Текст книги "Жизнь проста. Как бритва Оккама освободила науку и стала ключом к познанию тайн Вселенной"

Во введении к «Герметическому корпусу» (Corpus Hermeticum)[188]188
  «Герметический корпус» – совокупность философских трактатов Гермеса Трисмегиста. – Примеч. перев.


[Закрыть], изданному в 1471 году, Фичино рассказывает: «В те времена, когда родился Моисей, жил и работал астролог Атлас, который приходился братом натурфилософу Прометею и дедом великому Меркурию, внуком которого был Гермес Трисмегист… Известно, что он убил Аргуса, правил Египтом и дал египтянам законы и письменность». Фичино заявлял, что в недавно переведенных текстах, представлявших собой смесь философии, мистицизма Пифагора, алхимии, магии, мифологии и астрологии, прослеживается более древняя загадочная традиция, вдохновившая Пифагора, Платона и авторов еврейской Библии.

Хотя подобные заявления звучали довольно странно, а столетием ранее никто бы даже не придал им значения, герметизм приобрел большую популярность среди гуманистов, питавших интерес к силе свободного человеческого воображения. Они видели в герметизме недостающий пазл – ответ на вопрос, как сделать человека равным Создателю. Ответ крылся в магии. Джованни Пико делла Мирандола (1463–1494), человек благородного происхождения, близкий друг Лоренцо де Медичи и автор «Речи о достоинстве человека», которую принято считать манифестом Ренессанса, утверждал, что ангелы помогают людям летать и что сам он, овладев в совершенстве знаниями каббалы[189]189
  Каббала – древнеиудейское мистическое толкование Библии, имеющее целью единение с Богом. – Примеч. авт.


[Закрыть], обрел дар слова магической силы[190]190
  Kieckhefer R. Magic in the Middle Ages. Cambridge University Press, 2000.


[Закрыть]. Философы-герметисты представляли себе космос как гигантский клубок магических сил и полагали, что ответ на любой вопрос можно прочитать по звездам. Астрология, которую схоласты предали забвению, вновь вошла в моду, и многие правители пользовались услугами придворных астрологов. Например, на службе английской королевы Елизаветы I состоял прославленный философ-оккультист, алхимик и астролог Джон Ди (1527–1608).

Возродился интерес к алхимии, особенно к рецептам приготовления магических эликсиров от всех болезней. Алхимик и врач из Швейцарии Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм (1493–1541), более известный как Парацельс, утверждал, что болезни возникают из-за дисгармонии с космосом, и поэтому лечить их следует магическими эликсирами, состав которых диктуют звезды. Фичино был уверен, что «скрытые достоинства вещей имеют не природное, но небесное происхождение». Таким образом, вопреки номиналистическим исканиям простоты гуманисты Ренессанса создали учение, состоявшее из магических, мистических и оккультных сущностей, приумноженных без необходимости.

Тем не менее, несмотря на увлечение мистицизмом, гуманисты сохранили интерес к тому, как устроен и чем движется мир. В это время в Северной Европе готовился совсем другой интеллектуальный эликсир, основу которого составлял все тот же номинализм Уильяма Оккама.

СЕВЕРНЫЙ ПУТЬ К РЕФОРМАЦИИ

Ключевой фигурой в распространении «нового пути» в университетах Северной Европы был последователь Оккама, голландский ученый Марсилий Ингенский (1340–1396). Он учился в Париже вместе с Жаном Буриданом и Николаем Оремом, а с 1362 по 1378 год там же преподавал. Из Парижа он отправился в Гейдельберг и в 1386 году принял участие в создании университета, программа обучения в котором имела номиналистическую направленность. Его внушительное литературное наследие включает многочисленные комментарии к таким трудам Аристотеля, как «Физика», «Метафизика», «О душе», «О возникновении и уничтожении», а также сочинения по логике, в частности «Комментарии к новой и старой логике» (Abbreviationes veteris et nove logice) (номинализм). Многочисленные экземпляры его сочинений поступали в университеты и библиотеки Праги, Кракова, Гейдельберга, Эрфурта, Базеля и Фрайбурга, что способствовало распространению идей «нового пути» в университетских кругах Северной Европы. Благодаря Габриэлю Билю (1420–1496), одному из наиболее влиятельных учеников Марсилия Ингенского, философия Оккама проникла в старейшее академическое заведение Германии – Эрфуртский университет. Таким образом, к концу XV века номинализм стал доминирующим учением почти во всех университетах Германии[191]191
  Holborn H. A History of Modern Germany: The Reformation. Princeton University Press, 1982. Vol. 1.


[Закрыть].

В 1501 году, спустя тридцать лет после того, как во Флоренции Фичино издает свой перевод «Герметического корпуса», Эрфуртский университет принимает на факультет философии и права нового студента. Этот студент, Мартин Лютер, родился в 1483 году в Айслебене в Саксонии, входившей тогда в состав Священной Римской империи. Отец Мартина был крестьянином, однако, проработав какое-то время на медных рудниках, разбогател настолько, что смог отправить сына учиться сначала в школу, а затем в университет Эрфурта. Когда Лютер появился в Эрфурте, Биля уже не было в живых (он умер за пять лет до этого), и с сочинениями Оккама его познакомили ученики Биля – Иоганн Натан и Бартоломей Арнольди фон Узинген.

В университетские годы, когда формировалось мировоззрение Лютера, он находился под сильным влиянием Оккама, которого позже будет называть «мой дорогой учитель», утверждая, что Оккам «единственный, кто понимал логику»[192]192
  Oberman H. The Dawn of the Reformation: Essays in Late Medieval and Early Reformation Thought. Wm. B. Eerdmans Publishing, 1992.


[Закрыть]. Еще юношей он всем сердцем принял номинализм с его отрицанием универсалий и проникся трепетом к образу всемогущего и непознаваемого Бога. Позднее Лютер вспоминал, что его страх перед суровым непознаваемым Богом был так велик, что он боялся вкушать хлеб во время причастия в церкви.

В июле 1505 года Лютер покидает Эрфуртский университет и поступает в монастырь ордена августинцев, в котором он проводит несколько лет, после чего получает должность преподавателя богословия в университете Виттенберга. К этому времени идеи гуманизма распространяются за пределы Италии на север во Францию, Германию, Англию и исторические Нидерланды[193]193
  Исторические Нидерланды – историческая область, охватывавшая территорию современной Бельгии, Нидерландов, Люксембурга и (частично) Северной Франции. – Примеч. перев.


[Закрыть], где их самым влиятельным проповедником становится Эразм Роттердамский (1469–1536), которому суждено было стать еще одним интеллектуальным столпом Реформации. Незаконнорожденный сын священника и дочери врача, Эразм рано осиротел и воспитывался опекунами, которые отдали его учиться в школу при Братстве общей жизни – религиозной общине, основанной в XIV веке и исповедовавшей апостольскую бедность. В возрасте 25 лет он поступает в августинский монастырь и принимает сан священника, однако, пресытившись монастырской жизнью, отправляется в Париж, чтобы продолжить образование и получить степень бакалавра богословия. Здесь складывается его собственное понимание гуманизма, менее эгоцентричное и более приземленное, в отличие от взглядов его итальянских единомышленников. По сравнению с итальянскими приверженцами номинализма Эразм больше полагается на Священное Писание и, подчеркивая человеческое в образе библейского Иисуса, тем самым противопоставляет его образу непознаваемого Бога, созданного номиналистами. Однако он согласен с итальянскими гуманистами в том, что человек может прийти к Богу лишь через самопознание. Эта идея была ненавистна Лютеру.

Вслед за Блаженным Августином Лютер считает человека недостойным познания, ибо человечество есть скопище грехов. Влияние номинализма Оккама чувствуется в утверждении Лютера о том, что «естественное состояние мира – хаос и смятение», ведь «Бог по своей природе велик, непостижим и безмерен… Человеку не дано видеть его, ибо, как сказано в Писании, «человек не может увидеть Меня и остаться в живых»[194]194
  Gillespie M. A. The Theological Origins of Modernity. University of Chicago Press, 2008.


[Закрыть][195]195
  Исх. 33: 20.


[Закрыть]. Лютер отвергал как дух созидания, свойственный итальянским гуманистам, который помогал им побороть страх перед непознаваемым Богом номинализма, так и смягченный гуманизм Эразма, в частности его убежденность в том, что разум и познание себя могут привести человека к Богу. Напротив, он утверждал, что всемогущество Бога несопоставимо со свободной волей человека. Для Лютера судьба каждого, независимо от того, чего он заслуживает, рая или ада, предопределена Богом еще до рождения. Набожными и благочестивыми люди становятся не по своему выбору, а потому что такими их создает Всевышний, руководствуясь своей непостижимой мудростью. По мнению Лютера, не человек избирает следовать путем веры, а Бог дает ему веру в знак своего благоволения.

НАУКА И КУЛЬТУРНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Во многих отношениях встреча с непознаваемым и всемогущим Богом, каким его видел Оккам и последователи номинализма, не сулила верующим ничего хорошего. Что им оставалось делать? Для начала, они могли, как и раньше, слепо полагаться на авторитет церкви, не доверяя разуму. Неудивительно, что такой подход был в итоге избран католической церковью, которая всячески избегала каких бы то ни было заигрываний с номинализмом, сохраняя приверженность традициям философского реализма и образу милосердного Бога, которого проповедовал Фома Аквинский. Кстати, церковь и сейчас придерживается этой позиции.

В остальных случаях можно было принять всемогущество Бога и не придавать значения непознаваемой стороне его природы, на которой настаивали номиналисты. Однако это обрекало человечество на существование в потемках непознаваемости Бога – в мире, лишенном смысла. Выход из этой ситуации, предложенный гуманистами, в частности представителями итальянского гуманизма во главе с Петраркой и, в меньшей степени, Эразмом Роттердамским, состоял в том, чтобы возвысить человека до уровня полубога и тем самым наполнить мир новым смыслом. Наконец, был и третий путь, предложенный Лютером, который призывал обратиться к Священному Писанию как единственному мерилу истины и источнику смысла бытия.

Ни один из трех вариантов не давал исчерпывающих ответов. Каждое из этих направлений представляло собой наспех состряпанную теорию, которая какое-то время эксплуатировала номиналистическую идею Бога в своих целях, а затем забывала о ней. Впоследствии никто из сторонников Ренессанса или Реформации так и не принял Уильяма Оккама всерьез. Он был для них как тот друг из детства, который рассказал, что Санта-Клаус на самом деле не существует. Вы не можете не считаться с этой новой правдой, однако в глубине души осознаете, что из-за нее мир перестал быть волшебным, как раньше. И вы больше не хотите дружить с этим умником, который так безжалостно раскрыл вам глаза на правду.

Как бы то ни было, я полагаю, что идеи Оккама оказали влияние не столько на философию и теологию, сколько на науку, которая возникла в этом интеллектуальном водовороте. Более минималистическая философская основа лютеранства, охотно принявшего принципы «нового пути» (в том числе отделение науки от философии), во многих отношениях была ближе к эмпиризму современной науки. Например, наставник Лютера в Эрфуртском университете Бартоломей Арнольди[196]196
  Pekka K. Bartholomaeus Arnoldi de Usingen // Henrik Lagerlund (ed.). Encyclopedia of Medieval Philosophy: Philosophy Between 500 and 1500. Springer, 2011. P. 14–45.


[Закрыть] утверждал, что научные догадки следует проверять на опыте и посредством рационального восприятия, в то время как в теологии знание приходит через Божественное откровение Священного Писания. Лютеранство также впитало здоровый скептицизм по отношению к тому, что они считали плодами человеческого воображения, например увлеченность мистикой и оккультизмом, которые были свойственны гуманизму юга. Хотя гуманисты севера не проявляли интереса к науке, предпочитая искать истину в священных текстах, это не помешало формированию культурного слоя, ставшего благоприятной почвой для развития науки.

По иронии судьбы именно гуманизм Ренессанса произвел на свет виднейшего представителя своего времени Леонардо да Винчи – итальянского ученого-энциклопедиста. О значимости его вклада в науку можно судить по его знаменитым кодексам. Уникальное наследие да Винчи в области искусства, науки и инженерного дела, а также его скептическое отношение к псевдонаукам того времени, таким как алхимия и астрология, могли бы ускорить начало промышленной революции, которая случилась бы уже в XVI веке. Однако Леонардо никогда не издавал свои дневники, и при жизни никто, кроме него, их не читал. Те, кому попали в руки кодексы Леонардо после его смерти, восхищались ими как предметом искусства, однако не могли оценить их научное содержание. Гуманисты южного Ренессанса не обладали интеллектуальным потенциалом Леонардо, их не интересовало естествознание, и они не принимали всерьез бритву Оккама – куда больше их привлекал оккультизм.

Итак, лютеранство с его полным безразличием к науке, с одной стороны, и увлеченность гуманистов ритуалами и заклинаниями – с другой никак не способствовали научному прогрессу. Однако неожиданное стечение обстоятельств, благодаря которому сложился творческий союз каноника-гуманиста, служившего в соборе в католическом Кракове, и ученого из лютеранского Виттенберга, подсказало простой выход из этой непростой ситуации.

Часть II
Приоткрывая завесу тайны

7
Гелиоцентрический, но все еще загадочный космос

За пять лет до смерти Леонардо да Винчи, в 1514 году в Фельдкирхе, городке на западе современной Австрии, родился Георг Иоахим Изерин. Его отец был довольно состоятельным врачом, в доме имелась хорошая библиотека, и мальчика отправили учиться в местную классическую гимназию, где тот изучал латынь, грамматику, свободные искусства, риторику и логику. Когда Георгу было 14 лет, отца обвинили в кражах, воровстве и колдовстве, судили и приговорили к смертной казни. Семья лишилась фамилии и приняла девичью фамилию матери-итальянки Томасины де Поррис. Георг стал Георгом Иоахимом де Поррис, однако поскольку он не считал себя итальянцем, то стал называть себя на немецкий лад – Георг Иоахим фон Лаухен (итал. porro и нем. Lauch означают «лук-порей»). Позже он добавил еще одно имя – Ретик – по названию провинции Реция, где он родился. Это имя стало псевдонимом, под которым его знают по сей день.

Благодаря средствам и хорошим связям матери Ретик смог продолжить образование под руководством Освальда Мукония, друга Эразма Роттердамского. Осенью 1531 года Ретик возвращается в Фельдкирх, где завязывается его многолетняя дружба с Ахиллом Гассером, преемником его отца в должности городского врача. Помимо врачебной практики, Гассер интересовался историей, математикой, астрономией, астрологией и философией и был известен как ученый-гуманист.

В 1533 году девятнадцатилетний Ретик с рекомендательными письмами от Гассера отправляется в находившийся в 400 милях к северо-востоку Виттенберг, где в это время кафедру богословия в местном университете возглавляет Мартин Лютер. Десятью годами ранее этот неистовый монах стал самой влиятельной фигурой германского протестантизма после произнесенной им обличительной речи против Крестьянской войны 1524 года[197]197
  Крестьянская война в Германии – крупнейшее в Европе восстание крестьян против феодального гнета, охватившее Германию с 1524 по 1526 г. – Примеч. перев.


[Закрыть]. Лютер выступил с резкой критикой бунтовщиков, положив в основу своей речи библейский совет Иисуса: «Итак отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу»[198]198
  Мф. 22: 21.


[Закрыть]. Крестьянское восстание было жестоко подавлено, было убито около 100 000 плохо вооруженных крестьян. Репутация Лютера кардинально изменилась: из докучливого бунтаря он превратился в оплот государственности.

Различные движения лютеранского протестантизма быстро распространялись по территории Германии и далее в Швейцарию, Францию, страны Северной Европы и, наконец, через Ла-Манш достигли Англии. Вскоре Европейский континент раскололся на лютеранский север и католические страны юга, такие как Испания, Франция и Италия, находившиеся под влиянием идей гуманизма. В этом территориальном делении на север и юг отразился философский спор о природе воли человека. Гуманисты считали, что воля – главное в природе человека, поскольку она есть проявление созидательного начала. Эразм Роттердамский в рассуждении «О свободе воли», изданном в 1524 году, говорит, что, даже признавая всемогущество Бога, человечество имеет свободу воли, которая есть божественный дар. Лютер счел эти идеи неубедительными и в 1525 году, за девять лет до появления Ретика в Виттенберге, изложил свои взгляды в одной из важнейших книг эпохи Реформации «О рабстве воли». В ней он напоминает, что люди рабы божьей воли, и утверждает, что «всемогущество Бога не знает границ», а тот, кто осмелится думать иначе, не может называться христианином.

Многие последователи Лютера, считавшие, что вера в откровения Священного Писания – единственный путь спасения от адского огня, выступали против любого образования, допуская лишь изучение Библии. Однако сам Лютер был не столь консервативен. В 1518 году он принял на кафедру греческого языка в Виттенбергском университете блестящего немецкого ученого-гуманиста Филиппа Меланхтона. Вскоре Меланхтон стал его доверенным лицом и советником, который мог смягчить вспыльчивый характер и грубоватый язык своего учителя мягкостью манер и готовностью убеждать противника, а не задирать его. Влияние Меланхтона помогло сгладить острые углы немецкого протестантизма таким образом, что, несмотря на сохранившиеся в нем мрачные представления Лютера о божественном предопределении и основополагающем значении Священного Писания, сформировалась свойственная гуманизму терпимость к другим видам образования и к интересам, выходящим за пределы Библии.

Меланхтон ввел молодого Ретика в организованный им в Виттенберге кружок интеллектуалов гуманистического толка, а в 1538 году назначил его на должность преподавателя математики и астрономии. К этому времени в университеты Европы стали просачиваться слухи о совершенно новой модели Вселенной, согласно которой Земля вращалась вокруг Солнца. Большинство коллег Ретика отнеслись к этим идеям с недоверием и насмешкой, сам же Ретик был заинтригован.

У АСТРОНОМА-МИСТИКА ЗЕМЛЯ ДВИЖЕТСЯ

Коперник появился на свет в 1473 году, за сорок один год до Ретика, в городе Торунь в области Вармия, которая сейчас находится на севере Польши. Он получил образование в университете Кракова, где, следуя традициям схоластической школы, изучал семь свободных искусств, а также труды Аристотеля и арабских и христианских авторов комментариев к ним. Так он узнал о физической модели космоса Аристотеля, геоцентрической модели Птолемея и познакомился с математическими системами для расчета движения небесных тел. В университетах Европы того времени, включая Краков, философия «нового пути» была на пике популярности[199]199
  Krauze-Błachowicz K. Was Conceptualist Grammar in Use at Cracow University? // Studia Antyczne i Mediewistyczne. 2008. 6. 275–285.


[Закрыть]. Как считает польский историк Владислав Татаркевич, «в Краковском университете “новый путь” сразу же обрел немало приверженцев. Говоря точнее, благодаря влиянию Жана Буридана в физике, логике, этике здесь господствовал терминизм [номинализм]». Таким образом, нет никаких сомнений в том, что Коперник познакомился с идеями Уильяма Оккама, его принципом бритвы и его последователями в годы учебы в Кракове.

В 1496 году, в возрасте 23 лет, Коперник оставляет университет, не закончив курса, и едет в Италию изучать каноническое право в старейшем итальянском университете в Болонье, где в это время работает Алессандро Акиллини (1463–1512), профессор философии и медицины и последователь Оккама. Двумя годами ранее Марк де Беневенто, еще один поборник идей Оккама, издал его комментарии к «Физике» Аристотеля в Болонье с посвящением Акиллини. Он продолжил издавать сочинения Оккама в Болонье, напечатав еще три. Последним стал трактат «Сумма логики», опубликованный в 1498 году[200]200
  Matsen H. Alessandro Achillini (1463–1512) and «Ockhamism» at Bologna (1490–1500) // Journal of the History of Philosophy. 1975. 13: 437–451.


[Закрыть], то есть в год приезда в Болонью Коперника. В этом же году де Беневенто издает собрание сочинений номиналиста Альберта Саксонского с посвящением «в память о брате Уильяме из Оккама». Это значит, что в то время, когда Коперник учился в Болонском университете, в городе было более чем достаточно работ самого Оккама и представителей философии «нового пути».

Хотя Коперник приехал в Болонью изучать каноническое право, похоже, что именно здесь его научные интересы поменялись: его настолько заинтересовала астрономия, что он впервые сделал несколько астрономических наблюдений. В 1501 году он проводит некоторое время на родине в Вармии, однако снова возвращается в Италию, на этот раз в Падую для того, чтобы изучать медицину. К этому времени центр интеллектуальной жизни Европы перемещается из Оксфорда и Парижа в ренессансную Италию, в частности в Падую. Возможно, именно в Падуе Коперник увлекся неоплатоническими идеями, господствовавшими в университетских кругах, мистицизмом и эллинистической философией, которые впоследствии определят вектор его интеллектуальной жизни.

По прошествии некоторого времени, в 1503 или 1505 году, переступивший порог 30-летия Коперник возвращается в Вармию, где поступает на должность каноника во Фрауэнбурге (сейчас это городок Фромборк в Польше). Судя по всему, работа была не слишком обременительной и оставляла ему возможность для занятий по интересам: в это время он переводит на латынь греческую поэзию. Он также уделяет внимание другой интересующей его области знаний – астрономии и пытается применить к ней гуманистические принципы, в частности, его очень интересует система Птолемея, однако здесь он сталкивается с проблемой. Он ожидал найти совершенную систему в духе неоплатонизма, но вместо этого увидел нагромождение эпициклов, эквантов и деферентов. Позже он напишет:

К размышлениям о другом способе расчета движений мировых сфер меня побудило именно то, что сами математики не имеют у себя ничего вполне установленного относительно исследований этих движений. Прежде всего, они до такой степени не уверены в движении Солнца и Луны, что не могут при помощи наблюдений и вычислений точно установить на все времена величину тропического года. Далее при определении движений как этих светил, так и других пяти блуждающих звезд они не пользуются одним и теми же принципами и предпосылками или одинаковыми способами представления видимых вращений и движений… И самое главное, так они не смогли определить форму мира и точную соразмерность его частей. Таким образом, с ними получилось то же самое, как если бы кто-нибудь набрал из различных мест руки, ноги, голову и другие члены, нарисованные хотя и отлично, но не в масштабе одного и того же тела; ввиду полного несоответствия друг с другом из них, конечно, скорее составилось бы чудовище, а не человек[201]201
  Цит. по: Коперник Н. О вращениях небесных сфер / Пер. с лат. проф. И.Н. Веселовского. М.: Наука, 1964. С. 12, 13.


[Закрыть].

Такое сравнение с человеческой анатомией очень любопытно. Прошло около 15 лет после создания знаменитого «Витрувианского человека» Леонардо да Винчи. Вполне возможно, что Леонардо вдохновился высказыванием Марсилио Фичино: «Человек – самое совершенное из всех живых существ… Он соединен со всеми совершенными материями, доступно ему и божественное начало»[202]202
  Edelheit A. Ficino, Pico and Savonarola: The Evolution of Humanist Theology 1461/2–1498. Brill, 2008.


[Закрыть]. Коперник, кажется, противопоставляет астрономическому монстру Птолемея гуманистическую мечту, воплотившуюся в рисунке Леонардо, о математически упорядоченной картине мира, в центре которой находится божественно пропорциональный Человек. Коперник поверил в то, что с помощью математики он сможет воссоздать более гармоничную картину мира. Он пишет, что «наши предки ввели множество небесных сфер, как я полагаю, для того, чтобы сохранить принцип равномерности для объяснения видимых движений светил. Им казалось слишком нелепым, что небесное тело в своей совершенной сферичности не будет всегда двигаться равномерно. Однако они полагали возможным, что при сложении или совместном участии нескольких правильных движений светила будут казаться по отношению к какому-либо месту движущимися неравномерно. Этого не могли добиться Калипп и Евдокс, старавшиеся получить решение посредством концентрических кругов… Поэтому было сочтено лучшим мнение, что это можно воспроизвести при помощи эксцентрических кругов и эпициклов, с чем, наконец, бо́льшая часть ученых и согласилась. Однако все то, что об этом в разных местах дается Птолемеем и многими другими… тоже возбуждает немалые сомнения… Поэтому подобные рассуждения не представлялись достаточно совершенными и не вполне удовлетворяли разум. Так вот, обратив на это внимание, я часто размышлял, нельзя ли найти какое-нибудь более рациональное сочетание кругов, которым можно было бы объяснить все видимые неравномерности, причем каждое движение само по себе было бы равномерным, как этого требует принцип совершенного движения. Когда я приступил к этой весьма, конечно, трудной и почти неразрешимой задаче, то у меня все же появилась мысль, как этого можно добиться при помощи меньшего числа сфер и более удобных сочетаний по сравнению с тем, что было сделано раньше…»[203]203
  Цит. по: Коперник Н. Малый комментарий // О вращениях небесных сфер. С. 419.


[Закрыть].

Как и его предшественники (представители «нового пути»), Коперник позволил себе применить бритву Оккама. Воспользовавшись релятивистским принципом наблюдателя, на который указывал в свое время Оккам, он пришел к выводу, что картина мира будет выглядеть куда проще, если принять, что суточное вращение совершают не Солнце, Луна, планеты и звезды, а Земля.

КАРТИНА МИРА ОБРЕТАЕТ ОЧЕРТАНИЯ

Упрощение нередко приводит к приятным неожиданностям. Первая: допустив, что Земля вертится, а звезды остаются неподвижными, Коперник сумел упразднить пять планетарных эпициклов в модели Птолемея. Воспользовавшись релятивистским принципом, он добавил к планетарным циклам Птолемея вращение Земли, тем самым внеся существенную поправку (не подозревая об этом) в модель Птолемея, в рамках которой Земля считалась неподвижной. Второй приятной неожиданностью стала понятность и ясность новой концепции. Упрощение модели подсказало Копернику следующий, еще более революционный шаг – продолжив исключать эпициклы, он смог перенести центр системы от Земли к Солнцу.

Коперник не был первым, кто поместил Солнце в центр Вселенной. Гелиоцентрическая система была предложена примерно в 250 году до н. э. Аристархом Самосским, однако во времена Античности его идея не получила развития, поскольку противоречила утверждению Аристотеля о том, что все тяжелые тела, включая планеты, тяготеют к центру Земли или вращаются вокруг нее. Однако Копернику достаточно было хотя бы одного авторитетного мнения, чтобы осмелиться поставить Солнце в центр, вокруг которого вращаются небесные тела. К своему изумлению, Коперник выяснил, что «в этом расположении мы находим удивительную соразмерность мира и определенную гармоничную связь между движением и величиной орбит, которую иным способом нельзя обнаружить»[204]204
  Цит. по: Коперник Н. О вращениях небесных сфер. С. 35.


[Закрыть],[205]205
  Barbour J. B. The Discovery of Dynamics: A Study from a Machian Point of View of the Discovery and the Structure of Dynamical Theories. Oxford University Press, 2001.


[Закрыть].

Здесь Коперник случайно открыл чрезвычайно важный способ удачного упрощения: исключение случайных элементов. Геоцентрическая система Птолемея не давала объяснения, почему Меркурий и Венера кажутся ближе всего к Солнцу в момент его восхода и заката. Птолемей объяснял это наблюдение с помощью «правила случайности»: так случилось, что Венера и Меркурий, вращаясь вокруг Земли (по своим эпициклам), находятся при этом ближе всего к Солнцу, которое также вращается вокруг Земли (рис. 9а).

Рис. 9. Расположение планет относительно Земли в геоцентрической (а) и гелиоцентрической (б) системах

Однако когда Коперник поместил Солнце в центр, вокруг которого вращаются планеты, это позволило Венере и Меркурию занять положение между Землей и Солнцем, таким образом, они стали внутренними планетами. В этом случае их кажущаяся близость к Солнцу очень просто объясняется тем, что они в действительности находятся близко к нему (рис. 9б). Таким образом, характеристика, носившая произвольный характер в сложной системе, становится неизбежным следствием упрощения системы.

Еще одно неожиданное преимущество гелиоцентрической системы Коперника заключалось в том, что она помогла наконец объяснить ретроградное движение Марса, Юпитера и Сатурна. Эти планеты обычно движутся с востока на запад вместе с Солнцем и звездами, но иногда кардинально меняют свой курс и в течение нескольких недель движутся с запада на восток, пока снова не поменяют направление (рис. 4). Коперник обратил внимание на то, что все блуждающие звезды, совершающие подобные пируэты, в его системе были внешними планетами, то есть находились дальше от Солнца, чем от Земли. Птолемей в свое время ввел дополнительные эпициклы для таких ретроградных планет, однако он сделал это исключительно ради того, чтобы подтвердить данные наблюдений. Когда центром модели становится Солнце, эти дополнительные эпициклы исчезают, поскольку они есть не что иное, как неизбежное следствие движения Земли, когда она стремится поравняться с внешней планетой, находящейся на ее орбите, а потом обогнать ее. Примерно то же самое происходит с нами на дороге, когда мы обгоняем медленно едущий автомобиль. Когда он впереди, нам кажется, что он движется вперед относительно нас и окружающего пейзажа. Однако когда мы поравнялись с ним и начинаем его обгонять, нам кажется, что он движется назад. И наконец, когда он остался позади и мы смотрим на него в зеркало заднего вида, нам снова кажется, что он движется вперед. Ретроградное движение небесных тел – это такая же оптическая иллюзия, только увиденная с Земли, когда она обгоняет медленно движущуюся планету, например Марс. Так еще одна произвольная характеристика сложной модели становится неизбежным следствием упрощения системы.

Такое удачное начало открывало Копернику возможность создать гораздо более простую модель Вселенной… если бы он вовремя остановился. К сожалению, даже в его гелиоцентрической модели оставался эквант, не поддающийся объяснению и заставивший его искать ответы в другой модели Вселенной. Сохранив круговые орбиты, Копернику пришлось пойти по пути Птолемея и ввести несколько новых эпициклов, вернув системе прежнюю сложность, от которой ее спасала гелиоцентричность.

Однако этот шаг назад не помешал Копернику изложить свои взгляды в коротком трактате по астрономии под названием «Малый комментарий», который был опубликован в 1514 году (когда на свет появился Ретик) и адресован избранной группе европейских астрологов. Эта работа вызвала неподдельный интерес, вскоре о ней заговорили в Риме, причем работа был удостоена положительных оценок. В 1517 году Коперник получает письмо от секретаря папы, кардинала Николая фон Шонберга, в котором тот настойчиво рекомендует ему «сообщить это твое изобретение ученым людям»[206]206
  Коперник Н. О вращениях небесных сфер. М.: Наука, 1964. С. 551, 552.


[Закрыть]. Коперник поначалу принял совет кардинала всерьез и начал работать над обширным трудом о гелиоцентрической модели Вселенной «О вращениях небесных сфер». Однако он никогда не пытался опубликовать свою рукопись и, насколько нам известно, не позволял никому ее читать.

ЛЮТЕРУ НЕТ ДЕЛА ДО ВРАЩЕНИЯ ЗЕМЛИ

В последующие десятилетия трактат Николая Коперника, несмотря на пренебрежительное отношение и даже насмешки в адрес его автора, продолжал распространяться и попал в Виттенберг, считавшийся тогда центром лютеранства. Вот как отозвался о нем Лютер в «Застольных беседах»: «Этот безумец хочет перевернуть всю астрономическую науку; в Священном Писании говорится, что Иисус Навин приказал Солнцу остановиться, а не Земле»[207]207
  Цит. по: Антисери Д., Реале Дж. Западная философия от истоков до наших дней. От Возрождения до Канта / В переводе и под редакцией С.А. Мальцевой. СПб.: Пневма, 2002. С. 213.


[Закрыть],[208]208
  Sobel D. A More Perfect Heaven: How Copernicus Revolutionised the Cosmos. A & C Black, 2011. P. 178.


[Закрыть].

Несмотря на презрительное замечание Лютера, Ретик заинтересовался идеями Коперника и стал просить разрешения посетить пожилого каноника, жившего в католической Польше. Скорее всего, этот визит никогда бы не состоялся, поскольку Меланхтон не согласился бы отпустить молодого ученого, если бы не опасная ситуация, в которую угодил Ретик из-за наделавшей много шума школярской выходки, случившейся в 1538 году. Поэт Симон Лемний, член кружка гуманистов, к которому теперь принадлежал и Ретик, написал цикл стихотворений сатирического и эротического содержания в духе римского поэта Овидия, среди которых были эпиграммы на Лютера. Он даже осмелился продавать свои стихи у ворот церкви, той самой, на дверях которой, согласно легенде, двадцать лет тому назад сам Лютер собственноручно вывесил 95 тезисов с изложением критики католицизма.