Текст книги "Уютная кондитерская в Париже"

Глава двенадцатая

Нина услышала слабый стон Себастьяна, когда он садился на табурет. Вторая часть дня была гораздо насыщеннее – Себастьян приступил к приготовлению крема, слушателям это обучение давалось с переменным успехом. Только Маргерит удалось нанести кремовое покрытие почти идеально ровно. У Билла получилось неплохо, у Джейн получилось несколько комков, а Мэдди и Питер соревновались в том, у кого получится больше похожим на яичницу.

– Не переживайте, – сказал Себастьян, когда день подошел к концу, – главное в кондитерском деле, – это время и химия. Сегодня только начало. Как говорят, кондитерская не один день строилась.

Губы Нины растянулись в ухмылке при виде Мэдди, Питера и Билла, застонавших в унисон, и Маргерит, обменявшейся иронической улыбкой с Джейн, когда та тихонько цокнула языком. Себастьян был очень снисходителен по отношению ко всем, но к концу дня подустал. Слишком много времени провел на ногах.

– Почему бы тебе прямо сейчас не заказать такси? – осторожно спросила Нина, чувствуя, что он уже созрел для болеутоляющего.

– Потому что еще много чего надо сделать, – сказал Себастьян, оглядывая неприбранную кухню. Его губы плотно сжались.

– Да ну, только помыть все это. А я смогу прийти завтра в любое время и все тут тщательно убрать. – Она смерила его оценивающим взглядом. – И я подумала, если ты не возражаешь, то я могла бы еще потренироваться делать заварное тесто и выдавливать его из мешка.

Он пожал плечами.

– Если хочешь – пожалуйста, сколько угодно.

Себастьян всем своим видом показывал, что его это ничуть не волнует, и поднялся, чтобы вычистить одну из мисок для замеса, но поморщился, попытавшись обойтись одним костылем.

– Да бога ради, оставь ты это, я все уберу. – Он что, пытался доказать, что он какой-то супермен, что ли? – Тебе нужно принять болеутоляющее и лечь, положить ногу повыше.

Себастьян выпустил миску из рук, та со звоном упала, а он сердито посмотрел на Нину, но при виде выражения ее лица кивнул.

– Хорошо, няня.

Поскольку он капитулировал без особого нажима с ее стороны, она воздержалась и не добавила: «Рада это слышать». Боль донимала его явно сильнее, чем он был готов показать.

* * *

И только когда Себастьян дохромал до такси, повесив ноутбук на шею (его выбор: «Так, мол, легче», – сказал он), словно сенбернар с непомерно большой бочкой бренди[26]26
  Сенбернаров часто изображают с маленькой бочкой бренди на шее. Предположительно жертва лавины, найденная собакой, выпивала бренди, чтобы согреться в ожидании спасателей, что, впрочем, с медицинской точки зрения, не считается полезным.


[Закрыть], Нина позволила себе опуститься на один из табуретов. Черт побери этого Себастьяна. Почему он, гад такой, не может слушаться указаний врачей?

У кухни был такой вид, будто по ней прошлось полчище варваров. Несмотря на удобные кроссовки, ноги у нее гудели, а при виде горы посуды и всякой кухонной утвари Нина чувствовала себя Золушкой. Она устало поднялась на ноги и решила, что если бы смогла сейчас вычистить и протереть все столы и начать мыть посуду, то завтра утром смогла бы вернуться и все закончить, а еще стереть липкие пятна с пола.

– Вот ты где, Нина. – В дверях появилась голова Мэдди. – Присядь на минутку. Выпей кофе. Ты его заслужила, черт возьми. И ты можешь выступить судьей – у кого эклеры получились лучше всего.

– Нет, не могу, – ответила Нина с выражением напускного ужаса на лице.

– Да чего там, можешь, конечно, – сказала Мэдди. – Идем.

Бросив мимолетный взгляд на гору, ждущую мойки, Нина сняла с себя передник, отвратительную полиэтиленовую вещицу, какие Себастьян раздал всем в начале занятий, и бросила его в ближайшее мусорное ведро, а потом последовала за Мэдди.

Ее встретили радостными воплями.

– Молодец, Нина, хорошо сегодня потрудилась, – прокричал Билл, заглушая своим голосом всех остальных. – До седьмого пота. Настоящий маленький солдат. Я бы тебя, не задумываясь, принял в мою часть.

Ее щеки порозовели от удовольствия. Они сидели за двумя сдвинутыми столами: Мэдди и Билл за одним, Питер, Джейн и Маргерит за другим.

– Вы были замечательны, – сказала Маргерит, похлопывая по сиденью пустого стула рядом с ней. – Садитесь. Вы заслуживаете кофе и отдых.

– Определенно заслуживает, хотя ей бы не помешало что-нибудь покрепче кофе. Я думаю, кофе вовсе не то, что ей сейчас требуется, – сказал Питер, осушая чашку.

– И мне тоже, – сказал Билл, рассмеявшись над Питером, который поглаживал себя по торчащему над брюками животу.

– Отличная идея, Питер, – сказала Маргерит. – Марсель, будьте добры шампанского.

– Шампанского? – с обеспокоенным выражением переспросила Мэдди. – Не на мой студенческий грант.

– Не волнуйтесь, дорогая. Я плачу. Марсель всегда держит для меня пару бутылочек.

Марсель в мгновение ока принес поднос с бокалами вместе с бутылкой, горлышко которой было укутано в золотую фольгу.

– Очень мило с вашей стороны, Маргерит, обожаю шампанское, – сказала Джейн со своей обычной спокойной улыбкой.

– Что есть, то есть, – сказал Питер, мимолетно обняв жену. – Ей только позволь, она бы ванны принимала из шампанского.

Джейн рассмеялась.

– Дороговато бы вышло.

Маргерит улыбнулась им.

– И я думаю, первый тост должен быть за новобрачных. На вас так приятно смотреть.

Марсель скрутил проволоку с горлышка, извлек пробку и разлил шампанское, не пролив ни капли. Он с поразительным мастерством наполнил все семь бокалов и подал их, когда Нина заняла свое место за столом.

– За Питера и Джейн, – сказала Маргерит. – Пусть ваше супружество будет таким же долгим и счастливым, как было у меня с моим мужем Анри. – Все подняли бокалы. – И за Нину, которая сегодня была такой замечательной хозяйкой и не жалела себя на работе.

– Вот уж что верно, то верно, – сказал Билл.

– Денек и вправду выдался замечательный, – сказала Джейн, приникая к мужу. – И теперь Питер сможет готовить профитроли каждый день до конца моей жизни.

Мэдди казалась немного печальной, у нее из груди вырвался громкий, порывистой вздох.

– Не переживай, детка, – похлопал ее по руке Билл. – Себастьян сказал, что мы в следующие дни еще не раз будем готовить заварное тесто.

– Но это же было… ужасно. – Она заглянула в свою коробочку. – Это же… – Она пожала плечами, на ее лице застыло разочарованное выражение. – Это какие-то зомби-эклеры. Я думаю, моим новым лозунгом должен стать такой: «Готовлю для апокалипсиса, еда для безнадежных».

– Ничего, еще научишься, – сказала Нина. – Ты только представь, насколько улучшатся твои навыки через семь недель.

– Ммм… что это там на горизонте – райские кущи? – спросила Мэдди, бросив последний отчаявшийся взгляд на свои эклеры.

Понемногу все стали расходиться. Джейн вызвалась проводить Маргерит до дома, поскольку ей было по пути, а Питер и Билл, неожиданно обнаружившие, что оба обожают хоккей, решили вместе отправиться в бар посмотреть матч между Канадой и Россией, а заодно и пивка выпить.

– Ну и хорошо, – сказала Мэдди, закатывая рукава. – Давай-ка тогда возьмемся за уборку.

Нина в ужасе посмотрела на нее.

– Это невозможно. Ты – клиент, который платит за услуги.

– Не будь ты идиоткой. Не могу я тебя оставить, чтобы ты тут одна наводила порядок.

– Мне за это платят.

Мэдди пожала плечами.

– И?

* * *

Сумерки наступили в назначенное им время, когда Нина протерла последнюю тарелку. Они с Мэдди, смеясь и обмениваясь шутками, перемыли все липкие тарелки, заляпанные кремом сбивалки, ножи, перепачканные шоколадом.

– Поверить даже не могу, как здорово все было, – сказала Мэдди, беря последнюю тарелку.

– Да, все хорошо получилось. – Нина не могла поверить, что разные люди так быстро сошлись. Они чуть ли не были готовы стать хорошими друзьями всего за один день.

– Мне понравилось, как Маргерит взяла Джейн под свое крыло. Они обе такие добрые.

– Мне понравилось, как ты соперничала с Биллом, – рассмеялась Нина. – И Маргерит понравилась, она такая утонченная… даже когда недовольна. У тебя тут есть дом, где ты живешь? – спросила она с улыбкой, когда Мэдди взяла швабру и принялась подметать пол. Она уже с нетерпением ждала того момента, когда сможет вытянуться на большом диване Себастьяна, поднять повыше ноги, хотя и было бы неплохо знать, что у тебя на завтра есть какое-то занятие. Она пока так и не набралась мужества побродить по Парижу одна.

– Да не совсем. – Мэдди вздохнула и еще энергичнее стала мести пол.

– Ух ты, – сказала Нина, немного удивленная.

– У меня есть, но… я опоздала с заявкой, так что обитаю в квартире-студии. – Швабра громко тренькала, задевая металлические ножки одного из столов. – Как выясняется, я не создана для одиночества.

Она подняла глаза и посмотрела на Нину несчастным взглядом.

– Вот послушай. Я должна быть благодарна. Все остальные в здании живут по шесть человек в квартире. Ты, наверно, думаешь, что мне, после того как я всю жизнь прожила в одной комнате с сестрой и постоянно натыкалась на хлам, который повсюду разбрасывали братья, должны понравиться такие перемены. – Она скривилась. – Кто бы мог подумать, что мне будет не хватать этого… поставить чай на плиту, зная, что кто-то да присоединится к тебе на чашечку, что повсюду следы присутствия живых людей – пальто на вешалке в коридоре, ботинки Брендана, о которые ты непременно споткнешься, мамины сумки для покупок, косметика Терезы, оставленная там и тут. Когда в доме никого нет, я знаю, что в любую минуту кто-то из них может войти в дверь. Мне этого не хватает.

Она скорчила гримасу и забавно изобразила сопливое рыдание.

– А теперь я закрываю дверь студии и знаю – все, я больше никого не увижу, пока не выйду отсюда завтра. Мне от этого становится погано. Тебе, наверно, знакомо это ощущение беспокойства, ожидание вечера без всяких событий. – Она уперлась подбородком в ручку швабры, быстро заморгала. – Глупо, правда? Сегодня был мой лучший день с момента приезда в Париж.

– Ах, Мэдди. – Нина уронила кухонное полотенце и подошла к Мэдди, обняла ее.

– Дьявольски глупо, правда? – пробормотала Мэдди где-то над ее головой.

Нина покрепче прижала Мэдди к себе, потом подняла голову – Мэдди была выше ее на добрых несколько дюймов.

– И ничего не глупо. Одиночество ужасная штука. За это нечего извиняться.

– Да, но ты-то сюда сама по себе приехала. И ничего – справляешься.

– Ха! Это ты так думаешь. – Нина знала, что может признаться Мэдди, и та не будет смеяться над ней. – Я слишком много смотрела «Нетфликс».

– «Нетфликса» много не бывает, – строго сказала Мэдди.

– Бывает, если ты посмотришь не отрываясь три сезона «Однажды в сказке»[27]27
  Имеется в виду американский телесериал «Once Upon a Time» – в российской версии «Однажды в сказке».


[Закрыть].

– Опа… а там разве не двадцать два миллиарда эпизодов в каждом сезоне.

– Немногим меньше.

– Детка, тебе нужно выйти на воздух.

Мэдди подпрыгнула и уселась на стол, который менее часа назад был усыпан мукой.

Нина закрыла щеки руками и изобразила скорбное лицо.

– Нужно, да, правда? Я могу сослаться на плохую погоду?

– Нет, хотя погода и правда дерьмовая. Париж весной ужасен. Но я тебя не виню. Ты скучаешь по семье?

– Ха! Ты, наверно, шутишь. – Нина закатила глаза. – Они меня ни на день не оставляют в покое. Если я не отзваниваюсь каждый час, они грозят отправить запрос в Интерпол. Это какой-то кошмар.

Мэдди гнусаво рассмеялась, раскачивая ногами.

– Ах уж эти семьи, да? Без них не можешь жить и с ними тоже не можешь.

– Без моей я смогла бы прожить, можешь мне поверить, – мрачно сказала Нина. – Они во все должны вмешиваться. Я думала, вот уеду в Париж – появится у меня хоть какое-то личное пространство.

– А моя компания – они, наверно, каждое утро по сто раз «дай-пять» делают от радости, что меня нет рядом, что я не нужу о несделанных уроках, о том, что они маме не помогают и раскидывают свои ботинки где попало, а все на них потом наступают.

– Я знаю, что ботинки – серьезная проблема, – подначивающим голосом ответила Нина на преувеличенное негодование Мэдди.

Мэдди закатила глаза.

– Я тебе клянусь: Брендан отъявленная копия Имельды Маркос[28]28
  Имельда Р. Маркос (1929) – филиппинский политический и общественный деятель, вдова 10-го президента Филиппин Фердинанда Маркоса, обвинявшаяся в воровстве и многократно предававшаяся суду.


[Закрыть]. Этот мальчишка явно находится в постоянном контакте со своей женской ипостасью. У него пар кроссовок столько, что «ДжейДи Спортс»[29]29
  Английская ритейлерская компания, специализирующаяся на продаже спортивной одежды и обуви.


[Закрыть] может позавидовать.

– О господи, – с чувством сказала Нина, подумав о пропотевших спортивных шмотках братьев. – Надеюсь, они не воняют, как кроссовки моих братцев-близнецов. Когда заходишь к ним в комнату, хоть противогаз надевай.

Они одновременно улыбнулись.

– Спасибо, Нина, ты меня подбодрила.

– Я тебе вот что скажу. Почему бы нам не встречаться раз в неделю, когда у тебя нет лекций. Я Парижа почти не видела.

– А как же твой «Однажды» – как ты оторвешься от него?

– Думаю, переживу.

– О’кей, но тогда давай на следующей неделе. Мне нужно сдать эссе, а у меня еще конь не валялся. А куда ты хочешь пойти? Посмотреть на «Мону Лизу» в Лувре? Ну, это просто крыша едет. Посмотреть на поезда на вокзале Гар-дю-Нор? Поглазеть на импрессионистов в музее Орсе? Колоссально. Серьезные парфюмерные покупки в «Галери Лафайетт»? Кстати, там жуткая крыша. Нотр-Дам? Прелестно. Дом инвалидов? Интересно. Или просто посидеть в баре попить красное вино.

Рвение Мэдди заставило Нину рассмеяться еще раз.

– Это ты мне скажи. Столько всего. Я была немного… ну, как сказать… в общем, у меня голова кружилась – куда пойти в первую очередь. В искусстве и всяких таких делах я плохо разбираюсь, но я хочу все увидеть.

– Это, я тебе скажу, задача не из легких, но давай посмотрим, какая будет погода. Оставь мне свой номер телефона, я пришлю тебе эсэмэску.

Глава тринадцатая

Телефон Нины зазвонил в то время, когда она пыталась расплатиться с продавцом за яблоки. Она жонглировала покупкой и сумочкой, но, предположив, что звонит Себастьян, быстро ответила на звонок. Нина не общалась с ним с первого занятия на курсах несколько дней назад и теперь ждала его звонка в любую минуту перед следующим занятием на этой неделе.

– Привет.

– Привет, Нина. Это Алекс.

– Ой, привет. – Она выпрямилась, удивленная и польщенная одновременно. – Как поживаете?

Его чувство юмора понравилось ей сразу же, как они познакомились, к тому же он был хорошим антидотом от Себастьяна, который казался ужасно серьезным в последние дни.

– Я в порядке. Я… – Последовала пауза, и очень кстати, потому что в этот момент рыночный торговец, продававший ей яблоки, громко заорал, увидев проходящую мимо знакомую пару. – Где вы? Там у вас шумновато.

– Я на Сакс-Бретёль. – Она смаковала на языке французские слова, испытывал замечательное ощущение избранности. – Я на рынке, только что купила яблоки – таких замечательных на вид яблок в жизни не видела, а еще совершенно сказочный сыр и бесподобный хлеб. – И его запах напомнил ей, что она после завтрака так ничего и не ела. Нина уже решила вернуться к прилавку, где продаются лепешки с семенами чиа, тимьяна и кунжута.

Последние несколько дней она наконец стала знакомиться с районом, в котором жила, и наслаждаться весенним солнцем, сидя за столиками на веранде кафе и наблюдая за бурлящей вокруг жизнью. Какое это было очарование наблюдать за людьми в Париже, тут всегда можно было увидеть драму, характер, вообразить историю жизни, поглазеть на собачонку. Французы, казалось, обожают крошечных песиков.

– И вы уже офранцузились, да? – Она услышала шутливую нотку в его голосе, представила его улыбчивое, красивое лицо.

– Это простая необходимость. Холодильник обещал возможный голод, если я не toute suite a la marché[30]30
  Здесь: не отправлюсь на рынок (фр.).


[Закрыть]. Я начинаю побаиваться, не превратился ли Себастьян в вампира, у него в номере нет абсолютно никакой еды.

Она собиралась закупиться, но ее заворожили искушения вокруг нее; мясные вырезки – даже если бы она могла заставить себя прикоснуться к ним, что с ними делать, она понятия не имела, у нее разбегались глаза от разнообразия всевозможной мясной кулинарии, свежей рыбы и морских продуктов, которые вызывали у нее поварской зуд. А еще ее очаровала плетеная корзинка, которую она нашла на кухне Себастьяна и которая вызвала у нее ощущение принадлежности к Парижу, и теперь эта корзинка была наполнена эклектической смесью продуктов.

– Ваш французский ужасен, – со смехом сказал Алекс, напомнив ей ее братца Дэна, который никогда не упускал случая поддразнить ее.

– Спасибо, я работаю над этим.

– Тогда отличная работа.

– Я тоже так думаю. Впрочем, я не уверена, что местные рыночные торговцы так уж страшно разборчивы. Большинство из них делают вид, что не понимают ни одного моего слова. Deux pommes de terre[31]31
  Две картофелины (фр.).


[Закрыть] – по-моему, тут и понимать нечего, разве нет?

– Но вы, кажется, только что сказали, что купили яблоки.

– Да. Pommes de terre, – сказала Нина, все еще раздраженная высокомерным поведением одного француза, который закатил глаза и выхватил яблоки из ее руки, чтобы положить их в бумажный пакет.

Алекс фыркнул – она услышала его смешок.

– Вы знаете, что дословный перевод pommes de terre – «яблоки земли».

– И?

– Картофелины. Pommes de terre, яблоки земли по-французски, – это картофелины.

– О, черт побери… конечно же. Неудивительно, что он смотрел на меня, как на полную идиотку. В следующий раз нужно быть поосторожнее. Слава богу, там много палаток, надеюсь, я не выставлю себя полной дурой и рынок для меня не закроется до моего отъезда домой.

– Но у вас в запасе есть еще Бастильский рынок. Он работает по воскресеньям и очень неплох. Он громадный.

– Да и этот рынок очень даже ничего, – сказала Нина. Даже теперь ее взгляд улавливал великолепный контраст зеленых бобов, выложенных в деревянном ящике, с алыми помидорами и изысканной добавкой апельсинов и лимонов, все еще украшенных листиками. – У нас дома такого просто нет. Это вызывает желание заняться готовкой.

Она только что прошла мимо лавки с огромным разнообразием салатных листьев, выложенных в разных ящиках: ярко-зеленый полевой салат и салат фризе рядом с темным, рубиново-красным салатом ромэн, салатом латук и более темной зеленью молодого шпината. Ювелирно яркий контраст с этим составлял ящик томатов черри красного, желтого и багряного цветов. Все это имело вид суперполезных товаров пик-энд-микс[32]32
  Система продаж, в которой разные мелкие товары выставляются в одной группе и имеют одинаковую цену, покупатель может смешать выбранные товары в любой пропорции, а цену заплатит по весу смеси.


[Закрыть], отчего у нее началось обильное слюноотделение.

– Как скажете. Я вам открою один секрет: лично я предпочитаю бобы на тосте.

– Вы не повар? – с ужасом спросила Нина, поймав глазами набор хлебов с другой стороны. Ну как же может не возникать желание покухарить, когда видишь перед собой все это. Fougasse olive et lardons, flute tradition, grand campagne, cramique[33]33
  Мучная лепешка с оливками и беконом, багет, деревенский хлеб, сдобный хлеб с изюмом (фр.).


[Закрыть]. Это было так по-французски, что ей хотелось облизнуть все эти слова, а также попробовать все эти хлеба́.

– Профессиональная деформация. Во-первых, у меня нет времени… во-вторых, на самом деле нет никакой необходимости, если уж говорить по-честному. Когда ты работаешь в отеле, то тебе достаточно нажать кнопку, чтобы принесли еду. И это всегда что-нибудь изысканное, а потому время от времени, – он испустил до смешного тяжелый вздох, – очень хочется бобов на тосте и хаггиса[34]34
  Хаггис – шотландское блюдо из бараньих потрохов.


[Закрыть].

Нина расхохоталась, услышав его скорбный голос.

– Хаггис? Правда? Я думаю, вы меня разыгрываете.

– И да, и нет. – Нина слышала в его голосе шутливость и удивление. – Но я каждый день тоскую по домашней еде.

– Это я могу понять.

Вероятно, это объясняло, почему в шкафах у Себастьяна не было ничего. Это не давало ей покоя с того момента, как она увидела этот рынок, все эти удивительные сыры, свежие овощи – некоторые еще в земле, засохшей на их корнях, громадные пучки розмарина и петрушки. Конечно, у него не было нужды готовить дома. А она побаивалась, что он потерял вкус к готовке. Одно из ее любимых воспоминаний: ее мать, уставшая от ежедневной готовки одних и тех же блюд, и он, стоящий перед холодильником после просьбы придумать что-нибудь новенькое.

– Нина, вы здесь?

Опа – она поняла, что не слушала его.

– Извините, я пропустила, сигнал пропал… – Она не закончила фразу – позволила ему долгать самому.

– Я… я говорил, что все еще хотел бы… пообедать. В особенности, если мне не удастся пригласить одну обаятельнейшую женщину.

– Ого, – сказала Нина, польщенная и непривычная к такого рода откровенному флирту. – И кто же у вас на уме?

– В идеале Кайли Миноуг[35]35
  Кайли Энн Миноуг (англ. Kylie Ann Minogue, род. в 1968 г.) – австралийская поп-певица, автор песен и актриса. Одна из самых коммерчески успешных австралийских исполнительниц.


[Закрыть], но поскольку сейчас она за границей, может быть, вы захотите занять ее место.

Она улыбнулась; Алекс бы отлично поладил с ее братьями.

– Позвольте, я сверюсь с моим ежедневником, в нем все расписано по минутам. Вам придется подождать в очереди, будете за Крисом Хемсвортом[36]36
  Кристофер Хемсворт (род. 1983) – австралийский актер. Наиболее известен по роли Тора в кинематографической вселенной Marvel: «Тор», «Мстители» и др.


[Закрыть], который вот уже несколько недель просится на свидание со мной. Вы же сами понимаете, как это нелегко, когда на тебя такой большой спрос.

– А если я вам пообещаю, что обойдется без всяких папарацци?

– Так бы сразу и сказали. Это определенно ставит вас в первые ряды списка.

– Так что насчет ланча?

– Я… – Нина хотела было отказаться. Скорее по привычке, но она устала от сравнения всех мужчин с Себастьяном. Почему не порадовать себя для разнообразия обществом приятного веселого человека? – Это было бы мило. – Она устала от ворчливых, раздражительных мужчин.

Закончив разговор, Нина прошла по рынку в обратном направлении к палатке, на которую обратила внимание прежде. Она широко улыбнулась, увидев в проходе палатку торговца цветами. Ее настроение улучшилось, когда она решила побаловать себя букетиком цветов.

* * *

– Ой, какие замечательные! – сказала Маргерит, когда Нина вошла в кондитерскую, чувствуя себя безоговорочно романтичной француженкой с этой плетеной корзинкой и большим букетом альстремерий на длинном стебле, значительно превышавшем по размерам то, что было у нее на уме первоначально.

– Ты похожа на Красную Шапочку, ограбившую соседскую усадьбу, – сказала Мэдди.

– Да и черт с ней, – сказала Нина, радуясь при виде Мэдди и Маргерит. Она положила у окна букеты сочно-красных, бледно-розовых и кремовых цветов. – А я-то надеялась, что меня примут за Одри и весь французский рынок отдастся мне бесплатно со всей его яркостью и стилем.

– Если хочешь, чтобы приняли, возьми мой берет, – сказала Мэдди, ухмыльнувшись. – Но цветы хорошо смотрятся.

Нина рассмеялась.

– Я собиралась купить всего один букет, но рынок закрывался, а часть цветов была немного повреждена, потому он отдал мне все. Для меня это многовато, поэтому я решила принести их сюда.

– Они здесь будут очень к месту – такие яркие и веселые, – сказала Маргерит. – Прекрасная мысль. Когда я приходила сюда девочкой, цветы здесь меняли каждую неделю. Такие были превосходные экспозиции в великолепной мраморной вазе. Она вот тут стояла. – Маргерит показала на зеркальный альков на противоположной стене. – Интересно, что с ней сталось.

Нина посмотрела на указанное место, но прежде чем она успела что-то сказать в ответ, встряла Мэдди.

– Вот просто-таки идеальное место для цветов. Весь зал сразу становится гораздо приятнее. А то он чуток… опа. – Она скользила глазами по залу, явно не испытывая ни малейшей жалости. – Мой язык иногда живет собственной жизнью.

Нина рассмеялась.

– Ты права. Зал и в самом деле чуток…

Маргерит безмятежно улыбнулась.

– Он видел дни и получше, правда, Марсель?

Марсель прокряхтел что-то в ответ, ставя только что заваренный кофе на столик перед Мэдди.

– О, как раз то, что доктор прописал, – сказала она. – Нина, ты не выпьешь со мной кофейку? Это только вторая чашка у меня за сегодня, а без первой я бы так и не проснулась. Мой движок работает на кофеине и сыре.

Глаза Маргерит удивленно заморгали.

– Для меня и одной утренней чашки многовато. Я на сегодня записана к парикмахеру. – Коротким взмахом руки она дала понять Марселю, что просит счет. – Мне понравилось ваше общество, Мэдди. И вас была рада видеть, Нина. Встретимся еще как-нибудь за утренним кофе или на следующих занятиях. – После чего она обратилась к Марселю, и они быстро заговорили на французском. Он проводил ее до двери, а она по-королевски помахала им на прощание рукой, после чего исчезла из вида.

С Мэдди было так легко, и они провели очень приятные полчаса, и тут Нина вспомнила, что цветы нужно поставить в воду.

– Марсель, у вас есть что-нибудь, во что можно было бы налить воду и поставить цветы?

Он осмотрел букет со своим обычным мрачным выражением лица.

– Я подумала, что они могут немного оживить зал.

– Для этого потребуется нечто большее, чем цветы. – Его губы опять сложились в знакомую форму чернослива. – Может, и есть что-то подходящее в кладовках наверху. – Он костлявым пальцем указал на дверь, которую она не замечала раньше. На двери, как и на всех стенах, имелась рейка, защищая ее от спинок стульев, а краска на ней была такая же, как и всюду на стенах, голубая, отчего дверь и оставалась незаметной. Теперь, подняв голову, Нина увидела, где лестница переходит в комнату за прилавком. Это пространство было остроумно использовано: зеркальная задняя стенка и стеклянные полки образовывали идеальную выставочную площадку, впрочем, выставлены там были только тела двух трупных мух.

– Ух ты. Тайный проход. Ну просто Энид Блайтон[37]37
  Энид Мэри Блайтон (1897–1968) – британская писательница, работавшая в жанре детской и юношеской литературы.


[Закрыть], – сказала Мэдди. – Что – рискнем? Или мы сначала, прежде чем отправиться в путь, должны запастись сотней бутылок имбирного пива?

– Я слишком любопытна, чтобы ждать, пока мы наберем провизию для этой экспедиции, – сказала Нина, которую уже одолевал исследовательский зуд. Возможно, этот зуд был следствием ее непомерной любви к «Знаменитой пятерке»[38]38
  Серия детских приключенческих романов Энид Блайтон.


[Закрыть]. Чтение было отличным способом спрятаться от непоседливой и шумной обстановки дома.

* * *

– Ух ты, драгоценный клад, – сказала Нина одновременно с Мэдди, которая разочарованным голосом проговорила:

– Ну и хламу же тут.

Они обе рассмеялись, оглядывая первую комнату, в которой оказались, поднявшись наверх по лестнице.

Мэдди показала на разнообразную стоящую здесь и там мебель.

– Судя по всему, этот хлам знал когда-то лучшие времена.

– Ему требуется немного тепла и ласки. – Нина провела рукой по одной из столешниц, подняв облако пыли, заплясавшей в солнечных лучах, проникающих внутрь через незанавешенное окно. – Посмотри, как сделаны ножки, – просто загляденье.

Рядом со столом лежала стопка пожелтевших газет и журналов с рассыпающимися от времени страницами. Нина взяла из любопытства номер «Пари Матч», сдула с него пыль и посмотрела на дату: 1986 год.

– Меня еще и на свете не было, – сказала она, кладя журнал на прежнее место. Она удивленно оглядела комнату. – Как ты думаешь, это тут так всегда и стояло?

– Наверно, – сказала Мэдди, присаживаясь на корточки у картины, прислоненной к стене. Она подула на холст, пытаясь очистить его от пыли.

Пока Мэдди изучала картину, Нина подошла к одной из стоявших здесь коробок. Она беззаботно встала на колени на грязном полу и принялась развязывать веревку, которой был перевязана коробка. Ее пальцы оставляли следы на грязной поверхности картона. Испытывая приток возбуждения, она вытащила из коробки завернутый в газету пакет.

– Это типа Рождества, когда начинаешь разворачивать украшения для елки и не можешь вспомнить, что там внутри, – сказала Нина, приступая к первому из тех пакетов странной формы, что держала в руках. Словно капустные листы она снимала распадающиеся в ее руках газеты.

– Ой, посмотри, какая красота! – воскликнула Нина, достав красиво расписанный фарфоровый чайник. Потом снова запустила руку внутрь коробки. – А эти тоже миленькие, – добавила она, обнаружив изящные бледно-розовые фарфоровые чашечки с золотой каемочкой.

Они разобрали несколько коробок, периодически демонстрируя свои находки с энтузиазмом археологов, ищущих египетские древности. В итоге были найдены десятки чашек с блюдцами, фарфоровые чайные тарелочки, свертки серебряных ложечек, – по крайней мере, Нине показалось, что они серебряные, – кружки, сахарницы, коробочка с серебряными щипчиками для сахара и несколько великолепных подставок для торта, фарфоровых, с хорошеньким цветочным рисунком, с кружевными прорезями и витиеватой позолоченной каймой.

– Ух, я люблю такие винтажные штуки, – сказала Нина с горящими глазами. Она поднялась, отряхнула пыль с колен. – Я так понимаю, все это теперь принадлежит Себастьяну.

Мэдди нахмурилась.

– Ты думаешь, он захочет использовать что-нибудь из этого?

– Ха! Маловероятно. Он хочет открыть здесь ресторан, бистро, что-то суперсовременное. Сланцевые сервировочные доски и простой белый фарфор.

– И его трудно в этом упрекнуть. Народ сюда не ломится, а выбор кондитерских изделий, прямо скажем, невелик по сравнению с другими местами. А это все – вещи безнадежно непрактичные. В моем доме они продержались бы минут пять, – сказала Мэдди.

– И в моем тоже. У меня четыре старших брата. Да что говорить, – сказала Нина, задумчиво вспоминая своих дюжих братьев и пытаясь не обращать внимания на легкий укол боли, – я думаю, они бы и до дома это никогда не донесли. Им бы запретили.

– Четыре брата?! Нет, и не говори. У меня два, и то никакого житья нет. Ну, у меня для баланса есть хотя бы две сестры. Неудивительно, что ты не скучаешь по семье.

– Какой ты по счету ребенок в семье?

Мэдди изобразила разочарование на лице.

– Я старшая. Поэтому-то я всюду и везде командую.

– Вот оно что! Как же я не догадалась? – подначила ее Нина. – А я младшая. Они считают, им лучше известно, что я должна делать, а потому они все время пытаются мной помыкать.

– А потому ты можешь с ними не церемониться, когда надо, – сказала Мэдди с мимолетной ухмылкой. – Знаешь, это ведь оттого, что они тебя любят. Окажись они здесь, все было бы так же.

Нина комически закатила глаза.

– Да, но я не хочу носить такую же футболку, как мои братья.

– Справедливо, – сказала Мэдди.

Нина еще раз осмотрела груду находок.

– Вазы так и нет, но я, пожалуй, заберу-ка кое-что из этого, – сказала она, поднимая одну из великолепных подставок для торта. – Марселю может понравиться такая, и будет неплохо, чтобы на кухне стояла парочка таких, все смогут выставлять на них свои изделия. Никогда не знаешь наперед – Себастьяну может понравиться качество фарфора, и тогда он решит их использовать.

Они сдвинули подставки в сторону, и Нина продолжила раскопки в последней коробке.

– Ур-ра! Смотри. – Нина нетвердой рукой подняла тяжелую хрустальную вазу с широким горлом. Она весила добрую тонну. – Это идеально и… – Ей пришлось быстро поставить вазу, но она тут же показала на предмет мебели в углу. – Вот это точно похоже на то, о чем говорила Маргерит. Ваза на нем будет идеально смотреться. И, кстати, давно пора поставить цветы в воду.

– А мне нужно садиться за мое эссе, – сказала Мэдди. – Но хотелось бы узнать, что тут еще есть.

– В другой раз, – сказала Нина, вставая на ноги.

– Но ты меня дождись. Не устраивай здесь предварительных просмотров. Мне интересно знать, что тут еще есть.

– Эй, привет, мисс Да-это-же-свалка. Это все мусор.

– Мнение девушки может меняться, – сказала Мэдди. – Так тебе нужна помощь, чтобы стащить эту подставку для вазы вниз, или нет?

* * *

В конце концов им пришлось сделать несколько ходок, потому что Нина никак не хотела оставить наверху чашки, тарелки и чайники. Мраморную подставку для цветов им пришлось оставить в узком коридоре, чтобы забрать ее в другой день. Когда они спустились с лестницы в последний раз, каждая с коробкой в руках, Марсель посмотрел на Нину взглядом, не допускающим никаких иных толкований, кроме не-вздумай-оставить-все-это-здесь, а потому они прошли прямо на кухню и поставили свои находки в коробках под раковину.