Текст книги "Жизнеописания шести великих мастеров Возрождения"

И вот благодаря совершенству произведений этого божественного художника слава его разрослась настолько, что все, кто ценил искусство, более того, даже весь город, мечтали о том, чтобы он оставил им какую-нибудь о себе память, и повсеместно речь шла о том, чтобы поручить ему какое-нибудь значительное и крупное произведение, благодаря которому город был бы украшен и почтен тем же изобилием таланта, обаяния и ума, каким отличались творения Леонардо.

Когда по договоренности между гонфалоньером и знатными гражданами была заново перестроена большая зала Совета, архитектуру которой в соответствии с его суждением и советами осуществили Джулиано Сангалло, Симоне Поллайоло, по прозванию Кронака, Микеланджело Буонарроти и Баччо д’Аньоло, как о том более подробно будет рассказано в своих местах[123]123
  См. их биографии, в частности в «Жизнеописаниях» Дж. Вазари биографию Кронаки.


[Закрыть], и после того, как это с большой быстротой было закончено, было обнародовано постановление, согласно которому Леонардо поручалось написать какое-нибудь прекрасное произведение, и так Пьеро Содерини, тогдашний гонфалоньер правосудия, предоставил ему для этой цели названный зал.

Поэтому, решившись за это взяться, Леонардо начал делать картон в Папской зале, помещавшейся при церкви Санта-Мария-Новелла, изобразив на этом картоне историю про Никколо Пиччинино, военачальника герцога Филиппо Миланского[124]124
  «История про Никколо Пиччинино» именуется обычно «Битвой при Ангиари» (происходившей в 1440 году). От замысла Леонардо (ни картон, ни работа маслом не сохранились) осталось лишь некоторое количество набросков и рисунков, находящихся теперь в Британском музее, Венецианской академии, флорентийском собрании Хорн, в будапештском Музее изобразительных искусств.


[Закрыть], и нарисовав группу всадников, сражающихся за знамя, – вещь, которая была признана выдающейся и выполненной с большим мастерством из-за удивительнейших наблюдений, примененных им в изображении этой свалки, ибо в этом изображении люди проявляют такую же ярость, ненависть и мстительность, как и лошади, из которых две переплелись передними ногами и сражаются зубами с не меньшим ожесточением, чем их всадники, борющиеся за знамя; при этом один из солдат, вцепившись в него руками и всем туловищем на него налегая, пускает свою лошадь вскачь и, обернувшись лицом назад, хватается за древко знамени, стараясь силой вырвать его из рук остальных четырех. Двое из них защищают его каждый одной рукой и, высоко замахнувшись другой, держащей меч, пытаются перерубить древко, между тем как старый солдат в красной шапке с воплем держит одной рукой древко, а другой – с высоко поднятой кривой саблей готовит бешеный удар, чтобы сразу отрубить обе руки тех двух, которые, скрежеща зубами, со свирепейшим видом пытаются отстоять свое знамя. Помимо всего этого на земле между ног лошадей есть две изображенные в ракурсе и дерущиеся фигуры, на одну из которых, лежащую, вскочил солдат, который поднял руку как можно выше, чтобы с тем большей силой поразить соперника в горло кинжалом и его прикончить, другой же, придавленный руками и ногами первого, делает все возможное, чтобы избежать смерти.

И не выразить словами, как у Леонардо нарисованы одежды солдат, которые он разнообразил самым разнообразным образом. Таковы же и гребни на их шлемах, и прочие украшения, не говоря о невероятном мастерстве, проявленном им в формах и очертаниях лошадей, игру мышц и упругую красоту которых Леонардо передавал лучше любого другого мастера. Говорят, что для рисования этого картона он смастерил хитроумнейшее сооружение, которое, зажав его, поднималось, а опустившись, отпускало. И, задумав писать маслом по стене, он для подготовки стены составил такую грубую смесь, что она по мере того, как он продолжал роспись этого зала, стала стекать, и он бросил работу, видя, как она портится.

Леонардо обладал исключительным величием духа, и каждый его поступок являл благородство величайшее. Говорят, что однажды, когда он пришел в банк за своим содержанием, которое он ежемесячно получал от Пьеро Содерини, кассир хотел выдать ему несколько кульков с грошами, он, однако, не пожелал их брать, заявив: «Я не грошовый живописец». Когда же Пьеро Содерини однажды обвинил его в недобросовестности и против него поднялся ропот, Леонардо постарался набрать денег у своих друзей и пошел их возвращать, но Пьеро не пожелал их брать.

По случаю избрания папы Льва он отправился в Рим вместе с герцогом Джулиано деи Медичи, питавшим большое пристрастие ко всякой философии, в особенности же к алхимии. Там, изготовив особую восковую мазь, он на ходу делал из нее тончайших, наполненных воздухом зверушек, которых, надувая, заставлял летать, но которые падали на землю, как только воздух из них выходил. К ящерице, весьма диковинного вида, найденной садовником Бельведера, он прикрепил крылья из чешуек кожи, содранной им с других ящериц, наполнив их ртутным составом так, что они трепетали, когда ящерица начинала ползать, а затем, приделав к ней глаза, рога и бороду, он ее приручил и держал в коробке, а все друзья, которым он ее показывал, в ужасе разбегались. Часто он тщательно очищал от жира и пищи кишки холощеного барана и доводил их до такой тонкости, что они помещались на ладони, и, поместив в соседней комнате кузнечный мех, к которому он прикреплял один конец названных кишок, он надувал их так, что они заполняли собой всю комнату, а она была огромная, и всякий, кто в ней находился, вынужден был забиваться в угол. Тем самым он показывал, что эти прозрачные и полные воздухом кишки, занимавшие вначале очень мало места, могут, как оказывается, занять очень много, и уподоблял это таланту. Выполнил он бесконечное множество таких затей, занимался и зеркалами и применял причудливейшие способы в изыскании масел для живописи и лаков для сохранности готовых произведений.

В это время он написал для мастера Бальдассари Турини из Пеши, датария папы Льва, небольшую картину, изображающую Богоматерь с Младенцем на руках и написанную с бесконечной тщательностью и искусством. Однако то ли по вине того, кто ее грунтовал, или из-за собственных его замысловатых смесей грунтов и красок она в настоящее время сильно попорчена. На другой небольшой картине он изобразил младенца поразительной красоты и изящества. Обе картины находятся в настоящее время в Пеше в доме мессера Джулио Турини[125]125
  Обе картины не сохранились.


[Закрыть].

Говорят, что, получив как-то заказ от папы, он тотчас же начал перегонять масла и травы для получения лака, на что папа Лев заметил: «Увы! Этот не сделает ничего, раз он начинает думать о конце, прежде чем начать работу». Между Микеланджело Буонарроти и Леонардо существовала большая вражда. Поэтому из-за соперничества с ним Микеланджело с разрешения герцога Джулиано покинул Флоренцию, куда он был призван папой для работы над фасадом церкви Сан-Лоренцо. Леонардо, услыхав об этом, тоже уехал и отправился во Францию[126]126
  Леонардо уехал во Францию в конце 1516 года.


[Закрыть], где король, у которого были его произведения, весьма ему благоволил и хотел, чтобы он написал картон со святой Анной, но Леонардо, по своему обыкновению, долгое время отделывался одними словами[127]127
  Образ со святой Анной, Богоматерью и Христом, написанный еще в Милане, находится теперь в Лувре.


[Закрыть].

Наконец достиг он старости; проболел многие месяцы и, чувствуя приближение смерти, стал усердно изучать все, что касалось религии, истинной и святой христианской веры, а засим с обильными слезами исповедался и покаялся и, хотя и не в силах был стоять на ногах, все же, поддерживаемый руками друзей и слуг, пожелал благоговейно причаститься Св. Даров вне своей постели. Когда же прибыл король, который имел обыкновение часто и милостиво его навещать, Леонардо из почтения к королю, выпрямившись, сел на постели и, рассказывая ему о своей болезни и о ее ходе, доказывал при этом, насколько он был грешен перед Богом и перед людьми тем, что работал в искусстве не так, как подобало. Тут с ним случился припадок, предвестник смерти, во время которого король, поднявшись с места, придерживал ему голову, дабы этим облегчить страдания и показать свое благоволение. Божественнейшая же его душа, сознавая, что большей чести удостоится она не может, отлетела в объятиях этого короля – на семьдесят пятом году его жизни[128]128
  Леонардо умер 2 мая 1519 года, 67 лет.


[Закрыть].

Утрата Леонардо сверх меры опечалила всех, кто его знавал, ибо не было никогда человека, который принес бы столько чести искусству живописи.

Блеском своей наружности, являвшей высшую красоту, он прояснял каждую омраченную душу, а словами своими мог склонить к «да» или «нет» самое закоренелое предубеждение. Силой своей он способен был укротить любую неистовую ярость и правой рукой гнул стенное железное кольцо или подкову, как свинец. В своем великодушии он готов был приютить и накормить любого друга, будь он беден или богат, лишь бы только он обладал талантом и доблестью. Одним своим прикосновением он придавал красоту и достоинство любому самому убогому и недостойному помещению. Потому-то рождение Леонардо поистине и было величайшим даром для Флоренции, а смерть его – более чем непоправимой утратой. В искусстве живописи он обогатил приемы масляного письма некоей темнотой, позволившей современным живописцам придавать своим фигурам бо́льшую силу и рельефность. В искусстве скульптуры он показал себя в трех бронзовых фигурах, стоящих над северными вратами церкви Сан-Джованни и выполненных Джованни Франческо Рустичи, но скомпонованных по советам Леонардо, и фигуры эти по рисунку и по совершенству – лучшее литье, какое только было видно по сей день. От Леонардо мы имеем анатомию лошадей и еще более совершенную анатомию человека[129]129
  Скульптурные работы Леонардо не сохранились (кроме статуэток всадников – подготовительных работ для конных памятников герцогу Сфорца и маршалу Тривульцио). О сохранившихся бронзовых фигурах см. биографию Рустичи в «Жизнеописаниях» Дж. Вазари.


[Закрыть].

Вот почему, хотя он много больше сделал на словах, чем на деле, все эти отрасли его деятельности, в которых он настолько божественно себя проявил, никогда не дадут угаснуть ни имени его, ни славе. Недаром Джованни Баттиста Строцци и почтил его следующими словами:

 
Так сам-один сей может побеждать
Всех прочих – Фидия и Апеллеса
И им вослед явившуюся рать.
 

Учеником Леонардо был Джованни Антонио Больтраффио[130]130
  Больтраффио (Бельтраффио) Джованни Антонио (1467–1516) – живописец, ученик Леонардо. Ему приписываются Мадонны в Лондонской национальной галерее, в будапештском музее, в миланской галерее Брера, в Лувре (названная Вазари так называемая «Мадонна Казио»), также портреты (в частности, приписываемые и Леонардо «Belle Ferroniere» в Лувре и «Дама с горностаем» в Кракове). Рисунки – в Лувре, Уффици, Оксфорде, Милане (в Амброзиане).


[Закрыть], миланец, человек очень опытный, с большой тщательностью написавший в 1300 году в церкви Мизерикордиа, возле Болоньи, маслом на дереве Богоматерь с Младенцем на руках, святым Иоанном Крестителем, обнаженным св. Себастьяном и коленопреклоненным заказчиком, писанным с натуры, – вещь поистине прекрасную, на которой он подписал свое имя и то, что он – ученик Леонардо. Написал он и другие произведения как в Милане, так и в других местах, однако достаточно было назвать вышеупомянутое, которое лучше других. Его же учеником был Марко Уджони[131]131
  Уджони (Оджоно) Марко (1475–1549) – живописец, ученик Леонардо. Ему принадлежит находящаяся в Лувре лучшая из существующих копий «Тайной вечери». Самостоятельные работы: Мадонны в Лувре, миланской Амброзиане и упомянутые Вазари фрески, перенесенные из церкви Санта-Мария-делла-Паче в миланскую галерею Брера. Рисунки – в Венецианской академии, миланской Амброзиане, лондонском Музее Виктории и Альберта.


[Закрыть], написавший в церкви Санта-Мария-делла-Паче Успение Богоматери и Брак в Кане Галилейской.

Жизнеописание Микеланджело Буонарроти[132]132
  Микеланджело Буонарроти (или Микеланьоло, как он сам всегда писал свое имя) – скульптор, живописец, архитектор и поэт, родился 6 марта 1475 года в Капрезе округа Казентино, умер 18 февраля 1564 года в Риме. Второй сын (из шести) Лодовико ди Лионарди Симони, занимавшего должность подесты в Капрезе и Когози (родство с графами Каносса документами не подтверждается). Был отдан отцом в латинскую школу Франческе да Урбино во Флоренции, но после знакомства с Франческо Граначчи поступил в апреле 1488 года в мастерскую Доменико и Давида Гирландайо, где обучался живописи в течение года. Весной 1489 года перешел в школу при садах Медичи, где руководителем был скульптор Бертольдо, в 1490–1492 годах был принят при дворе Медичи. После смерти Лоренцо Великолепного уехал в Болонью (в октябре 1494 года), где познакомился с творчеством Якопо делла Кверча и побывал также в Венеции. В 1495 году возвратился во Флоренцию, а в 1496 году отправился в Рим с рекомендательным письмом Лоренцо ди Пьерфранческо Медичи, адресованным кардиналу-меценату Рафаэлю Риарио. 1501–1505 годы – снова во Флоренции (годы работы над «Давидом», «Мадонной», находящейся теперь в Брюгге, и несохранившимся картоном «Битва при Кашине»). С марта 1505 года – в Риме по приглашению папы Юлия II. Апрель – ноябрь 1506 года из-за ссоры с папой провел во Флоренции, примирение состоялось в Болонье в ноябре того же года, где был получен заказ на несохранившуюся бронзовую статую папы. В 1508 году возвратился в Рим, где получил заказ на роспись потолка Сикстинской капеллы. В 1510-е и 1520-е годы работал над гробницей Юлия II; составление проектов фасада флорентийской церкви Сан-Лоренцо, архитектурные и скульптурные работы в Новой сакристии (капелла Медичи) той же церкви, составление проекта библиотеки Лауренциана во Флоренции, поездки в Каррару и Пьетросанту за мрамором для папской гробницы и фасада Сан-Лоренцо. В октябре 1528 года – начало фортификационных работ во Флоренции. В апреле 1529 года – назначение начальником всех крепостных работ, поездка в Феррару для изучения укреплений города и бегство из Феррары в Венецию с намерением переселиться во Францию. В сентябре 1529 г. был объявлен Синьорией мятежником, но уже в конце ноября, получив помилование, возвратился во Флоренцию и принимал участие в защите города во время его осады. После капитуляции 12 августа 1530 года скрывался, был помилован папой в августе того же года и возвратился в Рим. К 1530-м годам относится работа над «Страшным судом» в Сикстинской капелле и знакомство и дружба с Томмазо Кавальери (с 1532 года) и Витторией Колонна, вдовой маркиза Пескара (с 1538 года), которым посвящены лучшие поэтические сонеты. В 1540–1560-е годы в Риме Микеланджело производились крупные архитектурные работы (строительство собора Святого Петра, создание целостного капитолийского ансамбля, проектирование церкви Сан-Джованни-деи-Фьорентини, перестройка древних терм Диоклетиана в церковь Санта-Мария-дельи-Анджели, начало постройки городских ворот Порта Пиа). Тогда же были созданы две последние скульптурные работы («Пьета» во Флорентийском соборе и «Пьета Ронданини»).
  Сохранившиеся работы: скульптура – «Мадонна делла Скала» и «Битва лапифов с кентаврами» (рельефы первого флорентийского периода, находятся в Доме Буонарроти во Флоренции); три небольшие статуи в церкви Сан-Доменико в Болонье («Ангел со светильником», «Святой Прокл» и «Святой Петроний»); «Вакх» (1497–1498) в Барджелло и «Оплакивание» («Пьета» 1501 года) в соборе Святого Петра в Риме; статуя святого Иакова на алтаре Пикколомини в Сиене (по договору 1501 года); мраморный «Давид» для площади Синьории во Флоренции (договор – август 1501 года, завершение – апрель 1504 года); «Мадонна Брюгге» (1503–1504 годы, в Брюгге); гробница папы Юлия II (первый договор – 1504 год, второй – 1513 год, третий – 1516 год, переработка проекта – 1525 год, четвертый договор – 1532 год, пятый – 1542 год, завершение работ – февраль 1545 года) во флорентийской церкви Винколи; два тондо с изображением Мадонны – в Барджелло (1505–1506) и в Лондонской Королевской академии (ок. 1506 года); статуя святого Матфея (ок. 1506 года) во Флорентийской академии; «Пленники» в Лувре (1513); «Моисей» в римской церкви Сан-Пьетро-ин-Винколи (1515–1516); «Христос» в римской церкви Санта-Мария-сопра-Минерва (1519–1526). Работы в Новой сакристии Сан-Лоренцо (1520–1534): «Лоренцо Медичи» и «Вечер» – в 1525 году, «Ночь», «День» и «Мадонна» – в 1526 году, «Джулиано Медичи» – в 1531 году (для той же капеллы, по-видимому, предназначались и «Давид», находящийся в Барджелло, «Мальчик» из Эрмитажа и модель статуи речного бога, хранящаяся во Флорентийской академии); «Пленники» (четыре фигуры во Флорентийской академии 1532–1534 года); «Брут» (1537–1538) в Национальном музее во Флоренции; два поздних «Оплакивания» – во Флорентийском соборе (1550–1555) и в миланском Кастелло Сфорцеско («Пьета Ронданини», 1555–1564).
  Живопись: «Тритон» – рисунок углем на стене загородного дома Буонарроти (виллы Микеланджело) в Сеттиньяно и рисунки пером (фигуры фресок Джотто и Мазаччо) – первые из сохранившихся работ; «Мадонна Дони» в Уффици (1503–1504) – единственная станковая картина Микеланджело; росписи потолка Сикстинской капеллы (заказ получен в 1508 году); «Страшный суд» в Сикстинской капелле (заказ получен в 1533–1534 годах); роспись капеллы Паолина (заказ получен в 1541 году); рисунки и наброски проектов в разных собраниях.
  Архитектура: проекты фасада флорентийской церкви Сан-Лоренцо (с 1516 года); окна первого этажа палаццо Медичи во Флоренции (1513–1514); библиотека Лауренциана во Флоренции (план – 1523–1524 годов, лестница закончена в 1555–1568 годах); крепостные работы во Флоренции (с 1528 года); строительство собора Святого Петра в Риме (с 1546 года); строительство палаццо Фарнезе в Риме (с 1546 года); капитолийский ансамбль (с 1537 года); проектирование церкви Сан-Джованни-деи-Фьорентини в Риме (с 1550 года); сооружение Порта Пиа в Риме (договор заключен в 1561 году, ворота достраивались после смерти Микеланджело); перестройка терм Диоклетиана в церковь Санта-Мария-дельи-Анджели (1563–1566).


[Закрыть]
флорентийца, живописца, скульптора и архитектора

В то время как деятельные и отменные умы, просвещенные знаменитейшим Джотто и его последователями, изо всех сил стремились даровать миру образцы доблести, коей благосклонность созвездий и соразмерное смешение влажных начал одарили их таланты, и в то время как они, полные желанием подражать величию природы превосходством искусства, дабы достичь, насколько было им возможно, высшего познания, именуемого многими «интеллигенцией» повсеместно, хотя и напрасно, этого добивались, тот, кто благосклоннейше правит небесами, обратил милосердно очи свои на землю и, увидев бесконечную пустоту стольких усилий, полную бесплодность самых жарких стремлений и тщеславие людского самомнения, отстоящего от истины дальше, чем мрак от света, порешил, дабы вывести нас из стольких заблуждений, ниспослать на землю такого гения, который всесторонне обладал бы мастерством в каждом искусстве и в любой области и который один, собственными усилиями показал бы, что совершенство в искусстве рисунка заключается в проведении линий и контуров и в наложении света и тени для придания рельефности живописным произведениям для правильного понимания работы скульптора и для создания жилья удобного и прочного, здорового, веселого, соразмерного и обогащенного разнообразными архитектурными украшениями; и, помимо этого, он пожелал снабдить его истинной моральной философией, украшенной нежной поэзией, дабы мир избрал его единственным в своем роде зерцалом, любуясь его жизнью, его творениями, святостью его поведения и всеми его человеческими поступками и дабы и мы именовали его чем-то скорее небесным, чем земным. А так как Создатель видел, что в проявлении подобных занятий и в искусствах, единственных в своем роде, а именно в живописи, скульптуре и архитектуре, тосканские таланты всегда среди других особенно отличались возвышенностью и величием, поскольку они весьма прилежали к трудам и к занятиям во всех этих областях превыше всех остальных итальянских народов, он пожелал даровать ему родиной Флоренцию, из всех городов достойнейшую, с тем, чтобы она заслуженным образом достигла верха совершенства всех своих доблестей силами одного своего гражданина.

И вот в Казентино в 1474 году под знаменательными и счастливыми созвездиями родился младенец у почтенной и благородной жены Лодовико, сына Лионардо Буонарроти Симони, происходившего, как говорят, из благороднейшего и древнейшего семейства графов Каносса. У названного Лодовико, который в этом году был подестой поселков Кьюзи и Капрезе, аретинской епархии, что неподалеку от Сассо-делла-Верниа, где св. Франциск принял стигматы, родился, говорю я, сын в шестой день марта, в воскресенье, в восьмом часу ночи; назвал он его Микеланджело: в самом деле, долго не размышляя, а по внушению свыше, отец хотел этим показать, что существо это было небесным и божественным в большей степени, чем это бывает у смертных, как это и подтвердилось позднее в его гороскопе тем, что при его рождении Меркурий в сопровождении Венеры были благосклонно приняты в обители Юпитера, а это служило знаком того, что искусством руки его и таланта будут созданы творения чудесные и поразительные. Покончив со своими обязанностями по должности подесты, Лодовико воротился во Флоренцию; в селении же Сеттиньяно, что в трех милях от города, где у него был земельный участок, полученный по наследству (а место это скалистое и полное залежей мачиньо, постоянно обрабатываемых каменотесами и скульпторами, большинство которых оттуда и родом); в это селение Лодовико и отдал Микеланджело на кормление жене одного каменотеса. Недаром, беседуя как-то с Вазари, Микеланджело сказал в шутку: «Джордже, если и есть что хорошее в моем даровании, то это оттого, что я родился в разреженном воздухе аретинской вашей земли, да и резцы, и молот, которыми я делаю свои статуи, я извлек из молока моей кормилицы».

С течением времени много детей народилось у Лодовико, а так как жилось ему плохо и доходов у него было мало, то сыновей своих он пристраивал к шерстяному и шелковому цеху, а Микеланджело, когда он подрос, отдал в обучение грамоте учителю Франческо из Урбино. Но так как гением своим он был влеком к занятиям рисунком, он все свободное время тайком занимался рисованием, за что отец и старшие его ругали, а порой и бивали, считая, вероятно, занятие этим искусством, им незнакомым, делом низким и недостойным древнего их рода. Микеланджело подружился тогда с Франческо Граначчи, который был в том же юном возрасте[133]133
  См. биографию Граначчи в «Жизнеописаниях» Дж. Вазари (Граначчи был на шесть лет старше Микеланджело).


[Закрыть], и устроился при Доменико дель Гирландайо для обучения искусству живописи: поэтому Граначчи, полюбивший Микеланджело и видя, насколько он способен к рисованию, что ни день снабжал его рисунками Гирландайо, который в то время почитался одним из лучших мастеров не только во Флоренции, но и по всей Италии. И вот, так как стремление к творчеству у Микеланджело с каждым днем все разрасталось, и Лодовико уже не мог препятствовать юноше заниматься рисованием, и так как иного выхода не было, то, чтобы извлечь из этого хоть какую-нибудь пользу и чтобы он этому искусству научился, Лодовико по совету друзей решил и его устроить к Доменико Гирландайо.

Когда Микеланджело начал обучаться искусству у Доменико, было ему четырнадцать лет. И хотя составивший его жизнеописание после 1550 года, когда я впервые написал настоящие жизнеописания, и утверждает, что иные, дела с ним не имевшие, наговорили о нем вещей, каких никогда и не было, пропустив многое, достойное быть отмеченным, и в частности касаясь этого времени, и называет Доменико завистником, никогда никакой пользы Микеланджело не принесшим, все это оказывается явной неправдой, в чем можно удостовериться по собственноручной записи Лодовико, отца Микеланджело, в книге Доменико, перешедшей ныне к его наследникам, а запись эта гласит так: «1488. Я, Лодовико, сын Лионардо ди Буонарроти, свидетельствую, что отдаю сына моего Микеланджело в обучение Доменико и Давиду, сыновьям Томмазо ди Куррадо, на три наступающих года, на следующих договорных условиях: что названный Микеланджело обязуется пробыть у вышеназванных указанное время, обучаясь живописи и занимаясь этим делом, а также всем, что вышеназванные ему прикажут; названные же Доменико и Давид обязуются выплатить ему в течение этих трех лет 24 полноценных флорина, а именно: за первый год 6 флоринов, за второй год 8 флоринов и за третий – 10 флоринов, в общей сумме, равной 96 лирам». И тут же под этой памяткой, или договором, также рукою Лодовико подписано: «Из них вышеназванный Микеланджело получил сего 16 апреля два золотых флорина золотом; я, его отец Лодовико, сын Лионардо, получил за его счет 12 лир и 12 сольдо». Эти расписки я списал с подлинной книги в доказательство того, что все, что я написал тогда и напишу теперь, есть истина; и я не знаю никого, кто бы с ним имел дела больше, чем я, и кто более был бы его другом и верным слугой, о чем может быть свидетелем всякий, его знавший, и не думаю, чтобы кто-либо мог предъявить большее число его писем, написанных собственноручно и с большей любовью, чем мог бы это сделать я. Отступление это я сделал из любви к истине, и его будет достаточно и для всего дальнейшего жизнеописания. А теперь возвращаемся к нашему повествованию[134]134
  Микеланджело начал учиться у Гирландайо 1 апреля 1488 года, когда ему было тринадцать лет (оригинал договора не сохранился) и проходил обучение около одного года. Сохранившиеся четырнадцать писем, адресованные Вазари, относятся к 1550–1558 годам. Говоря о другом биографе Микеланджело, Вазари имеет в виду Кондиви, жизнеописание которого вышло в свет в 1553 году.


[Закрыть].

Мастерство и личность Микеланджело выросли настолько, что Доменико давался диву, видя, как он и некоторые вещи делает не так, как полагалось бы юноше, ибо ему казалось, что Микеланджело побеждает не только других учеников, а их было у Гирландайо немало, но и нередко не уступает ему в вещах, созданных им как мастером. Так, когда один из юношей, обучавшихся у Доменико, срисовал пером у Гирландайо несколько фигур одетых женщин, Микеланджело выхватил у него этот лист и более толстым пером заново обвел фигуру одной из женщин линиями в той манере, которую он считал более совершенной, так что поражает не только различие обеих манер, но и мастерство и вкус столь смелого и дерзкого юноши, у которого хватило духу исправить работу своего учителя. Лист этот я храню теперь у себя как святыню, а получил я его от Граначчи и поместил его в Книгу вместе с другими рисунками, полученными мною от Микеланджело, а в 1550 году, когда Джорджо был в Риме, он показал этот рисунок Микеланджело, который узнал его и которому приятно было вновь посмотреть на него, а из скромности он сказал, что больше понимал в этом искусстве, когда был мальчиком, чем понимает теперь, когда стал стариком[135]135
  Лист с рисунком Микеланджело не сохранился.


[Закрыть].

И вот случилось так, что, когда Доменико работал в большой капелле в Санта-Мария-Новелла и как-то оттуда вышел, Микеланджело начал рисовать с натуры дощатые подмостья с несколькими столами, заставленными всеми принадлежностями искусства, а также и несколько юношей, там работавших. Недаром, когда Доменико возвратился и увидел рисунок Микеланджело, он заявил: «Ну, этот знает больше моего» – так он был поражен новой манерой и новым способом воспроизведения натуры, которым по приговору неба был одарен этот юноша в возрасте столь нежном, да и в самом деле рисунок был таков, что большего нельзя было бы и пожелать от умения художника, работавшего уже много лет. Дело в том, что в его натуре, воспитанной учением и искусством, было заключено все то, что ведомо и доступно творческой благодарности, которая в Микеланджело каждодневно приносила плоды все более божественные, что явно и стало обнаруживаться в копии, сделанной им с одного гравированного листа немца Мартина и принесшей ему широчайшую известность, а именно: когда попала в то время во Флоренцию одна из историй названного Мартина, гравированная на меди, на которой черти истязают св. Антония, Микеланджело срисовал ее пером, в манере дотоле неизвестной, и раскрасил ее красками, причем для того, чтобы воспроизвести причудливый вид некоторых чертей, он покупал рыб с чешуей необычной расцветки и таким образом обнаружил в этой работе такое мастерство, что приобрел и уважение, и известность. Он воспроизводил также собственноручные рисунки различных старых мастеров так схоже, что можно было ошибиться, ибо дымом и разными другими вещами он подкрашивал их, придавая старый вид, и пачкал так, что они действительно казались старыми и, при сравнении их с подлинными, один от других отличить было невозможно. И делал он это только для того, чтобы, возвратив воспроизведенные, заполучить подлинные рисунки, которые его восхищали совершенством искусства и которые он пытался превзойти своей работой, чем и приобрел широчайшую известность[136]136
  О работах Гирландайо в церкви Санта-Мариа-Новелла см. его биографию в «Жизнеописаниях» Дж. Вазари. Копия Микеланджело с гравюры Мартина Шонгауэра не сохранилась. Из воспроизведений работ старых мастеров сохранились две фигуры с фрески Джотто в капелле Перуцци в Санта-Кроче (хранятся в Лувре) и Петр с фрески Мазаччо в церкви дель Кармине (в мюнхенском Кабинете рисунков и гравюр).


[Закрыть].

В те времена Лоренцо деи Медичи Великолепный держал у себя в саду, что на площади Сан-Марко, скульптора Бертольдо не столько сторожем и хранителем многочисленных прекрасных древностей, собранных там и приобретенных им за большие деньги, сколько потому, что, желая во что бы то ни стало создать школу превосходных живописцев и скульпторов, он хотел, чтобы они имели своим руководителем и начальником названного Бертольдо, который был учеником Донато; и хотя он был уже стар настолько, что работать более не мог, был тем не менее учителем весьма опытным и обладавшим большой известностью не только потому, что тщательнейшим образом отчищал литье кафедр учителя своего Донато, но и за многочисленные собственные бронзовые литые работы с изображением сражений и других мелких вещей, в мастерском исполнении которых равного ему во всей Флоренции найти тогда было невозможно. Лоренцо же, питавшего величайшую любовь и к живописи, и к скульптуре, огорчало то, что не было в его время прославленных и знатных скульпторов, тогда как много было живописцев, обладавших величайшими достоинствами и славой, и он, как я уже говорил, решил основать школу. Вот почему и запросил он Доменико Гирландайо, нет ли в его бот-теге юношей, имеющих склонность к скульптуре, и если есть, чтобы послал он их в его сад, где он хотел подучить их и воспитать так, чтобы они прославили и самих себя, и Лоренцо, и родной город. И вот Доменико направил к нему лучших своих учеников, и в числе их Микеланджело и Франческо Граначчи. Прибыв в сад, они увидели там, как молодой Торриджано ди Торриджани лепит по указаниям Бертольдо круглые статуи из глины. Микеланджело же, увидев это и соперничая с ним, также вылепил их несколько; с тех пор Лоренцо при виде столь отменного дарования всегда возлагал на него большие надежды; а тот, осмелевший, по прошествии всего нескольких дней начал воспроизводить в куске мрамора находившуюся там голову фавна, старого, дряхлого и морщинистого, с попорченным носом и смеющимся ртом; и Микеланджело, который до того никогда не касался ни мрамора, ни резцов, удалось воспроизвести ее так удачно, что сам Великолепный был этим поражен. Когда же он увидел, что, не считаясь с древним образцом и руководствуясь собственной фантазией, тот выдолбил у него рот так, что стали видны все зубы, и приделал язык, синьор этот, по обычаю своему мило подшучивая, сказал ему: «Тебе следовало бы только знать, что у стариков не все зубы бывают целы, сколько-нибудь их всегда не хватает». Микеланджело же в простоте его показалось, что синьор, которого он и боялся и любил, говорит с ним серьезно, и, не успел тот удалиться, как он тут же выломал один зуб, да еще пробил челюсть так, что казалось, будто зуб этот выпал, после чего с нетерпением начал ждать возвращения Великолепного, когда же тот воротился и увидел простоту и исполнительность Микеланджело, он не раз над этим потешался, рассказывая об этом друзьям своим как о чуде. И, решив оказывать Микеланджело помощь и взять его под свое покровительство, он послал за отцом его Лодовико и сообщил ему об этом, заявив, что будет относиться к Микеланджело как к родному сыну, на что тот охотно согласился. После чего Великолепный отвел ему помещение в собственном доме и приказал его обслуживать, поэтому тот за столом сидел всегда с его сыновьями и другими достойными и благородными лицами, состоявшими при Великолепном, который оказывал ему эту честь; и все это происходило в следующем году после его поступления к Доменико, когда Микеланджело шел пятнадцатый или шестнадцатый год, и провел он в этом доме четыре года, до кончины Великолепного Лоренцо, последовавшей в 1492 году. Все это время Микеланджело получал от синьора этого содержание для поддержки отца в размере пяти дукатов в месяц, и, чтобы доставить ему удовольствие, синьор подарил ему красный плащ, а отца устроил в таможне. Нужно сказать правду, что и все остальные молодые люди, обучавшиеся в саду, получали содержание, одни больше, другие меньше, по щедрости этого великолепного и благороднейшего гражданина и вознаграждались им в течение всей его жизни[137]137
  В своем саду Лоренцо Медичи Великолепный устроил в 1488 году нечто вроде музея античной скульптуры, которым ведал Бертольдо (см. о нем биографию Донателло в «Жизнеописаниях» Дж. Вазари). Микеланджело учился и работал там в 1490–1492 годах, там он встретился и с Торриджано, биографию которого см. в «Жизнеописаниях» Дж. Вазари. Несохранившаяся «Голова фавна» ошибочно идентифицируется с «Головой фавна» и «Головой циклопа», хранящимися в Барджелло. Не сохранились и глиняные скульптуры Микеланджело.


[Закрыть].

В это самое время по совету Полициано, человека учености необыкновенной, Микеланджело на куске мрамора, полученном от своего синьора, вырезал битву Геркулеса с кентаврами, столь прекрасную, что иной раз, разглядывая ее сейчас, можно принять ее за работу не юноши, а мастера высоко ценимого и испытанного в теории и практике этого искусства. Ныне она хранится на память о нем в доме его племянника Лионардо, как вещь редкостная, каковой она и является. Тот же Лионардо несколько лет тому назад хранил в своем доме на память о дяде барельеф с Богоматерью, высеченный из мрамора собственноручно самим Микеланджело, высотой чуть побольше локтя; в нем он, будучи в то время юношей и задумав воспроизвести манеру Донателло, сделал это настолько удачно, словно видишь руку того мастера, но и грации, и рисунка здесь еще больше. Работу эту Лионардо поднес затем герцогу Козимо Медичи, почитающему ее за вещь в своем роде единственную, ибо другого барельефа, кроме этой скульптуры, рукой Микеланджело выполнено не было[138]138
  Выполненная по совету поэта и гуманиста Анджело Полициано (1454–1494), ближайшего друга Лоренцо Великолепного, около 1492 года скульптурная группа (ее точное название «Битва кентавров с лапифами») находится теперь во флорентийском музее Буонарроти; там же и «Богоматерь», выполненная несколько раньше, известная под названием «Мадонна делла Скала».


[Закрыть].

Возвратимся, однако, к саду Великолепного Лоренцо: сад этот был переполнен древностями и весьма украшен превосходной живописью, и все это было собрано в этом месте для красоты, для изучения и для удовольствия, а ключи от него всегда хранил Микеланджело, намного превосходивший других заботливостью во всех своих действиях и всегда с живой настойчивостью проявлявший свою готовность. В течение нескольких месяцев срисовывал он в Кармине живопись Мазаччо, воспроизводя работы эти с таким толком, что поражались и художники, и не художники, и зависть к нему росла вместе с его известностью[139]139
  См. примеч. 136.


[Закрыть].

Рассказывают, что Торриджано, сдружившийся с ним, но побуждаемый завистью за то, что, как он видел, его и ценили выше, и стоил он больше него в искусстве, как бы шутя с такой силой ударил его кулаком по носу, что навсегда его отметил сломанным и безобразно раздавленным носом; за это Торриджано был из Флоренции изгнан, о чем было сказано в другом месте[140]140
  См. биографию Торриджано.


[Закрыть].

После смерти Лоренцо Великолепного Микеланджело воротился в отцовский дом, бесконечно огорченный кончиной такого человека, друга всяческих дарований. Именно тогда Микеланджело приобрел большую глыбу мрамора, в которой он высек Геркулеса высотой в четыре локтя, стоявшего много лет в палаццо Строцци и почитавшегося творением чудесным, а затем в год осады Геркулес этот был отослан Джованбаттистой дел-ла Палла во Францию королю Франциску. Рассказывают, что Пьеро деи Медичи, долгое время пользовавшийся его услугами, когда стал наследником отца своего Лоренцо, часто посылал за Микеланджело при покупке древних камей и других резных работ, а однажды зимой, когда во Флоренции шел сильный снег, приказал ему вылепить у себя во дворе статую из снега, которая вышла прекраснейшей, и почитал Микеланджело за его достоинства в такой степени, что отец последнего, замечая, что сын его ценится наравне с вельможами, начал и одевать его пышнее, чем обычно[141]141
  «Геркулес» не сохранился (он изображен на гравюре Израэля Сильвестра «Двор замка Фонтенбло»). Снежная фигура была выполнена 20 января 1494 года.


[Закрыть].

Для церкви Санто-Спирито в городе Флоренции он сделал деревянное распятие, поставленное и до сих пор стоящее над полукружием главного алтаря с согласия приора, который предоставлял ему помещение, где он, частенько вскрывая трупы для изучения анатомии, начал совершенствовать то великое искусство рисунка, которое он приобрел впоследствии[142]142
  Несохранившееся «Распятие» ошибочно идентифицируется с двумя другими «Распятиями» в хоре и ризнице церкви Санто-Спирито.


[Закрыть].

За несколько недель до изгнания Медичи из Флоренции Микеланджело уехал в Болонью, а потом в Венецию, опасаясь, ввиду близости его к этому роду, как бы и с ним не произошло какой-либо неприятности, так как и он видел распущенность и дурное правление Пьеро деи Медичи. Не найдя занятия в Венеции, он возвратился в Болонью, где по оплошности с ним приключилась беда: при входе в ворота он не взял удостоверения на выход обратно, о чем для безопасности был издан мессером Джованни Бентивольи приказ, в котором говорилось, что иностранцы, не имеющие удостоверения, подвергаются штрафу в 50 болонских лир. На попавшего в такую неприятность Микеланджело, у которого заплатить было нечем, случайно обратил внимание мессер Франческо Альдовранди, один из шестнадцати правителей города. Когда ему рассказали, что случилось, он, сжалившись над Микеланджело, освободил его, и тот прожил у него более года. Как-то Альдовранди пошел с ним посмотреть на раку св. Доминика, над которой, как рассказывалось раньше, работали старые скульпторы: Джованни Пизано, а после него мастер Никола д’Арка. Там не хватало двух фигур высотой около локтя: ангела, несущего подсвечник, и святого Петрония, и Альдовранди задал вопрос, решится ли Микеланджело их сделать, на что тот ответил утвердительно. И действительно, получив мрамор, он выполнил их так, что стали они там фигурами самыми лучшими, за что мессер Франческо Альдовранди распорядился уплатить ему тридцать дукатов[143]143
  Пьеро Медичи был изгнан из Флоренции в ноябре 1494 г. Микеланджело жил в Болонье до весны 1495 года, о пребывании его в Венеции точные сведения отсутствуют; о раке святого Доминика см. биографии Джованни и Никколо Пизанои Якопо делла Кверча в «Жизнеописаниях» Дж. Вазари; работы Микеланджело («Ангел» и фигуры святых Петрония, а также Прокла) на старом месте.


[Закрыть].

В Болонье Микеланджело провел немногим больше года и остался бы там и дольше: такова была любезность Альдовранди, который полюбил его и за рисование, и потому, что ему, как тосканцу, нравилось произношение Микеланджело и он с удовольствием слушал, как тот читал ему творения Данте, Петрарки, Боккаччо и других тосканских поэтов. Но так как Микеланджело понимал, что напрасно теряет время, он с удовольствием возвратился во Флоренцию, где для Лоренцо, сына Пьерфранческо деи Медичи, высек из мрамора святого Иоанна ребенком и тут же из другого куска мрамора спящего Купидона натуральной величины, и когда он был закончен, через Бальдассарре дель Миланезе его, как вещь красивую, показали Пьерфранческо, который с этим согласился и сказал Микеланджело: «Если ты его закопаешь в землю и потом отошлешь в Рим, подделав под старого, я уверен, что он сойдет там за древнего и ты выручишь за него гораздо больше, чем если продашь его здесь». Рассказывают, что Микеланджело и отделал его так, что он выглядел древним, чему дивиться нечего, ибо таланта у него хватило бы сделать и такое, и лучшее. Другие же уверяют, что Миланезе увез его в Рим и закопал его в одном из своих виноградников, а затем продал как древнего кардиналу св. Георгия за двести дукатов. Говорят и так, что продан он был кем-то, действовавшим за Миланезе и написавшим Пьерфранческо, обманывая кардинала, Пьерфранческо и Микеланджело, что Микеланджело следовало выдать тридцать скудо, так как больше за Купидона будто бы получено не было. Однако позднее от очевидцев было узнано, что Купидон был сделан во Флоренции, и кардинал, выяснив правду через своего посланца, добился того, что человек, действовавший за Миланезе, принял обратно Купидона, который попал затем в руки герцога Валентине, а тот подарил его маркизе мантуанской, отправившей его в свои владения, где он находится и ныне. Вся эта история послужила в укор кардиналу святого Георгия, который не оценил достоинство работы, а именно ее совершенства, ибо новые вещи таковы же, как и древние, только бы они были превосходными, и тот, кто гонится больше за названием, чем за качеством, проявляет этим лишь свое тщеславие, люди же такого рода, придающие больше значения видимости, чем сущности, встречаются во все времена[144]144
  Микеланджело возвратился во Флоренцию в конце 1495 года; обе названные Вазари работы не сохранились («Святой Иоанн» ошибочно идентифицируется со статуями в Берлине и в собрании Морган в Нью-Йорке, а «Купидон» с путтами в туринском музее и в академии Вирджилиана в Мантуе).


[Закрыть].