Текст книги "Девушка, золотые часы и все остальное"

Джон МАКДОНАЛЬД
ДЕВУШКА, ЗЛОТЫЕ ЧАСЫ И… ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ

ПРОЛОГ

Дорогой Фред!

Вы не говорили мне, что это будет легко. Но как это будет, вы, в общем-то, тоже не говорили. Найти Кирби Уинтера. Привезти его назад. Денег не жалеть. И вы дали мне в помощь хорошего человека… Хадлстон был хорошим человеком. Сегодня вы бы его не узнали. Он уже ни на что не способен – глядит в пустоту и вздыхает, а иногда вдруг начинает хихикать.

Мы нашли Кирби Уинтера, босс. Мы нашли его два раза. А если хотите, чтобы был третий раз, пошлите лучше кого-нибудь другого. Впрочем, зряшная будет трата денег.

Фред, посоветуйте клиенту это дело бросить. Если Кирби Уинтер действительно утаил пару миллионов долларов из наследства своего дядюшки Омара, никто их у него не отнимает.

Я знаю, о чем вы думаете. Вы думаете, что Уинтер откупится от меня и Хадлстона. Вот хорошо бы так и было. Я бы сейчас спал как нормальный человек.

Могу только рассказать вам, как все это было. Информация оказалась верной. Мы нашли его в большом номере отеля «Прадо», и он прожил в Мехико под своим настоящим именем две недели. Он не скрывается, во всяком случае, не очень. Кирби Уинтер и дама. Дама – та самая, что была с ним три месяца назад в Бразилии, эта красавица с ангельским лицом – но она сущая дьяволица, можете мне поверить.

Чего я не могу понять, Фред, так это почему вы и клиент считаете Кирби Уинтера таким невинным и беспомощным.

Может, он и был таким раньше, но не теперь. Это очень самоуверенный человек. Что же до стиля и щегольства, то сам Онассис мог бы ему позавидовать. Он и его женщина прекрасно проводят время. Если он и боится, что кто-то приедет и отнимет у него деньги, то нисколько этого не показывает.

Ну так вот, когда мы их нашли, мы разработали план, как увезти их в Штаты.

Почти всеми приготовлениями пришлось заниматься мне, потому что после всех тех событий в Бразилии, в Сан-Паулу, Хадлстон не совсем уверен в себе.

Я нанял самолет, который мог взять пять человек – нас четверых и пилота. Вы верно советовали – девицу лучше было захватить с собой. Дальше – проблема доставки их из отеля в аэропорт. Я решил сделать это быстро и просто: проникнуть к ним, угрожая оружием, сделать инъекции сильного успокаивающего, чтобы они были очень-очень послушными. В таком состоянии их легко было бы довести до машины – и в аэропорт!

Вчера вечером они ушли около девяти, и мы с Хадлстоном решили встретить их. Ну вот, мы вошли – накануне я купил отмычку – и стали ждать. У нас были пистолеты. Я приготовил шприц.

Они явились около полуночи весьма оживленные. Как только они оказались в номере, мы вошли к ним с пистолетами в руках. Ну вот скажите, Фред, при таком раскладе могло случиться что-то непредвиденное? Я ведь осторожный человек. Но ведь случилось! Можете мне поверить – впрочем, иного вам и не остается. Они подскочили от неожиданности и уставились на нас, а потом стали вести себя так, будто это величайшая шутка в мире. Я немного испугался, вспомнив, что в Сан-Паулу было примерно так же. А Хадлстон позеленел. Я сказал, что если они будут сотрудничать, никто не пострадает Этот Кирби Уинтер – а он на вид очень мягкий человек – печально покачал головой и, глядя на меня, сказал, что, в общем-то, после Сан-Паулу мы могли бы все понять и отстать от них. А раз не отстали, значит, они выразили свою точку зрения недостаточно ясно. Хадлстон посоветовал ему заткнуться. Я направился к ним со шприцем, собираясь первым уколоть Кирби. Фред, я был очень осторожен. Вдруг шприц исчез. Я замер, глядя на свою пустую руку. Кирби Уинтер и эта девица улыбались.

Я посмотрел на Хадлстона. Фред, клянусь, за это мгновение он успел снять с себя все до последней нитки, на талии у него был широкий голубой пояс, завязанный бантом, а на груди написано помадой: «Сюрприз!» Помня о Сан-Паулу, я решил, что если события станут развиваться не в ту сторону, я восстановлю равновесие, прострелив Кирби Уинтеру ногу. Как вы знаете, я стреляю хорошо, и я бы в него попал, вероятно, только вот когда я собрался стрелять, в руке у меня вместо пистолета был пульверизатор с духами. Да… я смотрел на Кирби Уинтера, Фред… и вдруг в то же самое мгновение я оказался в лифте, а двери закрывались. Вместе со мной были лифтер, три пожилые туристки и Хадлстон. Двери закрылись, мы поехали вниз. Женщины начали кричать и падать в обморок. Черт знает что было в этом лифте, Фред. На мне, как и на Хадлстоне, остался только пояс. А на груди у меня красовалась надпись: «Прощай, друг!» И мы оба были обриты, Фред, и облиты духами. Перепуганный лифтер довез нас до главного фойе и открыл дверь. Хадлстон был настолько вне себя, что попытался бежать.

В общем, нас арестовали, конечно, но если вы пришлете деньги – я уже отправил вам телеграмму, – нас могут завтра выпустить под залог. Наш адвокат говорит, серьезных обвинений нет, но мелких – целая куча. Он навел справки и узнал, что Кирби Уинтер и его дама выписались сегодня около полудня.

Лично я считаю, что от Хадлстона теперь будет мало толку. А за себя ручаться не могу. Если вы думаете, что от нас откупились, вам придется признать, что прикрытие мы взяли очень странное.

Как я уже говорил, если ваш клиент по-прежнему хочет найти Кирби Уинтера, вы должны будете послать кого-нибудь другого. Я попытался рассмотреть все происшедшее не предвзято. Проще всего было бы сказать, что это гипноз. Но, Фред, я думаю, что это обычная старомодная магия, о который мы читали в детстве. А почему нет? В самом деле?

А этот дядя Уинтера, этот Омар Креппс. Он ведь считался очень загадочным человеком? Нечто вроде волшебника? Может быть, перед смертью он научил Уинтера заклинаниям?

И посмотрите на Сан-Паулу. Уинтер и его девица выиграли в каждом из шести самых больших казино примерно по семьдесят тысяч. Если это не магия, Фред, то что же это? Какое-то изобретение, которое они так используют?

Надеюсь, деньги уже высланы, потому что если нет, нам придется сидеть очень долго. Когда мы выйдем, я подыщу себе другую работу… Я как-то потерял уверенность в себе.

Очень искренне ваш.

Сэм Джиотти.

* * *

Постепенно, ценою большого напряжения, Кирби вновь обрел способность видеть окружающее «в фокусе». Женщина, сидевшая через стол от него, казалась просто силуэтом на фоне окна – окна величиной с теннисный корт, – а дальше был океан, розоватый в закатном или рассветном солнце. Голые загорелые плечи под светлыми волосами излучали теплое персиковое сияние.

Атлантика, подумал он. И время тут же встало на свое место. Если он во Флориде, солнце ему сейчас видно рассветное.

– Вы Шарла, – осторожно проговорил он.

– Конечно, милый Кирби, – отозвалась она, и голос ее звучал на грани смеха, – я твой новый добрый друг Шарла.

Мужчина сидел слева от Кирби, плотный лощеный мужчина, в прекрасно сшитой одежде, хорошо подстриженный, с маникюром.

– Болтушка Шарла, – усмехнулся он.

– Я разве болтушка, Джозеф?

– Ну слушать ты тоже умеешь.

Кирби наводил порядок в голове. Шарла, Джозеф, Атлантический океан, рассвет. Возможно, сейчас утро субботы. Погребальная служба была в пятницу в одиннадцать. Совещание с адвокатами – в два часа пополудни. А пить он начал в три.

Он осторожно повернул голову и оглядел пустой бар. Бармен в белой куртке стоял под призматическими лампами, побледневший от солнечного света, сложив руки на груди и свесив голову.

– Разве такие места открыты на всю ночь? – поинтересовался Кирби.

– Нет, конечно, – ответил Джозеф, – но здесь реагируют на небольшие денежные подарки. Как символ дружбы и расположения. В час официального закрытия, Кирби, вы еще много чего хотели сказать.

Вдруг у него появилось ужасное подозрение.

– А вы… вы не журналисты какие-нибудь или кто-то в этом роде?

Оба расхохотались.

– О нет, мой милый, – успокоила его Шарла.

Ему стало стыдно.

– Дядя Омар… он всегда страшился огласки. Нам приходилось быть очень осторожными. Он платил фирме в Нью-Йорке тридцать тысяч долларов в год, чтобы его имя не появлялось в газетах. Но люди постоянно совали свои дурацкие носы. Подхватывали какой-нибудь крошечный слушок об Омаре Креппсе и раздували огромную историю, а дядя Омар ужасно злился.

Шарла накрыла его руку своею, легонько сжала.

– Но, милый Кирби, теперь это не имеет значения, верно ведь?

– Да, пожалуй.

– Мой брат и я не журналисты, разумеется, но ты бы мог поговорить с журналистами. Пусть мир узнает, как мерзко он с тобою поступил, как отплатил за твои годы бескорыстной преданности.

Это прозвучало так, что Кирби чуть не расплакался. Но честность не дала ему промолчать.

– Ну не такой уж бескорыстной. Когда у дяди пятьдесят миллионов, о них просто невозможно не думать.

– Но вы рассказали нам, как уходили от него много раз, – заметил Джозеф.

– Но я всегда возвращался, – вздохнул Кирби. – Он говорил мне, что я ему необходим. Для чего? У меня и жизни-то своей не было. Сумасшедшие поручения во всех концах света. Одиннадцать лет я так жил, сразу после колледжа поступил к нему на службу.

– Мы тебе сочувствуем, милый, – с надрывом проговорила Шарла. – Столько лет преданности.

– А потом, – мрачно добавил Джозеф, – ни цента.

От яркого рассветного солнца Кирби стало больно глазам. Он зевнул, опуская веки. А когда открыл глаза, Шарла и Джозеф уже стояли. Джозеф подошел к бармену. Шарла тронула Кирби за плечо.

– Идем, милый.

Ты очень устал.

Он пошел за ней, ни о чем не спрашивая, в стеклянные двери и по большому незнакомому фойе. Когда они были в десятке футов от лифта, он остановился. Она вопросительно посмотрела на него. Ее лицо было таким идеальным: глаза огромные, серовато-зеленые, чуть приоткрытые губы влажно поблескивали, медовая кожа оттеняла светлые волосы… что он на мгновение забыл, что хотел сказать.

– Дорогой? – мягко проговорила она.

– Я здесь живу, что ли?

– Джозеф подумал, что так будет лучше.

– Где он?

– Мы с ним попрощались, милый.

– Да?

– Идем, дорогой.

В лифте они поднимались молча.

Молча прошли по длинному коридору. Шарла вытащила ключ из украшенной жемчугом сумочки, и они вошли в номер. Она задернула шторы и отвела его с спальню. Постель была разобрана. Кирби увидел приготовленные для него новую пижаму и набор туалетных принадлежностей.

– Джозеф ничего не упускает, – заметила Шарла. – Когда-то у него было несколько отелей, но потом они ему наскучили, и он их продал. Кирби, милый, ты должен принять горячий душ. Потом будешь спать.

Когда он, в новой пижаме, вернулся в спальню, она ждала его. На ней был халат из мягкой золотистой материи. Без высоких каблуков она показалась ему очень маленькой. Халат не скрывал фигуру, которой место было на центральном развороте журнала для мужчин. Сердце у Кирби колотилось так, что каждый удар отдавался в голове, но он все же не потерял чувства ответственности. Перед ним стояла первоклассная женщина, зрелая, благоухающая, дорогая, изощренная, шелковая и незапятнанная. Нельзя же подойти к ней, подволакивая ногу и глупо хихикая. И он, вспомнив увиденный недавно фильм, сделал решительный, мужественный и чрезвычайно изящный шаг в ее сторону.

Но голыми пальцами ноги он угодил в жесткую узкую ножку маленького столика. Потеряв равновесие, начал падать на Шарлу – и схватился за нее, только чтобы удержаться на ногах, а не с какими-то иными целями. Она метнулась в сторону, взвизгнув от страха. Пальцы Кирби впились в золотистую ткань у шеи. Примерно пол-оборота – это напоминало балетное па – ткань держалась, но потом послышался треск, и Кирби, падая в угол, успел увидеть, как Шарла, уже без халата, перелетает через кровать. Упала она на той стороне мягко, с приглушенным звуком.

Кирби сел, стряхнул с себя остатки халата, схватил пальцы ноги обеими руками и застонал.

Голова Шарлы с всклокоченными волосами и широко распахнутыми глазами медленно, осторожно показалась из-за кровати.

– Милый! – прошептала она. – Ты такой порывистый!

Он посмотрел на нее, морщась от боли.

– Заткнись, сделай одолжение. Это со мной происходит всю жизнь, и я вполне могу обойтись без глупых шуток.

– Ты всегда так делаешь?!

– Я всегда что-нибудь делаю. Обычно просто убегаю. Однажды летом я вошел с красивой женщиной в ее номер в отеле. Это был «Хилтон» в Мехико. Через три минуты после того, как я закрыл за собой дверь, началось землетрясение. Посыпалась штукатурка. Через все здание прошла трещина. Нам пришлось выбираться на ощупь. Фойе было усыпано битым стеклом. Так что помолчи, Шарла.

– Брось мне халат, милый.

Он скомкал халат и швырнул ей. Поднявшись, доковылял до кровати и сел. Шарла обошла кровать и уселась рядом с ним. Халат чудом держался на ней.

– Бедный Кирби, – сказала она.

– Вот именно.

Она похлопала его по руке.

– Меня еще никогда не раздевали так быстро.

– Очень смешно, – огрызнулся он.

Она печально посмотрела на него.

– Ты мне нравишься. Вообще же сейчас слишком много мужчин, непохожих на тебя.

– Если бы они все походили на меня, человеческая раса уже вымерла бы.

Она притянула его к себе. Он поцеловал ее, сначала робко, но быстро осмелел.

– Нет, милый. – Она отстранилась. – Мы с Джозефом тебя очень любим. Джозеф велел заботиться о тебе. Теперь прыгай в постель, сними пижамную куртку, ложись лицом вниз, и я сделаю тебе роскошный массаж.

– Но…

– Дорогой, не будь букой, пожалуйста. Я не хочу менять наши отношения так быстро, а ты?

– Ну если ты спрашиваешь меня…

– Т-с-с. Когда-нибудь, может быть, скоро, ты станешь моим любовником. Только веди себя хорошо.

Он вытянулся на кровати, как было сказано.

Кирби вернулся мыслями к прошлой среде, к полуночи. Пятьдесят семь часов назад? Именно тогда известие нашло его в Монтевидео. Старик умер. Омар Креппс. Дядя Омар. Казалось невероятным, что у смерти достало силы взять этого маленького странного человечка, всегда такого неуязвимого.

Засыпая под нежными руками Шарлы, он услышал ее шепот: «Мне очень жаль, милый». Кирби еще успел подумать: «О чем она жалеет?» – и уснул.

* * *

Вырвала Кирби из сна молодая стройная девушка, которую он никогда раньше не видел. Она его растолкала. Все лампы в комнате были включены. Он приподнялся на локтях. Девушка так быстро ходила вокруг кровати, что было трудно держать ее в фокусе. Она кричала на него, но слов он не понимал. У нее были густые золотистые волосы, яростные зеленые глаза, лицо потемнело от гнева. Одета она была в коралловую рубашку и полосатые брюки в обтяжку, в руке сжимала соломенную сумку величиной с барабан.

Ему потребовалось несколько долгих мучительных секунд, чтобы понять – она кричит на него на языке, которого он не знает.

Когда она сделала паузу, переводя дыхание, Кирби проговорил едва слышно на испанском:

– Не понимаю, сеньорита.

Она внимательно посмотрела на него.

– Английский сгодится?

– Для чего сгодится? Выяснить, где моя проклятая тетя и какого черта она выперла меня из первой приличной телепостановки, куда меня взяли на приличную роль? Она не имеет права вызывать меня сюда, будто я ее рабыня. А где этот ползучий Джозеф, а, приятель? И не смей их покрывать, зараза. Я уже размазывала ее секретаришек по стенке. Мне нужны факты – и прямо сейчас!

– Факты?

– Вот именно, приятель.

Она говорила с едва заметным акцентом, в нем звучало нечто ускользающе-знакомое.

– Я думаю, что вы не в той комнате.

– Я знаю, что нахожусь не в той комнате. Все остальные комнаты этого номера пусты. Вот почему я в этой. Не тяни.

– Номер?

Она топнула ногой.

– Номер! Да, номер! Ну ты и бестолковый. Этот огромный роскошный номер на восьмом этаже отеля «Элиза» в Майами-Бич, десять часов этого веселого субботнего вечера в апреле, а номер зарегистрирован на имя Шарлы Марии Маркопуло О’Рурк, моей несвятой тети, и попала я в этот номер за двадцатипятидолларовую взятку, после того как прилетела с Побережья на самолете.

– Шарла! – воскликнул он. И понял, где находится и почему у девушки такой акцент – он был менее выраженным, чем у Шарлы, но столь же знакомый. Спросонок он решил, что находится в Монтевидео. – Дядя Омар умер, – сказал Кирби.

– Не трать на меня свои дурацкие пароли. Я давно утла из волчьей стаи Шарлы. Маленькая Филиатра сменила имя, внешность и привычки, потому что от тетушки ее уже тошнило. Теперь я Бетой Олден, свободная гражданка и хорошая актриса, и она быстренько устроит мне восстановление на работе, иначе я выбью ее хитрые лживые мозги. Ну, где она?

– Вы, наверное, думаете, что я на нее работаю.

– Не заговаривай мне зубы.

– Честное слово, меня зовут Кирби Уинтер. У меня вчера был ужасный день. Я напился как дурак. Шарлу я впервые увидел вчера. Кто такая вы, я не знаю. Где Шарла, тоже не знаю. О чем вы говорите, не имею ни малейшего представления.

Девушка смотрела на него, покусывая губы. Лицо ее постепенно смягчалось. Потом вдруг исказилось в презрительной гримасе.

– Мне ужасно, ужасно жаль, мистер Уинтер. Я могла бы и сама догадаться, что вы не член команды. У вас недостаточно хитрый вид. Вы мускулистый, чистый и серьезный. Поздравьте тетушку с новым любовником.

Кстати, не старовата ли она для вас?

Девушка повернулась и быстро вышла, хлопнув дверью.

Теперь уже из-за занавешенных окон пробивался явно дневной свет. Лампы в комнате были выключены.

Кирби поднялся и отыскал ванну. Он чувствовал себя слабым, отдохнувшим и голодным. Сейчас Кирби казалось, что девушка приснилась ему. Как Монтевидео. Как и похороны. Но он был уверен, что Шарла ему не приснилась. В этом он был совершенно уверен. Вспомнив о своем наследстве, печально вздохнул.

Приняв душ, побрившись и почистив зубы, он вернулся в спальню. Кто-то раздвинул шторы. В комнату вливался золотой солнечный свет. На столике рядом с кроватью стоял большой стакан с апельсиновым соком, на красивом листе бумаги с тиснеными инициалами UU.M.M.OP.A., это Шарла Мария Марко – как там дальше – О’Рурк – написано:

«Кирби, милый, я услышала душ и приняла меры. Посмотри свертки в кресле. Я купила тебе все новое, сама, на глаз. Когда оденешься и поешь, найди меня на балконе-солярии. Не спрашиваю, хорошо ли ты спал. С добрым утром, милый. Твоя Шарла».

Он выглянул из окна – оно выходило на восток. Солнце прошло больше полпути по небу. Дверь в главную часть номера была приоткрыта.

Кирби подошел к креслу, заваленному свертками. Боксерские шорты из белого нейлона. Веревочные сандалии. Серые дакроновые брюки. Спортивная рубашка с короткими рукавами. Все по размеру. Когда он застегивал рубашку, в наружную дверь постучали. Двое официантов, ловкие, улыбающиеся, вежливые, вкатили большую тележку с завтраком.

– Шампанское открыть сейчас, сэр?

– Что?

– Шампанское, сэр.

– О! Конечно! Шампанское. Оставьте так.

Когда Кирби проглотил все до последней крошки, запивая кофе, и потянулся за шампанским, то заметил, что бокала два. Ну что ж, подумал он, мужчина должен понимать тонкие намеки.

Кирби взял бутылку и бокалы и, чувствуя себя неотразимо элегантным, пошел искать Шарлу О’Рурк. Он нашел одну пустую спальню без солнечного балкона. Нашел вторую намного более просторную спальню с окнами на восток. Оттуда был выход на балкон. Улыбаясь и подыскивая изящную вступительную фразу, Кирби вышел на яркое солнце. Шарла лежала на спине в шезлонге из алюминия и белого пластика, закинув руки за голову. Кирби замер, все заготовленные слова вылетели из головы. Он даже чуть не выронил бутылку.

Казалось, Шарла спит. Во всяком случае, дышала она глубоко и ровно. На теле Шарлы были следующие вещи: узенькая полоска, символизировавшая трусики, белые пластиковые колпачки на глазах и голубое полотенце тюрбаном на голове.

Она сняла колпачки с глаз и села. Улыбнулась ему.

– О, ты принес шампанское. Какой ты милый! Что-нибудь не в порядке? О, конечно. Пуританский синдром. – Она потянулась за короткой белой курткой из тонкой материи и не спеша ее надела. Ему вдруг захотелось, чтобы она не застегивала куртку – она и не застегнула.

– Пойдем в комнату, дорогой.

Кирби последовал за ней с бутылкой и бокалом. В голове у него было совершенно пусто.

Он не увидел, что она резко остановилась, сделав три шага в комнату. Но увидел, как повернулась к нему. Его глаза еще не привыкли к полумраку после яркого солнца. Он столкнулся с ней, и в это мгновение уронил бутылку шампанского себе на ногу. Увидев, что Шарла теряет равновесие, попытался схватить ее одной рукой, но просчитался и довольно сильно ударил в плечо. Споткнувшись о скамеечку для ног, Шарла упала на пол и произнесла что-то на языке, которого Кирби не знал. Он почему-то был даже рад, что не знает этого языка.

Она подняла неразбившуюся бутылку и встала.

– Если вы перестанете прыгать на одной ноге, мистер Уинтер, то сможете налить мне бокал шампанского.

– Извините.

– Слава Богу, у тебя не появилось игривое настроение, пока мы не ушли с балкона.

– Шарла, я просто…

– Знаю, милый. – Она раскрутила проволоку и ловко выдернула пробку, потом наполнила оба бокала. – Вместо духов, дорогой, дари мне лечебную мазь, а вместо драгоценных камней – бинты.

– Э…

– Подожди меня в соседней комнате, пожалуйста.

Он сидел и слушал, как она набирает воду в, ванну проклинал службу у дяди Омара, из-за которой .

Он совсем не умеет обращаться с женщинами.

Кирби знал, что женщины находят его довольно привлекательным. И он с большим старанием приучил себя разговаривать так, будто и он привык к победам не меньше любого другого. Но ему постоянно приходилось преодолевать свою робость. С чего начать? В ситуациях, когда вокруг было много одиноких женщин, он с большим искусством вел себя так, что каждая думала, будто он неразрывно связан с одной из них.

А иногда вмешивалась природа. Вот землетрясение, например. Можно было подумать, что его сглазили на всю жизнь.

В комнату вошла Шарла и, прежде чем он успел встать, села на краешек дивана рядом с ним. Босая. На ней были короткие розовые шорты, полосатый бюстгальтер, в волосах розовая лента.

– Еще, милый, – сказала она, протягивая пустой бокал.

Он наполнил оба бокала и поставил бутылку обратно на лед.

– Сердишься на меня? – спросила Шарла.

– А я должен?

– Ну я же тебя подразнила немного. Ты помнишь?

– Да.

– Женщины бывают жестокими, да?

– Наверно.

– Знаешь, я могу подразнить тебя еще.

– Пожалуй, да.

– Но когда-нибудь может оказаться, что я вовсе не дразнюсь. – Она смотрела на него широко раскрытыми невинными глазами. – Бедняжка. Как ты определишь, что я уже не дразнюсь?

Он попытался сменить тему:

– Эта девушка…

– Ах да. Она тебя побеспокоила. Моя племянница. Сейчас она называет себя Бетси Олден. Я была очень зла на нее, Кирби. Я и сейчас злюсь.

– Она устроила большой шум.

– Получается, что я сделала что-то ужасное и непоправимое с ее карьерой. Я не понимала. Мне захотелось, чтобы она приехала сюда ко мне. Я ведь у нее все-таки единственная тетя. Она не приехала. Ей кажется, что играть на сцене – важнее всего. Ну, я вспомнила старого друга и позвонила ему. Он позвонил своему другу. Она стала не нужна. Это так ужасно?

– Только если она не может найти другую работу.

– Она говорит, что у нее будут всяческие осложнения. Обругала меня. Вела себя вульгарно. А когда-то была очень хилым ребенком. Трудно поверить.

– Она ушла?

– О нет! Она будет здесь. Ей ведь теперь придется просить меня, чтобы я восстановила все, что разрушила. Когда она будет достаточно милой со мной, я позвоню тому же другу, и она опять станет нужна для этих идиотских телепередач. Похоже, это именно то, чего хочет бедняжка. Сначала она подумала, что я работаю на тебя. А потом у нее появилась другая мысль, которая тоже неверна.

Улыбка Шарлы стала почему-то очень неприятной.

– Она об этом упоминала. Но это могло быть правдой, так легко, верно, Кирби?

– Наверно.

– Ты сегодня такой мрачный, Кирби. Даже, прости, немного напыщенный.

Он помолчал.

– Ну, мне пора идти.

– О, не раньше, чем придет Джозеф и мы расскажем тебе о своей идее.

– Идее?

– Ну милый.

Мы знаем, что у тебя нет определенных планов. Ты сам так сказал.

– Да? Я должен найти что-нибудь…

– Может быть, ты уже нашел, Кирби. У тебя есть некоторые данные, которые пригодились бы нам с Джозефом. Ты производишь хорошее впечатление, милый, выглядишь очень приличным, серьезным и надежным человеком. Многие так выглядят, но это фальшивый фасад. А ты – как раз то, чем кажешься.

– Прошу прощения?

– В наши дни трудно найти хорошего человека, – вот что я хочу сказать. А ты к тому же неплохо ориентируешься во многих странах. У нас есть маленькие проблемки, ты бы мог нам помочь.

– Какие проблемки?

Она пожала плечами.

– Ну вот одна, например. У нас есть одно маленькое симпатичное суденышко. «Принцесса Маркопуло», зарегистрировано в Панаме. Мы думаем, что капитан и агент сговорились и обманывают нас. Прибыль слишком маленькая. Ты мог бы отправиться на судно как мой особый представитель и все выяснить. Да что там, проблемы всегда есть. А платить мы будем хорошо. В два раза больше, чем дядя Омар.

– Ты знаешь, сколько он мне платил?

– Но ты сам нам сказал, милый. И ты скопил целое состояние. Восемь тысяч долларов. Милый Кирби, этого мне хватило бы на месяц. Тебе придется искать работу – Наверное, я много всего наболтал.

– Ты упомянул, какое наследство получил от своего любимого покойного дядюшки. Карманные часы и письмо.

– Да и письмо-то я получу только через год, – вздохнул он, разливая по бокалам остатки шампанского.

– В общем, Кирби, закругляйся со своими делами, , скоро сюда придет «Глорианна». Мы отправимся в круиз – «Глорианна»?

– Моя прогулочная яхта, милый. Построена в Голландии. Красивые каюты, команда из пяти человек. Будь нашим гостем месяц, потом вместе решим твою судьбу. Почему у тебя такой обеспокоенный вид?

– От суеверия, может быть.

В дверь постучали, и вошел Джозеф. С огромным энтузиазмом Шарла рассказала ему, что Кирби пойдет с ними на «Глорианне» и впоследствии примет работу, которую они решили ему предложить. Кирби хотел сказать Джозефу, что еще ничего окончательно не решено, но вдруг услышал, что ему дают указания перевезти вещи из его отеля сюда, в «Элизу».

– Но…

– Чепуха, мой мальчик, – отмахнулся Джозеф. – Здесь есть свободные номера. Я один из совладельцев отеля. Устраивайтесь основательно. Я часто бываю занят, и Шарла скучает. Вы нам сделаете большое одолжение.

– Но, э…

– Прекрасно! – воскликнули оба одновременно, а Шарла крепко его обняла. Джозеф достал из кармана золотую сигаретницу. Она выскользнула у него из руки. Кирби и он нагнулись тотчас же и стукнулись лбами. Кирби выпрямился, пошатнулся, полуослепленный ударом, от которого искры посыпались из глаз. Он взмахнул рукой, восстанавливая равновесие, и локтем заехал Шарле в подбородок. Зубы у нее лязгнули, глаза остекленели, ее качнуло в сторону.

Со страхом глядя на него, она сделала какой-то странный жест и заговорила на иностранном языке. Это прозвучало как заклинание, и однажды ему послышалось «Омар Креппс».

– Заткнись! – злобно сказал ей Джозеф.

– Мне ужасно жаль, – проговорил несчастный Кирби. – Я почему-то всегда…

– Это вышло случайно, – сказала Шарла, – Ты не ушибся, милый Кирби?

– Пойду-ка я лучше, – проговорил Кирби и ушел.

Когда Кирби открыл заднюю дверь такси, собираясь сесть, какая-то девушка ужом проскользнула мимо него и заняла машину.

– Эй! – возмущенно воскликнул он.

На него хмуро смотрела Бетси Олден.

– Заткнись и садись рядом, умник!

Поколебавшись, он устроился на сиденье и сказал:

– Но что…

– Замолчи, пожалуйста!

С дюжину кварталов они проехали молча. Он смотрел на ее жесткий профиль, думая, что она была бы красивой девушкой, если бы не злилась все время. Такси остановилось на красный свет.

– Здесь, – сказала она, быстро отдала водителю деньги и вышла. Кирби не сразу ее догнал.

– Может быть, вы соблаговолите сказать мне…

– Сюда, кажется. – Бетси схватила его за руку, и они свернули на узкую дорожку к боковому входу в небольшой пляжный отель. В фойе она быстро огляделась, как кошка на охоте, потом направилась к лестнице, ведущей в мезонин. Кирби не отставал. На Бетси была зеленая юбка и белая блузка. Сумочка теперь была поменьше. Волосы не казались такими растрепанными.

– Сядь вон там, – сказала она, показывая на псевдовикторианский диван у стены. Он сел. Она стояла у перил, глядя вниз на фойе, стояла, как ему показалось, очень долго. Наконец, пожав плечами, подошла и села рядом с ним.

– Я тебе скажу одну вещь, Уинтер, и ты ее запомни. Как бы ты ни был осторожен, этого может оказаться недостаточно.

– С вами все в порядке?

– Как ты реагируешь на мою тетю Шарлу?

Какой у тебя пульс?

– Мисс Олден, мне кажется, мы друг друга не понимаем.

– Ей сопротивляться бесполезно, Уинтер. От тебя уже дымок идет.

– Она необычная женщина.

– И еще она все делает наверняка. Я ей здесь понадобилась для страховки. На тот случай, если тебе захочется кого-нибудь помоложе, выше ростом и не такую мясистую. Но я ей давно сказала, что в ее игры не играю.

– Мисс Олден. Просто для смеха. О чем мы говорим?

Она нахмурилась.

– Я видела в газетах… Омар Креппс был вашим дядей. Вот о чем мы говорим.

– Я не понимаю.

– Когда мне было пятнадцать лет, она забрала меня из школы и стала таскать за собой по всему свету. Они с Джозефом махинаторы, Уинтер. Канадское золото, африканская нефть, индийский опиум, бразильские девочки – все, что угодно, они покупают и продают. Они не самые крупные и не самые хитрые, однако постепенно становятся все богаче, и им всегда мало. Мне было всего пятнадцать, но я скоро поняла, что в их кругах имя Омар Креппс наводит ужас. Почти сверхъестественный ужас. Слишком много раз Креппс неожиданно появлялся, слизывал сливки с какой-нибудь сделки и убегал с деньгами. Насколько я знаю, они и их друзья неоднократно пытались организовать его убийство, но ничего не получалось.

– Они хотели убить дядю Омара?

– Молчи и слушай.

И верь. Этот маленький толстенький старичок умел быть в десяти местах сразу. Однажды он их сильно ободрал, каким-то образом перехватил наличные на пути в швейцарский банк, просто забрал деньги, а они ничего не могли сделать, потому что сами их украли – Джозеф и Шарла и вся их воровская шайка. В то время Шарла носила кольцо с ядом, камень был изумруд, кажется. Она открыла его как-то раз, просто вертела в руках, и вместо яда там оказался бумажный шарик. Она развернула его – записка. Очень короткая: «Спасибо, О. Креппс». Когда она очнулась от обморока, у нее началась истерика космических масштабов, даже пришлось лечь в больницу на неделю. Дело в том, что кольцо снималось с пальца последний раз еще до того, как были взяты деньги!

– Я не могу поверить, что дядя Омар…

– Дай мне закончить. Креппс умер в среду. Они были на Бермудских островах. Ты приехал на рассвете в пятницу, а на рассвете в субботу я увидела тебя в постели Шарлы. Это что, случайно?