Текст книги "История крестовых походов"

История крестовых походов
под редакцией Джонатана Райли-Смита

Предисловие

Выход этой книги в серии исторических трудов издательства Оксфордского университета и тот факт, что подавляющее большинство ее авторов – английские ученые, свидетельствуют о росте интереса историков Великобритании к крестовым походам. В начале 1950-х годов этой темой занимались не более шести историков, и только двое из них преподавали в университетах. А уже к 1990 году члены «Общества изучения крестовых походов» преподавали на двадцати девяти исторических факультетах университетов и колледжей Великобритании. Растущее внимание британских ученых к крестовым походам можно объяснить непреходящим увлечением общества Востоком вообще, а также огромной популярностью «Истории крестовых походов» сэра Стивена Рансимена и заслуженной доброй репутацией организации «Скорая помощь св. Иоанна», провозглашающей себя преемственницей средневековых рыцарей-госпитальеров (иоаннитов). Настоящее издание рассматривает движение крестоносцев в самых разных аспектах. Описываются идеи апологетов, пропагандистов, трубадуров и поэтов, мировоззрение самих участников крестовых походов, отношение мусульман к христианской священной войне. Уделяется серьезное внимание и практическим – юридическим, финансовым, организационным – вопросам, которые приходилось решать вдохновителям походов. Несколько глав посвящены западным поселениям в восточном Средиземноморье, основанным крестоносцами. Кроме того, в книге уделено немало страниц искусству и архитектуре, созданным крестоносцами, а также военно-монашеским орденам. Не обойдена вниманием и тема поздних крестовых походов, включая и историю военно-монашеских орденов в XVI–XVIII веках. И в заключение хотелось бы отметить, что в этом издании впервые поднимается вопрос о сохранении идей и образов эпохи крестовых походов в XIX и XX веках.

Джонатан Райли-Смит

Крокстон, Кембриджшир

Апрель 1994

Глава I
Изучение крестовых походов

ДЖОНАТАН РАЙЛИ-СМИТ

18-25 ноября 1095 года в Клермоне (южная Франция) под председательством папы Урбана II состоялся церковный собор. После закрытия официальной части 27 ноября на поле около города, под открытым небом перед огромной толпой клириков и мирян разных сословий папа произнес пламенную проповедь, в которой призвал франкских рыцарей дать обет освободить христиан от мусульманского ига и отвоевать у неверных Гроб Господень в Иерусалиме. Фульхерий Шартрский включил в хронику «Иерусалимская история» («Деяния франков, совершивших паломничество в Иерусалим») часть речи Урбана II. Позволим себе привести оттуда обширную цитату: «О, сыны Божьи, поелику мы [уже] обещали Господу установить у себя мир прочнее обычного и еще добросовестнее блюсти права Церкви, есть и другое, Божье и ваше, дело, стоящее превыше прочих, на которое вам следует… обратить свои доблесть и отвагу. Именно необходимо, чтобы вы как можно быстрее поспешили на выручку вашим братьям, проживающим на Востоке, о чем они уже не раз вас просили. Ибо в пределы Романии вторглось и обрушилось на них… персидское племя турок… Занимая все больше и больше христианских земель, они семикратно одолевали христиан в сражениях, многих поубивали и позабирали в полон, разрушили церкви, опустошили царство Богово. И если будете долго пребывать в бездействии, верным придется пострадать еще более. И вот об этом-то деле прошу и умоляю вас, глашатаев Христовых, – и не я, а Господь, – чтобы вы увещевали со всей возможной настойчивостью людей всякого звания, как конных, так и пеших, как богатых, так и бедных, позаботиться об оказании всяческой поддержки христианам и об изгнании этого негодного народа из пределов наших [т. е. христианских] земель. Я говорю [это] присутствующим, поручаю сообщить отсутствующим, – так повелевает Христос. Если кто, отправившись туда, окончит свое житие, пораженный смертью, будь то на сухом пути, или на море, или же в сражении против язычников, отныне да отпускаются ему грехи. Я обещаю это тем, кто пойдет в поход, ибо наделен такой милостью самим Господом. О, какой позор, если бы столь презренное, недостойное, отвратительное племя, служащее дьявольским силам, одолело бы народ, проникнутый верою во всемогущество Божье… О, каким срамом покроет вас сам Господь, если вы не поможете тем, кто исповедует веру христианскую, подобно нам… пусть выступят против неверных, пусть двинутся на бой, давно уже достойный того, чтобы быть начатым… Те, кто намерен отправиться в поход, пусть не медлят, но, оставив собственное достояние и собрав необходимые средства, пусть с окончанием зимы в следующую же весну горячо устремятся по стезе Господней». А в хронике Роберта Реймсского приводятся и такие слова папы: «Особенно же пусть побуждает вас святой Гроб Господень… гроб, которым ныне владеют нечестивые, и Святые Места, которые ими подло оскверняются и постыдно нечестием их мараются… Иерусалим – это пуп земли, край плодоноснейший по сравнению с другими, земля эта – словно второй рай. Ее прославил Искупитель рода человеческого своим приходом, украсил ее своими деяниями, освятил страданием, искупил смертью, увековечил погребением. И этот-то царственный град… ныне находится в полоне у своих врагов и уничтожается народами, не ведающими Господа. Он… жаждет освобождения, он не прекращает молить о том, чтобы вы пришли ему на выручку».

Как только были произнесены последние слова проповеди, вперед выступил Адемар Монтейский, епископ Ле-Пюи (который позже будет назначен папским легатом в первом крестовом походе), и первым принял крест под крики толпы «Так хочет Бог!» Папа же, услышав эти крики, по свидетельству Роберта Реймсского, сказал: «Дражайшие братья… если бы не Господь Бог, который присутствовал в ваших помыслах, не раздался бы единодушный глас ваш, и хотя он исходил из множества уст, но источник его был единым. Пусть же этот клич станет для вас воинским сигналом, ибо слово это произнесено Богом… И тот, кто возымеет в душе намерение двинуться в это святое паломничество, и даст обет Богу, и принесет Ему себя в живую, святую и весьма угодную жертву, пусть носит изображение креста Господня на челе или на груди. Тот же, кто пожелает, дав обет, вернуться [снять обет], пусть поместит это изображение на спине промеж лопаток…»

Хотя очевидцы описали это событие не сразу, а много лет спустя и на их рассказ, безусловно, повлияли последующие успехи этого начинания, все равно остается впечатление, что тогда был разыгран хорошо поставленный спектакль, где все действия главных актеров и реакция толпы были тщательно продуманы.

Театрализованность и ритуализированность, сопутствовавшие началу крестовых походов, впоследствии прочно закрепились за этим движением. Папа Урбан II, сам принадлежа к тому сословию, которое он хотел поднять на крестовые подвиги, прекрасно знал, чем и как можно воздействовать на чувства рыцарства. Поэтому шестидесятилетний папа предпринял годовое путешествие по южной и центральной Франции. Похоже, что поход на помощь Византийской империи он обдумывал уже несколько лет, хотя впервые заговорил о нем только в марте 1095 года на соборе в Пьяченце, где обсуждалась просьба византийского императора Алексея I Комнина помочь ему отразить натиск мусульман. Турки-сельджуки вот уже более двух десятилетий планомерно завоевывали Малую Азию и теперь приближались к Босфору. По приезде во Францию папа наверняка обсудил свои планы с Адемаром Ле-Пюиским и с графом Раймундом Тулузским (последнему папа отводил роль военного руководителя похода). Эти встречи вряд ли могли пройти незамеченными. И, вероятно, утверждение бургундских преданий о том, что первые обеты идти в Иерусалим были произнесены на соборе тридцати шести епископов в Отуне в первой половине 1095 года, имеет определенное отношение к действительности. Есть и еще одно предание, рассказывающее о том, что странствующий проповедник Петр Пустынник призывал к освобождению Гроба Господня еще до собора в Клермоне. Петр был хвастлив и болтлив, и сохранилось много рассказов о его жизни – о его паломничестве в Иерусалим, об обращении к нему патриарха, о явлении ему Христа и о его встрече в Италии с папой, во время которой он якобы уговорил Урбана II послать помощь Иерусалиму. Эти истории возникли, вероятнее всего, в Лотарингии, где Петр жил в аббатстве Ненмустье после своего возвращения из крестового похода. Но как бы ни было, вполне вероятным представляется и то, что до приезда папы в Клермон уже велись разговоры о походе на Восток и были выработаны кое-какие предварительные планы.

Урбан II, путешествуя по Франции, везде проповедовал идею крестовых походов[1]1
  Само понятие «крестовый поход», однако, современникам было неведомо: война за Гроб Господень обозначалась другими терминами – «странствование», «поход», «путь в Снятую Землю», «заморское странствование», «поход по стезе Господней» и т. д. Формула «крестовый поход» родилась гораздо позднее – уже на пороге новото времени. Во Франции, как предполагают, первым ее употребил прпдворньш историк короля Людовика XIV иезуит Луи Мэмбур (1610–1686), опубликовавший в 1675 году свой труд «История крестовых походов». – Здесь и далее примечания переводчика.


[Закрыть] против неверных. К следующей весне крестоносцы начали собираться для участия в походе, позже названном первым крестовым походом (1096–1102), самым большим завоеванием которого стал захват Иерусалима 15 июля 1099 года. Но Иерусалим не мог быть удержан только сам по себе, и его завоевание повлекло за собой создание западных колоний в Леванте (их называли Латинским Востоком). Колонии сразу же стали целью турецких набегов, и потому появилась необходимость в военных мерах для их защиты. В частности, в помощь этим поселениям стали возникать военно-монашеские (духовно-рыцарские) ордена.

Крестовые походы продолжались в 1107–1108 (хотя этот конкретный поход уклонился в сторону и крестоносцы безуспешно и с большими потерями пытались вторгнуться в Византийскую империю), в 1120–1125, в 1128–1129, в 1139–1140 и в 1147–1149 годах; последний поход вошел в историю под названием второго крестового похода. Тем временем движение крестоносцев обратилось и на Испанию, отвоевание которой у мавров Урбан II приравнял но значению к освобождению Иерусалима. Призывы к крестовым походам на Пиренейский полуостров раздавались в 1114, в 1118 и в 1122 годах, после того как папа Каликст II предложил вести войну на два фронта – в Испании и на Востоке. В 1147 году его призыв был подхвачен и развит папой Евгением III, который благословил крестовый поход на вендов через северо-восточную границу с Германией в то самое время, когда крестоносцы направлялись воевать в Испанию и в Азию. Второй крестовый поход потерпел полное фиаско, и следующие за ним тридцать лет были наименее удачными во всей истории этого движения, хотя до 1187 года состоялось еще три похода в Испанию, один – в Северную Европу и несколько военных экспедиций в Палестину.

Но после охватившего Европу возмущения при известии о победе мусульман при Гаттине (на запад от Генисаретского озера) и потере Иерусалима и почти всей Палестины, захваченных Саладином в 1187 году, удача вновь стала сопутствовать крестоносцам. Третий крестовый поход (1189–1192) и немецкий крестовый поход (1197–1198) вернули франкам большую часть побережья, обеспечив на какое-то время безопасное существование латинских поселений. В течение всего XIII века все слои населения в Европе были охвачены энтузиазмом борьбы с мусульманами. (В частности, эти чувства вылились в организацию Крестового похода детей [1212] и Крестового похода пастушков [1251]). Крестоносцы отправлялись на Восток в 1202–1209 годах (четвертый крестовый поход, участники которого захватили Константинополь и большую часть Греции), в 1217–1229 годах (пятый крестовый поход, закончившийся возвращением Иерусалима посредством заключения договора отлученным от Церкви императором Фридрихом II), в 1239–1241 годах, в 1248–1254 годах (первый крестовый поход французского короля Людовика IX после потери Иерусалима в 1244 году), в 1269–1272 годах (второй крестовый поход Людовика IX) и в 1287–1290 годах; в 1218 и в 1249 годах армии крестоносцев вторгались в Египет, а в 1270 году – в Тунис.

В 1187–1260 годах возобновились и военные действия в Испании, крестоносцы даже воевали некоторое время на территории Африки. Главными событиями испанских крестовых походов того времени были победа при Лас-Навас-де-Толоса (1212 год) и завоевание Валенсии (1232–1253 года), Кордовы (1236 год) и Севильи (1248 год). В результате деятельности крестоносцев в Испании в начале XIV века и в 1482–1492 годах Гранада п весь Пиренейский полуостров оказались в руках христиан, и военные действия были перенесены на территорию Северной Африки, десанты крестоносцев высаживались даже в таких отдаленных восточных прибрежных пунктах, как Триполи. В 1193–1230 годах крестоносцы вторглись в прибалтийские земли, чтобы оказать помощь христианским миссиям в Ливонии, после чего там укрепились тевтонские рыцари, и в Пруссии, где эти последние вели «непрерывный крестовый поход» с 1245 года до начала XV века. Крестовые походы отправлялись также в Эстонию, Финляндию и Польшу. Начиная с 1199 года организовывались крестовые походы и против политических противников папского престола в Италии (1255–1378 года), Германии и Арагоне, а в 1380-х годах папский раскол породил крестовые походы во Фландрию и Испанию. Первый из крестовых походов против еретиков (Альбигойский крестовый поход) проходил на юго-западе Франции в 1209–1229 годах, остальные – в Боснии, Германии и Богемии (в частности, против гуситов в 1420–1431 годах). Крестоносцы также воевали с греками (в 1231 и в 1239 годах), пытавшимися вернуть Константинополь; с монголами (начиная с 1241 года); с православными русскими в северной Европе (начиная с XIII века) и с протестантской Англией в XVI веке (армада 1588 года). Но главные военные действия продолжали развиваться на Востоке.

Потеря Акры и последних укреплений христиан в Палестине и Сирии в 1291 году вызвали новую волну всеобщего воодушевления, вылившуюся в народные крестовые походы 1309 и 13–20 годов. Войска регулярно отплывали в восточное Средиземноморье. В 1390 году одна из экспедиций отправилась в Махдию в северной Африке, за ней (в то время как угроза Европе со стороны турок возрастала) последовала еще одна – на Балканы (окончившаяся полным поражением), затем были осуществлены походы на Никополь (1396 год) и Варну (1444 год). Но наступление турок было временно остановлено около Белграда только в 1456 году. В 1332 году все заинтересованные государства объединились в Лигу крестовых походов. Впоследствии было много подобных союзов, и наиболее успешным из них удалось захватить Смирну в 1344 году, выиграть битву при Лепанто в 1571 году и отвоевать у турок большую часть Балканского полуострова в 1684–1697 годах. При этом неоднократно снаряжались «обычные» крестовые походы в Северную Африку (в 1535, 1541 и 1578 годах). Однако с конца XVI века движение явно пошло на убыль, хотя госпитальеры-иоанниты продолжали существовать в качестве военно-монашеского ордена в своем государстве на Мальте до захвата этого острова Наполеоном в 1798 году.

Крестоносное движение затронуло все государства Европы и почти все области их жизни – Церковь и религиозную мысль, политику, экономику, общественное устройство, литературу. Помимо этого оно еще и оказало долговременное влияние на историю западного мусульманского мира и на историю Прибалтики. Тем не менее до сравнительно недавнего времени крестоносное движение считалось чем-то экзотическим и периферийным. Фундамент изучения этого вопроса был заложен во второй половине XIX столетия. К сожалению, золотой век изучения крестовых походов закончился с началом первой мировой войны, но за ним последовал период обобщения знаний. Многотомные «История» Стивена Рансимена и «История», составленная группой американских ученых под руководством Кеннета Сеттона (известная как «Висконсинская история»), начали выходить в свет в середине 1950-х годов.

К 1950-м годам появились и признаки новых веяний в изучении крестовых походов. Французский историк Жан Ришар и израильтянин Джошуа Проуер в своей работе, посвященной Латинскому Востоку, по-новому подошли к изучению обществ и организаций крестоносцев; они дополнили свои солидные знания о предмете глубоким анализом, который поставил их труд гораздо выше предыдущих, часто довольно заурядных исследований. И хотя этот аналитический разбор является в конечном счете главной заслугой авторов, сразу по публикации исследования другой его аспект – обсуждение «Иерусалимских ассиз» – вызвал горячий интерес. Все историки, занимавшиеся Иерусалимским королевством, наиболее значительной из колоний крестоносцев, сталкивались с проблемой, связанной с самым важным сохранившимся источником – «Иерусалимскими ассизами» («Аssises de Jerusalem»), представлявшими собой сборник юридических памятников, сохранившийся в редакции кипрских юристов XIII века Филиппа Наваррского и Жана д'Ибелина. Согласно этим документам, Иерусалимское королевство было государством, в котором сразу по его основании в 1100 году был введен и сохранялся неизменным в течение полутора веков «чистый» феодализм – если такое общественное устройство вообще когда-либо существовало. В 1920-х годах французский ученый Морис Гранклод внимательно изучил «Иерусалимские ассизы» и выбрал оттуда упоминания о законах, возникших, по его мнению, в XII веке. Его выводы в свое время были почти полностью проигнорированы, но именно на основании его изысканий Ришар и Проуер переписали историю Иерусалима, поскольку стало очевидно, что застывшее феодальное государство, изображенное в юридических книгах XIII столетия, не соответствовало реальной жизни не только в XII веке, но и в XIII. После этого открытия сборники законов уже трудно было воспринимать как авторитетные документальные источники; они стали походить, скорее, на разумные, хотя и тенденциозные, политические трактаты, написанные участниками споров об общественном и государственном устройстве, бушевавших в Палестине за десятки лет до их написания. II королевство Иерусалимское сразу оказалось гораздо «нормальнее», чем оно выглядело до тех пор, и, хотя, конечно, оно имело свои особенности, в нем происходили такие же, как везде, политические и структурные изменения.

«Структурный» подход к истории Иерусалима, введенный Ришаром и Проуером, просуществовал около 20 лет. В середине 1970-х годов появилась новая точка зрения на политику Латинского Востока; она была выдвинута Гансом Майером. В каком-то смысле его подход был похож на тот, что использовался в сфере изучения средневековой Европы в 1930-х годах, – отказ от «структурного» взгляда «с птичьего полета» на основы и действие на практике властных структур; следствием же этого было возникновение интереса к изучению различных общественных образований. Этот подход совпадал с новой тенденцией во многих областях историографии – с разочарованием в укоренившемся убеждении, что только централизованные государства были достаточно живучи и сильны, и, соответственно, с новым интересом к децентрализованным обществам. В последних работах уделяется много внимания тому, как королевская власть оказывала воздействие на разрозненные феодальные структуры и через них на все государство. Более того, появились новые направления и в изучении идеологии крестоносцев. Одну из причин роста интереса ученых к этому вопросу можно найти в развитии других дисциплин. В частности, военная психиатрия сделала колоссальные шаги в своем развитии во время второй мировой войны, и новые знания об эффектах стресса на индивидуумов и на группы люден стали достаточно доступны для ученых. По мере того как становилось все труднее по-прежнему классифицировать поведение на войне лишь по однозначным понятиям героизма и жестокости, рос интерес и к крестоносцам как к личностям, чему способствовал и более внимательный взгляд на теории, лежащие в основе понятия справедливой войны. Нюрнбергский процесс, провозгласивший, что преступления могут совершаться не только против отдельных людей, но и против всего человечества, возродил интерес к естественному праву, а споры о том, оправдано ли следование любым приказам, повлекли за собой обсуждение вопроса о поддержании законной власти как традиционном оправдании справедливой войны. А доктрина ядерного устрашения и зарождающиеся сомнения в соразмерности угрозы и реакции на нее вызвали обсуждение такого понятия, как добрые намерения, то есть еще одного оправдания справедливой войны.

В то время как эти и другие интеллектуальные события, несомненно, способствовали более внимательному изучению крестоносцев, большинство объяснений того факта, что так много людей участвовало в крестовых походах, по-прежнему сводились к тому, что его участники не обладали достаточной искушенностью и умом или что все они стремились к материальной выгоде. Последняя точка зрения получила сильную поддержку сторонников предположения, что крестоносцы были продуктом семейной стратегии экономического выживания. Еще Рансимен мог закончить свою «Историю» следующими негодующими словами: «Победы крестовых походов были победами веры. Но вера без мудрости опасна… В длинной истории взаимодействия и взаимопроникновения Запада и Востока, из которой выросла наша цивилизация, крестовые походы были трагическим и разрушительным эпизодом… Там было много отваги и мало чести, много набожности и мало понимания. Высокие идеалы пятнались жестокостью и жадностью, предприимчивостью и живучестью слепого и узколобого самодовольства. Сама священная война была не чем иным, как актом нетерпимости во имя Бога, что является грехом против Святого Духа».

И действительно, трудно было поверить, что люди искренне следовали такой отвратительной идеологии, как идеология крестоносного движения. Гораздо легче было поверить в то, что они просто были слишком глупы и не понимали, что творили, или в то, что ими двигало, несмотря на все их заверения в обратном, желание захватить новые земли или богатую добычу, хотя последнее было бы очень трудно доказать. Все давно уже знали, что средневековая война требовала колоссальных материальных затрат, ведь было опубликовано много работ, свидетельствующих о больших финансовых расходах, требовавшихся от крестоносцев и их семей для участия в походах.

Другими словами, неприятие историками идеологического насилия и неспособность понять, что оно могло привлекать массы людей, не позволяли им поверить фактам и свидетельствам. Они, впрочем, как и все вокруг, забыли о христианской теории позитивного насилия, к которой христиане раньше относились очень серьезно. И. для всех явилось сюрпризом возрождение этой теории в 1960-х годах в южноамериканских движениях Христианского освобождения, некоторые из которых были очень воинственны и считали использование силы (в данном случае – бунта) актом милосердия в соответствии с тем, что было задумано для человечества Христом, и даже моральным императивом. Исследователи крестоносного движения неожиданно заметили, что рядом с ними живут искренние и набожные современники, придерживающиеся взглядов, очень близких к тем, приверженцами которых были средневековые апологеты, являющиеся предметом их изучения. И в результате историкам стала вполне очевидна уязвимость их аргументации в пользу материалистической мотивировки и недостаточность доказательств, на которых они основывали свою интерпретацию событий. Наконец-то ищущие приключений и богатств младшие сыновья исчезли со сцены. Очень немногие современные историки продолжают верить в теорию о том, что в походы отправлялись в первую очередь младшие члены баронских семей, не имевшие владений и не находившие себе применения на родине.

Поняв, что многими, а вероятно, даже и всеми крестоносцами руководили другие мотивы (и в первую очередь идеализм), историки оказались перед задачей изучения идей, лежавших в основе движения. Первое проявление интереса к идеологии имело дело с мотивировкой действий бедняков, которые составляли большую часть участников ранних крестовых походов и даже организовывали самостоятельные народные выступления в XIII и XIV веках. Но этот интерес к беднякам-крестоносцам, который, конечно, был частью общей заинтересованности в массовых движениях, типичной для 1950-х и 1960-х годов, стал быстро спадать по мере того, как выяснялось, что именно об этой части крестоносцев сохранилось очень мало достоверных исторических сведений. Вследствие этого основная работа стала проводиться в той области, где эти сведения есть, то есть началось серьезное изучение творчества интеллектуалов, знатоков канонического права и богословов, идейных представлений и предубеждений дворян и рыцарей, высказываний римских пап и проповедников, бывших посредниками между разными слоями населения. Но сама природа умственного труда такова, что углубленное знание и понимание влекут за собой появление все новых и новых вопросов. И в области изучения крестовых походов настал такой момент, когда назрела необходимость ответить на самый главный вопрос, а именно: что такое «крестовый поход».

Надо признать, что очень нелегко дать определение этого движения. Оно существовало очень долго, мнения и политика менялись. Формирование крестовых союзов, например, было способом приспособления движения к новым обстоятельствам – возникновению и росту национальных государств. В крестовых походах участвовали мужчины и женщины всех слоев населения из всех областей Западной Европы; вряд ли ими руководили совершенно одинаковые чувства и понятия. Крестоносное движение привлекало и интеллектуалов, и феодалов, и народные массы. Перед нами целый спектр идей – от абстрактных до примитивных, от вершин нравственного богословия до провалов антисемитских устремлений. Более того, все эти идеи соприкасались и взаимодействовали. Крестоносное движение было добровольным, римские папы и проповедники, призывая людей участвовать в походах, облекали богословие в общедоступные формы, и зачастую народные представления о Боге и справедливости использовались в официальной проповеди Церкви. Например, теоретически крестовые походы должны были быть оборонительными, так как христиане не могут применять силу для обращения в свою религию, но простые люди видели в христианстве религию силы, и миссионерские идеи буквально пропитали мысль и пропаганду крестоносцев.

Историки давно сошлись на том, что крестовые походы были объявлены римским папой священной войной во имя Христа и участники этой войны (если не все, то большинство) принимали особые обеты и пользовались некоторыми временными и духовными привилегиями, в частности им отпускались грехи. Но что такое были крестовые походы, направлявшиеся не в Святую Землю? Ведь крестоносцы, призванные папой во имя Христа, принявшие обеты и получившие привилегии и отпущение грехов, воевали, как мы видели, не только на Востоке, но и в самой Европе, и не только против мусульман, но и против язычников, еретиков и раскольников, и даже против католических противников папского престола. Были ли все они настоящими крестовыми походами? Или то были извращения или, в лучшем случае, отклонения от первоначальной идеи? И хотя многие историки выбирали ту или иную точку зрения на этот феномен почти произвольно, не стараясь научно обосновать свой выбор, тема эта остается очень важной. Во-первых, плюралисты (сторонники широкого взгляда на крестоносное движение) опирались на многие источники, которые традиционалисты (сторонники узкого взгляда), вероятно, даже не удосужились прочитать. Во-вторых, отношение папского престола к этому движению выглядит иначе, если верить в то, что папы вырабатывали стратегию, имея в виду действия на разных фронтах, которые, хотя и не были одинаково важными (общепризнано, что крестовые походы на Восток были наиболее престижными и представляли собой мерку для всех других военных экспедиций такого рода), объединялись по качественным признакам. Один и, может быть, единственный путь вперед – задать другой, обманчиво простой вопрос, и именно вокруг этого вопроса разгорелись главные споры. Что думали по этому поводу современники крестоносцев? Крестоносное движение появилось по инициативе папы римского, и невозможно отрицать, что папы, по крайней мере официально, не видели существенного различия между восточными и европейскими крестовыми походами. Но можно попытаться понять, насколько их взгляд соответствовал христианскому общественному мнению того времени. Трудность заключается, однако, в том, что исторические свидетельства об этом достаточно уклончивы. Некоторые современники выступали против крестовых походов, отправлявшихся не на Восток, но их было немного, да и к тому же очень трудно определить, насколько их критика отражала общее мнение, поскольку почти каждый из них при этом преследовал своекорыстные цели. Сохранились отдельные сообщения церковных деятелей (таких как кардинал и специалист по церковному праву Гостиенсий или монах из Сент-Олбанса Матвей Парижский) о недовольстве проповедями альтернативных крестовых походов. Но как оценить долю таких настроений? Ведь мы знаем, что огромное число людей принимало крест и участвовало в крестоносном движении на всех направлениях. Как, скажем, отнестись к тому, как Жак Витрийский описал всепоглощающий интерес к Альбигойскому крестовому походу со стороны святой Марии из Уиньи? Марии несколько раз являлся Христос и делился своей озабоченностью распространением ереси в Лангедоке, и, «хотя и находясь совсем в другом месте, она видела ликующих ангелов, которые уносили души убитых [крестоносцев] в райское блаженство, минуя чистилище». Святая Мария так была захвачена этим походом, что сама рвалась поехать на юго-запад Франции.

В 1953 году Жиль Констабль доказывал, что армии второго крестового похода, воевавшие на Востоке, в Испании и на Эльбе, рассматривались современниками как части единого войска, однако десять лет спустя Ганс Манер усомнился в том, что альтернативные крестовые походы были действительными составными частями одного движения. Он признавал, что, видимо, папы и церковные правоведы считали их таковыми, но предполагал, что это было просто дипломатическим ходом. В своей книге «Крестовые походы» (опубликованной в Германии в 1965 году и вышедшей на английском языке в 1972 году) Майер дал крестовым походам определение «войны, направленной на приобретение или сохранение власти христиан над Гробом Господнем в Иерусалиме, то есть имеющей конкретную цель в конкретном географическом регионе». Прошло четыре года, и Гельмут Рошер выступил в защиту плюралистической теории, то же сделал и Джонатан Райли-Смит в 1977 году. В 1983 году этот вопрос горячо обсуждался на первой конференции «Общества изучения крестовых походов и Латинского Востока». В последующие годы Элизабет Сиберри убедительно показала, что противников альтернативных крестовых походов XII и XIII веков было не так много, как считалось, и что они не выражали общепринятых взглядов, а Норман Хаусли, ставший главным апологетом плюралистической точки зрения, опубликовал серьезное исследование политических крестовых походов в Италии, показав, что они были составной частью единого движения. Хаусли также написал первую работу по всем направлениям крестоносного движения в XIV веке и полную плюралистическую историю поздних крестовых походов.