Текст книги "Сири с любовью. История необычной дружбы"

Мне всегда сложно было вытерпеть бесконечные повторы одних и тех же видео– и аудиозаписей на айпаде и YouTube, столь привлекательные для Гаса. Но, вспоминая это время, я снова мысленно обращалась к разговору с Джеральдин Доусон. Гас мог управлять записями мультфильмов – останавливать, перематывать, проигрывать снова и снова – или останавливать и включать музыку на моем айпаде, повторяя ее столько раз, что у меня буквально «увядали уши». И все это внешне раздражающее поведение означало, что он переводит окружающий мир в свои собственные термины и в свой собственный мир. Запуская и останавливая запись, разбивая ее на кадры и ноты, повторяя до тошноты – все это выглядело ненормально. Но эти чертовы экраны и воспроизводящие аппараты открыли ему путь в мир коммуникаций, который мы принимаем как само собой разумеющееся. Экраны не могут заменить реальную жизнь, но они могут просто обеспечить поддержку и помочь Гасу создать эту реальную жизнь.

* * *

До сегодняшнего дня повседневный мир Гаса определяется больше музыкой, чем словами. Если я прошу его что-то сделать, он может игнорировать меня вообще; но стоит мне пропеть ту же самую просьбу, как он ее выполняет (несмотря на то что у меня нет ни слуха, ни голоса, чаще всего происходит именно так). Иногда кажется, что Гас страдает от некоей разновидности синестезии, путает зрительные образы со звуками. Я обнаружила это, когда мы недавно шли в школу и увидели радугу.

«Мамамамамама, смотри! – воскликнул он, показывая на небо. – Сегодня день мажорного трезвучия». Темные, дождливые дни превращались в мажорные трезвучия, а если Гас знал, что в конце дня его ждет что-то приятное, то день становился крещендо.

У Джона есть свои мечты о будущем Гаса, и они всегда связаны с музыкой. (И уже довольно давно предполагается, что Генри сделает карьеру как менеджер Гаса.) Когда Гас ходил на уроки пения, у него было прекрасное детское сопрано, и учитель писал мне сентиментальные записки о музыкальном даровании моего сына. Проблема заключалась в том, что он не мог смотреть на аудиторию, так что во время выступления он поворачивался спиной и подпрыгивал. Это было то, что надо, для песенки Пиноккио «У меня нет ниток» («Удержи меня»), но только для этой песенки. Когда Гас наконец-то научился двигать всеми пальцами по отдельности и мог брать уроки игры на фортепиано, я была шокирована, обнаружив, что он слушает музыку онлайн, а потом идет к инструменту и играет со слуха. Он не профессионал – делает ошибки и попадает не с первого раза – но он может играть со слуха почти без усилий, да еще с большим чувством. По правде сказать, чувство даже слишком большое: Гас сел и сыграл «Ярмарку в Скарборо» после того, как услышал ее, и даже сам заплакал. Потом он сыграл снова, и снова заплакал. И теперь он вообще не играет эту вещь.

Вот тут-то и заключается проблема: неважно, насколько хорошо он справляется; я вообще не могу представить его на выступлении. Или, напротив, прежде, чем Гас будет выступать, он должен приобрести то, что у него еще не развито, – ту самую теорию разума, чтобы иметь возможность понимать, что он выступает для других, а не только для себя. Вы не можете быть хорошим исполнителем, если не овладели концепцией аудитории, игры для наслаждения других людей.

Но кого это волнует? Гас наслаждается музыкой для себя. Вечерами он садится и играет эклектичную коллекцию любимых пьес: «К Элизе», песенки из диснеевских мультиков, песни Леди Гага, «Битлз», жуткую музыку из фильмов ужасов (ему нравятся эти ноты-предупреждения, которые звучат перед тем, как отрубленная голова выпадает из шкафа). Но я вот что заметила: Гас не играет песни Лори Беркнер, никогда. Он может ее слушать целыми днями. Он знает каждую ноту. Но Гас никогда даже не пытался сыграть, несмотря на мои просьбы. Я спросила Гаса, почему так, но он просто пожал плечами.

Хотя у меня есть одно предположение. Я думаю, причина та же, по которой он наблюдает за автобусами, снующими через ворота терминала, но никогда не изъявляет желания прокатиться на них. Некоторые вещи в жизни прекрасны только на своем месте.

Пять
Виртуальный мир

Не могу поверить. Он снова это сделал.

Вот он собирается на прогулку. Голова опущена, руки сцеплены за спиной. Еще один бедный черный мужчина, арестованный в неподходящей ветровке с поддельной этикеткой от «Найк».

У него не было ни оружия, ни наркотиков. И я не думала о нем как об очередной пропащей душе. Каждый раз, когда я смотрю на Дариуса Макколлума, я вижу, каким наивным и извращенным может быть недопонимание, и волнуюсь за будущее Гаса.

11 ноября 2015 года Дариус Макколлум вошел в ворота автовокзала Порт-Аторити, самого загруженного автобусного терминала в Соединенных Штатах, и сел за руль автобуса. Он выехал из терминала и отправился в Бруклин, где его и поймали. И вот он за решеткой. Опять.

Автобус обычно представляет собой последнюю вещь, которую люди хотят украсть на автовокзале. (Я бы остановила свой выбор на булочках с корицей.) Но Дариус не такой, как большинство людей. Ему было пятнадцать, когда он начал свою карьеру в качестве серийного угонщика транспортных средств. Он прикидывался техническим специалистом и проезжал на поезде метро шесть остановок до поимки. Ну, это более-менее объяснимо для нахального подростка, и Дариус стал местным героем. Он вырос в Квинсе в скромной семье; он был заворожен поездами, самолетами и автобусами с самого раннего возраста, а к восьми годам мог назвать каждую остановку нью-йоркского метрополитена. Большой и неуклюжий, решительно односторонний в своих интересах, Дариус терпел издевательства в школе. Он находил убежище на конечной станции линии F неподалеку от дома. Здесь рабочие метрополитена, очарованные сообразительным подростком, учили его всем премудростям. И он был прекрасным учеником. Немного лучшим, чем надо.

Теперь Дариусу пятьдесят, и за многие годы его привычка похищать общественный транспорт стала выглядеть не так забавно. Его арестовывали двадцать семь раз – и это лишь в том случае, если ловили. Возможно, он угонял автобусы сотни раз, потому что, выезжая на автобусе, полном пассажиров, он не собирался терроризировать их. Все, что он делал, это вел автобус по правильному маршруту, очень вежливо и точно объявляя остановки. Пассажиры даже не подозревали, что их похитили.

То, что Дариус страдает расстройством аутистического спектра, никого не удивляет. За преступление, которое заключается в любви к общественному транспорту, Дариус Макколлум провел в тюрьме треть своей жизни. И даже столкнувшись с серьезными проблемами, он находит способ еще больше навредить себе. Уже несколько лет он живет в новой квартире и рассказывает некоторым знакомым о том, как он мог бы стащить ближайший автобус. К несчастью, он теперь живет в Рикерс Айленд – там полно автобусов для перевозки жителей – и люди, с которыми он делился, были его тюремщиками. Вот так человек, который никогда в жизни никого не тронул, превратился в опасного заключенного с таким ограничением свободы, которому не подвергается ни один средний убийца.

Это было в 2013 году. Макколлум провел на свободе менее двух лет. Когда его арестовали, у него нашли значок офицера Национальной безопасности и идентификационный номер. По словам полиции, Макколлума задержали за крупную кражу, хранение поддельных инструментов, представление офицером полиции, незаконное использование транспортных средств, владение краденым имуществом и злоупотребления. Через несколько дней ему предъявили обвинение, и его адвокат, Салли Батлер, сказала то, что становится очевидным любому после тридцати секунд общения с аутистической личностью: «Если Дариус может спокойно войти в автобус, то им следует нанять его для обучения тому, как ловить террористов… Почему нет? Пусть рука руку моет. Если любой может просто войти в главный автовокзал и стащить автобус, похоже, нам нужна помощь в этой сфере». Когда я это прочитала, я вспомнила Леонардо Ди Каприо в картине 2002 года «Поймай меня, если сможешь», основанной на реальной истории Фрэнка Абигнейла. Не перешагнув двадцатилетний рубеж, Абигнейл успел предстать в облике многих людей и накопил столько миллионов долларов, что ФБР в конце концов наняло его, чтобы он помогал ловить мошенников. Можно себе представить, что существует не такой большой рынок угонщиков общественного транспорта, как рынок ловкачей и проходимцев, и я уверена, что найдется способ полезного применения умений Макколлума.

Спустя несколько месяцев из своей камеры на Рикерс Айленде Макколлум обратился за помощью. Он объяснил, что страсть, из-за которой он просидел за решеткой половину своей взрослой жизни, была неконтролируемой. «Я сам не могу с этим справиться, – сказал он в интервью «Ассошиэйтед Пресс». – Но что же мне делать? Не существует «Общества анонимных алкоголиков» для угонщиков автобусов и поездов».

* * *

Многие, многие маленькие мальчики переживают период, который я называю «ту-ту»: обычно в возрасте от двух до семи, когда поезда (а также самолеты или автобусы) становятся для них всем. Потом страсть проходит.

Но у многих людей с аутизмом она не проходит никогда. На самом деле даже усиливается со временем.

Определенно, это касается и Гаса. В первые годы его жизни мы не могли ездить на метро, потому что Гас визжал с момента прохода на платформу. Но этот мучительный страх перед шумом и движением в течение года сменился восторгом. Первый звук, который он произнес, был не «мама» и не «папа», но «бинннг… бонннг», предупреждающий о закрытии дверей в поезде. Прежде чем он научился складывать предложения, прежде чем смог просто попросить молоко или сок, он поворачивался ко мне и говорил ни с того ни с сего: «Осторожно, двери закрываются». Позднее, когда Гас начал смотреть YouTube, это указание повторялось в различных вариациях, как оно звучит во всем мире: в Великобритании («Не прислоняться»), в Германии («Двери закрываются»), в Японии («Внимание!»). Когда им с Генри было три года, их наборы Паровозиков Томасов были помечены красной и желтой изолентой соответственно. Постепенно все поезда получили желтую метку, потому что Генри догадался, как снимать красную ленту и помечать все поезда как собственные. Но когда любовь Генри к паровозикам в пять лет сменилась страстью к «Могучим рейнджерам», Гас получил все паровозы и вагоны и продолжал расширять свою коллекцию. Сегодня у нас девяносто девять персонажей (или их уже сотня?) и множество одинаковых экземпляров. Он не откажется от них. Если Гасу нужно расставить коллекцию, он запускает все паровозики, сопровождая движение стучащими звуками, которые издают поезда. Ему разрешено играть только в своей комнате, потому что эти звуки в той же мере раздражают всех вокруг, в какой расслабляют самого Гаса, и я часто спрашиваю, не готов ли он подарить эти поезда детям младшего возраста. «Я подарю», – отвечает Гас. Потом, подумав три секунды, добавляет: «Но не сейчас».

Ученые пытаются понять, почему «Паровозик Томас» (серия английских книг для детей о говорящих поездах, по которой были выпущены мультфильмы, игрушки, различные рекламные плакаты и ролики, о да, и паровозики тоже, для Национального общества аутизма Великобритании) настолько привлекателен для детей с аутизмом. Все начинается с лиц паровозиков – это не только легко читаемое выражение лица, но и сам факт, что у паровозов есть лица. Это слияние машины и чувства, которое кажется самой сутью аутизма. Личность и качества каждого персонажа неизменны; Гордон всегда будет самым быстрым и мощным паровозом, Эдвард будет со всеми дружить, а Томас всегда будет вести себя, как не в меру старательный маленький зануда. (Если я и преувеличиваю, то самую малость.)

В этих историях также присутствуют статичный фон и декорации. Хотя мультфильмы, должно быть, стоили довольно дорого – в Великобритании их озвучивал Ринго Старр, а в Соединенных Штатах Джордж Карлин, – но сама анимация очень дешевая. Это значит, что в мультфильме почти ничего не происходит, кроме движения поездов на переднем плане. Даже их лица не прорисованы детально – они счастливые или печальные, без каких-либо оттенков. Это очень сильно успокаивает тех, кого легко смутить мелкими деталями, не замечаемыми другими людьми, или тех, кому трудно разобрать оттенки выражений лиц. В мире, где эмоции могут сбивать с толку, ничто так не очевидно, как легкая угроза или радость на лицах Томаса или Перси, – и они сердятся или веселятся в определенном порядке. Их эмоции почти бинарные. Все происходит на острове Содор, и если возникает какая-то проблема, то к концу серии она разрешается. Всегда.

И еще – именно поезда как нельзя лучше подходят для воспроизведения во всех подробностях. Маленький деревянный «Паровозик Томас» стоит от пятнадцати до тридцати долларов, как я полагаю, по вине людей с аутизмом. Почему? Потому, что они немедленно обнаруживают неточность. Не путайте ребенка с аутизмом и обычного. Лицом аукционных домов «Сотби» и «Кристи» может быть исключительно ухоженный и социально адаптированный человек, но я уверена, что люди, которые на самом деле знают, что они делают – это люди в брюках из лайкры и косо застегнутых футболках, и они видят, как никто иной, мелкие детали, по которым можно сделать вывод, что этот так называемый Джексон Поллок – подделка.

В течение многих лет Паровозик Томас занимал главенствующую роль в нашей жизни. Это были годы дней рождений в стиле Томаса, мультфильмов, книг, целых каникул, организованных так, чтобы увидеть полноразмерного, настоящего парового Томаса. Где-то лежит порнографическая открытка с Томасом, которую я написала мужу. К счастью, я ему не показала это творение, но там были Гордон (самый крупный и мощный из паровозов) и Эмили, и свистки, и паровые трубы, и паровозы совокуплялись. Удовлетворенная Эмили, выпуская дым из трубы, нежно шептала Гордону: «Ты очень полезный паровоз».

В конце концов Томас уступил место моделям вагонов нью-йоркского метро; Гас собрал все до единой модели и с горячим нетерпением ожидал выхода новой. На недавно открытой линии метро «Вторая Авеню», которая тянулась от Ганновер-Сквера до 125-й улицы, каждая деталь была не менее важна, чем шутка для Треккеров. Многие годы Гас посещал в Нью-Йорке очень интересные занятия под названием «Детективы из метро». Это была внешкольная программа для одержимых поездами детей с расстройством спектра, которые (как предполагалось) могут лучше усвоить правила социального взаимодействия, если изучают их в группе с одинаковыми интересами. «Мы не пытаемся сделать детей «нейротипичными», но учим их общаться любыми способами, – рассказывала мне Сьюзен Бреннан, одна из создателей программы. – Поэтому мы не ограничены социальными навыками; это построение связей и осознание того, что существуют все эти общественные правила. Это важный шаг – просто осознать, что существуют все эти правила. Одни дети смогут претворить их в практику быстрее и лучше других, но абсолютно все, с высокой долей вероятности, воспримут социальные знаки, если будут заниматься любимым делом».

Сначала программа «Детективы из метро» показалась мне глупой: это еще один способ ненадолго занять детей и дать родителям необходимый перерыв. Потом я как-то спросила мнение Гаса о другом мальчике, Льве, которого он там встретил. «О чем ты говоришь со Львом? – спросила я. – О, мы разговариваем о расписании или 1, 2 и 3-й линиях, об изменениях на линиях Б и Д в выходные. Знаешь, мамочка, – добавил Гас, – обо всех этих важных вещах».

Вот вам квинтэссенция аутизма: в этом состоянии люди чувствуют не так, как обычные. Их иные чувства – необязательно что-то плохое. Просто иногда у людей с аутизмом возникает сильное чувство в отношении тех вещей, которые не интересуют нас, «обычных». Например, в телепрограмме «Луковые новости» выпущено множество эпизодов с участием персонажа, которого называют «Репортер-аутист». В этих новостных выпусках Майкл Фальк (которого блестяще играет актер и драматург Джон Кариани) видит новости несколько иначе, чем обычный человек. В сюжете под названием «Слава богу, поезд не пострадал в аварии, где погиб один человек» Фальк сказал, что «тысячетонный поезд из нержавеющей стали Комет Лайнер» переехал мужчину, который прыгнул на рельсы, чтобы достать кошелек, выпавший из рук женщины. Мужчина погиб мгновенно но, «к счастью, – добавил Фальк, – ходовая часть поезда не пострадала, так что пришлось только отмыть поезд от остатков человека, чтобы привести вагоны в надлежащий вид».

Я не хочу сказать, что смерть человека оставила бы Гаса безразличным. Но он действительно обрадовался бы, что поезд не пострадал.

В те дни, едва закончив домашнее задание, Гас и Мишель (его тогдашняя няня, разделявшая интерес к поездам) отправлялись в одно из любимых мест: автовокзал Порт-Аторити, Пенн Стейшен или Гранд Сентрал. На Гранд Сентрал с Гасом здоровались многие кондукторы; один из них напечатал для Гаса значок «Сотрудник метро», а другой подарил свою фуражку. Многие из них разрешали Гасу посидеть в кресле кондуктора, подержать микрофон и даже пару раз объявить остановки, которые он хорошо знал: «Гарлем – 125-я улица, Мелроуз, Тремонт, Фордхам…» К тому моменту, как он добирался до Уайт Плейнс и Северного Уайт Плейнс, пассажиры вовсю аплодировали.

Конечно, кто-то раздражался. Гас вынуждал встревоженных пассажиров заглядывать в кабину, чтобы убедиться, что не он ведет поезд. В прошлом году произошел неприятный случай, когда кондуктор на линии «Нью Хэвен» перепутал порядок остановок, а Гас его поправил. Когда кондуктор в первый раз проигнорировал замечание Гаса и презрительно посмотрел на него, он начал всхлипывать, а кондуктор ухмыльнулся. Мне хотелось сказать этому толстокожему зануде: «Будьте уверены, Гас плачет, потому что вы не разговариваете с ним. Но больше всего его расстроил тот факт, что, неправильно объявляя остановки, вы позорите поезд».

* * *

Я очень боюсь, что со своей страстью к транспортным средствам Гас никогда не сможет поехать куда-нибудь самостоятельно. Или, иначе говоря, что он сможет поехать куда-нибудь самостоятельно, но кончится это плохо. В точности, как у Дариуса Макколлума.

К счастью, в свои четырнадцать Гас обожает просто наблюдать за поездами и автобусами, а также объявлять их маршруты. Он ничем не показывает, что хотел бы стать водителем. Похоже, он с большей вероятностью станет «трейнспоттером» (человеком, который отслеживает поезда), чем угонщиком. Отслеживание поездов, или трейнспоттинг, как явление впервые возникло в Великобритании в 1942 году, когда Иан Аллан, паренек из пресс-службы Южных железных дорог Великобритании, устал отвечать на бесконечные вопросы любителей поездов. Аллан предложил своему начальству выпустить простой буклет, отражающий самые важные данные о локомотивах. Начальник пресс-службы решил, что Аллан сумасшедший, и тогда он сделал такой буклет сам. Первый выпуск «Букваря Южных локомотивов» разошелся немедленно. Затем были выпущены справочники по каждой железнодорожной линии Великобритании, и повсюду возникли клубы трейнспоттеров (которые тогда назывались клубами локо-споттеров). К концу 40-х в клубах насчитывалось уже четверть миллиона членов. В 50-е и 60-е годы ежегодно продавалось по миллиону «Букварей» с описанием двадцати тысяч локомотивов. Иан Аллан стал богатым человеком.

Но с уходом со сцены локомотива как главного транспортного средства железных дорог Великобритании количество трейнспоттеров сократилось. В наши дни клубы объединяют около десяти тысяч постоянных членов. Тем не менее в Англии не перевелись эксцентричные личности. Зайдите на любую станцию, и вы увидите пару-тройку упакованных в теплую куртку с капюшоном наблюдателей, записывающих в потрепанный блокнот номера проходящих локомотивов. У них торжественный, но удовлетворенный вид. Много лет назад Крис Дональд, основатель популярного в Великобритании юмористического журнала «Виз» и увлеченный трейнспоттер, сказал в интервью: «В некотором смысле вы можете получить столько же от наблюдения за поездами, сколько от общения с женщиной». Неизвестно, что об этом думает его жена Долорес, с которой они вырастили троих детей.

* * *

Предположим, Гас не похож на будущего угонщика поездов. Почему же я так переживаю из-за Дариуса Макколлума?

Потому, что я вижу, в кого превращается Гас, когда им овладевает необъяснимое влечение. Я наблюдала, как он много часов напролет следит за поездами, запоминает их, узнает маршруты и имена машинистов и даже их домашние адреса. Что, если это увлечение перерастет во что-то еще? Если Гас решит, что он хочет управлять поездом, а не просто наблюдать за ним, он будет им управлять.

Ночами я думала о Дариусе Макколлуме. И тогда я решила завести страницу на Фейсбуке под названием: «Дариусу Макколлуму нужна работа». Я очень хотела выяснить: почему, господи ты боже мой, руководство метрополитена не может найти работу для этого человека?

У меня началась одержимость дискуссиями на Фейсбуке. И одна женщина написала мне: «Неудивительно, что его не принимают на работу в метро. Их страховая компания этого не допустит. Он слишком непредсказуем». Мне захотелось закричать ей, что она не могла ошибаться сильнее! Дариус Макколлум на 100 процентов предсказуем. Позвольте мне рассказать, что он будет делать, как только выйдет на свободу: он отправится угонять транспортное средство и уверенно поведет его по маршруту.

Одна женщина, обрадовавшись, что я начала эту страницу, написала мне в личные сообщения. В 1983 году Рамоне А. было тридцать три года, и она впервые попала в больницу из-за серьезного расстройства пищевого поведения. Макколлум, который только что угнал свой первый поезд, был помещен в ее отделение. «Это был исключительно вежливый, приятный молодой человек, у которого были большие проблемы с общением. Он не мог найти общий язык со сверстниками (другие пациенты считали его «странным», и он избегал их общества) и мог разговаривать только о линиях метро. Он вел себя странно, его действия сбивали с толку, и теперь, вспоминая то время, я могу поместить его на самый край спектра аутистического расстройства. Он мог бесконечно говорить, и говорить, и говорить – обычно о линиях метро и поездах. Он говорил очень быстро и часто искажал слова. Если вам удавалось вставить хоть слово, он просто вас игнорировал и продолжал рассказывать. Он вторгался в ваше личное пространство. Он вообще не понимал скрытых сигналов, которыми обмениваются люди во время общения. Кроме того (простите – прозвучит грубо), он лазил по всему отделению, пока не находил безлюдное место, и там испражнялся на пол. Я не понимаю почему. Может быть, это был его способ продемонстрировать свое недовольство пребыванием в больнице». К Макколлуму приходила мама, но она, казалось, была в растерянности. Тем не менее, вспоминала Рамона, он был очень приятным молодым человеком. «Я просто не могу представить его в тюрьме».

Письмо Рамоны так сильно расстроило меня, что я совершила ошибку и посетила собственную страницу Дариуса на Фейсбуке. Там была фотография, на которой он, счастливый, позирует перед поездом Д. И еще несколько недавних записей:

Мне нужна жена. Ищу кого-то, о ком можно заботиться, любить и делиться всем, и кто понимал бы меня. Я просто хочу, чтобы меня любили.

Из чистого любопытства, мне интересно, существуют ли люди, которым тоже нравятся поезда, или даже любители поездов. Это моя страсть.

Я всегда был и буду предан одной женщине. Несмотря на то что я ищу кого-то, я хочу найти только одного человека.

Потом я увидела самую последнюю запись, фотографию женщины с длинными темными волосами. «Теперь вы узнаете, что это моя настоящая молодая леди, с которой я хочу быть вместе, и я очень люблю ее». Это было 7 ноября 2015 года. Его арестовали за угон автобуса 13 ноября.

Я написала «настоящей молодой леди» Дариуса, Мери. Она с Филиппин, и они с Дариусом познакомились на одном из сайтов. Они ни разу не встречались лично. Мери показалась мне девушкой типа «невеста по переписке» с Филиппин – вы о них могли слышать. Она очень привязалась к Дариусу и была сильно расстроена его арестом (примечание: английский явно не ее родной язык): «…когда я узнала, что он арестован, я была шокирована, потому что у него в жизни было много секретов, которые он вообще скрывал от меня, теперь я очень печальна и волнуюсь за него, надеюсь, что однажды встретит лучшего человека. Я не осуждаю его, я понимаю». Но когда Мери обнаружила, что Дариус, вопреки тому, что он ей рассказывал, не был сотрудником метрополитена, она стала не такой снисходительной. Она почувствовала себя преданной и не знала, что делать. Раньше Мери ничего не слышала об аутизме.

Я написала электронное письмо адвокату Дариуса, Салли Батлер, предлагая свою помощь, хотя слабо представляла себе, в чем она может заключаться. Наверное, я надеялась выиграть в лотерею; тогда я могла бы оплатить ему «супервайзера» на год, то есть пригласить кого-то, кто присматривал бы за ним, чтобы он мог спокойно делать свою работу. В этом случае руководство метрополитена могло бы нанять его.

Я очень обрадовалась, когда узнала, что Дариус вызвал симпатию у огромного количества людей. Был запланирован документальный фильм о его жизни, а еще художественный фильм с Джулией Робертс в роли его адвоката.

Тем не менее, к чему все это приведет? Он находился в одиночном заключении на Рикерс Айленде. Он был единственным ребенком в семье, родители его уже пожилые люди, которые живут в Южной Каролине и, во всех смыслах, опустили руки. «Я думаю, сейчас мой кабинет и наши сотрудники в большей мере являются для него семьей», – сказала Батлер.

Я немного поплакала, а потом позвонила в администрацию метрополитена. Я хотела знать: что было ТАКОГО ужасного в том, чтобы найти этому парню работу?

Адам Лисберг, член совета директоров и ответственный за связи с общественностью, пытался сохранять терпение, но разговаривал со мной так, словно я была избалованным малышом, которого требовалось поставить в угол. «Хммм… он угнал поезд. Он воровал автобусы. Его никогда сюда не возьмут, ни на одну должность. Он снова и снова нарушал законы метрополитена». Руководство метрополитена не собиралось помогать ему или обвинять в преступлении; они просто были уверены, что Дариусу не было места в их системе. «Вы что, считаете, что у нас должен работать человек, который прикидывался сотрудником метрополитена?» – спросил Лисберг.

Да. Именно так я и считаю.

Лисберг объяснил, что проблема не в аутизме, которым страдает Дариус. На самом деле он полагает, что без людей с расстройством спектра метрополитена вообще бы не было. «У нас полно сотрудников в службе эксплуатации и службе планирования расписания автобусов, – рассказал он мне. – Им нравится работа. Они хотят работать. В нашей системе есть люди с расстройством спектра. Но этот парень не способен контролировать свои порывы. Если он не может контролировать порывы, находясь вне системы, неужели вы думаете, что он будет их сдерживать, работая здесь? А если он решит, что сегодня хочет взять тот поезд или этот автобус?» Лисберг понимал, что не убедил меня. «Послушайте, водители автобусов могут потерять работу, если не будут содержать в порядке свою униформу. Я думаю, угон автобусов – более серьезное нарушение, не так ли?»

Нет, мистер Лисберг, я не согласна. Я думаю, что Дариус Макколлум – и, возможно, когда-нибудь мой Гас – станет лучшим вашим сотрудником.

И на их униформе не будет ни единого пятнышка.