Текст книги "Ведьма отлива"

Глава 5

– Колдер, – повторил Винс. Он оглянулся на Гарта. – Да, старик, – добавил он голосом таким же безжизненным, как и его взгляд, – я слышал твою беседу с Марион.

С верхнего этажа из окна, как однажды заметил Винс, в ясный день можно было через пустошь увидеть собор Святого Павла. Но сейчас, даже если бы можно было что-нибудь разглядеть, Гарт смотреть не стал бы.

Высокая каменная стена отгораживала неряшливый сад с рододендронами и араукариями от Нагс-Корнер-роуд. Сквозь открытые железные ворота Гарт видел, как свет уличных фонарей отражается в медной отделке зеленого такси.

Первое, что подумал Гарт: «Инспектор Роджерс. Как это Винс запоминает имена? Каким образом он запоминает все их имена, чем доставляет им всем большое удовольствие?» Потом он думал уже только о Бетти.

– Леди Колдер, – опять повторил Винс. – Благодарю вас, инспектор. Вы попросите леди Колдер зайти?

– Хорошо, сэр.

В холле, который на своем веку, наверное, многое видел, воздух словно взорвался. Марион Боствик, шурша юбками, с надменным видом вышла из гостиной и направилась в дальний конец вестибюля.

Гостиная и столовая располагались с правой стороны. А в торце, прямо напротив парадной двери, помещалась не большая комната, которая, как увидел Гарт, когда Марион зажгла в ней свет, служила своего рода мужским клубом.

Бетти Колдер входила в ворота.

Лицо ее под соломенной шляпкой с сине-белой лентой было бледным. Казалось, застенчивая, сдержанная Бетти делала над собой неимоверное усилие, чтобы совершить нечто для нее оскорбительное. Когда она увидела Гарта, на щеках ее появились пятна, но она решительно шла вперед.

Инспектор Роджерс, которому Гарт теперь доверял настолько же, насколько не доверял инспектору Твиггу, что-то сочувственно бормотал.

– Вот, миледи, – сказал он, – это – мистер Боствик. Там, в рабочем кабинете полковника Селби, миссис Боствик. Этот джентльмен…

– Я знакома с доктором Гартом, – сказала Бетти.

Восковая бледность Бетти не исчезла. Бронзовая Диана на стояке балюстрады держала лампу, которая четко освещала обеих женщин: Марион в дверях комнаты и медленно приближающуюся к ней Бетти.

Гарт шагнул между ними.

– Спокойно! – произнес он и коснулся локтя Бетти. Она дрожала всем телом: локти прижаты к бокам, руки сжаты в кулаки.

Марион сделала гневный жест и двинулась вперед, но внезапно остановилась на пороге кабинета, не от страха, а просто удивившись тому, что видит. Бетти тоже остановилась. Все замерло в старом холле, отделанном мореным дубом и тускло-красной мешковиной над панелями.

– Инспектор, – тихо проговорила Бетти, – не будете ли вы любезны исполнить то, что мне обещали? Оставить меня наедине с мистером и миссис Боствик на десять минут? Да, и с доктором Гартом тоже! А потом будь что будет.

– Инспектор… – быстро сказал Винс.

– Спокойнее, – отозвался Гарт.

– Ну, миледи, – заволновался инспектор Роджерс, – теперь уж я не знаю, стоит ли это делать. Вы на редкость отважны, и я рискну, если только я не слишком ошибаюсь. Помните, десять минут! Мы с констеблем подождем снаружи.

– Не надо ждать на улице, – остановил его Винс. – В столовой есть виски, располагайтесь. И констебль тоже.

– Ну, сэр…

Марион, все еще сохраняя царственные манеры, шагнула в кабинет. Бетти с Винсом и Гартом последовали за ней.

Головы еще трех крупных зверей – пантеры, черного козла и снежного барса – смотрели вниз с темных, в пятнах тусклого золота, обоев. В комнате сильно пахло сигарами и коричневой кожей кресел. Фотографии в рамках украшали стены: в основном охота на кабанов или охотничьи компании. Никаких книг, кроме нескольких переплетенных вместе номеров журнала «Поле» на застекленной стойке для ружей. Хотя люстра тоже была переделана под электричество, газовая лампа с зеленым абажуром – полковник Селби предпочитал старую моду – стояла на аккуратно прибранном столе. Еще один трофей, на сей раз в виде тигровой шкуры, лежал на полу.

Гарт закрыл дверь. Он все еще держал в руке снимок из портмоне. Бетти избегала его взгляда.

– Посмотрите на меня, – сказала она Марион. – Посмотрите на меня еще!

– Большое спасибо, я это и делаю.

– На самом деле вы ведь видели не меня сегодня вечером в этом доме? Вы видели кого-то, очень похожего на меня, и одетого так же, как я. Я больше не могу ее тер петь. Я старалась, я очень старалась быть вежливой, но я больше не могу терпеть.

– Ее? – вскричала Марион. – Вы так говорите, будто вы не виноваты!

– Нет, я не виновата. Я очень на нее похожа, только я не преступница. Много раз, когда она напивалась, я приезжала к ней. Самое ужасное, что в глубине души я не возражала против всего этого, я даже веселилась. До тех пор, пока… – Она помолчала. – Но с этим покончено, – продолжала Бетти, – и, если она снова примется за свои фокусы, я убью ее. Я ведь не та, кого вы видели, не так ли?

– Знаете, – пораженная Марион, похоже, прониклась уважением к своей собеседнице, – я начинаю думать, что это были не вы.

– Бетти, – ласково позвал Гарт.

– Не трогай меня! – закричала Бетти и отшатнулась. – После сегодняшнего вечера ты не захочешь даже прикоснуться ко мне. Ты не понимаешь.

– Бетти, глупенькая, я думаю, Марион видела одну из твоих сестер, если вообще не кого-то другого.

Винс Боствик, вертевший в руках открытый серебряный портсигар, с шумом его защелкнул. Бетти вздрогнула и наконец подняла глаза на Гарта.

– Откуда ты знаешь?

– Исходя из всего того, что рассказал Твигг, догадаться нетрудно. Садись сюда, – он показал на кресло, обтянутое коричневой кожей, стоявшее в правом углу возле камина, – и давай разберемся до конца.

– Но…

– Вы тоже, Марион. Садитесь на тот конец дивана.

– О, если вы хотите. – Марион слегка пожала плечами. – Я ни слова не понимаю, но если вы хотите…

– Ничего не выйдет, Марион. Не притворяйтесь, что вы ничего не знаете о шантажистке из «Мулен Руж».

– У меня нет ни малейшего представления…

– Сядьте там, обе. Мы попали в неловкую ситуацию, и у нас не слишком много времени. – Гарт подождал. – Так-то лучше. Бетти, когда сегодня вечером инспектор Твигг явился на Харли-стрит и сказал, что хотел бы поговорить со мной по поводу кое-кого, кто ведет двойную жизнь, ты ударилась в панику и убежала. Это понятно, и никто тебя не упрекает. Но что заставило тебя отправиться сначала в хэмпстедскую полицию, а потом сюда? Откуда ты узнала о Марион и Винсе? Я ведь даже не упоминал о них.

– Это все – случайности. Я лучше расскажу вам о Глинис.

– Твоей сестре?

– Да.

Марион, наверное, было легче: она была от природы любопытной и, казалось, не испытывала явной неприязни к Бетти.

Но Бетти вдруг оставила вся ее отчаянная решимость. Она задумалась над тем, что наговорила этим незнакомым людям. Потом встала, резко махнула рукой в перчатке, отбежала к стене и повернулась лицом к остальным. Темно-синий костюм из саржи и белая блузка подчеркивали ее женственность.

– Я… – начала она.

– У тебя есть две сестры, – подсказал Гарт. – Ты родилась в Хокстоне, а поскольку жилось семье нелегко, вы, все трое, учились на танцовщиц.

– Да, у Глинис единственной это получилось. Она на год старше меня. Она даже не очень на меня похожа, если бы с тех пор, как я вышла замуж за Гораса Колдера, не стала нарочно одеваться так же, как я. Такое у нее чувство юмора, если это можно так назвать. И это приносит одни неприятности. Глинис всегда говорила, что я…

– Что?

– Ханжа! – выкрикнула Бетти. – Я всегда ненавидела нашу жизнь. Я ненавидела ее. И не отрицаю. Семь лет назад Глинис получила свой первый ангажемент в «Мулен Руж». Через год она написала мне в Англию, что получает бешеные деньги (разумеется, мне она ничего не прислала) и что найдет мне занятие в Париже, если я к ней приеду.

«Занятие» заключалось в том, что я должна была выступать в роли ее компаньонки и подменять ее, когда она куда-то не могла приехать сама. Естественно, я все знала о ее мужчинах. Это не очень приятная история, но, клянусь, я понятия не имела, что дело кончилось шантажом или попыткой шантажа.

Осенью 1902-го Глинис ненадолго вернулась в Англию. Банкир по фамилии Далримпль пустил себе пулю в лоб, Глинис струсила и, когда полиция ее допрашивала, назвалась именем Элизабет Стакли. Вы можете мне не верить, но я ничего не знала об этом до тех пор, пока не оказалось слишком, слишком поздно.

Глинис умела привязывать к себе людей, когда хотела. Но в следующем году ее отношение ко мне изменилось. Сэр Горас Колдер, губернатор Ямайки (служащие называли его главнокомандующим), увидел меня в Париже и предложил мне выйти за него замуж. Я сначала не поверила, что он говорит серьезно, но он не шутил. Ну, я приняла предложение. Ему было почти семьдесят три, но я согласилась. Я говорила вам, что это не слишком приятная история. Глинис все смеялась и смеялась, но она уже почти лишилась рассудка.

Бетти говорила без истерики, не слишком громко, с тем странным равнодушием, какое иногда напускала на себя.

– Я согласилась, – сказала она. – А вы не согласились бы, миссис Боствик?

Марион рассмеялась. Этот звонкий смех всегда действовал Гарту на нервы.

– Ну, миссис… или нет, леди Колдер, не так ли? – ответила Марион, прежде чем он вмешался. – Я и впрямь не знаю. Я могла бы это сделать, хотя едва ли. Все-таки он был старик. А я предпочитаю мужчин моложе. Много, много моложе.

Винс Боствик вынул сигарету из серебряного портсигара, разломил ее надвое и выронил на пол.

– Осторожно! – сказал Гарт. – Бетти, время истекает. Ты закончила?

– Я думаю, самоубийство немного напугало Глинис, и, пока я была на Ямайке, она уехала в Трувиль…

– В Трувиль?

– В Нормандию.

– Я знаю, где это, Бетти. Дальше.

– Глинис жила там до прошлого года. Мой… мой муж умер. Хозяева в «Мулен Руж» поменялись, люди тоже, почти все. Она вернулась – сказала, что ее фамилия теперь Колдер и что она снова хочет работать. Французы любят титулы, но это не помогло бы, если бы она и в самом деле не была хорошей танцовщицей (ты понимаешь, Дэвид?). Я была прошлым летом в Париже, но ничего не знала до тех пор…

– До каких пор?

– Пока две недели назад Глинис вдруг не приехала ко мне в коттедж и не рассказала мне все. – Бетти повернулась к Гарту: – Ее уволили с работы за пьянство. Она требовала денег, я ей дала. Мне надо было помириться с ней. Я могла бы доказать, что никогда не была шантажисткой или… или чем-то другим, хотя Глинис смеялась и говорила, что я ничего не докажу. Но что толку? Я ведь была танцовщицей. Две недели назад я думала, что скорее умру, чем позволю тебе узнать об этом. Вот теперь все.

– Нет, Бетти, это не все. Здесь Марион и Винс, откуда ты узнала об их существовании?

– Меня интересовало все, что связано с тобой. Они – самые близкие твои друзья. Так сказал Хэл Омистон.

– Опять мой племянник. Он сказал тебе?

– Да. Он сказал, что был довольно хорошо знаком с миссис Боствик.

Четыре лампы люстры светили так же ярко, как и в кабинете Гарта. Бетти стояла у стены. Марион сидела выпрямившись на кожаном диване.

– Поскольку он племянник Дэвида, – заявила Марион, – едва ли стоит удивляться тому, что и Винс, и я знакомы с ним.

– Едва ли, – согласился Гарт, не глядя на нее. – Когда ты уехала с Харли-стрит на такси, куда ты направилась в первую очередь?

– В дом номер 386, Гайд-парк-Гарденз. Хэл назвал мне этот адрес.

– Зачем ты пошла к Боствикам?

– Доктор Гарт, пожалуйста, не надо! У меня… у меня были причины.

– Это и есть то, что я пытаюсь выяснить. Бетти, милашка Глинис шантажировала тебя. А кого-нибудь еще?

– Я… не… не знаю.

– Марион, – продолжал Гарт с умоляющим видом, – вы все еще утверждаете, что до сегодняшнего вечера в глаза не видели Глинис Стакли, иногда называвшую себя Элизабет Стакли?

– Утверждаю.

– А ты встречал ее, Винс?

– Нет, старина, – невозмутимо ответил Винс. – Почему ты спрашиваешь?

– Только потому, что инспектор из Скотленд-Ярда думает иначе.

– Ты шутишь, старик?

– Не шучу. Я хотел бы убедить и тебя, и Марион, что дело слишком серьезно, серьезнее быть не может. – У Гарта разболелась голова. Черные обои с пятнами, как кляксами, тусклого золота, казалось, кружились вокруг него. Кружилось и милое, сосредоточенное, озабоченное лицо Бетти. – Так или иначе, Бетти, – добавил он, взяв себя в руки, – но твое нежелание объяснить, зачем ты отправилась на Гайд-парк-Гарденз…

– Одна из причин… – начала Бетти. – Я подумала, что ты можешь отправиться туда с Харли-стрит. Ты сказал мне, что будешь обедать «с друзьями». Я только-только завела машину и тут услышала, как мистер Филдинг кричит по телефону. Он разговаривал с миссис Боствик и казался очень расстроенным. Я не знала, что миссис Боствик не дома.

– А еще ты подумала: «А что, если Глинис опять возьмется за свои игры?»

На это Бетти ничего не ответила.

– На Гайд-парк-Гарденз, – теперь она обращалась к Марион, – я поговорила с дворецким, представившись ему вашей подругой. Вы простите меня, миссис Боствик?

– Зависит от того, – отозвалась Марион, – что вы ему сказали.

– Совсем ничего! Я только сказала, что я ваша подруга, и спросила, когда можно с вами увидеться!

– В самом деле? – осведомилась Марион.

– Никто не пытается вас обидеть, миссис Боствик. Поверьте мне: никто не старается задеть вас!

– В самом деле? – повторила Марион.

– Минутку, дорогая, – вмешался Винс, уже совершенно другим тоном. Его твердость и обаяние полностью вернулись к нему. – Позволь мне поговорить с леди.

Бетти, повернувшись к Гарту, безнадежно махнула рукой, но Винс перехватил ее взгляд и не позволил ей уйти от разговора. Высокий и худощавый, в безупречном сером костюме с цветком в петлице, он больше не был Винсом, остроумным бездельником, извиняющимся за то, что читает слишком много книг. Он стал Винсом, мудрым адвокатом, готовым в порыве симпатии поцеловать пальчики Бетти.

– У моей жены доброе сердце, леди Колдер. И конечно, Дэвид – самый умный парень из всех, кого я знаю. Но иногда в нем слишком много благочестия в духе святого Антония…

(«А теперь я еще и святой Антоний. Кто бы подумал!»)

Винс, конечно, не слышал этих сказанных про себя слов.

– Из-за этого Дэвид порой не замечает то, что лежит на поверхности. Этот дворецкий (между нами говоря, напыщенное ничтожество) сказал вам, что Марион срочно уехала к своим бывшим опекунам, полковнику Селби и миссис Монтегю, в Хэмпстед. Вы представились подругой Марион, поэтому не могли признаться, что не знаете, где они живут. Так?

– Да! Совершенно верно! – Бетти благодарно кивнула. – Спасибо, что вы поняли.

(Однако! Оказывается, не обязательно быть Аристотелем или Шерлоком Холмсом или даже принцем Ариманом из рассказов Фантома, чтобы делать столь блестящие умозаключения.)

Винс взял Бетти за руки.

Еще больше бликов запрыгало на оскаленных клыках развешанных по стенам зверей.

– Что вы делали дальше, леди Колдер?

– Я… я взяла кеб и объехала все окрестности: искала почту или магазин, чтобы найти адресную книгу. Но все было закрыто. Тогда я подумала, что у них, может быть, есть телефон. Но на коммутаторе мне сказали, что такая фамилия не значится в их списках.

– У них здесь есть телефон, дорогая.

– Клянусь, мистер Боствик!..

– Милая тетя Бланш ненавидит все эти дьявольские игрушки и держит его в секрете. Вот и все. Дальше?

– Ну, я просто велела извозчику ехать в Хэмпстед. Потом я увидела синие огни полицейского участка на другой стороне. Я подумала, что там наверняка знают, где находится дом. Или это такая уж дерзость – пойти прямо в полицейский участок и спросить?

Конечно, мне не хватило бы смелости, если бы это не было так важно, поэтому я остановила кеб и перешла дорогу. На ступеньках стоял тот полицейский, инспектор Роджерс. С ним разговаривал усталый пожилой мужчина с черным медицинским саквояжем, он рассказывал, что здесь произошло. Они не обращали на меня внимания, они даже меня не видели.

Бетти вдруг вырвалась от Винса.

– Дэвид, – проговорила она, – ты никогда не встречался с Глинис? Ты не видел ее на берегу? Скажи…

– Что?

– Глинис сказала: «Все, что у тебя есть, голубушка, принадлежит мне. Твои деньги, твой дом, твои драгоценности, твои платья. Я буду пользоваться твоим коттеджем, когда захочу, и купальным павильоном тоже, когда захочу. И если ты не будешь очень осмотрительна, голубушка, я заберу все».

Я ответила: «Держись подальше от моих друзей». И добавила: «Иначе я убью тебя или посажу в тюрьму». А Глинис сказала: «Не убьешь, голубка, не посмеешь. И не посадишь в тюрьму, потому что у тебя нет доказательств. В любом случае ты этого не сделаешь. Свою собственную сестру, голубушка? Родную сестру?»

Марион Боствик с легким возгласом откинулась назад.

Голос Бетти мгновенно изменился, а выражение лица стало чуть ли не пугающим, как у совсем зрелой и опытной женщины.

– Ну, Глинис узнает, что она ошибалась, – заключила Бетти. – Я потеряла голову, когда услышала, что доктор Фортескью рассказывает инспектору. Правда, доктор заявил, что было слишком темно и миссис Боствик не разглядела как следует эту, как она выразилась, «воровку», которая убежала через подвальную дверь. Но миссис Боствик описала рост женщины, цвет ее волос и глаз и сказала, что она была одета в темно-синюю саржу и соломенную шляпку.

Я сразу поняла, что это была Глинис. Она напала на миссис Монтегю, как однажды напала на женщину в «Мулен Руж». А теперь есть такие штуки, как отпечатки пальцев, да? А то ведь она будет продолжать, правда?

Поэтому я подошла к инспектору и сказала, что знаю эту женщину. Он не принял мои слова всерьез и сказал: «Ну, мисс, я все-таки надеюсь, что это не вы». Я ответила: «Нет, я была в другом месте и могу это доказать. Но если вы меня возьмете с собой в дом полковника Селби – и сейчас же! – то я назову вам и ее имя, и адрес в Лондоне».

Он страшно изумился. Я попросила: «Возьмите меня туда! Возьмите меня! Позвольте мне поговорить с миссис Боствик». Я не ожидала увидеть здесь тебя, Дэвид, дорогой, но рада, что ты здесь. Дурная кровь во мне, как и в ней. Теперь все честно. Я выйду и скажу им, где найти Глинис. Я не хочу даже когда-нибудь еще увидеться с тобой. – Бетти замолкла, глаза ее наполнились слезами. – Извини, – добавила она, – я не хочу, чтобы ты видел меня даже сейчас.

И она бросилась к двери.

– Я и в самом деле думаю… – начала Марион.

– Бетти, – сказал Гарт тоном, которым пользовался очень редко, – стой, где стоишь.

В тот же момент Винс схватил Бетти за руку и развернул. Марион вскочила с дивана.

– Когда ты перестанешь играть в детектива, Винс, – бросил Гарт, – может быть, ты ответишь на вопрос, который полиция обязательно задаст? Почему у нас возникли такие неприятности? Если Марион сказала правду…

– Если я сказала правду?

– Да. Я в этом не уверен. Но если Марион сказала правду, то каким образом Глинис Стакли, или кто там еще, могла выйти через подвальную дверь?

Винс отпустил руку Бетти.

– Да, старик, я понимаю, что ты имеешь в виду. Я согласен, это прекрасный вопрос, чтобы привести нас всех в замешательство. Но ведь это вопрос чисто академический, не так ли?

– Академический? Роджерс не будет все время пить виски в столовой, он спустится в подвал. Знаешь, что он там найдет?

Веселая морщинка легла возле губ Винса и тут же исчезла.

– Да, – согласился он, – знаю. Я подслушал, как ты рассказывал Марион, что сам отодвинул обе задвижки. Значит, если эти навозные мухи не поверят нам на слово, то найдут дверь отпертой, как и говорила Марион.

– Так, я понял, – сказал Гарт, помолчав, – значит, мы будем придерживаться этой версии, потому что иная привела бы к невыгодным для нас заключениям.

– А что еще делать?

– Может быть, ты и прав. Ты уверен, что никогда не встречался с Глинис Стакли?

– В жизни ее не видел, старик!

– Так. Ты видишь Бетти? Я ее защищаю.

– Не нужно, – вскричала Бетти, – не нужно меня защищать! Можно я сейчас выйду к инспектору? И еще, пожалуйста, не пытайся больше со мной увидеться.

Она говорила отвернувшись, неестественным ровным голосом, со стыдом и унижением. Гарт, тронутый до глубины души, чуть ли не закричал ей:

– Я уже говорил тебе однажды, Бетти, не будь глупой. Это не пустяки!

– Не пустяки? Для тебя?

– Да! Мы вместе поедем в Фэрфилд. Если Глинис случайно окажется там, мы с ней встретимся.

– Ох нет, не надо. Я имею в виду… – Бетти зажмурила глаза и опять их открыла. – Я имею в виду, – сказала она, – что ты прекрасно притворяешься. Я люблю тебя за это притворство. Но кровь все-таки имеет значение. Или будет иметь значение. И ничего тут не поделаешь. Если ты полагаешь, что сможешь снова встречаться со мной, не задавая себе вопросов, кто я такая и что у меня на уме, ты приедешь ко мне завтра или послезавтра, когда у тебя появится время все обдумать. Но этого не будет. Все кончено, Дэвид, и я молю Бога, чтобы больше и не начиналось. Попроси этого человека отпустить меня, пожалуйста. Я пойду к инспектору.

Гарт сделал знак Винсу, и тот сразу отступил в сторону.

Но Гарт не должен был отпускать ее. И тем более не должен был позволять ей одной возвращаться в Фэрфилд. Тогда не случилось бы той катастрофы, которая разразилась в шесть часов вечера следующего дня.