Текст книги "Добро пожаловать в Найт-Вэйл"

Глава 3

«КИНГ-СИТИ», – было написано на бумаге.

За всю свою жизнь Джеки никогда не испытывала страха. Она ощущала неуверенность, беспокойство, грусть и радость, которые все сродни страху. Но самого страха она не испытывала никогда. И тогда тоже.

Она принялась закрывать заведение – протирать раковину в туалете, мыть полы и поправлять толстую мешковину, прикрывавшую запрещенные или секретные предметы вроде машины времени, которую Ларри Лерой выкрал из Музея запрещенной техники, и ручек с карандашами (в Найт-Вэйле письменные принадлежности уже давно находились вне закона по причинам охраны общественного здоровья, хотя все тайком пользовались ими).

Джеки все еще сжимала листок бумаги в руке. Не осознавая этого, она занималась своими делами, но бумажка оставалась у нее в руке. Смазанные написанные карандашом буквы. Торопливый почерк. Она положила ее на треснувшее стекло, лежавшее поверх прилавка.

Теперь настало время покормить живые предметы. Некоторые вещи были живыми. Какие-то из них были собаками, какие-то – нет.

В пустыне появились огоньки – низко висящие светящиеся пузыри, приближающиеся и исчезающие. Раньше Джеки их никогда не видела. Она не обращала на них внимания, как и на все, что не входило в узкий круг ее обыденной жизни.

В Найт-Вэйле всегда было что-то, чего она раньше никогда не видела. Был человек, мимо которого она как-то прошла в пустыне, – он обрезал ножницами кактус, словно стриг его. Был кактус с густой шевелюрой на макушке. Был день, когда маленькая трещинка, всегда видимая на небе, вдруг открылась, и оттуда вылетели несколько птеродактилей. Чуть позже выяснилось, что это были птеранодоны, так что паника поднялась напрасно.

Она закончила сверять инвентарную ведомость. Листок все еще оставался у нее в руке.

«КИНГ-СИТИ», – значилось на нем.

Как он туда попал?

– Как это сюда попало? – спросила Джеки.

Собаки не ответили, менее разумные предметы – тоже.

В задней комнате она положила бумагу в ящик стола, который не использовала для работы, которой у нее не было.

Процедура закрытия заведения завершилась. Если честно – а Джеки пыталась быть честной, – она искала повод не уходить. Если честно, а она старалась быть честной, пол, например, был довольно чисто вымыт. Джеки посмотрела в окно. Низко висевшие над пустыней светящиеся пузыри исчезли. Не осталось ничего, кроме далекого самолета, медленно ползущего по небу, и его тусклых красных огней-маячков, своим мерцанием отбивавших сообщение:

«ПРИВЕТ. ЗДЕСЬ КРОХОТНЫЙ ОСТРОВОК ЖИЗНИ, СОВСЕМ РЯДОМ С КОСМОСОМ. МОЛИТЕСЬ ЗА НАС. МОЛИТЕСЬ ЗА НАС».

Листок был у нее в руке.

«КИНГ-СИТИ», – было написано на нем.

Джеки впервые испытала страх и не знала, что это такое.

Впервые за долгое время она пожалела, что у нее нет друга, которому можно позвонить. В школе друзья у нее были, она это знала, хотя о самой школе у нее сохранились смутные и спутанные воспоминания. Никто из ее друзей не остановился на отметке в девятнадцать лет. Они взрослели и жили своей жизнью. Они старались поддерживать с ней контакт, но это оказалось нелегко, потому что они делали карьеру, растили детей и выходили на пенсию, а Джеки так и оставалась девятнадцатилетней.

– Так тебе до сих пор девятнадцать? – спросила Ноэль Коннолли, когда они в последний раз разговаривали по телефону. В ее голосе слышалось явное неодобрение: – О, Джеки, ты когда-нибудь думала, чтобы взять и стать двадцатилетней?

Они дружили с тех пор, как за два года до окончания школы вместе начали заниматься испанским, но когда Ноэль наконец-то задала Джеки этот вопрос, ей уже исполнилось сорок восемь, и говорила она с Джеки тошнотворно-покровительственным тоном. Джеки так ей и сказала, и тон Ноэль сделался открыто снисходительным, после чего они обе швырнули трубки и с тех пор никогда не разговаривали. Взрослеющим и стареющим людям кажется, что они такие мудрые, подумала Джеки. Словно время вообще ничего не значит.

Пока она стояла, сжимая в руке листок бумаги, само собой включилось радио. Оно всегда включалось в это вечернее время. К ней обратился Сесил Палмер, ведущий городского радио Найт-Вэйла. Новости, городской календарь, ситуация на дорогах.

Когда могла, Джеки слушала Сесила. Его слушал почти весь город. Дома у нее был радиоприемник всего около полуметра в ширину и почти полметра в высоту («не больше 6 килограмм!») с перламутровой рукояткой и острокрылыми орлами с раскрытыми клювами, вырезанными в верхних углах.

Радиоприемник подарила ей мама на ее случившийся когда-то давным-давно шестнадцатый день рождения, и он остался одной из любимых вещей Джеки вместе с коллекцией пластинок, которые она никогда не слушала, потому что еще не обзавелась лицензией на владение проигрывателем.

Сесил Палмер сообщал об ужасах повседневной жизни. Почти в каждой передаче говорилось о неминуемой беде или смерти, а то и о чем похуже – о долгой жизни, прожитой в страхе перед бедой или смертью. Не то чтобы Джеки хотелось узнать все плохие мировые новости. Ей просто очень нравилось сидеть в окутанной мраком спальне, завернувшись в одеяла и невидимые радиоволны.

Всем известно, что жизнь полна стрессов. Это верно всегда и везде. Но в Найт-Вэйле стрессов куда больше. В тени кроются какие-то штуки. Не плоды взволнованного ума, а в буквальном смысле Штуки, и в буквальном смысле скрывающиеся в тени. Заговоры таятся за каждой витриной, под каждой улицей и в каждом стрекочущем в вышине вертолете. И всему этому сопутствует банальная трагичность жизни. Рождения, смерти, приходы, уходы, предвзятость и бравада в отношениях между нами и всеми, кто нам небезразличен. Все есть печаль, как однажды сказал кто-то, кто не особо пытался что-то изменить.

Но когда говорил Сесил, об этом можно было забыть хотя бы на время. Забыть о заботах. Забыть о вопросах. Забыть о том, что можно забыть.

Однако листок бумаги не позволил Джеки забыть о нем. Она разжала кулачок и смотрела, как он падает на пол. Листок лежал на полу, а она продолжала смотреть.

– Дыц-дыц-дыц, – произнесла чистая оборотная сторона листка, но не буквально, а словно в речевой выноске комикса.

Джеки продолжала смотреть, бумага лежала на том же месте, но когда она моргнула, листок снова вернулся в руку.

«КИНГ-СИТИ», – сообщали буквы на нем.

– Это ни о чем мне не говорит, – сказала Джеки, не обращаясь ни к кому в особенности – ни к собакам, ни к Штуке, затаившейся в углу.

Она попыталась позвонить на радиостанцию Сесилу и выяснить, слышал ли он что-нибудь о мужчине в светло-коричневом пиджаке с чемоданом из оленьей кожи в руках. Она не припоминала, чтобы Сесил в эфире говорил о ком-то схожем с этим описанием, но попробовать стоило.

Трубку взял один из стажеров. Он пообещал, что все запишет и передаст, но кто же мог знать наверняка, сумеет ли бедный парень выжить и уцелеть, чтобы все передать?

– Хорошо, хорошо, – закончила Джеки. – Эй, послушайте, по-моему, у «Арби» набирают людей. Не думали об этом? У них уровень смертности гораздо ниже, чем в целом по району.

Но парень уже повесил трубку. Ну ладно, это не ее забота – переживать из-за какого-то авантюриста, решившегося стажироваться на городском радио.

Ломбард прочно и надежно закрылся. Теперь, если бы она еще чуть-чуть подождала, вполне можно было достать спальный мешок и заночевать. Ну уж нет. Она вышла на стоянку – конечно же, нервничая.

В конце стоянки пристроился черный седан с тонированными стеклами, которые были опущены так, что Джеки смогла разглядеть, как за ней пристально наблюдают два агента в темных очках из неизвестного, но грозного правительственного учреждения. Один из них держал в руках камеру, которая все время срабатывала: казалось, агент не знал, как отключить вспышку. Падавший на тонированные стекла свет делал снимки бесполезными, агент чертыхался, повторял попытки, и вспышка снова сработала. Джеки, как всегда, помахала им рукой, пожелав спокойной ночи.

Может, отогнать «мерседес» домой? Поехать с откинутым верхом и посмотреть, как она сможет разогнаться, прежде чем ее остановит Тайная полиция шерифа? Но она, конечно же, этого не сделает.

Джеки прошла к своей машине – синей двухдверной «мазде» с двойными красными полосами, которые, скорее всего, смыли незадолго до того, как машина попала к ней.

– Кинг-Сити, – сказала она. Листок в ее руке согласился.

Она совершила ошибку, приняв то, что предложил ей мужчина в светло-коричневом пиджаке. Джеки не знала, что это такое, что все это значило, какую информацию бумага пыталась передать и кому. Однако она знала, что этот листок что-то изменил. Мир начинал просачиваться в ее жизнь. И ей надо было вытолкнуть его назад, начав с этого листка бумаги и с мужчины в светло-коричневом пиджаке.

Джеки озвучила свои намерения, как должны были делать все граждане Найт-Вэйла.

– Я найду мужчину в светло-коричневом пиджаке и заставлю его забрать этот листок назад, – объявила она. – Если я смогу это сделать без необходимости узнать что-то о нем или о том, что означает эта надпись, это будет просто идеально.

Сидевшие в машине агенты, прижав указательные пальцы к наушникам, старательно все записали.

Светящиеся пузыри в пустыне повисли над самой землей. Эхо толпы – недовольной, а потом веселой. На мгновение появилось высокое здание, все из стекла, углов и деловитости, внутри него явно не было ничего, кроме песка. Потом оно исчезло, и возникли огни – блуждающие, закручивающие воздух вокруг себя. И эхо толпы. И они.

Джеки включила заднюю передачу и вывела машину на шоссе. Выбросив листок бумаги в окно, она с довольным видом смотрела, как тот кувыркнулся и исчез в сгущавшейся позади ночи. А потом, щелкнув пальцами, она поймала листок, и он оказался там, где был до этого.

Голос Найт-Вэйла

СЕСИЛ: Здравствуйте, дорогие слушатели. Это Сесил, ваш голос из тьмы, тихо шепчущий в ночной пустоте, говорящий с вами из кабинки городской радиостанции Найт-Вэйла. Я здесь, чтобы сообщить вам новости о жизни города, которые вам положено знать, и скрыть от вас все, что знать запрещено или опасно.

Итак, новости. Над нашим городом, Найт-Вэйлом, появились огни. Сейчас я говорю не о звездах. Никто не знает, что такое звезды и что у них на уме, но их расположение осталось почти неизменным, и они не выказали никаких дурных намерений, насколько это известно всем здешним обитателям. Астрономы все еще пытаются объяснить, что звезды – это далекие солнца в далеких галактиках, но, конечно же, надо воспринимать все сказанное астрономами с долей сомнения.

Однако эти новые огни – вовсе не звезды. Они представляют собой низко висящие пузыри света, появляющиеся и исчезающие. Это не те огоньки, что иногда зависают на высоте нескольких десятков метров над «Арби». Те огоньки – совсем другие. Их мы понимаем. А вот новые огни вселяют беспокойство.

По сообщениям очевидцев, они меняют свой цвет, когда о них говорят. Если кто-то скажет что-то вроде: «Ой, посмотри-ка на эти оранжевые огни», а потом укажет на них, огни вдруг станут желтыми. И если кто-то ответит: «Нет, они желтые», – огни снова сделаются оранжевыми. И так далее.

Это одно из свидетельств очевидцев, Криса Брейди и Стюарта Робинсона, живущих в старой части Найт-Вэйла. Крис заметил: «Как тебе кажется, они ведь желтые, правда?» Тогда огни снова сделались желтыми, а Стюарт заявил: «Почему тебе всегда так важно быть правым, Кристофер?», после чего пустился наутек, а за ним последовал пристыженный Крис.

Пока огни кажутся безвредными, если только вы не находитесь прямо под ними. В этом случае они становятся прямо противоположны «безвредному», что бы это понятие для вас ни значило.

Вчера вечером на пресс-конференции Городской совет напомнил всем, что Собачий парк предназначен для наших городских нужд и увеселения, поэтому очень важно, чтобы никто туда не входил, не смотрел и не думал о Собачьем парке. Городской совет устанавливает дополнительную высокотехнологичную систему видеонаблюдения, чтобы постоянно следить за огромными черными стенами Собачьего парка. И если кого-то поймают при попытке туда войти, их заставят войти туда силой, после чего от них не последует никаких известий. Если вы в Собачьем парке увидите фигуры в капюшонах – вы ничего не видели. Фигуры в капюшонах совершенно безопасны, и к ним не нужно приближаться ни при каких обстоятельствах. Городской совет закончил пресс-конференцию поеданием сырой картофелины быстрыми мелкими укусами своих острых зубов и шершавых языков. Не последовало никаких дополнительных вопросов, хотя наличествовали некоторые дополнительные выкрикивания.

Мы также получили сведения по зашифрованным радиоимпульсам об открытии нового магазина – «Грошовой лавки Ленни» по продаже садового инвентаря и запчастей, которая до недавних пор представляла собой заброшенный склад, использовавшийся правительством для строго засекреченных и абсолютно тайных опытов, о которых я вам рассказывал на прошлой неделе. Лавка Ленни станет новым хорошим подспорьем для всех, кому нужны материалы для ландшафтного дизайна и обустройства лужаек, а также для правительства: туда можно будет сдавать старые машины, продукты неудачных опытов и опасные вещества, которые в противном случае пришлось бы подвергать «безопасной переработке» или «захоронению в бетонном саркофаге, пока не погаснет солнце».

Спешите к Ленни на большую премьерную распродажу! Найдите восемь правительственных секретов и получите бесплатно похищение человека и трансформацию личности, чтобы забыть о том, что вы их нашли!

А теперь настало время странички детского веселого науковедения.

Вот что мы знаем о разуме и разумности. Песок разумен. Пустыня разумна. Небо неразумно. Растения местами разумны. Собаки наиболее разумны. Мы неразумны. Планета в целом разумна. Части, составляющие это целое, неразумны. Дыры разумны. Мы неразумны. Подарочные карты разумны до истечения срока их действия. Государства, где закон запрещает подарочным картам достигать истечения срока действия, создали бессмертный разум. Деньги неразумны. Понятие частной собственности разумно. Песок разумен. Пустыня разумна. Мы неразумны.

Это была страничка детского веселого науковедения.

Дорогие слушатели, ваши личности и личные данные в безопасности? Сегодня, когда в базах данных хранится столько информации, нельзя с уверенностью утверждать, что наши личности принадлежат только нам. Не счесть аферистов, пытающихся похитить номера ваших кредитных карточек, номера полисов социального страхования, городские регистрационные номера, резидентные номера и так далее.

Не проходит недели, чтобы мы не слышали о взломе какой-то базы данных, брошенной, как сырое яйцо на гранитный парапет, откуда во все стороны растекаются персональные данные на радость жуликам, поглощающим их, подобно собаке, обожающей сырые яйца и которой позволили взгромоздиться на кухонный стол.

Найт-Вэйл, вот некоторые рекомендации для защиты личных данных. Почаще меняйте пароли на компьютерах. Большинство из нас не имеет возможности законно пользоваться компьютером, но все же меняйте пароли на тот случай, если вам когда-нибудь вдруг разрешат пользоваться компьютером. А также надевайте маску, когда выходите на улицу, и замазывайте номер вашего дома краской из баллончика.

И, наконец, большинство краж персональных данных происходят из-за неправильного администрирования баз данных. Что посоветую? Никогда не попадайте в базы данных.

Это были новости технологий.

После небольшого перерыва вас ждут эксклюзивные клипы из моего недавнего трехчасового интервью с самим собой, в котором я расспрашивал самого себя о своих мотивациях, о своем месте в жизни, о том, почему я не занимаю в этой жизни другое место, кто в этом виноват и почему я когда-то сморозил эту глупость.

Глава 4

Диана довольно долго не видела в офисе Эвана и Дон. На самом деле – несколько дней.

Диана редко говорила с Эваном, но иногда разговаривала с Дон. Друзьями они не были, просто поддерживали хорошие отношения. Дон работала в отделе маркетинга. Диана тоже там числилась, но лишь вела базу данных.

База данных представляла собой список имен. Она также включала список персональных данных, связанных с именами. Было забавно брать какую-нибудь жизнь и сжимать ее до единственного числового идентификатора и набора таблиц. Ведь база данных хоть и была безличной и упрощенной, но в сочетании с десятками тысяч других числовых идентификаторов и сотнями тысяч таблиц могла многое рассказать о том, как ведут себя люди.

Иногда, когда на работе у нее выдавалось немного свободного времени – а это случалось весьма часто, – Диана искала в базе данных информацию о людях. Она собирала фотографии, рассказы или видео и переносила эти данные в их файлы. Это никому особо не помогало, однако представляло собой неплохой способ узнать людей. Из-за работы и необходимости воспитывать Джоша у Дианы оставалось не так уж много времени, чтобы заводить новых друзей или ходить на свидания.

Когда отделу маркетинга требовались данные из базы Дианы, в рассылках могли использовать чрезвычайно личную информацию – не только с целью подогнать рекламу под конкретного человека, но и дать ему понять: «мы так вас ценим, что разыскали все, что смогли, о вашей реальной жизни». Зачастую покупатели были так этим польщены, что присылали благодарственные письма с вопросами вроде: «Откуда вы все это узнали?», «Кто вы такие?» или: «Я никогда и никому об этом не говорил, а вы откуда это знаете?».

Катарина, начальница Дианы, читала эти письма и иногда демонстрировала ей, как все счастливы получать рассылки и каким ценным активом Диана была для их компании. Иногда Диане хотелось спросить, что же именно продает их компания, однако она знала, что ей не следует задавать подобные вопросы.

Большинство людей в Найт-Вэйле знает, что существует запретная или недоступная информация и что это применимо почти к любой информации. Большинство людей в Найт-Вэйле довольствуется наспех сколоченными рамками из лжи, предположений и теорий заговора. Диана относилась к этому большинству. К нему относится большинство людей.

Ее рабочий стол располагался не в одной из маленьких кабинок, как у остальных сотрудников, а стоял в конце коридора рядом с серверной. В их офисе консультант по информационным технологиям работал дистанционно, так что Диана сидела в одиночестве среди неустанного жужжания серверов.

Это было замечательно, поскольку Диана могла выполнять личную работу и совершать личные звонки, когда ей заблагорассудится. Необходимость в этом возникала редко, но, конечно же, приятно ощущать свободу делать что угодно и когда угодно, особенно если ты не из тех, кто злоупотребляет такой свободой.

Диана была не из тех, кто злоупотреблял. Но поскольку ее стол стоял вдалеке от остальных, ей часто казалось, что она выпадает из общей обоймы. Разумеется, ее приглашали поучаствовать в обычных офисных делах: сдать символическую сумму на какое-нибудь важное мероприятие (Суперкубок, Абсурд-кубок, танцы с кинжалами, турнир поэтов и прочее), съесть кусок торта в честь чьего-то дня рождения или поучаствовать в «отвальной» вечеринке, на которой увольнявшиеся сотрудники изо всех сил бьют по чучелам начальников, наполненным пчелами.

Однако она не участвовала в обычной офисной болтовне. Не обсуждала каждое утро злободневные новости. Не была на дружеской ноге со своими коллегами. Она знала, что у Мартеллия в прошлом году родился ребенок. Знала, что Тина любит вышивать крестиком молитвы на давно забытых языках. Знала, что Рикардо не верит птицам. Однако ее общение с ними ограничивалось пределами офиса.

За все эти годы она могла бы подняться из-за стола и войти в круг своих коллег, но не сделала этого. Она не стеснялась, но проявляла какую-то леность в общении. Не искала знакомств, не являвшихся частью ее обыденной жизни. А может, и стеснялась. Как человеку узнать, стесняется ли он, если у него нет времени на встречи с новыми людьми?

Ее часто охватывало беспокойство, что без второго родителя, который мог бы подать пример иного рода, Джош унаследует только ее стеснительность. И у него, похоже, появились трудности в обретении друзей и общении с ними. Однако будет куда лучше, полагала Диана, если он унаследует ее неловкость, чем унаследует хоть что-то от своего отца.

Она нашла эту работу шесть лет назад, потому что на прежней, за прилавком пиццерии «Большой Рико», платили слишком мало, чтобы одной растить Джоша. Диану взяли в компанию, потому что им нужен был кто-то, разбиравшийся в базах данных. Она в них не разбиралась, но быстро соображала, поэтому соврала, чтобы получить эту работу.

Рынок труда в Найт-Вэйле очень переменчив, особенно когда таинственные фигуры в капюшонах уже исполняют множество обязанностей (служащих парковок, картографов, наблюдателей за собаками), которые в других городах выполняются людьми за деньги. Как и большинство граждан Найт-Вэйла, Диану подобная ситуация расстраивала, но вместе с тем ее охватывал неописуемый ужас, не дававший ей высказать свое беспокойство.

В первые несколько недель на новой работе ей приходилось брать работу домой и учиться разбираться в базах данных. Это было нелегко, потому что она еще не получила лицензию на использование домашнего компьютера, да к тому же это отвлекало ее внимание от Джоша. Джош пытался поговорить с ней в те первые рабочие дни, например о концерте, на который ему хотелось пойти, а она отвечала, что занята и ей некогда. Работа была ей нужна больше, чем расположение Джоша.

Потом она начала разбираться в базах данных и стала тем специалистом, каким представилась, поэтому могла справляться с работой в рабочее время.

Когда ее спрашивали, что она делает «по жизни», Диана отвечала: «Работаю в офисе. А вы чем занимаетесь?» А потом начинала рассказывать о жизни или же говорить о Джоше. Воспитание Джоша – вот чем она занималась «по жизни», а служба в офисе просто позволяла ей это делать.

На работе Диана и Эван почти не общались. Она видела его много раз. На празднованиях дней рождения и на «отвальных» вечеринках они обменивались репликами вроде «Прекрасный торт, правда?» или «Шампанское на работе! Какая прелесть!», или «Сегодня утром небо особенно прозрачное и бескрайнее». Обычная болтовня. Она даже не сразу заметила, что Эвана нет в офисе. И Дон тоже. Однако шли дни, и их отсутствие стало главной темой ежедневных разговоров. Кто-то решил, что они вместе куда-то сбежали. Диана не чувствовала достаточной близости с коллегами, чтобы пристыдить их за сплетни.

Кто-то предположил, что Эван ушел из семьи, что у него есть какая-то другая, тайная жизнь. Кто-то – что у него просто накопилась масса личных проблем. Кто-то думал, что он умер и его тело просто еще не нашли.

Катарина, начальница подразделения, созвала собрание, чтобы обсудить отсутствие парочки. Это было разумно, поскольку работу надо выполнять. Кто-то предложил поехать к ним домой и проверить, как они там. Катарина сказала, что так и надо сделать.

Диана почти никогда не думала об Эване. Но в одно утро ей пришлось много о нем размышлять. Эван тоже о ней думал.

В то утро Диана подняла взгляд – Эван стоял в нескольких метрах от ее стола. На нем был светло-коричневый пиджак, туфли чуть светлее, чем коричневый ремень. Он недавно подстригся, лицо у него было гладким и чистым. Эван молча улыбался. Но не как коллега или друг. Он улыбался, как турист на фотографии у какой-то достопримечательности.

У него были белые зубы. Или почти белые. Один из них, левый верхний клык, выступал вперед чуть больше остальных. Зубы у него были хоть и не белые, но ровные.

Он смотрел в сторону Дианы. Не на Диану, а куда-то рядом с ней. Она могла разглядеть его зрачки. Не расширенные. Точки. Он смотрел в сторону Дианы, но его взгляд, казалось, замер где-то чуть впереди нее. Он улыбался.

Диана пожелала ему доброго утра. Эван слегка повернул голову.

– Хорошо вновь оказаться на работе, – сказал он.

– Где Дон? – спросила Диана, сделав ударение на имени.

– Где Дон? – переспросил Эван, подчеркнув наречие. Зубы у него были грязные и кривые.

– Все нормально, Эван? – поинтересовалась Диана.

Эван перестал улыбаться и выставил вперед левую ногу, не перенося на нее вес.

У Дианы зазвонил телефон.

Эван вытянул вперед левую руку. Взгляд его оставался где-то чуть впереди Дианы.

У Дианы звонил телефон.

Эван вытянул пальцы и согнул правое колено, все еще не перенося веса на левую ногу.

У Дианы звонил телефон.

В руке у Эвана был листок бумаги. Над верхней губой у него выступила капелька пота. На Диану он не смотрел.

У Дианы звонил телефон.

Между звонками Диана слышала натужное дыхание Эвана. Все его тело вибрировало от мышечного напряжения. Эван положил листок бумаги на стол. На нем было что-то написано.

У Дианы звонил телефон. Прервав резкую трель, она схватила трубку и рявкнула:

– Диана Крейтон!

– Привет, Диана. Это я, Эван, – проскрипел ей в ухо металлический голос.

– Эван?

Эван продолжал улыбаться, ничего не говоря. Он выпустил листок из пальцев.

– Я не смогу сегодня выйти на работу, Диана, – раздался в телефоне голос Эвана. – Ты можешь передать Катарине, что я сегодня не приду?

– Эван… – повторила Диана.

Эван встал, сделал глубокий вдох через нос и выдохнул через рот.

– Я не могу сегодня выйти на работу, Диана. Ты меня понимаешь? – спросил голос в трубке.

– Да, кажется.

Эван снова улыбнулся. Посмотрел на Диану. Она увидела на своем столе листок бумаги, но не могла разобрать, что там написано.

– Меня хорошо слышно, Диана?

– Эван, я не знаю. Ты где? Где ты сейчас находишься?

– Я сегодня не смогу прийти.

Диана уставилась на лежащий на столе листок. Эван, улыбаясь, взглянул в ее сторону, потом повернулся и, скорее всего, все еще улыбаясь, быстро отошел от ее стола, завернул за угол и пошел по коридору, пропав из виду.

– Эван. Алло?

– Передай Катарине.

В телефоне раздался щелчок. Диана повесила трубку и поискала взглядом лежавший на столе листок бумаги. Его там не было.

Она побежала к кабинету Катарины. По пути ей встретилась Дон.

– Привет, Дон. Ты где была?

– Салют, Диана. Приболела, пару дней просидела дома. Сейчас мне уже получше.

– Хорошо. Нам тебя не хватало. Слушай, ты сегодня утром не видела Эвана?

– Кого?

– Эвана.

– А кто такой Эван?

– Эван Макинтайр. Работает в отделе продаж. Сидит в кабинке вон там. – Диана повернулась и показала в сторону кабинки Эвана. Но вместо кабинки там оказался папоротник и пустой стул под фотографией облака в рамке. Она была не уверена, что это за облако.

– Не припомню, чтобы какой-то Эван вообще здесь работал, – ответила Дон.

Диана посмотрела в сторону облака. Не на него, а где-то перед ним. Дон улыбнулась. У нее были белые зубы.

– Все нормально?

Облако ничего не сказало.