Текст книги "Homo Roboticus? Люди и машины в поисках взаимопонимания"

Хотя это и не коллапс, замедление темпа роста тоже сулит нам более тревожную и сложную реальность. Возможно, изменения пойдут по пути не чистой деквалификации, а приведут к широкому «несоответствию квалификаций», более отвечающему кейнсианским ожиданиям. Например, недавний отчет McKinsey о будущем работы показал, что в 2001–2009 гг. уменьшилось количество рабочих мест, связанных с хозяйственными операциями и производством, но появилось более 4,8 млн офисных должностей, связанных с обменом информацией и решением проблем{48}48
  James Manyika, Susan Lund, Byron Auguste, and Sreenivas Ramaswamy, «Help Wanted: The Future of Work in Advanced Economies,» McKinsey Global Institute, March 2012, http://www.mckinsey.com/insights/employment_and_growth/future_of_work_in_advanced_economies.


[Закрыть]. Ясно одно – под риском рабочие места и синих воротничков, и белых воротничков, занимающихся рутинными задачами. В 2013 г. Financial Times сообщила, что в 2007–2012 гг. в США численность менеджеров увеличилась на 387 000, а численность офисных служащих сократилась почти на 2 млн{49}49
  Robin Harding, «US Has Lost 2M Clerical Jobs since 2007,» Financial Times, April 1, 2013, http://www.ft.com/intl/cm/s/0/37666e6c-9ae5-11e2-b982-00144feabdc0.html#axzz3V2czZqsP.


[Закрыть]. Это проявление того, что часто называют эпохой Web 2.0. Второе поколение коммерческих приложений для интернета привело к возникновению ряда программных протоколов и семейств продуктов, которые упростили интеграцию бизнес-функций. Такие компании, как IBM, HP, SAP, PeopleSoft и Oracle, помогли корпорациям относительно быстро автоматизировать рутинную хозяйственную деятельность. Результатом стало резкое сокращение количества офисных служащих.

Однако даже в сфере конторского труда есть тонкости, из-за которых предсказания о последствиях автоматизации и полном уничтожении рабочих мест вряд ли воплотятся в жизнь. Внедрение банкоматов очень хорошо показывает сложность взаимосвязи средств автоматизации, компьютерных сетей с динамикой трудовых ресурсов. В 2011 г. при обсуждении экономических вопросов этот пример привел Барак Обама: «В нашей экономике есть такие структурные аспекты, которые позволили множеству компаний стать более эффективными с гораздо меньшим количеством работающих. Вы видите это, когда пользуетесь банкоматом, а не услугами кассира банка. Или когда в аэропорту вы пользуетесь терминалом самообслуживания, а не обращаетесь к стойке регистрации»{50}50
  Melody Johnson, "Right-Wing Media Attack Obama for Accurate Remarks on Business' [sic] Investment in Automated Machines," MediaMatters for America, June 15, 2011, http://mediamatters.org/research/2011/06/15/right-wing-media-attack-obama-for-accurate-rema/180602.


[Закрыть].

Это вызвало политическую шумиху вокруг влияния автоматизации. Дело в том, что, несмотря на появление банкоматов, кассиры не исчезли. В 2004 г. Чарльз Фишман отмечал в журнале Fast Company, что на заре использования банкоматов в 1985 г., когда их было около 60 000, число кассиров достигало 485 000, а в 2002 г., когда количество банкоматов увеличилось до 352 000, численность кассиров выросла до 527 000. В 2011 г. журнал Economist привел данные о том, что в 2008 г. их было 600 500, а по прогнозам Бюро трудовой статистики Министерства труда США этот показатель должен вырасти к 2018 г. до 638 000. Более того, Economist отметил, что в 2008 г. в этой сфере трудились также 152 900 «специалистов по ремонту компьютеров, банкоматов и офисной техники»{51}51
  «Are ATMs Stealing Jobs?» Economist, June 15, 2011, http://www.economist.com/blogs/democracyinamerica/2011/06/technology-and-unemployment.


[Закрыть]. Так или иначе, а анализ вопроса с банкоматами в отрыве от общего контекста не дает представления о сложности процесса встраивания автоматизированных систем в экономику.

Данные Бюро трудовой статистики показывают, что реальная трансформация происходит в бэк-офисах, на которые в 1972 г. приходилось порядка 70 % численности банковских работников: «Во-первых, автоматизация основной задачи по обслуживанию клиентов сократила количество работающих в этом секторе на 25 %. Во-вторых, банкоматы не заменяют работающих с клиентами кассиров, но ликвидируют тысячи менее заметных офисных рабочих мест»{52}52
  Ben Sumers, «Bank Teller Case Study» (unpublished, 2012).


[Закрыть]. Точно оценить влияние автоматизации бэк-офиса в банковской сфере сложно, поскольку в 1982 г. Бюро трудовой статистики изменило способ учета банковских служащих. Бесспорно, однако, что рабочие места банковских служащих продолжают исчезать.

Заглядывая вперед, можно предположить, что влияние новых компьютерных технологий на кассиров будет сродни эффекту появления беспилотных автомобилей для доставки грузов. Даже если технология станет более совершенной – а перспективы здесь пока что туманны, поскольку доставка связана со сложным взаимодействием с компаниями и индивидуальными клиентами, – персонал на «последней миле» все равно будет трудно заменить.

Несмотря на сложность разграничения последствий рецессии и применения новых технологий, взаимосвязь между автоматизацией и быстрыми экономическими изменениями все чаще используется как основание для вывода о том, что США ждет кризис занятости или по меньшей мере длительный период несоответствия квалификаций. Бринолфссон и Макафи утверждают, что это реально, в расширенной версии «Гонки с машинами», озаглавленной «Вторая эпоха машин: Работа, прогресс и процветание во времена совершенных технологий» (The Second Machine Age: Work, Progress, and Prosperity in a Time of Brilliant Technologies). Аналогичное мнение высказывает известный специалист по теории вычислительной техники Джарон Ланье, работающий в Microsoft Research, в книге «Кто владеет будущим?» (Who Owns the Future?). Обе книги указывают на прямую связь между появлением Instagram, интернет-сервисом для обмена фотографиями, приобретенным Facebook за $1 млрд в 2012 г., и упадком Kodak, символа фотоиндустрии, которая в том же году объявила о банкротстве. «Команда всего из 15 человек в Instagram создала простое приложение, позволившее 130 млн клиентов обмениваться примерно 16 млрд фотографий, – пишут Бринолфссон и Макафи. – В компаниях, подобных Instagram и Facebook, работает лишь малая толика людей, которые требовались Kodak. Тем не менее рыночная стоимость Facebook в несколько раз больше, чем когда-либо была у Kodak, и в ней к настоящему времени родились по меньшей мере семь миллиардеров, каждый из которых владеет сетью десятикратно большей, чем была у [основателя Kodak] Джорджа Истмана»{53}53
  Erik Brynjolfsson and Andrew McAfee, The Second Machine Age: Work, Progress, and Prosperity in a Time of Brilliant Technologies (New York: W. W. Norton & Co., 2014), 127.


[Закрыть].

Ланье говорит о проблемах Kodak еще более откровенно: «Они ведь изобрели первую цифровую камеру. Но сегодня Kodak – банкрот, и новым лицом цифровой фотографии стала Instagram. Когда в 2012 г. Instagram была продана Facebook за миллиард долларов, в ней работали только 13 человек. Куда делись ликвидированные рабочие места? И что случилось с благополучием, которое они создавали для среднего класса?»{54}54
  Jaron Lanier, Who Owns the Future? Kindle ed. (New York: Simon & Schuster, 2014), Kindle location 222–230.


[Закрыть]

Слабое место этих аргументов в том, что они не показывают истинного соотношения рабочих мест и игнорируют реальность финансовых проблем Kodak. Во-первых, даже если считать, что Instagram действительно уничтожила Kodak (а это не так), то соотношение рабочих мест совершенно не такое, как приведенное (13 против 145 000). Сервисы вроде Instagram появились не на пустом месте, а только тогда, когда интернет достиг зрелости и создал миллионы по большей части высококлассных рабочих мест. Это ясно показал издатель и организатор конференций Тим О'Рейли: «Задумайтесь, действительно ли Instagram вытеснила Kodak? А может быть, это дело рук Apple, Samsung и других производителей смартфонов, пришедших на смену фотоаппаратам? И разве не провайдеры сетевых услуг, центры обработки данных и поставщики оборудования устранили потребность в пленке, которую раньше продавала Kodak? В Apple работает 72 000 человек (по сравнению с 10 000 в 2002 г.). У Samsung 270 000 сотрудников, у Comcast – 126 000 и т. д.»{55}55
  Tim O'Reilly, Google+, January 9, 2014, https://plus.google.com/+TimOReilly/posts/F85gaWoBp3Z.


[Закрыть]. Даже О'Рейли очень далек от представления полной картины положительного экономического эффекта интернета. Проведенное McKinsey в 2011 г. исследование показало, что глобально интернет создает 2,6 нового рабочего места на каждое потерянное место и что именно он обеспечивал 21 % роста ВВП на протяжении пяти предыдущих лет в развитых странах{56}56
  Matthieu Pélissié du Rausas, James Manyika, Eric Hazan, Jacques Bughin, Michael Chui, and Rémi Said, «Internet Matters: The Net's Sweeping Impact on Growth, Jobs, and Prosperity,» McKinsey Global Institute, May 2011, http://www.mckinsey.com/insights/high_tech_telecoms_internet/internet_matters.


[Закрыть]. Другим аргументом в споре Kodak и Instagram является то, что Kodak пострадала от перехода на цифровые технологии, а ее главный конкурент FujiFilm – нет{57}57
  «The Last Kodak Moment?» Economist, January 12, 2012, http://www.economist.com/node/21542796.


[Закрыть].

Причины упадка Kodak сложнее таких объяснений, как «они проглядели цифру» или «они не купили (или не создали) Instagram». К числу проблем относились масштаб, возраст и быстрота развития событий. У компании было значительное количество пенсионеров, а ее внутренняя культура допустила потерю старых талантов и не обеспечила привлечение новых. Это обернулось катастрофой. Kodak безуспешно пыталась войти в фармацевтическую отрасль, провалились и попытки переключиться на технологии медицинской визуализации.

Новые опасения в отношении автоматизации с использованием искусственного интеллекта и связанного с ней сокращения числа рабочих мест могут в конечном итоге оказаться небеспочвенными, однако не исключено, что те, кто бьет тревогу, просто зациклились на прошлых представлениях. Если рассматривать ситуацию с точки зрения противостояния «искусственный интеллект – технологии усиления интеллекта», то есть надежда, что люди по-прежнему сохраняют неограниченную способность и развлекаться, и работать над чем-то востребованным и полезным.

Но если люди не правы, то 2045 г. может стать для человечества началом трудных времен.

Или технологического рая.

Или и того и другого.

В 2045 г., по предсказанию Рэя Курцвейла, люди выйдут за биологические рамки и, возможно, изменят свою судьбу{58}58
  Ray Kurzweil, The Singularity Is Near: When Humans Transcend Biology (New York: Penguin Books, 2006).


[Закрыть].

Курцвейл – предприниматель в области искусственного интеллекта и футуролог. В 2012 г. он стал техническим директором Google для развития идей по созданию искусственного «разума». Курцвейл – яркий представитель сообщества лучших специалистов Кремниевой долины, которых вдохновляли идеи специалиста по информатике и автора научно-популярных книг Вернора Винджа о неизбежности достижения «технологической сингулярности», т. е. точки, когда машинный интеллект превзойдет человеческий. Когда Виндж в 1993 г. впервые написал об идее сингулярности, он отвел довольно широкий интервал времени (2005–2030 гг.), в котором компьютеры могут стать «сознательными» и превзойти человека{59}59
  «The Coming Technological Singularity: How to Survive in the Post-Human Era,» VISION-21 Symposium, NASA Lewis Research Center, NASA technical reports, NASA CP-10129, March 30–31, 1993, https://www-rohan.sdsu.edu/faculty/vinge/misc/singularity.html.


[Закрыть].

Сторонники сингулярности исходят из неизбежности взаимодополняющего экспоненциального развития различных информационных технологий – от вычислительной мощности до накопителей информации. В определенном смысле это религиозная вера в силу экспоненциального развития технологий, идея, которая была исследована Робертом Герачи в книге «Апокалипсис: Рай для роботов, искусственного интеллекта и виртуальной реальности» (Apocalyptic AI: Visions of Heaven in Robotics, Artificial Intelligence, and Virtual Reality). Он находит интересные социологические параллели между размышлениями о сингулярности и мессианскими традициями{60}60
  Robert Geraci, Apocalyptic AI: Visions of Heaven in Robotics, Artificial Intelligence, and Virtual Reality, reprint edition (New York: Oxford University Press, 2012).


[Закрыть].

Гипотеза сингулярности строится также на новейших исследованиях в сфере искусственного интеллекта, начало которым положил Родни Брукс, предложивший создавать сложные робототехнические системы путем группирования более простых элементов. И Курцвейл в книге «Эволюция разума»[6]6
  Рэй Курцвейл. Эволюция разума: Как расширение границ нашего разума позволит решить многие мировые проблемы/Пер. с англ. – М.: Эксмо, 2016.


[Закрыть] и Джефф Хокинс в своей ранней работе «Об интеллекте»[7]7
  Джефф Хокинс, Сандра Блейксли. Об интеллекте: Книга о том, как новое понимание человеческого мышления приведет к созданию по-настоящему разумных машин/Пер. с англ. – М.: Вильямс, 2016.


[Закрыть] проводят мысль, что после открытия простых биологических «алгоритмов», лежащих в основе человеческого интеллекта, создание обладающих интеллектом машин – вопрос простого «масштабирования». Эти идеи очень противоречивы, их резко критикуют нейробиологи, но о них все же стоит упомянуть, поскольку они используются как аргументы в новых дебатах об автоматизации. Что больше всего сегодня бросается в глаза, так это огромный разброс мнений относительно будущего живого труда в зависимости от интерпретации одних и тех же данных.

Моше Варди – ученый-компьютерщик из Университета Райса, работавший главным редактором журнала Communications of the ACM. В 2012 г. он публично заявил, что ускорение развития искусственного интеллекта настолько значительно, что живой труд уйдет в прошлое в течение трех десятилетий. В октябре 2012 г. Варди выступил в журнале Atlantic со статьей «Преемники человеческого интеллекта»{61}61
  Moshe Y. Vardi, «The Consequences of Machine Intelligence,» Atlantic, October 25, 2012, http://www.theatlantic.com/technology/archive/2012/10/the-consequences-of-machine-intelligence/264066.


[Закрыть], которая в большей мере отражает мнение сообщества разработчиков искусственного интеллекта. Он написал: «Я считаю, что революция, которую несет с собой искусственный интеллект, отличается от промышленной революции. В XIX в. машины конкурировали с мышцами человека. Сейчас они конкурируют с человеческим мозгом. Роботы сочетают интеллект и физическую силу. Перед нами маячит перспектива полного проигрыша своим собственным созданиям»{62}62
  Moshe Y. Vardi, «If Machines Are Capable of Doing Almost Any Work Humans Can Do, What Will Humans Do?» (white paper presented at Innovation 4 Jobs Conference, Menlo Park, California, 2013).


[Закрыть].

Варди считает, что области, в которых наблюдается активный рост занятости, например в экономике на основе поиска в сети, где новые рабочие места связаны с такими задачами, как оптимизация поисковых систем, по определению уязвимы в ближайшей перспективе. «Если взять оптимизацию поисковых систем, то сейчас там действительно создаются рабочие места, – говорит он. – Но с чем они связаны? С изучением того, как реально работают поисковые системы, и применением полученных знаний при создании веб-страниц. Можно сказать, что это проблема обучения машин. Возможно, в текущий момент там и нужны люди, но эти парни [разработчики программных средств автоматизации] не сидят сложа руки»{63}63
  Телефонное интервью автора с Моше Варди, 9 мая 2013 г.


[Закрыть].

Многие, подобно Варди, полагают, что рыночная экономика не защитит людей от последствий автоматизации. Как и другие «сингулярианцы», он очерчивает возможности по их смягчению. Бринолфссон и Макафи во «Второй эпохе машин», например, приводят широкий набор условий в стиле Нового курса[8]8
  Система мер администрации президента Ф. Рузвельта в 1933–1939 гг., направленная на ликвидацию последствий Великой депрессии. – Прим. пер.


[Закрыть]: «хорошая программа обучения детей», «поддержка наших ученых», «совершенствование инфраструктуры». Другие вместе с профессором Гарвардской школы бизнеса Клейтоном Кристенсеном высказываются за направление усилий на технологии, которые создают, а не уничтожают рабочие места (совершенно очевидная позиция в пользу усиления интеллекта).

Но если те, кто верят в ускорение изменений, бьют тревогу по поводу их потенциальных последствий, то другие более оптимистично смотрят на перспективы. Основанная в 1987 г. Международная федерация робототехники со штаб-квартирой в Гамбурге, Германия, в отчетах, выпущенных в 2013 г. и позже, не без своекорыстия доказывает, что производственные роботы реально стимулируют экономическую активность и вместо повышения безработицы прямо и косвенно увеличивают общее количество рабочих мест. В исследовании, обнародованном в феврале 2013 г., подчеркивается, что робототехническая промышленность прямо и косвенно создаст в мире к 2020 г. от 1,9 до 3,5 млн рабочих мест{64}64
  «IFR: Robots Improve Manufacturing Success & Create Jobs,» press release, International Federation of Robotics, February 28, 2013, http://www.ifr.org/news/ifr-press-release/ifr-robots-improve-manufacturing-success-create-jobs-469.


[Закрыть]. В уточненном на следующий год отчете отмечено, что внедрение каждого робота привело к созданию 3,6 рабочего места.

Ну а если сторонники сингулярности не правы? Весной 2012 г. называющий себя «ворчуном» экономист из Северо-Западного университета Роберт Гордон бросил камень в сторону Кремниевой долины за бравирование тем, что она несет «инновации, создающие рабочие места и способствующие прогрессу», заметив, что заявления о достижениях не проявляются в общепринятых показателях производительности. В часто цитируемой Белой книге 2012 г. Национального бюро экономических исследований он подчеркнул, что всплеск производительности в XX в. был разовым событием. Гордон также отметил, что технологии автоматизации, расхваливаемые теми, кого он позже назвал «технооптимистами», не дали такого же эффекта, как промышленные инновации XIX в. «Связанная с компьютерами и интернетом революция началась примерно в 1960 г. и достигла кульминации в эру доткомов в конце 1990-х гг., но ее влияние на производительность сошло на нет в последние восемь лет, – пишет он. – Многие из изобретений, связанных с компьютеризацией скучного и однообразного труда офисных работников, были сделаны еще в 1970-х и 1980-х гг. Изобретения с 2000 г. касаются главным образом миниатюризации, расширения возможностей и быстродействия средств развлечения и связи и не меняют фундаментально производительность труда или уровень жизни так, как это сделали электричество, автомобили, водопровод и канализация»{65}65
  Robert J. Gordon, «Is US Economic Growth Over? Faltering Innovation Confronts the Six Headwinds,» Policy Insight 63 (September 2012), Centre for Economic Policy Research, http://www.cepr.org/sites/default/fles/policy_insights/PolicyInsight63.pdf.


[Закрыть].

В каком-то смысле это была разгромная критика веры Кремниевой долины в «просачивание благ сверху вниз» от экспоненциального развития в области интегральных схем. Если бы технооптимисты были правы, новая информационная технология должна была бы вызвать взрывной рост производительности, особенно после появления интернета. Гордон заметил, что, в отличие от прежних промышленных революций, компьютерная революция не принесла сопоставимого изменения производительности. «Нам напоминают о законе Мура, предсказывающем бесконечный экспоненциальный рост мощности компьютерных чипов, и умалчивают о том, что отношение мощность/цена для информационно-коммуникационного оборудования достигло пика в 1998 г. и с той поры идет вниз», – добавил он в 2014 г.{66}66
  Robert J. Gordon, «The Demise of U. S. Economic Growth: Restatement, Rebuttal, and Reflections,» NBER Working Paper No. 19895, February 2014, National Bureau of Economic Research, http://www.nber.org/papers/w19895.


[Закрыть]

Гордон был готов к спору со своими противниками, прежде всего с Эриком Бринолфссоном, на конференции TED весной 2013 г. Во время дебатов, модератором которых был Крис Андерсон, они сошлись в поединке по вопросу о последствиях развития робототехники и о том, продолжится ли экспоненциальный рост или мы достигли верхней точки S-образной кривой, за которой нас ждет движение вниз{67}67
  «Robert Gordon, Erik Brynjolfsson Debate the Future of Work at TED 2013,» TED Blog video, April 23, 2013, https://www.youtube.com/watch?v=ofWK5WglgiI.


[Закрыть]. Технооптимисты считают, что лаг между созданием и восприятием технологии просто задерживает появление прироста производительности, и, хотя экспоненциальное развитие неизбежно замедляется, оно дает начало последующим изобретениям (так, за вакуумной лампой последовал транзистор, а за ним интегральная схема).

Гордон так и остался бельмом на глазу сторонников сингулярности. Он выступил в Wall Street Journal с утверждением, что у беспилотных автомобилей сравнительно мало возможностей для повышения эффективности. Кроме того, по его мнению, они не окажут серьезного влияния на безопасность – количество жертв на милю пробега и так снизилось в 10 раз с 1950 г., что делает будущие улучшения менее значительными{68}68
  Robert J. Gordon, «Why Innovation Won't Save Us,» Wall Street Journal, December 21, 2012, http://online.wsj.com/news/articles/SB10001424127887324461604578191781756437940.


[Закрыть]. Он также скептически смотрит на возможность захвата производственного сектора и сектора услуг новым поколением мобильных роботов: «Отсутствие у роботов способности к перепрограммированию на другие задачи не беспокоит энтузиастов – просто подождите, и все образуется. Вскоре наши роботы научатся не только выигрывать в телевикторине „Своя игра“, они будут регистрировать багаж в аэропортах и заменят носильщиков. Однако все многообразие физических задач, которые под силу людям, вряд ли удастся переложить на роботов в ближайшие десятилетия. Конечно, многофункциональные роботы будут разрабатываться, но потребуется немало времени, прежде чем роботы выйдут за пределы производства и оптовой торговли и смогут заметно потеснить людей в сфере услуг и строительстве»{69}69
  Gordon, «The Demise of U. S. Economic Growth.»


[Закрыть].

Его скептицизм вызвал поток критики, но он не отступил. Его ответ критикам фактически означает: «Не принимайте желаемое за действительное!» По мнению Гордона, лучше всех потенциальное воздействие начавшейся в 1960 г. «третьей промышленной революции» – компьютеризации и интернета – предвидел Норберт Винер, когда говорил, что автоматизация ради автоматизации будет иметь непредсказуемые и, вполне возможно, негативные последствия.

Споры о производительности продолжаются. Относительно недавно у технарей и экономистов стало модно утверждать, что традиционные показатели производительности больше не подходят для все более цифровой экономики со свободным распространением информации. Как измерить экономическую ценность ресурса вроде Википедии, спрашивают они. Если сторонники сингулярности правы, то трансформация в форме беспрецедентного экономического кризиса из-за отказа от живого труда наступит очень скоро. Результат действительно может оказаться довольно мрачным – для людей будет все меньше и меньше места в новой экономике.

В индустриальном мире такого еще не наблюдалось, но одним из любопытных сдвигов, указывающих на существование пределов автоматизации, стало недавнее решение компании Toyota о постепенном возврате людей в производственный процесс. В сфере массового производства Toyota давно является мировым лидером по применению средств автоматизации с ее корпоративной философией кайдзен (по-японски – «положительное изменение»), или непрерывного совершенствования. Достигнув почти полной автоматизации производства, компания поняла, что без людей заводы не могут улучшать себя. Некогда Toyota располагала штатом суперквалифицированных работников, известных как ками-сама, т. е. «боги», которые, по словам президента Toyota Акио Тоёды, могли создать все что угодно{70}70
  Craig Trudell, Yukiko Hagiwara, and Jie Ma, «Humans Replacing Robots Herald Toyota's Vision of Future,» BloombergBusiness, April 7, 2014, http://www.bloomberg.com/news/2014-04-06/humans-replacing-robots-herald-toyota-s-vision-of-future.html.


[Закрыть]. Эти работники имели также свойственную человеку способность подходить к делу творчески и, таким образом, улучшать производственный процесс. Так вот, чтобы вернуть гибкость и креативность на свои заводы, Toyota решила восстановить 100 производственных зон с активным участием людей.

Возвращение «богов» Toyota воскрешает в памяти введение Стюарта Бранда к изданному в 1968 г. «Каталогу всей Земли» (Whole Earth Catalog): «Мы подобны богам и тоже можем творить». Позже Бранд признал, что он позаимствовал эту идею у британского антрополога Эдмунда Лича, который писал также в 1968 г.: «Люди стали подобны богам. Пришло время осознать нашу божественность. Наука дает нам полный контроль над окружающей средой и судьбой, но, вместо того чтобы радоваться, мы боимся. С какой стати? Как избавиться от этих страхов?»{71}71
  Stewart Brand, «We Are As Gods,» Whole Earth Catalog, Fall 1968, http://www.wholeearth.com/issue/1010/article/195/we.are.as.gods.


[Закрыть]

В основе полных сарказма споров о производительности и решения компании Toyota об изменении баланса автоматики и живого труда лежит вопрос о природе взаимоотношений людей и умных машин. Сдвиг Toyota в сторону более конструктивных отношений между человеком и роботом может предполагать перенос акцента на технологии для расширения возможностей человека. Сторонники сингулярности, однако, настаивают на том, что такое партнерство человека и машины всего лишь промежуточная стадия, связанная с передачей человеческих знаний, в какой-то момент дойдет очередь до передачи креативности, а может быть, она возникнет сама собой в каком-нибудь поколении суперумных машин. Они указывают пусть на небольшие, но все же успехи в области обучения машин как на свидетельства того, что в не слишком отдаленном будущем компьютеры обретут способность к обучению, подобную человеческой. Например, в 2014 г. Google заплатила $650 млн за не имевший коммерческих продуктов небольшой стартап DeepMind Technologies, который разработал алгоритмы обучения машин, позволяющие им осваивать видеоигры в некоторых случаях лучше людей. После первых сообщений о приобретении поползли слухи, что из-за потенциальных последствий этой технологии Google создает «совет по этике» для оценки неожиданных «прорывов»{72}72
  Amir Efrati, «Google Beat Facebook for DeepMind, Creates Ethics Board,» Information, January 27, 2014, https://www.theinformation.com/google-beat-facebook-for-deepmind-createsethics-board.


[Закрыть]. Остается неясным, есть ли для такого надзора реальные основания, или это всего лишь рекламный трюк с целью раздуть шумиху и оправдать уплаченную цену.

Нельзя отрицать, что искусственный интеллект и алгоритмы обучения машин уже изменяют облик таких разных областей, как наука, производство и развлечения. Примеры варьируют от машинного зрения и распознавания образов, необходимых для улучшения качества полупроводниковых приборов, и так называемых алгоритмов рационального поиска лекарств, которые привносят системный подход в создание новых фармацевтических средств, до методов, используемых в сфере государственного надзора и в социальных сетях для обработки персональных данных. Оптимисты надеются, что потенциальные злоупотребления будут минимальными, если приложения останутся ориентированными на человека, а не на алгоритмы. На данный момент Кремниевая долина, увы, не может похвастаться моральным превосходством над старыми отраслями. Было бы поистине замечательно, если бы хоть одна компания Кремниевой долины реально отказалась от выгодной технологии по этическим соображениям.

Если оставить в стороне философскую дискуссию об обладающих самосознанием машинах и пессимизм Гордона относительно роста производительности, то на первый план выходит очевидная возможность и «рациональность» удаления людей из систем с целью повышения производительности и снижения затрат. В Google, которая может встать на сторону как искусственного интеллекта, так и усиления интеллекта, похоже, идет внутренняя борьба вокруг этой двойственности. Первоначальный алгоритм PageRank, на который полагалась компания, может рассматриваться как самый наглядный пример расширения возможностей человека. Алгоритм систематически выискивал решения людей о ценности информации, объединял их и сортировал для ранжирования результатов поиска в сети. Некоторые критикуют его как способ выкачивания интеллектуальной собственности у широкого круга ничего не подозревающих людей, однако понятно, что неписаный социальный договор между пользователем и компанией допускает это. Google выискивает богатства человеческих знаний и возвращает их обществу, хотя и с выгодой для себя. Окно поисковой системы Google стало самой грандиозной информационной монополией в мире.

Но потом Google стала метаться, хватаясь то за средства усиления интеллекта, то за средства искусственного интеллекта в зависимости от того, что больше подходит для решения текущей задачи. Так, система дополнения реальности Google Glass определенно несет потенциал того, что обещает ее название, – средства расширения возможностей человека, а беспилотный автомобиль Google имеет все признаки системы искусственного интеллекта, заменяющей человека. Компания Google фактически экспериментирует с социальными последствиями массового использования искусственного интеллекта. Выступая перед группой ученых из NASA в 2014 г., директор по исследованиям Google Питер Норвиг прямо заявил, что единственное разумное направление развития искусственного интеллекта – это создание систем, в которых люди являются партнерами обладающих интеллектом машин. Это было явное заявление о намерениях сблизить разъединенные сообщества искусственного интеллекта и усиления интеллекта.

С учетом сегодняшнего стремления к созданию автоматизированных предприятий подобное сближение представляется маловероятным. Вместе с тем страхи последнего времени относительно уничтожающих рабочие места промышленных роботов, возможно, в недалеком времени уступят место более сбалансированным представлениям о наших взаимоотношениях с машинами за пределами рабочего места. Взять хотя бы Терри Гоу, председателя совета директоров Foxconn, одной из самых больших китайских производственных компаний и изготовителя Apple iPhone. Компания уже пережила немало споров относительно условий труда на своих заводах, когда в начале 2012 г. Гоу заявил, что Foxconn планирует в значительной мере заменить рабочих роботами. «Поскольку люди тоже животные, управление миллионом животных вызывает у меня головную боль», – сказал он во время деловой встречи{73}73
  «Foxconn Chairman Likens His Workforce to Animals,» WantChina Times, January 19, 2012, http://www.wantchinatimes.com/news-subclass-cnt.aspx?id=20120119000111&cid=1102.


[Закрыть].

Это заявление привлекло всеобщее внимание, но такое видение завода без рабочих – лишь одно проявление трансформации общества в следующем десятилетии под влиянием роботизации. Конечно, ликвидация рабочих мест воспринимается нами как черная сторона процесса, но в игру уже вступили другие силы, которые сделают наши взаимоотношения с роботами более позитивными. Технологическая безработица в Китае, например, может вызвать еще более драматичную дестабилизацию, чем в Соединенных Штатах. Поскольку в течение двух последних десятилетий в Китае шла индустриализация, значительная часть его сельского населения урбанизировалась. Как Китай адаптируется к безлюдному производству потребительской электроники?

Не исключено, что с легкостью. Население Китая стареет достаточно быстро, чтобы страна вскоре оказалась перед необходимостью автоматизировать производственные отрасли. Вследствие политики «одна семья – один ребенок» и решений, принятых правительством в конце 1970-х и начале 1980-х гг., в настоящее время быстро увеличивается доля пожилого населения. В 2050 г. в Китае будет самое большое в мире число людей старше 80 лет. Оно составит 90 млн человек по сравнению с 32 млн в США{74}74
  «World Population Ageing 2013,» Department of Economic and Social Affairs Population Division, (New York: United Nations, 2013) http://www.un.org/en/development/desa/population/publications/pdf/ageing/WorldPopulationAgeing2013.pdf.


[Закрыть].

Европа тоже быстро стареет. По данным Еврокомиссии, в 2050 г. в Европе будет приходиться всего двое людей трудоспособного возраста на каждого человека старше 65 лет, а число людей с возрастными заболеваниями достигнет 84 млн{75}75
  «Robot Caregivers Help the Elderly,» Digital Agenda for Europe, A Europe 2020 Initiative, May 5, 2014, http://ec.europa.eu/digital-agenda/en/news/robot-caregivers-help-elderly.


[Закрыть]. Европейский союз очень серьезно относится к демографическим изменениям и предсказывает появление рынка роботов для ухода за престарелыми объемом $17,8 млрд уже в 2016 г. Сценарий старения населения в США во многих отношениях сходен, но не так экстремален, как в Азии или Европе. Несмотря на то что Соединенные Штаты стареют медленнее (в определенной мере из-за постоянного притока иммигрантов), чем ряд других стран, «коэффициент демографической нагрузки» растет. Это означает, что количество детей и престарелых на сотню людей трудоспособного возраста, составлявшее 59 в 2005 г., поднимется до 72 в 2050 г.{76}76
  Jeffrey S. Passel and D'vera Cohn, «U. S. Population Projections: 2005–2050,» Social & Demographic Trends, Pew Research Center, February 11, 2008, http://www.pewsocialtrends.org/2008/02/11/us-population-projections-2005-2050.


[Закрыть] Темп выхода на пенсию представителей поколения беби-бумеров в Соединенных Штатах – тех, кому исполняется 65 – достигает сейчас примерно 10 000 в день, и такой уровень сохранится в течение следующих 19 лет{77}77
  «Baby Boomers Retire,» Pew Research Center, December 29, 2010 http://www.pewresearch.org/daily-number/baby-boomers-retire.


[Закрыть].

Как промышленно развитые общества будут заботиться о стареющем населении? Старение мира кардинально изменит отношение к робототехнике в следующее десятилетие – на смену страхам, связанным с автоматизацией, придет надежда на расширение возможностей. Забавный, содержательный, а может быть, и пророческий фильм 2012 г. «Робот и Фрэнк» (Robot & Frank) о нашем недалеком будущем показывает взаимоотношения бывшего заключенного на первых стадиях старческой деменции и робота-опекуна. Будет иронией, если подобные роботы-опекуны появятся как раз тогда, когда придется ухаживать за ранее уволенным, а теперь состарившимся населением.