Текст книги "Зачем убивать дворецкого? Лакомый кусочек (сборник)"

Глава пятая

Почти все утро следующего дня мистер Эмберли провел в саду в состоянии ленивом и даже каком-то сонном, что пришлось не по вкусу его кузине. Жаркое солнце натолкнуло никогда не унывающую Фелисити на мысль повесить в саду гамак. Мистер Эмберли одобрительно наблюдал за ее действиями. А затем, примерно через час после завтрака, Фелисити обнаружила его развалившимся в этом гамаке, пыталась вытащить оттуда, но усилия ее не увенчались успехом, после чего она мрачно поплелась на теннисный корт.

Однако мистеру Эмберли не было суждено долго пребывать в этом блаженном состоянии. Вскоре после двенадцати в сад вышла тетя и ткнула его кончиком зонта. Он открыл глаза, молча окинул ее укоризненным взглядом и снова смежил веки.

– Фрэнк, дорогой… вот они, прелести сельской жизни. Но придется встать, ничего не поделаешь. Хотя понимаю, как это неприятно…

Не открывая глаз, мистер Эмберли пробормотал фразу, которую уже выучил наизусть:

– Бриджесы не прислали рыбы, и не буду ли я таким ангелом, не сгоняю ли за ней в Неттлфолд, иначе просто нечего будет подать на ленч.

– Да нет, ничего подобного. По крайней мере надеюсь, что нет. Этот человек, который так раздражает твоего дядю…

– Кто именно?

– Полковник Уотсон. Он в гостиной. Я что, должна пригласить его на ленч?

Мистер Эмберли сразу же сел, свесив длинные ноги с гамака.

– Спасибо, тетя Мэрион, что пришли и предупредили меня. Придется мне спрятаться в сарае. Ни в коем случае не приглашайте его на ленч.

Леди Мэттьюз улыбнулась:

– Сочувствую, мой дорогой. Он говорит с твоим дядей вот уже полчаса. Настолько неудобно и ни к месту. Но он пришел по делу. Что-то связанное с нарушением законодательства, и он ни за что не уйдет. Но он не сказал Хамфри, что хочет видеть тебя! Это я сообразила, чистой воды интуиция. Так что идем, дорогой. Будь с ним груб, крайне невежлив, и тогда он не захочет остаться на ленч.

– Ладно, попробую. Буду ужасно груб. – Мистер Эмберли слез с гамака.

– Как это мило с твоей стороны, Фрэнк, но, пожалуй, лучше не надо, – испуганно пролепетала тетя.

Начальник полиции, увидев через стеклянную дверь, как мистер Эмберли входит в гостиную, страшно оживился, изобразил удивление и одновременно радость.

– О, приветствую вас, Эмберли! – Он встал и протянул Фрэнку руку. – Так вы до сих пор здесь! Приятный сюрприз, очень приятный. Как поживаете?

– Пребываю в полной апатии. Еще даже толком не успел проснуться. Так, наполовину.

Полковник рассмеялся:

– Пребываете в апатии? Это означает, что вы заскучали?

– Нет. Пока нет.

– Вам необходимо чем-то занять голову. Может, поучаствуете в расследовании нашего маленького дельца, связанного с убийством? – вроде как шутливо предложил полковник.

Мистер Эмберли тоже решил отнестись к этому предложению как к шутке и вежливо улыбнулся.

Тогда Уотсон решил отбросить всякое притворство.

– Нет, серьезно, мой дорогой. Я был бы просто счастлив, если б вы протянули нам руку помощи в этом деле. Оно довольно любопытное, я бы даже сказал, необычное. Как раз по вашей части.

– Очень любезно с вашей стороны, сэр, но вам наверняка ни к чему, чтобы какой-то любитель вмешивался и путался под ногами у настоящих профессионалов.

Тут полковник констатировал, что ему совсем не нравится этот мистер Эмберли. И, оглядываясь назад, он не мог припомнить, чтобы когда-то нравился. Эти жесткие глаза взирали на него с таким презрением, эта ироничная улыбочка на губах просто бесила. На редкость самодовольный, напыщенный тип! Нет, полковник ни в коем случае не собирается упрашивать Эмберли помочь полиции в раскрытии этого странного убийства. Уотсон просто переведет разговор на другие, обыденные темы, поболтает еще немного, а затем удалится, оставив этого молодого наглеца сожалеть о проявленной бестактности, скорее даже грубости.

Идея соблазнительная, но затем полковник все же решил выбросить ее из головы. Он смутно осознавал, что не так уж и умен, но был достаточно умен, чтобы понимать: не стоит отрезать себе нос лишь потому, что тебе не нравится твоя физиономия. Инспектор, конечно, обещает раскрыть загадочное дело в положенные сроки, но полковник Уотсон был невысокого мнения о его способности разгадывать такого рода загадки. Нет, он работник хороший, что правда, то правда, и вовсе не бездарь, но на озарения не способен, это дело ему просто не по зубам. И, уж разумеется, меньше всего инспектору хотелось подключать к расследованию Скотленд-Ярд. Тут полковник был с ним полностью солидарен, ему и самому вовсе не хотелось обращаться в это ведомство. Он всем сердцем ненавидел тех бодрых, деловитых парней, которые приезжали из Лондона и первым делом начинали ворчать, что вызывать их надо было раньше, еще до предварительных слушаний. Если уж быть до конца честным, они даже хуже, чем этот Фрэнк Эмберли. Нет, он, конечно, еще грубее лондонских сыщиков, но по крайней мере если уж помогает полиции, то не приписывает раскрытие дела одному себе.

Да, привлекать к расследованию этого юриста – не по правилам. Но действительно не стоит звонить в Скотленд-Ярд. Может быть, надо было не идти на поводу у инспектора, а обратиться в Лондон сразу после убийства. А теперь если лондонские ищейки не раскроют дело, то легко найдут себе оправдание – заявят, что к ним обратились, когда след уже остыл. А это сулит немало неприятностей. Куда как лучше использовать молодого Эмберли – хотя тот, если разобраться, не так уж и молод. Ему, должно быть, лет тридцать пять. И проницательности у этого парня не отнимешь. К тому же его прекрасно знают в Скотленд-Ярде, и если даже там и узнают о привлечении к расследованию Эмберли, то особо ворчать не станут. Тем более он просто мастерски справился с делом Билтона.

Инспектор, разумеется, будет в ярости. Он никогда не простит Эмберли, что тот специально послал его по ложному следу – за двадцать миль. Впоследствии барристер заявил, что сделал это для того, чтобы инспектор не мешал работать на месте преступления.

Полковник заулыбался уголками губ. Перед ним до сих пор стояла эта картина – взбешенная физиономия инспектора, такое зрелище не часто увидишь. Впрочем, поделом ему, этому самодовольному ослу. Пусть и теперь побесится, что Эмберли привлекли к расследованию. Пока тот, впрочем, отказывается, но полковник подозревал, что молодой человек кобенится специально, забавы ради.

Он поднял глаза и с раздражением отметил, что Эмберли по-прежнему стоит, прислонившись плечом к оконной раме, с усмешкой на губах. Черт бы побрал этого наглеца!

– Послушайте, Эмберли, – резко сказал он, – я бы хотел, чтобы вы помогли мне в этом деле.

– Еще бы не хотели, – все еще улыбаясь, заметил барристер.

– Фрэнк, веди себя прилично! – одернул его дядя.

– О, я знаю его уловки, Мэттьюз! Работал с ним и раньше. А теперь определяйтесь, Эмберли. Хотите заняться этим делом или нет?

– Да я уже им занимаюсь.

– Так и думал. Но вы, мой дорогой, должны понимать, что мы не потерпим никакого вмешательства со стороны. Не мне вам это объяснять.

– Понимаю. Я и не собираюсь вмешиваться.

– Вы, видимо, неправильно меня поняли. Я имел в виду совсем другое.

– Знаю, что именно вы имели в виду, полковник. Хотите, чтобы я работал вместе с полицией. И это меня совсем не устраивает. К тому же подобное сотрудничество противозаконно.

– Возможно! Возможно! Но ведь вы работали с нами и прежде. И это дело должно вас заинтересовать. Одно из самых загадочных на моей памяти. Ни с чем подобным сталкиваться не приходилось.

Тут с другого конца комнаты заговорил сэр Хамфри:

– Умолю тебя, не соглашайся, Фрэнк! Терпеть не могу эту манеру являться в мой дом с разными сомнительными предложениями. И без того достаточно навидался на своем веку разных…

– Успокойтесь, дядя, – перебил его мистер Эмберли, – я же не дал утвердительного ответа. – Он сунул в рот трубку, стал шарить по карманам в поисках спичек.

– Так вы хотите сказать, что вам вовсе не интересно это дело? – растерянно спросил его полковник Уотсон.

Эмберли чиркнул спичкой, поднес язычок пламени к трубке. Не спеша раскурил ее и бросил сгоревшую спичку в пустой камин.

– Почему же, очень даже интересно. Просто не хочется напрасно тратить время, доказывая очевидное инспектору Фрейзеру.

– Но мой дорогой, могу заверить вас…

– С другой стороны, – задумчиво продолжил Эмберли, – если ничего не предпринять по этому поводу, расследование наверняка пойдет не тем путем.

– Вы что же, хотите сказать, что напали на след?

– Разве?

– Ну полно вам, Эмберли, со мной можете быть откровенным!

– Когда смогу сказать вам что-то определенное, вы это услышите. А в настоящий момент ничем таким не располагаю. Кстати, мне не помешает знать, какой линии в расследовании придерживается полиция.

– Трудно сказать, какой именно линии, – обеспокоенно хмурясь, заметил полковник. – Ни следов, понимаете ли, ни улик, ни вещественных доказательств. Ровным счетом ничего.

Черные брови мистера Эмберли удивленно взлетели вверх, но он промолчал.

– Что мы имеем? На заброшенной дороге застрелен мужчина. Ни признаков борьбы. Ни одного сколько-нибудь очевидного мотива, кроме ограбления. Но полиция склонна сейчас исключить версию разбойного нападения. Хотя, конечно, полностью сбрасывать ее со счетов не стоит.

– Вы так считаете? Впрочем, пусть себе Фрейзер разыскивает какого-то там грабителя; по крайней мере ему будет чем заняться. Но версия эта – дурацкая. Доусона убили вовсе не грабители, орудующие на дорогах.

– Я тоже так думаю, – тут же подхватил Уотсон. – Одно лишь местоположение еще не…

– Я понял вас, полковник, – перебил его Эмберли. – А вот вы, похоже, не поняли, что следов и улик у вас предостаточно. Я ведь сам предоставил их вам еще в самом начале. И они крайне важны.

– К примеру?

Мистер Эмберли присел на краешек стола, что стоял у окна.

– Хорошо, я вам напомню, полковник. Но сначала замечу, что это было заранее спланированное убийство.

Полковник чуть ли не подпрыгнул.

– Саму возможность этого признаю, но мне нужны веские доказательства.

– Верное замечание. И сейчас я предоставлю вам эти доказательства. В машине на безлюдной дороге обнаружен труп убитого мужчины. Первый очень важный факт.

– На безлюдной дороге? Насколько я понял, вы даже не сочли этот факт таким уж важным.

– Как раз наоборот. Второй важный факт – это положение машины.

– Машины?.. – тупо повторил Уотсон. – И что с того?

– Она стояла у обочины, мотор выключен, горели лишь боковые габаритные огни. Спрашивается, почему?

Полковник развел руками:

– Ну, причин может быть несколько. Если, допустим, этого человека внезапно остановили…

– Тогда он не прижался бы к обочине. Машина была припаркована ее водителем.

– Ну тогда, допустим, какие-то проблемы с двигателем.

– Неисправность, которую он пытался устранить одними молитвами, так, что ли?

– Не понимаю…

– Он не пытался выйти из машины. Погода сырая, дорога грязная. А туфли на нем были сухие и абсолютно чистые.

– Верно. – Полковник потеребил кончики усов. – Тогда остается одна-единственная версия. Он поехал на встречу с кем-то. Но довольно странное выбрано место, да и время тоже.

– Это как посмотреть. Если у него были причины сохранить встречу в тайне, то и время, и место уже не кажутся такими странными.

– Да, в этом определенно что-то есть. Но нам не следует выпускать из вида, что жертва, убитый, не из тех, кто вызывает подозрения. Прослужил дворецким в одном доме много лет, все вокруг его хорошо знали; приличный тихий слуга, не замечен в каких-либо порочащих связях, даже во флирте с дамочками. Впрочем, сама таинственность данной встречи, несомненно, указывает на то, что в деле замешана женщина.

– Я бы исключил это «несомненно».

– Возможно, вы правы. А может, и нет. Однако продолжайте, мой добрый друг. Ваш третий факт?..

– Мой третий факт, тоже весьма важный, заключается в том, что Доусона явно застали врасплох, его застрелили еще до того, как он понял, что находится в опасности.

– Да, ход вашей мысли мне понятен. Вы поставили себя на его место и все поняли. И хотите сказать, что какой-то человек – а может, и несколько – устроил там засаду, поджидая встречи с дворецким?

– Совсем нет. Если у человека, с которым он собирался встретиться, имелись причины убить его, Доусон почти наверняка знал бы об этом. И был бы настороже. Но этого не случилось. С учетом места, времени и способа убийства, я бы предположил, что кто-то очень не хотел, чтобы эта встреча состоялась. А потому, узнав о ней, последовал за Доусоном, догнал, ну а затем застрелил.

– Но как?! – воскликнул полковник. – Вы забываете, что Доусон был застрелен в машине. И он должен был слышать, как к нему подъезжает другая машина.

– Я бы сказал, не только слышать, но и видеть. Хотя я склоняюсь к версии, что убийца прибыл туда на мотоцикле.

– Вот как? Но с чего вы сделали такой вывод?

– Да потому, что вы были правы, высказав предположение, что убийца подстерегал Доусона, устроил ему засаду. А мотоцикл легко спрятать в кустах, за живой изгородью, или же просто отогнать подальше в поле. Есть там небольшие такие воротца. Впрочем, можно оставить и версию с машиной, если вам того хочется. Главное в том, что убийца выстрелил в Доусона или из укрытия – а это означает, что место встречи почти наверняка было известно ему заранее, – или же из транспортного средства, которое двигалось навстречу машине Доусона.

Полковник обдумал услышанное.

– Да. Вполне возможное объяснение, но не бесспорное, Эмберли. Не бесспорное. Короче, есть тема для обсуждения. Но главное в другом: с кем у дворецкого была назначена встреча?

– Думаю, полковник, на выяснение этого обстоятельства вам следует отправить моего друга Фрейзера. Он, конечно, ничего не выяснит, но хоть какое-то время не станет путаться под ногами.

– Ну будет вам, Эмберли, будет! – довольно мягко укорил его полковник. – А как вы думаете, что за мотив был у убийцы, почему он не хотел, чтобы эта встреча состоялась? Почему решил остановить ее любой ценой? Или у вас еще нет мнения на сей счет?

– Почему же нет, мнение имеется. И мотив, безусловно, ограбление.

– Ограбление? Но мой дорогой, о чем это вы? Ведь всего пять минут назад вы категорически отвергли эту версию!

– О нет, ничего я не отвергал, – спокойно возразил Эмберли. – Просто старался заставить вас выбросить из головы версию с разбойниками, орудующими на дорогах. Похоже, что в этом я не преуспел. А жаль.

Полковник с трудом подавил желание послать его куда подальше.

– Если, согласно вашему предположению, убийца спланировал все заранее, можно сделать вывод, что он знал Доусона, был осведомлен о его материальном положении и возможных накоплениях, верно? Тогда, может, у вас имеются соображения – какую такую ценность захватил с собой на ту встречу Доусон, которая подвигла убийцу сделать этот роковой выстрел?

Фрэнк окинул его насмешливым взглядом:

– А вы, как посмотрю, обо мне высокого мнения! Считаете, что я должен знать все! Вот когда найдете ответ на свой вопрос, тогда и узнаете, кто убийца. И еще советую вам принять во внимание два момента. Первое: карманы пиджака убитого кто-то обшарил, ведь в них не найдено ни записной книжки, ни блокнота, ничего. А вот в кармане брюк обнаружена мелочь серебром, в общей сложности пятнадцать шиллингов. Кроме того, этот ваш так называемый грабитель не тронул золотые часы на цепочке. Второе: за последние два года Доусон получил гораздо больше денег, чем зарплата, которую выдавал ему Фонтейн. Мне, кстати, хотелось бы узнать немного больше об источниках его доходов.

– Инспектор уже работает, само собой разумеется, мы сразу занялись этим вопросом. Насколько я понимаю, по вашему мнению, убийцу интересовали не деньги?

– Нет, не деньги, полковник.

Уотсон нехотя поднялся из кресла.

– Что ж, все это очень интересно, но не слишком много нам дает, сплошные теории. И лично меня вы не слишком убедили. У вас есть какие-либо практические предложения?

– В данный момент нет. И лично мне хочется расследовать лишь одно обстоятельство. Но, думаю, займусь этим сам. О результатах вам сообщу.

– Что ж, надеюсь, они не заставят себя ждать. Но вы должны понимать: мы пока будем продолжать расследование так, как считаем нужным.

– Продолжайте, – самым сердечным тоном произнес мистер Эмберли. – Придерживайтесь своей линии, вреда от этого никому.

Полковник обменялся рукопожатием с сэром Хамфри и надменно бросил Фрэнку через плечо:

– Можете не сомневаться, результатов мы добьемся.

– Что ж, и это тоже возможно. – Мистер Эмберли протянул Уотсону руку. – До свидания. И еще – на вашем месте я бы так не беспокоился, полковник. Дело проще некуда.

Сэр Хамфри убедился, что незваный гость покинул наконец его дом, и вышел на середину гостиной.

– Вот что, Фрэнк. Каждому, кто хорошо тебя знает, очевидно: ты располагаешь фактами, которыми не хочешь делиться с нашим другом Уотсоном, – суровым тоном заметил он.

– Да, фактов полным-полно.

– А известно ли тебе, – сердито продолжил сэр Хамфри, – что долг каждого честного гражданина…

– Известно, сэр, – не слишком вежливо перебил его Фрэнк. – Но я собираюсь сам разобраться с этой маленькой проблемой. Дело в том, дорогой дядя, что вам просто не доводилось работать с господами Уотсоном, Фрейзером и всей их честной компанией. Так что уж лучше предоставьте мне решать, как тут правильно поступить.

– Именно это и собирался сделать, – с достоинством произнес сэр Хамфри. – Потому как у меня нет ни малейшего желания вмешиваться в подобного рода сомнительные делишки.

Глава шестая

Фелисити единолично и безраздельно завладела гамаком на весь день. Эмберли удалось преодолеть сковавшую его леность, в которой она упрекала кузена, причем настолько успешно, что сразу после ухода начальника полиции Фрэнк сел в свой «бентли». Леди Мэттьюз попыталась его удержать словами Beignets de sole[8]8
  Рыбное филе в тесте (фр.).


[Закрыть]. Но даже гастрономическая приманка не помогла соблазнить племянника, и он не остался на ленч. Ленч в Грейторне – церемония долгая, а даже в быстрой машине до города добираться больше часа.

Он приехал в Лондон около двух и сразу же отправился в Темпл, к себе на квартиру. Там оставался его слуга, Питерсон, не выразивший при виде хозяина ни малейшего удивления. Дома Фрэнк пробыл недолго, всего минут тридцать, и среди прочих дел выкроил время даже на скорую руку приготовленный ленч.

Затем он снова сел в машину и поехал в редакцию «Таймс», где весьма плодотворно провел целый час за довольно занудным занятием – просмотром подшивок из старых номеров. Исследования перенесли его в прошлое на несколько лет, и он несколько раз клял женщин за неточность в том, что касается дат. И все же в конце концов Фрэнк нашел нужную ему информацию и прямо из «Таймс» поехал на почту. Там он написал длинную телеграмму и отправил ее.

Последним в этой цепи стал визит в частное сыскное агентство. Впрочем, времени он там провел совсем немного, и уже в половине пятого его «бентли» мчался на юг.

На сей раз Эмберли успешно воспользовался инструкциями Фелисити и уже в половине шестого прибыл в Грейторн.

Он застал свою кузину и Кокрейна за чаем в библиотеке, а затем узнал, что Энтони уже заезжал за ним чуть раньше, днем, хотел пригласить сыграть в гольф. Не найдя его, уговорил сыграть Фелисити. Они только что вернулись с поля для гольфа.

Фелисити позвонила служанке, велела принести третью чашку с блюдцем и налила Эмберли чая. Выяснилось, что Джоан страдает от сильнейшего приступа мигрени и сразу после ленча улеглась в постель, бросив своего жениха на произвол судьбы.

Фрэнк выразил ему сочувствие, на что Кокрейн мрачно ответил:

– Заметь, я ее ни в чем не виню. Это братец Бэзил постарался. Все утро провел в придирках, винил всех и каждого в грехах и промахах за последние полгода. О, он просто в расчудесном настроении, лучше не бывает, можешь мне поверить!

– Что это на него нашло?

Кокрейн жестом попросил подлить ему чая.

– Видно, ему подкинули целую охапку плохих новостей. Ведь до этого момента все шло прекрасно. И наш Бэзил был радостен и весел, пребывал в самом добром расположении духа. Представляешь, даже съел на завтрак яичницу, что лично меня совершенно поразило, поскольку он пил шампанское до четырех утра.

– А кто принес эти плохие новости?

– Одноглазый мужчина на деревянной ноге! – выпалил Кокрейн. – Походил на морского волка, и было в нем нечто зловещее, это точно. Мы слышали, как он постукивал своим обрубком, проходя через холл.

Тут в Кокрейна полетела книга; ему едва удалось увернуться и поймать ее.

– Чертовски скверный выстрел. – Он швырнул книгу на пол.

– Заткнись и не зли меня! – воскликнула Фелисити. – Это одна из библиотечных книг. Ладно, продолжай, Тони. Так кто принес плохие новости?

– Вижу, вы уже догадались: то, что я говорил о морском волке – неправда. На самом деле новости принес какой-то мужчина, два раза постучал в дверь и доставил их в полном молчании. Потом ушел так же тихо, как и пришел.

– Первую почту у нас доставляют очень поздно, – заметил Эмберли. – Так ты, может, все-таки скажешь, в чем заключались эти плохие новости?

– Нет, вы только послушайте его! – воскликнул Кокрейн. – Великий детектив ищет ключ к разгадке! Нет, нет, мистер Холмс, я этого не знаю. Но по возвращении в фамильное гнездо непременно удалю братца Бэзила под каким-нибудь благовидным предлогом из дома и вскрою сейф. Если таковой, конечно, у него имеется. Если же нет, просмотрю всю корреспонденцию на его письменном столе.

– Осел ты, и никто больше, – заметила Фелисити. – Хотя, конечно, мне страшно жаль, что Джоан так огорчилась. Возможно, Бэзил потерял кучу денег на бирже.

– Нет. Ошибаешься. Это я точно знаю.

Эмберли не сводил с него глаз.

– А что ты еще знаешь, Коркс? Может, поделишься с нами?

– И с чего ты вообще взял, что Бэзилу пришли плохие новости? – спросила Фелисити.

– Ну, когда парень вскрывает письмо, читает его и просто зеленеет от страха или злости, а потом сидит, уставившись на этот злосчастный документ, точно громом пораженный, стороннему наблюдателю сразу все становится ясно. К тому же я его спросил.

– И он тебе ответил? – осведомился Фрэнк.

Энтони призадумался на секунду-другую.

– И да, и нет. После прочтения письма он весь позеленел и был просто в смятении, это очевидно. Тогда я и спросил его: «Надеюсь, не слишком плохие новости?» Ну, он так и вздрогнул, а потом сложил письмо и заявил, что все не так уж и скверно, хотя, конечно, неприятно. И самое странное заключается в том… – Тут он умолк, на его личике херувима читалась озабоченность. Затем Энтони покосился на Эмберли, словно что-то прикидывая про себя, затем продолжил в резком тоне: – Для меня Бэзил, конечно, гостеприимный хозяин дома, но то, как он обращается с Джоан, просто приводит в бешенство!.. Письмо, так потрясшее его, пришло из частного детективного агентства. Я случайно узнал. Бэзил сидел, держа письмо в руке, и я увидел надпись в верхнем углу бумаги.

– Вот оно что, – задумчиво произнес Эмберли.

– Только не говори нам, что ты об этом думаешь, ладно? – испуганно пролепетала Фелисити.

– Хорошо, дорогая. Не скажу.

– Вы можете решить, что моя информация как-то поспособствует разгадке тайны убийства, но лично я полагаю, все это еще больше запутывает дело. Добавляется еще одна тайна. Тайны сгущаются, уподобляются бобовой похлебке, ложкой не размешать. И если ты, Фрэнк, считаешь, что в преступлении замешан наш братец Бэзил, то глубоко заблуждаешься. И ничего у тебя не выйдет. Попробуй только обвинить его, и я выйду вперед и скажу, что во время совершения убийства дворецкого он был со мной.

– Вообще-то я в данный момент ни о каком убийстве и не думал.

На следующее утро Фрэнк узнал, что Бэзил Фонтейн более или менее оправился от шока, в который ввергли его полученные новости, но у него произошел какой-то скандал с Коллинзом. Этой информацией Эмберли был обязан Джоан Фонтейн, та пришла в Грейторн в компании с Кокрейном потренировать пару терьеров, а заодно принести Фелисити некую давно обещанную книжку. После вчерашнего недомогания Джоан еще не окончательно пришла в себя, была бледна, и Эмберли показалось, что улыбается она как-то неестественно, чисто механически. Обычно Джоан вступалась за Бэзила, но сейчас сделала лишь одну слабую попытку остановить Фелисити, когда та начала пылко высказывать все, что думает о поведении ее сводного брата.

И еще было очевидно, что девушка отчаянно нуждается в поддержке своего жениха. Для нее корень всех зол находился в особняке брата, не скрывала она и того, что с самого начала испытывала к тамошней обстановке ничем не объяснимое отвращение. Атмосфера дома так и излучала тревогу – подглядывающие глаза, какие-то тайны, резкие перепады в настроении брата. Джоан не пыталась объяснить, что именно чувствует, даже не пыталась назвать причин. Она считала, что в каждом доме царит своя особая атмосфера. Вот, к примеру, Грейторн излучал счастье, доброту и тепло. А особняк брата наводняли тени прошлого, призраки старых грехов и трагедий. Все это вызывало у Джоан депрессию.

Ни Кокрейн, ни Эмберли не могли разобраться, в чем тут дело, но каждый из них понимал: пребывание в особняке оказывает сильное отрицательное воздействие на состояние ее духа. Кокрейн заявил, что во всем виноват не сам дом, а его обитатели, в первую очередь Бэзил и Коллинз. Но Джоан лишь удрученно покачала головой. Возможно, у нее с Бэзилом не так уж и много общего, но до переезда в особняк подобных трений в отношениях не наблюдалось. Этот особняк действует на нервы не только ей, но и Бэзилу. Что же касается Коллинза… Тут она содрогнулась и умолкла.

После скандала, разгоревшегося тем утром в кабинете Фонтейна, Энтони лелеял надежду, что камердинера уволят. Что произошло между ним и хозяином, точно никто не знал, хотя Джоан считала, что Коллинз не хотел брать на себя дополнительные обязанности. Было хорошо слышно, как разгневанный Фонтейн повысил голос чуть ли не до визга, а чуть позже Коллинз выскочил из кабинета с губами, сжатыми в плотную тонкую линию.

Так или иначе, несмотря на все уверения Фонтейна, что Коллинз становится просто невыносим и будет скоро уволен, ничего подобного пока не произошло.

Между тем Фонтейн отправился в город на встречу с каким-то человеком – посмотреть, подходит ли он на должность нового дворецкого. Найти подходящую кандидатуру на место, которое занимал покойный Доусон, оказалось не так-то просто. Несколько заявившихся в особняк претендентов не годились никоим образом, а подходящие люди из списка, присланного агентством по найму Финча, не желали ехать и работать в доме, что находился в семи милях от города и почти в двух – от главной дороги. И вот накануне, около пяти вечера, из агентства позвонили и сообщили Фонтейну, что у них появился новый кандидат и его вроде бы не смущает местоположение особняка. По такому случаю Бэзил и отправился побеседовать с этим человеком, заметив, что, если и тот не подойдет, придется разместить объявление в «Морнинг пост».

И Джоан решила: вот самый подходящий момент пригласить Фелисити и Эмберли на чай в особняк – ведь Фонтейна дома не будет. Фелисити приняла приглашение, а Фрэнк отказался: у него была заранее назначена какая-то встреча. Тут же посыпались вопросы – с кем да зачем, но Эмберли отвечал раздражающе уклончиво. Тогда Фелисити извинилась перед подругой и нашла оправдание кузену: эта встреча, по всей видимости, связана с расследованием дела дворецкого.

Джоан не знала, что Эмберли проявляет особый интерес к этому делу. И объяснение подруги ее явно обрадовало; Джоан выразила робкую надежду, что Фрэнку удастся раскрыть тайну убийства Доусона.

– И я надеюсь, что удастся, – с мягкой улыбкой ответил Эмберли.

– Знаю, вся эта ситуация очень беспокоит и Бэзила, – заметила Джоан. – И страшно его огорчает.

Незадолго до четырех Эмберли отправился на «заранее назначенную встречу». Выехал на дорогу на Верхний Неттлфолд, добрался до города и двинулся дальше, по направлению к коттеджу «Плющ».

Дорога являлась продолжением главной городской улицы и пролегала к югу; по сторонам тянулись, выстроившись в ряд, новые коттеджи. Но вскоре они кончились. Затем дорога сворачивала к западу и на протяжении нескольких сот ярдов шла параллельно реке Неттл. Потом русло реки круто изгибалось, уходило влево, и среди холмистых пастбищ открывалась узенькая дорожка к коттеджу «Плющ».

Мистер Эмберли как раз подъехал к ней, сбросил скорость перед поворотом и вдруг услышал: кто-то окликнул его по имени. Остановился и увидел плотную фигуру сержанта Губбинса; тот, направляясь к Фрэнку, энергично крутил педали велосипеда.

Эмберли притормозил у обочины, выключил мотор.

Губбинс, пыхтя и отдуваясь, слез с велосипеда и заметил, что день сегодня выдался на удивление теплый. Мистер Эмберли с ним согласился.

Сержант удрученно покачал головой:

– Надеялся, что сегодня утром вы появитесь в участке, сэр. Как раз вчера говорил с начальником полиции.

– Надо же, какое совпадение: я тоже.

Сержант смотрел на него с упреком:

– И, когда он рассказал мне, о чем шла речь в Грейторне, я, надо сказать, расстроился. Совсем не похоже на вас, мистер Эмберли.

– Что не похоже?

– Ну само ваше отношение к делу. Совсем не похоже на вас, нет. Потому как я вас хорошо знаю, и у меня возникло ощущение: вы что-то от нас утаиваете. Никогда бы не поверил, сэр, что такое возможно. А то, что вы сказали мне сразу после окончания слушаний… Не могу сказать, что я так уж близко принял все это к сердцу, поскольку знаю, вы у нас человек с юмором, любите пошутить. Но, когда полковник сообщил, что вы отказались работать с полицией, мотивируя тем, что ничего хорошего из этого не выйдет, я, знаете ли, сильно удивился.

– Извините, – пробормотал мистер Эмберли.

Сержант тут же строго добавил:

– И разумеется, мне известно, что в ходе расследования вы часто нарушаете закон…

– Что?!

– Ну, часто переступаете через него, как было в Дартмуре. Да, частенько, но опять же, лично я не против, если это не вредит работе и делается открыто. Все дело в том, что у вас на уме, сэр, вот в чем проблема.

– Послушайте! На что вы намекаете, а?

– По отношению к нам, сэр, вы ведете себя нечестно, – упрямо произнес сержант. – Утаиваете от нас факты. Не дали нам ничего, за что бы можно было зацепиться. А тут и ослу понятно, подозрения у вас имеются.

– Сержант, не надо пудрить мне мозги.

Губбинс в этот момент вдруг понял, что мистер Эмберли смотрит словно сквозь него, устремив взгляд на коттедж «Плющ», очертания которого вырисовывались в конце дороги. Сержант уже хотел развернуться и посмотреть, что же так заинтересовало собеседника, но был неожиданно остановлен.