Текст книги "Алая роза Тюдоров"

Глава 18

План был хорош, но не то чтобы отработан. Оставались нерешенными еще несколько не очень важных проблем, которые следовало тем не менее принять к сведению.

Во-первых, Дини представления не имела, где находится Тауэр. Конечно, она знала, что он в Лондоне. Знала, что здание похоже на большую башню – но это все.

Кстати, найти Лондон тоже было не так-то просто. В последний раз, когда она туда ездила, дорога к столице Англии была снабжена всякого рода указателями, массой киосков и разноцветной рекламой. Тогда она сидела в огромном туристическом автобусе, слушая через наушники последние записи и не обращала ни малейшего внимания на путевые ориентиры и особенности ландшафта.

И что делать, добравшись до Тауэра? Плана захвата не было, и это по-настоящему угнетало, хотя общая довольно смутная идея у нее, разумеется, существовала. Дини Бейли собиралась штурмовать стены темницы во главе импровизированной армии, состоявшей из брадобреев, и покинуть поверженную твердыню, увозя с собой драгоценный приз – Кита. Если жива еще та женщина – графиня Солсбери, о которой все думали, что она умерла, то Дини собиралась прихватить с собой и ее. Главное, однако, – любой ценой освободить Кита.

Сам по себе захват Тауэра представлялся ей весьма романтическим и благородным деянием. Ей удалось убедить своих цирюльников, что они отправятся в Лондон с благотворительной миссией: побрить и полечить кое-кого из узников. Те прекрасно знали, что мистрис Дини числится среди фавориток короля, и им не требовалось иного документа.

Благородная дама решила добавить кое-что и от себя. Она объявила, что если представители славной гильдии брадобреев будут следовать ее указаниям, то она разрешит брить себе ноги в любое удобное для них время. Кроме того, Дини заявила, что постарается ввести бритье ног в моду при дворе, а это будет способствовать обогащению представителей славного ордена.

– А если мужчины тоже захотят брить себе ноги? – забеспокоился плотного телосложения молодец по имени Йеркель.

– Послушайте, – оживленно произнес член гильдии с бородавками на лице, – я не стану брить ноги господам дворянам!

– Не беспокойтесь, полагаю, что от этого вы застрахованы. Не думаю, что им подобная операция придется по вкусу. – Она говорила весьма убедительно, но не слишком верила в собственные слова – в конце концов мужчины при дворе носили чулки.

Необходимо было убедить брадобреев, что инициатива похода в Тауэр в значительной степени исходит от них.

В конце концов благотворительность имела место даже в средние века и поощрялась церковью. Впрочем, через несколько минут жарких дебатов цирюльники согласились взять Дини с собой.

Сам по себе Тауэр почему-то не вызывал у них никаких особенно мрачных чувств.

Оказывается, замок начали использовать в качестве тюрьмы совсем недавно. Раньше это была такая же королевская резиденция, как Нонсач или Ричмонд. Выбор пал на Тауэр, поскольку его толстые стены способны были противостоять вторжению любого врага. Только в самое последнее время, когда в Тауэре стали содержать опальных вельмож или приговоренных к казни, крепость приобрела зловещий ореол.

Они отправились тотчас же: брадобреи на своих одрах, Дини на Фэнси, той самой кобылке, на которой она приехала из Хемптон-Корта. Она не желала ждать ни Саффолка, ни кого-либо другого. Это был ее и только ее план. Девушка даже не стала переодеваться, слишком дорога была каждая минута. Кроме того, ее могли задержать.

Как выяснилось, они находились на расстоянии всего нескольких миль от Лондона. Теперь кавалькада неслась по грязной дороге, тянувшейся вдоль Темзы – той самой, по которой Дини как-то путешествовала из Хемптона в Ричмонд.

Теперь она поняла, почему Саффолк называл эту дорогу опасной. Даже в разгар дня им навстречу попадались такие субъекты, которые, судя по их рожам, были способны на что угодно. Впрочем, когда некоторые из них пристроились к кавалькаде, возглавляемой Дини, она смекнула, что это – подкрепление для ее маленькой армии.

Лондона по-прежнему не было видно, хотя Дини показалось, что скачка продолжается уже несколько часов. Даже когда они въехали в какую-то деревушку, никаких намеков на близость города не наблюдалось.

Деревня тем временем все не кончалась, деревянные и каменные одноэтажные домишки уже можно было считать сотнями. В некоторых домах даже сверкали стекла, а на крышах красовались печные трубы. Большинство же окон было просто затянуто промасленной тканью. В домах бедноты крыши были крыты соломой, а вместо труб в них – прямоугольные отверстия, через которые выходил дым. По весеннему времени эти дымоходы тоже затягивали тканью, чтобы избежать проникновения влаги внутрь. По улицам преспокойно разгуливали свиньи, коровы и овцы, отчего вонь чувствовалась куда острее, чем на дороге. Улицы не мостили, поэтому требовалась большая ловкость, чтобы не поскользнуться и не угодить ногой по колено в жидкую грязь.

По мере того как кавалькада продвигалась, здания росли, а улицы становились все уже. Появились двух– и даже трехэтажные дома с крохотными садиками. Торговые и жилые здания были построены весьма беспорядочно, без всякого плана, верхние этажи нависали над нижними.

Затем Дини увидела мост, на удивление напоминавший обычную улицу: по его сторонам точно так же ютились самые разнокалиберные домишки, иные достигали в высоту трех этажей.

Бой башенных часов вдали напомнил, что уже два пополудни. Дини повернулась к Йеркелю и с силой втянула воздух через рот, пытаясь хоть как-то поберечь свое обоняние от всепроникающей вони.

– Где мы?

Йеркель, который смотрел на мир довольно-таки флегматично, от удивления поднял брови:

– В Лондоне, мистрис.

Дини хотела было выразить удивление, но потом прикусила язычок. А что она, собственно, ожидала увидеть? Роскошную Пиккадилли, освещенную вместо неоновых огней свечами? Или указатели, как проехать в аэропорт Хитроу?

Ветер, которым на них повеяло, был столь зловонным, что Дини отвернулась, подавляя желание соскочить с лошади и броситься к ближайшим кустикам, чтобы ее как следует вытошнило.

– Бойня и рыбные ряды, – объяснил Йеркель с видом настоящего гида. – Мясники и торговцы рыбой обязаны сбывать эти товары только в одном, специально отведенном для этого месте, чтобы не отравлять вонью весь город. Тут поблизости бани и всякого рода увеселительные заведения.

– А где Тауэр? – с вымученной улыбкой на побледневшем лице спросила Дини.

Брадобрей мотнул головой в сторону уродливого кирпичного здания.

Дини, признаться, ожидала увидеть нечто более зловещее. Ей виделся мрачный готический замок с узкими бойницами, окутанный железными цепями и охраняемый многочисленными бородатыми стражниками. Вокруг замка, по мнению Дини, должны были выситься колья с отрубленными головами жертв, а стаи ворон и прочих стервятников должны были довершать ужасную картину.

Вместо этого перед ней находился обыкновенный средних размеров дворец из веселенького серого кирпича с многочисленными башенками и башнями, который чем-то напоминал замки из мультфильмов Уолта Диснея.

Стража действительно охраняла королевскую тюрьму, но состояла из нескольких весьма лощеных гвардейцев, сбившихся в стайку у самых ворот.

Впрочем, чем ближе они подъезжали к Тауэру, тем меньше поводов для веселья находила для себя Дини. Большие окна при ближайшем рассмотрении оказались забранными железными решетками, а к широким воротам вел узкий подъемный мост. Под яркими мундирами гвардейцев скрывались кольчуги, их головы покрывали не бархатные шляпы, а глубоко сидящие стальные шлемы.

Кавалькада во главе с Дини проехала по узкому мосту, и девушка увидела вторые ворота в замок – со стороны реки. Их также именовали «воротами предателей», поскольку именно отсюда многочисленные враги Генриха совершали свое последнее путешествие по Темзе.

Огромный гвардеец, охранявший главный вход, и бровью не повел, когда Дини и многочисленные верховые, прибывшие с ней, заполнили узкое пространство у ворот.

– Эй! – крикнула Дини, подъехав к нему. Брадобреи нестройной толпой держались за ее спиной, стараясь не отдаляться более чем на несколько ярдов.

Гвардеец никак не отреагировал на ее «эй» и продолжал хладнокровно смотреть перед собой, широко расставив мускулистые ноги.

– Здравствуйте! – еще раз попыталась расшевелить охранника Дини. – Хм, я приехала сюда для того, чтобы… ну, скажем, побрить пленников.

После такого странного заявления серо-стальные глаза воина впились в лицо говорившей, хотя его тело не изменило своего положения в пространстве ни на йоту.

– Видите ли, мы прибыли, чтобы несколько облегчить положение узников, слегка улучшить их внешний вид, – самым невинным голосом произнесла Дини, в глубине души ругая себя на чем свет стоит за такую чудовищную глупость.

Гвардеец продолжал сосредоточенно молчать, напоминая скорее статую, чем человека.

Дини услышала за спиной топот копыт и обернулась. К ней подъехал Йеркель на толстенной кобыле и встал рядом. Дини хотела отослать его назад, к прочим цирюльникам, поскольку думала, что его туповатое лицо и мешковатый костюм только ухудшат ситуацию.

– Добрый день, Роберт, – сказал Йеркель, обращаясь к гвардейцу.

– Добрый день и тебе, Йеркель, – неожиданно ответил на приветствие страж, стараясь не смотреть на брадобрея.

– Так вы, оказывается, знакомы?

Йеркель промолчал, но гвардеец утвердительно кивнул. Правда, его жест был столь мимолетным, что Дини наверняка бы его не заметила, если бы не следила за происходящим очень внимательно.

– Йеркель, – прошептала она на ухо парню, – ты можешь сделать так, чтобы он нас впустил? Обещай деньги, угрожай, говори что хочешь, но только заручись его помощью.

Йеркель снова ничего не ответил, но тем не менее слез с лошади и подошел к гвардейцу. Они обменялись всего несколькими словами, но у гвардейца неожиданно вылезли глаза из орбит, и он полным изумления взглядом уставился на мистрис Дини. Наконец кивнул и что-то сказал другому солдату, стоявшему по ту сторону ворот. Тот, в свою очередь, что-то крикнул следующему стражу, и их голоса эхом прокатились под гулкими каменными сводами.

– Что ты ему сказал? – прошипела Дини, обращаясь к Йеркелю, когда он подал знак прочим брадобреям и те стали слезать с коней.

Йеркель молча похлопал лошадь по крупу и двинулся к приоткрывшейся створке ворот.

– Прошу тебя, ответь: что ты ему сказал? Может, ты угрожал ему. Ну пожалуйста, – мне очень важно знать.

Тот остановился, расправил массивные плечи и поднял светловолосую круглую голову.

– Правду сказать? – произнес он зловещим голосом, и Дини в очередной раз ужаснулась про себя нравам эпохи. Тем не менее девушка утвердительно кивнула, приготовившись выслушать ту самую правду, которую ей хотелось знать, какой бы жестокой она ни была. – Я сказал Роберту, что, ежели он пропустит нас внутрь и разрешит побрить кое-кого из пленников, мы с ним честно поделим те деньги, которые получим за бритье.

– И это все? – Дини почувствовала разочарование.

– Нет, не все. – В голосе Йеркеля снова зазвучала угроза.

У Дини от любопытства и предчувствия чего-то ужасного сжалось сердце, но она должна была узнать, каким дьявольским способом Йеркель заставил этого цербера их пропустить.

– Я сказал ему, что, ежели он не будет чинить нам препятствий, я попрошу мать приготовить к вечеру мясной пудинг.

– Мясной пудинг?

– Дело в том, – наставительно произнес Йеркель, – что Роберт – мой старший брат. – С этими словами он вошел в главные ворота Тауэра.

– Ясно, – неуверенно протянула Дини, на секунду представив себе мать Йеркеля и Роберта, занятую приготовлением пудинга. – А нельзя ли у него спросить, в какой камере герцог Гамильтон?

Йеркель пожал плечами, передал ей вожжи от своей лошади и снова вернулся к брату. Обменявшись с ним несколькими фразами, он подошел к Дини:

– Мой брат говорит, что герцог Гамильтон скорее всего или при дворе короля, или у себя в поместье, в маноре Гамильтон.

– Нет, нет, – торопливо заметила Дини, – передайте брату, что мы абсолютно уверены: герцог Гамильтон здесь!

– Мой брат утверждает, что нет.

– Я ни в коем случае не хотела его обидеть, – заявила Дини, смерив взглядом мощную фигуру Роберта, – но он может просто не знать всех заключенных.

Йеркель пожал плечами:

– Все возможно.

– Ну что ж, – вздохнула девушка, – пора приступить к бритью узников.

– Мы будем брить только лица, – предупредил цирюльник. – Не стану я брить мужские ноги. Или руки, – добавил он, помолчав.

Решив таким образом проблему бритья к удовольствию Йеркеля, они приступили к поискам Кита.

– Гамильтон! А ну-ка пошевели своими костями! При звуке этого голоса Кристофер вскочил со своей подстилки и услышал приближающиеся тяжелые шаги и клацанье меча герцога Саффолка.

– Значит, он сказал тебе, Саффолк? – осведомился Кит. – Этот твой жизнерадостный тюремщик? Я ведь грозился убить тебя, проклятый ублюдок, и с удовольствием выполню обещание.

– Брось, Кит. Сейчас не время для угроз. – Замок щелкнул, и в подземелье стало светлее. – Твоя кузина в Тауэре.

– Что случилось? – Гнев Кита испарился, стоило ему выйти на свободу. Он шел по коридору вместе с Саффолком, не обращая внимания на глядевших на них в немом изумлении слуг.

– Должен извиниться перед тобой, мой друг, – вздохнул Саффолк. – Я-то всего-навсего хотел помочь вам обоим.

– Лучше объясни, что случилось?

– Я похитил тебя и привез сюда, в свой дом, как ты уже, наверное, догадался. При дворе ходили слухи, и весьма упорные, что твоя очередь сразу за Кромвелем и в самое ближайшее время тебя упекут в Тауэр. Я решил спрятать тебя. Действовать надо было быстро, пока король оставался в Ричмонде.

– Ты предупредил Дини?

– Нет. Увы, я недооценил ее, Кит. Мне казалось, что незнание поможет ей лучше справиться с ролью страдающей родственницы.

– Бедная Дини, – пробормотал Гамильтон, мигая не то от солнца, не то от слез. – Теперь о Тауэре, Чарлз. Скажи мне, как и за что ее арестовали. – Он изо всех сил старался, чтобы голос звучал спокойно.

– Но ее никто не арестовывал! Кит замер как вкопанный:

– Что ты сказал?

– Она решила штурмовать Тауэр, Кит. Ворвалась туда с целой армией брадобреев, и все для того чтобы освободить тебя.

– Ворвалась в Тауэр? Идиотизм, сумасшествие…

– Вот твоя лошадь. Прости меня, Гамильтон. Я сделал то, что считал нужным.

Кит, чье лицо превратилось в напряженную маску, остановился и вдруг улыбнулся Саффолку:

– Я знаю, что ты хотел как лучше. Если бы ситуация сложилась по-иному, думаю, что мы – вот как сейчас – поспешили бы из моего, а не из твоего дома.

В сопровождении небольшой вооруженной свиты друзья выехали на дорогу, и группа всадников помчалась по направлению к Лондону.

Они и в самом деле побрили дюжины две узников, никак не меньше. Некоторые из несчастных так и не поняли, что с ними делают. Один кинулся в драку, заметив приближающегося к нему Йеркеля со сверкающей бритвой в руке. Лишь после бритья он окончательно успокоился, поняв, что его вовсе не собираются пытать.

Дини пришла в ужас от условий, в которых содержали пленников. У некоторых, правда, был недурной стол и даже некоторые предметы обстановки, но Дини вскоре поняла, что это так называемые «новички». С прошествием времени о них забывали даже члены семей, и узники проводили время в ужасной скуке и нищете.

За любой дверью мог оказаться Кит, поэтому девушка замирала всякий раз, когда похожий на статую Роберт распахивал перед ней дверцу очередной темницы.

Когда этот молчаливый страж привел Дини в угловую камеру, она поняла, что поиски могут обернуться неудачей. Впрочем, стоило Роберту достать большой ключ и отворить массивную дверь, как надежда вспыхнула в ее сердце с новой силой. Эта камера оказалась больше предыдущей. В центре стоял большой, заваленный бумагами стол.

– Кит? – позвала Дини, цепенея от страшного предчувствия.

Ее голос отразился эхом от каменных стен и прозвучал незнакомо и до смешного слабо. В ответ из темного угла послышалось зловещее хихиканье.

– Кто здесь? – спросила она, но ответом ей был все тот же мерзкий смешок.

Из мрака выступил человек. Дини невольно попятилась, но тут пленник заговорил:

– Мистрис Дини? Как любезно с вашей стороны навестить опального друга. Прошу извинить за убожество обстановки.

– Кромвель? – не сказала, а скорее прошелестела Дини.

– Он самый.

Теперь, когда глаза привыкли к темноте, она и сама могла убедиться, что перед ней бывший министр. Он по-прежнему носил богатый придворный костюм, хотя на дорогой ткани уже виднелись пятна от сальной свечи и потеки грязи – свидетельства пребывания в темнице.

– Мне очень жаль, что так получилось, – пробормотала Дини.

Цирюльники, пришедшие вместе с ней, не отважились войти в камеру Кромвеля, хотя Роберт и другие стражники наблюдали за опальным вельможей и Дини с равнодушием хорошо знающих тюремные порядки людей. Девушка собралась уходить, но тут ее остановил вопрос Кромвеля, брошенный ей в спину:

– Что привело вас в эту обитель скорби? Ведь вы, насколько я понимаю, все еще на свободе.

– Я, собственно, уже собиралась уходить.

– Как мило. Вы, стало быть, решили прогуляться по Тауэру и заодно навестить старого знакомого?

Дини подошла к двери, но Кромвель снова остановил ее:

– Подождите! – В его голосе слышалась самая настоящая мольба. Дини почувствовала себя увереннее, оказавшись в непосредственной близости брадобреев, которые деловито обсуждали, куда двинуться дальше, и ей захотелось узнать, что на этот раз придумал опальный вельможа.

– Как поживает королева? – между тем спросил Кромвель. – Знаете ли, я очень сожалею о ее судьбе, – продолжал он, тем самым отвечая на невысказанные подозрения Дини. – В сущности, я не собирался обманывать короля, равно как и причинять вред этой невинной овечке из Клева. Я искренне хотел, чтобы эти двое нашли свое счастье.

Кромвель подошел к столу, где были грудой навалены бумаги.

– Король заставляет меня работать даже здесь, требует, чтобы я нашел веские причины для признания брака недействительным. А они, к сожалению, имеются. Я сделаю эту работу и надеюсь, что король затребует документы, составленные мною. Я уверен, что, даже находясь в Тауэре, могу быть королю полезным. И не только королю.

Кромвель настолько погрузился в собственные мысли, что, казалось, забыл о присутствии Дини, и тогда она кашлянула, чтобы привлечь его внимание.

Тот поднял на девушку неожиданно ясные, не замутненные мирской суетой глаза.

– Пообещайте мне одну вещь, – мягко сказал он.

– Что я должна вам пообещать? – Дини разрывалась между острым желанием уйти и дослушать это своеобразное политическое завещание.

– Пообещайте, что не оставите королеву своими заботами. Я предпринял кое-какие шаги, обеспечивающие ее благосостояние в случае развода. Скажите Анне, чтобы она не ссорилась с королем, не требовала от него слишком многого. Конечно, ей придется перенести минуты унижения и горечи, но лучше унижение, чем смерть. Король желает добиться развода любой ценой и поэтому не станет слишком скупиться. Если соглашение между Генрихом и Анной Клевской будет подписано, он вряд ли станет менять его пункты по прошествии времени.

Дини внимательно посмотрела в лицо Кромвелю. Тот выдержал ее взгляд, и тогда она поверила, что намерения врага чисты.

– Я передам ваши слова королеве, – сказала она.

– Благодарю вас.

Прежде чем уйти, она задала Кромвелю вопрос, который давно ее мучил:

– Скажите, отчего вы проявили столько жестокости по отношению ко мне и Киту?

– Я вас не понимаю.

– Я спрашиваю, почему вы хотели убить герцога Гамильтона? Зачем вы пытались нас разлучить?

Некоторое время Кромвель молчал, обдумывая ее слова. Потом проговорил:

– Собственно, причинять вам с Гамильтоном вред не входило в мои намерения. Зато в мои намерения входило потрафлять капризам Генриха. Король невзлюбил свою жену, следовательно, я должен был предоставить ему другую женщину. И для этой роли – роли королевской фаворитки – вы подходили как нельзя лучше. Впрочем, это дело прошлое. Мне не удалось осуществить свой план, этому помешали вы, мистрис Бейли, и герцог Гамильтон.

– А он здесь, в Тауэре?

– Нет. По крайней мере насколько мне известно. – На лице Кромвеля появилось выражение неподдельного удивления, но потом он снова вернулся к излюбленной теме, то есть к своим нынешним горестям. – Я старался изо всех сил ублажить своего короля. У кардинала Уолси я научился, как толковать закон в угоду повелителю. К сожалению, я не выучил главный урок: за всяким взлетом следует падение. Я не сделал вывода из падения кардинала. Я-то думал, что являюсь исключением. Но – увы – точно так же, как Кромвель сделался преемником Уолси, герцог Норфолк сменил Кромвеля. Но уверяю вас, что это ненадолго. Норфолк слишком глуп и неповоротлив, чтобы угадывать желания короля. В этом смысле высокое происхождение лишь вредит ему.

Пора было уходить. Стражник начал медленно затворять двери камеры. Но Кромвель снова обратился к Дини:

– Подождите еще минуту.

– Слушаю вас. – Дини придержала железную створку.

Кромвель помедлил, словно раздумывая, стоит ли продолжать, но потом сказал:

– Берегитесь, мистрис. И берегите Гамильтона. А лучше всего – уезжайте отсюда, пока еще не поздно. И чем дальше, тем лучше.

Наконец дверь захлопнулась. Дини снова оказалась в компании и брадобреев, и стражников, которые с любопытством посматривали на девушку, ожидая, что она скажет.

– Я думаю, что Кита здесь нет, – задумчиво произнесла Дини и потерла ладонью уставшие глаза. – Как насчет того, чтобы убраться отсюда?

Йеркель взмахнул кожаным мешком, в котором у него хранились принадлежности его ремесла, и машинально смерил взглядом стройную фигуру предводительницы их маленького отряда. Было абсолютно ясно, что его интересуют ноги Дини Бейли.

– Я лично не устал, – сообщил он. – А вы, мужчины?

– Я тоже не устал, – эхом отозвался его коллега с бородавками.

– Дьявольщина, – пробурчала Дини. – Судя по всему, мне придется снова отдать свои ноги на растерзание.

Йеркель задумался и сказал:

– Если сейчас вы утомлены, то мы можем тут пустить кое-кому кровь в лечебных целях, ну а потом все-таки побреем вам ноги. – При слове «ноги» он покраснел как рак.

В коридоре появился новый стражник, запыхавшийся от быстрого подъема по лестнице. Он поклонился Роберту, брату Йеркеля, и доложил:

– Внизу два герцога с вооруженным отрядом. Требуют впустить их.

Гвардейцы принялись обсуждать щекотливую ситуацию. Дини не обращала внимания на их разговоры. Девушка до того устала, что едва держалась на ногах. Кроме того, созерцание несчастных, запертых в клетки людей отнюдь не способствовало поднятию духа.

Ну и главное: если Кита не было в Тауэре, то где же он, черт побери?

– Всегда ненавидел это местечко, – проворчал Саффолк. Они с Китом расположились перед главными воротами в Тауэр. – Даже в те времена, когда мы с Генрихом были мальчишками, а этот замок служил для коронационных торжеств, он вызывал у меня трепет.

– Это потому что ты наслушался сказок о несчастных задушенных принцах, – сказал Кит, пытаясь заглянуть поверх головы закованного в латы гвардейца и узнать, что происходит за воротами.

– Очень может быть. Отец короля любил рассказывать про двух принцев, которых убил собственный дядя.

– Которого, в свою очередь, ухлопал отец Генриха, – добавил Кит бесстрашно.

– Знаешь ли, старайся не распускать язык, – грозно пробасил Саффолк. – Конечно, ты мне друг, но прежде всего я служу королю. Ричард пал в сражении. Мой отец, к примеру, тоже погиб при Босуорте.

– Приношу свои извинения.

Саффолк промолчал. Темные пятна в истории дома Тюдоров были, разумеется, известны ему, но герцог терпел, когда в его присутствии кто-то другой обсуждал щекотливые моменты из жизни монархов этой династии. Для Саффолка подобные умствования являлись ни много ни мало государственным преступлением.

– Черт возьми, но где же Дини? – нервно спросил Кит, ни к кому особенно не обращаясь.

В этот момент ворота Тауэра распахнулись, и из окованных металлом створок потянулись одетые в серые запыленные плащи люди. Каждый из них вел лошадь. Кит машинально провел рукой по щекам, и, к своему большому удивлению, обнаружил, что зарос густой бородой. Как много времени, оказывается, прошло с тех пор, когда он в последний раз…

Среди серых плащей мелькнуло что-то красное, и Кит сразу понял, что это Дини. Ему не надо было всматриваться в лицо или искать другие предметы возлюбленной. Он просто знал, что перед ним Дини – и все.

Он приставил ладони рупором ко рту и что было силы крикнул:

– Дини!

Фигурка в красном остановилась, но потом снова двинулась в общем потоке. Топот лошадиных копыт заглушал все звуки.

– ДИНИ!

На этот раз она что-то услышала, поскольку передала поводья своей лошади грузному молодому человеку, у которого из-под капюшона торчали светлые волосы.

– Кит? – неуверенно позвала девушка, оглядываясь по сторонам.

И он бросился ей навстречу, расталкивая неуклюжих брадобреев и ныряя под животы столь же неуклюжих коней.

Она казалась такой хрупкой в толпе крупных, разбойничьего вида мужчин. «Неужели она и в самом деле такая маленькая?» – думал Кит, пробиваясь по направлению к девушке. В своем красном бархатном немецком платье, стянутом тугой шнуровкой, она напоминала яркую куклу, затерявшуюся среди пыльных серых и коричневых марионеток.

Она стояла к нему спиной. Кристофер схватил ее за плечи и даже сквозь толстый бархат немецкого платья почувствовал, как ходят у нее на спине лопатки. Потом он развернул Дини лицом к себе, и они наконец встретились взглядами.

Кит. Она попыталась назвать его по имени, но из ее уст донесся лишь шелест. Волосы Кристофера потеряли былой блеск и спутались, а на щеках отросла довольно густая борода. Зато глаза сверкали, вспыхивая то зелеными, то золотистыми искрами. Она широко развела руки и сцепила их у Кита на шее. В ту же секунду из ее глаз сами собой полились слезы.

– Я так боялась, что больше никогда тебя не увижу, – рыдала она у него на плече, выплакивая свои затаенные страхи. Да, Дини и в самом деле страшилась, что никогда больше не почувствует прикосновения сильных и нежных рук любимого, не услышит его голоса.

– Дини, – повторял он снова и снова ее имя, сжимая девушку в объятиях, боясь хоть на секунду отпустить от себя вновь обретенное счастье.

Их губы слились в долгом, горячем и влажном поцелуе. Ее рука, покоившаяся на его шее, была поначалу сжата в кулачок, но по мере того как длился поцелуй, пальцы один за другим разжались и под конец замерли, запутавшись в его темных волосах на затылке…

А поцелуй все длился – бездонный, нескончаемый, сладостный. В ушах у Дини шумело, голова приятно кружилась – казалось, еще немного, и она упадет без чувств прямо к ногам Кита. Наконец он оторвался от возлюбленной, чуточку отодвинувшись, внимательно всмотрелся в ее лицо и в первый раз улыбнулся.

Дини замигала, словно оказавшись под ярким светом софитов. Она будто очнулась от крепкого сна и вдруг поняла, что они не одни. Их окружали десятки людей – стражники, брадобреи, торговцы с тележками, домохозяйки, вышедшие с корзинками за покупками, да и просто праздные гуляки.

– Очень прошу меня извинить, – послышался голос Йеркеля, – но мне кажется, герцогу просто необходимо побриться.

Дини пальчиком коснулась мягких завитков молодой, но довольно густой бороды Кита. Эта темная поросль придавала герцогу Гамильтону вид заправского морского разбойника. Он поймал ее руку, медленно поднес к губам и поцеловал.

Неожиданно раздался громкий хохот. Кит приоткрыл глаза и вопросительно взглянул на Саффолка.

– Что ты сказал? – осведомился он, не в силах оторваться от Дини.

– Я просто взял на себя смелость заметить, что, если бы тебя стали брить прямо сейчас, ты бы позволил сбрить себе не только усы или бороду, но и все волосы на голове. И тогда лысиной ты мог бы сравниться с Цезарем.

– Цезарь? Кто такой Цезарь? – томно поинтересовалась Дини и сама же себе ответила: – А, это, должно быть, такой смешной пес из мультяшки…

И тут зеваки получили урок: выяснилось, что люди могут целоваться и смеяться одновременно.