Текст книги "Ночь в гостинице"

Джорджетт Хейер
Ночь в гостинице

1

Так как «Пеликан» не относился к числу гостиниц, пользующихся популярностью у пассажиров почтовых карет, то в тот вечер в общей столовой собрались только трое постояльцев: неразговорчивый угрюмый мужчина в молескиновом[1]1
  Молескин – плотная ворсистая хлопчатобумажная ткань.


[Закрыть] жилете, сидевший на деревянной скамье с высокой спинкой у огня, и молодые джентльмен и леди.

Леди устроилась в «Пеликане» уже после наступления сумерек. Она приехала в дилижансе. Багаж ее был таким же скромным, как и одежда. Первый состоял из картонки и сундучка, а вторая – из шляпки, скрывающей аккуратно причесанные каштановые локоны, простого платья из кашемировой шерсти с высоким воротником без кружев и других украшений, полусапожек в довольно приличном состоянии, песочного цвета перчаток и серой мантильи. И лишь забавный узел возле уха, на который была завязана шляпка, да веселые искорки в глазах, настолько же неожиданные, насколько милые, разрушали строгую официальность, к которой, судя по всему, так стремилась девушка.

Молодой джентльмен казался старше ее на несколько лет. Это был приятный юноша с открытым лицом. Вполне приличный костюм позволял определить в нем делового человека. Жилет являлся произведением немного честолюбивого портного, рубашка была чистой, кончики воротника – накрахмалены. Галстук он повязал, однако, с большим уважением к правилам приличия, нежели к моде. На нем не было ни одной безделушки, которая бы сразу указала на его принадлежность к породе денди. И только часы, на которые он посматривал время от времени, были прекрасным золотым репетиром[2]2
  Репетир – часы с механизмом, отбивающим время при нажатии копки.


[Закрыть]. На одном пальце у него красовался перстень с печаткой, с выгравированной монограммой владельца. Без особого риска ошибиться можно было предположить, что он человек с некоторыми средствами.

Молодой джентльмен поставил два саквояжа в баре и сообщил хозяину гостиницы, что прибыл из Лиссабона и только сегодня сошел на берег в Портсмуте. Завтра он собирается сесть на почтовую карету, которая подвезет его почти к родительскому дому. Он решил сделать родителям большой сюрприз, так как те не ожидают его увидеть! Он не был в Англии три года, и наконец его мечта вернуться на родину сбылась.

Хозяин гостиницы, коренастый мужчина с улыбающимся румяным лицом, вежливо разделил с молодым человеком волнение. Мистер, несомненно, приехал домой в отпуск с полуострова? Не в результате ранения, выразил надежду владелец? Нет-нет! Мистеру не повезло, что он солдат. Однако выяснилось, что молодой человек работал в бухгалтерской конторе и несколько лет не имел возможности получить перевод из Лиссабона. Но… сообщил он с некоторой гордостью… неожиданно ему предложили занять место в Сити. Он моментально согласился и прыгнул на борт первого же пакетбота. У него даже не было времени предупредить родителей о приезде, и он решил преподнести им сюрприз! Вот уж старики разинут рты от удивления и благословят Бога, когда увидят его! Он собирался остановиться в «Лебеде», в самом центре города, но там все было занято, и им пришлось отказать ему. Точно такой же прием ожидал его и в «Джордже». Поэтому он пришел в «Пеликан» и надеется, что здесь ему повезет больше.

Пока молодой человек рассказывал о своих делах, хозяин «Пеликана» незаметно вел его к общей столовой. Он поспешил успокоить гостя, что здесь всех ожидает радушный прием, и пообещал выделить ему уютную спальню. Простыни, заверил хозяин молодого джентльмена, хорошо проветрены, в кровати его будет ждать горячий кирпич, а в камине – весело потрескивать огонь. Джентльмен из Лиссабона обрадованно сказал:

– Слава Богу! А то я уже устал бегать по гостиницам, можете мне поверить! Тем более я ужасно проголодался! Что у вас на ужин?

В тот вечер ужин в «Пеликане» состоял из супа, баранины с фасолью и спаржевой капусты. Юноша радостно потер руки и воскликнул, как мальчишка, которому пообещали любимое лакомство:

– Баранина? О, неужели настоящая английская баранина? Вот это здорово! Последние три года я больше всего тосковал как раз по баранине!.. Поторопитесь, приятель! Мне кажется, будто я могу съесть целого барана.

К тому времени владелец «Пеликана» ввел гостя в столовую – комнату с низким потолком, общим длинным столом и старинным очагом, возле которого стояли деревянные скамьи с высокими спинками. Окна были закрыты ставнями. На одной скамье сидела молодая леди, протянув ноги к огню, на другой – мужчина в молескиновом жилете. Его лицо закрывал журнал, и он не обратил на вновь прибывшего гостя никакого внимания. Девушка быстро спрятала ноги под скамью и напустила на себя строгий чопорный вид.

Джентльмен из Лиссабона подошел к огню и протянул озябшие руки. После небольшой паузы он улыбнулся и застенчиво заметил, что в ноябре довольно холодные вечера.

Молодая леди согласилась с этим замечанием, но не стала поддерживать беседу. Судя по всему, джентльмену очень хотелось, чтобы весь свет разделил с ним его радость. Он заявил, что давно не был в Англии, и с надеждой добавил, что его зовут Джоном Крэнбруком.

Леди бросила украдкой на мистера Крэнбрука изучающий взгляд. Очевидно, осмотр ее удовлетворил, поскольку она приняла более непринужденную позу и сообщила, что ее зовут Мэри Гейтсхед.

Молодой джентльмен был очень польщен таким доверием и церемонно поклонился. Подобная вежливость поощрила мисс Гейтсхед пригласить его присесть. Он не замедлил воспользоваться приглашением, а когда усаживался на скамью, успел заметить, как из-за опущенного журнала выглянули узкие глаза неразговорчивого джентльмена. Но как только он встретился взглядом с мистером Крэнбруком, то немедленно вновь поднял журнал. Джон увидел объявление о достоинствах грушевого мыла, написанное большими черными буквами, а рядом находилась реклама Русского лосьона. Если регулярно втирать его в кожу головы – сообщалось читателям, – то, оказывается, можно укрепить волосы.

Для начала разговора мистер Крэнбрук не нашел ничего лучшего, как поинтересоваться у мисс Гейтсхед, обращалась ли и она в «Лебедь» и «Джордж»?

Девушка откровенно ответила:

– О нет, я не могу себе позволить останавливаться в дорогих больших гостиницах. Видите ли, я гувернантка!

– Вот как? – воскликнул мистер Крэнбрук и сообщил с не меньшей откровенностью: – А я работаю клерком в бухгалтерской фирме Натана Спеннимора. Обычно я тоже не могу себе позволить останавливаться в дорогих гостиницах, но в данный момент у меня целая куча денег! – С этими словами он похлопал себя по груди, радостно рассмеялся и гордо посмотрел на мисс Гейтсхед, чем расположил к себе собеседницу. Девушка поинтересовалась столь удачной переменой в его делах.

Джона Крэнбрука не нужно было просить дважды и, пока джентльмен в молескиновом жилете читал журнал, а владелец гостиницы накрывал на стол, он поведал Мэри о том, как три года назад его послали в Лиссабон и как там было… по-своему вполне неплохо, но нормального человека всегда тянет домой!.. Ему неожиданно сильно повезло, и теперь он вернулся в Англию, чтобы занять более высокое место в лондонском отделении фирмы. Джон даже понятия не имел, почему на это место выбрали именно его, но, как легко может догадаться мисс Гейтсхед, он немедленно ухватился за такое выгодное предложение!

Мисс Гейтсхед предположила, что повышение может быть наградой за хорошую работу. Мистер Крэнбрук залился краской от похвалы и смущенно ответил, что его профессиональные качества тут ни при чем. Ему захотелось переменить тему разговора, и он торопливо поинтересовался ее делами и куда она держит путь. Мисс Гейтсхед была старшей дочерью хранителя библиотеки, отца большого семейства. В настоящий момент она направляется к месту своей первой работы. Она будет служить в огромном доме, который находится всего в десяти милях отсюда, и ее хозяйка, миссис Стокстон, очень приятная женщина. Она даже пообещала завтра утром прислать за ней к «Пеликану» двуколку.

– Вы считаете ее приятной женщиной? – удивился Джон Крэнбрук; – Я на месте вашей хозяйки в такую погоду послал бы закрытый экипаж!

– О нет! Кто же посылает закрытый экипаж за обычной гувернанткой?! – шокированно воскликнула мисс Гейтсхед

– Но утром может пойти дождь! – заметил он. Девушка рассмеялась и пошутила:

– Подумаешь, дождь! Я не сахарная и не растаю!

– Не растаете, зато можете простудиться! – сурово покачал головой мистер Крэнбрук. – Не думаю, что вашу миссис Стокстон можно назвать приятной женщиной.

– О, не говорите так! Я и так страшно боюсь, что не подойду ей! – сказала мисс Гейтсхед. – У нее девять детей… только, представьте себе!.. так что, если повезет и я устрою ее, то буду обеспечена работой на много лет.

Мистеру Крэнбруку показалось, что девушку вполне устраивает такое будущее, и он без промедления поделился с ней собственным мнением, которое сильно расходилось с ее.

Наконец хозяин гостиницы принес в столовую блюдо с бараньей ногой и поставил его на массивный буфет. Его супруга, дородная женщина в домашнем чепчике, накрыла стол, сделала реверанс перед Мэри Гейтсхед и поинтересовалась, не хочется ли мисс отведать портвейна или чаю?

Мисс Гейтсхед попросила принести чаю, нерешительно сняла скромную шляпку и положила ее на деревянную скамью. Получившие свободу волосы приняли самый живописный вид, но девушка, к немалому огорчению Джона, быстро привела их в порядок.

Джентльмен в молескиновом жилете перелистнул журнал, положил его возле грязного графинчика для уксуса и с увлечением продолжил чтение. Всем своим видом он недвусмысленно показывал, что предпочитает уединение обществу других постояльцев. Поэтому Джон с Мэри расстались со слабой надеждой на то, что они могут вовлечь его в разговор, и заняли свои места за противоположным концом стола. Жена хозяина поставила перед мисс Гейтсхед чайник, старый кувшин с молоком и чашку с блюдцем. Джон попросил принести пинту эля, сообщив мисс Гейтсхед с лукавой улыбкой, будто очень тосковал в Португалии по домашнему элю.

– А что принести вам, сэр? – обратилась миссис Фитон к молчаливому джентльмену, сидевшему в конце стола.

– Мистер Вагглсвик выпьет, как обычно, в баре, – ответил ее муж, продолжая точить нож для мяса.

Джон подавил непроизвольный смех и обнаружил озорные огоньки в глазах мисс Гейтсхед. Они обменялись веселыми взглядами и поняли, что им обоим фамилия неразговорчивого джентльмена показалась чрезвычайно смешной.

Суп поданный в огромной супнице, оказался невкусным, но мисс Гейтсхед и мистер Крэнбрук были слишком заняты, чтобы заметить это. Они увлеченно рассказывали друг другу о себе и о своих вкусах, поэтому съели суп без единой жалобы. А мистер Вагглсвик, очевидно, был так голоден, что даже попросил добавки. За первым блюдом последовала жесткая и пережаренная баранина, капуста тоже оставляла желать лучшего. Мистер Крэнбрук скорчил гримасу и заметил, когда мистер Фитон вышел из столовой, что качество ужина вызывает у него сильные опасения за состояние спален.

– Сомневаюсь, что у них тут бывает много постояльцев, – мудро ответила мисс Гейтсхед. – Здание очень старое и ветхое, и, судя по всему, мы единственные, кого занесло сюда сегодня. Здесь такие длинные коридоры, что в них можно запутаться! Я, например, чуть не заблудилась, – сообщила девушка, пытаясь отрезать кусок мяса. – У меня не хватило смелости взглянуть на простыни, но кровать мне досталась очень старинная, и я попросила не разжигать больше огня в камине, поскольку от него вся комната в дыму. Но самое главное, я не встретила в «Пеликане» ни одной служанки, а за ужином, вы же видели, прислуживают сами хозяева, так что, я уверена, они не ждали гостей.

– Мне кажется, что вам не следовало останавливаться в такой плохой гостинице! – сказал Джон.

– Миссис Стокстон написала, что «Пеликан» дешевая гостиница, а жена хозяина добрая женщина и позаботится обо мне, – объяснила Мэри. – И действительно, и мистер, и миссис Фитоны очень любезны. Так что, если только простыни окажутся чистыми, мне не на что будет жаловаться.

За бараниной последовал сыр, но так как вид у него оказался не самый приятный, будто его засидели мухи, то молодые люди оставили мистера Вагглсвика в одиночестве наслаждаться им, а сами уселись на скамью возле камина. Над столом висела единственная лампа, и поэтому мистер Вагглсвик со своим журналом остался за столом. После ужина он некоторое время смачно поработал зубочисткой, но в конце концов отодвинул стул и вышел из комнаты.

Мисс Гейтсхед, которая исподтишка наблюдала за Вагглсвиком, прошептала, когда за ним закрылась дверь:

– Какой странный человек! Он мне совсем не нравится. А вам?

– Ну… должен признать, что его нельзя назвать красавцем! – с улыбкой ответил Джон Крэнбрук.

– У него кривой нос.

– Сломанный. Скорее всего, он боксер.

– Какой ужас! Я рада, что мы с ним не одни в гостинице!

Это испуганное восклицание заставило юношу рассмеяться.

– По-моему, его нельзя обвинить в чрезмерной общительности. Едва ли можно сказать, что он навязывает нам свое общество!

– О да! Он держится сам по себе, но в нем есть что-то неприятное! Вы заметили, как он наблюдал за вами?

– Наблюдал за мной? Да он едва обратил на меня внимание. Бросил один-единственный взгляд поверх своего журнала

– Но посмотрел-то он тогда, когда думал, что вы заняты беседой со мной. Я уверена, что он прислушивался к нашему разговору и не пропустил ни единого слова. У меня неприятное ощущение, будто он и сейчас стоит под дверью и подслушивает.

– А я готов поспорить на большие деньги, что в эту минуту он сидит в баре и пропускает очередной стаканчик! – не согласился Джон.

Едва Джон Крэнбрук произнес эти слова, как скрипнула дверь, и мисс Гейтсхед испуганно вздрогнула. Ее волнение оказалось заразительным, и Джон резко оглянулся. В столовую вошла миссис Фитон и начала складывать посуду на поднос. Она сообщила, что ночь туманная, и поэтому закрыла ставни на окнах в спальнях.

– У нас здесь часто бывают сильные туманы, – сказала жена хозяина, вытирая ложку о фартук и бросая ее в ящик буфета. – На рассвете совсем ничего не видно, будто землю накрывает одеялом, но потом проясняется. Сама-то я приехала из Норфолка. Там обычно ясная погода, но со временем ко всему привыкаешь. Знаете, человек – что глина. Можно лепить все, что захочется!

– А кто третий гость? – спросил Джон.

– Мистер Вагглсвик? Какой-то агент… Точно даже не знаю, чем он занимается. Знаю только, что ему приходится много путешествовать, он мне сам рассказывал. Мистер Вагглсвик останавливается у нас уже не первый раз. Конечно, красавцем его не назовешь, но человек он тихий и никому не доставляет неприятностей… Чуть позже я принесу вам свечи. Ваша комната в дальнем конце коридора, сэр. Подниметесь по ступенькам, повернете направо и упретесь в нее. Мой муж уже отнес ваши вещи наверх.

2

Мистер Вагглсвик так и не вернулся в столовую. В баре «Пеликана» собрались местные жители, поэтому мистер Крэнбрук и мисс Гейтсхед остались в столовой одни. Они уютно устроились у огня и приятно беседовали. Мисс Гейтсхед с интересом слушала рассказ Крэнбрука о Португалии. Джон, как и большинство молодых путешественников, заполнил альбом зарисовками незнакомой страны, и девушке понадобилось совсем немного времени, чтобы убедить его сходить в свою комнату за этим сокровищем.

Хозяин «Пеликана» помогал бармену, миссис Фитон тоже уда-то исчезла. Поэтому Джон отправился наверх один, решив положиться на указания супруги мистера Фитона.

Лестницу слабо освещала масляная лампа, которая отбрасывала тусклый свет на начало коридора на втором этаже. Но за пределами освещенной зоны царила темнота. Какое-то мгновение юноша колебался, решая, стоит ли идти дальше. Он уже было собрался вернуться за свечой, но постепенно его глаза привыкли к полумраку, и он подумал, что сумеет наощупь пройти весь коридор и найти свою комнату. Он действительно попал в свою спальню, хотя и не без приключений. Джон забыл о предупреждении миссис Фитон о ступеньках и споткнулся об одну незамеченную ступеньку, когда нужно было спуститься, и о две, которые вели наверх. При этом мистер Крэнбрук слегка подвернул ногу и сердито выругался. Однако в конце концов ему удалось добраться до конца коридора и найти дверь. Он открыл ее, заглянул внутрь и увидел при свете огня в камине свои саквояжи, стоящие посреди комнаты. Джон подошел к ним, опустился на колени и, дернув пряжку того, что был побольше, окинул спальню беглым взглядом. Комната имела вполне приличный вид и могла похвалиться огромной кроватью, прикрытой странными занавесями. На кровати лежало такое толстое стеганое одеяло, что оно больше смахивало на пуховую перину. Остальная мебель была ничем не примечательной и старомодной. Она состояла из нескольких стульев, столика с зеркалом, умывальника, огромного гардероба из красного дерева, стола около кровати и стенного шкафа у той же стены, где находился и камин. Из-за пыльных штор виднелись потрескавшиеся ставни на окнах. Кто-то, вероятно миссис Фитон, попытался придать комнате более жилой вид, поставив на каминную полку несколько совершенно безвкусных фарфоровых статуэток и повесив на стену над камином какую-то гравюру на религиозную тему. Мистер Крэнбрук понадеялся, что комната мисс Гейтсхед была менее мрачной, поскольку самого его мало беспокоили подобные мелочи. Но он мог хорошо представить, как юная впечатлительная леди, войдя в такую комнату, вздрагивает от страха.

Джон легко нашел альбом с зарисовками и вышел в коридор, закрыв за собой дверь. Теперь он помнил о предательских ступеньках и шел осторожно. В том месте, где, по его мнению, Должны были находиться ступеньки, он вытянул руку, собираясь опереться на стену, однако она коснулась не холодной стены, а чего-то теплого и ворсистого.

Юноша отдернул руку и напряг глаза, стараясь хоть что-то разглядеть в темноте. В груди бешено застучало сердце. Он понял, что дотронулся до чего-то живого, молчаливого и совершенно неподвижного.

– Кто здесь? – быстро проговорил мистер Крэнбрук, сердце его сжал страх.

Последовала короткая пауза, как будто кто-то колебался отвечать или промолчать, потом мужской голос проворчал:

– Вы не могли бы ходить осторожнее, молодой человек?

Мистер Крэнбрук узнал голос… он слышал, как тот разговаривал с хозяином гостиницы… и понял, что дотронулся до молескинового жилета.

– Что вы здесь делаете? – потребовал ответа молодой джентльмен. Он облегченно вздохнул, но в его голосе слышалось легкое подозрение.

– А вам-то какое дело? – грубо ответил вопросом на вопрос мистер Вагглсвик. – Надеюсь… я могу отправиться к себе в комнату, не спросив у вас разрешения.

– Я не хотел… Но почему вы шпионили за мной?

– Шпионил за вами? Эк вы загнули, молодой человек! – насмешливо проговорил мистер Вагглсвик. – С какой стати мне шпионить за вами?

Джон не мог придумать ни одного разумного ответа на этот вопрос и поэтому замолчал. Он услышал мягкий шорох и догадался, что мистер Вагглсвик уходит. Через несколько секунд дальше по коридору открылась дверь, и на краткое мгновение на фоне горящего в камине огня промелькнул силуэт Вагглсвика. Тот вошел в комнату и прикрыл за собой дверь.

Джон Крэнбрук в сомнении замер. Он никак не мог решить: вернуться и запереть дверь в собственную спальню или идти вниз. Вспомнив, что все деньги находятся при нем, а в саквояже нет ничего ценного, он пожал плечами и двинулся дальше по коридору.

Мисс Гейтсхед сидела там же, где он оставил ее. Она приветствовала юношу радостной улыбкой и призналась, что терпеть не могла туманных ночей.

– В доме не так уж много тумана, – пошутил Джон.

– Вы правы, но туман поглощает все звуки и заставляет думать, что снаружи ничего нет! – объяснила Мэри. Поняв, что до собеседника не дошел смысл ее слов, она слегка покраснела. – Конечно, это только моя глупая фантазия! Просто, наверное, все дело в том, что мне явно не по душе этот дом. В углу за панелями зашуршала крыса, а несколько минут назад я услышала скрип ступенек и подумала, что это вы. Вы верите в привидения?

– Нет, конечно, нет! – твердо ответил Джон, решив не рассказывать о своей встрече с мистером Вагглсвиком.

– Мне казалось, будто я тоже не верю, – призналась мисс Гейтсхед, – но меня ни на минуту не отпускает ужасное чувство, будто кто-то прячется у меня за спиной.

Мистер Крэнбрук и сам чувствовал себя довольно неловко в «Пеликане», но решил, что должен всячески стараться успокоить девушку. Поэтому он заметил бодрым голосом, что она, скорее всего, просто устала после путешествия и ее нервы взвинчены. Мисс Гейтсхед покорно согласилась с логичным объяснением, подошла к столу и села так, чтобы можно было яснее видеть зарисовки Португалии в альбоме.

В самом начале одиннадцатого в комнату вошла жена хозяина «Пеликана» с двумя сальными свечами в оловянных подсвечниках. Она предложила мисс Гейтсхед проводить ее в спальню, а Джон, подумав, что, может, лучше подняться к себе и лечь в постель, чем сидеть одному на скамье у огня, заявил, будто тоже пойдет наверх. К этому времени они с мисс Гейтсхед достигли прекрасного взаимопонимания и мистер Крэнбрук решил во что бы то ни стало продолжить это случайное знакомство. Джон не заявил об этом вслух, но его намерение было очевидным. Да и мисс Гейтсхед не предприняла ни единой попытки ослабить его решимость. Теперь она уже думала, что в его горячих словах, будто ей совсем не подходит жизнь гувернантки, было много смысла.

Они взяли свечи и последовали наверх за супругой владельца «Пеликана». Шум в баре к тому времени стих, и миссис Фитон объяснила, что в их краях местные жители рано ложатся спать. К тому же завсегдатаи бара хотят добраться до своих домов до того, как опустится сплошной туман. Свет свечи в ее руке отбрасывал на стены дрожащие гротесковые тени, и мистер Крэнбрук увидел на втором этаже два коридора, которые расходились под прямым углом друг к другу.

– Вы знаете свою дорогу, сэр, – сказала миссис Фитон и кивком головы попрощалась с Джоном. – Пойдемте, мисс!

Крэнбруку очень хотелось проводить мисс Гейтсхед хотя бы до двери. Ему показалось, что она напугана, и он подумал, что, пожалуй, впервые в жизни бедной девушке пришлось заночевать одной в незнакомой гостинице. Однако миссис Фитон производила впечатление доброй женщины, которой можно доверить испуганную молодую леди. Поэтому молодой человек только попрощался, но оставался у лестницы до тех пор, пока не увидел, какая дверь вела в комнату мисс Гейтсхед. Спальня Мэри тоже находилась в самом конце коридора. Между ними расположился мистер Вагглсвик, и это обстоятельство не в звало у Джона особой радости, хотя он и не предполагал, какие плохие намерения могли быть у делового мужчины средних лет, остановившегося в пустынной гостинице. Джон отправился к себе. Он вошел в комнату и оставил дверь приоткрытой. Саквояжи по-прежнему стояли посреди комнаты, и он решил достать вещи, которые понадобятся для ночи, пока жена хозяина находилась в спальне мисс Гейтсхед. Когда же он услышал, как миссис Фитон отправилась вниз и ее шаги стихли вдали, то взял свечу, вышел из комнаты и тихо двинулся по коридору. Подойдя к двери мисс Гейтсхед, он тихо постучал.

– Кто там?

Услышав испуг в голосе Мэри, он успокаивающе ответил:

– Это я… Крэнбрук. Я хотел только убедиться, что вы удобно устроились и что у вас все в порядке. Я не буду входить.

Очевидно, мисс Гейтсхед прониклась расположением к своему новому знакомому и не боялась только его одного. Послышались легкие шаги, дверь открылась, и девушка показалась на пороге.

– Я так рада, что вы пришли, – прошептала она. – Оказывается, в замке нет ключа. Теперь я всю ночь не смогу и глаз сомкнуть! Вы видели этого ужасного типа, когда мы поднимались наверх?

– Вагглсвика? – резко спросил он и посмотрел в коридор. – Нет. Где он был?

– В коридоре, который ведет к задней лестнице. Я едва успела заметить его, прежде чем он исчез. Я ведь вам говорила, что этот человек шпионит за нами!

– Но это какая-то бессмыслица, – негромко возразил мистер Крэнбрук. – С какой стати ему шпионить за нами?.. Хотите, я схожу к миссис Фитон за ключом?

– Я убеждена, что от этого не будет никакого толку. Наверняка ключ давным-давно потерян… Мне еще никогда не доводилось бывать в таком древнем и ветхом заведении! Представляете, я обнаружила под кроватью пыль!.. О, какая жалость, что миссис Стокстон не прислала за мной двуколку сегодня же!

– Мне тоже жалко… хотя нет, почему я должен сокрушаться об этом? Ведь если бы она забрала вас сегодня, то мы с вами не встретились бы, – честно признался Джон. – Но для вас создалась весьма неудобная ситуация, и мне это не нравится! Правда, я очень сомневаюсь, что Вагглсвик замышляет какое-то зло. Десять против одного, что он просто страдает от чрезмерного любопытства! Если боитесь, на всякий случай придвиньте к двери стул.

Мэри Гейтсхед с благодарностью выслушала совет и удивилась, что сама не додумалась до такого простого решения. Она благодарила Джона Крэнбрука и еще раз пожелала ему доброй ночи.

Джон пошел к себе, но задержался на мгновение в начале коридора, который вел к задней лестнице, и посмотрел в темноту. Как и следовало ожидать, он ничего не увидел, а единственные звуки, которые были слышны, раздавались снизу, из бара.

В саквояже у мистера Крэнбрука лежала книга, которую он собирался почитать, сидя у камина, но так как огонь к тому времени превратился в тлеющие уголья и он не нашел совка, чтобы подбросить свежего угля, от этой затеи пришлось отказаться. Он подумал, что из-за такой мелочи не стоит звать хозяев, поэтому разделся и лег в постель, поставив на столик около кровати свечу и сунув часы и бумажник под подушку. Перина оказалась пуховой и, хотя она так и пышела жаром, все же была довольно удобной. Джон Крэнбрук открыл книгу и начал читать, время от времени поднимая голову и внимательно прислушиваясь. Его комната была расположена слишком далеко от бара, чтобы он мог услышать звуки оттуда. Он не слышал ничего, даже шороха мышей.

Эта абсолютная тишина постепенно начала действовать молодому джентльмену на нервы. Было еще не так уж и поздно, и звуки в гостинице оказались бы вполне естественным явлением в такой час. В подобных местах не может царить абсолютная тишина, обязательно должны быть слышны голоса постояльцев, шаги, стук закрываемых дверей, звон посуды на кухне или скрип колес во дворе. «Пеликан», конечно, не имел двора и, несомненно, не мог похвастаться множеством постояльцев, но Джону Крэнбруку с самого начала показалось странным, что во всей гостинице он не видел слуг, за исключением бармена. «Пеликан» все же являлся гостиницей, пусть и дешевой, и вполне логично было бы ожидать найти в нем хотя бы лакея со служанкой. Подумав об этом, Джон задался вопросом, кто почистит сапоги, которые он выставил за дверь и, принесет ли ему кто-нибудь утром воду для бритья?

Тишина в гостинице была такой гробовой, что когда через каминную решетку провалился уголек, этот едва слышный шорох заставил его вздрогнуть от испуга. Мистер Крэнбрук не относил себя к числу нервных молодых джентльменов и с некоторым раздражением подумал, что это тревожное состояние, очевидно, передалось ему от мисс Гейтсхед. Он не раз опускал чигу и оглядывал комнату, а тихое поскрипывание старой мебели заставило юношу резко сесть в кровати и убедиться кроме него, в комнате никого нет.

Вскоре свеча в подсвечнике стала совсем маленькой, а мистер Крэнбрук начал клевать носом. Обнаружив, что слова книге сливаются друг с другом, он закрыл ее и задул свечу. Слабый свет показал ему, что огонь в камине погас еще не окончательно. Джон перевернулся на бок на пуховой перине и не прошло и десяти минут, как он уже спал.

Через какое-то время мистер Крэнбрук проснулся. Он не знал, сколько времени прошло, но что-то явно разбудило его. Джон внимательно прислушался. Его первой мыслью было, что мисс Гейтсхед позвала его, но он быстро прогнал эту мысль, поскольку не мог ничего услышать. Огонь в камине потух окончательно, и в комнате было темно, хоть глаз выколи

Джон Крэнбрук приподнялся на локте. Он замер в таком положении, пристально вглядываясь в темноту и напряженно прислушиваясь. Ощущение того, что он не один, стало таким сильным, что Джон покрылся холодным потом. Юноша вытянул руку и осторожно пошарил по столу в поисках трутницы. Рука с тихим звуком задела подсвечник, и в это мгновение Джону показалось, что в комнате кто-то двинулся.

– Кто здесь? – воскликнул он задыхающимся голосом. Наконец пальцы мистера Крэнбрука нашли трутницу. Он резко сел в постели и почувствовал, как кровать покачнулась от того, что кто-то врезался в нее. Когда Джон протянул руки, чтобы схватить невидимого гостя, кто-то грубо толкнул его на подушки, закрыл рот и схватил за горло. Юноша начал яростно бороться, пытаясь освободиться. Его руки коснулись чего-то теплого и ворсистого, и знакомый голос прошептал:

– Закрой свою варежку!

Мистер Крэнбрук изо всех сил дернул руки, не дающие ему шевельнуться, весь выгнулся, пытаясь освободить ноги от одеяла и простыней. Кровать заскрипела от яростных усилий. Рука противника еще сильнее сжала горло. В ушах юноши зашумела кровь, и он почувствовал, что вот-вот потеряет сознание.

– Спокойно! Спокойно! – прошипел мистер Вагглсвик. – Еще один крик, и я тебя угощу такой оплеухой, что ты не очнешься до самого утра! Я с Боу-стрит[3]3
  Боу-стрит – улица в Лондоне, на которой располагается управление


[Закрыть], бестолочь!.. Боу-стрит, понимаешь!

Мистер Крэнбрук прекратил бороться. Его ошеломили последние слова Вагглсвика, да и дышать ему было нечем. Загадочный Вагглсвик ослабил хватку на горле. Джон со всхлипыванием глубоко вздохнул и ясно услышал скрип пола. Кто-то приближался украдкой. Казалось, шаги раздаются из стенного шкафа, который находился рядом с камином.

– О Господи! Лежи тихо! – прошептал мистер Вагглсвик, обжигая дыханием ему лицо.

Джон Крэнбрук почувствовал, что его горло отпустили. Послышался шорох прикроватных занавесей, и он подумал, что Вагглсвик ушел. Молодой джентльмен лежал абсолютно неподвижно и весь в поту. Если Вагглсвик на самом деле был сотрудником уголовной полиции с Боу-стрит, ему, несомненно, следует повиноваться его распоряжениям. Если же он не повинуется, то казалось, что сей таинственный джентльмен без особого труда сумеет успокоить его, доставив несколько очень неприятных минут. Джон лежал так напряженно, что темнота, казалось, давила ему на глаза. Ему по-прежнему было трудно дышать, но все его чувства обострились. Он услышал тихий скрип ключа, который медленно и осторожно поворачивался в замке. Этот звук, несомненно, раздавался из стенного шкафа. Его дверца бесшумно открылась, и Джон увидел на ее месте какие-то проблески света и на их фоне огромную тень. Потом дверца закрылась, и в комнате вновь воцарилась абсолютная темнота.