Текст книги "Уитни, любимая"

Глава 5

Внезапно осознав, что в третий раз за последние десять минут вновь потеряла нить разговора, Уитни виновато покосилась в сторону приехавших с визитом девушек. К счастью, все были слишком поглощены подробным и восторженным описанием прелестей Терезы и ее новой жизни в качестве замужней женщины и, казалось, совершенно не замечали рассеянности Уитни.

Уитни нервно теребила письмо от Эмили, только что врученное ей, гадая, как всегда, уж не в нем ли содержится известие о помолвке Пола. Не в силах больше выносить неизвестности, она поспешно распечатала конверт и с бешено заколотившимся сердцем начала читать:

«Дражайшая Уитни! С этих пор я требую от тебя всяческого почтения и низких поклонов, поскольку ты должна отныне обращаться ко мне „леди Эмили, баронесса Арчибалд, счастливейшая из всех женщин на земле“. Лишь в этом случае я смогу поверить, что все это действительно правда».

Следующие две страницы были заполнены бесконечными славословиями в адрес мужа Эмили и подробностями церемонии, проведенной по специальному разрешению.

«Все, что ты писала о Франции, верно и для Англии, – продолжала Эмили, – и, как чудовищно это ни звучит, всякий джентльмен, имеющий титул, считается выгодной партией, но даю слово, что ты, познакомившись с моим мужем, согласишься: лучшего человека нет во всем мире, и он был бы таким же без всякого титула».

Уитни невольно улыбнулась, прекрасно понимая, что Эмили никогда не вышла бы за своего барона, если бы не любила его.

«Но достаточно обо мне, – продолжала Эмили. – Я просто обязана сообщить тебе кое-что, о чем забыла упомянуть в предыдущем письме. Я в компании шести девиц из нашего графства поехала на раут в один из аристократических лондонских домов, где хозяйка представила нам джентльмена, немедленно завоевавшего сердца и воображение дам. И неудивительно – он был очень высок и красив да еще происходил из известной французской семьи! Уитни, это был мистер Николя Дю Билль! Я, будучи совершенно уверена, что это тот самый джентльмен, о котором ты упоминала в письмах, осведомилась, знаком ли он с тобой. Он ответил утвердительно, и Маргарет Мерритон вместе с остальными немедленно окружили его, стараясь выразить свое сочувствие.

Как бы ты смеялась, увидев, что мистер Дю Билль сначала окинул их взглядом, способным любого обратить в камень, а потом буквально уничтожил рассказами о твоих бесчисленных парижских поклонниках и победах. Он даже намекнул, будто безумно увлечен тобой, что заставило девиц в полном смысле позеленеть от ревности и зависти. Неужели то, что он сказал, правда? И почему ты не признавалась, что весь Париж у твоих ног?»

Уитни улыбнулась. Хотя Ники упоминал, что встретил Эмили в Лондоне, все же не заикнулся о знакомстве с ее смертельным врагом Маргарет Мерритон и остальными девушками. Однако радость, вызванная сознанием того, что он немедленно бросился на ее защиту, исчезла, как только девушка попыталась решить, действительно ли Ники хочет стать для нее больше чем другом. Почти три года он был всего лишь красивым видением, появлявшимся без предупреждения, чтобы пригласить ее на танец или подшутить над очередным поклонником. Потом он также неожиданно исчезал с какой-нибудь ослепительной дамой, по-хозяйски вцепившейся в его руку.

Но несколько месяцев назад все неожиданно изменилось. Они встретились в театре, и Ники почему-то пригласил Уитни в оперу. С этого дня он сопровождал ее повсюду: на балы и рауты, музыкальные утренники и спектакли. Из всех знакомых ей мужчин Уитни чувствовала себя легко и хорошо лишь с Николя Дю Биллем, но мысль о том, что он может иметь к ней серьезные намерения, была невыносимой.

Уитни рассеянно уставилась в письмо, не замечая, что глаза ее затуманены печалью. Если Ники сделает ей предложение и она откажется… должна будет отказаться, значит, всему конец: ее дружбе с Терезой и Ники, значившей для нее так много, приятельским отношениям тети и дяди с семьей Дю Биллей…

Вздохнув, она вновь вернулась к письму Эмили. В самом конце были новости о Поле:

«Элизабет уехала в Лондон на весь сезон, и все ожидают, что по возвращении домой Пол сделает ей предложение, поскольку ее родители считают, что им давно пора пожениться».

Уитни, которая была вне себя от радости по поводу чудесных известий от Эмили, неожиданно почувствовала, что вот-вот разразится слезами. Ну почему после выполнения всех ее планов и замыслов, когда она наконец готова завоевать сердце Пола, отец удерживает ее во Франции, не обращая внимания на все мольбы о возвращении домой?

Проводив подруг, Уитни немедленно бросилась к себе. На этот раз она пошлет отцу письмо, которое тот не сможет игнорировать, как остальные. Она хочет ехать домой. Должна ехать, причем немедленно!

После долгих раздумий она сочинила письмо, взывая к задетому самолюбию и достоинству отца, уверяя, будто должна доказать ему, что теперь он может гордиться ею. В заключительных строках Уитни несколько раз повторила, что любит его. Потом она написала Эмили.

Когда девушка спустилась вниз, чтобы приказать лакею отослать письма, дворецкий сообщил, что месье Дю Билль только что приехал и желает видеть ее немедленно.

Сбитая с толку, Уитни прошла через холл в кабинет дяди.

– Здравствуйте, Ники! Какой чудесный день, правда?

– Разве? – сухо осведомился он, оборачиваясь.

Николя явно был не в духе. Уитни мгновенно поняла это по плотно сжатым губам и неестественно выпрямленным плечам.

– Э-э-э, конечно! Теплый и солнечный.

– В таком случае, может, объясните, что нашло на вас и заставило участвовать в публичных скачках?! – рявкнул он, не обращая внимания на попытки Уитни занять его светской беседой.

– Это были вовсе не публичные скачки, – пробормотала Уитни, потрясенная столь откровенным возмущением.

– Нет? Тогда, возможно, поведаете, каким образом вся эта история оказалась в сегодняшних газетах?

– Не знаю, – вздохнула Уитни. – Вероятно, кто-то поделился с приятелем, а потом все стало достоянием репортеров. Обычно так и бывает. Но как бы то ни было, я выиграла! И обогнала барона фон Альта!

Девушка весело тряхнула головой, однако голос Ники негодующе зазвенел:

– Я запрещаю вам впредь проделывать подобные вещи!

И, заметив, как застыла Уитни, смущенная и рассерженная одновременно, он покачал головой:

– Простите мой тон, chérie! Надеюсь увидеть вас на сегодняшнем маскараде в доме Арманов, если, конечно, вы не измените решения и не позволите сопровождать вас.

Уитни улыбнулась, принимая извинения, но решительно отвергла его предложение проводить ее к Арманам.

– Думаю, будет лучше, если я поеду с тетей и дядей. Многие дамы уже и так косятся на меня за то, что я отнимаю слишком много вашего времени, Ники.

Ники уже в который раз проклял себя за то, что позволил ей занять место в своем сердце. Целых три года интуиция подсказывала ему держаться от нее подальше. И тут несколько месяцев назад, после одного совершенно отвратительного вечера, проведенного с дамой, некогда занимавшей его, теперь же лишь раздражавшей своей навязчивостью, Ники повстречал Уитни в театре и, повинуясь дурацкому порыву, пригласил в оперу.

К концу вечера он был совершенно очарован. Девушка просто опьяняла сочетанием красоты, острого ума, тонкого чувства юмора и обезоруживающего здравого смысла. И кроме того, она оказалась чертовски неуловимой и постоянно ускользала от всех попыток завоевать ее!

И теперь он молча смотрел на нее. Уголки чувственных губ чуть приподняты в легкой усмешке, именно такой, какую дарят любимому брату, но, уж во всяком случае, не будущему мужу. Раздражение побудило Ники к немедленным действиям.

Прежде чем Уитни успела разгадать его намерения, сильные руки сжали ее, а лицо Ники почему-то оказалось совсем рядом с ее собственным.

– Ники, не надо! Я…

Но его рот немедленно заглушил испуганные протесты, а язык обвел контуры ее губ, словно пробуя их на вкус. Раньше лишь неуклюжие, потерявшие голову поклонники пытались поцеловать ее, и Уитни легко отделывалась от них, но страстный поцелуй Ники возбудил в ней новые чувства, пугающие и тревожные. Уитни ухитрилась остаться внешне холодной и равнодушной, но, как только его хватка ослабла, поспешно отступила.

– Очевидно, – с притворным спокойствием объявила она, – мне следовало бы дать вам пощечину.

Она выглядела столь бесстрастной, что Ники неожиданно для себя, потрясенный ощущением этих нежных губ и прикосновением упругих холмиков к его груди, пришел в бешенство.

– Дать мне пощечину? – саркастически переспросил он. – С какой стати? Думаю, я не первый и даже не сотый мужчина, сумевший украсть у вас поцелуй.

– Вы так считаете? – вскинулась Уитни, уязвленная до глубины души намеком на ее распутное поведение. – По всему видно, что именно я имела честь быть вашей первой женщиной!

Слова не успели слететь с губ, но Уитни уже увидела, как гневно исказилось лицо Ники, и поняла, что зашла слишком далеко и сделала серьезную тактическую ошибку, усомнившись в его мужских достоинствах.

– Ники, – шепнула она, осторожно шагнув назад.

Но Ники надвинулся на нее. Она нырнула под письменный стол дяди и встала лицом к Ники, настороженно опираясь о крышку, готовая в любую минуту бежать. Они стояли друг против друга, разделенные столом, две воюющие стороны, причем каждый ожидал, пока другой сделает первый выпад. Внезапно юмор ситуации дошел до Уитни, и она начала смеяться.

– Ники, интересно, имеете ли вы хоть малейшее представление о том, что собираетесь делать, когда поймаете меня?

Ники так и подмывало объяснить, что бы ему хотелось сделать, когда он ее поймает, но совершенная глупость происходящего была очевидна. Он выпрямился, и гнев мгновенно растаял.

– Выходите из-за стола, – хмыкнул он. – Даю слово, что буду вести себя, как подобает джентльмену.

Вглядевшись в его лицо, Уитни решила, что ему можно верить, и, послушно выполнив приказ, взяла его под руку и проводила до двери.

– Увидимся на маскараде, – пообещала она.

Глава 6

Лорд Эдвард Джилберт стоял в гостиной перед зеркалом в костюме чешуйчатого зеленого крокодила, выбранном женой для маскарада в доме Арманов.

Он с омерзением переводил взгляд с широко раскрытой, готовой сомкнуться пасти на устрашающие лапы и длинный толстый хвост, волочившийся по полу. Именно в том месте, где должно было находиться узкое зеленое тело крокодила, величественно вздымался животик сэра Эдварда.

Повернувшись спиной к зеркалу, он оглянулся через плечо и попробовал повращать бедрами, с брезгливым любопытством наблюдая, как извивается хвост.

– Какая пакость! – поморщился он. – Совершенно непристойно!

Леди Энн и Уитни вошли в комнату как раз в этот момент, и Эдвард в отчаянии воззвал к жене.

– Черт возьми! – взорвался он, сорвал с себя голову крокодила и, угрожающе помахивая ею, направился к леди Энн, не обращая внимания на тащившийся за спиной хвост. – Как, спрашивается, я смогу выкурить сигару в этой штуке?

Леди Энн невозмутимо улыбнулась, обозревая костюм, который выбрала, не потрудившись посоветоваться с мужем.

– Я не смогла достать твой любимый костюм Генриха Восьмого и была совершенно уверена, что ты не пожелаешь быть слоном…

– Слоном?! – с горечью повторил сэр Эдвард. – Удивительно, что ты не купила мне это одеяние! Представляю, как бы ты потешалась, видя меня на четвереньках, виляющего задом и норовящего исподтишка ткнуть кого-нибудь бивнями! Мадам, в конце концов, я обязан поддерживать репутацию, достоинство…

– Тише, дорогой, – нежно упрекнула жена. – Что подумает Уитни?

– Я скажу тебе, что она подумает! Она посчитает, что я выгляжу настоящим ослом! Любой и каждый именно так и подумает! Ну же, племянница, объясни тете, что я похож на осла!

Уитни с веселым сочувствием оглядела дядю.

– Твой костюм очень оригинален, дядя Эдвард! – дипломатично ответила она и немедленно успокоила его, упомянув имя старого соперника: – Кроме того, я слышала, что Юбер Гранвилль явится в обличье лошади.

– Неужели? – мгновенно развеселился лорд Джилберт, забыв обо всем. – Голова или хвост?

– Забыла спросить, – усмехнулась Уитни.

– Сейчас попробую угадать, кем же будешь ты, – хмыкнул дядя.

Уитни медленно повернулась под критическим взглядом сэра Эдварда. Ее костюм в греческом стиле из прозрачного шелка был застегнут на левом плече аметистовой брошью, оставляя другое сливочно-белое плечико соблазнительно голым. Бесчисленные складки маняще льнули к полным грудям и узкой талии и изящно ниспадали на пол. Густые пряди блестящих волос были перевиты лютиками и фиалками.

– Венера, – решил дядя.

Уитни покачала головой:

– Нет… присмотрись получше.

Она накинула пурпурную атласную мантию на плечи и выжидающе улыбнулась.

– Венера! – снова объявил он, на этот раз еще решительнее.

– Нет, – ответила Уитни, целуя его в щеку. – Модистка попыталась приукрасить мифологию. Я должна была предстать Прозерпиной, но она одевалась куда проще и скромнее.

– Кем? – удивился Эдвард.

– Прозерпиной, богиней весны, – пояснила Уитни. – Вспомни, дядя! Ее всегда рисовали с лютиками и фиалками в волосах и с пурпурной мантией вроде этой.

Дядя по-прежнему непонимающе смотрел на нее, и Уитни добавила:

– Плутон унес ее в подземный мир и сделал своей женой.

– Довольно подло с его стороны, – рассеянно заметил Эдвард, – но твой костюм мне нравится. Все будут так старательно гадать, кем ты явилась, что ни у кого не останется времени понять, кто же этот отвратительный жирный крокодил.

И с этими словами он предложил одну руку Уитни, а другую леди Энн, одетой средневековой королевой, в эннене – высоком коническом головном уборе с вуалью.

В переполненной бальной зале звучал громкий смех, заглушая музыку и разговоры. Посреди залы гости безуспешно пытались танцевать под музыку, которой почти не слышали.

Стоя у стены, окруженная толпой поклонников, Уитни безмятежно улыбалась. Она видела, как в залу вошел Ники, коротко кивнул матери и безошибочно отыскал ее, несмотря на белую полумаску, скрывавшую лицо. Он только что явился с другого бала и был во фраке. Уитни, искренне обрадовавшись, пристально рассматривала молодого человека. Она восхищалась Ники, всеми его качествами: от умения элегантно одеваться до утонченного обаяния, которым тот, несомненно, обладал. На какой-то момент воспоминание о поцелуе обожгло ее, и по телу пробежали мурашки волнующего озноба.

Приблизившись, он окинул бесстрастным взглядом собравшихся возле Уитни мужчин, и они расступились, давая ему дорогу, словно по молчаливому приказу. Недвусмысленно улыбаясь, он осмотрел ее греческий костюм, пурпурную мантию, цветы в волосах. Лишь после этого Ники поднес к губам пальцы девушки и сказал, чуть повысив голос, чтобы быть услышанным в этом шуме:

– Вы несравненны сегодня, Венера.

– Аминь, – согласился огромный банан, старавшийся протиснуться мимо компании Уитни.

– Неотразима! – провозгласил рыцарь в доспехах, поднимая забрало и оглядывая Уитни с оценивающей ухмылкой.

Ники пригвоздил взглядом к полу обоих нахалов, а Уитни с притворной застенчивостью прикрылась веером, чтобы скрыть улыбку. Теперь этот мир принадлежал ей, и она чувствовала себя уверенно и в полной безопасности. Здесь, во Франции, стоило ей сказать нечто оригинальное, а не обычную банальную чепуху, которую несли молодые девушки, как все начинали утверждать, что она очень остроумная и живая, или даже цитировали ее. Никто и не думал неодобрительно хмуриться или возмущенно фыркать. В Англии, несомненно, будет то же самое. Когда-то в ранней юности она совершала ужасные ошибки. Но с тех пор поумнела и никогда больше не опозорится!

Она ощутила восхищенный взгляд Ники, но не стала объяснять, что приехала на маскарад вовсе не в костюме богини любви. Вряд ли присутствующие в этой зале разбирались в греческой мифологии и слышали хоть какое-то имя богини, кроме Венеры! Даже такие явные символы в виде лютиков, фиалок и пурпурной мантии ничего не говорили Ники. Уитни давным-давно оставила попытки просветить здешнее общество.

Она как раз находилась в процессе размышления над тем, кому оказать честь и поручить принести еще немного пунша, когда Андре Руссо, один из самых верных ее почитателей, заметил, что бокал девушки пуст.

– Но этого нельзя допустить, мадемуазель! – театрально провозгласил он. – Я до сих пор не удосужился понять, что вы умираете от жажды! Можно взять это?

Он с грозным видом показал на ни в чем не повинный бокал.

Уитни милостиво кивнула, и молодой человек низко поклонился:

– Огромная честь для меня, мадемуазель.

Торжествующе оглядев соперников, он удалился в направлении гигантского хрустального фонтана, журчавшего бесконечными струйками пунша.

Интересно, посчитает ли и Пол за честь подобную просьбу? – мечтательно подумала Уитни. Но сама мысль о том, как Пол Севарин вспыхнет от гордости, получив столь ничтожное поручение, казалась настолько смехотворной, что девушка невольно улыбнулась. Ах, если бы только он мог видеть ее сейчас, окруженную поклонниками, почитателями и обожателями!

Уитни вздохнула и постаралась на время выбросить из головы Пола. Пора вернуться к реальности, тем более что она лишь сейчас сообразила, как невежливо пристально уставилась на мужчину в черном у противоположной стены. Лицо его было скрыто черной полумаской, но красиво очерченные губы растянулись в медленной довольной усмешке. Незнакомец слегка наклонил голову в подобии приветствия.

Пойманная за столь неприличным занятием, как подглядывание, Уитни отвернулась так поспешно, что едва не выбила бокал из протянутой руки Андре.

– Ваш пунш, мадемуазель, – объявил он, словно предлагал ей пригоршню бриллиантов.

Уитни, поблагодарив, взяла бокал, и молодой человек с сожалением уставился на свой атласный жилет цвета сливы, покрытый мокрыми пятнами. В ответ на сочувственные расспросы Уитни Андре начал описывать, какие опасности ему пришлось преодолеть, чтобы добыть ей пунш.

– Самое страшное – про биться через эту толпу, мадемуазель!

По пути меня едва не сбил с ног совершенно охмелевший лев, толкнул банан, который перед этим заговорил с вами, не говоря уже о том, что я споткнулся о хвост крокодила, который к тому же начал сыпать проклятиями.

– Я… простите, Андре, – охнула Уитни, подавляя испуганный смешок при упоминании о крокодиле. – Вероятно, это было просто ужасно!

– Напротив! – драматически воскликнул Андре, держась так, словно в самом деле совершил подвиг. – Для вас я готов на все! Никакая задача не может быть слишком трудной! Ради вас я переплыву Ла-Манш на плоту, вырву сердце из груди…

– И возможно, даже рискнете предпринять еще одно путешествие к фонтану с пуншем? – шутливо осведомилась Уитни.

Андре торжественно поклялся, что не задумываясь отважится на столь геройский поступок. Но Ники разглядывал молодого человека со смесью жалости, презрения и удивления.

– Chérie, – шепнул он Уитни, предлагая ей руку и направляясь к высоким стеклянным дверям, ведущим во внутренний дворик. – Либо выходите замуж за Андре, либо раз и навсегда объяснитесь с беднягой, иначе он действительно решится на что-нибудь опасное вроде перехода через улицу!

– Думаю, я просто обязана стать его женой, – дерзко усмехнулась Уитни уголками губ. – В конце концов, вы сами утверждали, что из Андре выйдет прекрасный муж. Помните, в ту самую ночь, когда вы посетили бал дебютанток и танцевали со мной.

Ники не промолвил ни слова, пока они не вышли во дворик.

– Вы совершили бы огромную ошибку. Наши семьи давно дружат, и будет ужасным преступлением лишиться этой дружбы, если мне придется убить единственного сына мадам и месье Руссо лишь для того, чтобы сделать вас вдовой.

Испуганная и потрясенная неожиданной угрозой, Уитни вскинула голову, но тут же обнаружила, что Ники широко улыбается.

– Как нехорошо с вашей стороны, Ники! Мне нравится Андре и нравитесь вы. Все мы друзья.

– Друзья? – повторил он. – Я бы сказал, что мы с вами больше чем друзья.

– Ну… хорошие друзья, – запинаясь, пробормотала Уитни.

Они долго оставались во дворике, беседуя со знакомыми, и Уитни всеми силами пыталась восстановить их прежние приятельские отношения, так радовавшие ее несколько месяцев назад. Но следующий вопрос заставил ее встрепенуться от изумления.

– В каком возрасте англичанки должны выходить замуж?

– Не позже тридцати пяти, – мгновенно нашлась Уитни.

– Прекратите, я серьезно!

– Ладно, – улыбнулась Уитни, отчаянно пытаясь сохранить легкомысленный тон. – Не позже двадцати пяти.

– Значит, вам пора подумать о замужестве.

– Я бы скорее подумала о том, что неплохо бы потанцевать!

Ники, казалось, приготовился к долгому разговору, но тут же передумал и предложил ей руку.

– Пойдемте танцевать, – коротко ответил он.

Но даже в этом ему не повезло. Позади, из тени деревьев, раздался низкий мужской голос:

– Сожалею, месье, но мисс Стоун обещала этот танец мне.

Уитни в изумлении обернулась. Из темноты выступил незнакомец, завернутый в черный плащ, но даже без этого почти сатанинского костюма Уитни немедленно узнала бы издевательскую улыбку, которой он одарил ее, поймав на себе слишком пристальный взгляд.

– Вы обещали мне этот танец, – повторил сатана, видя, что девушка колеблется.

Уитни не имела ни малейшего представления о том, кто скрывается за черной полумаской, однако всей душой стремилась избежать дальнейшего разговора с Ники о замужестве.

– Не помню, чтобы обещала кому-то танец, – нерешительно пробормотала она.

– О, это было несколько месяцев назад, – объяснил сатана, подхватывая ее под локоток и прилагая достаточно усилий, чтобы потащить ее за собой в залу.

Подавив улыбку при виде столь невероятной дерзости, Уитни оглянулась и вежливо извинилась перед Ники, продолжая ощущать его холодный взгляд.

Однако Ники был мгновенно забыт, как только сильные руки закружили ее в ритме вальса. Незнакомец двигался с изящной грацией человека, искушенного в искусстве танца. Они словно плыли на волнах чарующей музыки.

– Я действительно обещала вам танец сегодня вечером?

– Нет.

Откровенный ответ заставил девушку рассмеяться.

– Кто же вы? – заговорщически осведомилась она.

Ленивая улыбка осветила загорелое лицо.

– Друг? – предположил он тихо.

Но Уитни совершенно не узнавала этот низкий бархатный голос.

– Нет. Возможно, знакомый, но не друг.

– Придется мне это исправить, – с абсолютной убежденностью заявил он.

Уитни почувствовала неимоверное желание стереть с его губ надменную ухмылку.

– Боюсь, это невозможно. У меня и так слишком много друзей, пожалуй, больше, чем необходимо, и все клянутся в вечной преданности.

Серые глаза мужчины блеснули.

– В таком случае, вероятно, кому-нибудь из них придется раньше времени отправиться на тот свет… с моей помощью, конечно.

Уитни, не в силах сдержаться, расплылась в улыбке. В его последних словах не было ни малейшей угрозы, он просто забавлялся словесной игрой, и ей доставляло удовольствие парировать его выпады и наносить ответные.

– С вашей стороны крайне несправедливо укорачивать жизнь моих друзей. Все они в основном не слишком респектабельные люди, и их конечное пристанище может обладать не совсем приятным климатом.

– Слишком теплым? – поддразнил он.

– Боюсь, вы правы, – с притворным сожалением кивнула Уитни.

Он рассмеялся грудным, заразительным смехом, хотя в глазах появился дерзкий, оценивающий блеск, заставивший Уитни неловко поежиться. Она отвела взгляд, пытаясь решить, кто перед ней. Там, во дворике, он говорил на безупречном французском, однако здесь, в зале, его английский был таким же идеальным, без малейшего акцента. Но часть лица, не прикрытая маской, носила следы золотистого загара, который он, конечно, не мог приобрести ранней весной в Париже. Как, впрочем, и в Англии.

Попытка узнать его среди сотен мужчин, которые были ей представлены, казалась совершенно бесплодной, но Уитни все же попробовала решить эту задачу. Она мысленно перебирала всех своих знакомых, особенно тех, кто был слишком высок, поскольку незнакомец имел рост шесть футов два дюйма. Но так и не смогла определить, кто перед ней. Странно, но, казалось, он узнал ее даже под полумаской! И когда последние аккорды вальса затихли, она по-прежнему не имела ни малейшего представления, кто был ее партнером.

Уитни отступила, полуобернувшись к Ники, стоявшему на краю площадки для танцев, но незнакомец сжал ее руку, положил на сгиб своей и повел в противоположном направлении, к дверям, выходившим на южную сторону дома, в сад.

Правда, в нескольких шагах от порога девушка начала сомневаться в том, так ли уж мудро с ее стороны позволить увести себя в ночь человеку, которого она видела впервые в жизни. Она уже хотела повернуть назад, но в этот момент увидела, что не менее двух десятков гостей гуляют по дорожкам хорошо освещенного сада, вымощенным кирпичом. Любой придет ей на помощь, если ее спутник вдруг поведет себя не как подо бает джентльмену. Правда, Уитни почти не сомневалась в его благородстве: всем было известно, как придирчиво семейство Арманов выбирает своих гостей. На их балах появлялись лишь избранные.

Оказавшись в саду, Уитни завела руки за голову и развязала ленты полумаски, белой бабочкой спустившейся к ней на руку Девушка жадно вдыхала ночной воздух, напоенный ароматом цветов. Они подошли к маленькому белому столику из кованого железа, находившемуся почти посредине сада, и кавалер Уитни выдвинул для нее стул.

– Нет, я предпочитаю стоять, – запротестовала она, наслаждаясь относительным спокойствием и красотой залитых лунным светом деревьев.

– Ну, Прозерпина, как же мы сможем стать друзьями, если ни один из ваших приятелей не собирается сделать мне одолжение и умереть в обозримом будущем?

Уитни улыбнулась, довольная, что хотя бы один из присутствующих на балу не путает ее с Венерой.

– Откуда вы знаете, кто я?

Она имела в виду знание греческой мифологии, но сатана, очевидно, неверно ее понял, поскольку, пожав плечами, объяснил:

– На Дю Вилле нет маски, и поскольку вы двое, по слухам, неразлучны, стоило лишь увидеть его, чтобы понять, кто вы.

На гладком лбу Уитни появилась морщинка. Да, весьма неприятно слышать о том, что сплетники уже связывают ее имя с именем Ники.

– Поскольку мой ответ, кажется, взволновал вас, – сухо заметил он, – вероятно, мне следует быть более искренним и признаться, что некоторые ваши… особенности… позволяют легко выделить вас из толпы даже под маской.

Боже! Действительно ли его взгляд бесстыдно скользит по ее телу, или все это ей лишь кажется?

Когда он небрежно оперся бедром о железный столик, Уитни почему-то стало не по себе.

– Кто вы? – решительно потребовала она ответа.

– Друг-

– Ничего подобного! Не могу припомнить, чтобы у кого-то из моих знакомых были такой рост, или глаза, или столь непристойно дерзкие манеры, особенно для англичанина! – И, помолчав, нерешительно добавила: – Вы ведь англичанин, не так ли?

Он всмотрелся в ее смятенные зеленые глаза и весело хмыкнул:

– Как глупо с моей стороны! Мне следовало бы пересыпать речь такими выражениями, как «в самую точку», «гром и молния», «клянусь Богом», – в таком случае вы сразу же узнали бы, кто я на самом деле.

От него веяло таким весельем, что Уитни не смогла сдержать ответной улыбки.

– Прекрасно, поскольку вы признались в своем английском происхождении, расскажите подробнее, кто вы на самом деле.

– А кем бы вы хотели видеть меня, малышка? – осведомился он. – Женщины обычно приходят в восторг от титулов. Понравится ли вам, если узнаете, что я герцог?

– Вы можете быть разбойником, – взорвалась смехом Уитни, – или даже пиратом! Но вы такой же герцог, как я!

Улыбка незнакомца из веселой превратилась в недоумевающую.

– Могу я спросить, почему вы так уверены, что я не герцог?

Припоминая единственного герцога, которого она когда-либо видела, Уитни дерзко оглядела его с головы до ног.

– Ну… начать с того, что, будь вы герцогом, наверняка не расставались бы с лорнетом.

– Но как бы я мог пользоваться лорнетом в маске? – удивился он.

– Герцогу ни к чему пользоваться лорнетом – это просто признак принадлежности к знати. Он подносит его к глазам и оглядывает каждую из присутствующих дам. Но есть и другие причины, по которым вы просто не можете быть герцогом. У вас нет трости, вы не чихаете и не храпите, и, честно говоря, сомневаюсь, чтобы вы имели право жаловаться даже на легкую форму подагры.

– Подагры? – фыркнул он, задыхаясь от смеха.

Уитни кивнула:

– Ни трости, ни подагры, ни храпа, ни лорнета! Как же вы надеетесь убедить кого-то в своем герцогстве?! Не стоит ли выбрать какой-нибудь другой титул, на который собираетесь претендовать? Вы могли бы выдавать себя за графа, если бы хоть немного косили и косолапили.

Незнакомец откинул голову и вновь зашелся смехом, а потом неожиданно окинул ее задумчивым, почти нежным взглядом.

– Мисс Стоун, – поинтересовался он с веселой торжественностью, – неужели никто не научил вас, что благородные титулы необходимо почитать, а уж подтрунивать над ними по меньшей мере неприлично?

– Пытались учить, – едва выговорила Уитни, давясь смехом.

– И?..

– И, как видите, потерпели неудачу.

Несколько долгих мгновений сатана не сводил глаз с ее сияющего лица, оживленного и изменчивого, как сама природа.

– Но вы уверены, что я не герцог, прежде всего потому, что у меня нет лорнета? – рассеянно спросил он.

Уитни кивнула, играя лентами маски.

– Вы должны постоянно носить его с собой.

– Даже на охоте?! – настаивал он.

– Будь вы герцогом, положение не позволяло бы вам ездить верхом, – слегка пожала плечами Уитни.

Он обманчиво небрежным движением завладел ее руками, притягивая к себе, пока их бедра не соприкоснулись.

– Даже в постели? – тихо осведомился он.

Уитни, парализованная его неожиданными действиями, вырвала руки и пригвоздила к месту ледяным взглядом. Десятки уничтожающих реплик были готовы сорваться с ее губ. Но как только девушка открыла рот, незнакомец встал, почти угрожающе нависая над ней.

– Могу я принести вам бокал шампанского? – как ни в чем не бывало предложил он.

– Вы можете идти прямо в…

Проглотив конец реплики из какого-то неясного страха, который он вызывал в ней своим огромным ростом и мощной мускулатурой, Уитни кивнула.

– Пожалуйста, – выдохнула она.

Он постоял несколько мгновений. Спокойные, непроницаемые серые глаза встретились с мятежными зелеными. Наконец он повернулся и направился к дому.

Как только незнакомец исчез за дверью, Уитни облегченно вздохнула и, повернувшись, поспешила перебежать газон и войти в бальную залу с противоположной стороны.

С этого момента вечер для нее был испорчен. Уитни нервничала, выходила из себя, раздражалась, постоянно ожидая увидеть фигуру человека в черном плаще, которого совершенно искренне считала сатаной. Но он больше не подошел к ней и весело беседовал о чем-то в кругу маленькой компании.