Текст книги "Жизнеописания шести великих мастеров Возрождения"

Он возвратился затем во Флоренцию с величайшими почестями и хорошим заработком, выполнил в Сан-Марко темперой на дереве и на золотом фоне Распятие, превышающее естественную величину, которое было помещено в церкви по правую руку; другое подобное же он выполнил в Санта-Мария-Новелла[41]41
  Оба «Распятия» сохранились. Принадлежность Джотто первого некоторыми исследователями оспаривается.


[Закрыть], над которым вместе с ним работал его ученик Пуччо Ка-панна[42]42
  Пуччо Капанна – сиенский живописец середины XIV века; о том, что он был учеником Джотто, точных сведений нет.


[Закрыть]; оно и теперь еще находится над главными дверями при входе в церковь по правую руку над гробницей Гадди. И в той же церкви он выполнил святого Людовика над алтарной преградой для Паоло ди Лотто Ардингелли, которого он изобразил внизу с натуры вместе с супругой[43]43
  Работа не сохранилась.


[Закрыть].

В следующем, 1327 году Гвидо Тарлати из Пьетрамалы, епископ и синьор Ареццо, скончался в Масса-ди-Маремма по пути из Лукки, куда он ездил, дабы посетить императора, после чего тело его было перенесено в Ареццо и предано погребению с величайшими почестями; Пьеро же Сакконе и Дольфо из Пьетрамалы, брат епископа, решили воздвигнуть ему мраморное надгробие, достойное величия такого мужа, бывшего духовным и мирским владыкой и главой гибеллинской партии в Тоскане. И посему написали они Джотто, чтобы он сделал рисунок гробницы богатейшей и наидостойнейшей почитания, и послали ему размеры, а помимо того, попросили прислать, по его усмотрению, в их распоряжение превосходнейшего скульптора из всех существовавших в Италии, ибо всецело полагались на его суждение. Джотто, отличавшийся любезностью, сделал и отослал им рисунок, по которому, как будет сказано на своем месте, и была сооружена названная гробница[44]44
  Участие Джотто в создании гробницы очень сомнительно.


[Закрыть]. А так как названный Пьеро Сакконе питал бесконечную любовь к достоинствам сего мужа, то вскоре по получении названного рисунка он, после взятия им Борго-Сансеполькро, перевез оттуда в Ареццо образ работы Джотто с малыми фигурами, который позднее разбился на куски. Когда же комиссаром Ареццо был Баччо Гонди, флорентийский дворянин, любитель благородных искусств и всех доблестей, он с большим рвением разыскал куски этого образа и, собрав кое-какие, отвез их во Флоренцию, где хранит их с большим почтением вместе с принадлежащими ему некоторыми другими вещами работы того же Джотто, который выполнил столько вещей, что, если рассказать о них, и не поверишь[45]45
  Обо всех этих работах сведений нет.


[Закрыть]. Так, несколько лет тому назад в бытность мою в камальдульской обители, где я выполнил много работ для тамошних преподобных отцов, я видел в одной келье очень красивое небольшое Распятие на золотом фоне с собственноручной подписью Джотто (перевезенное туда из Пизы преподобнейшим дон Антонио, который тогда был генералом камальдульской конгрегации)[46]46
  «Распятие» не сохранилось.


[Закрыть]. Распятие это, по словам преподобного Дон Сильвано Рацци, камальдульского монаха, хранится ныне в монастыре дельи Анджели во Флоренции, в келье настоятеля, как вещь редкостнейшая, ибо выполнено оно рукой Джотто, а вместе с ним и прекраснейшая небольшая картина работы Рафаэля Урбинского.

Для братьев-умилиатов в Оньисанти во Флоренции Джотто расписал капеллу и четыре доски и, между прочим, на одной из них – Богоматерь с многочисленными ангелами вокруг нее и с Младенцем на руках, а также большое деревянное Распятие[47]47
  Из работ, выполненных Джотто для церкви Оньисанти, сохранились «Распятие», хранящееся в сакристии церкви, и «Богоматерь с Иисусом и ангелами», находящаяся в Академии изящных искусств во Флоренции.


[Закрыть]; Пуччо Капанна срисовал его и написал затем много таких распятий по всей Италии, хорошо усвоив манеру Джотто. В трансепте названной церкви, когда эта книга жизнеописаний живописцев, скульпторов и архитекторов печаталась в первый раз, находилась небольшая доска, расписанная Джотто темперой с тщательностью бесконечной, на которой было изображено Успение Богоматери с окружающими ее апостолами и Христом, принимающим в объятия ее душу[48]48
  Работа не сохранилась.


[Закрыть]. Работа эта художниками-живописцами весьма восхвалялась, и в особенности Микеланджело Буонарроти, утверждавшим, как об этом говорилось, что подробности этой истории невозможно было написать красками более правдоподобно. Небольшой этот образ, говорю я, обративший на себя внимание, когда книга этих жизнеописаний впервые вышла в свет, позднее был оттуда убран кем-то, кто, по словам нашего поэта, стал святотатцем, так как ему, то ли из любви к искусству, то ли из благочестия, показалось, что эта вещь недостаточно ценится. И поистине было для тех времен чудом то, что Джотто достиг такой красоты в живописи, в особенности если принять во внимание, что искусству он обучался некоторым образом без учителя.

После всего этого в 1334 году июля 9-го дня приступили к строительству кампанилы Санта-Мария-дель-Фьоре, основанием которой служила площадка из пьетрафорте на том месте, где на глубину в двадцать локтей вычерпали воду и гравий; над этой площадкой, уложив порядочную забутовку высотой в двенадцать локтей от первоначального основания, вывели еще восемь локтей ручной кладки. И когда было положено начало работ, прибыл епископ города, который в присутствии всего духовенства и всех должностных лиц и заложил торжественно первый камень. Затем, в то время как работу эту продолжали по названной модели, сделанной в принятой в то время немецкой манере, Джотто нарисовал все истории, предназначавшиеся для украшений, и разметил с большой тщательностью белой, черной и красной краской на модели все те места, где должны были проходить камни и фризы. Кампанила внизу равнялась ста локтям, то есть каждая сторона равнялась двадцати пяти локтям, высота же составляла сто сорок четыре локтя. И если правда, я же считаю это истинной правдой, то, что написал Лоренцо ди Чоне Гиберти, то Джотто сделал не только модель этой колокольни, но также и часть скульптурных рельефных мраморных историй, где изображены олицетворения всех искусств. И названный Лоренцо утверждает, что видел модели рельефов работы Джотто, и в частности модели именно этих рельефов, чему можно легко поверить, ибо рисунок и изобретательность – отец и мать всех искусств, а не только одного[49]49
  Нижний ряд рельефов кампанилы приписывается Джотто; рельефы западной стороны выполнены им самим, рельефы трех других сторон – по его рисункам – скульптором Андреа Пизано (см. его биографию в «Жизнеописаниях» Дж. Вазари).


[Закрыть]. Кампанила эта по модели Джотто должна была над тем, что мы видим, иметь еще шатер, то есть квадратную пирамиду высотой в пятьдесят локтей, но, так как она была в немецком духе и в старой манере, новые архитекторы посоветовали ее не делать, ибо им казалось, что так будет лучше.

За все это Джотто был не только сделан флорентийским гражданином, но и награжден флорентийской Коммуной ста золотыми флоринами в год, что для тех времен было делом немалым, а также был назначен руководителем этой работы, которую продолжал после него Таддео Гадди, ибо сам он не прожил столько, чтобы увидеть ее законченной.

Пока же работа эта подвигалась вперед, он для монахинь Сан-Джорджо написал образ[50]50
  Работа не сохранилась.


[Закрыть], а во Флорентийском аббатстве три поясных фигуры в арке над дверью внутри церкви, ныне забеленных для того, чтобы в церкви стало светлее. А в большом зале подесты во Флоренции он написал Коммуну, которая вызвала много подражаний, где изобразил ее сидящей с жезлом в руке, в виде судьи, а над головой ее весы, находящиеся в равновесии в знак справедливого суда; помогают же ей четыре добродетели, а именно: Сила – духом, Благоразумие – законами, Справедливость – оружием и Умеренность – словами. Живопись прекрасна, а замысел правдив и своеобразен[51]51
  Работа не сохранилась.


[Закрыть].

Затем он снова отправился в Падую, где выполнил много вещей и расписал много капелл, а сверх того в месте, именуемом Арена[52]52
  О работах в Падуе см. примечание 28.


[Закрыть], – Мирскую славу, которая принесла ему много чести и выгоды. Он выполнил и в Милане кое-какие работы, рассеянные по всему городу и почитающиеся и поныне прекраснейшими[53]53
  Из миланских работ Джотто ни одна не сохранилась.


[Закрыть]. Наконец, не прошло и много времени, как по возвращении из Милана, создав в жизни столь много прекрасных творений и быв не менее добрым христианином, чем превосходным живописцем, он отдал душу Богу в 1336 году, к большой горести всех своих сограждан и даже и всех тех, кто не знал его, а только о нем слышал, и был погребен, как того заслуживали его доблести, с почестями, ибо в жизни любили его все, в особенности люди превосходные во всех профессиях. Так, кроме Данте, о коем говорилось выше, также и Петрарка весьма почитал и его, и его творения, причем настолько, что в своем завещании он оставил синьору Франческо да Каррара, властителю Падуи, наряду с другими очень ценными для него вещами картину работы Джотто с изображением Богоматери как вещь редкостную и весьма ему дорогую. Слова же этого пункта завещания гласят так:

Transeo ad dispositionem aliarum rerum; et praedicto igitur domino meo Paduano, quia et ipse per Dei gratiam поп eget, et ego nihil aliud habeo dignum se, mitto tabulam meam sive historiam Beatae Virginis Mariae, opus Jocti pictoris egregii, quae mini ah amiсо meo Michaele Vannis de Florentia missa est, in cuius pulchritudinem ignorantes поп intelligunt, magistri autem artis stupent: banc iconem ipsi domino lego, ut ipsa Virgo sibi sit propitia apud ёlium suum Jesum Christum и т. д.[54]54
  «Перехожу к распределению других вещей; и названному господину моему Падуанскому – ибо и сам он по милости Божией не нуждается, и я ничем другим его достойным не владею – оставляю принадлежащую мне доску с изображением благословенной Девы Марии работы Джотто, превосходного живописца, присланную мне из Флоренции другом моим Микеле Ванни, красоты которой невежды не понимают, мастера же искусства коей восхищаются; образ сей самому господину моему завещаю, дабы сама благословенная Дева была ему заступницей перед своим сыном Иисусом Христом».


[Закрыть].

И тот же Петрарка в одном из латинских писем в книге V «Писем к домашним» пишет следующие слова:

Atque (ut a veteribus ad nova, ab externis ad nostra transgrediar) duos ego novi pidores egregios, nec formosos, Joctum Florentinum civem, cujus inter modernos fama ingens est, et Simonem Senensem. Novi scultores aliquot и т. д.[55]55
  «Знал я еще (переходя от старого к новому, от чужеземного к своему) двух живописцев не только превосходных, но и прекрасных: флорентийского гражданина Джотто, слава которого среди новых художников велика, и Симоне, сиенца. Знал и некоторых ваятелей».


[Закрыть].

Погребен он был в Санта-Мария-дель-Фьоре с левой стороны при входе в церковь, где в память подобного мужа находится белая мраморная плита. И, как говорилось в жизнеописании Чимабуэ, один комментатор Данте, современник Джотто, сказал: «Был и есть Джотто среди живописцев того же города Флоренции наивысший, о чем свидетельствуют его творения в Риме, Неаполе, Авиньоне, Флоренции, Падуе и многих других частях света».

Учениками его были Таддео Гадди, которого он, как говорилось, крестил, и Пуччо Капанна[56]56
  О Пуччо Капанна см. примечание 42. Все атрибуции Вазари оснований не имеют.


[Закрыть], флорентиец, написавший в Римини в церкви братьев-проповедников Сан-Катальдо в совершенстве фреской трюм тонущего в море корабля с людьми, выбрасывающими вещи в воду, и среди многих моряков есть и сам Пуччо, написанный с натуры. Он же выполнил после смерти Джотто много работ в Ассизи, в церкви Сан-Франческо, а во Флоренции в церкви Санта-Тринита́ расписал возле боковых дверей, выходящих к реке, капеллу Строцци, где фреской изображено венчание Мадонны с хором ангелов, сильно напоминающих манеру Джотто; по сторонам же весьма отменно выполнены истории из жития святой Луции. Во Флорентийском аббатстве он расписал капеллу Святого Иоанна Евангелиста, принадлежащую семейству Ковони, ту, что возле ризницы. В Пистойе же он расписал фреской главную капеллу церкви Сан-Франческо и капеллу Святого Людовика весьма толковыми историями из жития этих святых. Посреди церкви Сан-Доменико в том же городе находятся Распятие, Мадонна и святой Иоанн, выполненные с большой мягкостью, внизу же целый скелет, по которому видно, что Пуччо пытался проникнуть в первоосновы искусства, а это было для того времени делом неслыханным (на этой работе мы читаем его имя, написанное им самим, следующим образом: «Пуччо из Флоренции меня создал»). Его же работы в названной церкви над дверями Санта-Мария-Нуова в арке – три поясных фигуры Богоматери с Младенцем на руках, святого Петра с одной стороны и святого Франциска с другой. А в уже названном городе Ассизи в нижней церкви Сан-Франческо он написал фреской с большой опытностью и весьма уверенно несколько историй из страстей Иисуса Христа, а в расписанной фреской капелле церкви Санта-Мария-дельи-Анджели – Христа во славе с Девой, молящей его за народ христианский; эта весьма хорошая работа вся закопчена лампадами и восковыми свечами, постоянно горящими там в большом количестве. И поистине, поскольку можно судить об этом, Пуччо, владея манерой и всеми приемами своего учителя Джотто, отлично умел ими пользоваться в своих работах, хотя, как полагают некоторые, он жил недолго, так как заболел и умер, перетрудившись над фресками. Его же работы, насколько известно, в той же церкви – капелла Святого Мартина и истории из жития этого святого, написанные фреской для кардинала Джентиле. Можно видеть также в середине улицы, именуемой Портика, бичуемого Христа и в рамке Богоматерь между святой Екатериной и святой Кларой. Его работы рассеяны и по многим другим местам, как, например, в Болонье, в трансепте церкви образ со страстями Христа и историями из жития св. Франциска, а также и другое, что, ради краткости, пропускаю. Скажу все же, что в Ассизи, где его работ больше всего и где, как мне кажется, он помогал писать Джотто, я обнаружил, что его считают тамошним гражданином и что в этом городе и теперь есть кое-кто из рода Капанны. Отсюда легко можно вывести, что родился он во Флоренции, как сам об этом писал, и был учеником Джотто, но что впоследствии он женился в Ассизи и имел там детей, потомки коих ныне там проживают. Но так как не слишком важно иметь об этом точные сведения, достаточно и того, что был он хорошим мастером.

Равным образом учеником Джотто и весьма опытным живописцем был Оттавиано из Фаэнцы[57]57
  Об Оттавиано достоверных сведений нет. Работы, которые ему приписывает Вазари, не сохранились.


[Закрыть], который много написал в Сан-Джорджо в Ферраре, обители монахов Монте-Оливето; а в Фаэнце, где он жил и умер, он написал в арке над воротами Сан-Франческо Богоматерь, святого Петра и святого Павла, а также много других вещей в названном его родном городе и в Болонье.

Учеником Джотто был также Паче из Фаэнцы[58]58
  Паче – художник, работавший в Фаэнце в XIV веке. Все работы, перечисленные Вазари (в Болонье, Форли и Ассизи) до нас не дошли. Приписываемая Паче «Мадонна» в картинной галерее Фаэнцы ему не принадлежит (написана позже, в начале XV века).


[Закрыть], который долго жил вместе с ним и помогал ему во многих вещах; в Болонье же его работы на внешней стене Сан-Джованни-Деколлато несколько историй, написанных фреской. Паче этот был человеком стоящим, и в особенности при выполнении малых фигур, о чем можно судить и ныне в церкви Сан-Франческо в Форли по деревянному кресту и дощечке, написанной темперой, где изображены жизнь Христа и четыре небольшие истории из жития Богоматери, причем все выполнено весьма хорошо. Говорят, что он написал в Ассизи фреской в капелле Св. Антония несколько историй из жития этого святого для герцога Сполети, погребенного там со своим сыном; пали они в одном из предместий Ассизи во время битвы, как видно из длинной надписи на саркофаге названной гробницы. В старой книге сообщества живописцев значится, что его же учеником был некий Франческо по прозванию Франческо ди маэстро Джотто, о котором ничего другого не знаю[59]59
  Достоверных сведений об этом художнике нет.


[Закрыть].

Был учеником Джотто и Гульельмо из Форли[60]60
  Ни одной работы Гульельмо не сохранилось.


[Закрыть], расписавший помимо многих других работ капеллу главного алтаря в церкви Сан-Доменико в Форли, на его родине. Учениками Джотто были также сиенцы Пьетро Лаурати и Симоне Мемми, флорентиец Стефано и Пьетро Каваллини, римлянин. Но так как о всех них говорится в жизнеописании каждого из них, здесь достаточно сказать, что они были учениками Джотто, который для своего времени рисовал очень хорошо и в той манере, о какой можно судить по многочисленным пергаментам, находящимся в нашей Книге рисунков, собственноручно разрисованным им акварелью, обведенной пером, со светотенью и выбеленными света́ми; по сравнению с рисунками мастеров, рисовавших до него, они – поистине чудо.

Джотто, как уже говорилось, был весьма остроумным и веселым и очень острым в своих шутках, о чем до сих пор жива память в этом городе, ибо, помимо того, что писал о них мессер Джованни Боккаччо, о многих и весьма прекрасных рассказывает Франко Саккетти в своих «Трехстах новеллах», некоторые из которых я не затруднюсь выписать точными словами самого Франко, дабы вместе с содержанием новеллы показать также и некоторые обороты и выражения тех времен. Итак, в одной из них, включая заглавие, он пишет: «Новелла LXIII. – Джотто, великому живописцу, некий простой человек приносит щит, чтобы тот ему его расписал. Он же на смех расписывает его так, что заказчик остается посрамленным.

Вероятно, каждый слышал уже, кто такой был Джотто и что он был великим живописцем, превыше всех других. О славе его прослышал один грубый ремесленник, и так как ему, чтобы попасть на службу в какой-нибудь замок, захотелось расписать свой щит, он и отправился в мастерскую Джотто с кем-то, кто нес за ним этот щит, и, придя туда, он нашел там Джотто и сказал: „Спаси тебя Господь, мастер, мне бы хотелось, чтобы ты написал мой герб на этом щите“. Джотто, увидев человека и его обхождение, только и сказал, что: „Когда тебе это нужно?“ – и тот ответил. Джотто сказал: „Сделаю“, – и тот ушел. А Джотто, оставшись один, подумал про себя: „Что это значит? На смех, что ли, мне его подослали? Пусть будет по его, однако никогда еще не приходилось мне расписывать щиты. Притащил мне его простой человек, да еще говорит, чтобы я ему изобразил его герб, будто он из французского королевского дома. Надо будет сделать ему потешный герб“. Размышляя про себя таким образом, он поставил перед собой названный щит и, нарисовав на нем то, что задумал, сказал одному из своих учеников, чтобы тот закончил работу, и так тот и сделал. Роспись же эта представляла собой шлем, нашейник, пару нарукавников, пару железных перчаток, панцирь, пару набедренников и наколенников, меч, кинжал и копье. И вот почтенный человек, который и сам толком не знал, кто он таков, явился к мастеру и сказал: „Ну как, мастер, расписал щит?“ – „Еще бы, – сказал Джотто, – а ну-ка, принесите его сюда“. Когда принесли щит, этот дворянин по заказу стал разглядывать его и говорит Джотто: „Что за мазню ты мне здесь намалевал?“ Джотто говорит: „Придется тебе заплатить за эту мазню“. Тот говорит: „Не заплачу за это и четырех грошей“. Джотто говорит: „А ты что мне заказал написать?“ А тот отвечает: „Мой герб“. Джотто говорит: „А разве это не герб? Чего же здесь не хватает?“ А тот говорит: „Ну, тогда ладно“. Джотто говорит: „Нет, не ладно, а плохо. Клянусь Богом, ты большой дурак. Если бы тебя спросили, кто ты, ты едва ли сумел бы ответить, а ты приходишь сюда и говоришь: напиши мне мой герб. Благо ты был бы из рода Барди. Но какой у тебя герб? Кем были твои предки? И не стыдно тебе: не успел родиться на свет, и уже рассуждаешь о гербе, будто герцог Баварский. Я изобразил на твоем щите полные доспехи, если чего не хватает – скажи, а я допишу“. Гот и говорит: „Ты и обругал меня, и щит мне испортил“. С тем и ушел и подал на Джотто в суд. Джотто является и предъявляет ему иск, требуя за роспись два флорина, за которые подрядился. Судьи выслушали обе стороны и, так как Джотто говорил гораздо лучше, постановили, чтобы тот взял себе расписанный щит и заплатил шесть лир Джотто, так как Джотто был прав. Вот и пришлось тому согласиться взять щит и заплатить, и он был отпущен. Так не знал он себе цены, а его оценили, ведь всякий проходимец норовит иметь герб и родословную, а у иного и отца-то подобрали в приюте подкидышей».

Говорят, что, когда Джотто в молодости еще жил у Чимабуэ, он изобразил как-то на носу одной из фигур, написанных Чимабуэ, муху столь естественно, что, когда мастер возвратился, дабы продолжить работу, он несколько раз пытался согнать ее рукой, думая, что она настоящая, пока не заметил своей ошибки. Я мог бы рассказать о многих других шутках Джотто и о многочисленных острых его ответах, но, пожалуй, достаточно мне сказать здесь лишь о вещах, имеющих отношение к искусству, остальное же предоставляю Франко и другим.

В конце концов, так как память о Джотто осталась не только в произведениях, вышедших из рук его, но и в тех, что вышли из рук писателей того времени, и так как он обрел истинный способ живописи, утерянный за многие до него годы, то согласно общественному постановлению и благодаря хлопотам и особой милости великолепного Лоренцо деи Медичи Старшего, в знак преклонения перед доблестями сего мужа в Санта-Мария-дель-Фьоре было установлено его изображение, изваянное из мрамора превосходным скульптором Бенедетто да Майано с нижеприведенными стихами, сочиненными божественным мужем мессером Анджело Полициано, дабы всякий достигший превосходства в любой деятельности имел надежду на то, что и его вспомянут, как по заслугам вспомянули Джотто за великие его достоинства:

 
Ille ego sum, per quem picture extincta revixit,
Cui quam recta manus, tarn fuit et facilis.
Naturae deerat nostrae quod defuit arti:
Plus licuit nulli pingere, nee melius.
Miraris turrim egregiam sacro aere sonantem?
Haec quoque de modulo crevit ad astra meo.
Denique sum Jottus, quid opus fuit ilia referre?
Hoc nomen longi carminis instar erit[61]61
Я – это тот, кем угасшая живопись снова воскресла.Чья столь же тонкой рука, сколько и легкой была,В чем недостаток искусства, того не дала и природа,Больше никто не писал, лучше – никто не умел.Башне ль дивишься великой, звенящей священною медью?Циркулем верным моим к звездам она взнесена.Джотто – прозвание мне. Чье творение выразит это?Имя мое предстоит долгим, как вечность, хвалам.  Перевод Юрия Верховского


[Закрыть].
 

А чтобы наши потомки могли увидеть собственноручные рисунки Джотто и по ним убедиться еще больше в превосходстве мужа сего, я в моей упоминавшейся уже книге поместил несколько чудесных, собранных мной с большими трудами и затратами и не меньшим рвением.

Жизнеописание Сандро Боттичелли[62]62
  Алессандро ди Мариано Филипепи, прозванный Боттичелли (1445–1510), сын кожевника Мариано ди Джованни Филипепи (прозвание, обозначающее «бочонок», происходит от старшего брата-торговца), – флорентийский живописец, ученик фра Филиппо Липпи, учитель Филиппино Липпи. Первые известия – от 1470 года, когда он написал «Стойкость» («Fortezze») – одну из Добродетелей, заказанных купеческим цехом П. Поллайоло, и от 1474 года, когда он написал «Святого Себастьяна» для флорентийской церкви Санта-Мария-Маджоре (теперь в Берлинском музее). В 1481 году – в Риме (фрески Сикстинской капеллы). В 1482 году возвращается во Флоренцию и не покидает ее до самой смерти (в 1502 году выразил согласие отправиться в Мантую, на службу к Изабелле д’Эсте, но поездка не состоялась).
  Сохранились многочисленные работы; лучшее их собрание – в Уффици: «Весна» (1477–1478); «Рождение Венеры»; «Мадонна Магнификат»; «Мадонна с гранатом»; «Благовещение» (1489–1490); «Венчание Богоматери» (ок. 1490); «Поклонение волхвов» (1474); «Стойкость»; «Юдифь возвращается из лагеря Олоферна»; «Нахождение головы Олоферна»; «Святой Августин в келье»; «Паллада с кентавром»; «Клевета» (ок. 1494); «Мужской портрет с медалью Козимо Медичи». Кроме того: четыре Мадонны, «Поклонение волхвов» (1500), «Венера и Марс», «Портрет юноши», «Святой Франциск», «Рождество» – в Лондонской национальной галерее, две Мадонны – во Флорентийской академии, три Мадонны – в галерее Питти; две Мадонны и «Чудеса святого Зиновия» – в Дрезденской галерее; другие части той же поздней работы художника – в Лондонской национальной галерее и в нью-йоркском Метрополитен-музее, «Святой Себастьян» в Берлинском музее, Пьета – в Лионской пинакотеке; «Покинутая» («Derelitta») – в палаццо Роспильози в Риме, «Святой Доминик и святой Иероним» – в Эрмитаже (Санкт-Петербург) и «Благовещение» – в Музее им. А. С. Пушкина в Москве. Фрески: во флорентийской церкви Оньисанти (1480); с виллы Торнабуони (1486) теперь в Лувре; в Сикстинской капелле (1481). Рисунки во Флоренции (в Уффици и Академии) и в Риме, иллюстрации к «Божественной комедии» Данте – в Ватикане и Берлине. Среди других работ – Мадонны в музеях Вены, Бостона, Милана, Монпелье, Неаполя, Нью-Йорка, Парижа, Периге, Пьяченцы, Рима, Страсбурга, Турина.


[Закрыть],
флорентийского живописца

В это же самое время[63]63
  В первом издании «Жизнеописаний» Дж. Вазари начало биографии Боттичелли было таким: «Одаряя многих талантом, природа дает им в то же время как оборотную сторону таланта и беспечность, ибо, не думая о конце своей жизни, они нередко умирают в больнице, тогда как при жизни своими творениями прославляли весь мир. Людей подобного рода судьба осыпает своими благами, когда достигнут они вершины счастья, но, как только попадут они в нужду, она лишает их своей помощи, и настолько, что и людей они отталкивают дурным своим поведением, и бесславной своей смертью позорят всю честь и всю славу своей жизни. И потому было бы весьма благоразумно, если бы всякие таланты, и в особенности наши художники, которых судьба одарила благами жизни, сохраняли хотя бы часть этих благ на случай старости и болезни, чтобы нужда, ежечасно угрожающая, не обрушилась на них так, как обрушилась она с необычайной силой на Сандро Боттичелли, которого обычно так называли по причине, о которой сейчас мы узнаем».


[Закрыть], иначе говоря во времена великолепного Лоренцо Старшего деи Медичи, кои для людей талантливых были поистине золотым веком, процветал и Александр, именовавшийся по обычаю нашему Сандро и прозванный Боттичелли по причине, которая сейчас станет ясной. Был он сыном Мариано Филипепи, флорентийского гражданина, которым был тщательно воспитан и обучен всему, чему было принято в ту пору обучать мальчиков до того, как отдать их в мастерские. Однако, хотя он с легкостью изучал все, что ему хотелось, он тем не менее никогда не успокаивался, и его не удовлетворяло никакое обучение ни чтению, ни письму, ни арифметике, так что отец, которому надоела эта взбалмошная голова, отдал его, отчаявшись, обучаться ювелирному делу у своего кума, прозванного Боттичелли, мастера в то время весьма сведущего в этом искусстве. В ту пору была величайшая дружба и как бы постоянное сотрудничество между ювелирами и живописцами, благодаря чему Сандро, который был человек бойкий и только рисованием и занимался, увлекся и живописью и решил заняться и ею. И когда открыл он душу своему отцу, тот, зная, куда у него повернуты мозги, отвел его к фра Филиппо из обители Кармине, превосходнейшему тогдашнему живописцу, и договорился с ним, чтобы он обучал Сандро, как тот и сам того желал. И вот, отдавшись целиком этому искусству, он стал последователем своего учителя и подражал ему так, что фра Филиппо его полюбил и своим обучением вскоре поднял его до такой ступени, о которой никто не мог бы и подумать.

Будучи еще юношей, он написал фигуру Стойкости в числе тех Добродетелей, которые были написаны на дереве Антонио и Пьеро Поллайоло для купеческого цеха во Флоренции. В церкви Санто-Спирито во Флоренции он расписал доску для капеллы Барди, тщательно выполненную и великолепно отделанную, где есть оливы и пальмы, выписанные им с большой любовью. У конвертиток он написал на дереве алтарный образ для этих монахинь, а также и другой для монахинь святой Варнавы.

В церкви Оньисанти для семьи Веспуччи он написал фреской на алтарной преграде около дверей, ведущих к хору, святого Августина, над которым он немало потрудился, стараясь превзойти всех живописцев своего времени, но в особенности Доменико Гирландайо, выполнившего с другой стороны святого Иеронима[64]64
  «Стойкость» находится теперь в Уффици; «Мадонна с двумя Иоаннами» из капеллы Барди – в Берлинском музее; доска, написанная для монахинь святой Варнавы («Мадонна со святой Варнавой и другими святыми») – в Уффици; «Мадонна со святыми», написанная для конвертиток, – во Флорентинской академии. Фреска в Оньисанти сохранилась.


[Закрыть]. Работа эта получилась достойной наивысшей похвалы, ибо на лице этого святого он выразил ту глубину, остроту и тонкость мысли, которая свойственна лицам, исполненным премудрости и постоянно погруженным в исследование предметов высочайших и наитруднейших. Фреска эта, как говорилось в жизнеописании Гирландайо, перенесена в сем 1564 году на другое место в целости и невредимости.

Этим он завоевал себе доверие и известность, и цех Порто-Санта-Мария заказал ему в церкви Сан-Марко на дереве Венчание Богоматери с хором ангелов, отлично им нарисованное и написанное[65]65
  «Венчание Богоматери» находится теперь в Уффици.


[Закрыть]. В доме Медичи он выполнил много вещей для Лоренцо Старшего, и главным образом Палладу в натуральную величину на гербе с пылающими факелами, а также святого Себастьяна. В церкви Санта-Мария-Маджоре во Флоренции около капеллы Панчатики находится отлично написанный им Плач о Христе с мелкими фигурами[66]66
  Афина Паллада на гербе не сохранилась (другая «Афина Паллада с кентавром», символизирующая Флоренцию, находится теперь в Уффици); «Святой Себастьян» – в Берлине, «Плач о Христе» («Пьета») – в мюнхенской Пинакотеке.


[Закрыть]. Для разных домов во Флоренции он написал всякие тондо и много обнаженных женщин, как, например, сохранившиеся поныне в Кастелло, вилле герцога Козимо, две картины с фигурами; одна из них – это рождающаяся Венера с ветерками и ветрами, помогающими ей вступить на землю вместе с амурами, другую же Венеру осыпают цветами Грации, возвещая появление Весны; обе они выполнены с грацией и выразительностью[67]67
  Из названных работ сохранились известнейшие из работ Боттичелли – «Весна» («Primavera»), написанная в 1477–1478 годах, и «Рождение Венеры», написанная несколькими годами позднее (обе теперь в Уффици). О каких тондо говорит Вазари, неизвестно.


[Закрыть]. На виа деи Серви, в доме Джованни Веспуччи, ныне принадлежащем Пьетро Сальвиати, он выполнил вокруг одной из комнат много картин в ореховых рамах в виде бордюра и шпалер, со многими весьма живыми и прекрасными фигурами[68]68
  Картины не сохранились.


[Закрыть]. Равным образом в доме Пуччи он изобразил новеллу Боккаччо о Настаджо дельи Онести на четырех картинах с мелкими фигурами, отличающихся живописью изящной и красивой, а в тондо – Богоявление[69]69
  Речь идет об иллюстрациях к пятой новелле восьмого дня «Декамерона» Боккаччо, которые находятся теперь в частных собраниях: одна в Париже, одна в Лондоне и две в Барселоне, – и выполнены по рисункам Боттичелли неким Бартоломео ди Джованни. Что же касается «Богоявления», то предполагается, что здесь имеется в виду круглое «Поклонение волхвов», находящееся теперь в Лондонской национальной галерее.


[Закрыть]. В монастыре Честелло для одной из капелл он написал на доске Благовещение. В церкви Сан-Пьетро-Маджоре у боковых дверей он расписал доску для Маттео Пальмьери с бесчисленным множеством фигур, а именно Успение Богоматери с небесными кругами, как их принято изображать, с патриархами, пророками, апостолами, евангелистами, мучениками, исповедниками, учителями, девственницами и ангельскими чинами, и все это по плану, данному ему Маттео, человеком ученым и достойным; вещь эта написана им с мастерством и тончайшей тщательностью. Внизу же изображен коленопреклоненный Маттео, а также его жена. Однако, несмотря на то что работа эта была прекраснейшей и должна была бы посрамить любого завистника, нашлось все же несколько злопыхателей и хулителей, кои, не будучи в состоянии очернить ее в другом отношении, говорили, что и Маттео, и Сандро впали в тяжкий грех ереси; правда это или неправда, судить не мне. Достаточно того, что фигуры, выполненные Сандро, поистине заслуживают похвалы за усилия, вложенные им в изображение небесных кругов, за то, как он отделил ангелами одни фигуры от других, за ракурсы, за различные точки зрения, изображенные по-разному, и за хороший рисунок всего исполненного[70]70
  «Благовещение» из монастыря Честелло (Санта-Мария-Маддалена-деи-Пацци) – теперь в Уффици; «Успение Богоматери», находящееся в Лондонской национальной галерее, приписывается ученику Боттичелли – Франческо Боттичини. Обвиненные в ереси поэт Маттео Пальмьери (умер в 1475 году) и Боттичелли инквизицией были оправданы.


[Закрыть].

В это время Сандро получил заказ на небольшую дощечку с фигурами в три четверти локтя каждая, которая была помещена в церкви Санта-Мариа-Новелла между двух дверей главного фасада церкви, по левую руку, если войти через средние двери. На ней изображено Поклонение волхвов[71]71
  «Поклонение волхвов» теперь в Уффици.


[Закрыть], и особую выразительность мы видим в первом старце, который, целуя ноги Господа нашего и тая от нежности, отменнейшим образом показывает, что он достиг цели длиннейшего своего путешествия. Фигура же этого царя представляет собой точный портрет Козимо Старшего деи Медичи, самый живой и самый схожий из всех дошедших до наших дней. Второй – это Джулиано деи Медичи, отец папы Климента VII, и видно, как он сосредоточенно, с благоговейной душой преклоняется перед Младенцем и подносит ему свои дары. И как со своей стороны третий – Джованни, сын Козимо, – преклонив колено, обращается к нему с благодарственной молитвой и исповедует в нем истинного мессию. Невозможно и описать всю красоту, вложенную Сандро в изображение голов, повернутых в самых разнообразных положениях – то в фас, то в профиль, то в полуоборот, то, наконец, склоненных, а то еще как-нибудь иначе, – невозможно также описать и все разнообразие в выражениях лиц у юношей и у стариков со всеми отклонениями, по которым можно судить о совершенстве его мастерства, – ведь даже в свиты трех царей он внес столько отличительных черт, что легко понять, кто служит одному, а кто – другому. Поистине произведение это – величайшее чудо, и оно доведено до такого совершенства в колорите, рисунке и композиции, что каждый художник и поныне ему изумляется.

И тогда он завоевал себе этим во Флоренции и за ее пределами такую славу, что папа Сикст IV, построивший капеллу в своем римском дворце и пожелавший расписать ее, распорядился поставить его во главе работы. И вот он и выполнил там собственноручно нижеописанные истории, а именно: как дьявол искушает Христа, как Моисей убивает египтянина и как ему дают напиться дочери Иофора Мадиамского, а также как во время жертвоприношения сыновей Аарона огонь нисходит с неба; а над историями в нишах несколько святых пап[72]72
  В Сикстинской капелле, где Боттичелли работал в 1481–1482 годах, все названные Вазари фрески сохранились.


[Закрыть]. Вследствие этого среди многих соревнующихся, которые работали вместе с ним и которые были и флорентийцами, и из других городов, он приобрел известность и славу величайшую, а от папы получил порядочную сумму денег, которую он сразу же, пока был в Риме, промотал и растратил, ибо, по своему обыкновению, вел жизнь беспечную. Закончив же и раскрыв порученную ему часть росписи, он тотчас же возвратился во Флоренцию, где, будучи человеком глубокомысленным, частично иллюстрировал Данте, сделав рисунки к «Аду», и выпустил это в печать, на что потратил много времени, а так как он в это время не работал, то это внесло в его жизнь очень большой беспорядок. Он напечатал много и других своих рисунков, но неудачно, так как гравюры были плохо сделаны; лучшее же, выполненное его рукой, – это Триумф веры фра Джироламо Савонаролы из Феррары[73]73
  Рисунки Боттичелли к «Божественной комедии» Данте хранятся в Берлине и Ватикане. Судьба других рисунков и гравюр неизвестна.


[Закрыть], приверженцем секты которого он стал в такой степени, что бросил живопись и, не имея средств к существованию, впал в величайшее разорение[74]74
  Вазари преувеличивает: у Боттичелли был свой дом с виноградником, и средства к существованию он, по всей вероятности, имел. Может быть, он и сочувствовал Савонароле, но в число его сторонников – «плакс» – он не вступал.


[Закрыть]. Тем не менее он упорствовал в своих убеждениях и сделался, как их называли тогда, «плаксой», отошел от работы и в конце концов постарел и обеднел настолько, что, если бы о нем не вспомнил, когда еще был жив, Лоренцо деи Медичи, для которого он, не говоря о многих других вещах, много работал в малой больнице в Вольтерре, а за ним и друзья его, и многие состоятельные люди, поклонники его таланта, он мог бы умереть с голоду[75]75
  Работы в Вольтерре не сохранились.


[Закрыть].

В церкви Сан-Франческо, что за воротами Сан-Миньято, есть тондо с Мадонной и несколькими ангелами в человеческий рост, выполненное рукой Сандро и почитавшееся произведением прекраснейшим[76]76
  Речь идет о находящейся в Уффици «Мадонне Магнификат».


[Закрыть].

Был Сандро человеком весьма приятным и нередко любил подшутить над своими учениками и друзьями. Так, рассказывают, что, когда один из его учеников по имени Бьяджо выполнил для продажи тондо, точь-в-точь похожее на вышеназванное, Сандро продал его за шесть флоринов золотом одному горожанину и затем, разыскав Бьяджо, сказал ему: «Ну, я наконец продал эту твою картину; однако нужно ее сегодня вечером прибить повыше, тогда она будет выглядеть лучше, а завтра утром зайди на дом к этому самому горожанину и приведи его сюда, чтобы он увидел ее при хорошем освещении на своем месте, а там и денежки подсчитаешь». – «О, как вы это хорошо устроили, учитель!» – воскликнул Бьяджо, отправился в мастерскую, повесил тондо как можно выше и ушел. А в это время Сандро и Якопо, другой его ученик[77]77
  Учениками Боттичелли, о которых идет речь, были Бьяджо д’Антонио Туччи (1466–1515) и Якопо ди Доменико Папи (Тоски) (1463–1530) или же Якопо ди Франческо Доменико Филиппи (умер в 1527 году).


[Закрыть], вырезали из бумаги восемь капюшонов, какие носят горожане, и белым воском прилепили их на головах восьми ангелов, окружавших на названном тондо Мадонну. Наступило утро, и тут как тут появился Бьяджо с горожанином, купившим картину и знавшим о шутке. И вот, когда вошли они в мастерскую, Бьяджо посмотрел вверх и увидел, как его Мадонна, в окружении не ангелов, а флорентинской Синьории, восседает среди этих самых капюшонов; он чуть не закричал и хотел уже просить у покупателя прощения, но, видя, что тот молчит и даже хвалит картину, замолчал. В конце концов Бьяджо ушел вместе с горожанином и у того на дому получил за картину шесть флоринов, в соответствии с тем, как тот сторговался с его учителем, когда же он возвратился в мастерскую, Сандро и Якопо как раз только что сняли бумажные капюшоны, и он увидел, что его ангелы – ангелы, а не горожане в капюшонах, и так был поражен, что не знал, что и сказать. Обратившись наконец к Сандро, он промолвил: «Учитель мой, я прямо и не знаю, сон это или явь. У этих ангелов, когда я сюда пришел, были на головах красные капюшоны, а теперь их нет, так что же это значит?» – «Ты не в себе, Бьяджо, – ответил Сандро, – это деньги свели тебя с ума. Если бы это было так, неужели ты думаешь, что горожанин купил бы картину?» – «И правда, – согласился Бьяджо, – ведь он мне ничего не сказал. И все же мне это чудным показалось». А тут и все остальные подмастерья его обступили и наговорили столько, что он решил, что все они спятили с ума.