Текст книги "Десять тысяч кровавых долларов"

Глава пятая

Эдж не имел ни малейшего понятия о том, как далеко ему ехать до мексиканской границы. Он только знал, что это где-то на юге, и после того, как след бандитов был потерян, держал путь, стараясь, чтобы солнце было постоянно перед ним. Местность, по которой он продвигался, являла собой бесплодный, обезвоженный край, украшенный лишь скальными выступами, пересохшими руслами и гигантскими кактусами причудливой формы. На первый взгляд казалось, что это мертвое, абсолютно безжизненное место, так что даже редкие побеги растительности можно было принять за скальные выступы, настолько они были неподвижны в застывшем знойном воздухе. Но ни Эдж, ни его лошадь не были единственными живыми существами в этом пустынном царстве.

Удалившись от города на достаточное расстояние, Эдж перевел лошадь на спокойный шаг, сберегая ее силы, и принялся внимательно осматриваться вокруг.

В тени под одним из камней он заметил свернувшуюся кольцом гремучку, она была примерно такого же размера, как и та, которую он прикончил утром. В другом месте промелькнуло изящное тело медянки, а еще через некоторое время выросшая на его пути ящерица-ядозуб заставила лошадь взвиться на дыбы. Эдж быстро успокоил ее, и она вернулась к прежнему ритму, слушаясь поводьев, направляющих ее к маленькому каньону, который раскалывало надвое простиравшееся до горизонта плато.

Приблизившись к устью каньона, Эдж заметил вклинившуюся с запада широкую перепаханную копытами полосу земли. Дополнительными доказательствами, подтверждающими правильность его догадки, служили кучки навоза, втоптанные лошадиными копытами в пыль. Судя по следам, всадники сделали широкий круг, направляясь прямо в каньон, следуя к видневшимся вдали отвесным скалам. И это был единственный на много миль вокруг прямой путь на юг.

– Кажется, мои деньги поплыли именно этим путем, – пробормотал Эдж, присматриваясь к следам.

При звуке его голоса лошадь насторожилась и приподняла уши. Наклонившись вперед, всадник потрепал короткую жесткую шерсть между ними и, ударив каблуками в бока, пустил животное в галоп.

Оба, и лошадь, и всадник, были рады поскорее оказаться в тени каньона. Была уже вторая половина дня, и жаркое, как обычно, солнце, пройдя точку зенита, изливало свой зной с запада, благодаря чему западная стена каньона отбрасывала на днище громадную тень. Но закрывала она его не полностью, поскольку, будучи узким в своем устье, впоследствии каньон сразу же сильно расширялся, чашеобразно устремляя вверх свои усыпанные валунами стены. Днище являло собой такую же пустыню, как и равнина, с тем лишь отличием, что было больше камней и меньше растительности.

Следуя по каньону, Эдж держался в тени до тех пор, пока мог видеть следы, оставленные мексиканцами. Но они проскакали здесь утром и их путь пролегал по восточной части, так как именно туда в то время падала тень от утренних солнечных лучей. Поэтому, чтобы не потерять из вида след, Эдж был вынужден вновь окунуться в оглушающую духоту раскаленного воздуха.

Лошадь пала под ним внезапно, на полном скаку. Шум падения ее тела смешался с хрипящим звуком, вырвавшимся из разорванных легких. А в следующую секунду уже лежавшему на земле Эджу заломило уши от многократного эха, разнесшегося по каньону, вызванного тем самым выстрелом, который послал пулю, размозжившую голову его лошади. Эдж лежал совершенно неподвижно в том месте, куда упал, укрытый за крупом мертвой лошади с одной стороны и полностью открытый с другой.

Именно с этой стороны к нему и приближались две фигуры. Зная заранее, что ему придется изображать мертвеца, Эдж приземлился на живот, повернув лицо в ту сторону, откуда пришла опасность. И теперь он лежал без единого движения, наблюдая сквозь ресницы за незнакомцами. Автор выстрела, по его мнению, был либо прекрасным стрелком, либо просто везучим малым. Выстрел был произведен из точки, отстоящей от него на двести ярдов в длину, и на сто ярдов по высоте. Эдж заметил, как незнакомцы появились из-за громадного валуна на краю каньона, постояли некоторое время, глядя на него, а затем осторожно двинулись на сближение. Эдж осторожно перевел дыхание. Голова все еще кружилась от грохота выстрела, тело ломило от удара об землю. Он знал, что, будь у него в руках его ружье, он бы снял эту парочку за две секунды. Но его винтовка системы Генри находилась в кобуре на теле мертвой лошади, и добраться до нее, не привлекая к себе внимания, не представлялось возможным.

Правая рука Эджа не была видна преследователям, и он осторожно обшарил ею поверхность земли. Единственным оружием, которое он смог нащупать, оказался острый камень величиной с кулак. Пальцы Эджа крепко сомкнулись вокруг него…

– Должно быть, расшибся при падении, Люк, – возбужденно произнес один из приближавшихся.

– Чертово ружье дернуло вправо, – ответил второй с нескрываемой яростью.

– Правительство не так уж щедро платит, иногда бывает, что лошадь стоит дороже всадника.

– Похоже на то, – согласился напарник, энтузиазм которого заметно поостыл при виде разочарования своего друга.

– Ты не знаешь, кто бы это мог быть? Интересно, во сколько его оценило бы правительство?

Парочка представляла собой занятное зрелище. Люк был высоким и изможденно-тощим. Втянутые щеки и запавшие глаза, узкий острый подбородок. Одет он был во все черное, от лихо закрученной шляпы до истоптанных сапог, а при ходьбе вихлял всеми членами своего тела.

По сравнению с ним его напарник казался коротким толстячком. Его лунообразное лицо было украшено вислыми усами, один из которых был явно короче другого. Одет он был также во все черное. Оба имели по ружью в руках и по револьверу в кобуре на правом бедре. Несмотря на то, что Эдж по долгу службы знал многих охотников за беглыми преступниками, промышлявших в районе Писвилла, эта парочка была ему незнакома.

– Кто бы он ни был, Чак, – произнес Люк, поднимая винтовку, – нам все равно, жив он или мертв. С мертвыми даже хлопот поменьше.

– Эй, постой! – Чак схватил его за ствол винтовки. – Мы ведь даже не знаем, преступник ли он вообще. Давай повременим со стрельбой до тех пор, пока не выясним этого.

Люк хмуро усмехнулся на эти слова.

– Здесь могут быть только две разновидности всадников-одиночек. Преступники и охотники за ними. Если он относится к первой категории, то стоит кое-каких денег. И эти денежки получить гораздо легче, если он мертв. Ну, а если он из второй партии, то он не может нам быть полезным живым и не доставит никаких хлопот, будучи мертвым.

Переговариваясь таким образом, они постепенно приблизились к Эджу. Тот сразу же уловил смысл их разговора.

– Ого! – весело воскликнул Чак, когда они оказались менее чем в пяти ярдах. Пыль, поднятая их сапогами, уже щекотала Эджу нос. – У этого парня армейский многозарядный Генри. Утверждают, что его хватает на неделю беспрерывной пальбы.

Говоря это, Чак выпустил из рук свою однозарядную винтовку и, сделав шаг вперед, перепрыгнул через неподвижное тело Эджа, поскольку тот всем своим видом внушал не больше опасений, чем лежащий неподалеку обломок скалы.

Выпустив Чака из поля зрения, Эдж сосредоточил все свое внимание на Люке, который, по его мнению, был наиболее опасным из этой парочки. Ему было слышно, как Чак вытащил «Генри» из кобуры и щелкнул затвором.

– Потрясающе! – воскликнул он голосом ребенка, получившего желанную игрушку на Рождество.

– Да, – лениво протянул Люк, но интерес, сверкнувший в его глазах, показал, что интонация иногда бывает обманчива. Как заметил Эдж, он пользовался старым разбитым «спенсером».

Люк облизнул пересохшие губы и, взглянув на Эджа, перешагнул через него.

– Я его не узнаю, – коротко заметил он. – Дай мне взглянуть на это ружье, – добавил он, обращаясь к коротышке.

В тот самый момент, когда долговязый Люк перешагивал через Эджа, тот в одном мгновение взвился вверх. Упершись в землю руками, он изо всех сил ударил головой в пах беспечного противника. Не успел крик зашедшегося от боли Люка смешаться с удивленным возгласом Чака, как Эдж попытался вскочить на ноги. Но это ему удалось не сразу, так как сверху у него на плечах прочно засел хрипящий от страшной боли Люк. Извернувшись, Эдж швырнул его на землю и тот, выронив винтовку, пытался в падении ухватиться за стоящего рядом Чака, но того уже нс было на месте. Сделав шаг назад, он оступился, наткнувшись на труп мертвой лошади, и в этот же момент камень, пущенный Эджем, с хрустом размозжил его маленький нос.

Тем временем с глухим стуком и подняв облако пыли, Люк со страшной силой ударился о землю. Но он оказался гораздо крепче, чем можно было судить по его виду, и тут же снова вскочил лицом к лицу с Эджем.

– Моя голова оценена правительством в сотню долларов, – произнес Эдж, как только Люк потянулся за кольтом. Но ему не было суждено выхватить его из кобуры. Неуловимым движением, не делая замаха, Эдж носком сапога с невероятной быстротой и силой поразил врага в то же место, куда незадолго до этого пришелся удар головы. Люк молча, с совершенно исказившимся от боли лицом, обеими руками прикрыл мошонку.

– Полагаю, что я стою гораздо больше этой суммы, – ровно, как ни в чем не бывало, продолжил свою тираду Эдж, доставая из-за спины бритву в виде кинжала. Люк уже стоял на коленях, беззвучно открывая и закрывая рот. Эдж молча придвинулся к нему держа оружие прямо перед собой. Люк, с расширенными от ужаса глазами, будучи не в состоянии оторвать ладони от источника терзавшей его боли, покачнулся и упал лицом вниз, увлекаемый собственным весом, прямо на подставленное Эджем острие бритвы. Оно вошло ему в горло на всю длину прямо под кадык…

– Эй, смотри не обрежься, приятель, – проронил Эдж, аккуратно вытаскивая бритву и оттолкнув мертвое тело в сторону, повернулся к Чаку, чтобы узнать, чем тот занимается.

Коротышка стоял неподвижно, глядя с болью и удивлением на окровавленную ладонь, которую за секунду до этого отнял от изуродованного носа. Другой рукой он держался за ствол «Генри». Это было не самое удобное место, за которое следует держать оружие. Он понял это сразу же, как только Эдж повернулся к нему лицом. Они стояли друг против друга, разделенные трупом лошади, причем одному из них глядело в глаза дуло «ремингтона».

– Чак! – рявкнул Эдж.

– Вы… вы были в сознании все это время?

– Да, Чак! Не забудь, что ружье, которое ты держишь в руке, мое.

– Вы убили Люка!?

– Он убил мою лошадь…

Пот, выступивший на лице у Чака, перемешался с его кровью. Мелко дрожа, он всем своим видом умолял о пощаде.

– Вы из тех, кто охотится за беглыми преступниками?

– Нет.

– Значит, вы сами являетесь преступником?

– Да, и к тому же оцененным в сто долларов. Эту лошадь, которую прикончил ваш приятель, дала мне моя девушка, – с этими словами Эдж пустил пулю в руку, сжимающую «Генри». Винтовка упала на землю, а Чак, заверещав, принялся убаюкивать здоровой рукой новую рану. Эдж выстрелил еще два раза, и вторая рука у Чака, лишившись двух пальцев, получила заодно аккуратную дырочку в ладони.

– Пощадите! – взмолился Чак, упав на колени.

– Я не знаю, какие чувства питала моя девушка к несчастному животному, но что касается меня, то я успел полюбить его.

После этих слов Эдж всадил остаток обоймы туда, где по его расчетам у Чака должно было находиться сердце. Коротышка рухнул в лужу крови, конвульсивно дернулся и затих.

– Счастливой охоты за беглыми преступниками на небесах, – скривившись проговорил Эдж и сплюнул.

– Похоже на то, что ваш револьвер пуст, мистер. В отличие от моего, – раздался сзади чей-то голос.

При этих словах Эдж окаменел. Голос был женский и звучал совсем рядом за спиной, но не настолько близко, чтобы можно было попытаться решить этот вопрос одним броском.

– А вы умеете считать? – спросил он самым недружелюбным тоном.

– Да, и даже не загибая при этом пальцев. Бросьте револьвер и повернитесь. Мне бы очень хотелось взглянуть на свою добычу, которую, по вашим словам, правительство оценило в сто долларов.

Глава шестая

Женщина не была красавицей. Изучая ее сквозь сощуренные веки и сжав от ярости зубы, что позволил женщине поймать себя, Эдж пришел к выводу, что она была просто уродлива. Высокого роста, с изможденным грязным лицом, она с жадным интересом пялила на него темные воспаленные глаза. Тонкая розовая полоска рта оттенялась выгоревшей на солнце кожей и длинными всклокоченными волосами цвета грязной соломы. Вся ее одежда состояла из бесформенной серой робы, свисавшей с ее шеи до самых лодыжек, полностью скрадывая все формы. Лишь возле самых рукавов виднелись тощие костлявые руки. Этими руками она сжимала наставленное на Эджа ружье. Она казалась слабой и усталой, но на данный дистанции ружье с лихвой компенсировало эти ее минусы. Ружьишко было неважным – старая «гармоника Роланда», самовзводящееся при стрельбе, с вертикально расположенным магазином. Оружие было более пригодно для спортивных упражнений, но достаточно эффективное как на зверя, так и на человека.

Женщина держала его в руках с видом явной неохоты. Она расположилась возле громадного валуна, за которым скрывалась все это время, прямо перед тем местом, откуда Чак и Люк начали свои военные действия. Эдж решил, что она перебралась туда вслед за ними во время драки.

– И что же вы высмотрели? – осведомился он. Несколько мгновений она испытующе смотрела ему в лицо, затем ее взгляд охватил всю его фигуру, с удивлением остановился на его широкой груди, скользнул вниз и снова уперся ему в грудь.

– Почему вы сказали, что ваша голова оценена в сто долларов?

Глянув мельком на свою грудь и заметив сияющую на ней шерифскую звезду, Эдж с усмешкой кивнул в сторону двух трупов.

– Сожалеете, что они старались понапрасну? Они были вашими друзьями?

– Я ехала вместе с ними, – последовал краткий ответ.

– С которым из них вы спали? Вопрос ничуть не оскорбил ее.

– Они регулярно менялись, соблюдая очередь.

– Что-то я не вижу слез сожаления на вашем лице.

– Женщине, у которой глаза на мокром месте, нечего делать в этих краях, – она сделала шаг назад. – Будет ли кто-нибудь плакать, если я сейчас вас застрелю?

Эджу понравилось слово «если». Он мельком вспомнил о Гейл, которая и в самом деле могла бы оплакивать его. Она была единственной ниточкой, связывающей его с прошлым, а для людей его склада прошлого не существовало. Все, что осталось позади, было на данный момент времени мертво для него. Мысль о Гейл вызвала у него ряд воспоминаний совсем другого плана, но Эдж тут же их отогнал. Вопросом номер один для него сейчас являлась другая женщина с ружьем на перевес, раздумывающая, стоит ли ему жить дальше на этом свете.

– Нет, никто, – отозвался Эдж.

Она кивнула, явно обрадованная таким ответом. Возможно, что причиной этому послужило чувство, что на земле есть еще, по крайней мере, один человек, оказавшийся в таком же положении, что и она. Женщина подняла ружье, при этом мушка ярко заблестела на солнце. Ее палец, лежащий на курке, побелел, а Эдж напрягся, готовясь отскочить в сторону. Внезапно дуло упало вниз, грянул выстрел, и пуля выбила землю у Эджа между ног.

– Это для того, мистер, чтобы показать, что я могла вас спокойно ухлопать, – произнесла она. Теперь ружье было у нее в одной руке, дулом вниз, и всем своим видом она показывала, что с угрозами покончено.

Эдж спрятал свой револьвер и, улыбаясь, медленно подошел к ней. Но лишь тогда, когда он приблизился к ней вплотную, она смогла разглядеть его глаза. Женщина поняла, что эта улыбка является маскировкой бешеной злобы, клокочущей в нем.

Одной рукой он вырвал у нее ружье, а второй наотмашь ударил по лицу. Один раз, второй… слева, справа, ладонью, тыльной стороной, снова и снова, еще раз…

Она безропотно переносила удары, даже не пытаясь уклониться от них. Глаза пустые, рот плотно сжат в тонкую линию, и ни звука, ни вздоха.

Наконец Эдж остановился, тяжело дыша от возбуждения, пришедшего на смену недавнему напряжению, рассматривая появляющиеся на ее исхудавшем лице свежие синяки.

– Я уже встречала мужчин подобных вам, – промолвила она без всякого выражения. – Они обходились со мной и похуже.

Эдж кивнул ей в ответ, удостоверяя, что он полностью с ней согласен. Побои были для нее явно не чем-то новым в жизни, и у Эджа мелькнула мысль, что если бы они прекратились раз и навсегда, то она бы наверняка заскучала.

– Я могу продолжить и значительно повысить качество, – процедил он сквозь зубы.

Она презрительно передернула плечами, казалось, состоящими из одних углов.

– Я женщина, и всегда найду возможность перехитрить вас. Нельзя ли подождать с этим немного? Куда вы держите путь, мистер?

Казалось, не было ни выстрелов, ни побоев. Голос звучал ровно и призывал к спокойной, доверительной беседе, словно они уже целый день были приятными попутчиками.

– По своим делам, – ощерился Эдж.

– У меня нет денег и совсем мало припасов, – сообщила она. – Это плохие места для одинокой женщины.

Эдж сплюнул, и его рука поднялась снова, но на этот раз уже более плавно. Любознательные пальцы ощупали костлявую шею женщины, прошлись по ее узким плечам, накрыли маленькую твердую грудь, обследовали все выступы грудной клетки и замерли на ее твердом, как камень, животе.

Она с молчаливой покорностью переносила этот новый контакт с его рукой. Подобно побоям, этот экзамен также был для нее привычным делом, и проходила она через него, пусть даже и не по своей воле, далеко не в первый раз.

Эдж сделал шаг назад.

– У меня очень нежная кожа, – с сардонической усмешкой заявил он, – но я не гордый, хотя и опасаюсь о вас порезаться. Женщина осталась столь же бесстрастной, как и раньше.

– У меня имеется ряд других достоинств. Я умею, например, хорошо готовить. Опять же, когда у вас будет плохое настроение, вы сможете разогнать его, избивая меня… Похоже, что вы направляетесь в Мексику, а мне тоже туда нужно.

– Я привык путешествовать налегке.

– У вас не будет со мной хлопот, – впервые в ее голосе и в выражении ее лица проявились какие-то эмоции. – Ну хотя бы до ближайшего города.

– Интересно, что бы вы делали, если бы здесь не оказалось ни одного мужчины, которому вы бы смогли навязать свое общество?

– Я бы использовала любой шанс.

– Идите и приведите лошадей. Двоих, самых лучших. С едва заметным вздохом облегчения женщина повернулась и направилась к огромному скалистому выступу.

Эдж наклонился над лошадью и расстегнул подпругу, чтобы снять седло и уздечку. Он вытер пыль со своего «Генри» и принялся перезаряжать «ремингтон». За этим занятием и застала его новая попутчица, возвратившаяся с парой лошадей. Одна из них была крупная гнедая, вторая поменьше, пегой окраски. Обе были оседланы, но без уздечек.

– Как ваше имя? – поинтересовался Эдж, когда женщина приблизилась.

– Эми…

– Звучит приятно, – вздохнул Эдж, засовывая револьвер в кобуру. – Правда, не совсем соответствует вашей внешности.

– А как ваше имя?

– Все называют меня Эдж.

– Вполне подходящее для вас имя.

Эдж уселся, прислонившись спиной к валуну и надвинув шляпу на глаза так, чтобы иметь возможность наблюдать за женщиной на тот случай, если бы она вдруг вздумала приблизиться к оружию, лежащему возле мертвых ее попутчиков, или к своей «гармонике», валявшейся около трупа его лошади.

– Вернемся к вашим притязаниям на звание лучшего кулинара, – медленно произнес он. – Если мне не понравится, что вы приготовите, то я отрежу ваши груди и посмотрю, не станут ли они мягче после варки в этом котелке.

После этого монолога Эдж перешел к созерцанию. Женщина привязала лошадей, собрала хворост и развела костер. Продукты она достала из сумки, висевшей на гнедом, а воду взяла из бутылей, которыми был обвешан пегий. Склонившись над котелком, она принялась готовить еду, напевая песенку. Когда она разговаривала, голос ее, подобно рашпилю, резал уши, но во время пения он приобрел такую нежность и чистоту, что заставил Эджа приподнять шляпу и взглянуть на нее, но он тут же надвинул шляпу обратно, поскольку изменения коснулись лишь ее голоса, а внешние данные остались без изменения.

Когда я выходила на улицы Лоредо,

Когда я шла по улицам Лоредо ясным днем,

Глазами я следила за молодым ковбоем…

– Вы из Техаса? – прервал ее Эдж на полуслове.

– Нет, с чего вы взяли?

– Именно там находится Лоредо.

– Просто мне нравится эта песня, – ответила Эми, помешивая в котелке, из которого доносились такие ароматы, что заставили Эджа сглотнуть слюну.

– Я родом из штата Мэн. А вы?

– А вот это уже мое дело!

Женщина вновь уткнулась в котелок и продолжала напевать, но уже вполголоса, про себя. Эджа загипнотизировала нежность мелодии, и под ее влиянием, а также под воздействием удушающей жары через некоторое время, после безуспешной борьбы со сном, он задремал.

Очнулся он моментально, ощутив, как чьи-то пальцы приподнимают край его шляпы. Одна его шляпа осталась в Писвилле, а этой он очень дорожил. Одной рукой он схватил чье-то тонкое запястье, в то время как другая сжала висевшую у него между лопатками бритву. Крик, наполненный полуболью, полуудивлением, остановил его. Он открыл глаза и увидел испуганное лицо Эми. – О, леди… – пробормотал он.

– Я опять вас разбудила, точнее рассердила, да? Вы снова будете меня бить?

Эдж выпустил ее руку, заметив, что в другой она держала металлическую миску, полную еды, от запаха которой его рот наполнился слюной.

– Что это?

– Тушеная говядина с картошкой, – ответила Эми, протягивая ему миску и ложку.

Он взял все это у нее из рук и принялся за еду, в то время как она осталась стоять рядом.

– Ну как? – поинтересовалась она через некоторое время тоном, который показывал, что ответ ей известен заранее. Эдж скривился.

– Неплохо. Но было бы еще лучше, если бы вы убрались от меня подальше. Ваш вид портит мне аппетит.

Еда была превосходной!

Эми съела очень мало, и Эдж очистил весь котелок в одиночку. Покончив с едой, он поднялся, вскочил на гнедого и пустил его в галоп, оставив ее убирать в одиночку место стоянки.

Управившись, она пустилась в путь на своем пегом. Догнав его, она сохранила дистанцию, держась чуть сбоку и сзади. Стояла удушливая жара, и было похоже, что она не собирается долго спадать. Эдж часто и подолгу припадал к флягам с водой, висевшим на боку у гнедого. Быстро опорожнив первую, он уже было наполовину осушил вторую, когда заметил, как Эми облизывает пересохшие губы. Эдж пристально посмотрел на ее фляги.

– Разве вам не хочется пить?

– Нет, – ответила она, с трудом ворочая пересохшим языком.

Эдж рывком поводьев развернул лошадь и направился к Эми. Приблизившись к ней, он под равнодушным взглядом женщины выдернул ее фляги и, встряхнув их, попытался услышать хоть какой-нибудь звук. С бешенством он отшвырнул их прочь и быстрым движением другой руки вцепился Эми в глотку. Задохнувшись, она опрокинулась на спину, ноги ее выскользнули из стремян и она, перевалившись через круп лошади, с глухим стуком упала на землю.

Спрыгнув с лошади, он рывком поднял ее на ноги, в то время как она руками держалась за горло и никак не могла вздохнуть.

– Ты… глупая корова! – прочеканил он ей в лицо. Вслед за этим его кулак вонзился ей в живот, а второй поддал еще. – Почему ты мне ничего об этом не сказала?

– Я… я… думала… – она задыхалась, затем упала после нового удара по голове.

– Я хлестал воду, как будто за каждым поворотом плещет озеро, – Эдж в ярости нанес ей еще один удар в спину. – Я думал, что у нас есть еще две фляги с водой.

Эми посмотрела на него взглядом преданной собаки, которая знает, что хозяин никогда понапрасну не сердится.

– Я израсходовала всю свою воду на приготовление пищи, – прошептала она, превозмогая боль. – Я не хотела вам говорить, я думала, что вы немного оставите и мне.

– Вы правильно думали, леди, – проронил он, занося руку для нового удара, но, заметив, что она даже нс пытается защититься, опустил ее. Не скрывая своего отвращения, он развернулся и направился к своей лошади. Усевшись в седло, Эдж тряхнул флягой и тяжело вздохнул, услышав скудный всплеск.

– Я не хочу воды, – окликнула его Эми.

Она уже стояла, полусогнувшись, держась одной рукой за живот, а другой за горло.

– А вы ее и не получите, – Эдж плюнул в ее сторону и, пришпорив лошадь, умчался прочь.

Через некоторое время женщина смогла взобраться на лошадь и пустить се вскачь, однако каждый шаг животного отдавался в ее теле болью. Эдж к тому времени уже казался черной точкой в жарком пыльном мареве. Между тем, следуя за ним, она в первый раз обратила внимание на то, что следы Эджа неизменно перекрывали следы большой группы всадников, проскакавших тут ранее.

Вскоре местность пошла на подъем, почва стала скалистой, а следы трудно различимыми. Фигура Эджа, едва видимая вдали, то и дело исчезала из вида по мере того, как дорога ныряла то вверх, то вниз. С каждой минутой Эми все больше и больше приходила в себя, боль ослабевала, ее тело, измученное многочисленными предыдущими испытаниями, мало-помалу оправлялось от последнего потрясения. Вскоре она окончательно пришла в себя и смогла двигаться быстрее, но вместо того, чтобы подгонять своего пегого, как это делал человек, скачущий впереди, она использовала рельеф местности и понемногу сокращала расстояние, разделявшее их. Но подъезжать слишком близко не решалась, се вполне устраивало разделявшее их расстояние ружейного выстрела. Эми видела, как Эдж часто оглядывался назад, но при этом не пытался ни обождать ее, ни оторваться вперед.

Один раз Эми пробормотала: «Ублюдок!», видя, как тот, поднеся флягу ко рту, жадно лакал воду.

День между тем кончился, и прохлада приближающегося вечера обещала близкий отдых. Сохраняя установленную дистанцию, Эми испытывала чувство страха перед возможностью остаться одной ночью в пустыне, ненавидя человека, ехавшего впереди, и испытывая странное чувство успокоенности от вида его безмятежной фигуры.

Наступала ночь…