Текст книги "Почти на нуле. Как преодолеть последствия эмоционального пренебрежения родителей и дать своему внутреннему ребенку то, что недополучили"

Дозволяющий родитель может быть представлен как полная противоположность авторитарному по многим пунктам. Девиз дозволяющего родителя таков: «Не беспокойся, будь счастлив». В нашей культуре этот тип родителей называют любящим и странным.

Вспомните хиппи родителей Дармы из телесериала «Дарма и Грег», Гомера Симпсона, мать Стьюи из «Гриффинов» или вальяжного, курящего трубку отца Денниса-Мучителя. Дозволяющий родитель идет по пути наименьшего сопротивления. В лучшем случае он желает своим детям счастья, в худшем случае – просто не хочет заниматься их воспитанием. Так или иначе он не транслирует детям ограничений, системы, а в подростковый период – фигуры сильного взрослого в противовес бунтующему тинейджеру. «Нет» требует напряжения. Принуждение ребенка сделать какое-либо дело или задание требует сил. Взаимодействие с рассерженным ребенком требует энергии. Испытывать минутную ненависть ребенка за отказ – тяжело. Дозволяющему родителю легче выполнить все дела по дому самому, чем заставлять ребенка сделать их. И закрывать глаза и искать оправдания ребенку, когда он попадает в неприятности.

На первый взгляд кажется, что дети дозволяющих родителей очень любят их. Это происходит оттого, что дозволяющие родители провоцируют крайне мало конфликтов со своими детьми. Они попросту недостаточно часто говорят «нет». Многие из таких родителей чувствуют громадный дискомфорт в конфликтах в целом, а также имеют проблемы с самодисциплиной. Чтобы лучше понять стиль дозволяющего воспитания, давайте посмотрим на «идиллическое» детство Саманты.

САМАНТА

Саманте завидовали все ее соседи. Когда соседских детей одного за другим звали к обеду, Саманта была вольна прийти последней. Если Саманте не хотелось идти в школу, она могла получить выходной, просто попросив о нем. Не проблема, если Саманта не хотела идти спать. Ей позволяли самостоятельно назначать себе время отхода ко сну. Родители Саманты были убеждены, что дети должны иметь полную свободу – это поможет им стать счастливыми взрослыми людьми. И в самом деле, Саманта была очень счастлива дома. Она редко конфликтовала с родителями, а вскоре чем становилась старше, тем просто реже появлялась дома.

Однако в школе возникали проблемы. Все знали, что Саманта очень умна и способна достичь блестящих успехов в учебе. Но учителя считали Саманту довольно трудной. Ее характеризовали как испорченную, недисциплинированную и отстающую ученицу. У нее были сложности с подчинением правилам и поведением в классе. Саманта обычно пропускала дни тестов. Поэтому неудивительно, что ее оценки были гораздо ниже тех, на которые она была способна.

Вы понимаете, что взрослая Саманта, оглядываясь на свое прошлое, всегда вспоминает о родителях как о чудесных людях. «Я никогда ничего не получала от родителей, кроме полной поддержки», – сказала она мне на первой терапевтической сессии 15 лет спустя. К этому времени Саманта работала менеджером магазина одежды в торговом центре. Она винила себя за то, что не получила диплома колледжа. «У меня были все возможности для этого, – сказала она. – Мои родители бы заплатили за колледж, но я отказалась. Не понимаю, что со мной не так». Саманта не подозревала: дозволяющее воспитание родителей не подготовило ее к взаимодействию с требованиями реального мира. Она жила с искаженным представлением о своем детстве, поэтому не могла понять себя и свои конфликты.

Не все дозволяющие родители отличаются теплотой и привязанностью. Одри, речь о которой пойдет ниже, во взрослом возрасте переживала острую нехватку общения со своими родителями и огромное количество гнева в свой адрес. Давайте посмотрим.

ОДРИ

Одри как раз исполнилось 13, когда ее родители были в процессе развода. Ее мать устала терпеть пьянство и обманы своего мужа (отца Одри) и в конце концов выгнала его. Отец довольно быстро вступил во взаимоотношения с другой женщиной, и Одри осталась жить с матерью и младшей сестрой. Мать Одри тоже быстро нашла себе мужчину и съехалась с ним. Она была по уши влюблена и полностью погружена в новые отношения.

Когда никто из родителей больше не стал обращать никакого внимания на ее приходы и уходы, Одри почувствовала себя счастливой. Она начала дружить с группой ребят постарше, курить траву и употреблять алкоголь. Мать Одри понимала, что дочь редко бывает дома, и считала такое поведение нормальным, потому что это давало ей больше времени для общения с новым возлюбленным.

Когда Одри поймали в школе, найдя траву в кармане ее куртки, она сказала матери, что просто держала ее у себя для друга. Мать охотно приняла это объяснение и с облегчением оставила эту ситуацию, ведь ее ребенок не употребляет наркотиков. Гораздо проще было поверить неубедительному оправданию Одри, чем прикладывать усилия к выяснению, выслеживанию и наказанию отбившейся от рук дочери. К 18 годам Одри уже сделала аборт (без ведома обоих родителей) и провалила бесчисленное количество учебных курсов старшей школы, несмотря на высокий IQ.

Взрослая Одри корила себя за все эти проблемы. Почти полное отсутствие родителей в ее подростковом возрасте привело Одри к ошибочному заключению, что родители не оказывали никакого влияния на нее – ни положительного, ни отрицательного. Кого тогда остается винить, как не себя? Сложно понять, что то, чего НЕ СЛУЧИЛОСЬ, может быть более важным, чем то, что СЛУЧИЛОСЬ. Она не подозревала, что ни отсутствующий отец, ни занятая мать не нашли, в общем-то, времени и энергии на ее воспитание.

Одри в подростковом возрасте совершала ту же ошибку в суждении, какую совершают многие люди. Помните, 13-летняя Одри радовалась, что никто не будет следить за ней, ограничивать ее или требовать подчинения правилам? Саманта также была довольна отсутствием правил. Жаждать свободы – нормально для подростков. Они пытаются сформировать свою личность и отделить ее от родителей. Важная вещь, которую следует помнить, – это то, что, стремясь к свободе, подростки не должны получать ее чересчур много. Тинейджеры нуждаются в сильном взрослом, против которого они могли бы бунтовать. Они учатся принимать правильные решения и справляться со своими импульсивными порывами через столкновения с родительскими правилами и наказаниями. К несчастью для Одри, у нее не оказалось последних.

Другой подводный камень воспитания дозволяющими родителями следующий: ребенок не получает достаточной обратной связи от своих родителей. То есть он волен сам выяснять и определять, каков он есть: в чем он хорош, в чем его слабости, к чему ему стремиться. Чтобы лучше это понять, давайте обратимся к примеру Илая.

ИЛАЙ

Илай вернулся домой с табелем с оценками за пятый класс. У него пять троек и две двойки. Мать Илая открыла табель, посмотрела на него, печально покачала головой. «Ну, я уверена, ты сделал все, что мог», – сказала она со вздохом. Илай, почувствовав громадное облегчение, выбежал на улицу играть. Несмотря на это облегчение, внутри он испытывал тягостное чувство во время игр. «Она сказала, я сделал все, что мог. Значит, она не думает, что я могу лучше».

Так как мать Илая не требовала и не ожидала от сына большего, он вырос, не ставя себе высоких планок. Дозволяющий стиль воспитания упростил ему жизнь тем, что минимальные усилия всегда признавал нормой. И ее дозволяющая обратная связь дала ему посыл, который она, возможно, даже не имела в виду. Идя по пути наименьшего сопротивления, она научила его не ждать и не требовать от самого себя большего, потому что он не способен на это большее в любом случае.

ЗИК

Зик передал матери замечание. Едва различимая тень скользнула по ее лицу, но она тут же просияла. Мать Зика взяла футбольный мяч, который он ранее оставил на кухонном столе, указала на гостиную и крикнула: «Лови!» Зик бросился за мячом. Когда он поймал его, мать Зика стала подпрыгивать, издавая одобрительные звуки и имитируя толпу. «Да ты крепкий орешек! – сказала она и потрепала сына по голове. – Тяжелый день выдался, не так ли? Может, немного мороженого сделает его лучше?»

Маму Зика охарактеризовали бы как любящую и заботливую при первом рассмотрении. В конце концов, она хочет, чтобы Зик чувствовал себя лучше, верно? Родители, подобные матери Зика, обычно оцениваются друзьями их детей как «клевые родители». Если бы друзья Зика наблюдали реакцию его мамы на проблему, они позавидовали бы ему. Собственные родители, скорее всего, в сравнении показались бы им строгими и нудными. Может быть, мама Зика и является любящей и заботливой, однако, она все равно эмоционально подвела своего ребенка. Она отнеслась к нему как к другу, приятелю, а не ребенку, нуждающемуся в правилах для жизни и помощи в управлении своими импульсивными порывами. Действительно любящий, заботливый родитель, способный проделать настоящую работу по воспитанию, не передаст своему ребенку посыл о неважности сложившейся ситуации и невозможности извлечь какой-либо урок из допущенных ошибок. Мама Зика променяла возможность преподать сыну ценные уроки на вариант просто быть его приятельницей.

Правда в том, что не все дозволяющие родители воспитывают так из эгоизма, как в случае с родителями Одри. Многие дозволяющие родители, подобно матери Зика, искренне любят своих детей и имеют самые лучшие намерения. Часто они просто воспитывают своих детей, как воспитывали их самих. Такие родители не осознают, что должны быть в позиции авторитета с детьми посредством ограничений, привлечения к ответу за последствия и ответа «нет», чтобы помочь им узнать себя и разобраться во взаимоотношениях и чувствах.

Родители, понесшие тяжелую утрату, часто отчаянно пытаются со всем справиться. Очень нелегко иметь горюющего родителя. Становится еще тяжелее, когда он или она оплакивают другого родителя, которого вы тоже потеряли. Дети, потерявшие родителя из-за развода или гибели, тоже переживают свою собственную скорбь. Горе в семье может быть очень запутанным и трудным. Но в данной книге нас интересует преимущественно единственный аспект подобной ситуации: когда это выливается в Эмоциональное Игнорирование ребенка.

САЛЛИ

Салли – средний ребенок из пятерых детей в любящей ирландской семье. Каждый день семья Салли занята церковными мероприятиями, Младшей лигой, Ассоциацией родителей и учителей, отношениями с соседями, школой, пикниками, уроками музыки. Дети часто ссорятся, так как почти все одного возраста, но в целом они ладят и любят друг друга. Мать Салли – чрезвычайно занятая женщина, старающаяся всегда следить за делами детей в школе и их спортивными занятиями, а также одновременно работающая неполный рабочий день на городской базе отдыха. Мать Салли часто говорит своим друзьям, что рада своей работе, поскольку это единственная сфера в ее жизни, не связанная с материнством, а без нее она бы уже сошла с ума. Отец Салли – инженер. Он хорошо зарабатывает, и жизнь проносится с минимальными заботами о финансах.

Родители Салли обладают очень разными характерами. Мать часто загружена, поглощена и вымотана хлопотами с детьми. Отец редко бывает дома, потому что много работы и дорога на работу и обратно отнимают немало времени, но, находясь дома, он наслаждается общением со своими детьми. Как это иногда бывает со средними детьми, Салли обычно несколько обходили вниманием в семье. Она не самая старшая или младшая, не единственная дочь и не самая талантливая. Но у нее есть тайное внутреннее ощущение, что она любимая дочь своего отца. Когда они делали семейную фотографию, отец попросил Салли сесть к нему на колени. Время от времени в воскресные утра ей удавалось сидеть рядом с ним и вместе читать комиксы.

Салли было 8 лет, когда она услышала, как, тихо перешептываясь, разговаривали ее родители. Она попробовала прислушаться, но смогла разобрать только несколько слов. Одно из них было «рак». Салли не хотелось думать об этом, и она убежала играть. Постепенно, на протяжении нескольких месяцев, Салли видела, что ее отец теряет вес. Через полгода он перестал работать и не вставал с постели. Однажды отец впервые не пошел на работу, и тогда родители собрали семейный совет и объявили детям, что у их отца рак. «Но все будет хорошо, – заверили они. – Дети, мы не хотим, чтобы вы об этом волновались».

Как-то спустя три месяца Салли вернулась домой из школы, бросила книги на кухонный стол и подошла к холодильнику налить себе стакан молока. Ее старшая сестра вошла в комнату с залитым слезами лицом. Она сказала: «Папа ушел. Его забрали». В течение следующих нескольких месяцев вся серьезность положения семьи поразила Салли. Она почти не видела свою мать в первую неделю после смерти отца и, когда Салли увиделась с ней, ее лицо было неподвижно, словно высечено из камня. Мать Салли мало говорила и не упоминала ни о муже, ни о его смерти. Она не говорила прямо об этом ни с одним из детей. Она позволила понимающим соседям, тетушкам и дядюшкам позаботиться о них, дав инструкцию поддерживать их жизнь настолько нормальной, насколько это возможно. Поэтому, как обычно, Салли отвозили на уроки музыки и бейсбольную игру брата посмотреть, как он играет. Единственным днем, когда их забрали с уроков, был день похорон. Детей нарядили, отвезли в церковь на похороны и привезли домой. Но никто так и не говорил о смерти отца Салли. Она боялась обращаться к матери или задавать ей какие-либо вопросы, потому что чувствовала: любое неверное слово может заставить ее рухнуть, а ее каменное лицо разрушиться. Салли не хотела причинять боль своей маме.

После похорон их жизнь продолжилась. Так, словно ничего не произошло. Никто не вспоминал об отце. Так, будто его никогда не существовало. Однако жизнь семьи все же изменилась радикально. Мать Салли пришлось пойти на работу на полный рабочий день в кафетерий. Они продали свой дом и переехали в арендованную квартиру поменьше без двора. Мать Салли проводила на работе по девять часов в день. Когда она была дома, почти всегда занималась домашними делами и часто с тем же каменным выражением на лице. Салли научилась сторониться матери, так как каждая ее просьба, казалось, способна столкнуть родительницу на самый край. Салли жила в страхе увидеть ее окончательно разбитой.

Когда я впервые встретила Салли в ее возрасте 40 лет, она ни с кем не встречалась и ни разу не состояла в браке. Салли была успешным инженером-биотехнологом с собственным домом и собакой, а также страстью к решению головоломок судоку. Но она пришла на терапию, потому что не чувствовала себя счастливой. «Я не была счастливой со своих восьми лет», – сказала она. Несмотря на то, что женщина прекрасно справлялась с обязанностями и определила для себя свое место в мире, в течение 32 лет она сражалась с печалью, которую не могла отбросить, и пустотой, ощущения которой не могла избежать. Однажды Салли сказала мне: «Остальные люди живут в ином мире, нежели я. Они видят краски, испытывают чувства, любят друг друга и воодушевляются. У меня ничего этого нет. Я вижу мир серым. Я всего лишь наблюдаю со стороны».

Салли была права. Она действительно жила в сером мире. Она жила с баком, заполненным лишь наполовину низкооктановым топливом, к тому же разбавленным целым озером непролитых слез. Вот некоторые чувства и эмоции, которые Салли сдерживала внутри все эти годы:

• шок из-за внезапного исчезновения отца из ее жизни;

• горе от потери его;

• гнев по поводу того, что никто не сказал ей о близкой смерти отца;

• страх разговаривать о чем-либо, касающемся чувств, так как это могло ранить другого человека (это послание она считала с каменного лица своей матери);

• потеря ощущения себя «особенной», поскольку она больше никогда не чувствовала себя чьей-либо любимицей;

• страх привязаться снова, поскольку, исходя из собственного опыта, Салли знала, что привязанность всегда катастрофически болезненна;

• злость на семью и на себя за создание после смерти отца вида, словно его никогда не существовало;

• вину за то, что иногда, периодами в своей жизни, она желала, чтобы вместо отца умерла ее мать.

Здесь важно отметить: мама Салли была хорошей женщиной. Она много работала и делала все, что было в ее силах, несмотря на подавленность. Когда она узнала о смертельной болезни мужа и наиболее вероятном трагическом ее исходе, мать Салли не располагала инструментами, чтобы справиться с собственным горем, не говоря уже об общении на эту тему с детьми. Мама Салли перешла в режим выживания и жила по принципу: «не поднимай головы, держи нос по ветру». Она делала все от нее зависящее с помощью ресурсов, которые ей были доступны. Задача Салли заключалась в следующем: ей необходимо было понять, как и почему все сложилось именно таким образом, как это повлияло на нее и какой силой обладали чувства и эмоции, в результате заблокированные и запечатанные ей внутри.

Постепенно в нашей совместной работе Салли распечатала все до единого чувства и эмоции. Она провела много часов в моем кабинете, проливая те слезы, что последние годы вытесняла из своего сознания. Салли научилась, приложив огромные усилия, прислушиваться к себе, чувствовать себя живой и видеть краски мира, как другие люди.

ЗИК

Зик возвращается домой из школы в сильном волнении, так как он должен показать отцу замечание от учителя. Он бы лучше отдал его маме, но сегодня четверг, а по четвергам Зик всегда проводит вечера с отцом с тех пор, как его родители развелись. Зик знает, что отец примет замечание из школы тяжело, поскольку он является уставшим, раздражительным и вспыльчивым с того момента, как уехала мама. Зик не понимает такого состояния отца. Его мама и новый отчим, кажется, весьма счастливы, и ему больно видеть, что отец не счастлив так же, как они.

Зик передает замечание отцу и с трепетом наблюдает за ним: тот медленно качает головой. «Это вина твоей матери, – говорит он. – Я не удивлен, что ты начинаешь попадать в неприятности после всего того, через что она заставила нас пройти. Не волнуйся. Я обязательно поговорю с ней об этом».

Вы можете представить, насколько Зик был сбит с толку реакцией отца. Его родитель совершенно не обратил внимания на порывы и дерзкую природу Зика, предпочитая видеть в сложившейся ситуации оружие против бывшей жены, которая поспешно бросила его и быстро вышла замуж снова. Зик может выдохнуть – он легко отделался, однако в глубине души он чувствует себя проигнорированным. Его отец попытался сделать вид, что защищает сына, но на самом деле он преследует собственные интересы. К сожалению, у Зика не оказалось возможности извлечь какой-либо урок из своей ошибки.

Конечно, можно понять гнев и боль мужчины, которого внезапно бросила жена. Также можно понять его беспокойство по поводу вреда, наносимого общему ребенку их разрывом. Когда Зик оглянется на этот сценарий уже с позиции взрослого человека, он сразу вспомнит, как отец заступался за него и не злился из-за неприятностей сына. Чего Зик не вспомнит – это то, чего не случилось. Это все те действия матери Зика, выполненные ей в моем примере эмоционально чуткого воспитания. Здесь мы ещё раз проговорим, что они представляли собой понимание чувств ребенка, беседы с ним, обозначение границ и правило, которому ребенок должен следовать. Если отец Зика продолжит игнорировать его чувства и потребности подобным образом, вероятнее всего, Зик вырастет с ощущением, что отец совсем не знает его как личность по-настоящему. Но Зик не поймет причин, так как не запомнит того, чего не случилось. Вполне возможно, он будет обвинять в этом себя.

Когда мы слышим слово «зависимый», то чаще всего думаем «алкоголик» или «наркоман». Однако зависимость охватывает гораздо более широкий спектр компульсивного поведения, начиная, скажем, с азартных игр, шопоголизма и интернет– или порнозависимостей и заканчивая лотерейными билетами, курением, игровыми автоматами и онлайн-играми. Некоторые из этих вещей, используемые в меру, – хорошие способы снять стресс. Но они могут перейти в настоящую зависимость, когда человек начинает:

• чувствовать значительное удовольствие, граничащее с облегчением, при выполнении этих действий или предвкушении их совершения;

• проводить все больше и больше времени за данным занятием так, что члены семьи обращают внимание или жалуются на это;

• тратить деньги и иные ресурсы на свое занятие независимо от того, может ли человек себе это позволить;

• использовать свои занятия для многих целей: снятия стресса, общения, игры, управления эмоциями и развлечения других людей;

• отрицать, что увлечение причиняет вред самому зависимому или кому-либо еще.

В наше время беспрецедентного ажиотажа вокруг высокотехнологичных игрушек, покупок в кредит, неограниченного доступа в интернет и социальных сетей у нас есть огромные шансы приобрести какую-либо зависимость. В частности, американцы привыкли к сильному стрессу и мгновенному вознаграждению, подпитывающим зависимости. Совсем недавно нейробиолог Дэвид Линден писал о совокупности удовольствий, от которых наш мозг может оказаться зависимым. Он просит читателя относиться к зависимым людям с сочувствием, так, как он бы отнесся к любому больному человеку. Однако вред, наносимый зависимым человеком самым близким своим людям, создает для членов семьи трудность в подобном понимании и принятии.

Зависимые родители не все одинаковы. Одну из крайностей представляют папа или мама, увязшие в зависимости от наркотиков, алкоголя и переживающие ожидаемые последствия этого. Дети таких неблагополучных зависимых родителей не только эмоционально заброшены, но и травмированы. В книге мы обсуждаем не такого родителя. Нам интересны благополучные, любящие родители, чьи зависимости, возможно, даже не были определены в их семьях как что-то из ряда вон выходящее. Это родители, о которых мои клиенты говорят нечто вроде: «Он пил пиво каждый вечер, но это не было проблемой». Родители, чьи дети прощают их за вино к ужину, даже если они становились раздражительными или сентиментальными, ведь они так много заботились о своих детях. Благополучные зависимые родители способны быть хорошими родителями. Они непременно рядом во время футбольной игры с напитками и перекусом для всей команды. Они приглашают к себе кузин, кузенов, тетушек и дядюшек и устраивают пикники. Когда вы попадаете в неприятности в школе, они могут пойти к директору и вступиться за вас. Такие родители способны рассмешить вас.

Как же обычная любящая мамочка, пусть и неравнодушная к вину, оказалась в этой книге? Или сутками работающий отец, который любит ставить на каждый матч по телевизору? Их также можно обвинить в эмоционально пренебрежительном воспитании? Если объяснить парой слов, вред, наносимый ребенку благополучными, но зависимыми родителями, заключается в следующем: они ведут себя как два разных человека. Ребенок никогда не в состоянии предугадать, какая именно сторона зависимого родителя появится перед ним. Всякий раз, оказавшись пойманными на зависимом поведении, они забывают о воспитании детей. Они словно «временно засыпают» на своей работе, поэтому могут быть злыми, устрашающими, инфантильными, эгоистичными или непоследовательными. Если их не застают за их зависимостью, те же самые родители являются добрыми, поддерживающими, мудрыми, готовыми помочь, забавными или утешающими. По этой причине для ребенка благополучного, но зависимого родителя воспоминания о семейной жизни часто выглядят как мешанина из радостных и печальных моментов. После детства, переполненного непредсказуемым воспитанием, выросший ребенок зависимого родителя тревожен, обеспокоен и внутренне уязвим.

РИЧАРД

Ричард пришел на терапию в возрасте 27 лет после нескольких панических атак, случившихся с ним на работе. Он не знал специфики своей проблемы и два раза попадал в отделение неотложной помощи, думая, что у него начинался сердечный приступ. Его отец – уважаемый начальник пожарной охраны. Ричард также рассказал, что подростком он был звездой бейсбола. В первый год старшей школы Ричарда даже номинировали на звание Самого ценного игрока года. Он с гордостью сказал мне, что его отец не пропустил ни одной игры сына. Он помнит, отец часто делал ему подачи, чтобы сын мог практиковаться в отбивании. Звучит неплохо, правда?

Позже на нашей с Ричардом сессии я спросила: «Можете ли вы вспомнить момент из детства, когда вы чувствовали очень сильный страх наподобие того, что переживаете в последнее время?» Вот его ответ: «Был банкет по случаю награждения в конце бейсбольного сезона, первый год. Уже было восемь вечера, и я немного нервничал, так как отец к этому часу обычно успевал выпить несколько бутылок пива. Когда в номинации «Самый ценный игрок сезона» прозвучало не мое имя, а имя товарища по команде, мой отец просто встал и воскликнул своим рокочущим голосом начальника пожарной охраны: «Этот несчастный ребенок не заслуживает его. Мой сын сделал всю игру!» Шокированные, люди вокруг замерли, переводя взгляды с меня на отца и снова на меня. Я сгорал от стыда. Спотыкаясь, я выбрался из зала, вышел на улицу; меня стошнило. Я не люблю думать об этом случае. К весне следующего сезона я был слишком занят вечеринками, чтобы играть в бейсбол».

Дети зависимых родителей переживают нехватку предсказуемости как чрезвычайно тревожное явление. В итоге, будучи взрослыми, они находятся в группе значительно более высокого риска приобрести тревожные расстройства и стать зависимыми, чем люди, воспитанные родителями без зависимостей. Состояние хорошего родителя почти постоянно и ужасного родителя время от времени формирует неуверенных, беспокойных взрослых, ожидающих худшего.

Другой аспект воспитания зависимыми родителями, который складывается в Эмоциональное Игнорирование, – это склонность таких родителей сочетать свои периоды игнорирования с периодами контроля и вмешательства:

ЭЛСИ

Элси – темноглазая проницательная 12-летняя девочка, которую мама привела на терапию. Мать ребенка зависима от идеи худобы и, кроме того, злоупотребляет алкоголем. Она пожаловалась, что успеваемость дочери снизилась, а сама девочка стала резкой и «депрессивной». Она называет Элси «чрезмерно драматичной принцессой». Отец Элси много ездит по работе, поэтому дома в основном находятся она, ее мама и младшая сестра. Когда мама Элси оставила нас с ней одних на нашей первой встрече, Элси сказала мне, что любит маму, но она никогда бы не «выбрала кого-либо вроде нее себе в друзья, поскольку родительница бывает злой». В минуту, когда девочка берется за ручку входной двери своего дома по возвращении из школы, она испытывает беспокойство. Если мама еще не успела налить себе бокал вина, все хорошо. Но если успела, мать обычно бросает злые взгляды, стоит Элси пойти перекусить, или заставляет дочь выйти и потренироваться (несмотря на то, что Элси и так худенькая). Иногда, рассказывала Элси, полезно иметь маму, следящую за твоим питанием. Но даже когда ее мать говорит ей, что она нетолстая, Элси, если при этом мама замечает: «Ерунда, которую ты сейчас ешь, полнит», или «Пойди покатайся на велосипеде, ты, ленивая девчонка», или «Эти брюки, похоже, тебе малы», думает обратное: ее мать имеет в виду, что Элси недотягивает. Однако, если мать не пьет, она обычно не говорит ничего подобного.

Если родители находятся под властью собственных зависимостей, они не в состоянии как замечать чувства своего ребенка, так и обращаться с тем, кем их дети являются на самом деле. Когда, к примеру, под влиянием алкоголя мама Элси говорила ей: «Пойди покатайся на велосипеде, ты, ленивая девчонка», в действительности она говорила не с Элси. Она всего-навсего выражала личные ощущения по поводу себя (свой страх стать полной). Не под алкоголем мама Элси воспринимала дочь реалистично и общалась с ней соответствующе. И затем снова, после бокала вина, все менялось. Это идеальный образец Эмоционального Игнорирования. К Элси относились как к пустому месту, лишь как к отражению восприятия родителем самого себя. К сожалению, являясь ребенком, Элси не имела представления об истине. Она принимала комментарии матери близко к сердцу и к моменту нашей встречи уже страдала от низкой самооценки и продолжительного чувства собственной недостаточной «хорошести».

ЗИК

Зик выходит из школьного автобуса с тревогой. Он размышляет, чем бы таким убить время, прежде чем вернуться домой и передать матери замечание от учительницы. Зик знает, что, если бы он пришел домой немного позже, его мама, возможно, была бы уже поглощена игрой и не обратила бы особого внимания на замечание. Зик не боится реакции матери. Но Зик – смышленый мальчик, он быстро понял, что из некоторых ситуаций может вполне выкрутиться, если его мама уйдет с головой в компьютер. Поэтому Зик обходит квартал, останавливается у дома своего друга Скотта и некоторое время занимается поиском прохладных камней на подъездной дорожке соседей. Наконец Зик осознает, что, если не вернется сейчас домой, мама может начать волноваться, и, собрав все свое мужество, входит в переднюю дверь.

Зик тут же со вздохом облегчения замечает, что мама не подняла головы, дабы взглянуть на него. «Как школа?» – обращается она к сыну. «Нормально. Я принес тебе замечание от учителя», – отвечает Зик. Он проворно кладет записку на мамин компьютерный стол и бежит на кухню искать печенье. Он знает, его мать не прекратит игру ради записки, а к тому времени, как закончит играть, может, уже и забудет о ее существовании. Чувствуя легкость от успеха Операции-По-Уворачиванию-От-Неприятностей-Как-Можно-Дольше, Зик надеется, что мама выиграет сегодня, будет в хорошем настроении и не огорчится, если все-таки увидит замечание.

Важно принять к сведению, что Зик не обеспокоен всерьез чрезмерно эмоциональной реакцией матери, ее гневом или жесткостью. В общем-то, его мама добрая, благоразумная и любящая.

Проблема в том, что ее зависимость открывает сыну лазейку. Он легко и быстро усвоил, как использовать эту лазейку, чтобы избежать вещей, представляющих собой последствия собственного поведения.

Если Зик способен применить ее на чем-то серьезном вроде замечания от учителя, мы, вероятно, можем смело предположить, что он уже поступал подобным образом во множестве других, более мелких ситуаций.

Здесь Зик оказался эмоционально заброшенным в том, что его проблема в школе может просочиться сквозь пальцы из-за зависимости матери. Если он и дальше будет успешен в своей операции, его не призовут объясниться, не дадут ему ощущения того, как это – быть понятым. Он не научится осознавать свои эмоции и подбирать к ним слова. Напротив, Зик усвоит способы избегания ответственности и «игры» людьми. Примечательно, что, будучи взрослым, Зик, наверное, не вспомнит этого случая с запиской от учителя. А если и вспомнит, то, скорее всего, станет винить себя за манипуляции, а не свою мать за эмоциональное пренебрежение к нему. Он будет помнить, что он сам сделал, но не то, чего не сделала его мама.