Текст книги "Дикий барин в диком поле (сборник)"

Секретарь Лена

Некоторое время буду, вероятно, записывать свои уже подзабытые ощущения от работы.

Конечно, если бы я катал по шатким мокрым доскам тачки с отвальным грунтом весь световой день в ожидании вечерней баланды, то записывать свои впечатления мне было бы затруднительно. В минуты неожиданного отдыха (нормировщика станиной пришибло насмерть или порезали кого из капризного блатного озорства) я бы не кидался к огрызку карандаша и селёдочной бумаге для фиксации пережитого. У меня было бы множество неотложных дел. Я бы мог искать грунь-траву, помогающую при фурункулёзе, или собирал бы в негнущиеся от стылой ломоты ладони водянистую шикшу, обгладывал лишайник на валуне, длинными ногтями прочёсывал швы на робе…

А так как я надрываюсь до кровавого пота по кабинетам со столами из стекла и хрома, с картинами в чёрных рамах на прозрачных думчатых стенах, то краткая минута для рефлексии у меня найдётся.

Вот, например, моя секретарь Лена.

Она очень восторженная девушка. И считает, что в жизни всегда есть место позитиву.

Родом она из посёлка Шлюзовой, а там вполноги жить не умеют! Если веселье, то такое, что шлюзы открывают на всю ночь, и по фарватеру, на пороги, несутся обезумевшие баржи, врезаясь в пассажирские теплоходы. Маленький лобастый буксир ещё пытается отвернуть от неизбежного, команда ещё надеется, вцепившись друг в друга, но зрителям уже всё понятно. Горит разлитая из танкера нефть. Горит и сам танкер, заваливаясь левым бортом.

В Шлюзовом иначе отдыхать не умеют. Звучат песни, визжит гармонь, возносится к небу в чёрных клубах окисляющихся углеводородов колокольный звон. Качаются в верёвочных петлях отец Евдоким и отец Евстихей. Перепуганные цыгане мечутся по переулкам, путаясь в колючей проволоке и разыскивая своих украденных детей. Если в Шлюзовом свадьба, то в небо дополнительно пускают голубей.

Конечно, такое житьё на людях сказывается всё сильнее от поколения к поколению. Нынешние и клей нюхать перестали. Незачем уже.

Вот и Лена у меня постоянно чему-то радуется.

– Джо-о-он Алекса-а-а-андрович! Здесь та-а-акое случила-а-ась!

Радость! Счастье! И глаза – в полнеба! И носик чуть вздёргивается и морщится, как от весёлой газировки в парке, когда тебе только семь и впереди ещё очень много чего.

Человек неопытный, человек, который плохо знает Лену, увидев такую звенящую красоту, немедленно жаждет прижать её к груди, закружить по осеннему лесу, хохоча от счастья. Бежать, ловко вороша ковёр опавших листьев, к ЗАГСу! Любить и быть любимым!

Но я – человек опытный, поэтому, заслыша Ленин бубенец, я немедленно молча падаю на бок вместе с креслом и ловко перекатываюсь за тяжёлый книжный шкаф.

– Что случилась, милая?! – притворно равнодушно спрашиваешь, трясущимися руками запихивая в подствольный магазин патроны с картечью. – Кому-то понадобилась наша помощь? Давай же, ангелёнок мой, немедленно поспешим её оказывать!

Сам в это время тряско достаешь фальшивые паспорта из панически распахнувшегося сейфа и запихиваешь по карманам, много просыпая на пол, радужные, остро пахнущие бегством пачки.

– Джо-о-он Алекса-а-а-андрович! Звонили с объекта, там…

А уже можно не слушать. И так понятно, что там, на объекте. Там уже, наверное, в бочке варится прораб, строители объявили джихад и режут разбежавшихся по стройке кяфиров и шайтанов из УФМС, в гудрон заживо закатывают верещащего представителя архитектурного управления, всё это дело снимает телевидение. К телекамере подскакивает лидер таджикского сопротивления и предъявляет в камеру мой портрет, на котором меня зовут Зульфикар и я в зелёной чалме явственно сомневаюсь в эффективности властной вертикали. «Он! Он поведёт нас!..»

В последний раз, когда я слышал Еленино ликование, половина правления оказалась в наручниках, а вторая половина, утираясь явками с повинной, давала показания на первую, торопя уставших записывать следователей, особенно упирая голосом на контракты и переводы «фирмам, имеющим явные признаки анонимности».

Стратегия

– Стратегия наша, друзья, проста, – сказал я вчера вечером притихшим собравшимся. – Бабы хотят замуж и купят всё, что может им в этом деле помочь. Ваша задача – придумать, как может им помочь выйти замуж мобильная система обжига цистерн с дизельными следовыми остатками… Сделайте упор на то, что система размещается на базе грузовика МСF, уверен, это мотивирует. Разотрите уши упавшим башкой на стол. Это сбалансирует кровоснабжение мозга. Яростнее. Пока не пойдёт кровь из носа. Да, я ходил на специальные курсы. Хорошо.

Барин занят – 2

Сегодня с вялой надменностью, ставшей в последнее время моим фирменным состоянием, катался в новом автомобиле по городу, рассматривая через дымчатое стекло диковины летней городской жизни, особенно впечатляющие при +38 в тени.

Конечно, мне было бы гораздо лучше в своей загородной избушке пережидать это горячечное дыхание Сахары, воскрешающее в моей памяти белые знойные ужасы Танжера. Лежал бы в бассейне, например, лениво шевеля ногами, катая во рту замороженную черешню в шампанском. Или читал бы с полотенцем на шее старые журналы на веранде под виноградной тенью, распивая чаи под звуки расположившегося на коврах ансамбля заслуженных аксакалов (дутар, зурна, кямянча).

Но мне нравится, расправляя грудь, называть своё вынужденное пребывание в городской черте «работой».

Раскинувшись на заднем сиденье с вишнёвым сорбетом, дышал обманчивым холодом кондиционера, помахивая в такт музыке ложечкой с монограммой. Разглядывал людей.

Обратил внимание, например, что особенно жалко мне бредущих в асфальтовом мареве бородачей. Сегодня они мне почему-то часто попадались на глаза. Мужчины с бородой в расплавленном городе смотрятся особенно печально. К их вечному изумлению в глазах примешивается ещё и специфическое предобморочное отчаяние заброшенности.

Многие производят достоверное впечатление беглых, пробирающихся на Дон. Многим остро не хватает портрета государя-императора на вздетых ввысь худых руках, пропотевшего кителя со следами споротых погон и обвисшего вещевого мешка. Хотелось пару раз остановиться, спросить про «не нужна ли помощь?!», услышать в ответ хриплое и торопливое: «Пробираюсь на Дон, к генералу Каледину, средства имею самые недостаточные… штабс-капитан… дважды ранен в Карпатах… с бантом и мечами… чем можете, как офицер офицеру…»

Удержался. Решил быть жестокосердным сегодня. И завтра тоже.

Всех под брезент, короче говоря.

Ворона

Я могу дать совет любому руководителю как мирового (это я про себя), так и локального уровня.

Чтобы коллектив, который мается под вашим безумным (это я про себя) руководством, почувствовал себя счастливей, чтобы он сплотился, чтобы он стал ресурсным, цельным и хорошим, то есть чтобы коллектив стало возможно совершенно безжалостно эксплуатировать, выжимая из него все жизненные соки, а он бы за это ещё и говорил вам устало, но счастливо: «Спасибо, ты самый лучший», – дайте коллективу живой талисман.

Желательно теплокровное животное, нуждающееся в заботе.

Не платите консультантам бешеные деньжищи, не терзайте людей тренингами. Дайте коллективу смысл, цель и радость, обогрев нуждающееся существо.

Тут должны прозвучать аплодисменты, крики ликования, сбивчивые признания в любви ко мне, звуки государственного гимна. Я встаю, изящно роняю монокль, кланяюсь на три стороны с достоинством.

Долгое время я сам пытался выступить в роли такого существа. Смотрел на сотрудников блестящими глазками, тряс прутья решётки, выл, подбегал на зов, лупасил хвостом по паркету. Бесполезно. Никто даже печеньем не побаловал. Как ни выворачивай наизнанку пиджачок, как ни подтягивай брючки до подмышек, как ни приглаживай вихры пятернёй, не добьёшься заботы у городских.

На входе в мою живодёрню есть место для курения. На этом месте мужчины сбиваются в кучки и трудными голосами общаются, не стесняясь в вводных словах, смолят и бычкуют, а дамы, значит, составляют скульптурные композиции, курят красиво, смотрят на прохожих смело, с дерзостью пантер, а друг на друга не смотрят, хотя стоят рядышком и даже общаются.

И вот выхожу я из помещения, чтобы умчаться из этого логова прочь. В зубах сигара, на голове цилиндр, на поводке – заместитель. Сотрудники на меня никакого внимания. Никто на колени не бухнулся. Все столпились и умильно воркуют, но не по моему поводу. Странно, думаю!

Подхожу, предварительно намотав поводок с заместителем на столбик при входе. Подхожу, выглядываю тихонько между спин сотрудников своих милых. И вижу – все блестящими глазами таращатся с восторгом на ворону.

Ворона – пострадавшая. Перебито крыло, ещё и хромает как-то. Но задорная и очень обаятельная. Шкандыбает туда-сюда, смотрит искоса, кокетничает, умная. Ей, гляжу, уже хлебца подкинули (в карманах, что ли, носят?). И она с этим хлебцем устраивает красивейшее шоу, подпихивает ногами, хватает в клюв, каркает, хлеб выпадает, она его снова хвать, походит, выразительно хромая туда-сюда, снова каркнет, хлеб на асфальт, аферистка изображает удивление, растерянность женскую, мол, ох, как же так, я ещё так молода и неопытна! господа, господа! помогите кто чем может посильно барышне-подростку, угостите даму спичкой, офицерик!

Я сам залюбовался столь простой, но мощной игрой. А прочие так в полном восторге! Даже подзабытый у столбика заместитель. Тоже тянет шею, тоже умиляется.

На следующий день ворона устраивала представление дважды.

Через два дня наша звезда сидела уже на ящичке, который ей кто-то вынес, сбоку от крыльца. Сидела достойно, беженка, но не нищенка, дворянка, дочь полковника, пробираюсь к генералу Врангелю, утеря продовольственных карточек, махновцы, но честь свою сберегла.

Потом я улетел из страны, потом прилетел обратно. Ворона времени так бездарно, как я, не теряла, завоёвывала сердца уверенно, хищно.

Захожу в бухгалтерию, она на первом этаже. Мне бухгалтеры что-то рассказывают, вдруг девичий крик: «Попугайчик, попугайчик наш пришёл!»

Все, извинившись, правда, бросаются прочь от меня, к своим столам, достают пакетики, в пакетиках всякая вкусность. Я в полном обалдении смотрю на происходящее. А бухгалтерские девушки открывают окно и через решётку начинают метать на улицу куски пирожных.

У меня сердце в первый раз тревожно ёкнуло.

Распихиваю, протискиваюсь меж линкоров бухгалтерских к окну, а под окном красавица наша выкобенивается, хромает с такой, знаете, неистовостью, крыло подволакивает, головой крутит, шкандыбает причудливо. Кабуки как оно есть, драматическая пантомима и выразительная экспрессия. Попугайчик наш пришёл!

Разговоры в перерыве собрания. Раньше водой друг друга окатывали холодной, чтобы в чувства вернуться, глотали пилюли какие-то, выли тихонько, пока я, взрыкивая, вылизывал их кровь под своими когтями. Раньше тряслись и несли околесицу. А тут, гляжу, лица умильные у всех, улыбаются, как счастливые родители, обсуждают, что Маша (попугайчик наш) от кошки отбилась, но надо что-то придумать, чтобы кошки нашу Машу больше не обижали, давайте её в пристрой перенесём, мужчины, вы сможете Машу аккуратно поймать и перенести с ящичком её к нам в пристрой, Сергей, ты как? я, Михаил, согласен!

Вчера секретарь мой принесла Маше замоченный овёс. Замоченный! Сама пошла, купила… Нет, не так. Вместо расколбаса и движухи под ритмическую порочную музыку, вместо экспресс-знакомств с зажиточными соседями по барной стойке моя прекрасная секретарь пошла в магазин, купила овёс, принесла овёс к себе домой, замочила его, потом замоченный овёс сложила в баночку, закрутила на баночке крышку, положила баночку в сумку, принесла всё это волшебство на работу, а теперь отпрашивается у меня. Можно, Д.А., я выйду на некоторое время, покормлю Марию, посидите пока тут, я, наверное, быстро…

Не поверил, заревновал даже немного. Кинулся к окну и, плюща нос о тонированное стекло, стал напряжённо зырить, не сведут ли ловкие хачи-трюкачи моего секретаря, не хитрит ли она со мной, таким беспомощно доверчивым?

Нет! Не хитрит! Кормит, глядь, Марию замоченным овсом! Я кофе могу ждать неограниченное время, документы могут складироваться и падать со стола на пол от груза прошедших лет, я понимаю, я сам был молод. Но, блин, замоченный овёс для Марии меня подкосил.

Я стал волноваться. Я почувствовал в Марии (бывшем нашем попугайчике) опасного конкурента.

Уезжал из офиса в растрепанных чувствах. Сажусь в авто, гляжу, Мария Николаевна хромает вдоль бордюра, подпихивая ногами и клювом пакетик с чипсами. А за ней бредут, как под гипнозом, ещё две вороны, вероятно, подельницы. Мария Николаевна (статс-дама из бывших попугайчиков) им что-то говорит, поворачивая голову с небрежностью, а те заворожённо внемлют.

Я понял, что при таком развитии событий через месяц хозяин моего кабинета может смениться. Что на ящичке в пристрое мне будет даже уютно. Замоченного овса не дождусь, конечно, но ничего, привыкну.

Сегодня утром издал приказ. Взять на полное довольствие Марию Николаевну, оказать ей медицинскую помощь, пригласить ветеринаров уровня не ниже доцентского, затраты произвести из фонда материального поощрения сотрудников, ответственным за исполнение назначить заместителя, которого, кстати, отвязать от столбика при входе, который день там стоит.

Такого немыслимого счастья в коллективе я не видел давно. Года три. С того момента, как я руку сломал на спуске с горы. Все неподдельно счастливы, я так просто в восторге. Хохотал в тишине своего кабинета минут пять. Не выйдет, Мария Николаевна, не дождётесь, сами сидите в вашем пристрое на ящичке!

И кулаками об стол – бум! бум!

Корпоратив

Есть ли что-то более лицемерное, чем корпоративное празднование 8 Марта?

Я не знаю.

Напряженный диалог толпы временно легкодоступных женщин и трёх с половиной мужиков-зануд – вот что такое 8 Марта на производстве.

Решил обозначить праздник «Пережили зиму! Переживём и других!»

Во время празднования предпринимал действия, от которых зависит, сколько сотен ударов плетью теперь должны получить свидетели этих действий.

Я – известный демократ, поэтому в добрый и разумный народ не верю. Если бы верил, то был бы деспот. А так приходится хитрить немного. Предлагать варианты празднования на выбор.

Выбрали торт, понятное дело. В торт я хотел засадить стриптизёршу. Чтобы она совершенно неожиданно выскочила посредине моей речи, а я бы её обратно в торт стал уминать, крича: «Ради всего святого, не расходитесь, миленькие! Впереди ещё много интересного: викторина, безалкогольный фуршет с тремя видами колбасы, неожиданный сюрприз, когда я назначу Степанову королевой красоты! Затем будут проведены разнообразные и весёлые тестирования на профессиональные заболевания!»

Обед, на котором хозяин не обращает в свою веру гостей, на мой взгляд, пустая трата времени и продуктов. Желательно, чтобы на обеде говорил и веселился только хозяин. Женщины вообще не должны шутить. Особенно про еду и ночлег. Мою еду и её ночлег.

Но стриптизерши, предложенные мне, не приглянулись. Разнузданные какие-то. Я же помню прежние времена. Стриптизёрши получали в три раза больше обычного, если кланялись. И в пять раз больше обычного, если снимали при этом пальто. Вот это было заводяще. А нынешние – нет, отказать. Так я и сам могу.

А потом ещё мне сказали, что праздник женский и в торте должен сидеть голый мужик. Это я даже представить себе отказался и страшно замотал головой. Никакой голый мужик, кроме меня, прыгать у нас не будет.

Поэтому провёл чемпионат по нардам. Всем рекомендую, кстати сказать. И азартно, и болельщики-ультрас, и со стороны смотрится настолько дико, что любо-дорого. И очень политкорректно, кстати. Стоит только раз крикнуть «шеш-беш!», как над белокурыми русскими головами встаёт жаркое марево и наступает время намаза. Стоит только щелкнуть разок зарами – всё, любимый Бакы кругом! Только что были платья в пол и галстуки, а смотришь – на половине собравшихся уже ондатровые шапки и мохеровые шарфы. Пряный Восток и женский праздник – это сочетание прекрасное. Никакой политики, все хвалят начальство и маслено ласкают друг друга взорами. Пахачтунуз?

Победителю вручил ценный приз. Привёз приз домой, поставил на камин и многозначительно улыбался семейству около получаса.

Когда понял, что все уже разошлись, улыбаться перестал и погладил трофей.

Голос земли

Не могу простить сотрудникам двух вещей: непонимание ими порой художественных основ европейского романтизма и необходимость платить им деньги.

Это во мне говорит Шотландия.

А земля иных предков говорит мне: «Вилаярыт гутыргырген».

Растрата

Дело о расхищении 7562 рублей, ассигнованных на культурные нужды (гуашь, ватман, наборы пластилина) вверенного мне учреждения, набирает обороты. Серпоносная колесница правды врывается в ряды подозреваемых, выкашивая десятки и низвергая столоначальников.

Не в моих силах остановить эту кровавую жатву. Механизм репрессий устроен так удачно, так продуман, так совершенен, что, слава богу, прекратить его работу невозможно. Скорее всего, скоро и за мной придут те, кого я выпустил из клеток в подвале, напутствуя под визг и шорох перепончатых крыльев «карать любя и пресекать обнадёживая».

Репетировал сегодня свою покаянную речь. Как-то так, наверное, выступлю:

– Господа! Отступите в сторону от двери, вас может задеть картечью и щепой из палисандра. Пока я перезаряжаю, вслушайтесь душой. Все вы страшно взволнованы, и мне трудно удержать рвущееся из груди сердце. Я первым страшно вскрикнул, узнав о безжалостном ограблении тех, кто смиренно трудится в надежде на получение скромного жалованья, условно бесплатного кофе и относительных ласк начальства. Кто же виновен в сём?! Кто, пожираемый корыстолюбием, хищно грабил нашу культурно-кассовую казну? Этот злодей пред вами! Его от вас отделяет только оставшиеся у него семьдесят шесть патронов и решимость впредь длить список своих безнаказанных преступлений. Господа, это я про себя, кто не понял! Под «него» я имел в виду «меня»… Всосали, утырки?! Семьдесят шесть!

Я был уверен, что правосудие дремлет, что совесть спит, что разум поможет вам смолчать. Я надеялся, что 7562 рубля не возопиют к небу, но они возопили, как погляжу. Господи! Господи! Что же подвигло меня на преступление? Разве я не хозяин окрестностей, угодий, вод и всех существ, кропотливо плодящихся в округе?! Разве я не получал достаточного содержания? Или, может быть, дурные примеры влияли на меня? Нет! Я тут хозяин, получаю до ужаса нормально, и все мои посредственные и непосредственные начальники, лица, поставленные впереди меня случайным выбором эволюции на пищевой пирамиде, все они – почтенные державные мужи безукоризненной честности. И как вы скоро поймете из их выступлений, они никаких расписок в получении взяток не давали! Я, наверное, сейчас ещё раз выстрелю пониже, если вы там не перестанете галдеть…

Удивился ли я, обнаружив в ночи, среди хищного гомона кафешантана и печальных криков избиваемых лакеев, у себя в кармане 5762 рубля? О да! Но не сильно! Не сильно! И ненадолго! Обнаружив сумму наличными в конверте, я немедленно бросился своим ладным телом порочного танцора в омут доступных на 5762 рубля наслаждений. Лил себе на голову лимонад, крошил печенье вокруг! И две сосиски… Утром сырники. Забуду их нескоро! Плюс в гардеробе сто рублей за лизоблюдство…

Я, видите ли, был испорчен со дня зачатия. Благая атмосфера нашего восстающего из пепла 90-х годов общества не коснулась меня. Я хохотал в лицо праведникам из градоначальства и сквернил сомнением святые обращения из губернского правления. Дорвавшись до должности смотрителя нашего склада просроченных сухарей, я испытывал мрачное удовлетворение и ждал момента, чтобы сбросить маску!..

И так я буду часа три. Даже вы не обратили внимания на то, как изменилась сумма похищенного в моей речи. Как ловко я умею работать с цифрами и столицей.

Потом войдут пришедшие ко мне на выручку силы правособлюдения.

Баррикады

На совещании предложил заняться продажей баррикад.

От 27 тыс. евро для стандартной баррикады (высота – три, длина – десять с половиной метров, отсековая система хранения, роутеры, климат-подача, тепловые пушечки, «Бизнес-FM», Wi-Fi с базовым пакетом, персональные места с камерами «Никон», свободная степень монтирования, выдвижные элементы пассивной и активной безопасности, капсулирование).

– Пока мы с вами не загнулись в очереди за бесплатным супом, который, насколько я знаю, так вкусен осенними вечерами у теплоцентрали, мы должны разворачивать наш линкор в сторону запросов платежеспособных идиотов, лихорадочных мудаков и прочей элитной красоты. Нашему линкору, пока он ещё силами молитв арендодателя держится на плаву, необходим прорыв строя вражеской эскадры, так я вам скажу. Мы не должны бояться новаций.

Почему есть палатки за 7500 евро? Как вы думаете? Для каких грибников эти палатки со спальными мешками за 1700 евро? Для особо богатых рыболовов они? Нет! Богатые люди, по обыкновению своему, жлобоваты. Дорогостоящие мешки с подсветкой, дышащей тканью, системой циркулирования и абсорбации запахов – это для таких, как вы. Для тех, кто бьётся в тисках вторичной бедности, они, поясню. Именно вы и вам подобные, друзья мои, являетесь становым хребтом, неиссякаемым источником средств для индустрии разработки, продажи и обслуживания всякой несусветицы, бреда и прочего навоза лакшри-класса.

Кому нужен айфон, к примеру? А часы Картье на каучуковом ремешке? Картье! На каучуковом ремешке!!! Вы понимаете, что это?! Это – наши с вами элитные баррикады! Вот что это такое. Люди должны бороться со злом в обеспеченных нами условиях. Иначе зачем мы проводим совещания?! Цифры я знаю, я сам их выдумываю.

Вы только представьте себе рекламную акцию наших баррикадок! За нас всё уже Делакруа сделал, мы просто освоим бюджет соразработки и забьём реальным уездным тугосисием и задообилием все баннеры.

Что такое баррикада, хорошие мои? Это разломанное, испорченное и поваленное во имя добра, сваленное в неопрятную кучу, но с хорошими людьми на гребне. Что, у нас нет идей, как склепать двадцать псевдополированных комодов из «Икеи», навесить винтажных логотипов на растертые наждачной бумагой старые холодильники?! У нас целое производство, работающее по свальному принципу! У нас целая база для производства хорошо продаваемого и качественно сгруппированного хлама! Я уже не вспоминаю про мобильные системы обжига цистерн с мазуто-следовыми остатками. Мы можем обдавать высокотемпературной смесью груду пластмассы, наваленную поверх металлолома. Пока не остыло, посыпать сверху скандинавской гранитной крошкой, криво воткнуть гипсовый бюст, четыре подрамника, две покрышки, параболическую антенну, манекенов пару без рук – и всё! Всё готово!

Сопротивление должно быть элитным делом для элитных людей в элитных посёлках и вокруг небоскрёбных центров. Кому нужно быкование по микрорайонам? Кто впряжётся в беспонтовку такую? Сегодня ты протестуешь на окраине, у гаражей, а завтра отжимаешь у лохов мобилы возле метро – и пересадки на этом экспрессе деградации не предусмотрены. Вам нужны деклассированные протестанты?! Путину – нет, мне – тоже, вам? Правильно! Никому. Потому центр.

Но в центре до обидного мало хлама. У нас в уезде его в центре завалом, сплошное культурное наследие старой Самары, в котором сидят, не мигая, обречённые жильцы. Но мы сейчас не будем отвлекаться, да. Напомните мне про жильцов позже. В нормальных центрах пригодного баррикадного мусора мало. Что валить в центре нормального губернского города для отражения атаки конной жандармерии? Как бобрам перегрызать дубы-колдуны, свозить на проезжую часть автоматы по продаже газировки, лаяться на предмет перевёрнутого ларька?! Нет, вы мне скажите, что валить и нагромождать? То-то.

А тут мы. С легко монтируемыми секциями, ежами и мотками проволоки. А?!