Текст книги "Размер имеет значение"

– Ой, нет, только не это! – вопила она тогда, содрогаясь при виде жирной смеси. – А у тебя нет “Ватебикса”?

Дельфина смотрела на нее почти с презрением:

– Что? Покупные хлопья?

– Мне они больше нравятся. И с обычным молоком, – мстительно отвечала Джей. Она чувствовала себя обязанной защитить семейные традиции.

– Но ты должна это попробовать, – настаивала Уин, решительно усаживая ее за стол перед ненавистной смесью. – Попробуй эту чудную пахту. Тебе не помешает хоть немного поправиться!

Господи, как давно это было. Вот бы ей сейчас кто-нибудь такое сказал.

Глава седьмая
Коктейль “Стройность”

Да уж, женишок Дельфины с новыми родственниками особо не церемонится. Джей повертела в руках короткую записку Чарльза, к которой он приложил ключи от квартиры. Мог бы позвонить в дверь, представиться, зайти поболтать. Сунуть письмо в почтовый ящик и смыться, даже не поздоровавшись, – не лучший способ произвести хорошее впечатление. Высокомерие, вот что приходит на ум. Именно вы-со-ко-ме-рие, подумала Джей. Кстати, очень похоже на саму Дельфину. Вот уж точно – два сапога пара. Дельфина велела ей устроить вечеринку, а Чарльз сухим деловым тоном поручил сделать в его квартире генеральную уборку в любой из оставшихся до конца месяца дней. В конце месяца приедет Дельфина, чтобы свить гнездышко с Чарльзом и его безупречно чистыми шкафами. Джей решила с уборкой не торопиться. Чтобы у Дельфины было меньше шансов провести пальцем по батареям и торжественно продемонстрировать налет пыли.

– Может, ему не хочется встречаться с нами до свадьбы, – предположил Грег, выглянув из-за “Санди таймс”.

Он читал статью в рубрике “Ваш дом”. В ней говорилось об одном из проектов Грега – экстравагантном полуподземном доме со стеклянным куполом, скрытом травой, который Грег построил для состарившейся рок-звезды. Статья называлась “Уйти в подполье”.

– Может, он считает, что это плохая примета.

– Это на платье невесты смотреть заранее – плохая примета, – возразила Джей, помечая в дневнике, что потребуется для уборки в квартире Чарльза.

– Платье? Бьюсь об заклад, что в их семье брюки будет носить Дельфина, – рассмеялся Грег.

– Чарльз пишет, что он улетает в Гонконг.

Джей представила себе, как Чарльз выходит в полном обмундировании из такси и на цыпочках крадется по тропинке, чтобы подбросить записку им под дверь. Должно быть, он уехал чуть свет. И просто постеснялся звонить в такую рань и врываться в дом. Джей изо всех сил старалась вызвать в себе добрые чувства.

Грег перевернул страницу и приступил к изучению выставленных на продажу итальянских вилл на искусственном острове в Дубаи.

– Ну что ж. Не нам конкурировать с “боингом”, заходящим на взлетную полосу.

Джей хандрила. Стоило ей пошевелиться, как дурацкие антицеллюлитные пластыри слетали с нее и намертво прилеплялись к белью. Кроме того, прошлой ночью Грег погладил ее по бедру и наткнулся на пластырь. Он расхохотался и заявил, что его не слишком возбуждает мысль провести ночь с женщиной, заклеенной со всех сторон, как старый альбом Рори “Участники Кубка мира”.

И потом, пластыри были постоянным напоминанием о ее собственном эгоизме. Что она за мать, корила себя Джей бессонными предрассветными часами. Что за ужасная, эгоистичная, никчемная мать. Даже сейчас, когда ее единственный любимый сыночек находится в смертельной опасности, она думает о своих жирных ляжках.

Когда Рори начал выздоравливать, Джей позволила себе вернуться к прежним угрюмым мыслям: худеть таким варварским способом нельзя. Иначе у нее появится навязчивая идея. Если уже не появилась… Нет, еще не появилась, убеждала себя Джей. Она не собирается посвятить всю свою жизнь похудению. Она просто хочет к тому времени, как приедет Дельфина, скинуть излишки жира и без проблем влезть в умеренный сорок восьмой. Потому что размер, что ни говори, имеет значение. Дельфина всегда была стройной и изящной, и такому испытанию, как рождение детей, ее фигура не подвергалась. Джей легко представила себе, как Дельфина окинет ее взглядом с ног до головы и вынесет приговор: “Типичная матрона”. Да и Уин с Одри прежде любили распивать чай с вафлями и сплетничать об общих подругах, которые, по их мнению, “распустили себя”. Это считалось гораздо худшим преступлением, чем пристрастие к азартным играм или побег со страховым агентом.

Дельфина точно станет над ней потешаться и называть ее “бабулей”. По здравом рассуждении, казалось бы, какие пустяки. Но в жизни невозможно руководствоваться лишь здравыми рассуждениями. В анналах под названием “Жизнь Джей от начала и до настоящих времен” запечатлелась одна драматичная сцена. Тогда Джей было четырнадцать лет, и она была тайно по уши влюблена в Нейла, старшего брата своей лучшей подруги Сэнди. Однажды Нейл устроил вечеринку. В пустом доме, без родителей (не считая няни, которая присматривала за младшей сестрой, Эмми). В общем, все путем. Полный кайф! Нейл учился в мужской школе, и девочек для вечеринки не хватало. Поэтому он пригласил Сэнди и Джей:

– Если хотите, присоединяйтесь, для ровного счета.

Нейл предупредил, чтобы они вели себя тихо, не напивались и не делали глупостей. Иначе их быстро отправят наверх в комнату Эмми смотреть телевизор вместе с няней Бриджит.

Глупостями Сэнди и Джей занялись загодя – днем. Заперлись в комнате Эйприл, где всегда царил хаос, и принялись доводить свою внешность до совершенства. Эйприл в припадке щедрости выдала Джей свою новую экстравагантную ярко-зеленую юбку и феном уложила подружкам волосы. В предвкушении ночных развлечений они, хихикая и взвизгивая от возбуждения, устроили настоящую оргию: маски для лица, маникюр, помада и всякие прочие штучки для обольщения. Нейл и его друзья не устоят перед их блеском, изысканностью и волшебным обаянием.

Их ждал восхитительный вечер с мальчиками и первыми поцелуями. Но когда они уже стояли на пороге, случилась неприятность. К Одри зашла тетушка Уин, которая жаждала поплакаться на плече сестры, а Дельфину сбагрили девочкам, чтобы она убралась подальше от взрослых разговоров.

– Но я и Сэнди идем гулять! – завопила Джей.

– Нужно говорить “мы с Сэнди”, – машинально поправила ее Одри, выпроваживая девочек за дверь. – Просто возьмите ее с собой. Она вам не помешает.

Из глубины дома донеслись всхлипывания Уин. Джей услышала обрывки фраз: “У него другая”, “Вот мерзавец”. Отец Дельфины в те дни где-то пропадал. Дельфина очень важным голосом рассказывала, что он ездит “в командировки”. Можно было подумать, будто ее папаша спасает от краха огромный промышленный концерн, летая по всему миру на собственном “конкорде”.

– Значит, у тебя наконец-то появился лифчик, Дощечка, – обронила Дельфина, когда девочки застучали каблучками по дороге.

Сэнди и Джей ковыляли на новеньких неудобных платформах, а Дельфина щеголяла в любимых золотых танцевальных босоножках, которым полагалось порхать исключительно по натертому паркету.

– Ну и какой у тебя размер – нулик без палочки?

Джей покраснела и обхватила себя руками. Новый лифчик и постыдное отсутствие его содержимого – единственное, что мучило ее тем вечером и пробивало брешь в ее самоуверенности.

– Плюнь. Просто не обращай внимания. Мы пошлем ее к Эмми, пусть смотрят телик, – процедила сквозь зубы Сэнди в ярости от того, что им навязали эту обузу.

– А это кто? – Нейл уставился на незваную гостью. Дельфина была выше других девочек и могла похвастаться более пышными формами.

Она жеманно улыбнулась Нейлу и попросила сигаретку.

– Даже и не думай, Дельф. – Джей повернулась к Нейлу: – Это моя маленькая кузина, ей только-только стукнуло тринадцать. Меня попросили за ней присмотреть, так что она немедленно отправляется наверх играть с Эмми.

– Я тебе это припомню, – прошипела Дельфина, когда Бриджит, няня-австриячка, повела ее наверх с бутылкой кока-колы и огромным пакетом чипсов.

Джей не обратила на ее слова ни малейшего внимания. Ее уже захватила музыка и возможности. Вскоре она забыла и про Дельфину, и про историю с лифчиком.

Позже, в саду, освещенном свечами, Джей сидела на скамейке у пруда с рыбками, упиваясь предоставленным ей выбором: с одной стороны к ней прижимался Нейл, с другой – некий парень по имени Арон. Он поглаживал ее голую руку от запястья до локтя. В воздухе витал одуряющий запах конопли и гвоздики. Неподалеку на траве сидела Сэнди, обнявшись со своим трофеем. Что лучше этого может предложить им лето? Ничего.

Но тут рядом с ней, руки в боки, возникла Дельфина.

– Джей, мне тут надоело, пойдем домой, – сварливо заявила она.

– Чуть попозже, Дельфи, ладно? Через полчасика. – Разомлевшая Джей была настроена благодушно, ей даже хотелось проявить щедрость. – Хочешь выпить? Настоящий коктейль? А тете Уин мы ничего не скажем.

Но время для проявления щедрости ушло – обида взывала к отмщению. Дельфина подозрительно посмотрела на Джей и чихнула.

– У меня страшная аллергия, – простонала она. – Я хочу домой.

– Послушай, Дельфи, я знаю, тебе давно пора спать…

Да, удар был ниже пояса, Джей прекрасно это понимала. Но в конце концов, она не напрашивалась нянчиться с кузиной.

Но Дельфина прервала ее:

– Здесь есть салфетки? Я не могу остановиться!

Она уже почти кричала, театрально рыская повсюду в поисках салфеток. Она опрокидывала стаканы, оглушительно чихала и старательно привлекала всеобщее внимание.

Джей зашипела на нее:

– Успокойся, Дельф, ты ведешь себя как…

Но Дельфина вдруг завопила:

– А, я знаю, где они! Смотрите все сюда!

Джей прижала руками свой короткий топик на тонких бретельках, но было слишком поздно – Дельфина, как фокусник, запустила руку в лифчик Джей и с торжествующим видом вытащила оттуда комок салфеток. Затем она громко высморкалась и засунула в карман постыдную улику с ликующим возгласом:

– Ну что, теперь мы пойдем домой?

В ответ раздался гомерический хохот.

Ну ладно, хоть что-то в этой жизни изменилось, думала Джей, поправляя впившуюся в тело бретельку. Сейчас ее шикарный кружевной бюстгальтер переполняла пышная грудь. Настоящая, не какая-нибудь силиконовая подделка.

Грейпфрутовая диета осталась в прошлом. Это был самообман. Нет в грейпфрутах того чудотворного истребителя калорий, которого так жаждет изнемогающий от переедания западный мир. Теперь вместо грейпфрутов в желудке у Джей камнем лежало снадобье под названием “Коктейль “Стройность””. Ей казалось, будто она выпила целое ведро клея для обоев с ароматом ванили. Вкус у коктейля был тошнотворный. В него положили столько заменителя сахара, словно все диетчики жить не могут без тортов и шоколада и избавить их от пагубного пристрастия можно только при помощи этой липкой приторной гадости. Один коктейль заменил завтрак, еще один предстояло проглотить за обедом, зато на ужин она могла съесть что-нибудь “настоящее”. К этому времени она, разумеется, будет голодна как собака и набросится на еду как на заслуженную награду. Сегодня вечером ее ждал жареный барашек с луком-шалотом, хрустящий картофель с розмарином, морковка, тушенная в эстрагоновом масле, и кабачки, поджаренные в оливковом масле с чесноком, помидорами и обильно политые лимонным соком. К жаркому будет специальный мясной соус с портвейном и каплей смородинового желе. Джей отлично знала, что с чем будет, так как она сама все купила за день до того, как грейпфруты впали в немилость, и за час до того, как она очень выгодно приобрела двадцать четыре банки “Стройности” с разными ароматами. Все пройдет как надо: она соберет в кулак всю свою волю и не станет есть десерт, хотя это будет рассыпчатый лимонный пирог, купленный в хорошей кондитерской у станции “Ричмонд”.

Рори наконец-то выписывали из больницы. Какое счастье, что он снова окажется дома, подальше от этой странной белобрысой девчонки, которая, казалось, вросла в пол около его кровати. Во взгляде Рори появилось отчаяние. И откуда на него свалилась эта Таша? Она вечно сидела на оранжевом пластмассовом стуле возле кровати, закинув ногу на ногу так, что Рори запросто мог видеть ее трусики. При этом она с таким ожесточением жевала жвачку, что Грег выразил опасение за судьбу ее будущих дружков, если они вздумают заняться оральным сексом. К счастью, он высказал эту мысль не в больнице, а в супружеской спальне.

При этом девчонка не изъявляла никакого желания общаться со своей жертвой. Она просто сидела, заткнув уши наушниками и раскачиваясь в такт музыке. Рори смотрел на нее так, будто вообще не знал, кто она такая. Может, так оно и было. Спрашивать у Элли смысла не имело. Она только пробурчала: “Это Таша” – и нахмурилась (ох уж эти детские морщинки!), отметая дальнейшие расспросы.

Беспорядок в доме не способствовал улучшению настроения Джей. К выходным прибой из ничейных вещей захлестнул комнаты, шкафы и комоды. И это при том, что Рори находился в больнице и, следовательно, не мог приложить к хаосу руку. Книги, рубашки, ботинки, диски, журналы и тетрадки захватывали каждое свободное место и валялись повсюду, точно галька на пляже. Они дожидались своих хозяев, которые в лучшем случае перекладывали их с пола на ступеньку лестницы, с лестницы – на диванчик в передней, с диванчика – на стол. Интересно, каким образом столько видеокассет оказалось на полу? Они что, спрыгивали с полок по ночам, чтобы порезвиться вволю?

Как им это удается, людям из журналов “Эль Декор” и “Ливинг”? Как они умудряются доводить свои дома до безупречной чистоты? Может, у них рядышком с входной дверью, подальше от внимательного глаза фотокамеры, стоит небольшой грузовичок, куда они сваливают всякое барахло? Джей подолгу с изумлением рассматривала фотографии, на которых безупречные Джереми и Сюзанны и их разносортные детки (Полли, Долли, Молли, Олли – всем нет и шести лет) улыбались во весь рот. Они жили в идеальном доме, не оскверненном ни единым посторонним предметом. Даже кубики “Лего” оказывались в тон ковру. Эти люди ухитрялись без ущерба для себя сочетать в одной квартире маленьких грязнуль и линяющего черного лабрадора – с пушистыми кремовыми коврами и бледно-лиловыми портьерами под замшу. При этом Джей точно знала, что это не сказка.

Некоторые дома, в которых трудились девочки из “Генеральной уборки”, выглядели так, будто в них никто никогда не жил. Детей там, вероятно, держали на чердаке в специальных клетках, пока они не становились достаточно взрослыми, чтобы понимать слова “Не трогай!”. На полках в ванной не стояли четырнадцать полупустых бутылочек из-под шампуня, как в ванной комнате Рори и Элли. По бортику ванны там были обольстительно расставлены ароматические свечи, а не разложены использованные одноразовые бритвы, намокшие бумажные обертки и помятая розовая утка, к которой Элли питала сентиментальную привязанность. А где эти люди хранят свои газеты? И неглаженое белье? Где прячут кукольный домик для Барби и ядовито-зеленый пластиковый автомобиль с педалями? Почему подоконники на их кухнях выглядят такими девственно пустыми? В крайнем случае их украшает тонкая ваза с одной-единственной безупречной лилией.

Ну хорошо, допустим, двадцать первый век выбрал своим идеалом стерильную пустоту. Но, помнится, определенный порядок соблюдался даже на кухнях из соснового дерева в начале девяностых годов. У Дельфины кухня была от пола до потолка заставлена безделушками и утварью в деревенском стиле. На каждой полке непременная корзинка с сухими цветами. На подоконниках выстроились чайники, расписанные веселыми цветочками. На самом видном месте красовалась старинная кофемолка, сверкающая всеми боками рядом с узорчатой подставкой для кружек. У Дельфины хватало добра, но дом тем не менее не превращался в свалку типа “где упало, там и лежит”, как это постоянно происходит у Джей.

Джей успокаивала себя, что Дельфине было легче. Все-таки там, где живут только двое взрослых людей, каждый дурак сможет поддерживать образцовую чистоту. Запусти туда парочку детей – и тотчас наступит анархия. Дельфина об этом почему-то не задумывалась. Однажды она заявилась к Джей как раз в тот момент, когда та одной рукой пыталась засунуть кастрюлю в духовку, а другой скармливала рисовую кашу шестимесячной Имоджин. Некоторое время Дельфина молча наблюдала, затем выдала свою сакраментальную фразу:

– Нужно просто соблюдать порядок.

Джей пристально огляделась вокруг, представив себя экспертом по домашнему хозяйству, который дает советы “Как убраться перед приходом потенциальных покупателей вашего дома”. Итак, скрученная тряпка висит на ручке, точно пьяница на заборе. Рядом, на подоконнике, полбутылки геля для мытья посуды и сплющенный “Мистер Мускул” для стекол, два тюбика с кремом для рук, поздравительная открытка двухлетней давности, кипа каталогов (кулинария, путешествия, садоводство), а также шесть горшков с посеянными вьюнами, никак не желающими прорастать. Тут же бутылка дорогого уксуса, который точно нельзя хранить на свету, и баночка масла с трюфелями, покрытая каким-то подозрительным налетом. Она торчит здесь уже несколько лет и вряд ли когда-нибудь будет использована по назначению. Пачка фотографий из отпуска ждет, когда кто-нибудь соблаговолит обратить на нее внимание. Имоджин опять не убрала хлеб, а заодно – масло и три ножа. Да, не очень-то привлекательное зрелище. Нужно расставить все по шкафам. А упрямый вьюнок сослать к Грегу в кабинет. Может, там, под стеклянной крышей, он воспрянет духом. Элли вполне могла бы этим заняться (ну да, попроси, надейся и жди).

– Когда обед? Я умираю с голоду. – Элли пришлепала на кухню в своей старой вылинявшей пижаме с надписью “Привет, котик!”. С чалмой из синего полотенца на голове она походила на несуразного мультяшного персонажа.

Если к половине двенадцатого Элли только удосужилась вымыть голову, то диски точно вновь окажутся на своих местах никак не раньше чем во второй половине дня. Имоджин и Грега тоже надо запрячь в работу.

– Сегодня без обеда, – объявила Джей. – К двум я еду забирать Рори из больницы. Доктор осмотрит его в последний раз и отпустит домой. А потом часам к шести я приготовлю баранину. Загляни в холодильник, может, найдешь там чего съестное.

Раздался негодующий стон:

– Но, ма-ам!

Элли открыла холодильник и уставилась на его содержимое. Вдруг она оживилась:

– Ого, тут лимонный пирог.

– Не трогай, Элли, это на вечер. Съешь лучше сосиску.

– Отличная идея, – подал голос Грег, складывая газеты в аккуратную (все-таки есть Бог на небе) стопку то ли для следующего читателя, то ли на выброс. – Элли, рыбка, сделай мне тоже парочку сосисок. А я почищу лук. Что-то мне захотелось хот-дога. По-моему, в хлебнице есть рогалики. Сверху от души шлепнем кетчупа и жгучей американской горчицы.

Что-то бормоча себе под нос, Грег принялся изучать содержимое банок и бутылок на полках холодильника. Джей почувствовала, как у нее сводит желудок. Эта диета – сплошное мучение. Она произнесла про себя любимую мантру ортодоксов здорового образа жизни: “Минута на зубах – навечно на боках” – не помогло. Глупая игра слов, не более. Элли включила гриль и загрузила первую порцию сосисок. Грег порезал большую сочную луковицу. Боже, как пахнет лук, шипящий в смеси оливкового и сливочного масла! А еще эти сосиски – сочные, подрумяненные… Тут никакой силы воли не хватит. Пора бежать.

– Так, я к Кэтти. Выясню, что там у нее с солнцем и йогой, – сказала Джей, торопливо захлопывая за собой дверь.

Когда она вернется, они, надо надеяться, закончат с едой. А гора грязных тарелок аппетита не вызывает. Как, впрочем, и очередная порция “Стройности”. Интересно, это очень больно – быстрая и эффективная липосакция? Наверное, очень. Причем ударит не только по организму, но и по кошельку.

Среди медсестер не было ни одной хорошенькой. Даже если бы Рори западал на женщин в униформе, его ждало бы одно разочарование.

Они носили закрытые мешковатые голубые хламиды и походили на продавщиц в супермаркете. Каждый раз, собираясь прикоснуться к нему, они надевали резиновые перчатки, будто он был куском протухшего мяса. Одна девчонка, правда, вполне ничего, на лисичку смахивает – с мягкой походкой и пухлыми губками. Но даже у нее попка как из бетона. Из школы никто не сподобился его навестить. Из всех приятелей заявились только Алекс и Март. Да и они недолго задержались. Заскочили на секунду, чтобы сунуть ему жалкую открытку (Элли говорит, такие открытки обычно приносят, когда кто-нибудь отдает концы). Сказали – “от всего класса”, но там было всего двенадцать подписей, и две из них, похоже, поддельные. Вручив открытку, парни тотчас смылись домой к Марту смотреть на позор “Арсенала”. У Марта огромный широкоэкранный телик со спутниковой антенной. А в этой чертовой больнице о спутниковых антеннах даже не слышали. Да и в любом случае, ему не прорваться сквозь толпу стариканов, прилипших к сериалу “Ферма Эммердейл”. И от Саманты Ньютон ни слуху ни духу. Он, конечно, не рассчитывал, что она появится, ее имени даже не было на открытке, он сразу это заметил, но ведь надежда умирает последней. Рори попробовал представить, как Саманта проводит воскресный день. Должно быть, сидит на кровати после душа, чистая и благоухающая, и красит ногти на ногах ярко-розовым лаком. Она совсем голая под коротеньким пушистым белым полотенцем, на плечах еще не высохли капельки воды. На подушке у нее наверняка сидят мягкие игрушки – плюшевый мишка Тедди и кот Гарфильд. А на стене висит фотография этого чувака Тимберлейка. Или кого другого, но в любом случае старше Рори, с мускулистым телом и наглым взглядом. Как ужасно, когда тебе всего шестнадцать лет. У тебя уже и мозги, и кое-что пониже – все как у двадцатилетних, но для женщин ты все равно что семилетний сопляк.

Рори хотелось домой. Чувствовал он себя неплохо, хотя в школу не торопился. До тех пор пока не снимут швы, ему там лучше не показываться. Если ты слабоват, в школе придется тяжко. Какой-нибудь придурок может запросто шутки ради прыгнуть на тебя с разбегу и повалить на пол, чтобы посмотреть, не хлынет ли у тебя кровь из раны. Больше всего Рори хотелось развалиться на розовой тахте в гостиной, задрать ноги и смотреть телик, принюхиваясь к вкусным запахам воскресного обеда. Он даже не прочь послушать, как злится Элли по поводу того, что, по ее мнению, НЕЧЕСТНО.

Рори искренне недоумевал, зачем эта дурочка Таша таскается к нему. Ей, конечно, не пять лет, но ведь она самая обычная малявка из класса Элли. Может, у нее какой-нибудь пунктик насчет больниц? Или она хочет стать доктором и, так сказать, проникается атмосферой? Ничего приятного в этой атмосфере, на его взгляд, не было. До того как Рори попал в больницу, он и не представлял себе, что в человеке умещается столько всякого дерьма. Бедный старикан, который лежал в углу палаты! Неудивительно, что он отбросил коньки. Его кровать закрыли со всех сторон занавесками, но это не помогало. Рори прекрасно слышал, как там все убирали и вытирали. Он представлял себе все эти трубочки, капельницы, лоточки. Ужас. Когда старика увозили в морг, колеса на каталке скрипели и лязгали, точно цепи мертвецов. После этого можно мучиться кошмарами до самой смерти. И теперь Рори век не избавится от отвращения к белым металлическим кроватям.

Но скоро все это закончится. Придет доктор Мелисса на последний осмотр. Она сказала, что после половины первого. Потом приедет мама и отвезет его домой. В глубине души он, как маленький, надеялся, что его комната чудесным образом преобразится. Чистое белье, вымытый до блеска пол – вот был бы сюрприз. Хотя сюрпризы, скорей всего, ожидают маму. Интересно, подумал Рори, она когда-нибудь раньше читала журнал “Для крутых парней”?

Если Джей стремилась к минимализму в домашней обстановке, то соседка Кэтти, напротив, склонялась, так сказать, к максимализму. У “Генеральной уборки” были такие клиенты. Их жилища Джей и Барбара называли “дома, где разбиваются сердца”, подразумевая свои собственные сердца, не клиентов. В таких домах обитали счастливые люди, и жизнь их была такой же веселой и разнообразной, как и их вещи. Их квартиры были под завязку забиты украшениями и сувенирами, каждый из которых надо было протереть или тщательно вымыть. Кэтти, например, считала, что после каждого веселого события в жизни, будь то хороший обед с друзьями или отпуск, нужно оставить на память какой-нибудь сувенир. Судя по хламу, который скопился у соседки, – от огромной коллекции стеклянных шаров с падающими снежинками до сотен кружек, деревянных фигурок и открыток, заткнутых за каждую оконную раму, – вся жизнь Кэтти была одним радостным пикником.

– Заходи, заходи, хочешь чего-нибудь выпить? Чтобы поднять себе настроение в воскресное утро? – Она была само радушие и гостеприимство.

Кэтти выдергивала засохшие гиацинты из горшка на верхней ступеньке лестницы. Черные волосы она заплетала в длинную косу, а ее желтоватые зубы выдавали пристрастие к табаку. Улыбка казалась слишком большой для ее худенького личика.

– Нет, спасибо, мне скоро за руль. Но от чашечки чаю не откажусь.

В доме вкусно пахло какими-то специями, похоже – корицей. Уютный рождественский запах яблочного пирога.

– Может, ромашковый? – предложила Кэтти.

Джей скривилась:

– Только не ромашковый. Он напоминает мне о неудавшейся диете.

– Ох уж мне эти диеты! Ладно, у меня есть вкуснейший чернично-бузиновый чай. Пойдем-ка на кухню. Только прости, у меня не убрано.

На кухне все свободное пространство было заставлено грязной посудой, стаканами и столовыми приборами. На застекленных дверях позванивали колокольчики, на деревянном кресле-качалке, обняв лапами бархатные пятнистые подушки, пристроились две жирные рыже-полосатые кошки.

– Вчера вечером у меня были друзья, и я слегка перебрала. Сил не было убираться. – Кэтти смущенно улыбнулась. – Выглядит как ночной кошмар уборщицы, да?

Джей рассмеялась:

– Вспоминаю свою кухню. Не очень приятно брать работу на дом, но мне, раз выбрала такое занятие, этого не избежать. Легче навести порядок у других людей, чем у себя. Когда я прихожу домой и в холле перешагиваю через разбросанные сумки и обувь, я мечтаю о пустой белой комнате с сиреневым кожаным креслом и одним-единственным свеженьким номером “Вог”.

– С большой семьей это невозможно. Да и потом, ты с ума бы сошла от скуки. Приходи лучше ко мне заниматься йогой – отвлечешься.

– А знаешь, неплохая идея. Кстати говоря, что там у тебя стряслось с солнечным светом и стеклянной крышей? Можно взглянуть?

Джей поднялась по лестнице за соседкой, завидуя ее упругим ягодицам. Большую комнату наверху Кэтти превратила в зал для медитаций и занятий йогой. Стены лестницы украшали рисунки детей Кэтти – от младенческих отпечатков ладошек до первоклассных художественных работ. Джей не могла отделаться от профессиональных мыслей: чтобы смахнуть паутину с верхних картинок, придется привязывать щетку для пыли к палке швабры.

Зал для медитаций разительно отличался от всего остального дома. Это была пустая комната, стены выкрашены спокойной оливково-зеленой краской. Из обстановки – только розовые коврики для йоги и ароматические свечи на подоконнике. На окнах – стеклянные призмы, которые отбрасывали маленькие радуги на паркет из темного дерева. Женщины подошли к окну и посмотрели в сад Джей, где находился кабинет-мастерская Грега с двумя стеклянными куполами.

– Я говорила ему, чтобы он сделал купола одинакового размера, а то они напоминают какую-то перекошенную грудь, – заметила Джей. – Но он сказал, что это не так уж и плохо. А один из гостей решил, что они похожи на глаза гусениц. Идея насчет грудей понравилась Грегу больше. Какое-то время он всерьез подумывал приделать им соски.

Тут ей пришлось зажмуриться. Солнце вышло из-за туч, и ей в глаза ударил яркий луч, отраженный от стеклянной крыши.

– Да, теперь я тебя понимаю. Свет бьет прямо тебе в окно. Надо сказать Грегу, чтобы он чем-нибудь замазал крышу, что ли.

– Ни в коем случае! Нельзя, чтобы у вас в саду торчали грязные груди! – запротестовала Кэтти. – Прошлой ночью я думала об этом и вспомнила: у меня есть несколько флагов для медитаций. Я повешу их на верхнюю часть рамы. И смотреться будет хорошо. Они в оранжевых тонах, а оранжевый – это цвет безмятежности.

– Да-а… умиротворение, безмятежность. Знаешь что, Кэтти, я, пожалуй, присоединюсь к твоим занятиям. Когда они проходят?

– По четвергам, в семь пятнадцать вечера, в оздоровительном центре, – она легонько сжала руку Джей повыше локтя. – Думаю, тебе понравится. Подзарядишь батареи и заодно фигуру подтянешь.

Джей ущипнула себя за ногу.

– Кое-что подтянуть мне точно не помешает. Жира у меня в избытке, а вот батареи как раз пусты.

Рори был все еще бледным. Джей готова была поклясться, что он похудел и вытянулся на несколько сантиметров. Ее мама и тетушка Уин разделяли старинное поверье, что, если больной ребенок лежит в постели, он начинает стремительно расти. Судя по ее собственному росту, она сама была очень здоровым ребенком, заключила Джей, запихивая в рюкзак Рори пакет с умывальными принадлежностями. А Дельфина, наоборот, быстро выросла, потому что благодаря своему блуждающему аппендициту провела в постели не один дождливый день, когда все остальные дети страдали в школе. Тетушка Уин считала свою девочку слишком слабенькой. Она скармливала ей столько теплого томатного супа и аскорбинки, что, по словам Одри, Дельфина чудом не пожелтела.

Увидев в коридоре доктора Мелиссу, Джей обрадовалась. Хрупкая, похожая на Кайли Минуог блондиночка цокала им навстречу на модных шпильках. Казалось, она забыла их снять после вчерашней вечеринки.

– Домой, Рори? Будешь по нам скучать? – Мелисса одарила его ослепительной улыбкой.

Рори в ответ тоже улыбнулся, покраснел и уставился в пол.

И тут Джей осмелилась задать вопрос:

– Скажите, пожалуйста, а аппендицит – это наследственное?

Мелисса подняла брови и с жалостью посмотрела на нее, сочувствуя ее невежеству. Довольно-таки оскорбительный взгляд.

– Мне об этом ничего не известно. А что, у кого-нибудь из родственников тоже есть симптомы? – Брови докторши вернулись на прежнее место.

– Нет-нет, все здоровы. Просто моя двоюродная сестра в детстве страдала от блуждающего аппендицита. Поэтому мне хотелось…

Мелисса захохотала так, что ее смех раскатился по всему коридору, отражаясь от стен.

– И вы поверили в эту древнюю сказку! Аппендиксы не блуждают. Они либо ведут себя тихо и спокойно, либо – пуф-ф! – взрываются, как у Рори. Наверное, у вашей кузины были проблемы с кишечником или запоры. Блуждающий аппендикс! Ха-ха-ха!

И чего она развеселилась? – думала Джей, когда они спускались в лифте. Громкие раскаты смеха все еще доносились до них. Джей вдруг пожалела, что ее мать не пошла с ней. Одри помахала бы пальцем перед носом этой умницы Мелиссы и назидательно сказала: