Текст книги "Лакомый кусочек"

Инспектор Хардинг, не выразив ни малейшего смущения, поднялся.

– Доброе утро, – спокойно произнес он. – А я как раз собирался поговорить с вами, капитан Биллингтон-Смит. Не зайдете ли в малую столовую?

– О, так вы приехали ради меня? – удивился Френсис. – Это показывает, насколько видимость обманчива, так ведь?

Хардинг, оставив его выпад без ответа, приглашающим жестом распахнул дверь. Френсис вошел широким шагом, снимая на ходу кожаные водительские перчатки.

– Судя по выражению вашего лица, инспектор, думаю, вы хотите открыть мне что-то очень важное.

– Вы совершенно правы, – ответил Хардинг. – То, что я собираюсь сказать, весьма серьезно, капитан Биллингтон-Смит. Ваш автомобиль видели стоящим на проселочной дороге, ведущей к ферме Дина, в понедельник в половине двенадцатого.

Рука Френсиса замерла над открытым портсигаром, глаза сузились и уставились в лицо Хардингу.

– Черт возьми! – хмыкнул он и, взяв сигарету, сунул портсигар в карман. – Ну? Что теперь?

– Теперь, – сказал Хардинг, – я надеюсь, последует правдивый рассказ о том, что вы делали в понедельник утром. Где были в половине двенадцатого?

– Грабил сейф в соседней комнате, – резко ответил Френсис. – Кто же такой глазастый углядел мою машину?

– Это вас не касается, капитан Биллингтон-Смит. Вы не обязаны давать показаний, но рекомендую в собственных же интересах не отмалчиваться.

– Теперь уж придется говорить, – сдался Френсис. – Так вот, дядя не посылал мне денег. Вы и не верили, что он их отправил, так ведь? Однако попробуй докажи. Я ограбил сейф, когда знал, что дяди не должно быть в доме. Надеюсь, вы обратили внимание, что я говорю «ограбил сейф». Это звучит гораздо лучше, чем «украл деньги», хотя означает то же самое. – Он невесело засмеялся и швырнул недокуренную сигарету в камин. – Деньги были мне нужны позарез. Карточный долг, как я совершенно честно сказал вам. Чек на мой банк, судя по приятному разговору с управляющим на прошлой неделе, вряд ли был бы оплачен. Потому-то я и приехал провести выходные в этом доме. Дядя относился ко мне хорошо. В спокойном расположении духа он выложил бы гораздо больше стa тридцати фунтов, чтобы уберечь мое – а значит, и свое – имя от бесчестья. Увы, я застал его в дурном настроении. И все благодаря идиотской влюбленности моего кузена в эту Лолу. Я делал все, что мог, но даже мое мягчайшее обхождение дядю не умаслило. Разговор с ним у меня состоялся в понедельник, сразу же после завтрака. Дядя был настроен на резкую, окончательную ссору с сыном. Я обращался будто к каменной стенке. Оставалось ждать, пока они с Джеффри не выяснят отношения. Если бы этот дурак пообещал отступиться от Лолы и быть хорошим мальчиком, у меня могла появиться надежда. Однако при виде Джеффри, грызущего ногти и закатывающего глаза на манер «умираю, но не сдаюсь», я понял, что надежды нет, и уехал. Машина, кстати, вела себя скверно, чертовски скверно, но от беспокойства я не обращал на это внимания. И медленно ехал к Лондону, размышляя, как же быть. – Он умолк и сел в кресло у стола. – Проехав около десяти миль, я понял, что сделаю. А теперь придется отступить немного назад. Если наскучу, скажите!

Хардинг коротко отозвался:

– Продолжайте.

– Во время завтрака дядя осчастливил нас краткой лекцией – о пользе методичности в ведении домашнего хозяйства. Затем объявил, что в десять едет в Рэлтон за деньгами на хозяйственные расходы, а в одиннадцать поведет миссис Холлидей смотреть щенят. Разве это не было ниспослано провидением?

– Насколько я понимаю, вы знали, как отпирается сейф?

– Господи, конечно! А кто же не знал? Я развернулся, поехал обратно, в конце концов свернул на проселок, где и обнаружили мою машину. Преступники всегда совершают хотя бы одну ошибку, так ведь? Вот я и совершил. Думал, по этой дороге никто не ездит. Обогнув рощицу, прошел по краю подъездной аллеи, прячась в рододендронах, и вошел в переднюю застекленную дверь в половине двенадцатого. Деньги, как и следовало ожидать, лежали в сейфе. Я взял нужную сумму и ушел. Примерно без четверти двенадцать был снова возле машины. Может, и чуть позже. Оттуда свернул на Бремхерст. Все, что я говорил вам вчера о поездке, было в основном правдой, только подъехал к гаражу в полвторого, а не в полпервого. Вы это уже выяснили, так ведь? Глупая ложь, но мне казалось, работники гаража не обратили внимания, когда я вручил им машину. Мне заклеили камеру, прочистили жиклер, и дальнейший путь я одолел за рекордное время. Не особенно убедительная версия, да?

– Очевидно, вы очень нуждались в деньгах, капитан Биллингтон-Смит, раз пошли на такой риск.

– Нуждался, однако, поверьте, не настолько, чтобы убивать дядю. Идиотский, конечно, поступок. Сейф я вскрыл, не подумав. Как всегда. Риск, однако, заключался не в том, что меня разоблачит полиция. Но вот если бы дядя выяснил, кто спер у него эти банкноты, то скорее всего вычеркнул бы меня из завещания. В то время мне это не приходило в голову. Невозможно обо всем подумать, разве не так?

Френсис подошел к старинному зеркалу над камином, поправил галстук и, встретившись в зеркале взглядом с Хардингом, с вызовом спросил:

– Ну, что дальше? Арестуете меня по подозрению в убийстве? Мне почему-то кажется, что присяжные не вынесут обвинительного вердикта.

– Нет, ордера на ваш арест я пока не запрашивал, – ответил Хардинг. – Однако ваша версия, как вы сами сказали, не особенно убедительна. Придется вам задержаться здесь до конца расследования. Сядьте, пожалуйста, и изложите весь свой рассказ письменно.

– Да-да, конечно.

Подойдя к письменному столу, Френсис взял несколько листков писчей бумаги и окунул перо в чернильницу. Писал он неторопливо, без малейшего проявления неловкости. Наконец размашисто расписался и отдал свои показания Хардингу.

– Это пока все?

– Да, все, – ответил Хардинг.

– И этого вполне достаточно, не так ли? – сказал Френсис, направляясь к выходу. – Вы уже основательно влезли в дела нашей семьи.

Выйдя за дверь, Френсис снова заглянул в комнату.

– Тут вас хотят видеть, инспектор. Очевидно, вас ждут новые откровения.

В дверном проеме возник Джеффри.

– Можно войти? – порывисто спросил он. – Вам просто необходимо узнать кое-что! Меня это полностью обеляет!

– Отлично, – порадовался за него Хардинг.

Джеффри оглянулся.

– Миссис Чадли, войдите, пожалуйста. Инспектор, миссис Чадли видела меня в понедельник. Heт, вы только послушайте! Эта су… то есть Камилла Холлидей твердит повсюду, что отца убил я! Она сказала это миссис Чадли посреди Хай-стрит в Силсбери. Не знаю, могу ли привлечь ее к суду за клевету, но хотелось бы до смерти!

Хардинг, не обращая особого внимания на эту гневную тираду, поклонился миссис Чадли.

– Доброе утро. Прошу вас, присаживайтесь.

– Благодарю, – ответила та, садясь в кресло, из которого недавно поднялся Френсис. – Джеффри говорит истинную правду. На мой взгляд, миссис Холлидей – беспардонная клеветница, и, услышав, что она несет, я поняла, что мой прямой долг – немедленно отыскать вас! И знаете, меня нисколько не удивляет ее злонамеренная клевета, должна сказать вам, я ощутила недоверие к ней с первого взгляда.

– Правда, миссис Чадли? А я-то думал, вы хотели мне сказать, где и когда видели в понедельник мистера Биллингтон-Смита.

– Если дадите договорить мне, инспектор, я как раз подхожу к этому. И поверьте, приди мне на ум, что Джеффри могут заподозрить, и в чем – в убийстве отца! – я бы при первой же возможности сообщила вам, что видела его. Однако, к счастью, я слишком чистосердечна для таких мыслей и подобный оборот дела просто не пришел мне в голову.

– Прекрасно понимаю, – посочувствовал Хардинг. – И где же вы его видели?

– Видела идущим до тропинке через парк Мурсейла, неподалеку от озера. Я как раз возвращалась отсюда домой.

– Вы встретились с ним, миссис Чадли, или увидели его издали?

– Поскольку я была на дороге, инспектор, а он в парке, то вряд ли мы могли встретиться. Но если вы намекаете, что я ошиблась и видела не Джеффри, то заявляю, что зрение у меня не настолько уж испорчено!

– В какую сторону он шел, миссис Чадли?

– Домой, помню, я подумала, он опоздает к ленчу, леди Биллингтон-Смит всегда садится за ленч в час, а когда я увидела его, было примерно без десяти, ходьбы от нашего дома до Грейнджа полчаса, а я была дома в час, если не раньше. Значит, Джеффри мог добраться минут за двадцать, не раньше, поскольку там холм.

Хардинг достал из кармана карандаш и раскрыл блокнот.

– Понятно. Говорите, было без десяти час? Вы упомянули озеро, пространство довольно протяженное. А если поточнее, какое именно место?

– Хотите побывать там сами? Я, конечно, понимаю, доверяй, но проверяй, но я, как ни странно, не имею привычки кривить душой. Место это найти легко, там залив озера подходит к тропинке. Если угодно, могу вас проводить.

– Большое спасибо, не смею вас утруждать, – твердо ответил Хардинг.

Миссис Чадли взяла перчатки, сумочку и поднялась.

– В таком случае пойду-ка я домой. Джеффри, передай, пожалуйста, леди Биллингтон-Смит, мне очень жаль, что она не в состоянии меня принять. Всего доброго, инспектор!

Одарив его легким, сухим кивком, она пошла к выходу в сопровождении признательного Джеффри.

– Это просто счастье, что вы увидели меня, – изливался он ей у порога. – Из-за этой ссоры с отцом они меня подозревали, и, по-моему, в числе первых.

– Остается только сожалеть, что я пришла на выручку с таким опозданием, – ответила миссис Чадли, застегивая перчатки. – Будь я миссис Холлидей, то, несомненно, сообразила бы раньше. Ты, наверное, ужасно волновался.

– Честно говоря, да, – подтвердил Джеффри. – После того как Лола обошлась со мной так по-свински, я просто видеть ее не могу, но поскольку мы все еще под одной крышей, все сочли, что помолвка расторгнута для видимости.

– Так вы расторгли помолвку? – подняла брови миссис Чадли. – Понимаю, Джеффри, для тебя это большое потрясение, однако знаешь, мне кажется, мисс де Сильва тебе не пара. Я лично против нее ничего не имею, но эта девица производит впечатление совершенно бездушной и безнравственной особы, и я нисколько не удивлюсь, узнав, что она не отличается строгостью поведения.

– Насчет этого не знаю, – с легким сомнением сказал Джеффри, – но она совершенно разрушила мою веру в женщин.

– И неудивительно! – заявила миссис Чадли.

Проводив наконец свою спасительницу, Джеффри поспешил обратно на веранду, где сидели Дайна и Фэй. Френсис тоже восседал там в плетеном кресле.

– Слышали? – спросил Джеффри. – Миссис Чадли видела меня в понедельник, и теперь я вне всяких подозрений! Невероятное везение, правда?

– В высшей степени! – иронично согласился Френсис. – Дурачок, твоими передвижениями больше никто не интересуется. Все внимание теперь сосредоточено на моей недостойной персоне.

Фэй протянула руку пасынку.

– Джеффри, какая радость! Я знала, что ты на такое не способен, но все же алиби не помешает. А Френсис только что рассказал нам… нет, не могу повторить, это слишком отвратительно!

– Да, – протянул Френсис, – уж конечно, по головке меня не за что погладить. Правда скоро и так станет известна, так что могу посвятить в нее заранее. В понедельник я был здесь в половине двенадцатого, обуреваемый намерением извлечь из дядиного сейфа сто тридцать фунтов. И более того, извлек их.

– Что? – остолбенело уставился на него Джеффри. – Ты находился здесь в то утро? Значит…

– Не спеши, дорогой кузен. Я сказал, что был здесь в половине двенадцатого. Но вот доказать, что я убил дядю Артура, будет весьма затруднительно. Что меня действительно волнует, так это можете ли вы привлечь меня к суду за кражу, или я, как один из наследников, должен привлекать себя сам. Понимаешь?

– Ты, похоже, совершенно потерял совесть! – с отвращением произнесла вполголоса Фэй.

– Так и есть, – ответил Френсис, усаживаясь поудобнее. – Совершенно бессовестный.

Глава семнадцатая

Вопреки ожиданиям Незерсола Хардинг в тот день не стал проверять показаний капитана Биллингтон-Смита. Заниматься этим он предоставил своему подчиненному, считавшему, что они нуждаются в проверке. Сержант даже позволил себе удивиться тому, что инспектор не придал большого значения новым фактам, наводящим на мысль, что убийца генерала найден.

– А разве, – спросил Хардинг, – не наводили на нее другие факты?

– Пожалуй, да, – согласился Незерсол. – Так вы подозреваете капитана не больше, чем остальных?

– Откровенно говоря, да, – ответил инспектор. – Гест, Холлидей и Френсис Биллингтон-Смит, сдается мне, в равных условиях. Все трое под сильным подозрением. У каждого был мотив, чуть посильнее или послабее, и, пожалуй, все способны в равной мере на убийство. Признание капитана не снимает подозрений с двух остальных; просто дополняет еще на одну персону список лиц, которые могли убить сэра Артура. Но вот самая важная нить, которой мы располагаем, этот загадочный листок с надписью, похоже, не имеет к ним никакого отношения. Я убежден, сержант, что если выяснить, кого касается эта оборванная надпись, то дело можно считать завершенным.

Сержант потер подбородок.

– Вы придаете очень большое значение этой надписи, сэр.

– Да, из-за отсутствия других нитей. Оценивая улики против главных подозреваемых, я всякий раз сталкивался с чем-нибудь необъяснимым. В случае с Холлидеем – почему в корзине поверх чека оказались бумаги? В случае с Гестом, который пошел бы на убийство обдуманно и хладнокровно, способ его совершения кажется невероятным. В случае с Френсисом – если он находился здесь в половине двенадцатого, то почему оставался до конца ссоры Холлидея с сэром Артуром? Зачем ему было убивать дядю, если деньги он уже украл?

– Стало быть, – неторопливо рассудил сержант, – вы считаете, что мы идем по совершенно ложному следу?

– Бесспорных улик у нас нет, – сказал Хардинг. – Меня не покидает чувство, что я нечто упустил, и уверенность, что это связано с той надписью, крепла по мере того, как я выслушивал показания.

– У вас есть на этот счет теория, сэр? – полюбопытствовал Незерсол.

– Вряд ли это можно назвать теорией, но мыслишка есть.

– Догадка, – кивнул сержант.

Хардинг засмеялся:

– Если угодно – да. Очень смутная, однако хочу посмотреть, приведет ли она меня куда-нибудь. Где живет миссис Твининг?

Незерсол недоуменно взглянул на инспектора:

– Миссис Твининг? Можно взглянуть на эту бумажку, сэр?

– Да, конечно, – ответил Хардинг, доставая ее из записной книжки.

Сержант принялся основательно изучать надпись. Наконец покачал головой.

– Должен сказать, я не вижу этого, сэр.

– Чего не видите?

– «Е» еще можно принять за «в», – сказал Незерсол. – Ну а «р»? Не представляю, почему вы решили, что это может быть «Твининг».

– Я вовсе так не решил, – ответил Хардинг. – Это, вне всякого сомнения, «Тер», и мне кажется, миссис Твининг, возможно, сумеет объяснить, что означают эти буквы. Где она живет?

Сержант с явным разочарованием вернул листок и объяснил, как доехать. Не откладывая в долгий ящик, Хардинг пустился на поиски миссис Твининг.

Ее невысокий каменный дом с очаровательным садом находился примерно в трех милях от Грейнджа. Хозяйка, по счастью, оказалась у себя, инспектор отправил ей свою визитную карточку, и его тут же проводили в солнечную, обитую мебельным ситцем комнату в глубине жилища. Миссис Твининг писала письма за инкрустированным бюро. Когда Хардинг вошел, она с легкой улыбкой поднялась ему навстречу.

– Добрый день, инспектор. Чем могу служить?

– Ничем особенным, – ответил Хардинг. – Я должен извиниться за беспокойство, которое доставляю вам по собственному упущению. – Он вынул из кармана несколько сложенных листов. – По глупости забыл попросить вас подписать показания. Вы не против? Имя, будьте любезны, полностью.

Чуть приподняв тонкие брови, миссис Твининг взяла листы.

– То есть письменно засвидетельствовать, как меня зовут?

– Да, – улыбнулся Хардинг. – Необходимая формальность, понимаете?

– Разумеется, – с легкой насмешливостью ответила миссис Твининг. Просмотрев показания, она обмакнула перо большой ручки в чернильницу и плавно вывела в низу последней страницы: «Джулия Маргарет Твининг». Потом аккуратно промокнула чернила и протянула листы Хардингу все с той же насмешливостью. – Пожалуйста, инспектор.

Перед тем как снова сложить документ, Хардинг взглянул на подпись.

– Вы сказали – имя полностью, так ведь? – уточнила миссис Твининг.

– Да, – ответил он, кладя бумаги в карман.

– Досадно ехать сюда ради такой мелочи, – посочувствовала она. – Вам и в самом деле больше ничего не нужно?

– Честно говоря, – ответил Хардинг, – я приехал еще и в надежде, что вы, старая знакомая сэра Артура, сможете пролить свет на то, что, сказать по правде, приводит меня в недоумение. – Он достал записную книжку, но прежде чем раскрыть ее, поднял взгляд и добавил: – Кстати, у меня есть новость, по-моему, приятная для вас. Я получил сведения, подтверждающие алиби Джеффри Биллингтон-Смита.

Миссис Твининг любезно кивнула:

– Очень рада слышать. Но я вовсе не думала, что Джеффри убил отца.

– Вы очень привязаны к нему, миссис Твининг, правда?

– У вас сложилось такое впечатление?

– Да, – с улыбкой подтвердил Хардинг. – Оно ложное?

– О нет! – сказала она. – Я привязана к нему, так как помню его еще младенцем. У Джеффри много недостатков, но большинство из них я приписываю воспитанию. Отец не понимал и не любил его.

– Беда Джеффри в том, что его мать ушла от сэра Артура, – заметил Хардинг.

– Вот именно, – сухо подтвердила миссис Твининг. – Возможно, будь она поумнее и менее импульсивной, все сложилось бы по-другому. Однако ее угораздило влюбиться в юности и выйти за человека, который… Это давняя история, нет смысла ее ворошить.

– Миссис Твининг, вы были с ней близки?

Она задумалась.

– Близка? Мы были школьными подругами, и, пожалуй, можно сказать – близкими. А почему вы об этом спрашиваете?

– У меня сложилось впечатление, что вы поселились здесь, чтобы жить поближе к Джеффри. И я подумал – не ради ли его матери?

Миссис Твининг поправила лежавший на столе блокнот писчей бумаги.

– Не знаю, инспектор, что навело вас на такую мысль. Мать его я потеряла из виду много лет назад – когда она покинула сэра Артура. Местность эту выбрала потому, что почти всю жизнь провела за границей, и в Англии у меня почти не осталось знакомых. Я, пожалуй, во многом расходилась с сэром Артуром, но знала его давно, и поселиться там, где он уже обзавелся знакомыми, которым мог представить меня, казалось вполне естественным. – Она подняла взгляд и увидела, что инспектор смотрит на нее не с подозрением, а с глубоким сочувствием. – Может, на это решение отчасти повлияло и то, что я знала его первую жену и питала привязанность к их сыну. Однако боюсь, для Джеффри я сделала немного, разве что иногда приводила ради него сэра Артура в лучшее настроение.

– Судя по тому, что я слышал, сэр Артур относился к вам с большим уважением, чем к остальным знакомым, – сказал Хардинг.

– Когда знаешь человека много лет, – с готовностью объяснила миссис Твининг, – то имеешь на него определенное влияние. Простите, инспектор, мое место жительства как-то связано с тем, что вызывает у вас недоумение?

– Нет, – ответил Хардинг. Раскрыв записную книжку, он достал наконец листок бумаги с надписью «Тер». – Вот это, миссис Твининг, было обнаружено на письменном столе сэра Артура, под его рукой, в понедельник.

Миссис Твининг бросила быстрый взгляд на инспектора и взяла листок. После непродолжительного молчания она заговорила ровным голосом, не отрывая взгляда от бумаги:

– Я не совсем понимаю. Говорите, этот листок обнаружен на столе сэра Артура…

– Мне кажется, он написал это после того, как был нанесен удар, миссис Твининг. Надпись вам что-нибудь говорит?

Веки ее дрогнули. Менее сдержанная женщина, подумал Хардинг, могла бы содрогнуться всем телом.

– Нет, – уверенно сказала миссис Твининг и вернула ему бумагу. Выражение легкой насмешливости исчезло с ее лица. – Не говорит ничего. К сожалению.

Проследив взглядом, как Хардинг складывает листок и прячет в записную книжку, она, немного поколебавшись, спросила:

– Вам это кажется важным, инспектор?

– Не знаю, миссис Твининг. Я надеялся, вы сможете просветить меня.

– По мне, так это начало обыкновенного слова, мало ли какого. Очевидно, сэр Артур собирался написать какую-то фразу. – И, поднявшись, она повторила: – Увы, эта надпись не говорит мне ничего. Хотите еще о чем-нибудь спросить?

– Нет, – ответил Хардинг. – Кажется, я напрасно отнял у вас время.

Миссис Твининг потянулась и нажала кнопку звонка.

– Ну что вы, всегда к вашим услугам, – вежливо сказала она. – Только проку от меня… – И, бросив быстрый взгляд на Хардинга, она спросила: – А какова ваша версия, инспектор? Или у вас нет никакой?

– Вероятно, вы правы, это начало обыкновенного слова.

Распростившись с миссис Твининг, Хардинг поехал в полицейский участок, где обнаружил ждущих его суперинтенданта и сержанта Незерсола.

Суперинтендант пребывал в отвратительном настроении и встретил Хардинга известием, что расследование окончательно зашло в тупик.

– Почему? – рассеянно спросил Хардинг.

– Вы отправляли сержанта навести справки по дороге в Бремхерст. Так вот, из Лэкстона только что пришло сообщение, – ответил Лаптон.

– Да-да! Относительно поездки капитана Биллингтон-Смита. Он исключается из числа подозреваемых?

– Очень похоже на то, – угрюмо сказал суперинтендант. – Юный Мейсон, сын владельца тамошнего магазина, утверждает, что проезжал на мопеде мимо машины капитана в двенадцать пятнадцать в понедельник сразу же за деревней. Говорит, капитан менял колесо, потому он и обратил на него внимание.

– Лэкстон далеко от Грейнджа? – спросил Хардинг.

– В восемнадцати милях, – ответил суперинтендант, – и короче пути нет, в том-то и дело. Я раздумывал над этим, мистер Хардинг, но все без толку. Капитан, как бы он ни гнал машину, не мог вернуться в Грейндж и успеть в Бремхерст к половине второго. Тут мы вытянули пустышку. – Он откинулся на спинку стула и запустил большие пальцы за пояс. – И это возвращает нас к Холлидею.

Судя по тону, суперинтендант готов был долго распространяться на эту тему, но тут зазвонил телефон и ему пришлось ответить. Он тут же втянулся в непонятный разговор неизвестно с кем. Хардинг воспользовался возможностью улизнуть.

– Прошу прощения, суперинтендант, – сказал он и ретировался к выходу, сержант последовал за ним.

– Вы не думаете, что это сделал капитан, да, сэр? – спросил на улице Незерсол.

– Нет, время не совпадает. Я сейчас еду в Грейндж. И пожалуй, проверю алиби юного Биллингтон-Смита. Поехали, сержант, покажете мне путь к дороге, ведущей от Грейнджа в Линдхерст.

Незерсол охотно подсел в машину.

– Хорошо, сэр. Только сперва поедем к Линдхерсту, а оттуда в Грейндж, если вы не против. Так не придется разворачиваться в обратный путь. Дорога там узкая.

Разговаривать обоим особенно не хотелось, до Линдхерста они ехали почти молча. Сержант только спросил Хардинга, чем он собирается заняться в Грейндже, и, услышав, что тот хочет собрать более точные сведения о передвижениях миссис Твининг в понедельник утром, кивнул и погрузился в задумчивое молчание.

Дорога вывела их в центр деревни, к церкви. Проехав несколько сотен ярдов, они оказались в парке Мурсейла. По обеим сторонам дороги тянулись запущенные живые изгороди.

– Говорят, денег на парк расходуется слишком уж мало, – посетовал Незерсол. – Я слышал, у владельца половина дома заколочена, там уже все ветшает и портится. Здесь помедленнее, сэр, за этим поворотом остановимся.

Хардинг сбавил скорость и прижался к обочине. Сержант вылез и поглядел через изгородь.

– Вот это озеро, сэр. Посмотрите сами.

Хардинг перешел дорогу и вытянул шею, чтобы взглянуть поверх изгороди. Как и говорила миссис Чадли, узкий залив подходил к тропинке, протоптанной по ровному дерну.

– Если она, по вашим словам, видела мистера Биллингтон-Смита здесь, – продолжал сержант, – ходьбы отсюда до Грейнджа минут двадцать. Можно бы побыстрее, но здесь дорога все время идет вверх. По-моему, это его оправдывает.

Он заметил, что инспектор слегка хмурится, и спросил, что его смущает.

– Я только подумал, что изгородь довольно высока, – ответил Хардинг, возвращаясь к машине.

– Верно, – согласился сержант, садясь на свое место. – Я знаком с главным смотрителем, он говорит, что расходы на парк урезаны жутко. Все запущено, изгороди местами повалены. Позор, правда, сэр?

– Да, – согласился Хардинг, тронув машину. – Только я не совсем понимаю, как миссис Чадли ухитрилась увидеть Биллингтон-Смита по другую сторону изгороди. У меня рост шесть футов, и то я едва дотянулся выглянуть.

– Может, она ехала на велосипеде, сэр? – предположил сержант после недолгого раздумья. – Да, скорее всего.

– Миссис Чадли ездит на велосипеде? – Хардинг нахмурился еще сильнее. – Тут есть над чем подумать. Если она ехала домой на велосипеде, то алиби юного Биллингтон-Смита вызывает у меня сомнение. Она сказала, что видела его без десяти час, потому что на дорогу от дома Грейнджа у нее уходит полчаса ходьбы. Но если она ехала на велосипеде, ей потребовалось гораздо меньше времени.

Сержант неторопливо кивнул:

– Это так, сэр. Должно быть, она видела его на добрых десять минут раньше. Вот как бывает, когда женщины дают показания относительно времени. Странно, но я часто замечал, что на время они не обращают внимания. Это сразу поймешь, стоит только подождать жену, поднявшуюся надеть шляпку. Правда, вы не женаты, сэр, – у меня по крайней мере такое впечатление, – но если женитесь, то увидите, что я прав. И если жена не заставит вас дожидаться четверть часа, уверяя потом, что провела наверху всего две минуты, то будет совершенно не похожа на мою.

После этой женоненавистнической речи сержант сложил руки на груди и впал до самого конца пути в угрюмое раздумье. У парадного крыльца усадьбы, выйдя из машины, он поделился итогом своих размышлений с инспектором:

– Но если так, сэр, если предположить, что мистер Биллингтон-Смит внезапно вернулся сюда и убил генерала, то должен был появиться здесь примерно без четверти час и столкнулся бы с миссис Твининг, пришедшей звать Артура на коктейль.

– Да, – сказал Хардинг. – Столкнулся бы.

– Значит, этого не могло быть, сэр?

Хардинг не ответил, и, прежде чем сержант успел повторить вопрос, Финч открыл парадную дверь.

Они вошли в холл.

– Финч, в понедельник миссис Чадли приходила пешком или приезжала на велосипеде?

– Миссис Чадли, сэр? Приезжала, – ответил дворецкий.

– Вы уверены?

– Да, сэр. Она приставила велосипед к крыльцу, я еще подумал, что он будет сильно мешать входу. Не люблю я эти штуки, сэр. Колес-то всего два, а хлопот с ними предостаточно.

Инспектор стал неторопливо снимать водительские перчатки, с легким недовольством глядя на дворецкого. Лишь когда Финч уже слегка занервничал под этим суровым, невидящим взглядом и хотел спросить, в чем дело, Хардинг отвернулся и положил перчатки со шляпой на стол.

– Мисс Фосетт здесь? – отрывисто спросил он.

– Думаю, что да, сэр. Пойду посмотрю.

– Спросите, сможет ли она поговорить со мной в малой столовой, – сказал Хардинг и с тем же отсутствующим видом прошествовал к ведущей туда двери.

Сержант кашлянул ему вслед.

– Насколько понимаю, я вам не потребуюсь, сэр?

– Нет, – ответил инспектор, – не потребуетесь. Прогуляйтесь по саду, поговорите с младшим садовником, если сможете его найти. Ладлоу провел утро понедельника в огороде, но помощник его, кажется, ходил по всему участку. Постарайтесь узнать у него, была ли видна ему подъездная аллея в промежутке между двенадцатью и часом, видел ли он, как кто-то приезжал или уезжал в это время. Если проезжал хотя бы просто сын дворецкого, я хочу об этом знать.

Мисс Фосетт, войдя в малую столовую десять минут спустя, обнаружила ее пустой и ощутила разочарование. Поскольку она сбежала от болтовни Камиллы Холлидей в глубь сада, Финчу потребовалось время, чтобы отыскать ее. Должно быть, Хардинг потерял терпение и ушел.

– Черт возьми! – пробормотала Дайна, бесцельно подходя к камину. Подняв взгляд, она увидела свое недовольное лицо в зеркале и сурово поглядела на него. – Послушай, моя девочка, – строгим тоном сказала она, – ты раскисаешь из-за этого полицейского. Возьми себя в руки!

– Какого полицейского? – послышался вопрос за ее спиной.

Дайна повернулась и увидела Хардинга, стоящего в проеме распахнутой застекленной двери. Никому не дающая спуску мисс Фосетт впервые оказалась в проигрышном положении.

– Я… я влюбилась в сержанта! – выпалила она.

– Очень жаль. А я надеялся, что в инспектора, – прямодушно посетовал Хардинг.

Мисс Фосетт, жарко покраснев, попятилась к двери. Хардинг шагнул в комнату.

– Пожалуйста, не уходите! Я должен был либо не слышать вас, либо извиниться.

Дайна, собравшаяся было дать хладнокровную, вразумительную отповедь, пробормотала что-то невнятное и умолкла.

Инспектор Хардинг, тоже запинаясь, сказал:

– Видя вас, я постоянно забываю, что нахожусь здесь… по долгу службы. Я не вправе… надо было понять…

Он замолчал, очевидно, решив, что начал с совершенно безнадежной фразы.

Мисс Фосетт, заметив его сбивчивость, обрела голос и сказала, хотя и очень тихо, что вполне понимает.

– Правда? – спросил инспектор, ухватясь за край стола. – Правда, Дайна?

Мисс Фосетт кивнула и принялась чертить пальцем по столу невидимые узоры.

– Ну, я… думаю, что понимаю, – сдержанно ответила она. – Когда ты не по долгу службы… то есть, в общем, я вполне понимаю.

– Как только покончу с этим делом, – сказал инспектор Хардинг, – я попрошу тебя кое о чем. Мне хочется этого с тех пор, как я увидел тебя.

– Опять… опять устроишь допрос? – спросила мисс Фосетт, мужественно пытаясь казаться беспечной.

– Ничего подобного. Ограничусь простым вопросом, на который требуется ответить «да» или «нет».

– А, – сказала мисс Фосетт, вычерчивая на столе еще более замысловатый узор. – Вряд ли я посмею сказать «нет»… полицейскому.

Наступило недолгое молчание. Инспектор Хардинг отпустил край стола.

– Бесполезно! – вздохнул он, приближаясь к мисс Фосетт. – Я пытался, но есть предел человеческой выдержке!

Сержант Незерсол в поисках младшего садовника вышел на тропинку, огибающую дом, и проходил мимо окна малой столовой. Поскольку он не разделял принципов миссис Чадли, то и заглянул в него. Увиденное заставило его замереть. Опомнившись, он заставил себя, будучи человеком тактичным, отвести взгляд от мисс Фосетт, пребывающей в объятиях инспектора, и отошел на цыпочках.

В течение добрых двадцати пяти минут после того, как сержант ретировался, разговор между мисс Фосетт и инспектором Хардингом совершенно не касался проблем, которые должны были бы по долгу службы занимать инспектора, и не блистал особой оригинальностью… Однако с точки зрения самих собеседников, был захватывающим и мог бы продолжаться до бесконечности, если бы мисс Фосетт случайно не спросила инспектора, понимает ли он, что, не случись это убийство, они бы никогда не встретились.