Текст книги "Иоганн Кабал, детектив"

Он уже шагал к выходу.

Граф стоял на месте. План воскресить императора был лишь отчаянным запасным шагом. Трудно было признать, что в итоге он, похоже, сработает.

– Вы не должны поставить ему, ну не знаю, капельницу с физраствором? Или с глюкозой?

– Его организм выполняет лишь базовую дыхательную функцию. Думаю, того, что есть, хватит на несколько часов, – сказал Кабал, не оборачиваясь. Затем вышел.

Граф Марша́л остался один на один с воскрешенным императором и своими грандиозными планами.

ЦЕНТРАЛЬНАЯ ВСТУПИТЕЛЬНАЯ КОМИССИЯ: УРОВЕНЬ 5 ЭКЗАМЕН ПО ИСТОРИИ

РАЗДЕЛ 4: ВТОРОЙ ГАЛЛАЦИАНСКИЙ КОНФЛИКТ

Прочтите приведенное ниже описание Второго Галлацианского конфликта и его последствий и ответьте на вопросы. Оценка за задания раздела составляет десять процентов от общей оценки за экзамен. Продемонстрируйте все свои знания.

Примерно четыреста лет назад государство Миркарвия в Восточной Европе вторглось на территории соседних стран – Сенцы и Полоруса. Завоевание сопровождалось жестокими казнями, которые продолжились и после установления миркарвианского господства; применение суровых мер объяснялось необходимостью подавить движение повстанцев. В последующие десятилетия действия миркарвианцев переросли в притиснение местного населения и репрессии. Наконец, после того, как на юго-западе Сенцы обнаружили крупные залежи золота, и экономика страны испытала подъем, правительство Сенцы милитаризовало пограничную с Миркарвией зону. Миркарвианский император Дульцис III послушал совета своих воинственных генералов и кабинетных стратегов и объявил войну. Именно этого и ждали сенцианцы; заключив союз с соседними Руританией и Грауштарком, Сенца и Полорус выдворили миркарвианскую армию, давно нуждавшуюся в модернизации, и вернули свои земли.

Полорус предложил занять столицу Миркарвии – город Кренц, – намекая на то, что надо стереть Миркарвию с лица земли. Однако Сенца не желала контролировать территорию, на которой проживали этнические миркарвианцы. В итоге казну Миркарвии опустошили, значительную часть предметов искусства и прочего имущества, которое поддавалось транспортировке, вывезли, а вместо репараций были введены громадные торговые льготы.

После подобного унижения Миркарвия смогла восстановить финансовую мощь лишь спустя несколько поколений, но национальной гордости оказался нанесен непоправимый ущерб. Времена Миркарвианской империи считаются в стране золотым веком, а все ужасные преступления Второго Галлацианского конфликта были вычеркнуты из учебников истории. С политической точки зрения, последствия крушения империи до сих пор ощущаются в том, как Миркарвия ведет дела со своими соседями. Ее единственный союзник в регионе – Катамения, расположенная на задворках Северной Европы. Государства не имеют общей границы; любое сообщение проходит по гористому перешейку, принадлежащему Сенце и тянущемуся на запад от основной территории. На перешейке действует строгий таможенный контроль. Альтернативный маршрут проходит по Галлакскому морю, к которому Катамения, однако, не имеет выхода, следовательно, он также требует пересекать территории Сенцы или Полоруса.

(А) В каком году Миркарвия вторглась на территорию Сенцы?

(Б) 1) В ретроспективе в чем заключалась самая серьезная ошибка Дульциса III?

2) Не в ретроспективе?

(В) Выскажите вашу точку зрения относительно двух из трех следующих пунктов:

1) Миркарвианцы повели себя как настоящие ублюдки.

2) Полорусцы повели себя как настоящие ублюдки.

3) Все страны ведут себя как настоящие ублюдки.

(Г) Напишите политический трактат объемом не более 250 000 слов или 500 страниц, в зависимости от того, что окажется меньше, на тему того, как стабилизировать отношения между странами региона. Запрещается использовать военные формирования численностью выше бригады, а также божественное вмешательство. Вы можете включить диаграммы.

Глава ВТОРАЯ
В которой выступают с речью и происходит ссора

– Я хотел бы получить назад свою одежду, – начал Кабал. – И трость.

Он установил на голове лежащего императора необычную конструкцию из маленького ромбовидного зеркала, смонтированного на каркасе. Кабал вращал зеркало кончиком пальца, – отражающийся свет мелькал и падал императору на глаза. Зрачки все никак не регировали на это мельтешение, но вот наконец веки дрогнули, и император сфокусировал взгляд на зеркале.

Граф Марша́л наблюдал за происходящим, скрестив на груди руки.

– Ваша трость? – Он вспомнил, что видел среди вещей Кабала элегантную палку из черного дерева с уродливым серебряным навершием в виде черепа; сияние его гладкой поверхности резко контрастировало с тусклыми пятнами глазниц и провалов между зубами.

– Памятная вещь? – спросил граф с сарказмом.

– Если честно, то да. – Кабал забрал у него листы с речью императора. – Я забил ей свой первый неудавшийся эксперимент обратно до смерти. Спасибо.

Он вернулся и продолжил подключать зеркало к маленькому электромотору.

– Добудьте то, что он просит, – велел граф лейтенанту Карштецу. А затем добавил уже тише: – Нам недолго осталось его терпеть.

– Вот и хорошо, – прошептал Карштец. – Люди начинают волноваться. Нам почти постоянно приходится разгонять небольшие демонстрации.

– Через несколько часов император произнесет свою величайшую – и последнюю – речь. Тогда все изменится. – Марша́л кивнул в сторону Кабала. – Полезный трюк – заставить мертвеца выйти на публику, когда нужно. Что там с записями Кабала? Есть какой-то прогресс?

– Я мало что понял, – признался Карштец. Впрочем, для него даже самостоятельно надеть мундир было делом чрезвычайно мудрёным. – Наших спецов-шифровальщиков впечатлило, что Кабал все это держит в голове. Они сказали что-то про меняющийся ключ, но после этого я выключился из разговора.

– Что за «меняющийся ключ»?

– Это тоже прошло мимо меня. Простите.

– Если им удастся взломать шифр, это будет уже неважно. А все, кто умрет в ближайшее время, могут спокойно покидать этот мир – я их благославляю.

Кабал, скрестив ноги в неправильную позу лотоса, сел рядом с императором и пролистал речь.

– Ваших рук дело, граф?

– Если честно, то да. Я сам написал текст. А что?

– Ничего, – ответил Кабал, держа бумаги кончиками пальцев. – Очень… вдохновляюще… для толпы.

– Все лучшие речи именно такие, – заметил Марша́л, чувствуя, что с ним не согласны. – Задача в том, чтобы внушить пролетариату немного здорового экспансионизма, а не огорошить их философским дискурсом.

– Ну, о последнем можно не беспокоиться. – Кабал подался вперед и щелкнул по зеркалу. Под действием мотора оно быстро вращалось. Взгляд покойного императора сфокусировался, Кабал нагнулся к нему и принялся экспрессивно шептать: «Народ Миркарвии. Друзья. Сегодня я хочу поделиться с вами своим видением будущего. Будущего не только нашей великой и благородной державы, но и наших соседей…»

Марша́л подал быстрый знак Карштецу, и мужчины, крадучись, вышли из комнаты – топот сапог и клацанье шпор эхом разнеслись по зале. Когда они скрылись, Кабал остановился. Он посмотрел на императора, затем на дверь, за которой исчезли офицеры. А после улыбнулся, но улыбка эта никак не отразилась в его взгляде.

– Парча, Ваше императорское величество, ваша любимая!

Так печально, когда кто-то оказывается воплощением стереотипа до мельчайших деталей. Прецофа – императорского портного, или даже скорее костюмера – подняли бы на смех, реши он поставить пьесу по мотивам своей жизни. Критики на всех углах трубили бы, что персонаж – сплошь застарелые клише. Автор что, живет в прошлом? Да любой уважающий себя театр решился бы на подобную постановку только сделав из нее фарс, ведь где еще придворный портной вырядится в платье с оборками и залижет назад волосы а-ля маркиза де Помпадур? Жалкий, жеманный, изнеженный… ну и так далее и тому подобное. Все это было про Прецофа. Он жил один, если не считать толстой кошки по кличке Фелиция. У него имелась изрядно зачитанная копия «Замка Отранто», в которой он подчеркнул любимые отрывки зелеными чернилами. Прецоф также владел внушительной коллекцией вышитых антимакассаров[4]4
  Салфетки различных размеров и форм, бумажные и тканевые; кладутся на подлокотники и подголовники мягких диванов и кресел.


[Закрыть], которые украшали все кресла в доме и которые он ежедневно менял вне зависимости от того, сидел кто-нибудь на них или нет. Для него не существовало ничего важнее создания прекрасной одежды для Его Императорского Величества – и часа не проходило, чтобы Прецоф не следовал своей музе. Ткани он использовал наивысшего качества, привлекал к работе только самых превосходных мастеров, но вот дизайн был отвратительным. Потому как Прецоф мог быть преданным своему делу, трудолюбивым и прилежным, но не обладал и граммом таланта. Даже Кабал, чей художественный взгляд уже давно атрофировался, с трудом находился рядом с изысканным платьем, в котором император собирался выступать с речью. Пока Прецоф суетился и облачал необычайно тихого императора в новый наряд, Кабал достал из кармана солнцезащитные очки с синими стеклами, протер их маленькой замшевой тряпочкой, которую всегда держал под рукой, и надел. Стало гораздо лучше.

Прецоф наградил его мрачным взглядом. Кабалу вернули его черный костюм – подлатанный, вычищенный и отутюженный. В новой белой рубашке, галстуке и ботинках он снова чувствовал себя самим собой. На коленях лежала трость. Карштец был шокирован, когда услышал от Кабала слова благодарности за то, что ему вернули одежду, причем звучали они так, словно некромант действительно испытывал признательность. Но Прецоф видел лишь невзрачный консервативный наряд. Конечно, черный всегда в моде, но он годится разве что… для плаща? Да, для плаща! У Кабала широкий шаг – развевающийся плащ придал бы ему шарма. Это же очевидно. Затем, чтобы убедиться, что он еще не окончательно утратил навыки, Прецоф мысленно добавил к этому образу розовато-лиловые галоши и высокую феску с пером. Кабала нельзя было назвать тщеславным, но он не позволял себе терять достоинства, поэтому, если бы сейчас увидел картинку, что нарисовал мозг Прецофа, то непременно задумался бы об убийстве.

– Ваше Императорское Величество сегодня очень неразговорчивы, – сказал портной. – И слегка бледны, если мне позволено отметить. С Вами все в порядке?

Антробус посмотрел на Прецофа сверху вниз – его глаза походили на черные провалы, ведущие в пустоту, где некогда жила душа. Его губы медленно зашевелились, выговаривая: «Люди Маркарвии… Миркарвии…». Прецоф считал себя человеком проницательным, чем очень гордился. Впрочем, он так же гордился и своим талантом художника, одинаково заблуждаясь и в том, и в другом. Он улыбнулся мертвецу и сообщил, что по городу гуляет мягкая форма гриппа и, наверное, вся проблема именно в этом.

Кабалу уже наскучило ждать. Ему оставалось ввести последнюю инъекцию перед самым выходом императорской оболочки на публику – укол немного оживит мраморно-серую плоть. А после – что ж, поживем – увидим. Граф Марша́л был кадровым офицером, неугомонным политиком и амбициозным аристократом – каждое из этих качеств само по себе не обещало ничего хорошего. Для Кабала чудом казалось то, что граф сочетал в себе их все и при этом до сих пор не треснул по швам, учитывая лживость и безжалостность, которыми тот был набит и которые так и сочились из него. Кабал ненадолго задумался, как выглядит начинка из лживости и безжалостности, и представил маковые семечки, но тут его характер дал о себе знать и положил конец подобным фривольным размышлениям. Если он хотел остаться в живых, стоило сосредоточиться.

Вошел лейтенант Карштец, топнул и отдал честь, потому как ему нравилось так делать.

– Граф Марша́л требует вашего присутствия на императорском балконе, герр Кабал. Ах да, и захватите с собой труп.

– Труп? – Прецоф в ужасе выступил из-за массивной фигуры Антробуса – он чистил его мантию со спины. Портной взглянул на бледного монарха: стало слышно, как заскрежетали шестеренки в мозгах, когда до него наконец дошло. Он охнул и отступил назад.

– Ой, – Карштец сдулся. – Слушай, портной, вот ведь ситуёвина вырисовывается. Дело-то это очень секретное. Граф пустит мои кишки на подвязки, если узнает, что я проболтался. – Он подошел к Кабалу. – Будь умницей и отведи Его Императорскую Трупность на балкон. – Лейтенант беззлобно посмотрел на Прецофа и вытащил саблю. – А я пока тут приберусь.

Кабал взял императора под локоть и повел к дверям, затем дальше в коридор. Когда он оглянулся, чтобы закрыть створки, то увидел, как Карштец надвигается на перепуганного Прецофа. Кабал ненавидел убивать без причины, но, если подумать, Прецофа он тоже ненавидел. Тем не менее, он счел необходимым как минимум выказать свое неодобрение:

– Вы не можете просто убивать людей, чтобы скрыть свои ошибки. Такими темпами вам придется вырезать половину страны.

Карштец замер.

– Конечно, вы правы, – ответил он, явно не уловив скрытого смысла. – Все верно подметили. Я буду более осторожным. – Он повернулся к Прецофу и занес клинок. – С завтрашнего дня.

Кабал поджал губы и затворил за собой дверь. Они прошли где-то полкоридора, когда из комнаты донесся пронзительный крик.

– Милая у вас страна, – обратился он к Антробусу II. – Прекрасное местечко. По главе государства усыпальница плачет, а военные через одного психопаты и продукты кровосмешения. – Они двинулись дальше. – Право, чем-то похоже на Римскую империю.

Марша́л давил потухшую сигарету в переполненной пепельнице, когда вошел Кабал.

– Где вы были? – он ткнул пальцем через плечо на часы из золоченной бронзы. – Вы на время смотрели? Он готов? Бог ты мой! Да вы только взгляните на него.

Кабал извлек шприц и воткнул в шею Антробусу. Императора это, похоже, нисколько не побеспокоило. Спустя несколько секунд кожа вокруг отметины от укола стала приобретать здоровый оттенок, распространявшийся дальше – из бледного трупа император превращался в пышущего здоровьем мужчину. Моргнули мертвые глаза, волосы встали дыбом. Лейтенант Карштец вошел как раз в тот момент, когда уже во всю шли метаморфозы.

– Знаете, я бы не отказался от такого препаратика после тяжелой ночки.

– Я оставлю вам формулу, – пообещал Кабал, прекрасно зная, что для живых этот состав ядовит.

– Он помнит речь? – спросил Марша́л.

– Каждое слово, – уверил Кабал. – Можете положиться на него – свою роль он сыграет.

– Превосходно.

Граф Марша́л подошел к портьере, что отделяла залу от балкона. День для выступления выдался отличный. Погода стояла прекрасная – небо ясное, слегка прохладно, но не морозит. Был объявлен праздничный день, так что настрой царил благодушный. Люди бесцельно бродили, поедали сосиски, хлестали пиво и хлопали друг друга по спинам, при этом громко гогоча. С позиции Марша́ла ситуация выглядела определенно лучше по сравнению с тем, что было, когда горожане носились с горящими факелами, поджигали правительственные учреждения и вешали сборщиков налогов. Какое-то время он наблюдал за толпой, и от едва заметной усмешки усы его подергивались.

На другой стороне площади соборные часы пробили час, и люди притихли.

– Пора, – сказал граф исключительно напоказ. – И надейтесь, что все получится, Кабал.

– Свою работу я выполнил точно, – отвечал тот, провожая императора на балкон. – Беспокоились бы лучше о качестве вашей речи.

Занавес отдернули, Кабал прошептал на ухо Антробусу команду, и мертвец шагнул навстречу своему звездному часу. Кабал скрылся в тени, а Марша́л и остальные высокопоставленные лица выстроились в линию позади императора. Граф подал Карштецу знак.

– Следите за Кабалом, – прошептал он.

– Не поздновато ли ему что-то предпринимать, старина?

– Поздновато? – Марша́л посмотрел на Карштеца с легким недоумением, как будто только сейчас сообразил, что разговаривает с шимпанзе в форме кавалериста. – Просто следите за ним.

Граф встал в ряд с остальными.

Карштец вернулся в комнату и присел на краешек стола, неосознанно приняв ту же позу, что и граф Марша́л, когда впервые предстал перед Кабалом. Но если Марша́л внимательно наблюдал за некромантом, Карштец лишь дружелюбно улыбался, без особого интереса оглядывал помещение и напевал некрасивую мелодию для тубы. Кабал удобно устроился в старинном кресле с высокой спинкой.

Когда Антробус II, император Миркарвии, вышел к толпе, повисла гробовая тишина. По городу ходила молва о смерти монарха: несмотря на угрозы Марша́ла и энтузиазм Карштеца, слухи лились из дворца как из простреленного картечью ведра. Люди предвкушали старую-добрую революцию. И вот откуда ни возьмись взялся Антробус и спутал им все карты. Тем не менее, его все равно приветствовали радостными возгласами. Пиво и сосиски раздавали бесплатно, так что горожане не хотели выглядеть неблагодарными. Выслушают его, так и быть, а революцию устроят на следующей неделе, когда пройдет достаточно времени. Может они, конечно, и угнетенные, но манеры им привили.

Антробус подошел к балконным перилам и замер. Он молчал, и молчание затягивалось, выходя за рамки приличий и благоразумия. Высокопоставленные лица позади императора нервно переглядывались. Толпа неуверенно зашелестела. Выражение лица Марша́ла ничуть не изменилось, но он удостоверился, что капитан гвардии внизу на площади увидел его сигнал стрелять по людям в случае необходимости. После придется действовать, и действовать быстро. Однако, чтобы пустить пулю в надменное лицо Кабала и размазать его заумный мозг по стенам, много времени не потребуется. Граф собирался сделать это в любом случае, но будет куда приятнее приправить расправу щепоткой мести. Однако тут император поднял руку, и толпа мгновенно смолкла, так что Марша́лу пришлось забыть о блеклых удовольствиях грубого применения силы.

– Народ Миркарвии, – приятный баритон тут же разнесся по всей площади. – Друзья. – Антробус говорил с такой искренностью, что простолюдины, которые давно уже называли его не иначе как «жирная задница», «обрюзгшая морда», «раковая опухоль на спине честного пролетариата» и прочими нелестными именами, внезапно ощутили незнакомое, но довольно приятное покалывающее чувство восхищения по отношению к своему императору. Они ловили каждое его слово. – Сегодня я хочу поделиться с вами своим видением будущего. Будущего не только нашей великой и благородной державы, но и наших соседей.

Речь оказалась мощной, и люди романтического и патриотического склада прониклись. Карштец был именно таков, более того, туп до кончиков сапог. Он поднялся со стола и медленно подошел к колыхающемуся занавесу, словно его манила песнь сирены. Остановился и стал зачарованно слушать. Кабал наблюдал за ним, как ученый за жуком на могильном камне. Через несколько секунд стало ясно, что Карштец о нем начисто забыл. Тихонько Кабал поднялся с кресла, взял сумку и трость и, ступая исключительно по толстому ковру, направился к двери.

В это время на балконе Марша́л мысленно ликовал. Все получилось куда изящнее, чем в самых радужных его мечтах. Толпа пожирала слова императора с куда более ненасытным аппетитом, чем прежде уничтожала тонны дармовых сосисок. Можно было воспользоваться слухами о смерти императора и представить все так, чтобы люди думали, будто у императора хрупкое здоровье. Тем не менее, он героически поднялся со смертного одра, дабы предстать перед своими подданными и произнести речь – свой последний и величайший дар народу, свое видение будущего. Это будет не подлая вшивая кампания по захвату соседних земель. Это будет настоящий крестовый поход.

– Спорные территории принадлежат нам, – вещал император. – Исторически они наши. Они наши по праву. И мы их вернем!

В коллективном сознании толпы соседи из торговых партнеров и союзников внезапно превратились в горстку цыган-воришек, которых было необходимо стереть с лица земли.

Марша́л улыбнулся и посмотрел на стоящих рядом с ним генералов, маршалов, адмиралов воздушного флота и коммодоров крохотного флота в Галлакском море. Все они зачарованно и восторженно слушали монарха. В воздухе вполне ощутимо пахло войной.

Тут граф заметил Карштеца, стоящего возле портьеры, – все внимание лейтенанта было приковано совершенно не к тому объекту. Кабал испарился. Марша́л похолодел. Так значит Кабалу удалось бежать? Граф вспомнил мешок кошачьей шерсти и странное чувство юмора Кабала, его ненависть к войне в целом и к планам Марша́ла в частности, и его подозрения усилились.

Он попытался привлечь внимание лейтенанта так, чтобы этого не заметила толпа, но тот никак не реагировал. Не чувствовал на себе пристального взгляда, не видел, как Марша́л резко мотает головой, не слышал щелчков пальцами. Его слух целиком и полностью был обращен на императора.

– Не заблуждайтесь, – продолжал Антробус, – все эти якобы друзья обманчивы как погода, они строят козни за нашими спинами, они – наши враги! – Толпа ликовала. – Наши смертельные враги! – Горожане жаждали крови. – Наша добыча! – Люди на площади взревели во всю глотку, издав клич ярости. Но крик стал тише, когда толпа запоздало осознала, что сказал император.

Марша́л полностью переключил свое внимание с Карштеца на Антробуса. Добыча? Он такого не писал.

– Мы откроем на них охоту! Убьем их! Съедим! – страстно вопил Антробус. – Они мясо для нас! Мы зубами сорвем плоть с их костей и сожрем их!

Марша́л с ужасом осознал, что на губах монарха пузырится темная слюна и стекает по подбородку. Люди на площади подозрительно косились на сосиски в своих руках.

– Ach, du lieber Gott[5]5
  Бог ты ж мой. (пер. с нем.)


[Закрыть], – прошептал он. Затем рявкнул Карштецу: – Лейтенант! Держите его!

– Что? – Каршец обернулся, словно вынырнул из транса. – Что? Кого?

– Императора, дубина! Заведи его внутрь, пока еще не слишком поздно!

– Мозги! – вопил император. – Если мы съедим их мозги, то получим их силу, их души. Мозги! – его голос звучал уже не так мощно и постепенно превращался в невнятное бормотание имбецила. – Человеческие мозги… нужно съесть… мозги…

– Ну же, приятель, – Карштец вырос подле императора. – Давай-ка пойдем внутрь, к твоему гробику. Организуем чудесные публичные похороны. Получится здорово, правда же?

– Мозги, – бормотал Антробус, не обращая на Карштеца внимания. Темная слюна капала на платье. – Должен съесть… мозги…

Наконец, он заметил лейтенанта и решил слегка перекусить.

Толпа ахнула когда Его Императорское Величество набросилось на удивленного офицера. Люди зажимали рты ладонями, самые впечатлительные попадали в обморок. Карштец может и закричал до того, как Антробус размозжил ему череп о мраморное ограждение балкона, бросил тело на пол и приступил к трапезе, но его вопли растворились в общем гомоне.

Граф соображал быстро. Ему требовалась какая-нибудь хитрость, срочно. Придется воспользоваться французским гамбитом.

– Нас предали! – крикнул он и подал знак капитану гвардейцев.

Сперва прозвучали отдельные выстрелы, но постепенно частота возрастала – винтовки палили по толпе все более дисциплинировано. Марша́л жестом скомандовал дать три залпа и побежал внутрь. В дальнем конце комнаты распахнулась дверь и ворвалась охрана.

– Затащите это чудовище сюда, – вопил Марша́л.

– Императора? – спросил возглавлявший стражников сержант.

– Императора? Это не наш император! Нас предали! Затащите сюда это существо и убейте!

Он оставил их бороться с отвратительным созданием, которое визжало и ухало в ответ. Пока что ситуацию еще можно было взять под контроль. Массовые убийства на площади они спишут на вражеских агентов. Внезапная паника, вызванная поведением императора, придаст последним событиям ореол мистики и неопределенности. Неужели на их глазах император действительно превратился в жуткого каннибала? Конечно же нет. На него напал… напал… предатель! Карштец набросился на императора. Борьба не на жизнь, а на смерть – героическими усилиями императору удалось уничтожить убийцу, правда, ценой собственной жизни. Да. Да! Это может сработать!

Жалко, правда, Карштеца. Он должен был Марша́лу денег.

Граф мчался по коридорам дворца, не обращая внимания на то, куда его несут ноги, – он даже не знал, что именно ищет. Он распахнул двустворчатые двери и оказался в большом банкетном зале. Трапезная стилем походила на средневековую: по центру стоял длинный стол, от парадной лестницы у северной стены по всему периметру шел балкон – хоры. В дальнем конце безуспешно пытался открыть двери Иоганн Кабал.

Марша́л горько усмехнулся, затворил за собой дверь и вытащил из кобуры револьвер. Так вот за чем гналось его подсознание – оно охотилось на этого человека. Временами графа накрывало чувство глубокого удовлетворения от своей работы.

Кабал повернулся на звук. Он вытащил карманные часы и внимательно посмотрел на циферблат.

– Что, кулинарные предпочтения императора уже изменились? – спросил он вежливо. – Испытательная партия двести девяносто пять всегда была ненадежной.

– Вы знали, что это случится? – граф Марша́л слегка расслабился. Происходящее за пределами обеденной залы подождет. Он мог сделать небольшую паузу, взвесить все, убить Кабала.

– Двести девяносто пятая дает потрясающий результат. Вплоть до сегодняшнего дня все подопытные превращались в маниакальных каннибалов. Хотя я рассчитывал на несколько дополнительных минут. Есть жертвы?

– Лейтенант Карштец.

– Значит, никаких потерь.

– Совершенно никаких. – Марша́л вытащил пистолет. – Что мне с вами делать, герр Кабал?

– Похоже, вы уже определились. – Иоганн Кабал устроил саквояж и трость на краю длинного обеденного стола, снял и свернул пиджак, положив к остальным предметам. Затем расстегнул манжеты и закатал рукава.

Марша́л с любопытством наблюдал за ним.

– А вы приняли новость очень даже спокойно.

– Отнюдь, – отвечал Кабал. Он поднял трость, повернул набалдашник и извлек острый, словно бритва, клинок длиной в три фута. На глазах у изумленного Марша́ла некромант опустил трость поверх пиджака и отсалютовал графу шпагой.

Марша́л засмеялся.

– Вы это серьезно, Кабал? Вызываете меня на дуэль?

– Я очень уважаю традицию, согласно которой должен ударить вас перчаткой по лицу, но боюсь, вы застрелите меня прежде, чем я подойду. – Кабал внимательно изучил свою стойку и слегка поправил расположение стоп. – Прошу прощения, я давно не практиковался.

– Не дурите, Кабал, и не держите меня за дурака. Зачем мне тратить на вас время? – он поднял пистолет. – Вы не заслуживаете шанса.

Кабал описал кончиком шпаги круг.

– Секста. Кварта. Септима. Октава[6]6
  Речь о различных типах сабельной защиты.


[Закрыть]. Дело не в шансах, граф. По крайней мере, не с вашей позиции. Вы мелкий жалкий человечек. Вы можете меня застрелить. И велика вероятность, что вы именно так и поступите. А затем плюнете на мой труп и уйдете. Ну а через неделю-другую ситуация за этими стенами ухудшится настолько, что контроль за гражданами, на которых вы не сумели произвести впечатление, будет занимать все ваше время. Вы проклянете меня и еще десять раз пожелаете мне смерти. Но, по правде, граф, вы меня не убьете и единожды. И это будет невыносимо глодать вас.

– Так теперь вы знаток человеческой природы? – Граф взвел курок. – Вы умрете, и произойдет это от моей руки. Не заблуждайтесь.

– Нет, граф. Не вы меня убьете. Это сделают несколько грамм свинца – вы же будете стоять на другой стороне огромной залы в абсолютной безопасности, исполненный самодовольства. Меня убьет пистолет. Увы, вы этого удовольствия не получите. Вы солдат, граф, тут сомневаться не приходится. Я также считал вас воином. Но ошибся. Боевые искусства значат для вас не больше, чем для призванного служить крестьянина, которому сунули пистолет в руку.

– Вам не удастся спровоцировать меня, Кабал. Я уже вышел из того возраста.

– Солдафон и пьяница.

– Потерять чувство собственного достоинства в последние секунды жизни – какой позор.

– Артиллерист.

Лицо Марша́ла напряглось от гнева.

– Как вы меня только что назвали?

– Артиллеристом. Отсиживаетесь за линией фронта. Там, где безопасно. – Кабал опустил клинок и указал на пистолет. – Стрелок.

Марша́л прекрасно понимал, что лишать себя огромного преимущества ради незначительного – самый настоящий идиотизм. Сумасбродство. Но есть оскорбления, которые кавалерист снести не может. Марша́л уже видел, как на лице Кабала возникает выражение смертельного испуга и удивления, когда сердце его пронзает сабля. Больше всего на свете он жаждал почувствовать, как клинок царапает о ребра, пока граф проворачивает его в груди ненавистного некроманта. Эта мысль будет греть его в тяжелые времена, которые маячили на горизонте. Гнев всецело завладел им, превратившись в холодную решительную ярость. Точными движениями он открыл барабан и вытащил патроны. Ударяясь об пол, они резко подскакивали, оглашая эхом зал. Затем граф отшвырнул пистолет и рванул саблю из ножен.

– Что это у тебя там, Кабал? Лист фольги? Рапира? Игрушечный меч? Вот оружие настоящего мужчины. – Его клинок описал в воздухе восьмерку. Граф ударил кулаком по бедру и пошел в наступление. – En garde. К бою.

Шпага Кабала взмыла в четвертую позицию.

– Всегда готов, Марша́л. – Он наблюдал за тем, как граф приближается. – Уверены, что готовы к дуэли? В молодости я почти год фехтовал. И довольно сносно.

– Только вот не надо этого покровительственного тона, Кабал.

– Я просто прикидываю, какого мастерства может достигнуть человек, рубя безоружное мужичье прямо с лошади.

Марша́л остановился за миг до того, как клинки скрестились.

– Это вам не женская сабелька, изготовленная итальянцами. Настоящее оружие, которое действительно убивает, и я с радостью порублю вас на куски, Кабал.

Кабал не успел ответить – Марша́л атаковал, и ему пришлось отступать под яростным натиском противника. Марша́л обладал недюжинной мощью – он был куда сильнее Кабала: от града ударов, обрушившихся на рапиру, летели искры. Вибрация отдавалась в запястье, которое такими темпами скоро должно было онеметь. Если он проживет столько времени.

Кабал прикидывал свои возможности. Марша́л не был спортсменом, он сражался насмерть, намереваясь быстро расправиться с Кабалом. Тяжелой кавалерийской сабле это было вполне под силу. К счастью, шпага Кабала создавалась для реального боя и была не такой уж хрупкой. Однако у него уже почти не оставалось места для отступления. Чтобы остановить ужасный град стальных ударов, ему нужно было, чтобы Марша́л задумался. Слабенький ложный выпад, затем быстрый шаг назад, чтобы получить пространство для контратаки и перестроиться, – в итоге Кабал сумел оцарапать Марша́лу запястье. Застав противника врасплох, он обежал вокруг стола, увеличив дистанцию между собой и противником.

Граф за ним не последовал – он остановился, поддернул манжет и проверил запястье.

– Первая кровь, граф Марша́л? – крикнул Кабал, вновь занимая оборонительную позицию.

– Туше, герр Кабал. Царапина, – отвечал тот, и Кабал видел, что граф не преуменьшает. – Я вас недооценил в очередной раз. – Он отсалютовал, и кривая ухмылка исчезла с его лица. – Но теперь я знаю, каков вы в деле.