Текст книги "Маленькое кафе в Копенгагене"

Глава 10

Отправиться на экскурсию, где все организовано, – невиданная роскошь. Первым делом нас отвели к Русалочке, которая оказалась намного меньше, чем я себе представляла. А ведь могла догадаться – не зря в ее имени содержится уменьшительно-ласкательный суффикс! Дальше наш путь лежал к королевскому дворцу Амалиенборгу, только вот дворцов оказалось целых четыре, они образовывали квадрат. Солдаты в карауле очень смахивали на гвардейцев нашей королевы – те же высокие медвежьи шапки, только мундиры не красные, как у наших, а темно-синие. Заприметив над одним из дворцов реющий флаг Дании, Мэс очень обрадовался и объяснил: это значит, что Маргрете у себя в резиденции (так и назвал ее, как будто речь шла о соседке, а не о королеве).

Мэс улыбнулся во весь рот.

– Наша королевская семья очень популярна, а Маргрете известна тем, что курит как сапожник, даже на публике.

Поскольку королева так и не выбежала к нам быстренько курнуть на задворках дворца, за контейнером для сбора вторсырья (все датчане помешаны на вторичной переработке), мы перестали ждать и отправились на обед в «Иду Давидсен», то ли семейный ресторан, то ли бутербродную для тех, кто помешан на типичных датских открытых бутербродах, называемых смёрреброд (или смёрребруг?).

Софи заставила Мэса повторить это слово раз пять, прежде чем смогла его воспроизвести. Гид объяснил, что датское произношение чрезвычайно сложно для иностранцев, так как в датском алфавите 29 букв, все эти ø, å, æ – отдельные буквы и, соответственно, очень тонко различающиеся гласные звуки, которые трудно расслышать и воспроизвести тем, кто родился не в Дании.

На обед мы с Софи шли рядом.

– Я так жду всего этого. Открытые сэндвичи здесь удивительные. Не могу дождаться. – Она помолчала и пожала мне руку. – Кейт, большое спасибо, что ты меня пригласила. Это будет незабываемая поездка.

Она так сияла и радовалась, что я невольно улыбнулась в ответ.

– Не за что. Я и сама рада, что ты смогла поехать. И сразу так охотно откликнулась. – Я покосилась назад через плечо. – Мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы уломать кое-кого.

Все, кроме Бена, задавали множество вопросов. Он же почти все время висел на телефоне, а несколько раз я видела, как он зевает, будто от скуки. Мог бы, по крайней мере, притвориться.

– Правда? Трудно даже поверить. – Софи с сомнением оглядела остальных. – Кто же променяет пять дней в Копенгагене на работу в офисе? Хотя получилась интересная компания. Дэвид – просто прелесть. Я уже однажды с ним была в поездке. С ним легко и просто. Аврил и Конрад. Ну в них я не настолько уверена. А Бена и вовсе не знаю, но он, мне кажется, довольно сексуальный, горячая штучка, да? – и она смешно пошевелила светлыми бровями, ненатурально изображая страсть.

Я только плечами пожала – вроде неуместно комментировать, непрофессионально. Ох, если бы она только знала… Я готова была его удавить собственными руками. Он сводил на нет все усилия объединить группу, постоянно отбегал с мобильником, как непослушный подросток, да еще и зевал, когда думал, что никто не видит этого. К сожалению, я видела. Не могла заставить себя не смотреть, постоянно проверяла, как он отреагирует, – и огорчалась, потому что его реакции были далеко не позитивные.

– Хорошо еще, что я по уши влюблена в Джеймса.

– Твой бойфренд? – Я ухватилась за возможность сменить тему. Не хотелось ни думать про Бена, ни тем более говорить о нем – и особенно о его сексуальности.

– Да, – со вздохом ответила Софи. – Он очень милый.

– Вы с ним уже давно вместе?

– Почти два года. – Она обхватила себя руками и взглянула на меня. – Надеюсь – скоро дождусь самого важного предложения.

– Вы живете вместе? – продолжила я допрос.

– Вроде, только есть одна проблема. Мать у него очень больна. Поэтому четыре дня в неделю он работает в Лондоне, а потом уезжает в Корнуэлл, ухаживать за мамой. Система медицинской помощи устроена по-идиотски. Они не предоставляют сиделок на выходные. Так что все у нас непросто, но я подумываю брать дополнительный выходной на работе, чтобы мы могли ездить к ней вместе. Да я и не намерена всю жизнь жить в Лондоне. А ты? У тебя кто-нибудь есть?

Я открыла рот, чтобы поведать ей о Джоше, но вдруг заметила на себе ледяной взгляд Бена (полную противоположность тому взгляду, который он бросал на меня в вечер первого знакомства).

Уголки губ сами поползли вверх.

– Нет, хотя недавно был. Но в обозримом будущем мужчин в моей жизни не предвидится.

Снаружи ресторан показался непритязательным, самый обычный дом, как любой другой. Но внутри все выглядело стильно – уже хорошо узнаваемый датский дизайн, явное отражение датской души. Темные деревянные столы и стулья были расставлены в строгом порядке, на белых крашеных стенах висели фотографии знаменитых посетителей, карикатуры и шаржи и множество портретов улыбчивой Иды Давидсен, оказавшейся реальным человеком.

Кто знал, что презренный сэндвич может быть настоящим произведением искусства? В меню было больше двухсот пятидесяти их разновидностей, и нас пригласили подойти к прилавку и познакомиться с ярким, как радуга, ассортиментом в стеклянных шкафчиках. От одного их вида у меня началось активное слюноотделение, хотелось попробовать каждый.

На ломтиках темного ржаного хлеба рядами лежали сочные розовые креветки, янтарные рулетики из копченого лосося, темная икра какой-то рыбы с лимоном и укропом, тонкие ломтики ростбифа, украшенные свежим огурцом, скрученные половинки селедки в окружении четвертинок яйца, мелко нарезанного зеленого лука и его длинных усиков.

Софи была на седьмом, восьмом, да чего уж там, на девятом небе от счастья.

– Я могла бы поселиться здесь навсегда. Как, ну как можно что-то выбрать?

– Желудок умер и попал в рай, – заявил Конрад, надевая очки и внимательно изучая витрину.

– Я не совсем понимаю, из чего это сделано, – заметил Бен.

– Это – ломтики свинины, – принялась объяснять Софи, – а здесь…

Она отлично разбиралась в этом многообразии, как и следовало ожидать от журналиста, который пишет о еде.

– Бррр, все это – сплошные калории. – Аврил печально потерла свой несуществующий живот. – Не хотелось бы вернуться домой раздобревшей, как шкаф.

Учитывая, что сейчас она была худющей, как скелет, ей не помешало бы к возвращению домой принять облик нормального человека.

– Можем мы заказать что-то сверх? – спросила Софи, когда все мы заняли места за отведенным нам столом, громко переговариваясь и обсуждая, что же заказать. В кафе было полно народу – популярное место, сразу видно. – Нам всем хочется попробовать что-то незнакомое.

– Гм, я сомневаюсь, что мне понравится маринованная селедка, благодарю покорно. – Аврил почти брезгливо отвернула свой аристократический нос от меню.

– Нет, ты должна, для твоего кулинарного просвещения. А вдруг тебе понравится? – убеждала Софи, взмахивая руками в сторону витрин.

Аврил, поморщившись, вернулась к меню.

– Кое-какие идеи тут просто классные, так и просятся на страницы журнала. Думаю, я сделаю убойный материал по открытым бутербродам.

– Отличная мысль, – кивнула я, а у самой лихорадочно заработали мозги. – А можно было бы провести в универмаге демонстрацию, вроде мастер-класса? Объявить его как событие, организуемое журналом.

– Там в нем будет кафе или ресторан?

– Вряд ли, это, наверное, слишком по-английски.

– Жалко, но я уверена, что мы сможем организовать прекрасный показ и занятие по стряпне. – Софи мгновенно загорелась энтузиазмом. – Моему редактору это понравится. Мы постоянно в поиске интересных событий для подписчиков. Я могу выступить и рассказать о типах хлеба. Ржаной хлеб. Отруби, плетенки традиционные и современные. Маринованная селедка и зеленый салат, копченый салат с редиской, говяжья солонина и датские маринованные огурчики.

– Здорово, звучит аппетитно. А потом можем рассказать об этом в Твиттере. Нащелкать фотографий и разместить в Инстаграме.

– И на Фейсбуке, – оживленно прочирикала Софи.

Я извлекла свой блокнот.

– Господи, у вас когда-нибудь бывают передышки? – вздохнул Бен, сидящий напротив нас. Почти весь день он помалкивал и явно больше интересовался своим телефоном. И здесь, не успели мы усесться, сразу спросил у официантки код для Wi-Fi.

– Я делаю свою работу, – огрызнулась я. Он с самого приезда не желал включаться в общий ритм и демонстративно интересовался лишь своей электронной почтой.

– Работа, тоже мне, – буркнул Бен, снова приникая к экрану мобильника.

За столом группа разделилась и вела параллельно как минимум два разговора. Софи, Дэвид и я болтали с Мэсом, в то время как Конрад и Аврил набрели на богатую жилу сплетен о знакомом им обоим редакторе журнала светской хроники. Фиона с самого начала уселась немного на отшибе, выбрав самый дальний стул, и, кажется, старалась слиться с тенями. Она крутила в руках фотоаппарат, а я все никак не могла придумать, как бы половчее и потактичнее вытянуть ее из изоляции.

У Бена был не менее отрешенный вид, но вот он внезапно поднял голову и заметил, что я исподтишка за ним наблюдаю. Он тут же выпрямил спину, перегнулся через стол и обратился к Фионе:

– Ну что, есть удачные кадры?

Девушка дернула головой с обычным своим испуганным видом и застыла на секунду. Но все остальные оживленно болтали, никто не обращал на нее внимания, и она робко протянула Бену свою камеру. Склонившись над экраном, он пролистывал снимки, бережно держа камеру и время от времени одобрительно кивая.

– Это великолепно, Фиона, – сказал он негромко, собираясь вернуть аппарат, но, к несчастью, его услышала Аврил.

– Ух ты, я тоже хочу посмотреть.

Я отметила страдальческое выражение на лице Фионы и искреннее сожаление Бена, но ничего не поделаешь: все столпились вокруг его стула, стремясь разглядеть получше.

– Ого, а снимки и правда хороши, – удивилась Аврил. – Русалочка просто сказочная. И вот тот кадр мне понравился, где на первом плане дворец, а сзади море. Я тоже его щелкнула, чтобы запостить в Твиттере, но моя фотография этой и в подметки не годится.

Бен пролистал все снимки.

– Я не уверен только насчет этого, – весело заметил он, показывая нерезкое изображение Дэвида и Конрада на фоне дворца перед одним из караульных.

– Ради Господа Иисуса, Марии и Иосифа, умоляю, скорее сотрите этот кошмар, – комично запричитал Конрад. – Я здесь похож на престарелого трансвестита после недельного запоя.

Неожиданно Фиона, вместо того чтобы опустить голову и залиться краской, тихо прыснула.

– Раз ты просишь, я его сотру.

– Очень, очень надеюсь, – шутливо поклонился ей Конрад. – Есть ли возможность получить к обеду бокал вина? Я погибаю от жажды.

Бен отдал камеру Софи, и мы, сидевшие с другой стороны стола, сгрудились вокруг. Фиона оказалась на редкость талантливым фотографом. Она снимала и кое-кого из группы, и меня особенно поразили фотографии Аврил. Ничего удивительного, что она так горячо хвалила Фиону: на портретах она была хороша, как голливудская кинозвезда. Впрочем, она явно позировала, видя, что ее снимают, и большинство портретов выглядело постановочными. Но имелось одно исключение. Пока все мы любовались статуей Русалочки, Аврил погрузилась в свои мысли и рассеянно смотрела куда-то в море. Фиона уловила момент, когда Аврил, вся залитая солнечным светом, не замечала, что ее снимают. Ее очаровательное лицо было полно грусти и тревоги, а плечи так поникли, словно несли на себе земной шар. Все это насколько отличалось от образа, который Аврил обычно являла миру, что я задумалась.

Я передала аппарат владелице, и Фиона, розовая от удовольствия, убрала его в сумку.

– Мне кажется, ты вполне можешь претендовать на работу профессионального фотографа, – сказала я. – Интересно, сможем ли мы приобрести часть снимков для кампании.

– Не надо, я их и так тебе пришлю.

– Ни в коем случае, – вмешался Бен, неприветливо хмурясь в мою сторону. – Обязательно получи с них деньги. Снимки чертовски хороши, а бизнес есть бизнес. У тебя авторское право. Не позволяй никому себя использовать.

От разговора всех отвлекло появление подноса с кофе, а я не справилась с искушением и лягнула Бена ногой под столом (не так сильно, как хотелось бы).

Потом я пристально посмотрела на него и тихо сказала:

– Я ведь предложила купить их.

– Как трогательно, как бы не прослезиться. – Его наглая улыбка была даже еще более оскорбительной.

– Мне не понравился этот выпад – насчет того, что я могу ее использовать.

– Это было бы не в первый раз, правда?

Я вытаращила на него глаза.

– Господи, да вы, похоже, ни о чем другом и думать не можете. Заело, да? Отрастили на меня зуб и думаете о мести? И когда же вас отпустит наконец…

Он торжествующе улыбнулся, ни дать ни взять мальчишка на детской площадке – впрочем, именно так он себя и вел, по сути.

– А что, если никогда?

– Ребята, кому что? – громко возгласила Софи, когда очень миловидная датская официантка подошла принять у нас заказ.

Софи махнула в мою сторону вилкой:

– Кейт, селедка божественно хороша. Хочешь попробовать кусочек? Эй, что все замерли, начинайте же, вы все должны чего-нибудь отведать. Это полезно для вашего кулинарного просвещения.

У меня возникло предчувствие, что эту фразу мы еще не раз услышим на протяжении ближайших дней.

Наконец, поскольку от богатства выбора у всех нас разбежались глаза, мы заказали разные варианты на всех (хотя Софи настаивала, чтобы каждый продегустировал четыре сорта сельди, помимо остальных вариантов).

Как и остальные члены группы, я не очень хотела есть селедку (я вообще не фанат рыбы), но выражение чистого восторга на лице Софи подвигло меня на эксперимент. Я взяла вилку и нацепила на нее ближайший кусок на блюде. Это был ржаной хлеб с тмином, на нем селедка и поверх всего смесь из моркови с имбирем.

– Ух ты! – Мои вкусовые сосочки бурно отреагировали на запахи и вкус. – Необыкновенно вкусно! – Я откусила еще раз и с энтузиазмом уставилась на блюдо. – Реально, – я осмотрела коллег, – вы должны это попробовать.

Софи сияла, как гордая мать, а остальные, включая даже капризулю Аврил, взялись наконец за вилки, которые она подвинула на середину стола.

– В самом деле, недурственно, – сказал Конрад и потянулся за второй порцией, побольше, которую проглотил с таким аппетитом, будто не ел несколько дней. – Кто бы мог подумать, что селедка может быть такой разносторонней?

Мы дружно рассмеялись, а вскоре все уже пробовали разные сэндвичи, угощая друг друга, а Софи и Мэс давали разъяснения, где что.

– Что у нас дальше по расписанию? – глянув на наручные часы, спросил Бен. Мэс только что расплатился, и мы стали выбираться из-за стола, скрипя стульями и толкаясь с тем добродушием, которое рождает хорошая еда, полные желудки и двухчасовой отдых за обеденным столом. – Мне необходимо сделать несколько звонков. Заканчиваю работу над статьей.

Не обращая внимания на его скучающий тон (или просто не замечая таких нюансов), Мэс радостно заулыбался.

– Сейчас у вас свободное время, можете отдыхать и делать что захотите. Вечером мы ужинаем в ресторане вашего отеля, а потом предлагается пораньше лечь спать, завтра у нас напряженный день. Утром мы отправимся в кафе «Варме», где вы познакомитесь с Евой Вильдер, и она покажет вам, как готовить датскую сдобу.

У Бена вытянулось лицо.

– Превосходно.

Софи в предвкушении потерла руки.

– Ничего ты не понимаешь, брюзга, – это же здорово.

Вот молодец! Я готова была расцеловать Софи, хотя в ее устах эти слова прозвучали совершенно не обидно. Мне показалось даже, что этот ворчун ей почти улыбнулся.

Заранее понимая, что делаю непозволительную глупость, я все же не удержалась.

– Только подумайте, Бенедикт, как вы поразите вашу девушку своим искусством кондитера, – ляпнула я.

Кисло осмотрев в мою сторону, он надел куртку.

– Во-первых, не Бенедикт, а Бен, во-вторых, у меня нет девушки. И мне никого не нужно поражать.

– А как же родственники? – не унималась я, сама не понимая, какая муха меня укусила. – Я уверена, им понравится, если вы им что-нибудь приготовите.

Его рот сжался в мрачную линию, и – будто захлопнулись ставни – всякое оживление с лица исчезло. С непроницаемым холодным выражением он равнодушно посмотрел сквозь меня, куда-то в сторону окна.

– Возможно.

Не поглядывай я на него тайком на протяжении всей поездки, может, ничего бы и не заметила. Но я поняла, что невольно затронула какую-то больную тему.

– Извините, – пробормотала я, краснея.

В его взгляде отразилось крайнее удивление. Бен с недоверием, почти испуганно взглянул на меня, но затем глаза сузились, и к ним вернулось непроницаемое выражение. Он кивнул, молчаливо принимая извинения, после чего отвернулся. И таким одиноким, почти несчастным показался он мне в эту минуту. В груди шевельнулось сочувствие. Этот обмен репликами остался незамеченным, наш народ шумно собирался, одевался, проверял, не забыл ли кто сумки. Я смотрела ему в широкую спину, чувствуя себя неловко, как будто вторглась во что-то запретное. Ведь кто-кто, а я-то могла бы и сообразить. Мне ли не знать, какие сложности бывают в семьях. Целую минуту я боролась с желанием подойти и сочувственно положить ему руку на рукав. Вряд ли он сказал бы мне за это спасибо, да я этого и не ждала. Просто хотелось дать ему понять, что я его понимаю. И что он не один.

Глава 11

– Я без сил, – выдохнула Аврил, входя в вестибюль нашего отеля. – А проклятые ноги просто меня убивают. – Она сбросила шикарные кожаные мокасины с бахромой («Рассел и Бромли», не хухры-мухры) и осталась в одних чулках. Выхватив из кармана мобильник, она принялась фотографировать свои точеные ступни.

– Сейчас отправлю это в Твиттер… Усталые ножки, хештег Прекрасный Копенгаген, смёреброд, Амалиенборг. Всё супер. Хештег причуды пресс-тура.

Я в точности знала, каково ей сейчас, потому что и сама была на ногах с пяти утра.

Хотелось только одного: принять горячую ванну (в таком отеле это особая роскошь) и насладиться чашкой горячего чая.

– Стаканчик спиртного поставит тебя на ноги, – заявил Конрад. – Самое время пропустить по маленькой. Как насчет здешнего бара, Кейт, дорогуша?

– Мне кажется, все немного устали, – а кое-кому еще предстоит работать. В моем почтовом ящике скопилась масса сообщений, требующих ответа.

– А вот я не прочь. – Дэвиду, кажется, предложение пришлось по душе. – Неплохая идея.

– Но хватит ли нам времени, чтобы подготовиться? – заволновалась Аврил. Зажав туфли под мышкой, она вынула из сумочки зеркало и проверила макияж.

– Вагон времени. К тому же, милая, ты и так ослепительно хороша. – Конрад слегка поклонился (дамский угодник старой закалки), но тут же добавил немного насмешливо, так что все дружно рассмеялись: – Ручаюсь, ни один не вытолкал бы тебя из своей постели.

Аврил, стоявшая рядом со мной, натянуто улыбнулась, и, кажется, только я услышала, как она пробормотала себе под нос:

– Не уверена, что мой муж это одобрил бы.

К моему большому сожалению, после кратких переговоров Конрад соблазнил всех, кроме Аврил и Бена, походом в бар, а эти двое направились к лифтам. Я смотрела им вслед с некоторой завистью.

Вот оно, начинается, это то, чего я так боялась. Все выходит из-под моего контроля.

– Кто что будет пить? – бодро поинтересовался Конрад. – Мы ведь можем записать на твой счет, верно, Кейт?

Я выдавила жалкую улыбку. Господи, счет наверняка будет чудовищным. Меган меня убьет.

– Мне только воду без газа, спасибо, Конрад, – пролепетала я в надежде, что остальные кутилы устыдятся и последуют моему примеру. Зря надеялась. Три пива и большой бокал красного вина, за которые позже мне был выставлен счет на астрономическую сумму.

Я изнывала от желания хоть на время прервать «несение вахты» и немного расслабиться. Однако, вернувшись наконец в свой номер, я поняла, что в тихой роскоши номера мне как-то неуютно. Тишина была просто мертвая, что тоже не способствовало хорошему настроению. Чемодан я уже распаковала, но еще не была готова хвататься за разборку электронной почты. Я чувствовала себя какой-то неприкаянной. Пробежалась по телевизионным каналам – всё оказалось по-датски, кроме новостей Би-би-си.

Их я и оставила, чтобы обеспечить фоновый шум.

Это было так непривычно – что есть время для ничегонеделания. И от этого я растерялась, не зная, куда себя девать.

Взяла телефон и отправила Конни фотографии открытых сэндвичей с обеда, подписав Смёрреброд.

Тяжелая у тебя жизнь, крошка, но кто-то же должен страдать. А вот я практически по уши в лягушачьей икре – у наших приготовишек в очередной раз «Весенний дозор»[14]14
  Springwatch (а также Autumnwatch и Winterwatch) – ежегодные телесериалы BBC, в которых рассказывается о том, что происходит в разное время года в дикой природе Британии.


[Закрыть].

Она прислала мне фото своей брючины с налипшим на нее куском мармелада и подписала Гарриброд. Я фыркнула и от души посмеялась. Конни всегда удавалось поднять мне настроение, хотя она пришла бы в ярость, узнав, что я не смогла получить максимум удовольствия от этого бархатного номера, сказочной ванной комнаты и от возможности, забыв обо всем на свете, понежиться в потрясающей ванне.

Я выбрала на мобильнике любимый плейлист – несколько треков инди-рока – и стала наполнять ванну.

Напустив в воду пены с ароматами шалфея и морских брызг и подпевая «Кингз оф Леон», я уже чувствовала себя намного лучше. Мне ведь так редко удается поупражняться в пении. В детстве я постоянно пела, распевала во все горло – в школьных постановках, потом в университетских любительских спектаклях. Но с возрастом эта привычка прошла. Я и забыла, как здорово это может поднять настроение.

Одеваясь к ужину и подбирая макияж, я вспомнила, что неплохо было бы поставить телефон заряжаться. Хотя бы ненадолго, перед тем как спуститься. Сунула руку в сумку, поискала зарядку. И не нашла.

Мысленно я прошла по своей квартире – и отчетливо вспомнила, буквально увидела, как зарядка лежит на кухонном столе, забытая. Черт, черт, придется теперь искать у кого бы одолжить.

Ресторан нашего отеля, верх элегантности и роскоши, располагался на верхнем этаже, откуда открывался вид на туманно-серое море и небо. Все столы были покрыты тяжелыми камчатными скатертями, весь зал был в цветах, а на каждом столе стояли вазочки с мышиными гиацинтами.

Когда я подошла, не хватало только Бена и Аврил. Я заняла место рядом с Дэвидом. Конрад уже успел заказать бутылку красного вина и что-то громогласно вещал, помахивая бокалом. Невольно поморщившись, взяла меню. В кронах (курс валюты был примерно восемь крон за фунт) и без того высокие цены казались совсем уж заоблачными. Самая дешевая бутылка стоила пугающе много, четыреста пятьдесят крон – к счастью, подсчитав, я поняла, что в наших деньгах это какие-то жалкие полсотни.

– Привет, Кейт, – провозгласил Конрад. – За нашу хозяюшку.

– Он что, так и не вылезал из бара? – чуть слышно спросила я у Дэвида.

– Нет. Я быстро ушел к себе, а когда опять спустился, он все еще торчал в баре. Мне пришлось вытаскивать его оттуда на ужин.

Мы оба невесело уставились на жилистого и поджарого Конрада.

– И как в него столько влезает… – Я тряхнула головой. – И ведь он никогда не кажется пьяным.

Дэвид наклонил голову.

– Он не так много пьет, как ты думаешь. Заметь, он никогда не опустошает бокал. Только подливает по чуть-чуть. Хотя и того, что он все же выпивает, хватило бы, чтобы свалить с ног парочку дюжих регбистов.

Появилась Аврил, ослепительно красивая в обтягивающем алом платье. Пока она шла по залу, вслед ей повернулось немало голов. Подойдя, она раскапризничалась, заявив, что не хочет сидеть в конце стола. Пришлось нам устроить небольшую перестановку, так что Аврил оказалась в середине, рядом с Софи и Конрадом и напротив Мэса и Дэвида. Фиона с довольным видом скользнула на место по другую сторону от Дэвида.

Я посмотрела на часы. Бена до сих пор не было.

Подошли официантки, чтобы принять у нас заказ.

Обойдя стол, я шепотом спросила Мэса:

– Не надо ли нам подождать Бена?

Парень помотал головой:

– Нет, знаю по опыту таких туров, что не надо ждать, иначе весь график полетит. Было назначено время, он опаздывает уже на десять минут. Ничего страшного, сделает заказ, когда появится.

– Пожалуй, я ему позвоню.

Зачем я это делаю? Пусть бы голодал, дурак неблагодарный.

Заметив меня на выходе из зала, бармен махнул мне рукой.

– Вы из номера триста двадцать один? Не могли бы вы подписать счет за пользование баром?

Я икнула, увидев цену за выпитое Конрадом в мое отсутствие.

Подписав счет, я вышла и набрала номер Бена. Батарея на моем мобильнике почти совсем разрядилась, на индикаторе оставалась всего одна полоска. Мне ответил автоответчик. Я подождала минутку, быстро проверив свою электронную почту, а потом снова позвонила. Снова нет ответа. Я отправила эсэмэску, стараясь, насколько могла, держаться в рамках вежливости.

Ждем вас, чтобы сделать заказ. Как скоро вы планируете появиться? С уважением, Кейт.

Нам уже подали горячее, а Бен так и не подошел, и на мое послание ответа не было. Я сжимала под столом кулаки. Вот ведь шило в заднице, видно, так и будет до конца мотать мне нервы.

Официантка собирала пустые тарелки, а он так и не осчастливил нас своим присутствием.

– А вы, Кейт?

– Что, прости?

– Ты будешь что-нибудь? Сыр? Или десерт?

– Ммм… а все что-нибудь берут?

Опустив глаза на телефон, я увидела эсэмэску от Меган.

Как дела? Журналюги себя ведут прилично?

Кошмар, что бы она сказала, узнав, что Бен уже от нас отделился?

– Я ничего не знаю о датских сырах, кроме, пожалуй, данаблю[15]15
  Датский сыр с голубой плесенью.


[Закрыть], – призналась Софи, – и хотела бы получить о них представление.

Конрад присоединился к дегустации, хотя я не была уверена, что он хоть что-нибудь вообще понимает в сырах. Просто он, судя по всему, не мог пропустить никакую халяву. Я уже не удивилась бы, если он вдруг вытащил пару пакетов и упаковал в них оставшийся на столах хлеб.

Снова проверив мобильник, я обнаружила, что он окончательно разрядился. Это открытие побудило меня к активным действиям.

– Я пойду проверю, что там с Бенедиктом.

Не дожидаясь, пока кто-то скажет хоть слово, я вылетела из ресторана.

Несясь по коридору, я должна была бы сразу догадаться, что номер Бенедикта – тот, у двери которого на полу стоит поднос с пустой посудой.

Он заказал ужин к себе в номер! Ну разве не наглость?

На мое счастье, у двери оказался звонок, иначе я колотила бы в дверь как ненормальная. Я нажала на кнопку и не отнимала от нее пальца.

Спустя примерно минуту за дверью раздалось сонное ворчание и чертыхание. Наплевав на это, я упорно продолжала давить на кнопку.

Дверь распахнулась. На пороге, подслеповато моргая, возник сонный, взъерошенный Бен в черных трикотажных трусах – и всё! У меня вдруг мгновенно пересох рот, и я поняла, что означает выражение «стеснение в груди».

– Что за… – хмурясь, пробормотал он растерянно… Ах, до чего ж он был хорош!

Он не имел права так выглядеть, быть таким милым, сонным, симпатичным. Какой же он очаровательный, этот грубый, мрачный и отвратительный тип.

– Извините, я о вас беспокоилась. – Ехидный тон ясно показывал, что речь идет совсем не о заботе. – Куда вы пропали? Забыли о времени?

И я выразительно кивнула на поднос на полу.

Вместо того чтобы хоть сейчас извиниться, этот мерзавец повернулся ко мне спиной и потопал к себе в комнату, оставив дверь нараспашку.

Ошарашенная и уязвленная, я открыла рот… но из него не вылетело ни звука. Что было делать? Пришлось идти за ним следом.

Не обращая на меня внимания, практически игнорируя, он завалился в кровать и в тот же миг его глаза закрылись.

Что – за – черт!

Я стояла, уставившись на него и бессильно сжимая кулаки. Вот же… вот же…

Он спал, как будто меня здесь не было, а я была! Я была в таком шоке, что ни сказать, ни сделать ничего не могла.

Что же это такое, почему он не явился ужинать вместе со всеми? А вдруг он… заболел? Может, ему плохо? Я принюхалась, как будто разгадка могла оказаться в этом, но в комнате пахло вполне нормально.

Растерянная, я стояла вот так в полумраке чужого номера и слышала, как бьется мое же собственное сердце. Прикроватная лампа, которую он оставил включенной, испускала неяркое золотистое свечение.

Неуверенно я шагнула к кровати. Все мои познания в оказании первой помощи ограничивались занятиями в скаутском лагере для девочек. Первым делом, вспомнила я хоть что-то, надо проверить, дышит ли еще пациент – этот дышал, вне всякого сомнения. Я какое-то время понаблюдала, как медленно вздымается и опускается его широкая грудь. Да, он определенно дышал, но, даже установив это, я не могла оторвать глаз от его груди. Ух, тут мои гормоны повели себя просто неприлично! Они довольно попискивали, потирая ручонки, а потом с радостным кличем пошли в атаку, перехватили управление у разума и полностью подчинили меня себе. Чего стоила светлая россыпь крошечных веснушек на его коже – золотистой, как бывает у рыжеволосых людей, не избегающих солнца. А на груди я заметила волосы восхитительного оттенка темной меди, которые сбегали вниз между кубиками накачанного пресса и исчезали под боксерами…

Глаза у него были крепко закрыты, лицо спокойно, даже расслаблено. Одну руку он вытянул, вторую закинул за голову. Уловив терпкий запах мужского тела, я задохнулась. Почему я тут стою? Я же почти не знаю этого человека, и вот так рассматривать спящего – это слишком интимно, это ужасно неправильно… Ой, а вдруг он и впрямь заболел и того гляди помрет? Не могу же я бросить человека в бедственном положении.

Я не знала, как быть. Наверное, следует позвонить Мэсу, чтобы вызвал врача. А если его отправят в больницу? Ведь может оказаться, что у него что-то серьезное?

Дрожащей рукой я потянулась к его лбу, чтобы проверить температуру – единственный известный мне симптом какой-либо болезни. Чтобы не потерять равновесие, я немного опиралась коленками о край матраса.

– Да что ж это такое, уйдешь ты наконец, – прорычал пациент и, как в фильме ужасов, широко открыл глаза и злобно уставился на меня.

– Ой, – проблеяла я и завалилась прямо на его широкую грудь. Разумеется, я тут же попыталась встать как можно скорее, упираясь в него обеими руками. При этом сердце у меня понеслось вскачь, как безумно перепуганный олень.

– Какого черта ты здесь делаешь?

– Я могла бы задать тебе тот же вопрос, – ляпнула я, тщетно стараясь казаться невозмутимой. Встав на ноги, я принялась отряхиваться так яростно, будто эти движения помогали мне восстановить достоинство (увы, оно валялось где-то на полу, изорванное в мелкие клочки).

– Я-то сплю у себя дома. Или, по крайней мере, спал, пока одно странное существо не попыталось забраться ко мне в постель.

– Вовсе я не собиралась забираться к тебе в постель! – возмущенно пискнула я, после чего, снова вспомнив о достоинстве, прибавила: – Размечтался.