Текст книги "Время от времени"

Глава 4

– Ты слышала? – спросил я.

– Что, океан? – уточнила Рейчел.

– Скорее, что-то на дюне. У тебя в сумочке есть фонарик?

– Нет. Погоди, у меня на ключах от машины есть брелок-фонарик; он сгодится?

Я подождал, пока она отцепит брелок, и взял его.

– Стой здесь, – велел я своей спутнице и зашагал к песчаной дюне.

Двинувшись сквозь сгустившийся мрак, я нашел человека, лежащего на песке. Пнул его в ребра. Никакой реакции. Наклонился над ним, посветив ему мини-фонариком в лицо.

– Что там? – поинтересовалась Рейчел.

– Пацан, – ответил я. – Молодой человек, едва за двадцать.

– Мертвый?

– Мертвый или умирающий. Муравьи на нем так и кишат.

– Думаешь, он в шоке? – заглянула мне через плечо догнавшая меня подруга.

– В каком шоке?

– В анафилактическом. Типа, если у него аллергическая реакция.

– Не исключено, – согласился я, беря парня за шиворот, и поволок его к обочине.

Покопавшись пару секунд в сумочке, Рейчел что-то достала из нее.

– Что это? – осведомился я.

– «Эпипен». Против аллергических реакций.

Она вручила мне предмет, похожий на ручку, а я вернул ей мини-фонарик.

– Внутри шприц, – пояснила моя спутница. – Сними колпачок, держи ручку в кулаке и всади ему в бедро до щелчка. И подержи десять секунд.

– Ты уже делала это?

– Тысячу раз.

– Правда?

– Нет. Но читала инструкцию.

Я сдернул с парня штаны до колен, после чего уточнил:

– Десять секунд? Это какое-то магическое число?

– Столько времени нужно, чтобы лекарство попало в кровоток и всосалось в мышцы.

– У тебя мобильник под рукой?

Мобильник у нее был, и она набрала «911». Я впрыснул лекарство, а Рейчел спокойно растолковала диспетчеру, где мы находимся, и описала состояние пациента.

– Мы дали ему дозу эпинефрина, – сообщила она, – и собираемся начать СЛР[2]2
  СЛР – сердечно-легочная реанимация. Проще говоря, непрямой массаж сердца и дыхание рот в рот.


[Закрыть].

Это показалось мне хорошей идеей, так что я, как мог, шлепками посбивал огненных муравьев с одежды паренька, а потом с его лица, после чего разорвал рубашку у него на груди, прихлопнул еще кучу насекомых и приступил к искусственному дыханию.

– Стащи с него трусы, – велел я своей приятельнице.

– Пардон? – переспросила Рейчел.

– Раздень его. Огненные муравьи на нем так и кишат. Надо убрать их с его тела.

Взяв свой миниатюрный фонарик в зубы, подруга стащила с него семейные трусы.

– Боже правый! – выдохнула она.

– Чего там?

Рейчел направила луч фонарика ему в пах, и я бросил взгляд на мошонку парнишки. Яйца его, раздувшиеся до размера авокадо, были покрыты красными кольцевыми рубцами.

И десятками огненных муравьев.

– Смахни муравьев с хера! – распорядился я.

Моя спутница неверным движением вскинула ладонь, изготовившись к удару, а затем начала блевать.

– Может, поменяемся местами? – выдавила она между позывами.

– Его рот типа исковеркан, – предупредил я.

– Все одно… – с трудом выговорила Рейчел.

Мы поменялись местами. Она проводила ему СЛР, а я шлепал пацана по мошонке и бедрам, будто он мне круто задолжал. Когда моя помощница на минутку прервалась, я пихнул его на бок и порядком облупил муравьев у него на спине и заднице. Потом опустил его на спину, и Рейчел снова занялась искусственным дыханием.

– Это такая жуть, – пропыхтела она, продолжая качать грудь паренька, как насос.

– Жуть?

– Его яйца.

– Угу.

– Ты когда-нибудь видел такой кошмар?

– У близняшек Грейди[3]3
  Сестры-близняшки Грейди – девочки из романа С. Кинга «Сияние» (и фильма по этому роману С. Кубрика), которых зверски убил их отец, смотритель отеля «Оверлук».


[Закрыть].

– Что это за парни?

– Это девочки.

– Гм, – только и произнесла Рейчел.

Мы корпели над парнем до прибытия «Скорой». Пока команда из двух человек осматривала его, я вытряс его штаны и трусы, и вылетевший из них большой складной нож заскакал по мостовой. Подхватив нож, я сунул его в карман, а потом свернул его вещи комом и швырнул их на переднее сиденье. Пока один из членов бригады «Скорой помощи» укутывал пацаненка одеялом, другой брал у Рейчел какую-то контактную информацию. Сунув его в машину, они поблагодарили нас и рванули в больницу.

Мы с Рейчел простояли молча с добрую минуту, прежде чем снова тронулись.

– Тебя не ужалили? – осведомился я.

– Не думаю.

– Если б ужалили, ты бы знала.

– Наверное. А тебя?

– Мне будет спокойнее, если бы мы обмахнули друг друга.

– Ты просто подыскиваешь повод полапать меня за сиськи!

– Ты просто видишь меня насквозь!

Мы обмели ладонями в темноте одежду друг другу, пока не уверились, что не доставим никаких муравьев в пансионат, и продолжили прогулку.

– Ты там была просто потрясающа, – заметил я.

– Когда?

– Да все время.

– Давай поподробнее.

– Ты знала, что надо делать, и не колебалась ни секунды. Мыслила совершенно ясно и рационально.

Сумерки перешли в ночь, и хотя я этого не видел, у меня не было сомнений, что она улыбнулась.

– На меня порою находит просветление, – произнесла Рейчел.

Какое-то время мы молчали. Наконец я спросил:

– А с какой стати у тебя с собой был шприц?

– Я ношу его в сумочке постоянно.

Я знал, что это неправда. До недавнего времени Рейчел со своим мужем Сэмом жила в громадном доме в Луисвилле, штат Кентукки. Без ведома Рейчел я время от времени проживал у них на чердаке последние два года, и в такие периоды регулярно обшаривал ее сумочку и обе имеющиеся у них аптечки, тщательно документируя каждую мелочь их быта и проверяя хранящиеся там медикаменты. Я знал историю болезни Рейчел – вернее, считал, что знаю.

– И давно ты носишь именно этот шприц? – полюбопытствовал я.

– Купила его в аптеке в Саванне.

– А разве на него не нужен рецепт?

– Нет, когда у тебя такая улыбка!

Насчет улыбки я был в курсе. Зато понятия не имел, не планирует ли она прикончить меня этим шприцем.

– Зачем же ты купила его? – не унимался я. – Если серьезно.

– В детстве меня покусали огненные муравьи, – сообщила моя подруга. – А в аптеке в Саванне один тип жаловался, что они совсем распоясались в этом году. Вот я и хотела подготовиться на случай, если они покусают нас на пляже.

Вот это в Рейчел самое забавное. Когда у нее шарики не закатываются за ролики, она вполне компетентна.

Мы продолжали шагать. Я чувствовал, что ей хочется меня о чем-то спросить. Наконец она собралась с духом:

– У тебя есть аллергия на что-нибудь?

– На чизкейк.

– Как это?

– Я от него полнею.

Мне показалось, что моя спутница проворчала себе под нос слово «жопа». Мы прошли еще немного, и тогда я сказал:

– Никотин.

– Ты же не куришь!

– И все равно это яд. Если дистиллировать его и сконцентрировать до чистейшей эссенции, это один из смертоноснейших ядов на земле.

– Это такой маленький черненький в твоем наборе?

Я держу среди своих пожитков комплект ядов. В моей работе без этого никак. Я дал маху, предупредив Рейчел об этом в начале отпуска, когда застал ее на том, что она нанесла немного рицина на запястье, считая его моей коллекцией парфюмерии. А в ответ на вопрос, к чему я таскаю несессер с рядами ядов, я состряпал какой-то липовый предлог – дескать, доставляю его в департамент юстиции в Майами.

– Держись от этого набора подальше, – предупредил я свою спутницу.

– Ладно, не волнуйся. Но это черненький?

– Он прозрачный, во флаконе.

– И это им можно убить?

– Именно.

Хоть он и «прозрачный, во флаконе», как и большинство ядов, со временем я выработал к нему иммунитет. Единственный яд, с которым я не справлюсь, это тетродотоксин. Конечно, я ни за что не сказал бы Рейчел об этом, да и не стал бы таскать тетродотоксин в своем наборе. Я люблю эту женщину, но не уверен, что она не прикончит меня.

– Должно быть, ты искренне веришь мне, раз сказал о своем криптоните[4]4
  Криптонит для Супермена то же самое, что пятка для Ахилла.


[Закрыть], – заметила она.

– Разумеется. Как же можно сохранить хорошие отношения без доверия?

Через пару минут мы уже различали огни и железные кружева балкона пансионата «Приморье». Ажурная решетка этого балкона – известная достопримечательность, ей больше полутора сотен лет. Выковали ее в Бостоне, а затем доставили в Сент-Олбанс-Бич по железной дороге. Архитектора, создавшего ее, убили в переулке позади местного бара в тот же вечер, когда закончили ее установку. Местная легенда гласит, что его кокнул первый владелец «Приморья», чтобы тот не смог воспроизвести узор больше нигде.

– Пожалуй, после душа возьму машину в прокат сгонять до больницы, поглядеть, как там этот пацан, – сообщил я.

– Я с тобой, – попросилась Рейчел.

– О’кей, резюмирую, – сказал я. – Заходим в номер, раздеваемся, убеждаемся, что избавились от всех муравьев, принимаем горячий душ, с дикой страстью занимаемся любовью, а затем едем в больницу.

– Тпру, ковбой! – отрезала моя подруга.

– Тпру?

– По части секса.

– Почему?

– Ты еще должен объясниться. И извиниться.

– За что?

– Ты сказал, что отношения не могут процветать без доверия.

– Я такое сказал?

– Сказал.

– Тогда я стою на этом.

– Докажи.

– Лады. Как?

– Это насчет реплики, что ты отпустил про близняшек Грейди.

– И что насчет нее?

– Мне плевать, насколько жуткими они были. Если ты занимался этим втроем, я имею право знать подробности.

Я рассмеялся.

– Смейся-смейся, но расплатиться придется! – не унималась женщина. – Я не шучу, Кевин.

– А-а-а-а-а, вот и Джонни!

– Пардон?

– Знаешь кино «Сияние»? – спросил я. – С Джеком Николсоном?

– Угу.

– Помнишь пацана на трицикле?

Рейчел на минутку задумалась:

– Это тот в отеле, что разъезжал вверх-вниз по коридорам?

– Верно, сын администратора.

– Ага, помню. И что?

– Вот он летит по коридору на сотне миль в час, вдруг видит двух девочек и едва не обсерается, помнишь?

– О, Господи, да!

– Это и есть близняшки Грейди, – подвел я итог.

Глава 5

Медицинский центр Северо-Восточной Флориды расположен на Пятой улице Сент-Олбанс-Бич. Мы стояли перед палатой парнишки, толкуя с его лечащим врачом доктором Карстейрсом.

– Как он? – поинтересовалась Рейчел.

– Говорить слишком рано, но он на ИВЛ[5]5
  ИВЛ – аппарат искусственной вентиляции легких.


[Закрыть], так что шанс у него есть. Спасибо вам, люди, и сент-олбанскому везению.

– Врач верит в везение? – удивился я.

– С тех пор, как я здесь работаю, мы потеряли очень мало пациентов. Я бы назвал это везением, а вы?

– Некоторые были бы склонны воздать должное вам.

– Они были бы слишком добры. Но тут задействовано нечто большее.

– То есть?

– Такого хорошего настроя у пациентов я еще не видел. Они больше едят, лучше спят, меньше жалуются и, самое главное, верят, что поправятся.

– Не уверен, что назвал бы это везением, – прокомментировал я. – Лучше назвать это чудом.

– Тогда сформулируем так, – откликнулся медик. – Если вы заболели или пострадали в любом месте страны, то это лучшее из них. И не благодаря мне.

Доктор Карстейрс – коренастый коротышка лет под пятьдесят – был совершенно лысым на макушке, но отрастил волосы вокруг этой плешки достаточно длинными, чтобы собрать их сзади в короткий конский хвостик.

– Несообразие, – шепнула Рейчел, пробуя на вкус словечко, которому я научил ее месяцы назад, когда она только-только начала надувать мужа.

– Компенсаторное замещение, – прошептал я в ответ.

Она выгнула бровь дугой, и мне захотелось взять ее прямо там. Перехватив мой взгляд, моя подруга улыбнулась, а потом снова повернулась лицом к доктору. Пока она смотрела на него, я изучал ее профиль, и знаю, это сентиментально, но время как будто застыло. Рейчел кивнула, реагируя на что-то сказанное врачом, и я понял, что сосредоточился на ее сексуальности настолько интенсивно, что пропустил его слова мимо ушей. Рейчел же как-то ухитрилась не терять нить, несмотря на мою сексуальность. Ну и сила воли же у нее!

– Сенсибилизация? – переспросила моя спутница.

– Это означает, что надо быть укушенным огненными муравьями в прошлом хотя бы раз – наверное, в детстве. Первые укусы зачастую не вызывают аллергической реакции. Но второй раз может оказаться смертельным.

– Кто он? – встрял я в разговор. – Есть предположения о том, сколько ему тут лежать?

– Документов нет, и ни одна из сестер его не знает, так что он, вероятно, не местный, – сказал медик. – Мы питали подобие надежды, что вы можете его знать.

– Не, мы без понятия, – ответил я.

Что-то занозой засело у меня в мозгу, заставляя гадать, что за пацан может приехать в город и разгуливать без бумажника, без мобильника и без денег в карманах – зато с ножиком, острее которого я еще не видел. Я запросто могу выложить все это полиции: пусть-ка местные поищут его отпечатки! Если у него были приводы, то я делаю ему любезность. С другой стороны, мне не хотелось корешиться с местной полицией, пока не приперло. В таком маленьком городишке у них, наверное, уйма свободного времени. Если у какого-нибудь не в меру ретивого служаки шило в заднице и он начнет слишком глубоко копать в моей биографии, то может найти кое-какие нестыковки.

– Что же до того, долго ли он лежал на этой муравьиной куче, – сообщил доктор Карстейрс, – то я бы сказал, что не очень, потому что анафилаксия развивается быстро, от нескольких секунд до минуты. Если пускаться в догадки, я бы сказал, что две-три минуты от силы.

– Должно быть, бедняжка шел с пляжа, когда его ужалили, – предположила Рейчел.

– Думаю, ты права, – поддержал я ее. – Наверное, он шел с пляжа и увидел направляющуюся в его сторону полную отморозков машину, напугался и нырнул в укрытие. Тут-то муравьи до него и добрались.

– Бедный мальчик! – вымолвила моя приятельница. – Совсем одинокий и напуганный…

– Ага, – произнес я.

Но с чертовски опасным ножом.

Глава 6

Назавтра утром я проверил пульс спящей Рейчел, поцеловал ее в щечку и выбрался из постели. Оставив ей записку, где говорилось, что буду как раз к завтраку в восемь тридцать, я надел трусы и кроссовки и пустился в бега.

Со своей четырехтысячелетней историей, изобилующей древними индейцами, пиратскими набегами, мореплавателями, железными дорогами, ловцами креветок, салунами и акулами, Сент-Олбанс, штат Флорида, – рай для гостей.

Я направился на север по трассе A1A, свернув налево на Костал, затем пробежал всю дорогу по Костал до крохотного аэропортика, обслуживающего Амелия-Айленд, снова свернул налево на Фартинг и вывернул обратно на A1A в паре миль южнее «Приморья». Шесть минут спустя миновал то место, где у нас состоялась стычка с «братанами», а затем место, где мы спасли пацанчика. После этого я рванул спринтом еще полмили, а потом сбросил темп до заминочной трусцы и остановился, не добегая пары ярдов до передних ворот «Приморья». Его владелица Бет Дэниелс выпалывала сорняки из каменной дорожки, ведущей к парадному входу.

– Насладились пробежкой? – поприветствовала она меня улыбкой.

– Очень даже.

Недавно овдовевшая Бет в свои лет сорок была обезоруживающе привлекательна. Говорят, они с мужем были легендарными личностями, но в последние месяцы она сильно хандрила, снедаемая стараниями поддержать жизнь пансионата мечты ее супруга Чарльза. Тот отправился по делам в Атланту, где у него случился сердечный приступ, и скончался за двадцать минут, оставив жену по уши в долгах. Через считаные недели после его безвременной кончины она лишилась кухарки, официантки и администратора. У нее остался лишь один член штата – уборщица на полставки.

– Во время пробежки я заметил одну штуку, – сказал я. – В витринах, на телефонных столбах и даже на одном магистральном щите – плакаты насчет девушки, пропавшей без вести в прошлом году.

– Либби Вэйл, – кивнула Бет.

– Вот что меня озадачило, так это то, что в плакатах говорится, мол, она пропала в Пенсильвании.

– Насколько я понимаю, да.

– Так зачем развешивать их здесь, во Флориде?

Миссис Дэниелс утерла легкую испарину с лица и лба тыльной стороной своих садовых перчаток.

– Когда это только-только случилось, полиция допрашивала соседку Либби по комнате в колледже. Та сказала, что Либби всегда говорила о поездке в Сент-Олбанс ради изучения своего семейного древа.

– А копы отследили ее здесь?

– Нет, она будто исчезла с лица земли. Но когда всплыла история о том, что она хотела приехать сюда, вовлечен был весь городок. Мы проводили бдения при свечах, ее родители приехали и передали по телевидению несколько обращений. Даже ФБР устроило тут командный пункт на несколько дней, но из этого ничего не вышло. И все-таки городок проникся этой историей, и каждый месяц с момента ее исчезновения по выходным мы проводим празднество в честь Либби.

– Празднество?

– Вроде фестиваля. Люди съезжаются со всей страны. Некоторые приезжают из самой Европы.

– Но разве ваш пансионат не выигрывает от всех этих дел?

– Это единственное, что до сих пор держит нас на плаву, – поведала Бет. – Да и весь город, коли уж на то пошло. Но с нынешней экономикой у Чарльза были какие-то инвестиции в Атланте, с которыми не заладилось, и мы заложили пансионат по самый конек крыши. Теперь же отчисления выросли, и мы тужимся удержать его на плаву.

Я бросил взгляд на стоянку. Проследив направление моего взгляда, женщина сказала:

– Ах да, я должна вам кое-что сказать! Рейчел уехала минут тридцать назад. Взяла машину.

– Сказала, куда направляется?

– Нет. Извините.

– А другие гости? – махнул я рукой в сторону стоянки.

– Разъехались, – вздохнула Бет.

– Не дождавшись завтрака?

– На вашу долю еще не выпала привилегия отведать моей стряпни, – откликнулась она. – Если бы вы попробовали, то поняли бы.

– Вы, конечно, шутите, – улыбнулся я. – Что может быть проще завтрака?

Надув губы, моя собеседница состроила гримасу, которая была бы восхитительной, не будь она столь унылой. Миссис Дэниелс замялась, словно хотела что-то сказать, но никак не могла набраться храбрости.

– Вряд ли вы согласитесь поработать шеф-поваром, – выговорила она наконец, и вид у нее был такой, словно она высматривает свободное местечко на переполненной спасательной шлюпке.

Мне пришли в голову лишь две вещи на свете похуже должности повара пансионата в Сент-Олбанс-Бич, во Флориде.

– И администратор мне нужен, – добавила Бет.

Роль администратора была одной из них.

– И официантка.

А вот и вторая!

Я поглядел на шестисотлетние дубы, обступившие гостиницу:

– У вас тут нашествие белок.

– Это одна из проблем, которую Чарльзу так и не удалось решить, – призналась хозяйка пансионата. – Они буквально сводят нас на нет. У вас есть какие-нибудь предложения?

– Ветки обеспечивают им пути подступа. Они добрались до карнизов. Ваш чердак прямо кишит ими.

– Вы их слышали?

– Слышал.

– Весьма сожалею. Не будь дела так плохи, я бы предложила компенсацию.

– Не требуется, – загородился я ладонью.

– Вы очень добры, – снова улыбнулась Бет.

– Присядем-ка на минутку, – указал я на крыльцо.

Моя собеседница чуть склонила голову к плечу, словно пытаясь расшифровать подспудный смысл моих слов.

Не обращая внимания на выражение ее лица, я поднялся по ступеням и сел лицом к ней. Бет осталась на месте.

– Что вы задумали, мистер Крид? – осторожно спросила она.

– Я думаю о вашем предложении.

– Шутите?

– Возможно.

– Так вы его рассмотрите? – чуть приблизилась ко мне женщина.

– Я уже рассматриваю его.

Где-то минуту мы помолчали. Должно быть, вид у меня был курьезный, потому что затем хозяйка пансионата снова подала голос:

– О чем вы эдаком думаете?

– Пытаюсь вообразить Рейчел в роли официантки, – рассмеялся я.

Бет рассмеялась вместе со мной. Поднявшись по ступеням, она села рядом, но потом спохватилась и ретировала свое седалище на пристойное расстояние – чуть за край ступеней. Свесив ноги с крыльца, сняла перчатки и заметила:

– Вообразить Рейчел официанткой проще, чем вас – поваром.

– Поваром и сантехником, – уточнил я.

– И это тоже.

Бет еще немного посмеялась, но затем смех сошел на нет, и мы снова впали в молчание. Собеседница будто взглянула на меня по-новому, и я ощутил, что ее глаза изучают мой профиль. Хотя когда я обернулся к ней, она поспешно опустила глаза.

– Платить много я не могу, – сообщила хозяйка.

– Насколько плохо обстоят дела с банком?

Глаза миссис Дэниелс начали наполняться слезами. Она прикусила нижнюю губу:

– Я на последнем издыхании.

Я встал.

– Дайте мне пару минут.

Спустившись по ступеням, я обошел дом, осматривая фундамент. Я разглядывал свес крыши достаточно долго, чтобы найти два места, где белки добрались до чердака. Наверное, есть и другие. Беда с белками в том, что они привлекают других вредителей вроде мышей и змей. Кто знает, какие еще твари обретаются на этом старинном чердаке?

У «Приморья» есть частные дощатые мостки, по которым я и направился на пляж. Половицы были в порядке, но вот перила нуждались в ремонте. В конце дорожки находилась очаровательная зона отдыха с двумя скамейками. А чуть дальше дюжина ступенек нисходила к слежавшемуся песку пляжа, сплошь и рядом встречающемуся на Атлантическом побережье.

Сегодня море было относительно спокойным. Пенистые волны обрушивались на берег, роняя крохотные белые ракушки донаксов, стремительно ввинчивавшихся в мокрый песок. Услышав шум, я поднял голову и увидел стайку чаек, летевших по прямой чуть позади линии прибоя. Они вглядывались в волны, будто покупатели в супермаркете, высматривающие на полках свои любимые продовольственные товары.

С пляжа на меня вдруг дунуло порывом ветра. Зажмурившись, я вдохнул солоноватый аромат, после чего, открыв глаза, заметил следы, которые вполне могла оставить морская черепаха, тянувшиеся от ближайшей песчаной дюны к воде. Затем оглядел пансионат с задней стороны.

Шикарный старинный домина – пожалуй, лучший пансионат из всех, какие мне встречались. Но качественная реставрация потребует серьезных денежных вливаний. Прикинув, может ли это заведение приносить доход хоть когда-нибудь, я решил, что нет. И тем не менее я чувствовал тягу остаться здесь и помочь, чем смогу. Будто этот старинный дом выбрал меня и ждал, чтобы я заступил на пост. И было еще кое-что. То же ощущение безмятежности, которое я ощутил вчера вечером. Оно словно снизошло на меня вместе с внезапным дуновением бриза от воды. Я огляделся, чтобы увидеть, не появилось ли рядом со мною чего-нибудь лишнего – может, птица, клочок испанского мха, какие-нибудь насекомые… Однако все вроде бы пребывало на своих местах. Тогда я обернулся к пляжу, но ответов не нашлось и там: вообще-то он пребывал в запустении, не считая двух женщин в больших шляпах где-то вдалеке. Несколько секунд я смотрел, как они удаляются, и внезапно это странное ощущение исчезло. Я снова поискал какие-нибудь признаки движения в непосредственной близости, но обнаружил лишь, что ветер стих. С минуту я смотрел на море, ожидая следующего порыва. Но когда он пришел, ощущения безмятежности не принес.

Наверное, я схожу с ума. Возможно, безумие Рейчел заразно.

Вернувшись в передний двор, я застал Бет на прежнем месте.

– Я это сделаю, – заявил я ей.

– В самом деле?

– Если Рейчел даст добро.

Глаза женщины вспыхнули:

– Правда?

Я кивнул.

– Прямо не верится! – проговорила миссис Дэниелс. – Спасибо вам!

И она тихонько заплакала. Мне хотелось обнять ее, сказать, что все наладится, но я только что перекочевал из ее клиентов в работники, и такое поведение было бы уже непристойным. Вот я и стоял там, чувствуя себя бесполезным, как титьки у петуха, пока моя собеседница не взяла себя в руки.

– Я ужасно извиняюсь, – вымолвила она.

– Да ничего такого.

– Я такой ребенок!..

– Вы делаете все, что в ваших силах, в трудной ситуации.

Женщина кивнула.

– Можно задать вам вопрос о вашем решении остаться здесь?

– Разумеется.

– Вы чувствуете какую-то тягу к… к «Приморью»?

Я посмотрел на Бет долгим взглядом:

– А откуда вы знаете?

Внезапно эта дама показалась мне моложе, чуть ли не девочкой.

– А вы вправду умеете готовить? – сменила она тему.

– А это играет какую-нибудь роль?