Текст книги "Алая роза Тюдоров"

Дини не ответила, поскольку во все глаза смотрела на высокого темноволосого мужчину, стоявшего в дверном проеме.

– Что случилось? – спросила Дини. Она явно впала в прострацию и обращалась исключительно к незнакомцу. Натана Бернса для нее в тот момент не существовало.

– Думаю, мы совершили переход одновременно, но по отдельности. Все, что мы задумали, получилось. – Кит говорил короткими, рублеными фразами – похоже, его постигла та же напасть, что и Дини, и говорить ему тоже было трудно.

– Почему… Где… – Она закрыла глаза, потому что не могла как следует сформулировать мысль. Как всегда, в непосредственной близости от Кита ее охватило оцепенение. Она видела его потемневшую от загара кожу, завитки волос на груди, выглядывавшие из распахнутого ворота рубашки. Она мгновенно вспомнила его запах – запах сильного, чистоплотного мужчины, долгое время занимавшегося своим телом.

Она молитвенно сложила на груди руки:

– Где же ты был? Почему не дал о себе знать? Боже, Кит, ведь я и в самом деле думала, что…

– Я пытался, Дини, – начал он. В его произношении по-прежнему чувствовался акцент, да и интонации относились скорее к эпохе Тюдоров. – Я очень старался повидаться с тобой до твоего отъезда, но мне не дали. И должен сказать, что никого не могу за это винить.

Тут он улыбнулся, и она снова увидела знакомые ямочки на щеках, единственный несовершенный зуб, окруженный белоснежным великолепием своих собратьев, и морщинки, собиравшиеся у краешков глаз, когда он смеялся.

– До тех пор, пока я не выразил непоколебимое желание войти к тебе в номер, меня держали в общем-то за нормального человека. Видишь ли, как только в гостинице упомянули твое имя, я мигом превратился из незлобивого актера-неудачника в буйнопомешанного насильника.

Дини от удивления приоткрыла рот. Кит тем временем продолжал:

– Я, видишь ли, очень старался разыскать тебя, но Лондон так переменился… Пожалуй, за последние пятьдесят лет в нем произошло больше перемен, чем за пять предшествующих второй мировой войне веков.

Натан Бернс громко сопел, слушая всю эту галиматью, но на него не обращали внимания.

– О, Кит, но мне никто не сказал, что ты меня разыскиваешь. А что же случилось потом?

– Потом? Когда я пытался разыскать тебя и бегал по Лондону, то почувствовал себя – хм – несколько странно. Ну а после того, как я попытался штурмом взять гостиницу, где ты остановилась, мне предоставили очень милую комнатку в… Приют для душевнобольных, так, кажется, называется это место? – Он рассмеялся, но смех прозвучал совсем невесело. – Со мной вместе находился один забавный молодой человек, который был искренне убежден, что он – Бетт Дэвис.

– Бетт Дэвис?

– Он был весьма мил, этот парень. Плохо только одно – все норовил изображать сцены из последних фильмов с ее участием и постоянно орал: пристегните ремни, нас ожидает весьма трясучая ночь… Хотя, черт меня побери, если я понимаю, что он хотел этим сказать. Еще он вечно гасил воображаемые сигареты и уверял, что в комнате очень накурено.

– Боже, – только и могла выговорить Дини.

– Так вот, они пичкали меня очень полезными таблетками и записывали слово в слово то, что я говорил, а я, признаться, любил тогда поболтать. Кроме того, мне задавали вопросы, на которые я не знал, что ответить. К примеру, меня спрашивали, не был ли я лунатиком или не представлял ли я себя в качестве Джуди Фостер.

– Кит… Он напрягся.

– Ты была великолепна сегодня, Дини. Признаться, я и представления не имел, что ты… Я просто не понимал. Ты мне пыталась объяснить, а я не понимал.

Дини промолчала. Ей хотелось сообщить ему столько всего, что она просто не знала, с чего начать.

– Что это я снова разболтался, – сказал Кит, помрачнев. – Не смею вас больше задерживать своим присутствием, мисс Бейли. У вас есть все – слава, богатство, любимая работа. Зачем вам человек, который одним фактом своего существования будет напоминать вам о тех временах, когда вы столкнулись с настоящим бедствием, едва не стоившим вам жизни? Позвольте мне откланяться и отпустить вас к… вашим поклонникам.

Он отвесил ей короткий поклон и, повернувшись на каблуках, взялся за дверную ручку.

– Кит!

Он помедлил, продолжая стоять к ней спиной.

– Да?

– Куда ты? Где ты живешь сейчас?

Кит безвольно уронил голову на грудь. Казалось, он очень, очень устал.

– Я еду к своей сестре, – ответил он бесстрастно. – Теперь ее зовут леди Каролина Дейтон и она уже слишком взрослая дама, чтобы я мог называть ее «крошка Сис», как бывало когда-то. Ей, знаете ли, далеко за восемьдесят.

Дини все еще собиралась с силами, чтобы заговорить. Кит тем временем кашлянул, будто не знал, продолжать ему или нет.

– А ведь сегодня мой день рождения.

– О Кит, – едва слышно прошептала она.

– Мне исполнилось четыреста семьдесят девять лет.

– Поздравляю тебя, – нежно произнесла Дини и неожиданно для себя улыбнулась.

– Конечно, я не настаиваю на этой цифре. Это дело вкуса. Если хочешь, считай, что мне семьдесят девять. – Тут он снова повернулся к ней лицом. – Или тридцать пять.

Их глаза встретились. Во взгляде Кита читалось понимание и почти осязаемая ласка.

– Ладно, приятель, – решил вставить веское слово Натан Бернс, – пора тебе отсюда двигать. Я на своем веку насмотрелся на наркоманов и алкоголиков и боюсь, что ты один из них.

Дини машинально схватила бутылку – единственный подвернувшийся ей под руку предмет – и строго сказала:

– Прекрати, Натан.

Тот, однако, не послушался и положил руку на широкое плечо Кита. Положил и замер – такую несокрушимую силу ощутил он в мускулистом и поджаром теле незнакомца.

Кит и пальцем не пошевелил.

Он смотрел на тонкие пальцы Дини, сжимавшие горлышко бутылки. Но потом его внимание привлек один чрезвычайно любопытный предмет – на столе, за которым сидела Дини, стоял вставленный в серебряную рамку портрет молодого человека в форме Королевских вооруженных сил. У летчика были утомленные и потерянные глаза, а в руке он держал большую кружку с чаем.

– Дини, – произнес Кит хриплым от волнения голосом, – как же я тебя люблю!

Тяжелая бутылка из-под шампанского выскользнула из ослабевших пальцев Дини, а сама она оказалась в теплых и надежных объятиях Кита. Она вглядывалась в его лицо и видела, как серьезность постепенно сменилась выражением неодолимого желания. Дрожащей рукой она провела по его лицу и коснулась пальцем выпуклой, чувственной нижней губы. Она никак не могла избавиться от страха, что он выйдет вот сейчас за дверь – и уже больше не вернется. Никогда…

Но Кит не был призраком, наоборот – она собственной грудью, крепко-накрепко прижатой к его торсу, чувствовала, как сильно и ритмично бьется его сердце. Дини спрятала голову у него на груди и омочила слезами довольно-таки мятую рубашку. Неожиданно Кит заговорил, будто отвечая на невысказанные мысли Дини:

– Если это – сумасшествие, то пусть оно продолжается как можно дольше. – И он приник к ее устам страстным, влажным и столь долго ожидаемым Дини поцелуем, заслонившим от нее весь остальной мир.

Под столом суетился Натан Бернс. С осколков бутылки натекла лужица шампанского, он смачивал пальцы в этом напитке богов и облизывал их.

Натан Бернс давненько не пробовал шампанского!

Завтрак на сервировочном столике оставался почти нетронутым. Только кофейные чашки стояли пустые. На белоснежной льняной салфетке, красовавшейся рядом с прибором, лежала свежая алая роза.

Простыни на кровати были смяты и сбиты в сторону. Две большие подушки в льняных наволочках с эмблемой дорчестерского отеля валялись на полу. Дини вздохнула и поудобнее устроилась на груди Кита. На ней был алый шелковый халат, на Ките – только простыня.

– Мне все еще кажется, что я сплю, – сообщила она и поцеловала его в грудь. – Нет, это лучше любого сна. – Дини поняла, что к Киту снова вернулось чувство юмора. – Лично мне и присниться не могло, что у нас с тобой будут настоящий туалет и ванная.

– Очень романтично.

Он засмеялся, но потом снова замолчал.

Дини почувствовала, как его рука, покоившаяся на ее плече, напряглась, и с любопытством подняла голову, чтобы выяснить, что с ним происходит.

Кит спокойно лежал со всклокоченными после бурной ночи волосами и смотрел поверх ее головы ничего не выражавшим взглядом.

– Ты знаешь, что произошло там после нашего, с позволения сказать, отъезда?

Дини ничего не надо было объяснять. Она слишком хорошо поняла, к чему он клонит.

– Я прочитала уйму книг об этом, Кит. Смешно сказать, но я пыталась в этих сухих исторических трудах найти следы твоего пребывания в эпохе Тюдоров.

– А ведь ты спасла ей жизнь, Дини. Об этом тебе известно? По всем тогдашним законам она должна была лишиться головы, но ты ее спасла. – В голосе Кита звучало удивление.

– Ты в самом деле так думаешь?

– Уверен в этом, любовь моя. Кромвель собрал бы все нужные бумаги, а Генрих бы просто-напросто утвердил его решение. После твоего вмешательства королева Анна получила от Генриха титул «достопочтенной сестры короля» и жила себе припеваючи в Ричмонде. Из всех его жен она оказалась самой удачливой.

– Бедная Кэтрин Говард, – сочувственно вздохнула Дини. – Конечно, умной ее не назовешь, но ведь нельзя из-за этого рубить человеку голову. Ей бы в колледж поступить, а не в королевы. Дядюшка использовал ее – и в этом все дело.

– В этой жизни всех так или иначе используют, правда, по-разному и на разных уровнях. – Голос Кита зазвучал раздраженно. – Возьми, к примеру, Суррея, сына Норфолка. Ведь тоже погиб ни за грош, а все из-за амбиций папаши. Кстати, единственное, что спасло морщинистую шею Норфолка от плахи, – это скоропостижная смерть самого Генриха.

Они оба замолчали и погрузились в размышления о том, как мало стоила человеческая жизнь во времена Генриха Тюдора.

– По крайней мере Саффолк умер своей смертью, – задумчиво вставила Дини, – и, как нам говорят источники, король Генрих был весьма опечален его кончиной.

– Думаю, так оно и было. К тому времени Генрих превратился в настоящего старика – так его доконала измена Кэтрин. А ведь он просто хотел любить и быть любимым. И вот любовь убила его самого…

– Я читала о внучке Саффолка, леди Джейн Грей. Как хорошо, что он не узнал о том, что ее казнили за участие в заговоре. Уверена, что она была не более виновна, чем Суррей и Кэтрин Говард. И ее тоже использовали. А потом выбросили как ненужную вещь.

Дини неожиданно вспомнила колючую щетину Саффолка, его грубые, но веселые шутки и неуклюжие попытки ее поцеловать.

– Мне нравился Саффолк, – сказала она после короткой паузы.

– И он тебя очень любил, Дини. Он даже пошел на риск, чтобы укрыть меня от королевского гнева. И сделал это, кстати, не только для меня, но и для тебя.

– Я бы назвала его романтиком-переростком, – улыбнулась Дини, но потом посерьезнела. – А как же Кромвель? Мне до сих пор трудно поверить, что король решился отправить на плаху своего бывшего друга. По идее, он должен был сгнить в Тауэре.

Кит покачал головой:

– Увы, ему отрубили голову в тот самый день, когда Генрих женился на Кэтрин. Кто-то очень торопился с ним разделаться, но думаю, что Генрих здесь ни при чем.

Кстати, ты читала письма Кромвеля к королю, где он просит сохранить ему жизнь? Хотя у меня есть свои причины, чтобы ненавидеть Кромвеля, должен признать, что его послания тронули мое сердце.

– Думаешь, Генрих их читал?

– Уверен, что Норфолк приложил все силы, чтобы этого не случилось. Разумеется, он прикрывался понятиями долга, хотя думал только о собственной выгоде.

– Вот ужас, правда, Кит?

В ответ он поцеловал ее в лоб.

– Зато малышка Елизавета с честью вышла из всех испытаний.

– Да, не так ли? – Дини с трудом верилось, что та маленькая девочка, которую она встретила в Ричмонде, стала величайшей королевой в истории Англии.

Они некоторое время лежали в полном молчании. Дини собралась было позвонить и потребовать в номер обед или по крайней мере съесть уже остывший завтрак, но появившееся на лице Кита отстраненное выражение мгновенно вызвало в ее сердце чувство тревоги.

– Что случилось, Кит?

Он взглянул на нее затуманившимся от печали взором:

– Я должен уехать.

– Что? – Тревога мгновенно превратилась в панику. – Ты, наверное, шутишь? Ты же не можешь просто взять и уехать?

– Могу, Дини. Но прежде выслушай меня. Остановившимся взглядом она наблюдала, как он встал с кровати и принялся натягивать на себя брюки цвета хаки. В комнате снова установилось молчание – на этот раз тягостное.

– Послушай, Дини, – начал он, – дело в том, что мне нужно найти свое собственное место в жизни.

– Свое место в жизни? О чем ты, скажи на милость?

– Не хочу становиться медалью у тебя на шее. Со временем она наберет вес, который может пригнуть тебя к земле. Нет, выслушай меня, – сказал он, заметив, что девушка хочет ему возразить.

Дини утвердительно кивнула со слезами на глазах. Кит снова заговорил:

– Видишь ли, девочка, все, что я когда-либо знал, и все, чему научился, устарело. Да, моя сестра все еще жива и – хвала Господу, ты тоже благополучно здравствуешь, но все остальное ушло безвозвратно. Я вырос в совсем другом мире. Не знаю, поймешь ли ты меня, но тем не менее скажу, что те ценности, в которые я верил, нынче полностью девальвированы или – что одно и то же – признаны ошибочными или ложными.

– Ты говоришь о временах Генриха VIII или о предвоенной эпохе?

– Какая разница? – Он посмотрел на потолок, будто надеясь отыскать ответы на свои вопросы там. – Один раз я смог приспособиться к новым временам, хотя и это далось с дьявольским трудом. Но начать приспосабливаться снова, заново переосмысливать свое существование я пока не в силах. Здесь, в этой комнате, я чувствую себя великолепно, но стоит из нее выйти… Нет, Дини, в настоящий момент я расколот на части, и мне потребуется время, чтобы собрать себя воедино.

– Но разве я не в силах тебе помочь? – Дини протянула ему руку, и он с благодарностью ее пожал. – Ведь ты помогал мне, Кит. Без твоей помощи меня бы наверняка уже не было в живых. Позволь и мне помочь тебе.

– Нет, Дини, – стараясь не смотреть ей в глаза, он поднес ее руку к губам и поцеловал. – Ты даже не представляешь себе, как я рад, что ты жива. Одно это помогло мне сохранить рассудок. И еще: только это позволит мне наполнить свою жизнь смыслом.

– Я все еще тебя не до конца понимаю.

– У тебя есть дело, талант. Причем талант большой, я бы сказал, уникальный. Нет, не перебивай. Так вот, мне бы не хотелось становиться помехой твоему творчеству.

– Но этот мир ни черта не стоит, если рядом не будет тебя!

– Неправда! Он дорогого стоит, как ты не понимаешь? Каждый из нас сам должен научиться быть сильным. Только тогда мы сможем соединить свои судьбы. Ты выполнила свою задачу и вчера вечером это доказала. Теперь моя очередь.

– Но разве ты не сильный человек?

Кит расхохотался и придвинулся к ней поближе.

– Мы добрались до сути, девочка. Мне необходимо найти себе занятие в этом мире, что-нибудь такое, что бы сделало мое существование осмысленным. Вспомни мою биографию, Дини. У меня есть университетское образование – и это само по себе уже хорошо. Кроме того, я умею летать на винтовых самолетах и даже сбрасывать бомбы на Берлин. В свое время это кое-что значило, но теперь на этом вряд ли сделаешь карьеру. И я, возможно, лучший турнирный боец в этой стране. Боже, не только в этой стране – во всем мире! К сожалению, здесь не устраивают турниров – вот уже четыре века.

Попробуем выяснить, что я умею еще? Рискуя показаться нескромным, смею утверждать, что я способен подавить мятеж на шотландской границе или разрушить планы претендентов на корону. Я хорошо воспитан, бывал при дворе, владею искусством стрельбы из лука – как из большого, так и из малого…

Дини потянулась к нему губами и запечатлела на его щеке поцелуй.

– Я не понимаю тебя, – прошептала она ему на ухо.

– Прекрасно. Подытоживая все сказанное, хочу подчеркнуть, что я пока не нашел себе занятия по душе. В сущности, сейчас я не более чем ходячий анахронизм, так сказать, передвижная лавка древностей. – Кит откинулся на подушки. – Из меня получился бы отличный служащий Виндзорского замка, но там – увы – все места заняты.

– Знаешь, Кит, я не уверена, что смогу без тебя жить, – задумчиво произнесла Дини, запахиваясь в халат.

На его губах появилась едва заметная улыбка.

– А тебе и не придется. Мне нужно несколько недель, Дини, в крайнем случае – месяцев. До встречи с тобой я не знал, хватит ли мне сил, чтобы начать все сначала. Но теперь, когда ты снова со мной, я готов своротить горы. Теперь я способен на все!

– Неужели на все? – лукаво спросила она.

– На все, – повторил он без тени улыбки. А затем он поцеловал ее, и поцелуй этот явился залогом их будущего, тех самых маленьких семейных радостей, на которые они рассчитывали в самом скором времени.

Эпилог

Дул пронизывающий весенний ветер, и Дини плотнее запахнулась в длинное напоминавшее покроем шинель пальто. В это время года во дворце Хемптон-Корт было всего несколько туристов. Большие автобусы, экскурсоводы и толпы посетителей в наушниках, слушающих пленки с кратким путеводителем по местным достопримечательностям, появятся позже.

Теперь же, в начале весны, это местечко навевало лишь грустные мысли, а если у посетителя была не чиста совесть, то и мрачные.

Не отрывая взгляда от затянутого туманной дымкой горизонта, молодая женщина присела на каменную скамью. Холод и сырость проникали даже сквозь теплое пальто и джинсы. Вновь оказавшись здесь, Дини пережила очередной всплеск противоречивых мыслей и чувств.

Впрочем, пейзаж перед ней был самым успокоительным. В стенах дворца персонажи с развешанных по стенам старинных картин казались более реальными, нежели современный человек из плоти и крови. Впрочем, кто-кто, а уж Дини точно знала, что спокойствие этих стен к расстилавшегося за ними пейзажа обманчиво.

Итак, доктор Хаулер утверждала, что Дини все просто-напросто выдумала, а доказательств обратного не было. Психиатр вполне убедительно объяснила ей даже факт появления Кита.

– Видите ли, – сказала миссис Хаулер, постукивая карандашом по стопочке бумаги, – ваш новый роман легко объясним с точки зрения элементарной логики. Ведь вы были в Лондоне, прежде чем с вами случился этот досадный стресс, так?

Словами «досадный стресс» доктор именовала разъедавшее душу Дини сумасшествие.

– Значит, вы просто могли увидеть лицо этого самого Кристофера Невилла из окна автобуса или в отеле. Подсознательно вы отложили этот образ для себя, так сказать, для внутреннего пользования. Фотография пилота, который напомнил вам вашего тайного героя, тоже была отложена в сундучок подсознания. Но поскольку и тот и другой джентльмен хранились у вас в подсознании в одном и том же хранилище, отвечающем за сердечные склонности, то ничего удивительного нет в том, что у вас в головке произошло совмещение первого и второго джентльменов. Ну а остальное довершило воображение и фантазия.

– Но имя? Откуда я могла знать имя? И потом, ведь меня разыскивал он и никто другой. Неужели это простое совпадение?

– Конечно, совпадение. Более того, без нашего лечения вы бы никогда не встретились с мистером Невиллом. – Доктор Хаулер позволила себе победно улыбнуться. – Единственной загадкой остается только ваша обоюдная тяга друг к другу. Думаю, когда он увидел вас в Лондоне, у него в голове тоже что-то щелкнуло. Знаете, мисс Бейли, наша наука давно пытается понять, отчего та или иная человеческая особь испытывает притяжение к особи противоположного пола, но воз, как говорится, и ныне там. Поэтому затрудняюсь ответить, отчего вы и мистер Невилл почувствовали тягу друг к другу, причем одновременно.

Дини чрезвычайно удивилась, заметив, что непроницаемое лицо психиатра подобрело.

– Кто знает, мисс Бейли, возможно, некоторые тайны – например, тайны любви и страсти – не стоит объяснять? Пусть они останутся для людей загадкой.

Лицо психиатра напряглось, будто его хозяйка была не рада неожиданному для себя проявлению обычных человеческих чувств. Доктор Хаулер уложила карандаш и стопочку бумаг с записями в сумку и встала, тщательно оправив свой белоснежный пиджак. Так закончилась последняя встреча Дини с доктором.

Дини потерла глаза и вернулась мыслями к настоящему. Пронзительный холод и влажность, витавшие в воздухе, усиливались, казалось, с каждой минутой.

На плечо молодой женщины опустилась сильная рука.

Дини едва не подпрыгнула от неожиданности, но мгновенно успокоилась, узнав того, кто неслышными шагами хищника прокрался в заповедный уголок, где она расположилась.

– Нет, скажи, ты это видела? – обратился к ней Кит, развернув бульварную газету, целиком посвященную известнейшей исполнительнице песен в стиле кантри мисс Дини Бейли.

Она взглянула на первую страницу номера и захихикала:

– Смотри, оказывается, я вышла замуж за Аарона Невилла! – Потом она подняла глаза и встретилась с его взглядом.

– Аарон Невилл – Кристофер Невилл – какая разница?

Кит устроился на скамейке рядом с ней. Дини отметила про себя, что толстый ирландский свитер зеленого цвета и высокие сапоги идут ему куда больше куцего камзола и штанов пузырями.

Кит тем временем продолжал возмущаться:

– Они тут пишут, что прежде чем жениться на тебе, я встречался с Джулией Робертс. Странно, но я лично об этом ничего не знаю. – Он нахмурил брови, всматриваясь в газетные строчки.

– Ты просто забыл. Ты встречался с Джулией как раз перед моим скоротечным романом с Элвисом.

– А… – Он ухмыльнулся.

Некоторое время пара просидела в полном молчании, наблюдая за птичкой, которая старательно тащила из земли рано выползшего червячка.

– Кажется, все это было так давно… – произнесла она, и у нее изо рта вырвалось пушистое облачко теплого воздуха.

– Так и есть.

Тем временем дождь припустил не на шутку. Он расправил газету на коленях, сорвал с себя плащ и укутался вместе с Дини. Они снова замолчали. Дини прислонилась щекой к его колючему свитеру на груди, он же утвердил подбородок на ее влажной от дождя макушке.

– Мне очень жаль, что мы не отважились тогда на большее, – прошептала она.

– Можно было, конечно, попробовать, – пробормотал он, – только я не уверен, что мы бы в таком случае вернулись. Мы бы превратились в своего рода вехи длинного правления Генриха VIII – давно мертвые и всеми позабытые.

– Положим, вехами мы являемся и сейчас, и на свете не так уж много людей, которые нас любят и помнят.

– Верно. Но мы по крайней мере живые вехи, хотя, конечно, о нас мало кто вспоминает, – произнес он, лаская губами ее влажные волосы.

– Слушай, а ты скучаешь по той эпохе?

– Кое-чего мне не хватает, – признал он. – Иногда я просыпаюсь утром и думаю – если хорошая погода – до чего же славный денек для турнира. Или – затребует ли меня король на совет? Знаешь, Дини, я отвык жить без твердых указаний сверху.

В отдалении послышался раскат грома, и Кит прижал Дини к себе еще сильнее.

– Это Генрих, – с улыбкой заметила Дини, ткнув пальцем в небо. – Он сидит в кафе на Облаках и требует очередную порцию пончиков.

Кит засмеялся, прищурившись, потому что в этот момент ветер бросил ему в лицо несколько дождевых капель.

– Нам пора, дорогая. Невилл Уильямсон и его жена ждут нас к чаю, надо торопиться, чтобы не опоздать. Кстати, ты обещала своей матери сегодня вечером позвонить. – Кит поднял голову и посмотрел сквозь дождевые струи на живую изгородь лабиринта. – Мне кажется, мы уже досыта налюбовались местными достопримечательностями.

– Да уж. – Она тронула его за руку. – Скажи, ты уже принял решение?

– Можно сказать, что принял.

– Правда? Ну тогда ответь, будешь продавать свое дело? Тебе предлагают целую кучу денег. То есть я имею в виду, что не так уж часто международные монополии ломают копья, чтобы выкупить какую-то авиалинию…

– Смею тебя уверить, что не часто. – Он выгнул дугой бровь и с вызовом улыбнулся. – Но ни одна авиакомпания не может похвастаться тем, что ее самолетный парк состоит исключительно из винтовых самолетов военного и довоенного производства.

– Оттого-то все и сходят с ума! Нет, Кит, твоя идея в самом деле великолепна – старые самолеты, довоенные интерьеры, стюардессы в длинных юбках по моде того времени. Я уже не говорю о джазе и радиопередачах, которые транслируют на салон через наушники. Ну и конечно, журналы, а главное – фильмы тридцатых – сороковых годов, которые можно посмотреть в полете.

– Ш-ш-ш! – Он поднес указательный палец к губам. – Только не рассказывай мне, чем кончится «Касабланка». Каждый раз, когда я пытаюсь досмотреть картину до конца, меня отвлекает какой-нибудь телефонный звонок.

– Это тебе не из «Бритиш эйруэйз» звонят? С предложением удвоить, к примеру, сумму, которую они ассигновали на приобретение твоей авиакомпании? Ты ведь пока ничего не сказал мне, Кит. Ты продаешь или нет?

Он с минуту помолчал и пошевелил больным плечом, которое в сырую погоду всегда начинало ныть.

– Знаешь, Дини, я думал-думал и пришел к выводу, что мне не хочется продавать свое дело. Мне слишком нравится управлять своим собственным самолетом. Я собираюсь летать и дальше – по крайней мере в обозримом будущем. Но здесь, в Англии, меня душат налоги, поэтому нечего и думать о расширении дела. Так вот, я подумываю о том, чтобы перебраться в Соединенные Штаты.

– Неужели? – Дини едва не вскрикнула от удивления.

– Ну надо же мне найти местечко, где приземлиться. К примеру у вас, в южных штатах. Разумеется, поначалу не все пойдет гладко, но мы знавали времена и похуже, верно? Я подумываю прикупить участок земли где-нибудь в пригороде Нэшвилла…

Дини не дала ему закончить – она приникла ртом к его губам. Черный плащ, который служил им укрытием, упал на землю. Снова, как всегда когда они были вместе, весь остальной мир отодвинулся, съежился и стал куда менее реальным, чем их поцелуй. В этот момент существовало только одно – они вместе, они держат друг друга в объятиях.

– Кхе-кхе, – послышался чей-то робкий кашель.

Не отрываясь от мягких губ Дини, Кит, однако, перевел взгляд и увидел краснолицего садовника, укрывавшегося под большим черным зонтом.

– Извините, сэр, – негромко произнес тот, – то есть я хочу сказать, и мадам. Парк и замок закрываются. Мне кажется, вам пора идти и скинуть поскорее мокрую одежду.

Дини засмеялась и тоже посмотрела на садовника. Тот покраснел:

– Я, видите ли, имел в виду совсем другое.

– Не волнуйтесь, мы сейчас уйдем, – заверил Кит.

Судя по всему, садовник вовсе не собирался отступать, не заручившись более вескими гарантиями. Кит сжал плечо Дини и нагнулся за плащом.

– Приезжайте сюда, когда начнут цвести деревья, – сказал садовник, чтобы хоть как-нибудь заполнить паузу. – В это время здесь поистине чудесно. Прямо-таки волшебный вид, вот что.

Дини улыбнулась краешками губ.

– Мы знаем, – прошептала она и взяла Кита под руку. – Вид и в самом деле волшебный.

Вдвоем они двинулись к автомобильной стоянке, причем сопровождавший их садовник держал над их головами зонт и рассуждал о флоре и фауне Хемптон-Корта.

Кит и Дини молчали. Как бы прекрасен ни был сад в весеннем цветении, окружавший волшебный дворец Хемптон-Корт, эти двое знали наверняка: самое большое волшебство на свете – любовь.