду говорить «шляпа», когда имею в виду почти все остальное… Давайте-ка сперва вы расскажете нам о рукописи: что это была за рукопись, как она оказалась у вас и когда она была украдена?

– Я расскажу вам, что это за рукопись, – ответил сэр Уильям, понизив голос, – потому что Хэдли ручается за вас. Только один коллекционер в мире – нет, скажем, два – знают, что я нашел ее. Один из них должен был узнать; я должен был показать ему рукопись, чтобы убедиться в ее подлинности. О втором расскажу позже. Но я нашел ее. Это рукопись совершенно неизвестного рассказа Эдгара Аллана По. Кроме меня и еще одного человека, никто, кроме По, никогда не видел ее и не слышал о ней… В это ведь трудно поверить? – В его взгляде сквозило холодное удовлетворение, и он хихикал, не открывая рта. – Я никогда не коллекционировал рукописи По. Но у меня есть первое издание сборника «Аль-Аараафа», выпущенного по подписке, когда он был в Вест-Пойнте, и несколько экземпляров «Южного литературного вестника», который он издал в Балтиморе. Так вот! В сентябре прошлого года я был в Штатах по разным делам и случайно оказался в гостях у доктора Мастерса, коллекционера из Филадельфии. Он предложил мне взглянуть на дом, где жил По, на пересечении 7-й улицы и Спринг-Гарден. Я так и сделал. Я пошел туда один. И все оказалось очень удачно. Это убогий район: унылые кирпичные фасады, белье сушится прямо в грязных дворах. Дом находился на углу переулка, и я слышал, как в гараже мужчина раздраженно ругался из-за тарахтящего мотора. Дом почти не изменился.

Из переулка я прошел через калитку в высоком дощатом заборе и оказался в мощеном дворике с покосившимся деревом, проросшим сквозь кирпичи. В маленькой кирпичной кухне хмурый рабочий делал какие-то пометки на конверте, из передней комнаты доносились удары молотка. Я извинился и сказал, что в этом доме жил писатель, о котором я слышал, и что я хотел бы его осмотреть. Он рявкнул: «Да пожалуйста!», продолжая кропать свои каракули. Я прошел в другую комнату, знаете, такую маленькую, с низким потолком; шкафы, встроенные в стены, оклеенные обоями, между ними низкая черная каминная полка.

Сэр Уильям Биттон видел, что явно заинтересовал присутствующих, и по его манере поведения и паузам было ясно, что ему нравится рассказывать эту историю.

– Они меняли шкафы. Попрошу заметить, шкафы. – Он резко наклонился вперед. – И опять же – хорошо, что они вынули внутренний каркас, а не просто заменили внешние панели и оклеили бумагой. Там стояло облако из пыли и раствора. Двое рабочих как раз вынимали каркас, и я увидел… Джентльмены, я весь похолодел и задрожал. Между краями каркаса были засунуты тонкие листы бумаги, с пятнами от влаги, сложенные вдвое по всей длине. Это было словно откровение, потому что, когда я открыл дверь и впервые увидел тех рабочих, которые делали ремонт в доме, мне пришла в голову мысль: «А что, если я найду…» Признаюсь, я, можно сказать, растолкал этих людей. Один из них рявкнул: «Черт возьми!» – и чуть не уронил раму. Достаточно было одного взгляда на почерк, чтобы определить… знаете, эта характерная волнистая линия под заголовками в рукописях По и своеобразное написание «Э. А. По»? Однако я должен был вести себя осмотрительно. Я не был знаком с хозяином дома, а ему могло быть известно о стоимости рукописи. Предлагая рабочим деньги за то, чтобы они отдали ее мне, необходимо было соблюдать осторожность и не предлагать слишком много, иначе это показалось бы им подозрительным и они стали бы требовать больше. – Сэр Уильям натянуто улыбнулся. – Я объяснил, что это могло бы представлять некий сентиментальный интерес для человека, который жил здесь раньше, и сказал: «Смотрите, я дам вам за это десять долларов». Но даже это вызвало у них подозрения; кажется, они думали о спрятанных сокровищах, или о том, как их найти, или о чем-то в этом роде. Призраку По это понравилось бы. – И снова сэр Уильям усмехнулся, не разжимая губ. Он протянул руку. – Но они посмотрели на нее и увидели, что это всего лишь «что-то вроде рассказа или какой-то глупой чертовщины с длинными словами в самом начале». В конце концов они согласились на двадцать долларов, и я забрал рукопись.

Как вы, возможно, знаете, ведущими исследователями творчества По являются профессор Харви Аллен из Нью-Йорка и доктор Робертсон из Балтимора. Я был знаком с Робертсоном и отнес ему свою находку. Сперва я взял с него обещание, что он никогда и никому не расскажет о том, что бы я ему ни показал.

Рэмпол наблюдал за старшим инспектором. Во время рассказа у Хэдли был не то чтобы скучающий, но беспокойный и нетерпеливый вид.

– Но зачем держать это в секрете? – спросил он. – Если бы возникли какие-то сложности правового характера, вы были бы, по крайней мере, самым первым претендентом на находку; вы могли бы купить ее. И по вашим словам, вы сделали великое открытие.

Сэр Уильям пристально посмотрел на него, а затем покачал головой.

– Вы не понимаете, – ответил он наконец. – А я не могу объяснить. Я не хотел неприятностей. Я хотел, чтобы эта великая вещь, наша с По общая тайна, осталась только моей. Чтобы рукопись никто не увидел, если я этого не пожелаю.

На его лице отразилась некая бессильная ярость; он не мог подобрать нужные слова, чтобы объяснить нечто мощное и трудноуловимое.

– Во всяком случае, Робертсон – человек чести. Он дал обещание и сдержит его, хотя он и убеждал меня поступить именно так, как вы говорите, Хэдли. Но конечно же я отказался… Джентльмены, рукопись оказалась тем, что я и думал, даже лучше!

– И что же это было? – спросил доктор Фелл довольно резко.

Сэр Уильям открыл было рот, но вдруг замолчал.

– Минутку, господа. Дело не в том, что я не доверяю вам. Конечно нет. Ха! Но я и так многое выложил незнакомым людям. Простите. Я предпочитаю подольше сохранить свой секрет. Я открою вам, что это было, когда вы услышите мой рассказ о краже и решите, сумеете ли вы мне помочь.

На лице доктора Фелла появилось любопытное выражение: это было не презрение, не насмешка, не скука, а нечто среднее.

– Расскажите нам об обстоятельствах, сопутствовавших краже, – предложил он, – и о том, кого вы подозреваете.

– Она была украдена из моего дома на Беркли-сквер в промежутке между субботним днем и утром воскресенья. К моей спальне наверху примыкает гардеробная, которую я часто использую в качестве кабинета. Большая часть моей коллекции, конечно, находится внизу, в библиотеке, и в моем кабинете. В субботу днем я рассматривал рукопись в своем кабинете наверху…

– Он был заперт? – поинтересовался Хэдли.

– Нет. Никто – по крайней мере, я так думал – не знал о ней, и я не видел необходимости принимать какие-то особенные меры предосторожности. Она просто лежала в ящике моего стола.

– А члены вашей семьи? Они знали о ней?

Сэр Уильям склонил голову:

– Я рад, что вы спросили об этом, Хэдли. Не думайте, что я обижусь на это предположение, но я не мог высказать его сам. По крайней мере – не сразу. Естественно, я их не подозреваю; ха!

– Естественно, – невозмутимо ответил инспектор. – Итак?

– В настоящее время моя семья состоит из моей дочери Шейлы, моего брата Лестера и его жены. У племянника моей жены, Филипа, своя квартира, но он обычно обедает с нами по воскресеньям. Это все – за исключением одного гостя, мистера Джулиуса Арбора, американского коллекционера.

Сэр Уильям рассматривал свои ногти. Наступила пауза.

– Что касается того, кому было известно об этом, – продолжил он, небрежно махнув рукой, – то, конечно, мои домашние знали, что я привез с собой ценную рукопись. Но никто из них ничуть не интересуется подобными вопросами, и слова «еще одна рукопись» были достаточным объяснением.

– А господин Арбор?

Сэр Уильям спокойно сказал:

– Я намеревался показать ему рукопись. У него прекрасная коллекция первых изданий По. Но я не говорил ему об этом.