Текст книги "Дорога на Дамаск"

– Ну что там, Сынок? – спросил Саймон, включив переговорное устройство на полную громкость.

– Из бездны появился противник. Его засекли патрульные буи по периметру звездной системы. Рекомендую немедленно привести Силы самообороны в полную боеготовность.

– Понял тебя, Сынок! Следи за вражескими перемещениями!.. Генерал Шатревар, отправляйтесь на базу «Ниневия»!.. Президент Лендан, мне необходимо воспользоваться вашим аэромобилем, чтобы добраться до «Блудного Сына». Возможно, вы не успеете попасть в Мэдисон даже по воздуху. До столицы пятьдесят километров, а явакские боевые корабли летают очень быстро…

– Я понял вас, майор! – Президент Лендан нажал слегка дрожавшими пальцами кнопку на подлокотнике сиденья и заговорил с водителем: – Разворачивайтесь, Хэнк! И пулей на аэродром!

Машина с визгом покрышек развернулась и полетела туда, откуда только что приехала. Кафари Камара пожирала Саймона прекрасными темными глазами, но ему было нечем ее успокоить. Она вернулась защищать свою родину. Очень скоро ей представится такая возможность, а ему остается только молиться о том, чтобы она уцелела…

ГЛАВА 4

I

Патрульные буи, расположенные по периметру участка между главной звездой системы Джефферсон и краем Силурийской бездны непрерывно подавали сигналы тревоги. Я привел все свои системы в состояние полной боеготовности и следил за тем, как противник разворачивает свои силы. Мои орудия готовы в любой момент открыть огонь, я ожидал только возвращения моего командира.

– Сынок, я лечу на президентском аэромобиле! Передай мне информацию о вторжении!

Я тут же отправил на компьютер аэромобиля схему звездной системы Джефферсон, на которой отмечено место появления яваков.

– Патрульные буи заметили три явакских тяжелых крейсера, четыре десантных транспорта…

Внезапно патрульные буи докладывают о том, что в семнадцати градусах над плоскостью эклиптики появились новые явакские корабли.

– Еще четыре тяжелых крейсера в надире системы. С ними еще шесть десантных транспортов. С крейсеров стартуют эскадрильи истребителей. Через двенадцать минут двадцать секунд они атакуют базы на спутниках и шахты на астероидах. Я приказал всем местным сторожевым кораблям готовиться к отражению атаки.

Саймон забористо выругался. Мы прекрасно понимали, что через несколько минут погибнут все, кто находится на спутниках, астероидах и сторожевых кораблях. Им не справиться с семью крейсерами и десятью десантными транспортами, на огромной скорости несущимися из бездны. В момент появления яваков местные сторожевые корабли были практически неподвижны. Они не успеют набрать ход, чтобы хотя бы уклониться от ударов противника, не говоря уже об атаке. Будь здесь вооруженный до зубов тяжелый крейсер Конкордата, способный мгновенно развивать колоссальную скорость, он смог бы хоть как-то защитить джефферсонцев на спутниках и астероидах, а так…

И почему я только не настоял на том, чтобы их эвакуировали на планету?!

Саймон, кажется, прочитал мои мысли и попытался меня успокоить:

– Послушай, их все равно не успели бы переправить на Джефферсон, даже если бы мы приказали это сделать в тот момент, когда наш транспорт вышел на местную орбиту… Черт возьми! Да здесь почти целый явакский флот! Что этим тварям делать здесь в таких количествах! Предупреди генерала Хайтауэра и следи за приближающимся противником! Я должен в любую секунду знать, где находятся его корабли!

Конечно, ни один человек не в состоянии так быстро обрабатывать информацию, но я уже давно знаком с Саймоном и понимаю, что он имеет в виду…

Я посылаю сообщение командующему Силами самообороны Джефферсона:

– Генерал Хайтауэр, в звездную систему в двух точках ворвались яваки. Передаю вам их координаты и информацию об их перемещениях. Рекомендую немедленно отправить гражданское население в убежища.

По крайней мере, с убежищами на Джефферсоне, в отличие от большинства остальных колоний, все в порядке. После предыдущего явакского нашествия правительство построило в недрах городов множество бомбоубежищ…

Генерал Хайтауэр отвечает спокойным голосом человека, участвующего в жарких схватках не один десяток лет.

– Понял тебя, Сынок! Слава богу, наши силы развернуты для учений, которых ты потребовал! Так что врасплох они нас не застали!

Завыли душераздирающие сирены, и жители Мэдисона бросились в убежища. Через несколько секунд так же поступили обитатели всех крупных городов Джефферсона. Почему только на Этене не было убежищ?!. Впрочем, рассуждать об этом сейчас не имеет смысла… Я пристально слежу за приближающимися явакскими кораблями.

Обе группы перемещаются молниеносно и почти достигают скорости света, намереваясь поразить цель одним ударом. Маневрируя, они немного притормаживают, но тем не менее несутся стрелой. Даже если бы возле Джефферсона находился боевой корабль Конкордата, ему было бы очень трудно попасть в них, а сам бы он стал для них идеальной мишенью. Впрочем, если вражеский корабль, движущийся с такой скоростью, выпустит в сторону планеты любое инородное тело изрядного размера, от меня тоже ничего не останется. Да что там – от меня! На Джефферсоне вообще погибнет все живое… Остается лишь сидеть и надеяться на то, что яваки все-таки собираются прибрать к рукам эту планету, а не стереть ее в порошок!..

Мои датчики засекли аэромобиль Саймона, и мне сразу полегчало. Во время модернизации в моей программе переписали два важных блока, и теперь я способен на определенные самостоятельные действия. Но основная программа осталась старой – в одиночку я могу только вести огонь прямой наводкой по противнику, который меня атакует или угрожает охраняемому мной объекту. В сложных боевых ситуациях мне необходим командир. Поэтому я так волновался, обнаружив яваков в отсутствии Саймона.

Аэромобиль приземлился в трех метрах от моей левой гусеницы. Из кабины пилота выскочил Саймон. Он бросился к трапам и стал карабкаться по ним к уже открытому люку в командный отсек. В аэромобиле явно нет пилота, и президентский «борт номер один» уныло сидит в грязи. Впрочем, мне некогда о нем думать. Командир уже у меня на борту.

– Ну вот, – бормочет Саймон, усаживаясь в кресло и включая противоударные зажимы. – Посмотрим, что тут у нас!

Вражеские корабли стремительно приближались к планете из надира системы. Вот они уже перестраиваются для атаки. Я слежу за их строем, а явакские штурмовики тем временем обстреливают шахты на астероидах. Беззвучные для нас взрывы сопровождают гибель джефферсонских горняков. Яваки свирепствуют, очевидно, шахты им не нужны. Тяжелый головной звездолет противника наносит удар по базе на спутнике Джефферсона. Сторожевые корабли тоже открывают огонь, стараясь попасть в приближающиеся крейсера. Энергетический луч, посланный с переднего денга, поражает сторожевой корабль на спутнике над Юрейской базой. Он взрывается, и его обломки сыплются на базу.

Другой вражеский звездолет атакует грузовую орбитальную станцию, и охраняющий ее сторожевой крейсер тут же превращается в раскаленный огненный шар. Станция «Зива» тоже разлетается на куски, которые будут падать на Джефферсон еще несколько недель, но сейчас меня больше беспокоит находящийся поблизости от гибнущей базы грузовой корабль. Пятьдесят семь студентов, прилетевших на нем, уже на Джефферсоне, но на борту корабля еще находится половина бесценного современного оружия, доставленного с Вишну, а по сравнению с молниеносно перемещающимися яваками этот транспорт практически неподвижен.

Он все-таки неуклюже пытается от них уйти. В багровом мраке над Джефферсоном появляются кажущиеся отсюда почти неподвижными противокорабельные ракеты. Я ничего не могу поделать. И эти ракеты, и явакские крейсера сейчас вне досягаемости моего оружия. Ракеты поражают цель. Грузовой корабль разваливается на куски, а содержимое его трюмов разлетается в разные стороны.

Я в ярости отслеживаю каждое движение вражеских кораблей, хотя пока и не могу ничего с ними поделать. В космосе гибнут люди, а я ничем не могу им помочь! Третий явакский крейсер, вынырнувший из надира, мгновенно уничтожил все кружившиеся вокруг Джефферсона спутники связи, и я больше не вижу противника. Орбитальные оборонительные платформы ведут автоматический ответный огонь и успевают тяжело повредить одну из вражеских машин, прежде чем ураганный огонь яваков превращает их в тучу обломков. За три минуты и двадцать семь секунд Джефферсон лишился всех орбитальных оборонительных систем и баз.

После стремительной и беспощадной расправы противник начинает действовать так неожиданно, что удивлен даже мой командир. Боевая группа яваков, первой появившаяся из бездны, круто меняет курс. Теперь эти три крейсера и четыре десантных транспорта летят в сторону Нгары с ее двумя планетами Мали и Вишну. Увидев это, Саймон присвистнул:

– Так вот, значит, зачем они пристали сюда так много кораблей! Они собираются захватить обе системы Дезеланского космического полуострова и ворваться в земные внутренние миры с черного хода.

– Предупредить капитана Брисбен на Вишну?

– Не будем спешить. Противник еще нас не заметил, и надо, чтобы он как можно дольше не догадывался о нашем присутствии. Дай ему подойти! Впрочем, действительно необходимо предупредить Вишну. Пусть твое сообщение передаст генерал Хайтауэр. Для этого он может воспользоваться какой-нибудь коммерческой станцией ускоренной космической связи, удаленной от Мэдисона.

Я вызываю генерала Хайтауэра.

– Вас понял, – кратко отвечает пожилой генерал. Он знает, что человек, пославший это сообщение, будет тут же поражен явакской ракетой, но через минуту снова выходит на связь: – Консорциум «Таяри» передает ваше предупреждение на Вишну!

Наш сигнал устремился в космос с ночной стороны Джефферсона, по которой тут же открыли огонь все четыре явакских крейсера, снижающихся в атмосферу. Консорциуму «Таяри» придется не сладко, но Вишну и Мали уже предупреждены. Явакские крейсера и транспорты не застанут врасплох планеты Нгары. При этой мысли я испытываю чувство, похожее на злорадство.

Злорадство перерастает в ликование, когда два крейсера из оставшейся четверки тоже ложатся на курс к далекой Нгаре. Саймон издает торжествующий вопль.

– Они думают, что почти с нами покончили! Вот теперь-то мы вдоволь поохотимся на яваков!

Я почти трясусь от нетерпения, так хочется мне отомстить явакам за бойню, которую они учинили на орбите.

– Спокойно, Сынок! – бормочет Саймон, не отрываясь от носового экрана. – Не стреляй, пока не увидишь, какого цвета у них глаза!

Разумеется, я не могу буквально выполнить этот приказ, потому что маленькие глазки яваков вообще бесцветны, но я понимаю, что имеет в виду Саймон, вспоминающий древние земные войны.

На орбите Джефферсона остался только один неповрежденный тяжелый крейсер противника. Второй сильно пострадал от огня орбитальных платформ и, теперь почти потеряв управление, входит боком в верхние слои атмосферы. Все шесть десантных транспортов, следуя за ним, стремительно снижаются.

Они идут строем. Очень скоро они горько раскаются в такой самонадеянности. Поврежденный крейсер дрейфует куда-то в сторону. Его экипаж явно занят спешным ремонтом и вряд ли примет участие в сражении, которое вот-вот вспыхнет в небе над Джефферсоном. Из недр уцелевшего денга, как туча земных ос, вылетает множество штурмовиков, готовых прикрыть огнем транспорты, до отказа набитые пехотой и боевыми денгами. Они входят в разряженную зону ионосферы и ложатся на курс, ведущий их прямо к Мэдисону и важнейшим плодородным угодьям Каламетского каньона. Даже тяжелый крейсер входит в верхние слои ионосферы. Он опустился так низко, что его орудия уже нацелены на поверхность планеты. Вот они дали первый ракетный залп по космодрому Мэдисона. Мне очень хочется скорей посбивать эти ракеты, но я жду команды.

– Сначала неповрежденный крейсер, потом транспорты, а уж потом – как можно больше ракет, – шепчет Саймон. – Приготовиться… Огонь!

И я открываю огонь из 356-миллиметровых и сверхскорострельных орудий! Явакский крейсер содрогается от сокрушительных ударов. Его корпус разваливается надвое и рассыпается на куски, сгорающие в атмосфере, как недолговечные метеоры. Мне некогда радоваться. Я веду шквальный огонь по снижающимся транспортам и ракетам, несущимся к космопорту.

Второй крейсер, несмотря на повреждения, очевидно, сохранил часть боеспособности и открыл ответный огонь, беспомощно дрейфуя в верхних слоях атмосферы. Я включаю двигатель и молнией срываюсь с места. Благодаря этому маневру явакам удается задеть меня всего один раз. Вильчатый силовой луч пронзает мой защитный электромагнитный щит. Он вспыхивает на полную мощность, раскаляется добела и не только поглощает энергию вражеского луча, поразившего мою корму, но и направляет девять ее десятых на питание моих артиллерийских систем и на собственную подзарядку. Это очень кстати, ведь я уже потратил уйму энергии.

Однако поврежденный вражеский крейсер продолжает меня обстреливать. Через одиннадцать секунд мне становится ясно, что его командиру уже приходилось иметь дело с земными сухопутными линкорами. Он концентрирует огонь семнадцати независимых групп орудий и излучателей в одной точке моих электромагнитных щитов, которые перегреваются почти до предела. Хотя я отчаянно маневрирую, пытаясь облегчить бремя, свалившееся на щиты, они испытывают сверхперегрузки и больше не в силах поглощать энергию. Очередной силовой луч проникает сквозь них и проводит глубокую борозду в моей многослойной броне. Датчики с визгом предупреждают о повреждении.

Я кручусь и лавирую как белка в колесе. Наконец залп моих носового и кормового 356-миллиметровых орудий поражает переднюю часть явакского крейсера. Он падает в ионосферу и на пороге неминуемой гибели успевает дать ответный залп сотней ракет. Следующий выстрел моих 356-миллиметровых орудий попадает ему прямо в борт, у которого отлетает корма. Наконец гибнущий корабль разваливается на куски точно так же, как и его товарищ, осыпая обломками все западное полушарие Джефферсона.

Я открываю огонь по туче явакских ракет, несущихся к Мэдисону и его космопорту. Все их мне не сбить. Я уничтожаю девяносто три ракеты, но остальные поражают цели. Космопорт сильно пострадал. Заводы к северо-западу от столицы взрываются и горят. Три десантных транспорта из группы, рассыпавшейся в разные стороны, чтобы уклониться от моего огня, все еще парят в воздухе. Сопровождающие их штурмовики начинают меня обстреливать. Я веду по ним огонь из всех сверхскорострельных и мелкокалиберных орудий, изрыгая смерть и наполняя пламенем небеса надо мной. Явакские штурмовики пытаются уклониться, а десантные транспорты спускаются в ускоренном аварийном режиме, пытаясь поскорее достичь поверхности Джефферсона, где они будут в сравнительной безопасности.

Один из транспортов исчезает среди Дамизийских гор, где наверняка преспокойно сядет в Каламетском каньоне. Второй транспорт резко поворачивает на северо-запад и опускается за горизонт, стараясь спрятаться за высокими прибрежными скалами. Скорее всего, он намеревается высадить пехоту и денги к северо-западу от Мэдисона. Третий транспорт пытается приземлиться рядом с базой «Ниневия». Зенитные батареи базы стреляют без перерыва, поливая огнем борта вражеского корабля.

Огромная махина, несущая смерть, содрогается в воздухе. К ней на помощь спешат явакские штурмовики, а со стороны Дамизийских гор на бреющем полете несутся джефферсонские истребители, словно на маневрах, прерванных нашествием. Защитники планеты открывают ракетный огонь по явакам. Летательные аппараты движутся слишком быстро, чтобы вступать друг с другом в воздушные поединки, которые остались в славном прошлом земной авиации.

Неопытные джефферсонские пилоты все-таки сбивают десяток вражеских штурмовиков, и я горжусь ими. Явакские машины падают и взрываются вокруг «Ниневии». Поврежденный транспорт успешно приземляется, но мой обстрел и нападение джефферсонских истребителей вынудили его капитана совершить серьезную ошибку. Он сел прямо передо мной, и теперь я могу расстрелять яваков практически в упор. Прежде чем я поражаю корабль из носового 356-миллиметрового орудия, из него успевают выгрузиться два денга. Потом транспорт взрывается. Огненный шар и туча обломков временно скрывают от меня базу и ее зенитные расчеты, бегущие в укрытие.

Я выпускаю беспилотного разведчика, который сообщает мне о том, что делают высадившиеся денги. Один из них – легкая разведывательная машина – не представляет серьезной угрозы, а другой – тяжелый штурмовой денг. Увидев его, мой командир скрежещет зубами от ярости.

– Давай за тяжелым, пока он не разгромил всю базу!

Я форсирую двигатели, чтобы поскорее занять выгодную позицию и обстрелять врага, не поразив при этом шальным снарядом находящуюся за ним базу. По мне стреляет разведывательный денг, стремительно перемещающийся на механических ногах. Залп моих сверхскорострельных орудий отрывает ему одну пару ног, и денг беспомощно падает на землю. На него пикирует джефферсонский истребитель, поливающий его огнем 30-миллиметровых пушек. Разведчики взрываются и горят, как копна соломы, но тяжелый денг тем временем не сидит сложа руки.

Он открывает огонь одновременно по мне и по базе «Ниневия», где тут же уничтожает зенитную батарею. Три вильчатых луча из вражеских излучателей бьют в одну точку моих щитов с правого борта, стараясь пронзить их. Я использую их энергию, чтобы подзарядить свои сверхскорострельные орудия, которыми стремглав вывожу из строя радар и мелкокалиберные пушки явакского денга. Впрочем, моему щиту не выдержать трех силовых лучей одновременно, и он разрушается в снопах искр и сполохах пламени. Смертоносные лучи поражают мой корпус. Этот колоссальный поток энергии тут же уничтожает у меня три крупнокалиберных пулемета, плавит датчики с правого борта и защиту над гусеницами. Мои сверхскорострельные орудия стреляют по ногам денга. Я не хочу, чтобы многочисленное местное население получило изрядную дозу жесткой радиации.

Джефферсонские истребители пытаются мне помочь, но тяжелый денг им не по зубам. Его пушки тут же сбивают пять машин. В ярости я открываю огонь из носового 356-миллиметрового орудия и тут же содрогаюсь от очередного попадания, пропахавшего глубокую борозду в моей броне с правого борта. Датчики повреждений непрерывно предупреждают меня об опасности. Я навожу на денг обе спаренные 356-миллиметровые башни, радуясь тому, как хорошо они реагируют на мои команды, и даю очередной залп. У денга срывает башню, которая улетает куда-то в центр базы «Ниневия». Я даю еще один залп из 356-миллиметровых орудий, и корпус тяжелого денга взрывается. Охваченный пламенем, он рушится на землю.

Я с мрачным удовлетворением уничтожаю уцелевших явакских штурмовиков. В момент кратковременного затишья до меня доносится грохот взрывов с двух разных направлений. Я поднимаю в воздух беспилотный разведчик.

– Яваки штурмуют Мэдисон, – докладываю я и приказываю разведчику повернуться так, чтобы было лучше видно сражение, бушующее на северо-западной окраине столицы. Очевидно, ускользнувший от моих орудий десантный транспорт высадил яваков именно там… А еще до меня долетают отрывки отчаянных донесений джефферсонских пилотов, сражающихся над Дамизийскими горами. Я включаю свои бортовые динамики.

«В Каламетском каньоне ожесточенные бои!.. Противник заблокировал вход в Шахматное ущелье!.. Ударов по Каламетской плотине не было, но явакская пехота атакует фермы… Местные жители оказывают ей упорное сопротивление… Явакские денги воздерживаются от обстрела каньона…»

– Значит, они не желают уничтожать постройки в каньоне!.. А что в Мэдисоне?

Я соединяю камеру беспилотного разведчика с главным дисплеем у себя на борту. Явакские тяжелые денги приближаются к северо-западной окраине Мэдисона. Они ведут огонь по пригородам, практически не встречая сопротивления. Артиллерия генерала Хайтауэра – включая двадцать семь 305-миллиметровых самоходных орудий – и боевые аэромобили готовятся защищать центр города. Другие подразделения Сил самообороны Джефферсона пытаются задержать явакское наступление на западном направлении. Они не хотят, чтобы противник проник глубоко в центр Мэдисона, разрезав при этом силы защитников надвое.

– Каламетскому каньону придется подождать, – цедит Саймон сквозь сжатые зубы. – Надо остановить яваков, пока они не сравняли Мэдисон с землей…

Я бросаюсь вперед самым полным ходом и веду огонь из минометов поверх Мэдисона. Минометы заряжены кассетными бомбами, истребляющими явакскую пехоту и разведывательные денги. Я несусь к реке Адере, которую мне надо пересечь. Дамизийский водораздел совсем недалеко от Мэдисона, и Адера здесь чрезвычайно глубокая, быстрая и узкая. Если я попытаюсь форсировать ее с ходу, то рискую воткнуться носом в речное дно.

Поэтому я полным ходом несусь по главной дороге, ведущей от базы «Ниневия» к Ореховому мосту, построенному на востоке от столицы. Его сооружали с расчетом на непрерывный поток тяжелых автомобилей: могучих рудовозов, тягачей со строительными конструкциями и грузовиков, отправляющихся с заводов Мэдисона и из его космопорта в другие населенные пункты планеты, и в первую очередь в горняцкие поселения и к сталеплавильным заводам вдоль Дамизийского хребта. Остается надеяться, что мост устоит до тех пор, пока я не окажусь на том берегу!

Я подлетаю к Ореховому мосту с юга на страшной скорости в сто двадцать два километра в час. К счастью, в момент явакского нападения там не было машин и на моем пути нет преград. Мои гусеницы скрежещут по бетонированному пандусу, бетон содрогается под моим весом. На середине моста я чувствую, как его перекрытия начинают рушиться подо мной…

– Черт бы побрал этот проклятый!.. – вопит Саймон, но не успевает закончить.

Мы на другой стороне, а мост – на дне реки!

Я открываю ураганный огонь реактивными снарядами, кассетными бомбами и сверхскоростными ракетами по восточному флангу яваков. Как я и рассчитывал, мое появление отвлекло явакские тяжелые денги от уничтожения жилых предместий и заводов.

Теперь три тяжелых денга, выстроившись клином, ринулись на меня и начали стрельбу. Я несусь на север вокруг города, а потом совершаю маневр и захожу противнику во фланг с северо-запада. 305-миллиметровые самоходки генерала Хайтауэра атакуют южный фланг яваков, а я открываю огонь из своих 356-миллиметровых орудий. Разведывательные денги на южном фланге яваков падают на землю, как деревья под ударами урагана, но три тяжелых денга сосредоточили все свое внимание исключительно на мне, правильно поняв, что я гораздо опаснее джефферсонских самоходок.

Я уже потерял целую батарею легких автоматических орудий и несколько носовых датчиков. К счастью, мне противостояли довольно примитивные денги, а на Этене я имел дело с новейшими явакскими машинами. Теперь передо мной устаревшая техника, которая, едва ли не старше меня самого. Не прекращая огня, я совершаю рывок навстречу врагу и уничтожаю головной денг. Потом я полным ходом бросаюсь вперед, развернув одну 356-миллиметровую башню на правый борт, а другую – на левый. Через секунду – я уже между двумя уцелевшими денгами, которые не ожидали от меня такого маневра и прекратили огонь, опасаясь поразить друг друга.

Пролетая между ними, я веду огонь обеими башнями. Попадания подбрасывают денги в воздух. Я тут же отсекаю их болтающиеся в воздухе паучьи ноги выстрелами сверхскорострельных орудий. Корпуса денгов рушатся на землю с такой силой, что от этого удара их экипажам наверняка пришел конец. Еще одного моего залпа хватает, чтобы замолчало уцелевшее автоматическое оружие у них на борту. Самоходки генерала Хайтауэра смяли южный фланг противника. Явакская пехота смешалась. Я обрушиваю на нее шквал противопехотных мин. Вместе с Хайтауэром мы наконец обращаем яваков в бегство.

Я бросаюсь вперед и начинаю рвать их в клочья, словно волк, который режет овечье стадо. Разведывательные денги отступают, прикрывая свою пехоту огнем и стараясь не попасться мне на глаза. Силы самообороны Джефферсона атакуют яваков по всему южному флангу, неся при этом большие потери. Один из разведывательных денгов на мгновение заколебался, не зная, от кого удирать – от меня или от 305-миллиметровых самоходных орудий Хайтауэра. Это секундное промедление стало для него роковым. Я расстрелял его в упор. Остальные легкие денги разворачиваются и бросаются наутек в сторону своего транспорта, который маячит на берегу Адеры.

Я давлю явакскую пехоту и преследую разведывательные денги. Не встречая препятствий на своем пути, я пересекаю утопающую в грязи равнину, настигаю отставший денг и с удовольствием слушаю, как он хрустит у меня под гусеницами. Три уцелевших денга пытаются отстреливаться на ходу, но эти устаревшие машины предназначены только для наступательного боя. Их орудийные башни не поворачиваются даже на сто восемьдесят градусов. Этот недостаток конструкции стоил им жизни. Без особой спешки я расстреливаю сначала один из них, а потом – второй.

Явакский десантный транспорт правильно понял, чем грозит ему мое приближение. Яваки дали залп по мне из всего бортового оружия, поднялись в воздух и полетели над Адерой в сторону Ченгийского водопада. Там обрыв спрячет транспорт от моих орудий, и он преспокойно ускользнет под прикрытием скал на север или на юг. Я меняю курс и открываю ураганный огонь по удирающему врагу. Он уклоняется от моих ракет, вылетает на середину реки и на мгновение зависает над величественным водопадом… В этот момент его поражает прямо в борт залп моих носовых 356-миллиметровых орудий. Транспорт раскалывается надвое, и его охваченные ярким пламенем половины падают в реку. Еще через мгновение они исчезают за краем водопада. Я разворачиваюсь к единственному уцелевшему разведывательному денгу, который тем временем уже доскакал почти до самой реки. Один мощный выстрел – и механические ноги денга начинают конвульсивно дергаться, как у полураздавленной жужелицы, затем явакская боевая машина подбегает прямо к краю обрыва и кидается вниз. Обращенные в бегство явакские пехотинцы последовали ее примеру, явно предпочитая затяжной прыжок навстречу гибели быстрой, но страшной смерти под моими гусеницами.

Их участь будит во мне свирепую радость… Потом я вспоминаю о Каламетском каньоне. Конечно, мы уже нанесли сокрушительный удар по явакскому десанту, по бой еще не закончен.

Во внезапной тишине прозвучал взволнованный голос Саймона:

– Молодец, Сынок! Какой ты молодец! А теперь – стрелой в Каламетский каньон. А вдруг там еще остался кто-то в живых!

Я молча разворачиваюсь и готовлюсь к следующей схватке.