Текст книги "Принц для особых поручений"

1

Жарким днем позднего лета, когда пушистые белые облачка проплывали в подернутом дымкой голубом небе, птички щебетали в ветвях, а пчелки жужжали вокруг цветочков, когда легкий ветерок сдувал парашютики с одуванчиков, а огромные черные тучи гнуса начинали досаждать по-настоящему, самая красивая девушка в королевстве Мелиновер стояла посреди болота.

Болото питал прозрачный говорливый ручеек, протекавший чуть к западу от небольшой группки домов и лавочек, именовавшейся по такому случаю деревней Ручьи. Ручей брал начало в горах к северу от деревушки и сливался с рекой Осетровой несколько южнее. Основную часть пути его воды неслись быстро и весело, но сразу за деревней ландшафт несколько понижался, образуя неглубокую впадину площадью в несколько квадратных миль. Здесь ручей разливался, образуя болото.

Много веков спустя это место назовут заболоченными землями. Будут предприняты огромные и абсолютно тщетные усилия по их сохранению. Защитники примутся расписывать красоту природы, станут говорить о птицах, которые строят свои дома на болотах, о змеях и ящерицах, что живут в его водах, и о том, какую важную роль играет в мировой экосистеме болотная тина. Только сейчас на дворе стояли более ранние времена и события происходили в сказочном королевстве, так что для жителей Ручьев наше болото не представлялось не чем иным, как просто болотом.

Причем самым что ни на есть обыкновенным. Не из тех, где находят редкие разновидности тритонов и бабочек, где произрастают экзотические лишайники и странно пахнущие орхидеи. И даже не из тех мрачных мест, где всюду торчат скрюченные деревья, а извивающиеся лианы хватают вас за лодыжки, заставляя подскакивать и вздрагивать от ужаса. Блуждающие огоньки не вспыхивали по ночам среди мха и не увлекали незадачливых путников к верной гибели. И что всего обиднее – даже стоящей трясины не было. Ручьевское болото определенно являлось крайне скучным и абсолютно унылым болотом.

Кэролайн уж точно имела о нем не самое лестное мнение.

И тем не менее она торчала именно там, босиком и по щиколотку в черной грязи. Темно-зеленая вода поднималась ей до колен. Простое белое платье промокло до талии. Руки вымазаны по локоть, а уши, с которых девушка то и дело смахивала комаров, и волосы, которые она постоянно откидывала с лица, были украшены широкими полосами и здоровенными кляксами засохшего ила. Короче, это была усталая, промокшая, перепачканная, недовольная, искусанная комарами девушка, и главное, она смотрела на принца Хэла так сердито, словно во всем происходящем вокруг он и виноват.

Сам принц едва ли выглядел лучше. Тот факт, что заклинание настигло его одетым и ему не пришлось предстать перед девушкой в чем мать родила, несомненно радовал, но под одеждой он был невероятно грязен, и ему очень хотелось переодеться. А еще он промок до костей. А еще у него кружилась голова и имелись затруднения с ориентацией в пространстве. Впрочем, с теми, кто последние семь недель провел в лягушачьем обличье, всегда так.

Принц совершенно не представлял, где находится, как долго ему пришлось здесь пробыть, а также кто эта искусанная комарами голубоглазая блондинка. И естественно, ляпнул первое, что пришло в голову.

– А пиявки здесь есть?

– Да, – ответила Кэролайн. – Поэтому давай двигать.

Она ухватила его за локоть и поволокла прочь из болота. Хэл, понятия не имевший, куда ему еще идти, следовал за ней довольно охотно, свободной рукой отмахиваясь от насекомых. Продравшись сквозь заросли тростника и рогоза, они выбрались на более мелкое место.

Девушка остановилась и махнула в сторону деревянных рамок с натянутой на них сеткой, совершенно неуместно торчавших из воды:

– Лягушачьи ловушки. Я их ставила, потом лупила по воде метлой и загоняла лягушек в сети. Иногда удавалось поймать дюжину за раз, а то и больше. Рейки я купила в городе. А сетку сама сплела.

– Очень умно.

– Ловушки экономили время.

Кэролайн выпустила руку Хэла и позволила ему брести за ней самостоятельно. Вскоре девушка и принц достигли островка посреди болота, где несколько замшелых деревьев давали хоть немного тени. Под деревьями высились ряды закрытых плетеными крышками корзин. Блондинка подняла одну из них. Изнутри послышалось разноголосое кваканье.

– Много лягушек, – прокомментировал принц.

– Эти – только малая часть, – отозвалась девушка.

Она подтащила корзину к бережку и опрокинула. Пленницы рассыпались по воде во все стороны и благодарно скрылись в ее сумрачных глубинах.

– Перецеловав лягушек, я наполняла ими корзины и тащила к ручью, вытекающему из болота. Их уносило прочь, и, таким образом, мне не приходилось тратить силы на повторную поимку одних и тех же экземпляров.

– Умно, – повторил принц.

Он помог ей подтащить к краю воды вторую корзину и опорожнить ее. Вернувшись к дереву, Хэл заметил, что Кэролайн разглядывает листок бумаги, аккуратно прикрепленный к суку мелкими гвоздиками. Затем она сорвала его и скомкала.

– Что это? Можно взглянуть?

Девушка бросила ему бумажный комочек. Расправив листок, принц обнаружил странный узор с мелкими квадратиками и пометками. Вопросительно взглянул на спутницу.

– Карта болота, – пояснила Кэролайн. – Приступив к делу, я набросала карту и разбила ее на квадраты. Очистив очередной сектор, я помечала его и переходила к следующему. Разумеется, какая-то часть лягушек перемещалась в опустошенные зоны, но не так много, как можно подумать. Я также натянула сетку на рамки и опускала их в воду, чтобы в сектор не попадали новые лягушки.

Это было настолько хитро, что у принца даже не нашлось подходящих слов.

– Как долго я здесь пробыл?

– Семь недель. – Девушка забрала у него бумажку, разорвала ее и пустила кусочки по ветру. – Много воды утекло.

– Семь недель, – повторил принц шепотом. – А ты…

– Кэролайн.

Спасительница приподняла подол своего замызганного платья и с самым серьезным видом присела в реверансе. В контексте происходящего подобное поведение выглядело настолько неожиданно, что принцу ничего не оставалось, как отвесить ей столь же церемонный поклон.

– Хэл, – произнес он. – Боюсь, нас не представили друг другу должным образом…

– Зато мы уже целовались, – отрезала Кэролайн. – Так что давай завязывать с формальностями. – И устало полезла обратно в болото.

К этому моменту в голове у принца начало проясняться. Распознав сердитые нотки в голосе девушки, он понял, что приятной беседы ждать не следует, и в основном помалкивал.

Прогулка от островка к краю болота оказалась короткая, но на редкость комариная.

– Эту часть я очистила от лягушек месяц назад, – объясняла Кэролайн. – Потому-то комаров столько и развелось.

– Разумеется, – отозвался Хэл.

Девушка показала на неглубокие канавки.

– Я выкопала их, чтобы осушить этот сектор. Лягушки уходили из него на более глубокие места, но зато их концентрация в других квадратах увеличивалась, что сильно облегчало поимку.

– Боже мой! Ты проделала все это сама? Это же огромная работа!

– Да уж.

Кэролайн вывела его на пригорок к маленькой хижине. Местные жители считали болотные испарения вредными для здоровья, и арендная плата за жилье, находившееся на ближнем к болоту краю деревни была ниже. Кэролайн платила меньше всех. Крышу ее домика покрывал источенный непогодой слой соломы. Дверь косо висела на стертых петлях. Все помещение составляла одна-единственная комната с земляным полом и небольшим очагом. Окна отсутствовали, кровать тоже. Вместо нее в углу виднелась куча тряпья, прикрытая одеялом. Единственная табуретка красовалась посередине, а сразу за дверью стояли две дубовые кадушки с водой.

Кэролайн с самого начала сообразила, что, вернувшись с вахты, она вряд ли найдет в себе силы принести свежей воды для умывания. И девушка стала наполнять кадушки перед уходом, одну – себе, другую – принцу.

Это превратилось в ритуал. Поначалу настроенная оптимистично, Кэролайн предполагала в один из ближайших дней еще до вечера вернуться с болота в компании красавца принца, и поэтому она каждое утро готовила для него воду, мыло и полотенце. Проходили дни, лягушки одна за другой оказывались самыми что ни на есть полноценными лягушками, но она с мрачным упорством придерживалась ритуала. Не наполнить вторую кадушку значило бы, что Кэролайн не надеется сегодня найти принца. А если она не надеется его найти, то что она тогда здесь делает?

Теперь же спасительница выставила одно из деревянных ведер за дверь и протянула принцу Хэлу халат, кусок мыла и полотенце.

– Извините, ваше высочество, но девушке необходимо уединение. Вам придется мыться на улице. Затем мы отправимся в деревню и созовем Совет.

– Что это? – Принц удивленно разглядывал полотенце – мягкое, пушистое, новое – и кусок великолепного душистого мыла. Сама Кэролайн держала в руках застиранную едва не до дыр тряпку и маленький коричневый обмылок.

Кэролайн внезапно осознала, до чего вымотана. Она упала на табуретку, чуть-чуть приподняла платье и осмотрела ступни и щиколотки на предмет пиявок. Не обнаружив ни одной, она позволила подолу упасть на место.

– Ну, ваше высочество, сначала многие девушки искали вас. Думаю, каждая девушка в деревне хоть раз сбегала на болото испробовать силы в поимке и целовании лягушек. Аманда говорила нам, что девичий поцелуй снимет заклятие и та, которая поцелует нужную лягушку, выйдет за красивого принца.

– Я знаю, как работает заклятие, – несколько натянуто заметил принц.

– Мы взялись за дело все вместе. Лиза, и Тиффани, и Кристина, и вообще все. Я к болоту живу ближе всех, и поэтому мы каждый вечер собирались у меня. Две мои подруги – Эшли и Бренна – принесли полотенца и прочее, чтобы ты мог помыться, когда мы тебя найдем.

Принц огляделся.

– И где же они все?

– Сошли с дистанции месяц назад. Аманда умерла, и некому стало их пинать.

– Колдунья мертва? Это ведь ее звали Аманда?

Кэролайн кивнула.

– Подхватила лихорадку и умерла спустя пару недель после вашей несчастливой встречи. Ой, как она дразнила всех нас историями о том, как мы могли бы выйти за красивого принца и помогать ему править королевством! Но после смерти колдуньи большинство девушек перестали верить в ее сказку. Или решили, что, даже если это правда, невозможно найти одну-единственную лягушку во всем болоте. Я не бросила поисков, и подруги оставили полотенце и халат мне. И вот ты здесь.

– Да, – вымолвил Хэл. – Спасибо тебе. – Он вложил душистое мыло и полотенце ей в руки, забрал старую тряпку и домашнее мыло. – Мне и это сойдет.

Кэролайн молча приняла замену и захлопнула перед принцем дверь.

Принц постучался, и девушка снова возникла перед ним.

– У меня к тебе еще только один вопрос на данный момент. Кажется, ты чем-то рассержена. В чем дело?

– Ты некрасивый.

И дверь снова захлопнулась.

2

Веселые Ручьи являлись, безусловно, не самой крупной и не слишком богатой деревней, но достаточно многолюдной и процветающей, чтобы иметь двухэтажную ратушу. И красивую, кстати. Из местного камня, с шиферной кровлей и выкрашенными в голубой цвет резными украшениями. Наверху помещались архивы сборщиков налогов, записи о рождениях и смертях, архивы землемеров, а также записи об установлении права местных жителей на владение земельными участками.

Внизу, по мере необходимости, устраивались заседания Совета. Случалось это не так уж часто, зато каждый четверг здесь играли в бинго.

Нынешнее заседание созвали по особенному случаю. Процедуру вел старый Твигхэм, тощий седой пчеловод. Его всегда избирали в Совет, и остальные члены подчинялись ему как самому старому жителю деревни. Другие участники были наиболее преуспевающими деревенскими торговцами, и мало кто мог позволить себе тратить время на присутствие в комитетах. Члены Совета расположились по одну сторону длинного узкого стола. По другую, ровно посередине, занял место Твигхэм. Слева от него, откинув длинные волосы за спину, с очень решительным видом восседала Кэролайн, свежеотмытая и в чистом платье (единственном сменном). Если не считать комариных укусов, выглядела она великолепно.

Справа от Твигхэма сидела Эмили. Она приходилась дочерью Аманде, недавно почившей волшебнице. Хорошенькая, миниатюрная и на год младше Кэролайн. Вид у нее был несчастный.

– Некрасивый, – повторила Кэролайн.

– Да что тебя не устраивает в принце Хэле? – простонала Эмили. – По-моему, он славный.

– Славный не значит красивый. Смысл заключался в том, чтобы выйти за красивого принца.

– По-моему, с внешностью у него все в порядке.

– Он коротышка. Быть красивым – значит быть высоким. «Высокий» и «красивый» практически синонимы.

Эмили бросила взгляд за окно. Принц ждал во дворе ратуши, за пределами слышимости. Он беседовал со стайкой любопытных девиц, и их прибывало с каждой минутой.

– Не такой уж он коротышка. Почти среднего роста.

– Ниже среднего не значит высокий. Кожа да кости, к тому же у него прыщики.

– Многие подростки худенькие. А некоторое количество прыщиков есть у всех.

– Это не та худоба. У него вообще нет мускулов. И подбородок стесан. И уши торчат.

– Да ладно! Подбородок стесан совсем чуть-чуть. Заставь его отрастить бороду, если тебя это так волнует. А чтобы прикрыть уши, можно отпустить длинные волосы. Парни с длинными волосами, безусловно, сексапильны.

– И посмотри на его нос.

– Нос просто… нос у него… многие подростки худенькие!

В этот момент их перебил советник Дарли:

– Эмили, ты закрываешь глаза на очевидные факты. Если юноша красив, то он красив даже без бороды или длинных волос. Да, уверен, мы все признаём, что понятие красоты до некоторой степени зависит от личных вкусов каждого. – В юности Дарли мнил себя ловеласом и теперь, вырастив двоих сыновей весьма привлекательной внешности, чувствовал себя в достаточной мере специалистом, чтобы рассуждать на эту тему. – Но я также уверен, что мы согласимся: почтенный гость не привлекал бы такого внимания юных дам, не будь он принцем. Окажись он простым парнем… ну, я бы тогда сказал, что его внешность можно было бы описать словом, в чем-то схожим с… гм…

– Невзрачный, – подсказала советница Тэйлор.

– Да. Именно. К тому же возникает вопрос о наследовании.

– Что?

– Принц Хэл не является наследником первой очереди. Он третий сын, и трона ему не видать.

– А это-то здесь при чем? – удивилась Эмили. – Условие было – выйти за принца. О правах на престол вообще речи не шло.

– Нет, шло, – уперлась Кэролайн.

– Кэролайн права, – подтвердила Тэйлор. – Твоя матушка постоянно твердила об этом, Эмили. Она потратила немало времени, намекая на привлекательную внешность Хэла и его право наследовать трон.

Советница Тэйлор была вдова. Две ее собственные дочери почти неделю ухлопали на целование лягушек. Советница и сама как-то ночью улизнула на болото и чмокнула парочку. Признаваться в этом она, естественно, не собиралась.

Когда Эмили вызвали на заседание городского Совета, она упаковывала вещи к отъезду. Ей предстояло провести два года в ученицах у настоящего волшебника, и беспричинная, по ее мнению, задержка только усилила нетерпение.

– Может, это и подразумевалось, допускаю, – набросилась она на советницу. – Но на самом деле мама никогда не говорила, что принц окажется наследником престола. Исходя из этого, можно предположить, что она и о его внешности не распространялась. Может, маме он казался красавчиком. Может, она говорила в переносном смысле. Разве можно считать это договором?

– Безусловно, можно, – заявил советник Данбери, исполнявший роль прокурора. – Я уже доложил Совету, что, на мой взгляд, слова Аманды следует рассматривать как устный контракт. Уверен, она не допускала, что кто-то сумеет отыскать в целом болоте одну-единственную заколдованную лягушку, а значит, ей не придется подкреплять свои обещания делом. Факт есть факт. Твоя мать была могущественной и уважаемой волшебницей, но она не выше закона.

– Ага, конечно, – хмыкнула Эмили. – Теперь, когда она умерла, вы можете поливать ее как хотите. Будь она жива, вы бы так не говорили.

– Не сомневаюсь, она бы нас всех превратила в лягушек. Тем не менее, дабы мы могли считать условия контракта выполненными, должен присутствовать момент взаимного вознаграждения – то есть каждой стороне надлежит внести нечто ценное. Кэролайн уже вложила свой труд – продолжительную, тяжелую, неприятную работу – и заслужила нечто ценное в ответ.

– Но она же выйдет за принца! Что с того, если он немного невзрачный?..

– Ладно-ладно, – проворчал Твигхэм. – Не будем проявлять неуважение к молодому человеку. В конце концов, он особа королевской крови.

– Вот и я говорю. – Эмили обернулась к Кэролайн: – Многим ли из нас, простых людей, выпадает шанс выйти вообще хоть за какого-нибудь принца? Тебе следовало бы рассматривать свой стакан как наполовину полный, а не наполовину пустой.

– Мой стакан полон болотной воды, – огрызнулась Кэролайн. – И я бултыхалась в ней семь недель.

Поднялся Дарли.

– Совершенно очевидно, что…

– Очевидно, что пора сделать перерыв, – перебил Твигхэм.

– В первую очередь я хочу сказать, что…

– Перерыв, – отрезал Твигхэм. Он трижды стукнул по столу костяшками пальцев, призывая к порядку. – Объявляю перерыв. Встретимся здесь же через полчаса. Эмили, ты останешься со мной.

Положение старого пасечника в деревне было таково, что немногие решались ему перечить. Кэролайн вышла первой, намереваясь присоединиться к Хэлу во дворе. Шагнув за порог, она через плечо обиженно взглянула на Эмили. За ней последовали Дарли и остальные члены Совета. Как только за ними закрылись двери, дочь волшебницы повернулась к Твигхэму и жалобно взвыла:

– Но ведь они же все ко мне цепляются!

– Ты совершенно права, – кивнул старый пчеловод.

Будучи подростком, Эмили не привыкла, чтобы взрослые с ней соглашались.

– Права?

Твигхэм извлек из одного кармана трубку, а из другого – кисет с табаком. Он принялся сосредоточенно набивать и утрамбовывать табак в трубку – прием, к которому всегда прибегают курильщики, когда им требуется время, чтобы обдумать свои слова. Соображал старик, без сомнения, быстро, поскольку прервал процесс на середине и отложил трубку в сторону.

– Пойми, Эмили, твоя мать была искусной волшебницей. Ее глубоко уважали как во всем королевстве, так и в нашей деревне. Но не особенно любили.

– Ты ее любил.

– Люди боялись твоей матери, а в моем возрасте бояться уже особенно нечего. Приучаешься смотреть на вещи более отстраненно.

– Характер у нее и впрямь был не сахар, – признала девушка.

– Разбойники и грабители, стоило им узнать, что здесь водится выдающийся волшебник, предпочитали обходить нашу деревню за три версты. Так что мы получали от ее проживания среди нас кое-какие преимущества. Но Аманда и раньше нередко задевала чувства людей, а уж эта история с лягушкой, Эмили…

Твигхэм умолк и снова занялся табаком. Дочь волшебницы молча ждала, пока он раскурит трубку. Наконец старик глубоко затянулся, выпустил дым и продолжил:

– Аманда всех нас одурачила. Не знаю, заметила ли ты, но почти в каждой семье в Ручьях есть хотя бы одна девица. И каждая из этих девиц была бы не прочь выйти замуж за красивого принца. Ну и устроила же им твоя матушка развлеченьице! Все девицы, как одна, шлепали по грязи и целовали лягушек, выставляя себя на посмешище. И соответственно выставляли в смешном свете свои семьи. Знаешь ведь, как бывает в маленьких деревнях. Люди помнят каждую мелочь. Некоторые могут точить зуб поколениями. А теперь преимущество на стороне Совета, и они решили, что настал час расплаты.

– Ладно, хорошо. Я могу понять, что они не любили маму. Я могу понять, что они все несколько задеты. Но мама умерла! Они упустили все шансы на возмещение ущерба. Ко мне это не имеет отношения. Я-то не превращала беднягу в лягушку.

Твигхэм взял трубку и начал набивать ее заново, но тут же отложил.

– Эмили, если жители деревни вбили себе в голову, что Кэролайн заслужила компенсацию, то советники возьмут ее из имущества твоей матери.

– Нет! Они не посмеют!

– Думаю, посмеют. В Ручьях только об этом и говорят. Твоя мать могла защитить себя своим искусством. Ты все еще ученица и таковым не обладаешь.

Они знают, что у Аманды имелось огромное количество книг по магии, которые стоят немалых денег. Совет может все конфисковать. Данбери за умеренную плату придаст этому законность. И если я хоть чуть-чуть разбираюсь в людях, Дарли и Тэйлор непременно возьмут свой процент, ну а Кэролайн перепадут сущие крохи.

– Кэролайн! – Эмили буквально выплюнула это имя. – Как же она меня бесит! Все перед ней пресмыкаются! Мало ей быть самой красивой девушкой в деревне. И самой популярной тоже. Теперь ей понадобилась моя библиотека.

– Хм-м. Эмили, когда у Смитов приключилась красная лихорадка и нам пришлось посадить их на карантин, кто пошел к ним нянчиться с ребенком?

– Кэролайн, – неохотно признала дочь волшебницы.

– На деревенской ярмарке кто вызвался устраивать благотворительный аукцион?

– Кэролайн. Да, да, я улавливаю. Она красивая, она популярная, она святая. Угадала? Но, Твигхэм, я не могу потерять мамину библиотеку. – Девушка вскочила и замолотила кулачками по столу. – Не могу! Не могу!

– Успокойся, дорогая. Я понимаю.

Эмили разжала кулаки, но осталась стоять.

– Ты понятия не имеешь, с каким трудом маме удалось устроить меня в подмастерья к волшебнику уровня Торичелли. Это, знаешь ли, непросто. Лучшие маги набирают каждый год всего несколько ребят, и конкурс очень высок. Но каждый чародей в Двадцати королевствах мечтает хоть одним глазком взглянуть на мамину библиотеку. – Эмили наконец села. – Твигхэм, без этих книг я останусь просто ведьмой-недоучкой и буду всю жизнь пахать на какого-нибудь третьеразрядного кустаря-иллюзиониста.

– Прекрасно понимаю, – отозвался старик. – Вот почему тебе следует взять Кэролайн с собой в город.

– Чего?!

– Взять ее с собой в Мелиновер. Хэл возвращается туда, так что вы обе можете поехать с ним. Все равно юной даме небезопасно путешествовать в одиночку.

– Я эту девицу никуда с собой не возьму. Я еду туда учиться. Я не экскурсовод.

– Ты не слушаешь. Тебе необходимо сосватать эту девицу привлекательному молодому человеку. И наилучшая возможность сделать это появится у тебя в Мелиновере.

– С принцем? У меня не больше шансов выдать ее за принца, нежели выйти за него самой.

Уголки рта Твигхэма поползли вверх, словно он собирался сказать нечто забавное, но старик усилием воли вернул серьезное выражение лица.

– Как я понимаю, у твоей матери имелось много друзей и клиентов в городе. Тебе не составит труда быть представленной в лучшие семьи, а стоит любому парню увидеть Кэролайн – и природа возьмет свое.

– Но – принц? Таких связей у мамы не было.

Твигхэм пожал плечами.

– Тогда герцог. Граф, виконт, барон. Даже сын богатого купца. Подозреваю, Кэролайн не настолько разборчива. Она просто не хочет провести остаток жизни в этой деревне за прялкой. Она забудет о принцах, если встретит симпатичного парня, который сможет содержать ее в роскоши. У девушки с ее внешностью масса возможностей привлечь мужчину. Когда сойдут следы от комариных укусов, разумеется.

Эмили обдумала услышанное. Твигхэму легко говорить, да только мужчины всегда думают, что девушке ничего не стоит привлечь парня. Сами девушки придерживаются иного мнения.

Однако дочь волшебницы понимала необходимость что-то предпринять. И как можно скорее. Если просочится информация о том, что на книги ее матери может быть наложен арест, шансы на получение места ученика изрядно сократятся. Пожалуй, ей действительно лучше прибыть в Мелиновер вместе с принцем, нежели попасть туда позже и столкнуться с раздутыми до неузнаваемости слухами.

Она взглянула на стоящего во дворе Хэла. Принц как следует отмылся, а местные торговцы, в надежде заслужить расположение королевской семьи, снабдили его чистой одеждой. Вокруг толпились деревенские девушки, наперебой протягивая Хэлу корзинки с домашним вареньем, желе, свежеиспеченными рогаликами или просто букетики цветов. Принц с благодарностью принимал все подношения. Эмили подумалось, что, во-первых, он может оказаться приятным попутчиком и, во-вторых, разумеется с ее точки зрения, выглядит вполне презентабельно. Однако с мнением Кэролайн о внешности молодого человека ей все же пришлось согласиться. Хэл относился к тому типу юношей, друзья которых, если спросить, хорош ли собой их приятель, начинают рассказывать о его великолепном чувстве юмора.

Рядом с принцем вертелась Кэролайн. По скромному мнению Эмили, первая красавица держала себя несколько собственнически. Дочь волшебницы смерила блондинку задумчивым взглядом. Может, Твигхэм и прав. Она будет спать спокойнее, если Кэролайн уедет с ней в Мелиновер, подальше от советников, а не останется мутить воду в Ручьях.

– Хорошо, – Эмили обернулась к старику, – ты прав. Я так и сделаю. Хотя погоди! А вдруг она не захочет ехать?

– Я поговорю с ней и с членами Совета, – заверил девушку Твигхэм. – Она поедет. А уж я позабочусь о том, чтобы Совет не предпринимал никаких действий в твое отсутствие.

– Спасибо, – выдохнула Эмили и чмокнула его в щеку. – Для своих лет ты на редкость предприимчив…

– Мне самому нравится так думать.

– Но если ты полагаешь, будто у нас получится как в романе, когда две девушки сначала друг друга недолюбливают, затем переживают какое-нибудь приключение и в результате становятся лучшими подругами, лучше сразу забудь. Этому не бывать.

– Подобная мысль мне и в голову не приходила.

У Кэролайн с избытком хватало привлекательности, чтобы вызывать зависть у всех окрестных девушек, – если бы не один очень полезный факт: она никогда никого ни у кого не отбивала. Деревенские парни ее просто не интересовали. Кэролайн давным-давно решила, что не станет прозябать в бедности и непременно выберется из Веселых Ручьев. В те времена и в ее возрасте это означало выйти замуж, причем выйти удачно. Никто из юных односельчанок не видел причин разубеждать ее. Стать женой принца (или, для юношей, жениться на принцессе) – достаточно распространенная мечта. Теперь девушки вились вокруг Кэролайн, как вились бы вокруг местной спортивной звезды перед большой игрой. И почти каждая жалела, что не провела в болоте несколько лишних часов и не поцеловала еще пяток-другой лягушек.

Положение Эмили сильно отличалось от положения спасительницы принца. Она унаследовала от матери крохотный замок в комплекте с узкой башней, испускавшей призрачное сияние. Замок находился прямо на краю болота (собственно, Эмили приходилась Кэролайн ближайшей соседкой), но для колдовских дел близость болота – самое то. По ночам от мхов и тростника поднимались густые туманы и окутывали строение, придавая ему вид зловещий, мрачный и таинственный – именно так, по мнению покойной Аманды, и следовало выглядеть жилищу чародея. Кстати, призрачный свет в башне она устроила для того же.

Эмили была миниатюрной брюнеткой с глубокими темными глазами. Подобная внешность обещала сослужить ей очень хорошую службу, поскольку волшебницу должен окружать ореол загадочности и экзотики. Глубокие темные глаза для такого случая – в самый раз. По той же причине матушка Эмили, когда в замок прибывали посетители, всегда заставляла девочку облачаться в форменный наряд волшебницы – черное шелковое платье, туфли на высоких каблуках, кроваво-красная помада и лак. «Если хочешь преуспеть в колдовском бизнесе, заботься об имидже, – учила Аманда. – Люди доверяют волшебнице, которая выглядит как волшебница. Вряд ли клиенты пожелают отдать свои сбережения особе, похожей на нищенку». Эмили так прочно усвоила наставления, что продолжала одеваться в прежнем стиле даже после смерти матери.

Другие дети относились к дочери волшебницы как к белой вороне. Конечно, они не дразнили ее – у них хватало благоразумия не задевать девочку, мама которой способна превратить их всех в клопов, – но и сама Аманда предпочла обучать Эмили дома, вместо того чтобы послать ее в деревенскую школу. Таким образом у нее отсутствовала возможность более-менее плотно общаться с другими детьми, подружиться с кем-нибудь, войти в компанию, сплетничать с девчонками и пикироваться с мальчишками.

В результате теперь, пустив свою лошадь рядом с лошадью принца Хэла, Эмили сделала важное открытие.

Она понятия не имела, как разговаривать с парнем.

По крайней мере, ей так казалось. Там, где дорога сужалась, троица продвигалась друг за другом, принц впереди – чтобы возможные любые неприятности первым встречал молодой человек с мечом. А когда дорога расширялась – с каждым днем приближения к Мелиноверу это случалось все чаще, – они ехали в один ряд и болтали. Принц на вороном жеребце оказывался в середине, а по бокам пристраивались Кэролайн на большом гнедом и Эмили на серой в яблоках кобыле. С ними в поводу шла еще одна лошадь, навьюченная припасами. Деревенские торговцы снабдили Кэролайн лошадью, а подружки всучили в подарок наряды. «Ты не можешь отправиться в город без соответствующего гардероба», – заявили они, и девушка, не любившая просить об услугах, неохотно приняла подарки. Хэла нес тот же конь, что привез его в Ручьи, – вороной все семь недель так и простоял в конюшне замка. Эмили ехала на собственной лошади. Стояло позднее лето, пригревало солнышко, лошадиная поступь убаюкивала, и слова легко слетали с уст всех троих молодых людей. Тем не менее Эмили чувствовала, что ее речь звучит неуклюже. Стоило ей произнести какую-нибудь невинную фразу, например поделиться впечатлениями о красоте окружающего пейзажа, как она немедленно решала, что сморозила глупость. То вдруг принц улыбнется ей беззаботно и скажет что-нибудь в ответ – девушка тут же начинала заикаться. То есть она прекрасно знала, что не заикается, но ей так казалось. Порой Хэл обращался к Кэролайн, и Эмили испытывала укол разочарования и ощущала острое желание вклиниться в беседу и снова перевести внимание принца на себя. Это, разумеется, было невежливо, и она никогда в жизни так не поступала, но ее беспокоило само желание поступить именно так.

В конце третьего дня путешествия, когда путники встали лагерем на лесной полянке, пустили пастись стреноженных лошадей и расселись вокруг костра, Кэролайн поинтересовалась у принца, как это получилось, что его заколдовали.

– Я хочу сказать, Хэл, – пояснила она (по настоянию принца девушки звали его просто по имени), – Аманда не могла вот так, от нечего делать, взять да и превратить кого попало в лягушку. Она не могла просто сказать: «Алле-гоп, ты лягушка!» – и ты лягушка. Подозреваю, ты чем-то ее обидел. Я права, Эмили?

– Ну… в общем, да, – ответила дочь волшебницы. Вопрос вызвал у нее чувство неловкости, она настороженно наблюдала за сидящим по ту сторону костра принцем. – Заклинания этого типа подобны проклятиям – они налагаются в отместку. Ну, в смысле, я дала слишком упрощенную формулировку. Все не так очевидно, и существует достаточно широкая промежуточная область. – Девушка нервно сглотнула, ибо ее слова прозвучали равносильно обвинению Хэла в серьезном проступке, а он, в конце концов, особа королевской крови, и еще неизвестно, как его высочество это воспримет. – Но если попытаться наложить его на какого-нибудь ни в чем не повинного прохожего, ничего не произойдет.