Текст книги "Дополнительный человек"

Регрессирующее отшлепывание

На следующий день на работе я ничего не мог с собой поделать и снова просмотрел «Нью-Йорк пресс». Я пробежался по рекламам в поисках тех, которые каким-то образом пропустил. Одна из них гласила: «Регрессирующее отшлепывание». Это было слишком странно и любопытно, чтобы такое упустить, так что я позвонил.

– Алло, – ответил женский голос.

– Я видел вашу рекламу, – прошептал я.

– Которую именно?

Значит, у нее есть и другие?

– Регрессирующее отшлепывание, – сказал я.

– В какое время вы хотели бы прийти?

– Пока не решил…

– Я – зрелая брюнетка с полной фигурой. Отлично вас отшлепаю. Хотели что-то специальное?

– Я – начинающий…

– Может быть, взаимное переодевание? Я могу дать вам кое-что из своих вещей. Когда вас ждать?

Откуда она знала, что я интересуюсь переодеванием?

– Я заканчиваю работу в шесть.

– Приезжайте в семь. Сколько можете предложить?

– Я…

Она слышала, как я колеблюсь, и пыталась измерить глубину моего бумажника. Она делала все правильно.

– Сорок долларов за час, – сказала она.

Недорого. По сниженным ценам.

– Хорошо, – согласился я.

– Я живу в доме 153 по Девяносто третьей улице. Скажите привратнику, что идете к мисс Харт. Как вас зовут?

– Дэвид.

– Вы записали адрес?

– Да.

– Жду вас в семь. – Мисс Харт повесила трубку.

Все случилось так быстро. Я только хотел поговорить с этой шлепательницей. Не думал, что назначу ей встречу, но цена была настолько низкой, и она так быстро продала мне услугу. И она жила на моей улице! Хоть и по другую сторону парка, но все равно слишком большое совпадение. Я увидел в этом добрый знак.

Была пятница. Я едва мог дождаться конца дня. Все рисовал себе брюнетку в полном расцвете, тридцати лет: она сказала, что зрелая. Мне хотелось сообщить коллегам, что я запланировал кое-что восхитительное, но не мог этого сделать. Сказал только одной из своих дам из Музея естественной истории Кейп-Кода, что у меня сегодня вечером свидание, и она пожелала мне успеха.

Я сел в автобус на Девяносто шестой улице и затем прошел три квартала. Это был старый высотный дом с грязным вестибюлем, с привратником, но без лифтера.

В лифте я посмотрел на себя в маленькое зеркальце в углу потолка. С этого верхнего угла было видно, как редеют мои белокурые волосы. Это было нечестно. Я слишком молод, чтобы быть лысым, подумал я. Я надеялся, что мисс Харт в конце концов решит хотя бы, что у меня симпатичное лицо.

Она жила на пятнадцатом этаже, к квартире нужно было идти по длинному многоквартирному коридору. Я позвонил в звонок. Дверь открылась примерно на четверть. Она стояла в проеме, прячась за дверью так, чтобы соседи не могли ее видеть. На ней был черный наряд, состоящий из бюстгальтера, трусов, подвязок, чулок, которые доходили до середины бедер, высоких каблуков и даже очков в черной оправе.

– Я не слишком старая? – спросила она. – Если слишком, то все в порядке. Можете сразу уйти.

Ей было больше шестидесяти, и она выглядела сверхъестественно – на первый взгляд словно мать моего отца. У нее были такие же желто – черные очки и такие же крашеные черные волосы, которые производили в салоне-парикмахерской. Ее кожа, как у моей бабушки, была без морщин, но все равно со следами возраста.

– Вы не слишком старая, – вежливо сказал я. Ее груди были молочно-белыми и большими.

– Входите. – Мисс Харт впустила меня и быстро закрыла дверь. – Как вас зовут?

– Дэвид.

Это была квартира – студия с кухней за маленькими раздвижными дверями, большой кроватью в углу и гостиной в дальнем конце. Мисс Харт отвела меня к кушетке и велела сесть.

– Вы должны называть меня «хозяйка Харт», а если забудете, то просто мисс Харт. Мне нужно в ванную. Снимайте одежду. Мы начнем, когда я выйду.

Она была странная, смущенная; глаза искажены толстыми линзами очков. У нее был тонкий, бледный, несчастливый рот. Но форма лица, высокие скулы, прямой нос свидетельствовали о том, что когда-то она была очень красивой.

Я остался сидеть на кушетке. Смотрел, как она уходит. Она была низенькой, пять футов четыре дюйма – вместе с каблуками. Плечи округлые и упавшие. Задница в черных трусах очень широкая. Ноги над чулками белые, как у привидения, мускулы дряблые, кожа обвисла. Я сказал, что она не слишком старая, чтобы не ранить ее чувства. Хотя в дверях она и вполовину не выглядела так плохо. Никогда не видел пожилых женщин в нижнем белье. Я испытывал восторг. Кроме того, было слишком поздно поворачивать назад. Я находился практически в трансе с тех пор, как поговорил с ней по телефону. Мне следовало пройти через все, что должно было случиться, хотя с ее стороны было очень честно позволить мне удалиться.

Я разделся до белья и огляделся. Квартира была унылой и пустой. Очень мало личных вещей. Мебель старая и, очевидно, куплена в секонд-хенде, потому что ни один из предметов не подходил к другому. Занавески тяжелые и толстые, горели только две слабые лампочки, из-за чего местечко походило на пещеру, полную темных теней. Ковер старый, цвета увядшей зелени.

Мисс Харт сделала одну интересную вещь. Рядом с кушеткой на столе стояли два черных телефона и два автоответчика. Над ними на стене висел лист бумаги с большими пронумерованными напоминаниями, записанными густыми черными чернилами неуклюжим наклонным почерком:

1. Выяснить, зачем именно звонят.

2. Назвать цену.

3. Дать адрес.

4. Уточнить время.

5. Повторить адрес.

На маленьком журнальном столике рядом с кушеткой лежало несколько книг. Сидя в нижнем белье в ожидании мисс Харт, я немного тревожился и потому взял одну из книг, большую синюю, на ее обложке было написано «Анонимные алкоголики». «О боже, – подумал я, – она завязавший алкоголик. Должно быть, потеряла память из-за выпивки и нуждается в записках-напоминаниях». Эта женщина произвела на меня впечатление. Я восхищался ее находчивостью в попытке наилучшим образом вести свой бизнес.

Наконец послышался звук спускаемой воды. Это немного встревожило меня. Мисс Харт вышла и спросила:

– Еще раз, как вас зовут?

– Дэвид, – ответил я.

Она села на стул напротив кушетки.

– Что вы хотите делать?

– Я… вы упоминали взаимное переодевание.

– Ну хорошо, мы можем надеть на вас несколько вещей… Вы хотите также, чтобы вас отшлепали?

Думая, что это – ее специализация, я решил не отказываться.

– Меня никогда не шлепали, – сказал я, – ну, может быть, один раз, когда я был ребенком. Давайте попробуем.

– Дэвид, так?

– Да.

– Я буду называть вас Дэбби. – Мисс Харт как-то вдруг оживилась. Конкретная и деловая, она теперь улыбалась. – Знайте, вы в очень хороших руках. Жаль, что я так стара, но вы приобретете со мной массу опыта. Я была очень красивой. Я была в Голливуде, знаете ли. Им всегда нужны хорошенькие девушки. В пятидесятых я спала с Рональдом Рейганом. Вы можете найти мое имя в книге Китти Келли про Нэнси Рейган. Я в конце, в сносках. Катерина Харт. Можете сами убедиться. Нэнси ненавидела меня, я была гораздо лучше в постели, чем она.

– Каким он был?

– У него была куча девушек, но он джентльмен.

Я поверил ей насчет Голливуда и того, что она спала с Рейганом. Это была вполне возможная жизненная история: молодая красивая актриса заводит роман со звездой; может быть, у нее был талант, может быть, нет, в кино это не имеет значения, ее красота начала увядать, и она пристрастилась к бутылке; заходила все дальше и дальше за край, годами позже протрезвела и постепенно пришла к тому, что сделала главным делом своей жизни, – шлепанью мужчин. Интересно было бы спросить ее: шлепала ли она Рональда Рейгана?

– У вас есть что-нибудь еще, кроме «регрессивного отшлепывания»? – спросил я, памятуя о первом номере в списке у телефона.

– Я также делаю массаж. «Зрелый массаж» – вот как я это называю. Иногда бывает хлопотно. Вот поэтому у меня два телефона, чтобы не путать звонки. Но вы здесь ради шлепанья и взаимного переодевания, так?

– Да, – сказал я и сделал ей комплимент: – Мне понравилась ваша реклама «регрессивного ошлепывания». Очень забавная и очень эффективная, я думаю.

– Главное – привлекать глаз и предлагать хорошие цены. Давайте начнем.

Порывшись в шкафу, она вытащила несколько вещей. Протянула мне черный бюстгальтер, наверняка собственный, пару белых трусов, отделанных по краям рюшами, и белую комбинацию, посеревшую от возраста и множества стирок. Вещи были не слишком красивые, но было забавно заниматься этим с кем-то еще. Я не переодевался женщиной со времен старших классов, не считая бюстгальтера, который нашел в прачечной-автомате в Принстоне, да еще бюстгальтера мисс Джефферис в «Претти Брук».

Мисс Харт подняла меня и попросила очень мягко:

– Снимайте белье, дорогой.

Я вылез из шортов и стащил футболку. Стоя перед ней голый, я чувствовал себя маленьким мальчиком. Она назвала меня «дорогой». Она трогательно взяла мой пенис и улыбнулась.

– Надевай трусики, Дэбби.

Меня очень смущало, что она называла меня Дэбби, но мысль о том, что она смогла запомнить мое девичье имя, показалась тоже забавной.

Я натянул трусы, и у меня произошла эрекция. Трусы не так уж отличались от мужских, но жали промежность совершенно по-другому, что было приятно, и не было прорези для пениса, так что на вид они были восхитительны.

Мисс Харт отошла мне за спину, чтобы помочь застегнуть бюстгальтер. Она старалась двигаться по-деловому и энергично, чтобы показать, что является профессионалом, а еще она тихонько напевала, пока помогала надеть бюстгальтер. Когда он наконец оказался на месте, я почувствовал себя великолепно. Уж не знаю, что такое есть в бюстгальтерах? Все мое внутреннее состояние изменилось. Я ощущал себя хорошеньким, женственным, счастливым и легким. Груди, бюстгальтер – для меня они обладают огромным могуществом. Однако я не осмеливался взглянуть в зеркало. Просто смотрел на две черные чашечки и чувствовал себя хорошо.

Затем мы надели комбинацию, и, как много лет назад, в одежде матери, я ощутил возбуждение от воздуха между ногами. Переодевание здесь, подумал я, относительно безопасно в сравнении с теми местами, которые предлагал Бруклин, и все-таки я не испытал совершенного превращения.

– Теперь я научу вас, как быть женственным, – сказала мисс Харт. – Первое, чему вы должны научиться, – это сидеть. Большинство мужчин не умеют сидеть как женщины. Садитесь.

Я сел, и она сказала:

– Женщины не хлопаются на сиденье с размаху. Это открывает колени. Когда дама садится, она касается тазом кушетки и одновременно сжимает ноги. И только потом медленно усаживается.

Я встал и последовал инструкциям; сжатие коленей вместе дало возможность почувствовать себя очень женственным и чопорным и превратило процедуру в сексуальный опыт. Мисс Харт заставила меня сделать это три раза, чтобы добиться правильного результата. Меня охватило возбуждение. Затем она велела скрестить ноги. Я скрестил колени, словно женщина, и она сказала:

– Ваши ноги ведут себя по-мужски. Смотрите, как они лезут наружу, напряженные и агрессивные. У мужчин всегда так, потому что они пытаются куда-то прорваться. Дайте ногам расслабиться. Это покажет, что вы – женщина, открытая для сближения с мужчиной.

Как мужчина, я гордился тем, что мои ноги сами по себе ведут себя агрессивно, но тем не менее расслабил лодыжки, отчего ноги тоже расслабились, и притворился, что я – хорошенькая девушка, сидящая в вестибюле отеля в надежде встретить мужчину.

– Очень хорошо, Дэбби, – сказала мисс Харт. – Теперь тебя можно отшлепать. Иди ко мне.

Она была повелительницей и профессионалкой, хотя и выглядела немного сумасшедшей в своих толстых очках. Она села на стул, а я улегся ей на колени. Мой пенис, через трусы и комбинацию, прижался к ее бедру. Она шлепнула меня по заднице примерно дюжину раз. Это не было больно. Затем стащила с меня трусы и комбинацию и снова шлепнула – сначала легонько, а потом сильнее. За это время телефон прозвонил дважды, оба раза звонившие вешали трубку, прежде чем включался автоответчик, сознательно или бессознательно наказывая меня за то, что хозяйка не может взять трубку, хотя она и сказала:

– Ничего, перезвонят.

Каждый раз при шлепке я вскрикивал:

– Ой!

Звучало поддельно, но на самом деле искренно. Мисс Харт продолжала говорить:

– Дэбби – плохая девочка.

Но я старался этого не слушать. Звучало слишком уж по-сценарному.

И все же мой обнаженный пенис был прижат к белому бедру. Этот контакт мне нравился, да и вся ситуация была такой ненормальной, что я чувствовал себя счастливо исключенным из мира.

Затем мисс Харт, похоже, утомилась меня шлепать и посмотрела на часы, а я по – прежнему лежал, задрапированный барахлом, у нее на коленях. Неожиданная тишина была приятна. Она длилась только секунду, но это был исключительно интимный момент.

– О, дорогой. Вы пробыли у меня двадцать пять минут. На сколько мы договаривались?

– На час, – сказал я. Не так-то легко говорить, лежа животом на чужих бедрах. Я уставился на задники высоких каблуков.

– И за сколько?

– Ух! – Я хотел солгать, но не стал. – Сорок.

– Почему бы нам не закончить раньше, я сброшу вам до тридцати долларов. – Мисс Харт была верна своей рекламе.

Я подумал было отказаться из рыцарских побуждений, но обрадовался возможности сэкономить десять долларов.

– Хорошо, – сказал я, соглашаясь с новыми условиями.

– Может, приляжете на кровать, и я промастурбирую вас с маслом? Подойдет, дорогой?

– Звучит хорошо, – ответил я. Мне также нравилось, что она всякий раз называла меня «дорогой». В этом предполагалась нежность.

Мы прошли к кровати. Она следовала за мной вроде как нервно и нетерпеливо, словно я мог неожиданно расстроить ее планы. Так же вела себя бабушка, когда хотела убедиться, что все делается как следует: тарелки сложены в раковину правильно, подушки на кушетке тоже в полном порядке.

Я пошел ложиться, но мисс Харт сказала настойчиво:

– Пока нет.

Она принесла из ванной белое купальное полотенце и постелила его на покрывало. Я лег на полотенце, а она села на край кровати рядом со мной. Она убрала комбинацию и трусы и хотела, чтобы я снял бюстгальтер, но я попросил пока его оставить. Это, казалось, встревожило ее, но она молча уступила. Потом положила мне на живот и на чашечки бюстгальтера несколько бумажных платков, опасаясь, наверное, непомерного распространения эякуляции.

Она налила в ладонь масла и накрыла рукой мой пенис. Она прикасалась ко мне словно медсестра. Нажимала на него и, похоже, сама расслабилась, так что больше не беспокоилась уже о том, что я запачкаю бюстгальтер. Она нежно посмотрела на меня и вдруг спросила:

– Вы еврей?

Этот вопрос застал меня врасплох. Может, она решила, что я с ней торговался? Или сама была еврейкой? Разве Харт еврейское имя? В любом случае она, вероятно, сменила его в Голливуде. Но если она еврейка, то наверняка подумает, что я – еврейский мальчик, который сбился с истинного пути. Это все испортит. Она снова была как моя бабушка. Я солгал:

– Нет, я не еврей. А почему вы спрашиваете?

Потом я вспомнил, что мое фальшивое имя было очень еврейским – практически Давид, но она уже, вероятно, об этом забыла.

– Вы похожи на моего старого любовника, – нежно сказала она. – Он был евреем.

Теперь я сожалел о своей лжи, но было поздно. Если бы я рассказал ей правду, возможно, я бы еще больше ей понравился, я мог бы вернуть ее в прошлое. Но я расслабился, мне было так хорошо, и поглаживание с маслом было восхитительным. Голова комфортно лежала на подушке, и старые белые груди находились примерно в футе от моего лица.

– Можно поцеловать вашу грудь? – спросил я.

Это не вызвало у мисс Харт припадка счастья. Она нахмурилась, и я подумал, что она хочет побыстрее выставить меня. Может быть, ей нужно было спешить на собрание «Анонимных алкоголиков». Она расстегнула бюстгальтер и вывалила грудь прямо к моему рту, не переставая поглаживать меня с роскошным маслом. Я взял левую грудь, она была словно кожаная труба. Кожа растянулась, выдавая возраст, но также была мягкой, и сосок выдавался вперед и был огненно-розовым. Я жадно потянул его в рот.

– Осторожно, – сказала мисс Харт. – У меня очень чувствительные соски.

Я закрыл глаза в младенческом блаженстве. Я был мужчиной с эрегированным членом, на мне был бюстгальтер, и меня нянчили, словно младенца. Все аспекты моего существования были включены. Я двинул языком вокруг соска и открыл рот, чтобы забрать в него больше плоти. Тут же прозвучало напоминание:

– Осторожно!

Под веками разливался сливочный цвет. Я закончил в две минуты. Немного попал на одну из дальних салфеток. Она правильно подготовилась.

Потом было вытирание. Я пришел в себя. Бюстгальтер показался невероятно глупым, на комбинации остались капли спермы. Мисс Харт убрала салфетки, сложила полотенце, взбила подушки – в общем, занялась ликвидацией свидетельств моего визита. Я оделся у кушетки, и она прошла со мной до двери. Я дал ей тридцать долларов. У двери висел еще один лист бумаги, вроде того, над телефонами. С одним только напоминанием: «Не забудь ключи». Рядом находилась маленькая плетеная корзиночка с ключами.

– Эти записки, должно быть, очень помогают, – сказал я.

– Я витаю в облаках, – ответила мисс Харт. Затем открыла дверь, и я шагнул в коридор. Повернулся, чтобы попрощаться, но она закрыла дверь раньше, чем я успел выдавить хоть слово. Меня задело такое отсутствие дружелюбия. Но я понимал, что она – профессионал. К тому же ей не хотелось, чтобы соседи подглядывали в щелки, когда она прощается со множеством мужчин, которых отшлепала.

Коридор был очень длинный, поэтому я прошел мимо дюжины дверных щелок по дороге к лифту, чувствуя себя, словно меня прогнали сквозь строй стеклянных глазков. Но голова моя была высоко поднята. Так, мне казалось, должен вести себя мужчина, которому нечего стыдиться.

«Горячая – для тараканов, холодная – для свинца»

Я отправился домой приготовить какой-нибудь обед. Генри был там, смотрел телевизор и пил вино. Он лежал на кушетке, бокал на груди, подбородок упирается в край. На этот вечер пятницы у него, как ни странно, не было никаких планов.

Меня трясло после отшлепывания и переодевания, и я гадал, может ли приключение с мисс Харт отразиться у меня на лице, сможет ли Генри заметить во мне перемену.

Я положил спагетти в тарелку, поставил ее на кухонный стол, чтобы остыла, и направился в ванную.

Когда я вернулся на кухню, посредине спагетти сидел таракан. Это было уж слишком. Сначала мисс Харт. Теперь испорченный обед.

– О боже! В тарелке таракан! – взревел я.

– Что?

– Таракан прямо посреди спагетти.

– Ты забыл первое правило выживания в этой квартире, – откликнулся Генри без всякого сочувствия. – Никогда не оставляй еду!

– Вы не учили меня этому правилу, – сказал я.

– Ты должен был выучить его прежде, чем поселился здесь. Не записывайся в армию, если не готов сражаться.

Я выбросил макароны и таракана, поскольку не мог намеренно никого убить, даже тараканов, которыми была заражена квартира, хотя он уже не выглядел таким храбрым, как вначале, когда только забрался в мою тарелку.

Разобравшись с макаронами, я вскипятил воду и начал все сначала. Генри со своей кушетки велел вымыть тарелку, добавив, что всегда следует перед едой мыть тарелки. Он втолковывал мне, объясняя правила выживания в квартире, что тараканы разгуливают по тарелкам, пока мы спим, оставляя после себя невидимый след бактерий. Так что нужно обязательно мыть тарелки не только после, но и до еды. Он вышел на кухню и сполоснул тарелку, чтобы продемонстрировать свой особый двухступенчатый метод.

– Сначала горячая вода, чтобы избавиться от тараканьих бактерий, – сказал он, – затем холодная, чтобы избавиться от свинца в горячей воде. В противном случае ты умрешь. В нью-йоркской горячей воде содержится свинец. Этого ты мог не знать, пока жил в Нью-Джерси. – Генри внимательно посмотрел на меня, чтобы убедиться, что я усвоил урок, и потом сказал: – Горячая – для тараканов, холодная – для свинца.

– Понятно, – сказал я.

– Ну хорошо, только не соображай слишком быстро. В этом проблема с кадрами: когда они понимают, что нужно делать, они уходят.

Это был двусмысленный комплимент, но от него я почувствовал себя лучше. Он не хотел, чтобы я уходил.

В ту ночь я проснулся оттого, что по моей щеке полз таракан. Негодяй осмелился посягнуть на мое лицо. Он полз по скуле, продвигаясь к носу. Я даже его видел. Я закричал и сбил его ударом руки.

Опасность миновала, но шок не прошел. Я перетряхнул одеяла и простыни, словно меня атаковали тараканьи полчища.

Выпутавшись из простыней, я немедленно заметил таракана на полу в луче серебряного света из окна, выходящего на вентиляционную шахту. Он бестревожно прополз по оранжевой дорожке и исчез в ванной. Я был в ужасе. Может, мне, наподобие тренированных кадров, пора оставить Генри с его грязной квартирой? Тараканы в еде и на лице – это уж слишком.

Я выпил воды и успокоился. Мне пришло в голову, что, может, я спас таракану, забравшемуся в мою постель, жизнь. Он вылез из мусорного ведра и посмотрел на меня; может, чтобы поблагодарить, а может – отомстить. Если это месть, гадал я, не послано ли мне наказание в религиозном смысле за то, что я был с мисс Харт. Я вспомнил корзиночку для ключей и записки с напоминаниями и укорил себя за то, что не предложил этого Генри. Но можно сказать ему об этом и утром. Я заснул с приятными мыслями о том, что сумею помочь ему решить проблему с ключами. Он наверняка это оценит.

Я также убедил себя, что шанс заполучить таракана в постель второй раз за ночь очень низок. Вряд ли мои грехи с мисс Харт были такими уж серьезными.