Текст книги "Властелин Колец 1-2-3 (пер. А. Кистяковского, В. Муравьева)"

– Что это? На облако вроде бы не похоже, – шепотом сказал Арагорну Сэм. Арагорн, не отвечая, смотрел в небо; пятнышко, приближаясь, быстро росло и вскоре рассыпалось на отдельные точки. – Да это же птицы! – воскликнул Сэм. Птицы летели необычайно низко и не прямо вперед, а широкими зигзагами, как будто что-то искали на земле.

– Ложись и молчи! – прошипел Арагорн, затаскивая Сэма под ветви кустарника, потому что несколько сотен птиц внезапно отделились от основной стаи и стремительно полетели к той самой лощине, в которой расположились на отдых путники. Птицы были похожи на ворон, но совершенно черных и очень больших; когда они проносились над лощиной, их тень на мгновение закрыла солнце, и тишину вспорол громогласный карк, тут же заглушенный хлопаньем крыльев.

Как только птицы скрылись из глаз, Арагорн поднялся и разбудил Гэндальфа.

– Над западными равнинами, – сказал он мрачно, – рыщут стаи черных ворон, и одна из них только что пролетала над нами. В Остранне черные вороны не живут, они гнездятся на Сирых Равнинах. Не знаю, зачем они сюда пожаловали, возможно, просто в поисках пищи, но, по-моему, их послал Враг – шпионить. А высоко в небе кружатся стервятники, и уж они-то наверняка служат Саурону. Мне кажется, нам надо уходить отсюда, сегодня же: за Остранной установлена слежка.

– Но в таком случае, – отозвался Гэндальф, – шпионы стерегут и Багровые Ворота, а значит, на перевал подыматься нельзя. Интересно, как же мы попадем в Черноречье? Ладно, подумаем об этом потом. Главное сейчас – добраться до Мглистого. Ты прав, уходить нам придется сегодня, так что отдыха у нас не будет.

– Наше счастье, – сказал Арагорн, – что мы разожгли небольшой костер и он потух до прилета ворон. С кострами нужно распроститься надолго.

– Вот ведь наказание, – жаловался Пин, проснувшись под вечер и узнав от Сэма, что спокойной ночевки у них не будет, а костры отменены на долгое время. – Из-за стаи каких-то дурацких ворон мы теперь даже и выспаться не можем. А я-то мечтал о горячем ужине!

– Мечтай и дальше, – посоветовал ему Гэндальф. – Я вот, например, мечтаю согреться и спокойно выкурить трубку табаку. Но одно я могу пообещать твердо: на юге мы все непременно согреемся.

– Боюсь, не стало бы нам даже жарко, а не только тепло, – пробурчал Сэм. – Ну и пусть, зато мы наконец доберемся до Роковой горы и повернем домой. Я и то уж подумал про Багровый Рок, что он и есть Роковая гора, пока Гимли не назвал нам его по-своему – Бариза… Бирази… Сам Враг язык сломит!.. Короче говоря, мы еще не дошли. – Сэм не верил географическим картам, и все расстояния в этих краях казались ему такими громадными, что он уже окончательно в них запутался.

Днем Хранители прятались в лощине. Несколько раз они видели ворон, но те вроде бы их не замечали, а к вечеру снова улетели восвояси. Немного переждав, Хранители поели, свернули лагерь и отправились на юг – туда, где в лучах заходящего солнца багрово искрилась вершина Баразинбара. Предгорное плато уже укутали сумерки, и в темнеющем небе одна за другой зажигались первые ночные звезды.

Арагорн вывел их на торную тропу. Вернее, это была не тропа, а древний, давно заброшенный тракт, связывавший Остранну с горным перевалом. Из-за гор выплыла полная луна, и в ее голубовато-серебристом свете утесы по обеим сторонам тракта отбрасывали на землю черные тени. Фродо присмотрелся к утесам внимательней и увидел, что это вовсе не утесы, а искусно вырубленные в камне фигуры; но их уже разрушило неумолимое время. Отряд двигался к югу всю ночь. Под утро, в сером предрассветном сумраке, Фродо случайно глянул на небо и заметил, а точнее, лишь смутно ощутил, как над ними пронеслась бесшумная тень, стершая с небосвода – всего лишь на мгновение – веселые искорки звезд. Фродо вздрогнул.

– Ты сейчас ничего не заметил в небе? – еле слышным шепотом спросил он Гэндальфа, шагавшего с Арагорном впереди Отряда.

– Заметить не заметил, но почувствовал, – сказал Гэндальф. – На секунду стало как будто темней. Наверно, надо нами проплыло облачко.

– Очень уж быстро оно проплыло, – ни к кому не обращаясь, пробормотал Арагорн. – Особенно для такой безветренной погоды…

Больше ночью ничего не случилось. Рассвет был ясный и солнечный, но прохладный; ветер опять подувал с востока.

Еще две ночи шел Отряд к Мглистому; извилистая дорога то карабкалась на холм, то сбегала в ложбину, но было заметно, что она постепенно поднимается все выше; и вот, когда кончилась вторая ночь, Отряд вплотную подступил к Баразинбару, или, как называли его эльфы, Карадрасу, – громадному пику со снежной вершиной и кроваво-красными каменистыми склонами, на которых не было ни лесов, ни лугов.

Зачинался пасмурный и холодный рассвет; серые тучи закрывали солнце; ветер дул теперь с северо-востока. Гэндальф повернулся лицом к ветру, потянул носом и сказал Арагорну:

– Зима нагоняет нас. Горы на севере покрыты снегом почти до подножия. Послезавтра мы поднимемся к Багровым Воротам, и там нас, возможно, заметят соглядатаи; но самым опасным и коварным врагом, весьма вероятно, окажется погода. Так какой же путь ты выбрал бы, Арагорн?

Фродо, случайно уловивший эти слова, понял, что слышит продолжение разговора, который начался гораздо раньше.

– Я думаю, ты знаешь не хуже меня, что любой путь к затененным землям гибельно опасен, – ответил Арагорн. – Но мы должны одолеть этот путь, а значит, нам надо добраться до Андуина. На юге Мглистый перевалить невозможно, пока не выйдешь к Ристанийской равнине. Ты сам поведал о предательстве Сарумана. Так откуда нам знать, не пала ли Ристания? Нет, к ристанийцам идти нельзя, а поэтому придется штурмовать перевал.

– Ты забыл, – сказал Гэндальф, – что есть еще один путь, неизведанный и темный, но, по-моему, проходимый: тот путь, о котором мы уже говорили.

– И больше я о нем говорить не хочу, – отрезал Арагорн. Но, помолчав, добавил: – И не буду… пока окончательно не уверюсь, что другие пути совершенно непроходимы.

– Нам надо решить, куда мы пойдем, сегодня же, – напомнил Арагорну Гэндальф.

– Хорошо, я согласен, – сказал Арагорн. – Давай обсудим все это еще раз, когда настанет время выходить.

Вечером, пока их спутники ели, Арагорн с Гэндальфом отошли в сторону и принялись вполголоса о чем-то совещаться, посматривая на глыбу Багрового Рога. Его крутые скалистые склоны были бесплодно голыми и угрюмыми, а вершина терялась в тяжелых тучах. Очень неприветливо выглядел перевал! Однако, когда Арагорн и Гэндальф объявили, вернувшись, что нынешней ночью надо попытаться его одолеть, Фродо обрадовался. Он, конечно, не знал, про какой «неизведанный и темный» путь говорил поутру Арагорну Гэндальф, но почему-то заранее его боялся.

– Может статься, что Багровые Ворота стерегут соглядатаи Врага, – сказал Гэндальф. – Да и погода внушает мне серьезные опасения. Мы рискуем попасть на перевале в метель. Нам придется идти как можно быстрее. Даже и тогда мы поднимемся к седловине не меньше чем за два ночных перехода. Сегодня вечером рано стемнеет, поэтому пора сворачивать лагерь: мы едва-едва успеем собраться.

– Разрешите и мне кое-что добавить, – сказал обычно молчаливый Боромир. – Я рос неподалеку от Белых гор и не раз бывал на большой высоте. Высоко в горах и летом-то холодно, а сейчас нас ждет там трескучий мороз. Без костра мы замерзнем у перевала насмерть – ведь нам, как я понял, предстоит дневка. Значит, пока мы еще здесь, внизу, нужно собрать побольше сушняка, чтобы каждый взял с собой вязанку дров.

– А Билл прихватит две, – сказал Сэм. – Ты ведь не подведешь нас, правда, дружище? – спросил он у Билла. Пони промолчал, но посмотрел на Сэма довольно мрачно.

– Неплохая мысль, – согласился Гэндальф. – Однако нам надо твердо запомнить, что костер мы разожжем лишь в крайнем случае, когда действительно окажемся перед выбором – погибнуть или отогреться у огня.

Сначала Отряд продвигался быстро, но через несколько лиг склон стал круче, а разрушенный тракт превратился в тропу, загроможденную острыми осколками скал. Небо сплошь затянули тучи, и путников накрыла черная тьма. Лица обжигал ледяной ветер. К полуночи извилистая, чуть заметная тропка вывела путников на узкий карниз – справа от них, в круговерти ветра, угадывалась пустота глубокой пропасти, а слева вздымалась отвесная стена. Они не одолели и четверти пути.

Вскоре Фродо почувствовал на лице холодные уколы редких снежинок, а потом началась густая метель. Тьма, сделавшаяся вдруг сизо-белесой, стала вместе с тем еще непроглядней – согнутые фигуры Арагорна и Гэндальфа, до которых Фродо мог дотянуться рукой, скрылись в мутной метельной мгле.

– Ох, не нравится мне эта кутерьма, – пыхтел у него за спиною Сэм. – Я люблю полюбоваться на метель из окошка, утречком, лежа под теплым одеялом. Пусть бы она разразилась над Норгордом, то-то хоббиты были бы рады. А здесь она нам совсем ни к чему.

В Хоббитании сильных снегопадов не бывает – разве что изредка у северной границы, – и, если выпадает немного снежку, хоббиты радуются ему, как дети. Никто из живых хоббитов (кроме Бильбо) не видел редкостно свирепой зимы 1311 года, когда на засыпанную снегом Хоббитанию напали полчища белых волков, перешедших по льду речку Брендидуим.

Гэндальф остановился. Толстый слой снега покрывал его плечи и капюшон плаща. На тропе снега уже было по щиколотку.

– Именно этого я и опасался, – повернувшись к Арагорну, проговорил Гэндальф. – А что ты теперь скажешь, Следопыт?

– Что и я опасался, – ответил тот. – Правда, меньше, чем всего другого. Северяне привыкли к горным метелям. Но в южных горах метели – редкость, а если и случаются, то на большой высоте. Да ведь мы-то не успели забраться высоко.

– Так, может быть, это лиходейство Врага? – спросил подошедший к ним Боромир. – У нас поговаривают, что в Изгарных горах он повелевает даже погодой. Правда, они принадлежат ему, а Мглистый хребет – далеко от Мордора. Но могущество Врага постоянно растет.

– Длинные же он отрастил себе руки, если способен перебросить метель из северных земель в южные, – сказал Гимли.

– Длиннее некуда, – проворчал Гэндальф.

Пока они стояли, ветер утих, а через несколько минут прекратился и снегопад. Тогда они снова двинулись вперед. Однако затишье оказалось обманчивым. Не успели они одолеть и пол-лиги, как в лицо им дунул колючий ветер, окреп, налился ураганной силой, потом опять началась метель, снег повалил огромными хлопьями, и вскоре разбушевался неистовый буран. Теперь даже могучий Боромир шел с трудом. Хоббиты тащились в хвосте колонны, и всем их спутникам было понятно, что если буран будет продолжаться, то идти дальше они не смогут. Фродо едва передвигал ноги. Сэм, охая, плелся за ним. Пин и Мерри ковыляли молча. Гимли и тот выбился из сил, а ведь гномы славятся своей выносливостью.

Внезапно Отряд замер на месте, как будто путники сговорились остановиться, хотя никто не сказал ни слова. Вокруг раздавались очень странные звуки. Возможно, это завывал ветер, но в его гулком многоголосом вое ясно слышались злобные угрозы, визгливый хохот и хриплые вопли… Нет, ветер не мог так выть! Неожиданно сверху скатился камень, потом еще один, потом еще… Путники прижались к отвесной стене; камни с треском падали на карниз, подскакивали и валились в черную пропасть; временами раздавался тяжелый грохот, и сверху низвергались огромные валуны.

– Надо возвращаться, – сказал Боромир. – Я не раз попадал в горные метели и знаю, как воет по ущельям ветер… но сейчас мы слышим вовсе не ветер! Это же голоса вражеских сил! Да и камнепад здесь начался не случайно.

– Думаю, что воет-то именно ветер, – заметил Арагорн, – но Боромир прав: дальше идти в самом деле нельзя. У Совета Мудрых много врагов, хотя и не все они – союзники Саурона.

– Эльфы назвали Карадрас Кровожадным задолго до появления Врага, – буркнул Гимли.

– Неважно, кто нам препятствует, – сказал Гэндальф. – Важно, что препятствие сейчас неодолимо.

– Так как же нам быть? – горестно спросил Пин. Он стоял, привалившись к холодной стене, и его сотрясала мелкая дрожь.

– Ждать перелома погоды на месте или возвращаться, – ответил Гэндальф. – Пробиваться вперед бессмысленно и опасно. Чуть выше, если я правильно помню, тропа выходит на открытый склон. Там не укроешься от ветра и камней… или какой-нибудь новой напасти.

– И возвращаться бессмысленно, – добавил Арагорн. – От подножия горы до этой стены нет ни одного сносного укрытия.

– Тоже мне, укрытие, – проворчал Сэм. Но никто, кроме Фродо, его не слышал.

Хранители стояли, прижавшись к стене. Карниз, врезанный в южный склон, тянулся, полого подымаясь вверх, с юго-востока на северо-запад и впереди круто поворачивал к югу, так что стена загораживала путников от резкого северо-восточного ветра; но бешено крутящиеся белесые вихри – снег валил все гуще и гуще – захлестывались к ним и сверху, и снизу.

Они касались друг друга плечами, а пони Билл стоял перед хоббитами, заслоняя их от снежных смерчей, но вокруг него уже намело сугроб, и, если б не рослые спутники хоббитов, их очень скоро завалило бы с головой.

Фродо одолевала стылая дрема; потом он пригрелся в снежной норе, и завывание ветра постепенно заглохло, сменившись гулом каминного пламени, а потом у камина появился Бильбо, но в его голосе прозвучало осуждение. Не могу понять – зачем ты вернулся? Зачем прервал этот важный поход из-за самой обычной зимней метели?

Мне хотелось отдохнуть, прошептал Фродо, но Бильбо, проворно затушив камин, выволок племянника из теплого кресла, и в комнату вползла ледяная тьма…

– …слышишь, Гэндальф? Их занесет с головой, – проговорил Бильбо голосом Боромира, и Фродо почувствовал, что висит в воздухе, вытащенный из уютной снежной норы. Тут уж он окончательно проснулся. – Они же заснут и замерзнут насмерть, – опуская Фродо, сказал Боромир. – Надо немедленно что-то предпринять!

– Ты прав, – озабоченно отозвался Гэндальф и достал из кармана кожаную баклагу. – Пусть каждый отхлебнет по одному глотку, – сказал он, передав баклагу Боромиру. – Это необычайно живительный напиток – здравур – драгоценный дар Имладриса.

Глоток пряной, чуть терпкой жидкости не только согрел окоченевшего Фродо, но и прогнал его недавние страхи. Остальные Хранители тоже оживились. Однако ветер свирепствовал по-прежнему, а метель даже стала как будто сильней.

– Не разжечь ли костер? – спросил Боромир. – Похоже, мы уже поставлены перед выбором – погибнуть или отогреться у огня.

– Что ж, можно, – ответил Гэндальф. – Если здесь есть соглядатаи Саурона, они все равно уже нас заметили.

У Хранителей были и дрова, и растопка (они последовали совету Боромира), но ни эльф, ни гном – уж на что мастера! – не сумели высечь такую искру, которая зажгла бы отсыревший хворост. Пришлось взяться за дело Гэндальфу. Он прикоснулся Жезлом к вязанке хвороста и скомандовал: «Наур ан адриат аммин!» Сноп зеленовато-голубого пламени ярко осветил метельную темень, хворост вспыхнул и быстро разгорелся. Теперь яростные порывы ветра только сильнее разжигали костер.

– Если перевал стерегут соглядатаи, то меня-то они наверняка засекли, – с мрачной гордостью заметил маг. – Я просигналил им ГЭНДАЛЬФ ЗДЕСЬ так понятно, что никто не ошибется.

Но Хранители едва ли слышали Гэндальфа. Они, как дети, радовались огню. Разгоревшийся хворост весело потрескивал, и Хранители, не обращая внимания на буран, на лужи талой воды под ногами, со всех сторон обступили костер, чтоб согреться в его животворном тепле. На их изнуренных, но раскрасневшихся лицах играли огненно-золотистые блики, а вокруг, словно бы заключив их в темницу, кипела сизая метельная тьма.

Однако хворост сгорал очень быстро.

Пламя приугасло, и в тускнеющий костер бросили последнюю вязанку дров.

– Ничего, скоро начнется рассвет: ночь-то на исходе, – сказал Арагорн.

– Ночь-то на исходе, – пробормотал Гимли, – да в такое ненастье и рассвета не заметишь.

Боромир немного отступил от костра.

– Буран стихает, – объявил он. – Да и ветер как будто начал выдыхаться.

Фродо утомленно смотрел в костер; из черной тьмы выпархивали снежинки, вспыхивали, словно серебряные звездочки, и тут же гасли, растаяв над пламенем; а вокруг неумолчно завывал ветер и клубилась беспросветная метельная мгла. Фродо сонно закрыл глаза, покачнулся, разлепил отяжелевшие веки – и вдруг заметил, что ветер умолк, а над холмиком слабо золотящихся углей лениво кружится лишь несколько снежинок. Он поднял голову и увидел, что на востоке черное небо слегка посветлело.

Сеющийся сквозь серые тучи рассвет открыл глазам измученных путников немые, в саване снегов, горы. Внизу горбились глубокие сугробы, и под ними угадывалась извилистая тропинка, но вверху тяжелые снеговые тучи, угрожающие путникам новой метелью, плотно занавесили седловину перевала.

– Баразинбар не смирился, – проговорил Гимли. – Если мы осмелимся идти вперед, он снова обрушит на нас буран. Надо возвращаться, и как можно скорей.

Все понимали, что надо возвращаться. Но как? В нескольких шагах от карниза на тропе громоздились такие сугробы, что хоббиты утонули бы в них с головой. Да и на карнизе, где стояли путники, возвышались холмы снеговых заносов – а ведь карниз прикрывала от ветра стена!

– Гэндальф расчистит невысокликам путь своим огненным Жезлом, – сказал Леголас. Буран ничуть не встревожил эльфа, и он, один из всего Отряда, сохранил до утра хорошее настроение.

– Или Леголас слетает на небо, – откликнулся Гэндальф, – и разгонит тучи, чтоб солнце растопило для Отряда снег. Мой Жезл – не печка, – добавил он, – а снег, по несчастью, невозможно испепелить.

– Не сумеет умный – осилит сильный, – вмешался Боромир, – так у нас говорят. Буран начался, – продолжал гондорец, – когда мы обогнули вон тот утес, – он указал на большую скалу, которая заслоняла от путников тропку, – до нее отсюда пол-лиги, не больше. И вот, если самый сильный из нас осилит дорогу к этому утесу, оттуда мы все спустимся без труда.

– Надо попробовать, – сказал Арагорн. – Уж вдвоем-то мы одолеем пол-лиги.

Арагорн был самым рослым в Отряде, но Боромир казался крепче. Они отправились, Боромир – впереди; кое-где снег доходил ему до плеч, и он врезался в него, словно плуг – или как очень усталый пловец.

Леголас, улыбаясь, глядел на людей; потом повернулся к магу и воскликнул:

– Да поможет уму и силе искусность!

А потом проворно зашагал по снегу, и Фродо заметил – как бы впервые, хотя он знал об этом и раньше, – что у эльфа не было тяжелых башмаков, которыми снабдили Хранителей в Имладрисе; а легкие эльфийские туфли Леголаса почти не оставляли на снегу следов.

– До свидания! – весело крикнул он Гэндальфу. – Я постараюсь отыскать вам солнце! – Он прибавил шагу и, словно танцуя, обогнал медленно бредущих людей, махнул им рукой, звонко рассмеялся и скрылся из глаз за поворотом тропинки.

Люди медленно продвигались вперед; остальные молча смотрели им вслед, пока и они не исчезли за поворотом. Клубящиеся у вершины тучи сгустились; вниз поплыли редкие снежинки.

Прошло, вероятно, около часа – хоббитам показалось, что гораздо больше, – и вот на тропе появился эльф. Потом они увидели людей, медленно, с трудом, подымающихся в гору.

– Мне не удалось заманить сюда солнце, – подмигнув хоббитам, сказал Леголас. – Оно ублажает южные земли, и его, как я понял, ничуть не беспокоят несколько тучек над этой горушкой. Но зато я принес хорошие вести тем, у кого тяжелая поступь. За скалой, про которую говорил Боромир, намело довольно высокий сугроб, и наши воители из Племени Сильных приготовились погибать перед этой преградой, ибо тропинка-то идет по ущелью, а выход из ущелья закрыт сугробом. Ну, пришлось мне объяснить Сильным, что они отчаялись перед снежной крепостью шириной не больше десяти шагов и что за нею на нашей тропке лежит слой снега по щиколотку хоббитам.

– Так я и думал, – проворчал Гимли. – Конечно же, злая воля Баразинбара раскачала этот проклятый буран. Баразинбар не жалует гномов и эльфов…

– К счастью, Баразинбар, вероятно, забыл, что к Отряду Хранителей примкнули люди, – перебил гнома подошедший гондорец, – и люди, скажу без хвастовства, не слабые… Мы одолели снежный завал – проторили в сугробе узкую тропку – для тех, кто не может порхать по-эльфийски.

– Да как же мы-то туда доберемся? – взволнованно спросил Пин, высказав общую тревогу хоббитов.

– Не беспокойся, – ответил ему Боромир. – Я устал, но силы у меня еще есть; у Арагорна – тоже. Мы отнесем вас к завалу. И начнем, почтеннейший Перегрин, с тебя.

Пин вскарабкался гондорцу на спину.

– Держись крепче, – сказал Боромир. – У меня-то руки должны быть свободными. – Он зашагал по тропинке вниз. За ним отправился Арагорн с Мерри.

Разглядывая протоптанную в снегу дорожку, Пин восхищался силой людей. Даже сейчас, с хоббитом на закорках, Боромир расширял руками проход, чтоб остальным было легче идти.

Вскоре они подошли к сугробу, который, словно гигантская стена вдвое выше человеческого роста, перегородил узкое ущелье. Гребень сугроба был плотным и острым, да и весь сугроб казался монолитом, разрубленным посредине узкой тропой. За сугробом Мерри с Пином и Леголас остались дожидаться других, а люди снова ушли наверх.

Боромир вернулся через полчаса – с Сэмом за спиной, следом шел Гэндальф, ведя в поводу навьюченного пони, верхом на пони сидел гном Гимли, а замыкал шествие Арагорн с Фродо.

Едва Арагорн миновал сугроб, как путников оглушил раскатистый грохот, и откуда-то сверху посыпались камни, взвихрившие облако снежной пыли; потом, когда белая завеса развеялась, Хранители увидели, что проход в сугробе завален ссыпавшимися вниз камнями.

– Хватит, Баразинбар! – взмолился Гимли. – Мы же уходим! Оставь нас в покое! – Но гора, казалось, и сама успокоилась, как бы удовлетворенная отступлением пришельцев: начавшийся было камнепад иссяк, а тучи, закрывавшие перевал, рассеялись.

Слой снега под ногами становился все тоньше, и вскоре, спустившись по круче, путники вышли к той самой площадке, где вчера их застигли первые снежинки.

Утро начинало клониться к полудню; с площадки, где стояли утомленные Хранители, открывались широкие предгорные дали – холмы, озерца, извилистые овраги, заросли падуба, островки дубрав… А внизу виднелась неглубокая лощина, в которой они отдыхали накануне.

У Фродо отчаянно болели ноги; он продрог до костей и хотел есть; а когда ему вспомнилось, что дорога вниз займет по крайней мере полдня, у него на мгновение потемнело в глазах; он закрыл их, а открыв, с удивлением обнаружил, что видит какие-то черные точки. Он протер глаза – точки не исчезли: они кружились в прозрачном воздухе, и Фродо решил, что он начал слепнуть…

– Опять птицы, – сказал Арагорн, тоже увидевший их.

– Теперь уж с этим ничего не поделаешь, – глянув на птиц, отозвался Гэндальф. – Друзья ли они, или Вражьи шпионы, или просто безобидные птахи, нам все равно придется спускаться: Карадрас не любит ночных гостей.

Путники, спотыкаясь, побрели вниз; их подгонял ледяной ветер. Багровые Ворота оказались закрытыми.