Текст книги "Супермухи. Удивительные истории из жизни самых успешных в мире насекомых"

Как ученые изучают боль у насекомых? Вот как устроена современная лабораторная установка, где с помощью болевых стимулов изучают данное свойство плодовых мушек. Муху подвешивают за грудную клетку – обычно с помощью крошечного кусочка теплого воска или клея – в середине круглой арены, подобной той, что использовалась ранее в исследованиях внимания, на стенах которой представляют различные визуальные стимулы. Сопоставляя определенный стимул – скажем, две вертикальные полосы – с вызывающим неприятное ощущение результатом (в данном случае лучом неприятного тепла), муха вскоре учится избегать полос, улетая от них. Установка сконструирована таким образом[109]109
  Heisenberg et al. 2001.


[Закрыть], что источник тепла отключается, стоит мухе просто отлететь от полосок. Таким образом, муха контролирует происходящее. В другом эксперименте, называемом тепловой коробкой, плодовая муха должна научиться не залетать в ту половину маленькой темной камеры, которая нагревается каждый раз, когда там оказывается муха. Когда она выходит из карательной половины, температура в камере возвращается в норму. Вскоре мухи учатся держаться в безопасной половине, при этом они продолжают помнить об этом, даже если муху вынуть из камеры, а затем снова протестировать два часа спустя[110]110
  Putz and Heisenberg 2002.


[Закрыть].

Как насекомые реагируют на обезболивающие препараты? Под действием обезболивающего опиоидного препарата морфина богомолы, сверчки и медоносные пчелы демонстрируют более низкие защитные реакции на неприятные раздражители, и сила реакции пропорциональна дозе морфина[111]111
  Sources cited in Groening et al. 2017.


[Закрыть]. Обезболивающий эффект может быть заблокирован налоксоном, препаратом, который снижает действие морфина у позвоночных. Эти исследования показывают, что насекомые обладают общей чувствительностью к опиоидам, аналогичной чувствительности позвоночных.

Уже несколько десятилетий известно[112]112
  Colpaert et al. 1980; Danbury et al. 2000.


[Закрыть], что крысы, страдающие артритом, и хромые цыплята предпочитают пить воду с добавлением анальгетиков, в то время как здоровые животные предпочитают чистую воду, но только в 2017 году исследователи решили посмотреть, будут ли больные насекомые самостоятельно принимать обезболивающий препарат. Трое ученых из Университета Квинсленда дали раненым ради эксперимента пчелам возможность пить воду с сахарозой с добавлением морфина или без него. Пчелам либо непрерывно защемляли лапку зажимом, либо ампутировали один дистальный сегмент лапки. Результаты не впечатлили: ни в одной из групп пчелы не проявляли желания пить воду с морфином, при этом пчелы с ампутированным сегментом выпивали в два раза больше обоих растворов, чем здоровые контрольные. Ученые сделали предварительный вывод[113]113
  Groening et al. 2017.


[Закрыть] о том, что, хотя исследование и не дало никаких доказательств эффективности морфина для снижения возможной боли у пчел, пчелы способны увеличить потребление питательных веществ в ответ на возросшие энергетические потребности для заживления раны.

Плодовые мушки избегают и других источников боли. Если их научить, что после определенного химического запаха их подвергнут удару электрическим током, то вскоре они станут избегать этого запаха. Когда ученые изменили порядок раздражителей[114]114
  Yarali et al. 2008.


[Закрыть] и шок предшествовал запаху, мухи летели на запах, очевидно, связывая его с облегчением боли после шока. При этом плодовые мушки демонстрируют и условные рефлексы второго порядка: обученные избегать запаха в сочетании с электрическим током, они учатся избегать и другого запаха в сочетании только с первым запахом[115]115
  Tabone and de Belle 2011.


[Закрыть].

Личинки мух также могут быть чувствительными к боли. Марла Соколовски обнаружила, что личинки плодовой мухи реагируют на нападения наездников, пытающихся ввести им яйцо при помощи острого яйцеклада: они сворачиваются калачиком и как бы перекатываются из стороны в сторону. То, что они аналогично реагируют на нагретый зонд[116]116
  Dason et al. 2019.


[Закрыть], показывает, что это поведение характерно по крайней мере для двух разных типов боли: механического (прокалывание иглой яйцеклада наездника) и теплового.

Очевидно, в вопросе о том, чувствуют ли насекомые боль или нет, предстоит узнать еще многое. Имеющиеся на сегодня данные указывают, что насекомые обладают разумом, но расположение болевых центров и проявление боли могут отличаться от наших. Переживание боли или его отсутствие может зависеть не только от физического события, но и от ситуации. С моей точки зрения, утонуть – это ужасно, однако это часть жизненного успеха любой подёнки, или мухи-однодневки, чьи яйца и личинки развиваются только в озере или пруду. Так могу ли я приписать подёнке боль и страдания, которые мы ассоциируем с утоплением? Возможно, погибнуть в воде на самом деле приятно (или неплохо?) для подёнки, переживающей муки размножения.

Прочие чувства

Если животное способно испытывать боль, оно, вероятно, испытывает и удовольствие. Мы и здесь располагаем интригующими данными о том, что общего между насекомыми и позвоночными в том, как они получают удовольствие. Различные области мозга насекомых связаны и представляют собой взаимодействующие цепи, обладающие чувствительностью к октопамину и дофамину, соединениям, отвечающих у позвоночных за приятные (а в некоторых случаях и неприятные) ощущения.

Есть, собственно, поведение. Все знания о реакции насекомых на вознаграждение получены в ходе исследований медоносных пчел и плодовых мух. С пчелами типичный метод заключается в том, чтобы посмотреть, высовывает ли пчела язык в сторону стимула, связанного с вознаграждением в виде сахара. С мухами обычно применяется Т-образный лабиринт, где на концах расположены источники разных запахов, один из которых связан со сладкой наградой. Сенсорная система, которую задействуют пчелы, – это вкус[117]117
  Perry and Barron 2013.


[Закрыть], а мухи – обоняние. И здесь снова находятся удивительные параллели между мозгом насекомых и позвоночных.

Изучать чувства насекомых[118]118
  Perry and Barron 2013.


[Закрыть] сложнее по сравнению с млекопитающими, поскольку наблюдаешь неподвижные, лишенные выражения головные капсулы. Но это не серьезное препятствие. Один из признаков наличия переживания – степень реакции. Например, голодные плодовые мушки лучше, чем сытые, выполняют учебную задачу, за которую их награждают едой. Предположительно, это происходит потому, что они в большей степени хотят получить награду. Это наводит на мысль о мотивации[119]119
  Krashes et al. 2009.


[Закрыть].

Мотивационный эффект голода также влияет на реакцию мухи на страх. Когда плодовым мушкам с разной степенью насыщения и голода давали пищу, а затем подвергали визуальной «угрозе» в виде тени, проходившей над головой (тень создавали с помощью вращающейся лопасти между источником света и мухами), мухи демонстрировали защитное поведение, включая бег, прыжки или замирание на месте. То, как быстро и как часто мухи делали что-то из перечисленного, а также сколько времени требовалось рассеянным мухам, чтобы вернуться к еде, показало, насколько важна точность масштабируемости: виды защитного поведения и время возврата увеличивались с количеством и частотой теней. Похоже, тени действительно пугали мух, и мухи становились осторожнее. В соответствии с эмоциональной реакцией на еду, более голодных мух (голодавших в течение дня) было труднее отпугнуть. Наконец, когда мухи попадают в стрессовую ситуацию, из которой не могут выбраться[120]120
  Gibson et al. 2015.


[Закрыть], они проявляют реакцию «выученной беспомощности», хорошо известную из исследований на грызунах, – и сдаются. Авторы этого исследования – группа американских ученых во главе с Уильямом Гибсоном из Калифорнийского технологического института[121]121
  Gibson et al. 2015, p. 1403.


[Закрыть] – не спешат называть переживания плодовых мушек эмоциями, взамен применяя термин «примитивные эмоции», аналогичные страху.

Учитывая дерзость хищнических и паразитических привычек некоторых мух, стоит задаться вопросом, всегда ли способность чувствовать страх адаптивна. Это может зависеть от типа мухи и ситуации. Рассмотрим самку комара, чья миссия состоит в том, чтобы приблизиться к млекопитающему, вонзить в него хоботок и выпить кровь из большого, разумного, бдительного животного, хлопающего по себе хвостом или руками. Возможно, это самая опасная задача в природе. Если бы комары слишком сильно боялись того, что их прибьют, они бы массово умирали с голоду. Но некоторый страх и осторожность могут сослужить им хорошую службу. Они стремятся застать свою жертву врасплох, а мы стандартно пытаемся осторожно подкрадываться к комарам и слепням.

Личности

Можно предположить, что животные, способные ухаживать за противоположным полом, учиться и испытывать страх, проявят индивидуальность. Индивидуальные различия личности так же важны для эволюции, как виноград для вина. В конце концов, как бы действовал естественный отбор, если бы выбирать было не из чего? Тем не менее нельзя ожидать, что мы увидим тонкие черты личности у относительно простых животных или у растений. Идея о том, что у амебы или ленточного червя может быть личность, кажется притянутой за уши, но мухи физически и бихевиорально более сложны.

Чтобы проверить наличие личности у плодовых мушек[122]122
  Kain et al. 2012.


[Закрыть], исследовательская группа из Института Роуленда при Гарвардском университете разработала автоматическое устройство под названием FlyVac, измеряющее фототаксис, одновременную реакцию нескольких отдельных мух при движении на свет или от него. Несмотря на то что выбор конкретной мухи (свет или темнота) в одном испытании не давал полного представления о ее выборе в последующих, в ходе 40 последовательных экспериментов, проведенных с каждой мухой, выявились своеобразные модели выбора света или темноты. К удивлению ученых, личные предпочтения отличались у разных особей в пределах ряда генетических штаммов, включая практически идентичные штаммы мух (полученные путем инбридинга), выращенные в идентичных условиях. В ходе исследования обнаружили, что фототаксис у плодовых мушек не имеет генетической основы и сохраняется в течение всей взрослой жизни мухи (около четырех недель). Как бы в подтверждение этого мухи, полученные в результате инбридинга, проявляли более высокую изменчивость, чем более генетически изменчивые штаммы. В исследовании использовали 17 600 мух, что и послужило стимулом к созданию автоматизированного устройства. Нельзя позавидовать ученым, работавшим с FlyVac и использовавшим «удары», чтобы загнать муху обратно в стартовую трубу Т-образного лабиринта (перед началом нового испытания), где снижающая травматический эффект «вакуумная ловушка» ловит муху на «воздушной подушке». (Я не знаю о вас ничего, но я бы с подозрением отнесся к идее, что мне нужно войти в устройство, оснащенное «снижающей травматический эффект вакуумной ловушкой».) Удивительно, что мухи вообще двигались вперед, хотя да, делали это все с меньшей охотой по мере продолжения испытаний.

Если мухи проявляют индивидуальность в своем влечении или отвращении к свету, могут ли они проявлять ее в ответ, скажем, на запахи или ориентиры на местности? Это еще никто не проверял, однако, учитывая исследования на FlyVac, можно сделать вывод, что личностные черты у животных заложены довольно глубоко. Авторы исследования отмечают[123]123
  Kain et al. 2012.


[Закрыть], что «наблюдали это явление даже у насекомых, пойманных в дикой природе, например у долгоносиков, обитающих на белом клевере, что убедительно свидетельствует о том, что поведенческие особенности [личность?] свойственны всем».

Может показаться, что интерпретировать индивидуальные различия в стремлении к свету как нечто родственное личности – значит выдавать желаемое за действительное. Я тоже так думаю. Мне кажется, что личность предполагает совокупность индивидуальных различий в разных, но связанных ситуациях. Однако по мере роста интереса к описанию личностных черт у разных животных насекомые все больше удивляют. И это случается уже не в первый раз.

Каковы же последствия того факта, что насекомые разумны? На протяжении всей истории мы недопонимаем и недооцениваем животных. С тех пор как Аристотель в IV веке до н. э. провозгласил о том, что, скорее всего, уже было широко распространенным предположением – что люди выше других созданий, – мы относимся к себе с большим уважением, чем ко всем остальным творениям (хотя и уступаем Богу и ангелам). Это тщеславное отношение усилилось в XVII веке, когда влиятельный французский философ Рене Декарт рассуждал, что животные, кроме людей, предположительно лишены способности мыслить, чувствовать, и у них нет души, то есть они, по его мнению, представлялись не более чем сложными машинами, и, следовательно, не имели права на то, чтобы о них переживали.

Еще два столетия спустя в истории произошел значительный поворот. Благодаря вкладу Чарльза Дарвина мы по-другому стали понимать эволюцию и увидели общее биологическое родство животных и людей. Дарвин развенчал картезианское разделение и подготовил почву для поисков новой информации и более просвещенных времен. Однако прошло еще почти 100 лет, прежде чем внутренняя жизнь животных заинтересовала науку. Сегодня у нас есть все возможности для изучения разума и эмоций животных, включая теперь и внутреннюю жизнь насекомых тоже.

Еще неизвестно, как будет меняться наше мнение о насекомых в будущем. Чем больше я думаю о том, как животные воспринимают свою жизнь, особенно животные, лишь отдаленно связанные с моим видом, такие как осьминоги и насекомые, тем больше чувствую, что нам не следует считать человека образцом для построения суждений о них. Богатое разнообразие форм жизни на Земле показывает нам, что эволюция может идти разными путями. То, что причиняет боль одному существу, может не быть таковым для другого, и наоборот. Но мы могли бы дать им презумпцию невиновности на случай, когда возможны разумные сомнения. Философы называют это принципом предосторожности.

Лучше всего нас рассудит здравый смысл. Как-то раз я читал книгу на открытой веранде кафе в Южной Флориде и заметил крошечное насекомое, которое проползло по краю страницы. Оно было слишком мало, чтобы я смог определить, кто это, но, поскольку оно тащило какую-то кладь, я предположил, что это муравей. Я не смог заставить его переползти на лист, зато он с готовностью сел на мой палец. Когда я переложил его на тарелку, часть поклажи отвалилась. Если бы этим крошечным существом двигал только инстинкт, то, как мне кажется, оно продолжило свой путь в соответствии с алгоритмом «у меня есть груз, который нужно доставить». Вместо этого крошечное создание подошло к упавшему кусочку багажа, взвалило его себе на спину и продолжило путь. Я не знаю, как вы, но мне трудно представить подобное гибкое поведение, исходящее от существа без малейших признаков сознания.

Часть II
Как живут мухи

4
Паразиты и хищники

У мух больших на спине мухи сидят поменьше,

У маленьких мух на спине мухи сидят еще меньше.

Мелкие мухи кусают больших, меньшие – тех, что поменьше,

И даже у самой большой есть та, что она кусает.

Огастес де Морган[126]126
  Стихотворение Де Моргана вдохновлено сатирической поэмой Джонотана Свифта «О поэзии: рапсодия» (On Poetry: A Rhapsody; 1733). В оригинальном произведении Свифта речь идет о блохах, но и мухи тут более чем уместны. – Прим. автора.


[Закрыть][124]124
  De Morgan 1872.


[Закрыть]

Теперь мы знаем, что такое мухи, как они устроены и почему мы считаем, что у них есть сознание. В следующих пяти главах вы узнаете, как организована жизнь мух. Будьте готовы, что порой их образ жизни странен и мрачен, и иногда вам будет казаться, что я все придумал.

Мухи – опытные паразиты. Их стратегия выживания предполагает, что по крайней мере часть своей жизни они живут за счет тканей организма-хозяина, обычно не убивая его. Кроме того, мухи бывают паразитоидами, что внушает еще больший ужас. Паразитоид подобен паразиту на стероидах. Он вторгается в организм как паразит, но, вместо того чтобы сохранить жизнь хозяину, паразитоид в конечном счете убивает его, предварительно присвоив себе его жизненные ресурсы. Все из примерно 10 000 известных видов мух семейства Tachinidae, неофициально называемые мухами-убийцами[125]125
  В России они называются ежемухами.


[Закрыть], – паразитоиды. Все они развиваются внутри организма другого насекомого. Поскольку большинство насекомых-хозяев питаются растениями, паразитоиды чрезвычайно полезны в борьбе с сельскохозяйственными вредителями.

Паразиты и паразитоиды обладают сверхъестественной способностью сначала съедать нежизнеспособные ткани своих хозяев. По очевидным причинам это полезная стратегия; слишком раннее уничтожение запасов пищи означает, что убийца скоро останется голодным.

Показательный пример: мухи, убивающие улиток, известные как тенницы. Их хищные личинки зарываются в кладки улиток и разоряют их. Взрослые тенницы нападают на улиток, кусая их за ногу, за мясистую часть, на которой улитка скользит по земле. Улитка реагирует, втягивая ногу в раковину. Так личинка оказывается внутри. Некоторым видам личинок достаточно одной улитки, но другие убивают по нескольку, одну за другой. Внутри хозяина-улитки личинка питается, соблюдая определенные правила, чтобы у нее всегда оставались свежие запасы пищи, благодаря чему улитка живет еще несколько дней. Учитывая подобную «сдержанность», некоторые виды личинок тенницы питаются по нескольку штук сообща на одной и той же улитке, воздерживаясь от каннибализма. Однако у других видов[127]127
  Evans 1985.


[Закрыть] из улитки выходит только одна личинка тенницы, предположительно потому, что первая личинка, попавшая в организм хозяина, впоследствии съедает всех вновь прибывших.

Клептопаразитизмом называется особая форма паразитизма, предполагающая, что паразит берет пищу у хозяина. Например, взрослые особи по крайней мере одного вида галлиц питаются телесными жидкостями добычи, пойманной пауками. Некоторые клептопаразиты очень требовательны к источнику пищи; например, мокрецов, распространенных в Центральной и Южной Америке, привлекают только термиты, пойманные одним видом амазонского паука-тенётника, подвешивающим свою добычу в виде шариков на шелковых нитях. Мошки набрасываются на свисающие кусочки, как на шведский стол[128]128
  Marshall 2012.


[Закрыть], за это их прозвали мухами-нахлебниками.

Мухи, клептопаразитирующие на термитах, применяют мимикрию, чтобы снискать милость своих хозяев. Попав в гнездо термитов, взрослые самки мух необычным образом трансформируются: они сбрасывают крылья, их брюшко раздувается и становится похожим на изображение бледного термита, распластавшегося на спине мухи. Обманутые термиты принимают самозванцев за своих, и мухи угощаются припасами термитов.

Другие мухи-паразиты добиваются своего в большей степени поведением, чем внешностью. Комары рода Malaya любопытным образом клептопаразитируют на муравьях, питающихся сахаром. Комар исполняет танец, паря, раскачиваясь перед муравьем. Затем он вытягивает передние лапы и гладит зачарованного муравья по голове. Ласки и танцы, сопровождаемые, возможно, звенящим аккомпанементом, заставляют муравья открыть рот. Тогда комар высасывает оттуда сладкую кашицу с помощью похожего на соломинку хоботка. Если вам кажется это малопривлекательным, возможно, вы никогда не задумывались, откуда берется мед[129]129
  Spielman and D’Antonio 2002; Art Borkent, personal communication, July 2019.


[Закрыть].

Как вы, наверное, догадались, на таком обильном и разнообразном источнике пищи, как мухи, тоже будут обитать собственные паразиты. Одним из наиболее бессовестных из них можно назвать гриб кордицепс, споры которого, попадая в комнатную муху, прорастают своего рода усиками, которыми гриб всасывает питательные вещества, вызывая вздутие брюшка у мухи. Когда гриб созревает до определенного уровня, он превращает муху в обслуживающего робота. У мухи возникает непреодолимое желание забраться на высокое место, например на куст или карниз здания. Забравшись повыше, муха высовывает хоботок и использует его в качестве зажима, приклеиваясь на высоте. Несколько минут муха машет крыльями и жужжит, затем фиксирует крылья вертикально, держась брюшком вверх. Когда муха умирает в этом положении, кончики плодовых тел грибов проталкиваются наружу из тела насекомого. Труп мухи становится идеальной ракетной установкой для спор, которые грибы катапультируют вверх из плодовых тел, создавая в воздухе туман. Так споры гриба с большой вероятностью попадут на других, ничего не подозревающих мух, и их жизненный цикл начнется заново. Гриб контролирует даже время выброса спор: их высвобождение откладывается до захода солнца[130]130
  Zimmer 2000.


[Закрыть], когда прохладный, влажный воздух обеспечивает наилучшие шансы для того, чтобы споры нашли летающих хозяев.

Как мухи проникают под кожу человеку

Есть смерть, а есть миаз. За редким исключением, это не то, о чем хочется узнать из личного опыта. Миаз – это заболевание, когда муха оказывается у вас под кожей. Конечно, этот дерзкий поступок совершает не взрослая муха, скорее личинка, вылупившаяся из яйца, которое взрослая муха отложила на вашем теплом, притягательном организме или рядом с ним. В истории, которую я рассказал в начале книги, я говорил о примере миаза, однако существо, которое вторглось в мои ткани, было жалкой мясной мухой. В природе есть и более страшные варианты.

Взрослые оводы часто бывают очень большими, однако они живут недолго и скрываются от людей. За те 60 лет, что я, любознательный натуралист, брожу по Земле, я лишь однажды столкнулся со взрослым оводом. Это случилось в детстве, в летнем лагере в Южном Онтарио. Большая неуклюжая муха в красивом черно-белом наряде и, что примечательно, без каких-либо признаков рта появилась из скошенной травы на кочке рядом со столовой. Возможно, она еще недавно была куколкой, потому что я легко смог взять ее в руку и полчаса любовался ею, прежде чем отпустить. Только несколько лет спустя, когда я случайно встретил фотографию похожей мухи в книге, я узнал, кто это был.

По крайней мере, один вид оводов, человеческий кожный овод (Dermatobia hominis), обитающий от Юго-Восточной Мексики до Центральной и большей части Южной Америки, открыл способ избежать контактов с хозяевами. Способ столь же невероятен, сколь изобретателен. Для выполнения всей опасной работы D. hominis использует комара или какую-нибудь другую кусачую муху. Муха-мать, готовая отложить яйца, находит и ловит самку комара и приклеивает яйцо к телу меньшей двукрылой родственницы, а затем отпускает ее. И оводу очень повезет, если комариха найдет источник крови, чтобы поживиться. Влажное тепло кожи жертвы комара стимулирует яйцо овода, крошечная личинка вылупляется и либо падает, либо быстро карабкается вниз на ничего не подозревающего хозяина. Комар оставляет удобное отверстие, через которое личинка овода протискивается внутрь хозяина. Так у нее появляется отдельное помещение и питание на следующие приблизительно шесть недель. Когда личинка вырастает размером с небольшую оливку, она протискивается наружу через дыхательное отверстие, которое проделала в коже хозяина, а затем падает на землю и окукливается. Одним махом бедное существо (а таковым можете быть и вы) стало донором крови и будущим поставщиком плоти. Если комар окажется переносчиком микробного заболевания, такого как малярия или лихорадка денге, то несчастное млекопитающее становится жертвой втройне.

Известно, что более 40 видов комаров и других мух, а также один клещ, использовались в качестве переносчиков яиц человеческого кожного овода. И, несмотря на свое название, человеческие оводы поражают не только людей[131]131
  http://www.sciencedirect.com/topics/medicine-and-dentistry/dermatobia-hominis


[Закрыть]. Когда я связался с Томасом Пейпом, куратором и экспертом по оводам из Музея естественной истории в Дании, он объяснил, что эти оводы обитают только в жарких и влажных лесах Нового Света и что крупный рогатый скот и собаки гораздо чаще бывают хозяевами для D. hominis.

«У нас довольно много данных, – продолжил Пейп, – однако окончательного ответа пока нет. Вполне возможно, что первоначальным хозяином D. hominis был один или несколько видов мегафауны, которые вымерли с приходом людей около 11 000 лет назад. Когда местные хозяева исчезли, D. hominis выжил у людей и собак. Коровы и другой домашний скот появились гораздо позже. Первоначальным хозяином вполне мог быть слон, несколько видов которого в доисторические времена бродили по Северной и Южной Америке. Однако сложно это доказать, поскольку у нас в Новом Свете не находили мумий слонов, на которых мы бы увидели следы нашествий оводов». Но у нас есть и Старый Свет. Мамонтовая муха[132]132
  Marshall 2012.


[Закрыть] известна по единственной личинке, найденной в желудке шерстистого мамонта возрастом 100 000 лет, обнаруженного в сибирской вечной мерзлоте в 1973 году.

У некоторых оводов более прямой, хотя и не менее дерзкий подход к хозяевам. Носоглоточный овод получил свое название из-за коварной способности вбрасывать личинок прямо в ноздри копытных хозяев, обычно овец или коз. После созревания личинки пробираются в пазухи хозяев, те чихают или фыркают, и личинки падают на землю, где окукливаются. Возможно, вы уже заметили, что часто мухи готовы пожертвовать эстетикой ради личной выгоды.

Несмотря на, мягко говоря, странные, отталкивающие варианты приспособления, они весьма подходят к образу жизни овода. Есть носоглоточные оводы, личинки которых развиваются в горле и пазухах носа оленей, северных оленей, лосей и карибу. Есть овечий носоглоточный овод, лошадиный и верблюжий. Слоны, газели, антилопы и бородавочники также входят в число мишеней овода в Африке. Благодаря специфичности хозяина конкуренции у оводов почти нет, однако в современном антропоцене у такой локализации вида есть недостатки. Ввиду того что сокращается популяция хозяев, носорожий желудочный овод стал одним из самых редких насекомых Африки. То же самое случилось с одной из самых крупных мух Африки, достигающей почти 5 см в длину[133]133
  Marshall 2012.


[Закрыть]. Если черные и белые носороги полностью исчезнут, весьма высока вероятность, что не останется и оводов, паразитирующих на них.

Личинка Роберта

Если вы хоть чуть-чуть похожи на меня, то вас наверняка гложет любопытство, вам так и хочется узнать, каково это, когда овод питается вашей плотью. Коллега посоветовал мне обратиться к Робу Воссу, куратору отдела млекопитающих в Американском музее естественной истории, имевшему дело с оводом во Французской Гвиане. Я немедленно связался с ним. Роб согласился встретиться и поделился своим опытом. Все началось во время похода. Роб со своей женой и коллегой Нэнси Симмонс отправились в поход на 10 км от лагеря в тропическом лесу в Ле-О-Клер, где провели неделю, отлавливая летучих мышей, до города Сауль в Центральной Французской Гвиане.

«День был теплый, – сказал мне Роб, – и, пока мы шли, я воспользовался мужской привилегией снять рубашку. Возможно, именно поэтому комары, несущие яйца оводов, садились на мою спину, куда более широкую мишень, чем кожа головы, ноги или руки, то есть более привычные места поражения. Это объясняет, почему паразиты поселились на мне, а не на моих спутниках, которые не снимали рубашек». (Роба и Нэнси сопровождал ассистент-аспирант.)

Роб ничего не знал о своих крошечных гостях до тех пор, пока несколько дней спустя, вернувшись домой в пригород Нью-Джерси, он не начал испытывать «странные чуть заметные покалывающие ощущения». Нэнси осмотрела его и обнаружила три крошечных, безобидных на вид красных пятнышка, напоминающие раздраженные укусы комаров. В течение нескольких дней ощущения становились все более неприятными и красные пятна стали похожи на небольшие ранки. Все еще ничего не понимая, Нэнси делала Робу горячие компрессы, благодаря которым одна из трех личинок погибла. Однако две другие язвы продолжали увеличиваться, и периодические ощущения стали еще более болезненными.

Тогда Роб решил обратиться к дерматологу.

Возможно, сейчас вы задаетесь вопросом: почему, черт возьми, Роб – биолог, специалист по тропикам – не заподозрил, что в нем живут личинки овода? Сам он считает, что на то есть две причины: «Во-первых, во мне никогда раньше не селились личинки оводов и я не знал никого, у кого бы такое было. (Местные жители распознают личинок на ранних стадиях заражения и выдавливают их до того, как они успевают закопаться достаточно глубоко, чтобы это было уже невозможно.) Во-вторых, сам я не видел раны, а жена описала их мне как открытые ранки, поэтому я подумал, что у меня может быть кожный лейшманиоз, протозойное заболевание, которое прогрессирует медленно и довольно легко устраняется. Поэтому я не подумал, что это может быть срочно».

Дерматолог осмотрел язвы, отметив их идеально круглую форму и чистые края. Сказав, что никогда раньше он не видел ничего подобного, он незамедлительно порекомендовал «специалиста по тропическим болезням», которого я буду называть доктор X. Роб был занят делами, накопившимися за время работы в поле, поэтому записался к доктору X только спустя пару дней.

«Мне показалось, что доктор X был очень рад меня видеть, – сообщил Роб. – Возможно, дерматолог уже успел ему про меня рассказать. После краткого и довольно болезненного из-за возможной инъекции лидокаина осмотра он вызвал медсестру. “Я думаю, у тебя миаз, – сказал он. – Но нужно в этом убедиться”».

Далее со спиной Роба делали что-то, чего он не видел и не чувствовал.

«Точно, вот оно!» При помощи щипцов он преподнес мне большой конический кусочек окровавленной плоти с маленькой личинкой мухи, извивающейся на нем.

«Так вот, я нисколько не брезглив, – сказал мне Роб, – и не испытываю нежелания избегать необходимых хирургических процедур, однако в данном случае это было явное вмешательство без моего ведома. Меня никто не спросил, можно ли отрезать кусок ткани спины, и не было никакого обсуждения вариантов лечения. Я подозреваю, что доктор X просто хотел получить образец для своей коллекции. Когда он объявил: “Теперь давайте вынем вторую”, я сказал: “Нет”».

Перед походом к доктору X Роб начал подозревать, что у него может быть заражение личинкой овода, и он кое-что об этом почитал. Он узнал, что поражения от личинок овода никогда не дают заражения и, как правило, заживают, не оставляя следов. Он также узнал, по крайней мере, о двух биологах, под кожей которых личинки выросли до окукливания. Движимый любопытством ученого и обиженный на доктора X за то, что тот забрал паразита без спроса, Роб сообщил врачу, что спасибо, конечно, но он хочет оставить свою последнюю личинку.

«Он возмущался и негодовал, – сказал Роб, – пытался отговорить меня от принятого решения. Но научный интерес победил страх».

Доктор Х, ворча, зашил разрез.

«Когда я попросил вернуть мне мою личинку, он попросил оставить ему ее, предложив считать, что операция была проведена за счет клиники. Мне по-прежнему жаль, что я принял его предложение».

Вернувшись домой, Роб поделился своим решением с Нэнси, и она, опытный териолог, работающая вместе с мужем, сразу же поддержала его. Так начался своего рода проект, который они назвали «Наблюдение за оводом». Чего они не знали (среди прочего), так это того, что личинки обычно развиваются до восьми недель, а после возвращения из Французской Гвианы прошло всего две. То есть оставалось шесть долгих недель жизни с паразитом, и за это время личинка становилась куда больше по размеру.