Текст книги "Как сторителлинг сделал нас людьми"

Рестлинг – это чистейшая выдумка, но это только усиливает наше впечатление от спортивной трансляции, когда ведущий, умелый рассказчик, пытается довести зрителя до максимального возбуждения. Передачи об Олимпийских играх полны приторных инсценировок об усилиях и тренировках атлетов. К моменту стартового выстрела мы уже болеем за спортсменов как за участников настоящей битвы – и мы способны острее чувствовать наслаждение победой или горечь поражения. Недавняя статья Кэти Бейкер в New York Times Magazine[27]27
  Baker 2011.


[Закрыть] говорит примерно о том же: количество женщин, просматривающих спортивные шоу, увеличилось, поскольку журналисты научились подавать соревнования как «межличностную драму». Для женщин, доказывает Бейкер, суть происходящего в НФЛ перекликается с кратким описанием сериала «Анатомия страсти»: «персонажи, их истории, соревнования и разбитые сердца». (Я не уверен насчет разницы между полами. Радио ESPN явно ориентировано на мужчин, но на этой частоте довольно мало сообщений о спортивных событиях, а в основном ведутся язвительные обсуждения самих спортсменов. Леброн Джеймс что, пытается кинуть Cleveland? Может быть, «Биг Бен» Ротлисбергер – сексуальный маньяк? Останется ли Бретт Фарв вдали от дел и не были ли фотографии его гениталий обычной подставой?)

Сторителлинг – всё для телевизионного спорта. Masters 2015 года был первым большим турниром Тайгера Вудса после громкого и долгого семейного скандала. Даже противники гольфа не хотели пропустить очередной эпизод из жизни известного гольфиста: сможет ли падший титан вернуться на прежние позиции или будет справедливо наказан провалом? Намеки комментаторов сосредоточились на сопернике Вудса, Филе Микелсоне, мать и жена которого в то время боролись с раком. Повествование об игре строилось таким образом, что каждый патт[28]28
  Патт – в гольфе несильный удар, проводящийся рядом с лункой.


[Закрыть] или дальний удар оказывались чрезвычайно важными – всякий раз из-за этих событий в жизни спортсменов.

Выиграл Микелсон. Гордо вышагивая от восемнадцатой лунки, он приблизился к страдающей раком жене и обнял ее. В кадре было видно, как по щеке победителя скатилась одинокая слеза. Красивого конца для истории не получилось; зрителю показали слишком много.

Такие сериалы, как «Закон и порядок» или «Преемник», следуют своим сюжетным линиям, но при этом они буквально напичканы паузами, содержащими новые истории длиной в полминуты; по мнению социологов, телевизионная реклама представляет собой вариант «вымышленных медиа»[29]29
  См.: Bryant and Oliver 2009.


[Закрыть].

Реклама редко просто сообщает о качестве моющего средства; она показывает его эффективность, параллельно рассказывая историю о загруженной делами маме, измазавшихся в грязи детях и настоящем чуде, происходящем в стиральной машине. Нас заставляют покупать сигнализации для дома, демонстрируя нам успешное спасение беспомощных женщин и детей от ворвавшихся на порог грабителей. Ювелирные магазины убеждают мужчин приобретать маленькие блестящие камушки с помощью обворожительных красавиц, любезно уточняющих цену женской любви: она составляет двухмесячную зарплату. Иногда реклама показывает одного и того же персонажа в разных ситуациях (например, пещерного человека в видео страховой компании Geico или йети в роликах, рекламирующих снеки Jack Link’s Beef Jerky). В последнем примере, кстати, вообще ничего не говорят о самом продукте; нам просто показывают наслаждающихся кусочками вяленой говядины людей, которые имели неосторожность зло пошутить над йети – и получили по заслугам.

Можно сказать, что люди созданы для воображения и фантазия пронизывает буквально все сферы жизни. Археологи раскапывают камни и кости и с их помощью восстанавливают прошлое; они тоже в некотором роде рассказывают истории. Есть мнение, что школьные учебники содержат такие ошибки и искажения фактов, из-за которых исторические события вроде открытия Америки становятся похожими больше на мифы. Мир бизнеса заставляет своих работников становиться умелыми рассказчиками: без овладения искусством сторителлинга они не сумеют привлечь внимание к продукту и заинтересовать покупателей[30]30
  Guber 2011.


[Закрыть]. Политические журналисты представляют выборы как соревнование не только между харизматичными личностями, но и между их видением прошлого и будущего страны. Суд – это тоже повествование, сосредоточенное вокруг обвиняемого.

Недавняя статья в The New Yorker как раз подробно разбирает роль историй в суде[31]31
  Malcolm 2010.


[Закрыть]. Автор, Джанет Малькольм, описывает сенсационное дело: женщине и ее любовнику было предъявлено обвинение в убийстве ее мужа. По словам Малькольм, государственный обвинитель Брэд Левенталь начал свое выступление «в стиле старомодного триллера»:

Это было яркое, солнечное осеннее утро, и этим утром молодой человек, молодой ортодонт Даниэль Малаков шел по Шестьдесят четвертой улице Форест-Хиллс со своей четырехлетней дочкой Мишель. Это совсем недалеко от того места, где мы сейчас находимся. Когда Даниэль стоял в паре шагов от входа на детскую площадку «Аннандейл» – в паре шагов от собственной дочери, – внезапно появился обвиняемый, Михаил Маллаев. В его руке был заряженный пистолет.

Левенталь выиграл, поскольку смог создать лучшую историю из запутанного клубка фактов, чем его оппонент, не бывший столь же одаренным рассказчиком.

Статья Малькольм в The New Yorker – это пример сторителлинг журналистики[32]32
  Wolfe 1975.


[Закрыть], во многом опирающейся на сторителлинг; наличие историй, в числе других причин, и делает журналистику «хорошей». Малькольм не беспристрастна. Она создает из хаоса событий, связанных с убийством и последующим судом, захватывающий читателя рассказ длиной в страницу. Посмотрите, как она вводит Левенталя: «Брэд Левенталь – исключительный судебный юрист. Это невысокий, полный мужчина с усами, стремительно перемещающийся по комнате. Он обладает удивительно высоким, практически женским, голосом, который в минуты особого напряжения достигает фальцета и напоминает звук воспроизведенной на двойной скорости пластинки».

Лучше всего человек фантазирует, когда дело касается его самого. Ученые выяснили, что мы меняем даже собственные воспоминания. Социологи считают, что разговоры с друзьями – это обмен чистейшими выдумками[33]33
  Dunbar 1996; Norrick 2007.


[Закрыть]. Мы спрашиваем «Как ты?» или «Что нового?» за чашкой кофе или пинтой пива и начинаем обмениваться имеющими мало общего с реальными событиями историями, а каждый семейный вечер превращается в маленькие комедийные и трагические постановки о том, что случилось за день.

Великолепные истории лежат в основе всех религий. Из историй получаются анекдоты и городские легенды о том, как компания кого-то недосчиталась после отвязной вечеринки в Лас-Вегасе. А ведь еще есть выступления комиков и удивительные миры компьютерных игр, позволяющие игроку легко представить себя на месте любого персонажа! Наконец, кто из нас не документирует свою жизнь хотя бы в одной социальной сети?

Я еще вернусь к многочисленным формам выдумок, с которыми сталкивается каждый из нас. Думаю, что сейчас вы поняли, насколько сильна человеческая потребность во всем этом. Мы буквально окутаны фантазией во всех ее проявлениях.

Остается один вопрос: почему?

Фантазеры

Давайте поставим собственный эксперимент, чтобы понять, насколько сложен этот вопрос. Попробуйте перенестись в доисторические времена. Вообразите, что где-то на просторах нынешней Африки бок о бок друг с другом существуют два племени. Они соревнуются за обладание одними и теми же ресурсами; таким образом, одно из них постепенно вымрет, а второе населит землю. Одно племя – Практики, а другое – Фантазеры, и они равны во всем, кроме того, о чем говорят их названия.

Большинство действий Фантазеров имеет вполне заметное значение для их выживания. Они работают, охотятся и занимаются собирательством. Они ищут себе партнерш и ревниво охраняют их. Они заключают союзы и продвигаются вверх по иерархической лестнице. Как и у большинства подобных племен, у них остается множество свободного времени, которое они тратят на отдых, сплетни и рассказы, – рассказы, которые всех увлекают и радуют.

Как и Фантазеры, Практики стремятся насытиться, завоевать самок и вырастить детей. Но в то время как те возвращаются к своей стоянке и начинают сочинять небылицы, племя Практиков продолжает трудиться. Они дольше охотятся, больше собирают и настойчивее ухаживают за противоположным полом. Наконец, когда заканчиваются все силы, Практики не теряют время на россказни; они засыпают, чтобы восстановить энергию для новых свершений.

Рис. 6. Семья бушменов, Намибия

Мы знаем, чем все закончилось. Выжили Фантазеры – то есть мы. Если те трудившиеся без устали люди когда-то и существовали, от них не осталось и следа. Но разве не были бы многие из нас уверены, что Практики победят легкомысленных соперников, не знай мы окончания этой истории?

В том, что они этого не сделали, и кроется главная тайна воображения.

2. Тайна воображения

Поразительна легкость, с которой мы погружаемся в книги и наполненные шумом и суетой страницы превращаем в безмолвные мечты.

Уильям Гэсс. Литература и воплощение жизни (Fiction and the Figures of Life)

Я стою перед тяжелой бронированной дверью и набираю код на клавиатуре. Замок щелкает; я переступаю порог и оказываюсь в коридоре. Я улыбаюсь заведующей, занимающейся бумагами в своем кабинете, расписываюсь в журнале для посетителей, открываю внутренний шлюз – и оказываюсь там, куда прихожу после работы почти каждый день.

На стенах высокой и просторной комнаты с флуоресцентными лампами и по-больничному жесткими полами развешаны яркие картинки. На столиках лежат раздвинутые ножницы с тупыми лезвиями. В воздухе стоит запах кисловатого антисептика и столовой – сегодня дают хрустящий картофель и говядину с макаронами. Я направляюсь к противоположной части комнаты; ее обитатели бормочут, визжат, ревут и ворчат. Кое-кто из них носит обычную одежду; некоторые одеты как ниндзя, сестры милосердия или утопающие в рюшах принцессы. Парни угрожающе размахивают импровизированным оружием, многие из представительниц женской половины держат волшебные палочки или спеленатых новорожденных.

Это сбивает с толку. Люди в этой комнате видят вещи, которых я увидеть не могу, – слышат, осязают и даже чувствуют их вкус. Для них существуют притаившиеся в темноте злодеи и монстры, соленый запах океана и туман, опускающийся на горы, где-то посреди которых горько плачет оставленный матерью младенец.

Некоторые, похоже, испытывают групповые галлюцинации: они вместе сражаются с опасностью или бегут от нее, другие сообща принимаются готовить еду для несуществующих детей. Кто-то останавливает меня и говорит, что я почти попался в пасть дракона, которого он в данный момент убивает. Я благодарю его. В ответ этот храбрый воин задает мне вопрос, на который я отвечаю, обходя опасное место: «Извини, приятель, я не знаю, когда придет твоя мама».

В дальнем конце комнаты, в укромном уголке между книжными полками, спрятались две принцессы. Пышно разодетые, они сидят по-турецки, приглушенно шепчут и смеются – но не от того, что говорят друг с другом; обе укачивают на коленях детей и лепечут над ними, как делали бы настоящие матери. Та, что поменьше, со светлыми волосами, замечает меня и вскакивает. Ее ребенок падает и ударяется головой. «Папочка!» – кричит Аннабель. Она подлетает ко мне, и я ловлю ее и подбрасываю в воздух.

Когда ребенку исполняется год, в нем зарождается нечто совершенно удивительное. Оно достигает полного расцвета в три или четыре года и начинает увядать к семи или восьми. В год ребенок уже может прижимать к уху банан, как будто это телефонная трубка, или притворяться, что он укладывает в постель плюшевого медвежонка. В два – участвовать в простых импровизациях: изображать водителя автобуса, который везет пассажира-маму, или представлять, как будто он – это папа, а папа – это он. Двухлетки также учатся совершенствовать своего персонажа. Они меняют тон голоса в зависимости от того, играют ли они в короля, королеву или мяукающую кошку. Наконец, в три или четыре года для ребенка наступает золотой век ролевой игры, и несколько следующих лет он резвится, бунтует и веселится в стране собственных фантазий[34]34
  Более подробный обзор психологии детской ролевой игры см.: Bloom 2004; Bjorklund and Pellegrini 2002; Boyd 2009; Gopnik 2009; Harris 2000; Singer and Singer 1990; Sutton-Smith 1997; Taylor 1999; Weisberg 2009.


[Закрыть].

Дети обожают искусство по своей природе, а не в результате воспитания: любой из них, кто может найти хотя бы какие-нибудь материалы для рисования, будет постепенно развивать этот навык. Дети также от рождения любят музыку (помню, как мои дочери в год «танцевали» под мелодию: с беззубыми улыбками, покачивая огромными головами и размахивая ручонками) и легко вовлекаются в мир кукольных представлений, мультфильмов и сказок.

Для ребенка лучшее, что есть в жизни, – это игра, бесконечный бег, прыжки и борьба, все опасности и чудеса воображаемых миров. Дети воображают, следуя инстинктам. Приведите нескольких малышей в одну комнату, и вы станете свидетелем абсолютно спонтанного творчества; они, словно профессиональные актеры, выберут сценарий и разыграют его, не забывая поправлять сюжет и следить за успешностью действия.

Детей не нужно учить выдумывать. Их не нужно подкупать, чтобы они сделали это, так же как мы подкупаем их для того, чтобы они съели брокколи. Собственные фантазии для них так же реальны и естественны, как сны. Дети фантазируют даже тогда, когда им нечего есть, даже если они живут в нищете; они фантазировали даже в Освенциме[35]35
  Eisen 1988; Walton 1990. P. 12.


[Закрыть].

Рис. 7. Бедные индонезийские дети играют на свалке

Почему дети созданы из фантазии?

Чтобы ответить на этот вопрос, нам нужно задать себе более общий: почему люди вообще что-то выдумывают? Ответ прост: это приносит удовольствие. Но этот факт не очевиден, по крайней мере, в том биологическом смысле, который делает безусловным удовольствие от еды или секса. Радость от фантазирования нуждается в объяснении.

Эволюция исключительно утилитарна – вот в чем заключается тайна воображения. Почему же мы не утратили способность фантазировать?

Эту загадку легко сформулировать, но трудно разгадать[36]36
  См.: Boyd 2009; Dutton 2009; Dissanayake 1995, 2000; Pinker 1997, 2002, 2007; Bloom 2010; Zunshine 2006; Knapp 2008; Wilson 1998, chapter 10. См. также: Boyd, Carroll and Gottschall 2010.


[Закрыть]. Почему? Рассмотрите свою руку. Поверните ее. Сожмите в кулак. Пошевелите пальцами. Поочередно соедините каждый из пальцев с большим. Возьмите карандаш и покрутите его. Завяжите шнурки.

Рис. 8. Глиняные бизоны из пещеры Тюк-д’Одубер (департамент Арьеж, Франция)[37]37
  См. Breuil 1979; Bégouën et al. 2009.


[Закрыть]. Тайна воображения составляет лишь долю от биологической загадки, касающейся творчества в целом. Пятнадцать тысяч лет назад некий скульптор почти на километр углубился в одну из пещер на территории современной Франции. Он вылепил самца бизона, готового взобраться на самку, и оставил свое творение глубоко в недрах земли. Пара бизонов прекрасно иллюстрирует загадку воображения с точки зрения эволюции: зачем люди занимаются творчеством, если это требует времени и сил и не дает никакой биологической выгоды?

Человеческая рука – это чудо биоинженерии[38]38
  Факты и философские размышления об устройстве человеческой руки приведены в кн.: Napier 1993; Bell 1852; Tallis 2003; Wilson 1998.


[Закрыть]. В ней умещаются 27 костей, 27 суставов, 123 связки, 48 нервов и 34 мышцы, и все это служит для какой-то цели. Ногти позволяют нам чесать, выщипывать и выцарапывать что-либо. Отпечатки пальцев, или папиллярные узоры, чрезвычайно важны для нашей способности ощущать прикосновение. Свое предназначение имеют даже протоки потовых желез: благодаря им наши руки остаются увлажненными и могут лучше захватывать предметы (сухой палец соскальзывает; чтобы перевернуть эту страницу, вам может понадобиться его лизнуть). Но наиболее удивительной частью руки является противопоставленный остальным большой палец – без него наши руки лишь незначительно бы отличались от пиратского крюка. Животные, конечности которых не имеют большого пальца, могут только скрести поверхности лапой или бить копытами, но у нас, людей, большие пальцы есть, и мы можем манипулировать ими самыми разными способами.

Рис. 9. Благодаря жестам и мимике люди могут понимать друг друга без слов

Пожалуйста, не сочтите меня глупцом, но я задам вам еще один вопрос. Как вы думаете, для чего предназначена ваша рука?

Ну, скажете вы, чтобы есть. Чтобы гладить кого-нибудь. Чтобы сжимать кулаки и драться. С ее помощью можно изготавливать инструменты и пользоваться ими. Ею можно ласкать, щекотать и дразнить партнера. Руки помогают в разговоре: с помощью жестов мы проясняем и дополняем смысл своих высказываний. Я сам выполняю все эти действия, но на сегодняшний момент мои руки в основном заняты перелистыванием и написанием книг.

Наши руки – это инструменты, и эволюция не предназначила их для чего-то одного. Рука не является биологическим эквивалентом молотка или отвертки; она нужна для многих вещей.

Это верно и для других частей тела. Глаза нужны, чтобы видеть, но они также помогают нам выражать эмоции: сужаются, когда мы улыбаемся или язвим, и наполняются слезами, если мы грустим или – тоже удивительно – испытываем огромную радость. Губы позволяют принимать пищу и дышать, но у них есть и другие функции. С их помощью мы выражаем привязанность, целуя любимых людей, и демонстрируем свое настроение; наконец, они позволяют человеку говорить.

По тому же принципу работает мозг и совершаются управляемые им поступки: например, регулируется щедрость. Исследующие эволюцию психологи спорят, в какой точке на бесконечной шкале между самоотверженностью и эгоизмом находится человечество, однако степень щедрости и готовности жертвовать чем-либо зависит от многих факторов. В чем вообще предназначение этой добродетели? Ответов много: она нужна для улучшения репутации, завоевания партнера, привлечения союзников, помощи родственникам, приобретения чьего-либо расположения и так далее. Щедрость нужна для многого, и еще ни одна эволюционная сила не смогла ее заменить – как и человеческую склонность к фантазированию. Воображение дает нам тысячи возможностей.

Каких, например, спросите вы?

Последователи Дарвина полагают, что эволюционные предпосылки возникновения и развития воображения были связаны с половым отбором[39]39
  Darwin 1897; Miller 2001; Dutton 2009.


[Закрыть]. Возможно, истории и другие формы творчества не просто описывают секс, а являются способом его получения? Если говорящий всеми способами демонстрирует свои навыки, умственные способности и изобретательность, его шансы на внимание противоположного пола сильно увеличиваются. Вернитесь к фотографии, изображающей рассказчика из племени бушменов, и посмотрите на сидящую слева от него женщину – она красива и явно заинтересованна. Вот в чем штука.

Фантазии могут быть формой игры, помогающей познавать мир. Представитель «литературоведческого дарвинизма» Брайан Бойд пишет, что «произведение искусства– это игровая площадка для разума»[40]40
  Boyd 2009. P. 15.


[Закрыть]. Бойд полагает, что свободное искусство во всех его формах значит для нашего сознания то же, что шуточная детская борьба для развивающихся мышц.

В историях заключен почти бесплатный источник информации и полезного опыта[41]41
  Sugiyama 2005.


[Закрыть]. С их помощью мы узнаем о человеческой культуре и психологии, не рискуя поплатиться чем-либо в процессе самостоятельного освоения этих областей.

Наконец, фантазии играют роль социального клея, сплачивая людей вокруг общих мечтаний и ценностей[42]42
  Dissanayake 1995, 2000.


[Закрыть]. Писатель Джон Гарднер считал: «Настоящее искусство создает мифы, благодаря которым общество выживает, а не погибает»[43]43
  Gardner 1978. P. 125.


[Закрыть]. Посмотрите на фотографию сидящих в кругу бушменов – видите, как они близки друг к другу?

Каждая из этих теорий[44]44
  Теория о том, что искусство помогает нам поддерживать свое сознание в упорядоченном состоянии, или сохранять ментальный гомеостаз, изложена в кн.: Wilson 1998. P. 210–237; Carroll 2008. P. 119–128; Damasio 2010. P. 294–297.


[Закрыть] выглядит вполне убедительной, и мы еще вернемся к их обсуждению. Но до этого я хотел бы предложить вам рассмотреть другой вариант: воображение может ни для чего не предназначаться (хотя бы с точки зрения биологии).

«Наркотики» для мозга

Первый контакт с крелами произошел во время футбольного матча: их тарелка опустилась на поле прямо в центре поля. Из возникшего в корпусе корабля отверстия, словно язык, выдвинулся трап. Охваченные ужасом фанаты увидели, как по нему, пошатываясь, спускается инопланетянин по имени Флэш; у него был ежик коротких светлых волос и мясистые, похожие на рожки ушки. На пришельце был красный комбинезон с изображением молнии на груди. Спустившись на землю, он объявил: «Кокаин. Нам нужен кокаин»[45]45
  Kessel 2010. P. 657.


[Закрыть].

В рассказе Джона Кэссела «Захватчики» (Invaders) крелы пересекают Вселенную, чтобы найти кокаин. Люди приходят в замешательство, поэтому Флэш объясняет, насколько их чувство прекрасного отличается от земного: их очаровывают сами молекулы кокаина. Это вещество для нации крелов подобно величайшей химической симфонии, они не употребляют его, а восхищаются им, словно произведением искусства.

В конце истории Флэш признается, что солгал о том, что кокаин значит для крелов; оказывается, они используют его, «чтобы поймать кайф»[46]46
  Ibid. P. 672.


[Закрыть].

Вот в чем смысл. Фантазия – это наркотик. Люди могут изобретать какие угодно эстетические (или эволюционные) оправдания того, почему они воображают те или иные вещи, но для нашего сознания это просто способ спастись от скучной и жестокой реальности. Почему мы идем на постановку пьесы Шекспира, смотрим фильм или читаем книгу? С точки зрения Кэссела, в конечном итоге мы делаем это не для того, чтобы расширить свой кругозор или исследовать человеческую природу (или по какой-либо еще благородной причине). Мы хотим поймать кайф.

С Кэсселом согласятся многие эволюционисты. Для чего нужна фантазия? Ни для чего. Мозг создан не для нее; скорее, в нем просто есть изъяны, делающие его чувствительным к выдумкам. При всем своем разнообразии и великолепии фантазии возникают в хитросплетениях нашего сознания скорее по счастливой случайности; они могут учить, волновать и радовать нас, могут быть одними из тех немногих вещей, ради которых стоит быть человеком, – однако это не значит, что у их возникновения когда-либо были биологические предпосылки.

По мнению Кэссела, воображение не имеет ничего общего с противопоставленным большим пальцем – вещью, которая помогла нашим предкам выжить и размножиться, – и скорее сравнимо с линиями на ладони. То, что предсказывает вам хиромант, не имеет никакого смысла, потому что по этим знакам нельзя прочесть будущее; они появляются, потому что человек сгибает ладонь[47]47
  Эту точку зрения часто приписывают Пинкеру (Pinker 1997, 2002), однако на самом деле он считает, что у художественной литературы, в отличие от других форм искусства, может быть эволюционное предназначение. Пол Блум (Bloom 2010) полагает, что искусство может считаться исключительно побочным эффектом эволюции.


[Закрыть].

Попробую привести наглядный пример. Недавно я посмотрел трогательный и немного дурацкий фильм Джадда Апатоу «Приколисты» – броманс[48]48
  Броманс (англ. brother «брат» + romance «роман, романтические отношения») – термин, обозначающий мужскую дружбу с высокой степенью духовной и эмоциональной близости.


[Закрыть] о неизлечимо больном комике в исполнении Адама Сэндлера. Я и смеялся, и плакал; ну, вы сами всё понимаете.

Почему фильм мне понравился? Если воображение – побочный эффект эволюции, ответ прост: потому что мне нравятся забавные вещи, а кино было забавным. Я много смеялся, а от смеха становится хорошо. Еще, как и всякий человек, я любопытен и жаден до сплетен, а такой фильм дает возможность подглядеть за чьей-нибудь полной крайностей жизнью. Наконец, он позволил моему мозгу наполниться опьяняющими химическими соединениями, ассоциирующимися со страстным сексом, драками и черным юмором, при этом не подвергая меня связанному с этими занятиями физическому риску.

Впрочем, другие эволюционисты сочтут такой взгляд на воображение чрезвычайно невежественным[49]49
  См.: Boyd 2009.


[Закрыть]. Это невозможно, будут настаивать они: если бы фантазия была просто приятной безделицей, человечество давно бы избавилось от нее как от требующего лишней энергии занятия. Что ж, может быть. Однако вправду ли естественный отбор может так легко вычислить и уничтожить гены, ответственные за то, что я трачу время на «Приколистов» и «Гамлета», – ценное время, которое можно потратить на зарабатывание денег, размножение или любое другое из многочисленных дел, признанных выгодными с точки зрения эволюции?

Нет – по той причине, что мое стремление фантазировать тесно связано с влечением к сексу, сплетням и агрессии. Избавиться от него, не причинив вреда важнейшим интересам в жизни человека, не представляется возможным.

Если теперь вам кажется, что ваш мозг завязан морским узлом, вы не одиноки. Я не уверен, является способность выдумывать и сочинять видом адаптации или это чистая случайность, и никто не может быть уверен. Наука существует благодаря бесконечным циклам выдвижения и опровержения различных гипотез, и вопрос «Почему мы вообще можем сочинять?» навряд ли можно отнести ко второй стадии этого процесса. Лично мне кажется, что мы пользуемся этой возможностью по целому ряду причин, сформировавшихся в ходе эволюции. Часть из них создана эволюцией намеренно и подобна нашей способности складывать вместе большой и указательный пальцы, чтобы ущипнуть или взять что-нибудь маленькое; часть является побочным результатом развития человечества и напоминает уникальный для каждого узор веснушек или расположение волосков на тыльной стороне руки; наконец, часть действительно имеет реальное применение, но изначально не задумывалась для подобного использования – как движения пальцев, перемещающихся по клавиатуре компьютера или пианино. Возможно, однажды человек понял, что его сознание является легко моделируемым для различных целей пространством, и подумал, что сможет создавать в нем несуществующие вещи и благодаря этому иметь доступ к дешевым развлечениям. Похожее произошло с компьютерами – они были созданы исключительно для вычислений, однако вскоре выяснилось, что с их помощью можно наблюдать за проделывающими неприличные вещи голыми людьми.

В следующих главах мы обсудим эволюционные преимущества вымысла и то, как это облегчает решение задач (не важно, делаем ли мы это поодиночке или вместе с кем-то). Но до того, как я предоставлю вам все аргументы и доказательства, нам нужно вернуться в детскую: в беспорядочном многообразии детских выдумок кроется нечто чрезвычайно важное для дальнейшего обсуждения.

Детская работа

Обычно взрослые вспоминают о мире своих детских фантазий как о райском месте, полном солнца и безмятежности, но на деле Нетландия больше похожа на ад. Играющие дети не убегают от реальности; они напрямую сталкиваются с основными проблемами человеческого существования. Писатель и преподаватель Вивиан Пейли считает: «Что бы ни происходило во вселенной детского воображения, это всегда грандиозно. Образы добра и зла, жизни и смерти, портреты родителей и детей меняются местами, перетекая из сознания в реальность и обратно. Это не ерунда; ребенок погружается в глубочайшие философские размышления и становится свидетелем величайших чудес природы»[50]50
  Paley 1988. P. 6.


[Закрыть].

Ролевая игра – чрезвычайно серьезное развлечение. Дети ежедневно перемещаются в мир, где они сражаются с темными силами, спасаются бегством и борются за собственную жизнь. Часть этой книги написана за кухонным столом, вокруг которого разворачивались самые невероятные события; например, однажды мои дочери в мельчайших подробностях изображали, что они собираются убежать из дома. До этого они играли в куклы на задней веранде, а потом с визгом мчались по двору, спасаясь от разъяренных акул (через некоторое время те были загарпунены ветками). Вечером того же дня я играл с младшей дочерью, Аннабель, в потерявшихся в лесу детей, и она попросила меня представить, что наших родителей «загрызли тигры». Тут же мы оказались в лесу, кишащем хищниками, и были вынуждены отражать многочисленные атаки.

Игры не сосредоточиваются на чем-то одном: мальчики и девочки играют в родителей и их детей, героев и чудовищ, единорогов и разумные космические корабли. Однако любая игра строится вокруг проблемы[51]51
  Bruner 2002. P. 23.


[Закрыть]. Она может быть совершенно обычной (например, если во время игры в семью плачущий ребенок не хочет брать бутылочку, а отец семейства не может найти часы), но может носить гораздо более острый характер. Вот несколько историй, которые дошкольники с ходу сочинили в ответ на вопрос учителя: «Расскажешь что-нибудь?»[52]52
  Sutton-Smith 1986.


[Закрыть]:

• Обезьяны, они полезли на небо. Они упали. Чух-чух, на небе паровозик! Я упал в воду. Я залез в лодку и ударился ногой. Папочка упал с неба. (мальчик, 3 года)

• [Маленький] Бэтмен убежал от мамы. Мама сказала: «Вернись, вернись». Он потерялся, и мама не могла его найти. Он бежал вот так, он хотел домой (показывает движения). Он съел маффины и сел маме на колени, а потом немножко отдохнул. Он очень быстро убегал от мамы, вот так. Конец. (девочка, 3 года)

• Это сказка про джунгли. Однажды были джунгли. Там было много зверей, но они были нехорошие. В сказку пришла маленькая девочка. Она испугалась. Пришел крокодил. Все. (девочка, 5 лет)

• Жил-был песик по имени Скуби, и он потерялся в лесу. Он не знал, что делать. Велма не могла его найти; никто не мог его найти. (девочка, 5 лет)

• Мир бокса. Утром все встают, надевают перчатки и дерутся. Один парень получает в нос, и у него идет кровь. Приходит утка и говорит: «Сдавайся!» (мальчик, 5 лет)

Что общего у этих историй? Они короткие и отрывистые, с емким сюжетом; в них фигурируют необычные персонажи: летающие паровозы и говорящие утки; и, разумеется, все они связаны толстым канатом проблем – папа и сын стремительно летят с неба, малыш Бэтмен не может найти маму, девочка напугана крокодилом, песик блуждает по лесу, а боксер избит и окровавлен.

Существует сборник из 360 историй[53]53
  Appleyard 1990. Для общей информации о детских фантазиях см.: Engel 1995.


[Закрыть], рассказанных детьми дошкольного возраста, и все они повествуют о похожих ужасах: котят и щенят переезжает поезд; невоспитанную девочку отправляют в тюрьму; маленький зайчик играет с огнем и случайно поджигает свой дом; мальчик расстреливает свою семью из лука; другой мальчик выбивает людям глаза из пушки; охотник застреливает и съедает трех младенцев; дети убивают ведьму, втыкая ей в живот сто восемьдесят девять ножей. Эти рассказы иллюстрируют точку зрения психолога Брайана Саттона-Смита: «Для рассказов маленьких детей характерны следующие сюжеты: персонажи теряются, их крадут, избивают, они умирают, на них наступают, они злятся, звонят в полицию, убегают или падают с высоты. Дети повествуют о постоянно изменяющемся мире опасностей и беспорядков»[54]54
  Sutton-Smith 1997. P. 160–161.


[Закрыть].

Тема смертельной опасности не ограничена сравнительно неестественными историями, которые дети выдумывают в ответ на просьбы психологов; те же проблемы поднимаются в ходе спонтанных игр, происходящих дома и на детской площадке. Ниже приведена расшифровка игры, записанной Вивиан Пейли, – трехлетняя Марни качает пустую колыбельку, напевает себе под нос и смотрит на руку куклы, виднеющуюся из-под сваленной в кучу одежды.

Учитель. Марни, а где ребенок? Кроватка совсем пустая.

Марни. Мой ребеночек куда-то пропал. Кто-то плачет.

(Марни перестает качать колыбель и оглядывается. В песочнице неподалеку роется мальчик.)

Марни. Ламар, ты не видел моего ребеночка?

Ламар. Она в лесу. Там опасно. Лучше я схожу посмотреть. Это внизу, в тоннеле, который я делаю.

Марни. Ты ее папа? Дай мне ее, Ламар. О, наконец-то, ты ее нашел.

Учитель. Она была в лесу?

Марни. Где она была, Ламар? Не говори, что там внизу. Только не там, моя малышка[55]55
  Paley 2004. P. 60.


[Закрыть].

Вот запись другой игры, в которой несколько детей разыгрывают чрезвычайно сложный сюжет о динамите, принцессах, плохих парнях, украденном золоте, напуганных котятах и карликовых лягушках-ниндзя. Диалог передает творческое своеобразие и темп, граничащие с психоделией, и напоминает произведения Хантера С. Томпсона[56]56
  Хантер Стоктон Томпсон (1937–2005) – американский журналист и писатель, автор романа «Страх и отвращение в Лас-Вегасе».


[Закрыть].