Текст книги "Без дна. Зависимости и как их победить"

Глава 3
Выразительный пример: ТГК

 
Когда б мы праздновали каждый день,
То отдых был бы тягостней работы.
Но праздник – редкость, праздник —
                                              торжество.
Нас радует лишь то, что непривычно[16]16
  Перевод Бориса Пастернака.


[Закрыть].
 

Уильям Шекспир, Генрих IV, часть 1

Чем лечитесь (убиваетесь)?

С тех пор, как я попробовала вино в подвале у подруги, и вплоть до того, как стала трезва как стеклышко, я не упускала ни единой возможности чем-либо закинуться. Меня часто спрашивают, чем я предпочитала «лечиться» (точнее, конечно, убиваться). Вопрос, как мне представляется, дурацкий. Как и любой другой наркоман, я была готова закинуться буквально чем угодно, что бы ни подкинули обстоятельства. Я просто предпочитала наркотики, любые; некоторые употребляла постоянно, другие эпизодически – словом, особо разборчивой я не была. Некоторые из веществ оказывались токсичны, иные глупы и бессмысленны, другие обладали абсолютно сногсшибательным эффектом. Однако если переформулировать вопрос а-ля: «Вам предстоит провести остаток жизни на необитаемом острове, вы можете взять с собой только один какой-нибудь наркотик, какой?», я бы без колебаний выбрала нескончаемый запас травки (и еще пригоршню семян, так, на всякий случай). Однажды моя подруга справедливо заметила, что я курю один косяк за другим. С первого утреннего косячка и до последнего я обожала вкус конопли, ее запах и сказочные буферные эффекты, избавлявшие меня от суетливых дел вроде деловых встреч с людьми и исполнения ежедневных обязанностей. Кроме того, травка сулила нечто новое и яркое вопреки безрадостному настоящему. Наркотик служил противоядием от скуки, с ним все становилось гораздо интереснее, а время и пространство казались уютными, а не угрожающими. Кроме того, я интроверт, и мне действительно нравилось часами зависать под кайфом на пляже, собирая ракушки и слушая шелест волн – совершенно роскошное времяпрепровождение.

Не хотелось бы идеализировать, но отношения с наркотиком были одними из самых чистых и чудесных отношений в моей жизни. С первого кайфа и до последнего выкуренного косяка марихуана была моим лучшим другом. Это не преувеличение. У кого-то она вызывает сонливость, у кого-то – паранойю (несомненно, это объясняется неблагоприятным сочетанием нейробиологии и генетики), однако мне она подходила практически идеально. Самое прекрасное происходило на следующий день, когда я, будучи в ясном сознании, обнаружив реальную жизнь во всей ее блеклости, вдруг осознавала – подобно исполненной надежд новобрачной, ложащейся в постель с супругом, – что могу снова получить кайф. Первые суточные дозы успокаивали меня, по мере того как сдували пыль с окружающей реальности, открывая красоту и смысл повседневных занятий. Нам с коноплей всегда было о чем посекретничать, и, насколько мне было известно, ничто не могло встать между нами.

Я говорю об этом совершенно буквально и могу привести в пример десятки тупых, рискованных, эгоистичных поступков, на которые доводилось идти, чтобы пополнить запасы. Как-то раз, во время редкого вынужденного воздержания, я решила подавить нарастающую тревожность, отправившись в небольшую вылазку в Никельтаун (названный так потому, что за пять долларов[17]17
  Никель – монета в пять центов и, соответственно, «пять баксов» (ср. по-русски «три рубля» в смысле «три тысячи»). Дальнейший перенос значения окончательно (в узких кругах) закрепил за «никелем» конкретный покупаемый на пятерку вес (чаще всего травки).


[Закрыть] там можно было приобрести пакетик с травкой, которой хватило бы на один-два косячка). Я чувствовала себя как турист, закупающийся на рынке с завышенными ценами; знала, что меня обдерут, но на мне просто шкура горела – хоть что-то было лучше, чем ничего. Когда я, голодная и нервная, вернулась домой и вскрыла пакетик, то обнаружила в нем сосновые иглы. Я рвала и метала, перебудила всех соседей по квартире (решивших напиться в стельку, чтобы заснуть) и, наконец, решила ехать в городок и разобраться с этим делом! Мне было тогда, кажется, девятнадцать или двадцать, у меня не было никаких средств ни для нападения, ни для защиты, однако меня переполняли возмущение и отчаяние, поэтому я поехала туда. Далеко за полночь я оказалась на месте: на улицах ни души (подозреваю потому, что уже нечего было продавать, хотя на тот момент мне казалось, что кто-то просто от меня прячется). Я остановилась на перекрестке, включила дальний свет и стала сигналить. На меня кричали из окон, но я в ответ только кричала: «Травку мою мне верните! Быстро!» Это продолжалось какое-то время, пока в мою машину не полетели бутылки и камни. В общем, я двинула прочь, вся в слезах, снедаемая глупой злостью и обидой, неспособная увидеть что-либо, кроме собственных желаний. Этот случай научил меня запасаться неприкосновенной заначкой на такой экстренный случай.

Почему конопля особенная?

Если алкоголь с фармакологической точки зрения подобен кувалде, а кокаин – лазеру (именно так они и действуют), то марихуана – как ведро с красной краской. Это сравнение верно минимум по двум причинам. Во-первых, дело в ее хорошо известном свойстве: заострять детали стимулов, поступающих из окружающей среды. Музыка под марихуаной становится классной, еда – вкусной, шутки – уморительными, цвета – насыщенными и т. д. Во-вторых, ее эффекты не назовешь ни точными, ни специфичными, скорее, они обширные и модулируемые. Это именно двадцатилитровое ведро краски с полуметровой кистью, раскрашивающей всевозможные нейронные процессы. В отличие, скажем, от кокаина, воздействующего на немногочисленные участки в мозге, ТГК (или дельта-9-тетрагидроканнабинол), активное вещество марихуаны, воздействует на весь мозг, а в некоторых его областях – даже на каждый синапс (которых там триллионы). Такой широкий охват этого наркотика, открытый в начале 1990-х, сильно удивил исследователей. На тот момент я училась в аспирантуре, новость об этом открытии стала знаковой, так что – подобно тому, как некоторые помнят, где были и что делали, когда был убит Кеннеди или когда обрушились башни ВТЦ, – я в точности помню, при каких обстоятельствах узнала о клонировании рецептора ТГК. Рецептор – это участок белка, находящийся на поверхности клеток таким образом, что, когда рецептор активируется препаратом или нейромедиатором, белок оказывает свой эффект. Без белка с соответствующим рецептором наркотик бы совершенно не работал, но взаимодействие ТГК с собственным рецептором (как минимум в моем случае) помогало сделать жизнь сносной.

Выкурив первый косяк, я залилась, пожалуй, самым беззаветным смехом в своей жизни. Я хохотала, пока у меня не заболели бока и щеки; все вокруг казалось абсолютно уморительным, но в то же время достойным глубокого осмысления – что может быть лучше? Подруге подарил косячок ее старший брат, и мы раскурили его в заброшенном доме на пути в молл. Поначалу я ничего не почувствовала, но минут через двадцать, именно когда мы входили в торговый центр, нас обеих одновременно накрыло, и мы испытали самый настоящий кайф! Теперь я знаю, почему происходит такая задержка: связывающиеся с наркотиком белки, напоминающие губку, плавают в крови, притягивающей молекулы ТГК как магнит. Они не могут подействовать на мозг, пока белки ими полностью не пропитаются. Однако когда участки связывания, наконец, накрыты, ТГК начинает распределяться в мозге. Я слышала, что на некоторых конопля совершенно не действует; такое, хотя и возможно теоретически, все же маловероятно. Скорее, им просто требуется выкурить немного больше. Разумеется, у нас не развиты механизмы, позволявшие бы синтезировать такие сложные белки с рецепторами либо тратить энергию, чтобы распределять все эти вещества по мозгу – просто на всякий случай, а вдруг кто-нибудь когда-нибудь предложит нам выкурить марихуаны. Поэтому эффекты ТГК, казавшиеся тотальными, побудили ученых взяться за поиски эндогенного медиатора, который, должно быть, и обладает данными свойствами. Однако искать нейромедиатор – все равно что искать человека, не зная наверняка, в каком микрорайоне, городе или штате он живет. Рецепторы находить проще, поскольку они, как и дома, крупнее жильцов, а также с гораздо меньшей вероятностью могут куда-нибудь сдвинуться.

Итак, первым делом необходимо найти рецептор. Для этого исследователи пометили молекулы ТГК радиоактивными атомами и инъецировали их крысе. Когда прошло достаточно времени, чтобы наркотик успел распределиться по организму, крысу гуманно умертвили, разрезали ее мозг на очень тонкие слои, прикрепили их к предметным стеклам и тщательно промыли, так что там остался только ТГК, связанный с рецептором. Все несвязанные или свободно плавающие молекулы были удалены. К всеобщему удивлению, выяснилось, что ТГК взаимодействует с рецепторами по всему мозгу. Это происходит в коре, именно той части мозга, которая отвечает за обработку информации и другие формы мышления, а также во многих глубоких подкорковых структурах, связанных с эмоциями и мотивацией. Наблюдались различия в плотности рецепторов; в некоторых областях мозга было меньше участков для взаимодействия с веществом, тогда как другие были буквально сплошь покрыты связями[18]18
  Miles Herkenham et al., “Cannabinoid Receptor Localization in Brain,” Proceedings of the National Academy of Sciences 87, no. 5 (1990).


[Закрыть].

Вероятно, это открытие являлось первым среди многих, продемонстрировавших уникальные свойства эндоканнабиноидной системы (эндоканнабиноиды – это аналоги каннабиса, синтезируемые внутри организма). Если бы мы повторили тот же эксперимент с радиоактивно помеченным кокаином, то обнаружили бы гораздо меньше мест, где засел наркотик, и распределены они были бы реже. Даже опиоидная система, известная своей невероятной насыщенностью и сложностью (в ней действуют такие наркотики, как героин, оксикодон и морфин), и близко не сравнится по плотности и широте распространения с биохимическими путями эндоканнабиноидов.

Мы с коллегами по лаборатории сначала подумали, что в анализе допущена какая-то ошибка. Как рецепторы этого наркотика могут быть распределены по всей поверхности мозга, а также практически во всех подкорковых структурах? Еще важнее, каково же естественное ТГК-подобное соединение и в чем заключается его функция? Исследования продолжаются и остаются захватывающими не только потому, что сама эта научная дисциплина относительно новая, но и потому, что сегодня известно: первые опыты были проведены верно. ТГК действительно модулирует активность огромного количества синапсов, практически во всех мозговых структурах. Основной рецептор ТГК в мозге называется CB₁, что означает «рецептор каннабиоида-1». Широкое и плотное распределение рецепторов CB₁ имеет серьезнейшее значение. Каннабис не дает специфичных эффектов, в отличие, например, от дофамина, стимулирующего двигательную активность, – напротив, активируя CB₁, соответствующее вещество оказывает общий эффект, влияя на нейромедиацию в пределах всего мозга. Но прежде чем мы сможем это доказать, нам требуется гораздо полнее изучить всю каннабиноидную систему.

ТГК отражается на работе всего мозга, в триллионах синапсов, и взаимодействует с рецепторами CB₁, обозначенными темными оттенками

Первое естественное вещество, найденное в мозге и активирующее данный рецептор, получило название анандамид; это слово происходит от санскритского корня со значением «блаженство». Другой важный эндоканнабиноид – это 2AG (он же 2-арахидоноиглицерол). Медиаторы каннабиноидов и их передача в мозге атипичны. Во-первых, классические нейромедиаторы находятся в везикулах (мембранозных мешочках) и выделяются с кончиков нервных клеток (нейронов), где диффундируют через небольшой разрыв, именуемый синапсом, и взаимодействуют с рецептором соседней клетки. Напротив, анадамид и 2-AG действуют в прямо противоположном направлении, диффундируя в «восходящем течении» синапса и передавая информацию от клетки-получателя к клетке-отправителю. Как только эти вещества достигают своей цели, рецепторов CB₁ на поверхности первой клетки, они и делают свое дело, в сущности изменяя соотношение «сигнал – шум» так, что сообщение, передаваемое классическими нейромедиаторами в этом синапсе, кажется гораздо более нагруженным.

Влияние эндоканнабиноидов по-прежнему тщательно исследуется, и детали его, мягко говоря, слишком сложны, однако, насколько мне известно из соответствующей литературы, анандамид и AG-2 действуют при коммуникации нейронов как своеобразные восклицательные знаки, указывая, что сообщение, которое сейчас прошло по синапсу, было важным.

Как вся эта межклеточная эстафета связана с переживаемым нами опытом? В 1970-е, особенно в таких пригородах, где жила я, дети могли быть предоставлены сами себе практически в единственном месте – в торговых рядах. Мы с подругой часто туда ходили, и я уверена, что удовольствие и радость, которые мы там испытывали, никак не связаны с той абсолютно предсказуемой обстановкой. Однако все казалось особенным! Звуки и образы невероятно возбуждали: унылые торговые ряды превращались в роскошные площадки для игр, а с фудкорта доносились дразнящие запахи. Как-то раз, внезапно изголодавшись, мы набрели на пиццерию, и если я скажу, что это был самый вкусный кусок пиццы в моей жизни – то ничуть не преувеличу. Просто объеденье! Там все было лучше, чем обычно.

Представляется, что анандамид и подобные ему соединения развивались параллельно с рецептором CB₁, модулируя нормальную активность и подчеркивая важные акты нейромедиации. Как мы уже обсуждали, обычная активность мозга опосредует все наши переживания, мысли, поведение и эмоции. Каннабиноидная система помогает отсортировать переживания, обозначая, какие из них наиболее значимые и заметные. Эта система активируется естественным образом, помогая выделить тот опыт, который может поспособствовать нашему процветанию, – например, обнаружение источника пищи, встреча с потенциальным половым партнером, а также другие связи или стимулы. Анандамид и 2AG и их рецепторы распределены по всему мозгу, поскольку подобный «ввод» может поступать самыми разными путями, в зависимости от природы стимула. Допустим, в какой-то день вы начинаете почти бесцельно изучать окрестности, и вдруг интуитивно пускаетесь в путь по дорожке, которая приведет вас к чему-то хорошему. Миллионы нейронов, которые помогли вам совершить такое открытие – в том числе обрабатывающие входную информацию, поступающую от органов чувств, стимулирующие движение, кодирующие воспоминания или мысли, ассоциирующие эту положительную находку с вашими планами или с желанием рассказать о ней другим, – все эти нейроны выделяют каннабиноиды, чтобы подчеркнуть весомость этой информации и чтобы вам было проще отличить ее от других эпизодов вашего дня, когда контакты с окружающей средой не были такими особенными.

В таком случае становится легко понять, почему в обкуренном состоянии все воспринимаемые стимулы настолько насыщенные. Образы, звуки, вкусы и мысли, которые в иной ситуации могли бы показаться «так себе», приобретали невероятные качества. Помню, когда моя интрижка с коноплей только начиналась, райсорони (полуфабрикат, смесь риса и макарон) показались мне настолько вкусными, что я просто представить не могла, как их не сметают с полок в супермаркетах. Сегодня мне потребовалось бы попутешествовать с рюкзаком хотя бы дней десять, чтобы райсорони вызвали у меня аппетит. Но когда синапсы разогнаны «на ввод», пища кажется несравненной, музыка – трансцендентной, концепции – ошеломительными. Какое же это чудесное снадобье, особенно для тех, кто страшится рутины! К сожалению, у всей этой нейронной иллюминации есть и темная сторона. Если все вокруг такое яркое, наполненное смыслом, то на таком фоне ничто как следует не выделяется. В конце концов, зачем нужно орошение, если поля и так залиты водой? Такое отсутствие контрастности притупляет механизмы разборчивости, помогающие нам осмысливать окружающую среду, отделяя значительное от малозначимого. Когда отпускает, именно отсутствие сортировки мешает припомнить чудесную надрывность прошлых впечатлений.

Другой минус заключался в том, что в те редкие периоды, когда я была не под кайфом, меня практически ничто не интересовало. Мир под наркотиком казался намного ярче, чем без него. Как-то раз, погожим солнечным днем, я ехала на юг по трассе I-95, как-то неудачно разжала зубы, и косячок, который я курила, вылетел из окна машины. Он был из вкусного толстого листа, и я недолго думая свернула на обочину, а потом пошла напролом через шесть полос, где на полной скорости неслись машины. Сейчас этот эпизод мне кажется безумным, но на тот момент я действовала со всей решимостью. Когда я потеряла бабушкино обручальное кольцо, которое она мне подарила, я переживала не так сильно. Разумеется, ту самокрутку я нашла.

Последствия

После отрезвления мне понадобилось чуть больше года, чтобы прожить день без желания выпить; однако понадобилось целых девять лет, прежде чем прошло желание кайфануть. Очень долго самыми непереносимыми для меня оставались концерты в помещении, особенно если поблизости я улавливала запах конопли. Из-за хорошей сенсимильи у меня начиналась маленькая паническая атака. Меня бросало в пот, охватывала тревога, и я была вынуждена выходить. В течение почти десятилетнего очищения я порвала с очень хорошим парнем (отлично готовил, достойно катался на лыжах) только из-за того, что он как-то захотел разок кайфануть. Хотя он и собирался сделать это без меня, сама мысль, что он где-то будет смеяться до колик, была невыносима. Хоть сейчас это и кажется смехотворным, надеюсь, вам теперь совершенно ясно, что я люблю все наркотики, а травку – обожаю.

Предсказуемо, что хронический прием таких веществ влечет серьезные последствия. Мозг приспосабливается к ним, включая понижающую регуляцию каннабиноидной системы[19]19
  Downregulation of CB1 receptors following chronic exposure to drugs that activate THC binding sites has been well established by many studies including, for example, those by Christopher S. Breivogel et al., “Chronic Delta9-Tetrahydrocannabinol Treatment Produces a TimeDependent Loss of Cannabinoid Receptors and Cannabinoid Receptor Activated G Proteins in Rat Brain,” Journal of Neurochemistry 73, no. 6 (1999); Laura J. Sim-Selley and Billy R. Martin, “Efef ct of Chronic Administration of R-(+)-[2,3-Dihydro-5-methyl-3-[(morpholinyl) methyl]pyrrolo[1,2,3-de]-1,4-benzoxazinyl]-(1-naphthalenyl) methanone Mesylate (WIN55,212–2) or Delta(9)-tetrahydrocannabinol on Cannabinoid Receptor Adaptation in Mice,” Journal of Pharmacology and Experimental Therapeutics 303, no. 1 (2002); João Villares, “Chronic Use of Marijuana Decreases Cannabinoid Receptor Binding and mRNA Expression in the Human Brain,” Neuroscience 145, no. 1 (2007); Victoria Dalton and Katerina Zavitsanou, “Cannabinoid Efef cts on CB1 Receptor Density in the Adolescent Brain: An Autoradiographic Study Using the Synthetic Cannabinoid HU210,” Synapse 64, no. 11 (2010); Jussi Hirvonen et al., “Reversible and Regionally Selective Downregulation of Brain Cannabinoid CB1 Receptors in Chronic Daily Cannabis Smokers,” Molecular Psychiatry 17, no. 6 (2012).


[Закрыть]. «Понижающая регуляция» – это общий термин, обозначающий процессы, обеспечивающие гомеостаз. В данном случае понижающая регуляция выражается в драматичном уменьшении количества рецепторов CB₁ и сильном снижении их чувствительности. Если у вас в распоряжении нет обильных запасов травки, то все вокруг кажется постылым и не вдохновляет.

Шли затяжные споры, напоминавшие дискуссии о разнообразных связях курения и онкологии, о том, вызывает ли регулярный прием марихуаны амотивационный синдром. Например, приводит ли регулярное употребление к тому, что ты часами будешь сидеть на диване и смотреть мультики, либо просто так совпало, что люди, которым нравится сидеть на диване и смотреть телевизор (или перебирать ракушки на пляже), обожают и марихуану? Поскольку корреляция еще не означает причинно-следственной связи, табачные компании десятилетиями настаивали, что предрасположенность к раку и пристрастие к сигаретному дыму случайно совпадают. В обоих случаях здравый смысл и накапливающаяся доказательная база указывают на одно и то же. При понижающей регуляции рецепторов CB₁ у наркомана может развиваться склонность к такой работе, которая не требует творческого или новаторского мышления – тогда как при первых приемах наркотика хочется простимулировать как раз творчество и новаторство.

Первые несколько месяцев без травки прошли для меня особенно безрадостно. Хотя я сменила обстановку, оказалась в кругу новых друзей и испытала массу новых переживаний, запомнилось мне из того периода очень немного, причем все впечатления были донельзя бледными (сюда примешивались тревожность, депрессия и стыд). Однако когда минуло примерно три месяца моей новой жизни без наркотиков, я шла по улице в Миннеаполисе – и буквально рухнула на колени, залюбовавшись яркой осенней листвой. Оказалось, что вокруг меня мириады ярких оттенков красного, оранжевого, желтого и зеленого; наверное, я испытала такие же ощущения, как и зрители первых цветных фильмов в красках Technicolor. Откуда все это взялось? Благодаря воздержанию прекратилась и понижающая регуляция. Ко мне вернулись мои рецепторы, а вместе с ними – и восприятие повседневной красоты.

Понижающая регуляция CB₁

В левом столбце показаны срезы мозга крысы, получавшей плацебо. Темные пятна соответствуют рецепторам CB₁. Однократное (острое) воздействие аналога ТГК вызывает понижающую регуляцию рецепторов. В трех столбцах, демонстрирующих хроническое употребление, продемонстрирована понижающая регуляция в зависимости от дозы, после четырнадцати дней применения препарата

К счастью, после девяти долгих лет воздержания наступил день, когда я осознала, что уже не жажду марихуаны. В течение следующих двадцати лет или около того я упивалась моей свободой! Я могла находиться прямо рядом с травкой и не ощущать себя той последней девушкой, которая осталась без приглашения на танец. А затем у меня началась пери-менопауза, и я со всей ясностью поняла, зачем на планете появились наркотики. Хотя я и не курила тридцать лет, мне сразу стало понятно, что стало бы идеальным противоядием от раздражительности, гиперчувствительности, фрустрации, которую вызывали повседневные обязанности – все это сопровождало перестройку организма. В первые несколько лет на фоне стремительного гормонального истощения я бы не просто отдала левую руку на отсечение за травку; нет, я отрубила бы ее сама и была бы только рада такому удачному размену. Жажда наркотика не только вернулась, но и как-то заматерела. Я даже фантазировала – ах, если бы у меня обнаружили рак и врач прописал мне марихуану в качестве лекарства. Хмм, конечно, это смертельно опасная болезнь, зато я могла бы накуриться вволю! Причина, по которой я не вернулась к курению, несмотря на такую тягу, заключалась в следующем: сладкое избавление, которое подарили бы мне наркотики, досталось бы не задаром. Те стороны моей жизни, которыми я дорожила – умственный труд, семья, цели и увлечения, – поблекли бы с возможностью посидеть наедине с собой и выкурить косячок.

У меня есть друг и коллега, профессор в университете, которому нравилось крепко выпить, но некоторые эффекты алкоголя он находил возмутительными, если не калечащими. Поэтому он переключился со спиртного на курение травки. Они с женой укладывали детей спать, а после вместе кайфовали. Он заметил, что если покурить незадолго до того, как приступить к выполнению «отцовского долга», то становишься «более мотивированным родителем». Всего от пары затяжек ему удавалось находить силы гораздо больше играть с детьми, а дела вроде мытья машины, готовки или наставничества уже не казались ему столь раздражающими и рутинными. «Отлично, – сказала я, – а каково тебе с детьми, когда ты не под кайфом?» «Все более нервно и постыло», – признался он.

Итак, если вы курите травку, помните: чем реже вы это делаете, тем надежнее предотвращаете понижающую регуляцию и ее тяжелые последствия: привыкание, зависимость и утрату интереса к повседневной жизни.