Текст книги "Любовь-целительница"

Джослин Келли
Любовь-целительница

Глава 1

Чайна Недеркотт ехала в повозке по деревенской дороге и не догадывалась, что за ней незаметно наблюдают.

Да и чего вдруг ей должна была прийти в голову подобная мысль! В конце концов, за последние три дня она трижды ездила этой же дорогой из Кроптона в замок Недеркотт – свой фамильный дом на краю пустоши Норт-Йоркшир. Во время предыдущих поездок с ней была ее младшая сестра Шиан. Сегодня Шиан решила остаться в доме миссис Стоун и закончить шитье одеяла. Его хотели изготовить к празднику урожая, который должен состояться через месяц.

Чайна не любила заниматься шитьем или выслушивать сплетни, принесенные из Йорка или из удаленных мест Уитби. Она предпочитала держаться от всего этого подальше, любила побродить по полям, окружающим замок, либо поездить по вересковым, овеваемым ветрами холмам. Каждый сезон приносил перемены в ландшафте и открывал новые радовавшие ее картины природы.

Чайна вздохнула. С того момента, как она и ее младшая сестра возвратились из Лондона, ей не слишком часто удавалось поездить по этим вересковым местам. Она пыталась вернуться к прежнему распорядку, когда должна была присматривать за домочадцами, но вскоре обнаружила, что ее раздражают обязанности, которые она когда-то возложила на себя и исполняла без всяких жалоб. Она пыталась не думать о том, что была раньше довольна своей жизнью. Просто ей не попадалось ничего более стоящего.

Сейчас же она не могла отрешиться от мысли, что ей хотелось чего-то более волнующего. Нельзя же думать только о том, какую еду заказать и как лучше обслужить местное сообщество. Правда, многие женщины завидовали ее положению. Она исполняла роль кастеляна замка, но теперь хотелось чего-то большего.

Чего именно? Чайна и сама затруднялась с ответом. Однако она также знала, насколько важно было сшить одеяла, поскольку это даст возможность заработать денег на новую крышу старинной церкви в Ластингеме. Прихожане привыкли то и дело натыкаться на лужи воды на полу в самой церкви и в восьмисотлетнем склепе под ней. Новый колокол, который был установлен несколько лет назад, звучал очень красиво: его звук вплетался в звон двух других колоколов и разносился далеко по долине и пустоши. Но Чайну беспокоило, как бы эти колокола не рухнули и не провалились через протекающую крышу.

Чайна посмотрела в просвет между деревьями, окаймлявшими узкую грязную дорогу. Отсюда с высоты открывался великолепный вид на долину внизу. Поля были залиты августовским, уже неярким солнцем. Август в этом году выдался не по сезону холодным и скорее походил на март. Большинство здешних фермеров держали овец, в отличие от жителей южных мест, у которых в это время был самый разгар сбора урожая. До Йоркшира дошел слух, что там даже самые выносливые растения гибнут, поскольку тепло, кажется, забыло туда явиться. Никто не мог припомнить такого холодного лета.

Внезапно ее лошадь заржала и резко потянула повозку вправо. Чайна от боли вскрикнула – вожжи резко дернулись и затянулись на плече.

– Что случилось, Бейберри? – обратилась она к лошади. Та обычно вела себя очень спокойно, а сейчас заржала еще более отчаянно. Повозка снова рванулась вправо.

Вокруг дороги стоял лес, подлесок которого составляли редкие тонкие деревца. С левой стороны послышался шорох. Чайна вгляделась в подлесок, надеясь увидеть там косулю. День выдался на удивление тихий. Не ощущалось даже малейшего дуновения ветерка. Птицы не пели. Даже отдаленное блеяние овец затихло. Было такое впечатление, будто здесь она одна остается живой.

Чайна устыдила себя за подобные мысли. Глупо давать волю болезненному воображению. Большую часть жизни она пыталась с этим бороться. Ходило множество различных слухов об особых качествах семьи Недеркотт. Она не хотела добавлять к ним новые.

Затем Чайна заметила, что из-за кустов выглянул некий предмет, от которого отразился солнечный луч. Предмет был длинный и явно из металла. Ружье!

Первым инстинктивным порывом ее было стегануть лошадь и понестись прочь что есть сил. Однако она не только не сделала этого, но даже натянула вожжи, чтобы пресечь панику Бейберри.

Ходили слухи о том, что на пустынной дороге пустоши некий вор останавливает кареты, но подобные нападения совершались обычно в лунные ночи. Неужели разбойник стал более дерзким? Или – она сглотнула при этой мысли – более отчаянным?

Она не должна паниковать. Возможно, это просто охотится один из ее соседей. Правда, местный магистрат, сквайр Хейвуд, просил прихожан, чтобы они помогли ему найти разбойника. Но никто даже мельком не видел злодея. Понятное дело – за исключением его жертв. По-видимому, он великолепно знал местность, а это означало, что он местный житель. И это было ужасно.

– Стой там, где находишься! – раздался окрик. Слова были произнесены с каким-то странным акцентом, однако вполне понятно и четко, и все это сопровождалось выразительным взмахом оружия.

До Чайны вдруг дошло, что металлический предмет, выглядывающий из кустов, был вовсе не ружьем. Наконечник его действительно был металлическим, но остальная часть – из дерева. Это было копье! С какой стати разбойник использует копье?

Из-за кустов вышел мужчина. На нем были краги, достигающие колен, и длинная рубашка с короткими рукавами. То и другое было линялого красного цвета. Накидка с капюшоном спускалась поверх камзола, передняя часть которого была сделана из металлических полосок. Металлические пластины прикрывали его плечи и верхнюю часть рук. Ботинки на нем были кожаные, а когда он подошел поближе, Чайна увидела, что их подошвы подбиты гвоздями. На голове его был надет шлем с широкой металлической полоской, которая прикрывала затылок. Короткий меч в ножнах крепился к металлическому камзолу. В одной руке он держал копье длиной почти семь футов, в другой – алый щит, закругленный таким образом, чтобы обеспечить ему защиту с трех сторон.

Солнечные лучи отражались от кольчуги и копья, создавая вокруг мужчины впечатление холодного ореола. Взгляд его был серьезен и хмур, нос крупный, глаза голубые, из-под шлема выглядывали коротко подстриженные черные волосы.

Чайна в шоке смотрела на мужчину. Она в детстве видела картинки в отцовских книгах о римских легионерах, одетых в такую одежду, некогда владевших этой территорией, которая была частью обширной Римской империи. Она хотела было спросить его, зачем он вырядился таким образом, но не решилась. Если она рассердит его, он еще чего доброго запустит в нее копьем.

И все-таки зачем разбойник надел на себя одежду римского солдата?

– Слезай! – приказал он, наставив на нее копье, которое находилось в нескольких дюймах от ее груди.

Она повиновалась, шепотом извинившись перед лошадью, затем сказала:

– Если вы собираетесь украсть повозку, пожалуйста, обращайтесь с моей лошадью по возможности добрее. Нет никакой необходимости хлестать ее кнутом.

– Меня нисколько не интересует ни твоя лошадь, ни повозка.

Достав из повозки ридикюль, она открыла его и извлекла оттуда несколько монет. Она протянула их мужчине.

– Мне не нужны твои деньги.

– В таком случае чего вы хотите?

Чайна шагнула и спряталась за повозку, видя, что он обшаривает ее взглядом. Дорога была пустынной. Предстоял ли ей выбор – честь либо жизнь? Она сказала:

– Должна предупредить вас, что я могу очень громко кричать. Если вы только дотронетесь до меня…

– У нас нет времени для болтовни. Ты будешь молчать?

Чайна кивнула, удивляясь своей покладистости.

– Как тебя зовут?

– Чайна Недеркотт.

– Ты из монастыря… то есть из замка?

– Да, из замка Недеркотт. Мало кто из людей в округе помнит, что более двухсот лет назад это был монастырь. – Поколебавшись, она спросила: – Вы интересуетесь какими-то периодами истории?

– Всеми.

– Простите?

– Я интересуюсь всеми периодами британской истории с того момента, когда был послан сюда вместе с другими менапийцами и белгами, а Каравзий провозгласил себя императором Британии, в то время как Диоклетиан был императором в Риме.

– Простите? – пробормотала Чайна, которой из всех слов, произнесенных мужчиной, оказались знакомы лишь Британия и Рим. Она могла бы назвать мужчину ненормальным, но этот эпитет она использовала с осторожностью. Дело в том, что многие люди приклеили ее возлюбленному отцу ярлык сумасшедшего, когда он просто предпочел жить по-своему и соответственно воспитывать трех своих дочерей.

Мужчина сделал столь долгую паузу, что Чайна задала себе вопрос, уж не пришел ли он за это время в более или менее здравое состояние. Если он действительно был сумасшедшим, ее вопрос мог расстроить его фантазии и он мог всецело погрузиться в собственные мысли. Она читала о подобных случаях. Никто не может объяснить, почему наступает такая реакция, да и случалось это чрезвычайно редко.

Наконец он сказал:

– Мы зря тратим время, когда… Ну да ладно. Мне надо подумать, смогу ли я объяснить тебе это в тех словах, которые тебе понятны, – сказал он спокойным голосом, который как бы подразумевал ее бестолковость. – Я пришел сюда с членами моего клана из страны, которую вы сейчас называете Лау-Кантри. Я служил моим императорам – и тому, который находился в Риме, и узурпатору, который стал править Британией и западной Францией. Я занимался тем, что обучал войска в лагере, который вы называете Кауторнским.

Это название ей было известно. За деревьями, на краю плоского холма, который резко вдавался в долину, находились развалины римского поселения. Ее отец провел несколько приятных дней, занимаясь раскопками руин. Он каждый раз радовался, когда находил там какой-нибудь артефакт, даже если это был всего лишь керамический черепок.

– Но этот лагерь покинули почти пятнадцать столетий назад, – сказала Чайна.

– Я знаю. – Он поморщился и покачал головой: – Почему всегда одно и то же? Почему вы все должны изводить меня сомнениями, вопросами, притворяться, что верите мне, хотя в душе считаете меня сумасшедшим?

– Вы спрашиваете меня, чтобы я ответила на эти вопросы?

– Нет! – Он с шумом втянул в себя воздух и выпустил его через стиснутые зубы. Бросив взгляд через плечо, он расправил плечи. – Просто я говорю это самому себе. Пусть все идет своим чередом. Tempus omnia revelat.

– Время расставит все по местам? – переспросила она, поскольку его странный акцент проявился еще сильнее, когда он произнес фразу на латинском языке.

– Ты знаешь латынь?

– Да, мой отец обучал меня и моих сестер, и мы могли читать его книги и обсуждать их с ним.

Он вскинул брови и улыбнулся:

– Пожалуй, пора женщинам быть образованными.

Эта улыбка совершенно изменила его. Хотя его копье было направлено ей в сердце, у Чайны в первый раз появилась надежда, что он не станет пускать его в ход.

– Я согласна, – осторожно сказала она.

– И ты образованна настолько, что не можешь поверить в то, что перед тобой стоит римский центурион.

– Это неправдоподобно.

Его улыбка сделалась еще шире, образовав на загорелых щеках морщины.

– Это было бы неправдоподобно, если бы я все еще оставался живым. Однако более чем за столетие до того, как лагерю было разрешено вернуться в свое естественное состояние, я умер.

– Умер? Вы хотите сказать, что вы дух? – Она почувствовала, как у нее участился пульс. А как могло быть иначе при мысли о том, что она разговаривает с духом? Если мужчина на самом деле сумасшедший, напомнила она себе, он может вообразить себя духом. Этим можно объяснить его наряд и его старомодное оружие.

– Ты мне не веришь.

– Ваш рассказ выходит за рамки правдоподобного.

– Позволь мне доказать мою правоту. Как я уже сказал, мы не должны терять попусту время, так что давай сделаем все быстро. – Он отвел от нее копье и уперся им в землю. – Попробуй дотронуться до меня.

– Было бы глупо с моей стороны подходить к вам ближе, сэр.

– Ты, я вижу, осторожная женщина. – Положив копье на землю рядом с собой, он достал меч и положил его поверх копья. – Так лучше?

Чайна оторвала взгляд от лежащего на земле оружия, посмотрела на его лицо и увидела его умоляющий взгляд. Он хотел, чтобы она поверила ему. Даже более того. Он нуждался в том, чтобы она поверила ему. Или же на его лице отразились ее собственные чаяния? Ее отец большую часть жизни пытался доказать существование духов, надеясь на то, что они обитают в замке Недеркотт. И всего лишь через год после его смерти вот уже второй дух, если не считать стоящего перед ней мужчину сумасшедшим, появляется перед членами ее семьи. Ее младшая сестра Джейд встретилась с призраком в стенах замка Недеркотт весной. Сейчас этот мужчина утверждает, что он является духом…

Протянув вперед руку, она сделала полшага по направлению к мужчине. Существовал простой способ определить, говорит ли он правду.

– Не бойся, – сказал мужчина.

– Как же мне не бояться? – Она продвинула вперед другую ногу. – У вас вон сколько оружия, и я думаю, что вы искусны в обращении с ним.

– Но я даю тебе слово, что не использую его против тебя.

Чайна хотела было сказать, что вверять свою жизнь сумасшедшему, полагаясь на его слово, было бы глупостью. Однако же она сделала еще полшага вперед, держа перед собой руку, как если бы она двигалась в темной комнате.

Внезапно прохлада омыла ее кожу. Она подняла голову и увидела, что солнце продолжает светить. На небе не было ни облачка. Когда она сделала еще полшага вперед, прохлада превратилась в холод, который остудил ее вытянутые пальцы.

Она в шоке поспешно шагнула назад. Ее сестра не один раз рассказывала ей о том, каким холодом был окружен призрак, которого она обнаружила возле библиотеки замка.

Сама не веря своим собственным словам, Чайна произнесла:

– Ты в самом деле призрак.

– Именно так. Я призрак. – Он с готовностью кивнул. – Теперь, когда ты это знаешь, я должен попросить тебя обратить особое внимание на время. Мы должны торопиться и отправиться…

– Как тебя зовут? – спросила она, желая выяснить как можно больше до того, как он снова растает и превратится в ничто. Джейд говорила, что призрак, которого она встретила, мог быть видимым очень ограниченный промежуток времени. – Или, скорее, как тебя звали, когда ты был жив? Я не знаю, нужны ли духам имена.

– Почему ты считаешь, что нам не нужны имена? Если мы вдруг встретимся с другим духом, как мы представимся друг другу?

– А вас здесь много? – Она огляделась вокруг с некоторым испугом.

– Здесь жили и умерли многие люди. Некоторые остаются здесь, другие уходят. – Он передернул плечами и быстро оглянулся. Не давая ей возможности спросить, что он имел в виду, он представился: – Я Квинт Валериус. Я был центурионом, когда служил здесь. Сейчас я нуждаюсь в твоей помощи. Мне нужно, чтобы ты сняла проклятие, которое удерживает меня на этом месте.

– Проклятие? – Предчувствие чего-то волнующего охватило Чайну. Дух и проклятие? Ее волнение сменилось грустью, когда она подумала, в какой восторг пришел бы ее отец, если бы получил возможность поговорить с Квинтом Валериусом. И не только потому, что он был духом, но также и потому, что он был римским солдатом, обосновавшимся в разрушенном римском лагере.

Он наклонил голову и прищурился:

– Ты выглядишь опечаленной.

– Это не так.

– Почему ты загрустила?

– Просто мелькнула одна мысль. – Она тряхнула головой и прямо посмотрела ему в глаза. – Ты сказал, что ты был проклят. Что я могу сделать для тебя?

Он расслабил плечи.

– Ты хочешь мне помочь?

– Если смогу. Что я должна для этого сделать?

– Мы не должны мешкать, поэтому я буду говорить прямо. Ты должна уберечь моего потомка от убийства. Если я уберегу его от убийства, тогда проклятие снимется и я смогу покинуть это место.

– От убийства? – Чайна не ожидала столь серьезной просьбы.

Он кивнул:

– Если его жизнь будет спасена, я оплачу долг, который висит на мне с момента моей смерти.

– Какой долг?

– Долг перед женщиной, которую я соблазнил, и которая родила мне сына. Она сочла, что я изменил ей с другой женщиной, и оставила меня. Когда я проклял ее за то, что она ушла от меня, проклятие пало на мою душу, ибо я действительно соблазнил ее. Проклятие вернулось для того, чтобы погубить жизнь перворожденного сына в каждом последующем поколении. Я не могу изменить то, что произошло в прошлом, но могу с твоей помощью изменить то, что еще не произошло.

– Кто твой потомок?

– Его зовут лорд Брэддок.

Чайна широко раскрыла глаза:

– Маркиз?

– Ты его знаешь?

– Я знаю кое-что о нем. О нем все что-то знают в Норт-Райдинге, потому что он награжден орденом Бани за храбрость в войне с Наполеоном.

– А Наполеон воевал за американские колонии?

Чайна рассмеялась, поразившись тому, что могла себе это позволить, разговаривая с духом. Ей не терпелось дождаться момента, когда она сможет рассказать сестре об этой встрече. Шиан будет очень взволнована тем, что уже второй дух появляется перед сестрами Недеркотт.

– Та война окончилась давным-давно.

– Поколение тому назад?

Она кивнула, снова чувствуя себя озадаченной:

– Да.

– Я вижу, много воды утекло с тех пор, как я последний раз разговаривал с кем-то. – Он нахмурился. – Почему мой потомок участвовал в войне против Наполеона?

– Приблизительно десять лет назад Наполеон короновал себя на звание императора Франции и попытался покорить всю Европу.

– Но конечно, не Рим!

– Увы, даже Рим оказался под его пятой на несколько лет, однако затем Англия и ее союзники в прошлом году нанесли ему поражение в грандиозной битве.

Квинт покачал головой.

– Он покорил Рим? Это должен быть великий император. – Он выставил вперед грудь под металлическим камзолом. – И мой потомок был среди тех, кто нанес поражение императору. Поистине моя кровь течет в его венах, кровь неустрашимого воина. – Но затем его гордость померкла. – И этот человек умрет пятого сентября от руки подлого убийцы, если ты не найдешь способ защитить его от этого.

– Пятого сентября?

– Это день; когда я произнес проклятие. День, который чреват гибелью старшего сына в каждом поколении. Пятого сентября на тридцатом году жизни, точно также как оно обратилось против меня.

– Ты знаешь, кто попытается убить его?

– Нет. Я сказал тебе все, что знаю. Иногда старший сын медленно сходит с ума. Иногда, как сейчас, он будет убит. Я не могу увидеть будущее лучше, чем ты.

– Но ты знаешь дату. Почему же ты не знаешь, кто попытается убить его?

– Я не знаю, как это в точности объяснить. – Он некоторое время внимательно смотрел на нее, как бы желая убедиться, что она поверит ему. – Бывают случаи, когда я полностью здесь, как сейчас. Я могу видеть живых и даже иногда разговариваю с ними, как это делаю с тобой. В других случаях я словно теряюсь в тумане. Он надвигается на меня без предупреждения. Я ощущаю прохладу, но не тот ледяной холод, когда смерть запускает в меня свои когти.

Дрожь пробежала по телу Чайны от этих слов, и она обхватила себя руками.

– Это просто ужасно.

– Тот момент, когда я перешел из живого состояния в мертвое, был ужасным, но туман – это… – Он словно стал вглядываться внутрь себя, и Чайна поняла, что он ищет способ объяснить то, что невозможно описать никакими словами. – Ты когда-нибудь ныряла в прохладный пруд летним днем? Опускалась на дно и плыла по течению?

Она кивнула.

– Тогда ты должна знать, что вода насыщена цветами, которые не видны, когда просто смотришь в пруд. Камни на дне выглядят иначе, и они заставляют воду переливаться разноцветными узорами. И вода наполнена звуками, которые невозможно даже представить себе. Звуками тихими и отдаленными, поглощаемыми миром наверху.

– И туман похож на это?

– Когда он окутывает меня. Если он густеет, цвета блекнут, чувства притупляются, ощущается только прикосновение. Я ощущаю течение времени так, словно легкий ветерок касается моей кожи. Я чувствую, что какой-то момент ушел, его сменил другой, который исчезает также быстро. – Он вздохнул, и Чайна подумала, уж не вспоминает ли он женщину, которую обидел много лет назад. – Потом туман уходит. Цвета и звуки восстанавливают то качество, которое я всегда считал нормальным. Такое впечатление, словно я поднимаюсь со дна пруда. Я узнаю, что старший сын очередного поколения родился, возмужал и вступил в тридцатый год своей жизни. Я знаю его фамилию, потому что я пытался спасти его отца от смерти или сумасшествия, но не сумел. Кроме этого, единственная информация, которой я обладаю, заключается в том, что акт проклятия свершится пятого сентября и будет исполнен тем, кто считает, что его предали.

– Он считает, что его предал ваш потомок?

– Да. – Призрак снова тяжело вздохнул, но затем расправил плечи. – Вскоре после того как я выхожу из тумана, я должен связаться с кем-то, кто поможет мне положить конец проклятию, потому что величайшая ирония проклятия заключается в том, что никто из моих потомков не может меня увидеть. Я не выбираю человека, который мне поможет. Я просто узнаю его, когда этот человек проезжает мимо.

– И ты думаешь, что я именно тот человек?

– Да.

У Чайны были еще вопросы, но нужно предупредить лорда Брэддока об опасности, чтобы он принял меры предосторожности и остался жив.

– Где твой потомок сейчас? Возможно, у него есть список возможных врагов, которые желают ему смерти.

Квинт показал в сторону деревьев и скалы:

– Он находится в развалинах Кауторнского лагеря.

– Мы можем поговорить с ним, если он еще там.

– Он там.

– Почему ты так уверен?

Квинт наклонился, чтобы поднять копье и меч.

– Он исследовал руины, и я вынул камень в кладке. Произошел обвал.

– Ты замуровал его живым?

Квинт кивнул.

– Когда?

– Подозреваю, что достаточно давно, и если мы не поторопимся, он тоже умрет, и проклятие распространится на следующее поколение.