Текст книги "Руки, полные бури"

8

Амону кажется, песок набился везде: в волосы, в штаны, в тюки с вещами. Сухой, сыпучий. Свободной от него остаётся почти сладкая вода.

Когда туареги грабят их, никто не удивляется. Караванщики давно привыкли, так что отдают часть товаров и двигаются дальше. Их путь лежит на север, и Амон идёт вместе с ними.

Но замечает на себе взгляд одного из туарегов. Тот подходит ближе, на нём рубашка и штаны, поверх – накидка цвета индиго. Платок-тагельмуст скрывает лицо, видны глаза, необыкновенно тёмные, не похожие на глаза туарегов.

– Ты не караванщик, – заявляет подошедший. – Ты бог.

Брови Амона удивлённо взлетают. Он не сразу понимает, что к нему обращаются на египетском, его родном языке.

– Пойдём.

Незнакомец разворачивается и идёт прочь, уверенный, что Амон последует за ним. Караванщики смотрят с опаской, но Амон заинтригован, поэтому легко спрыгивает с верблюда и идёт вслед за туарегом.

От остальных отделяется ещё одна фигура, успевает догнать незнакомца и Амона. Сила пустыни приподнимается песчинками вокруг лодыжек, и Амон радостно говорит:

– Сет! Ты что здесь забыл?

– Хотел спросить о том же, – мрачно говорит подошедший Сет. – С чего ты решил пойти с караваном через пустыню?

– Интересно стало.

Амон поворачивается к тому незнакомцу, кто первым заметил, что он бог. В грудь Амону упирается острие копья.

Сет хмыкает:

– Знакомьтесь. Амон. Анубис.

– О! – радуется Амон. – Я видел тебя после рождения. Не обижайся, ты был тем ещё уродцем.

– Уверен, что я изменился с тех пор?

В словах чувствуется улыбка, через несколько мгновений и копьё опускается.

– Это будет правильно. Я убил тех богов. И не знаю, что ещё могу сделать.

– Нет.

Единственное слово Сета упало шариком не свинца, а ртути – бескомпромиссным, проникающим во все щели. Отодвинувшись, Анубис нахмурился, так и не вставая с пола.

– Так будет лучше для всех. Я убил богов.

– Чудовищ ты тоже убил. И всех спас. Знаешь, что такое сопутствующий ущерб?

– Не хочу, чтобы из-за меня возникли проблемы между пантеонами.

– Нет.

Спорить Сет не собирался, и Анубис понимал это лучше многих. Уговаривать не стал, сжал губы, для себя всё решив. Сет глянул на Амона так, что солнечному богу стало не по себе. Но он отлично понимал, что имеет в виду Сет.

Выпрямившись, Амон позволил тёплой солнечной силе заполнить комнату.

– Как глава пантеона я запрещаю тебе связываться с ацтеками.

Амон ненавидел это. Когда приходилось напоминать, что он способен приказывать. Когда запрещал что-то властью, пусть даже на благо.

Лицо Анубиса стало непроницаемым, но он кивнул. Амон не сомневался: сил нарушить прямой приказ у Анубиса хватит, но он не будет этого делать. По крайней мере, точно не сразу, а там уже и сам Амон что-нибудь придумает.

Поднявшись с пола, Анубис молча вышел из комнаты, и сила Амона упала вместе с его настроением.

– Спасибо, – сказал Сет. – Для его же блага.

Амон вздохнул:

– Всё равно погано.

Он любил свою силу, тёплую, медовую, струящуюся сквозь кости и мышцы, но ненавидел, когда приходилось обращать её против кого-то. Особенно против друзей. Сразу хотелось смыть с себя гадостное ощущение, так что Амон направился в душ. Сделал воду погорячее, вытащил гель с запахом имбиря. Кажется, его терпеть не могли все, кроме Амона.

Ему он напоминал о чём-то неуловимом, неосязаемом, отдающим и прошлым и будущим одновременно. Тёплый запах солнца и земли, достаточно плотный и яркий, чтобы привлекать и пробиваться через безразличие.

Больше всего Амон боялся стать равнодушным. Он видел, как это происходит с богами, слишком старыми, чтобы успевать за изменяющимся миром. Постепенно засыпающими, не хуже чудовищ, превращающимися в апатичное… нечто.

Боги не умирали, но могли каменеть, будто доисторические реликты. То же самое наверняка бы произошло с Осирисом в скором времени.

Амон был древен, очень древен. Когда он в первый раз действительно испугался, что станет бесчувственным, то отправился в пустыню. Точнее, с караваном через пески на север. Надеялся, что необычное путешествие расшевелит его, к тому же он знал, что так периодически делал Сет, пусть и по совсем другим мотивам. Но если ему так нравится пустыня, может, что-то в этом и есть.

До сих пор Амон не знал, встреча вышла чистой случайностью или это Сет понял, с каким караваном едет солнечный бог, и туареги напали по его инициативе. Тогда Сет уже некоторое время жил с кочевниками пустыни, и Амон с радостью к нему присоединился, познакомившись и с Анубисом.

До этого он видел принца смерти сразу после рождения. И как глава пантеона, и просто его интересовал новый бог. Он помнил, как Нефтида хотела сразу уйти вместе с сыном из Дуата, но Осирис… не то чтобы не позволял. Он честно сказал, что Анубис – бог смерти, родившийся среди мертвецов. И первое время он не сможет жить в мире людей. Он не врал, что мог нехотя подтвердить и Амон. Дуат он терпеть не мог, но ощущал, что если прочих богов царство мёртвых будет медленно убивать, то принцу мёртвых, наоборот, стоит встать там на ноги.

Нефтиде потом пришлось уйти, даже она не могла постоянно оставаться в Дуате. Про Анубиса Амон мало что слышал, так что удивился, увидев его в мире людей.

Но ещё больше поразился, с каким восторгом юный принц мёртвых воспринимал окружающее. Это хорошо показало и самому Амону, как стоит смотреть на мир. Не важно, что впереди у тебя вечность, каждый день прекрасен по-своему, каждый рассвет и закат отличаются.

С тех пор Амон не боялся стать равнодушным.

После душа он хорошенько вытерся полотенцем и обернул его вокруг бёдер. Направился на кухню, но застыл в дверях, уставившись на гостью:

– Апоп?

Она поморщилась, не снимая тёмных очков:

– Эбби.

– Хорошо. Эбби. Как ты здесь оказалась?

В голове Амона успели пронестись сотни вариантов, начиная с того, что защита, которую поставил Сет на квартиру, никудышна, заканчивая тем, что девушку впустила, например, Персефона.

– Дверь не закрыта.

– О. – Амон понял, что это он входил последним. Он не мог найти Анубиса, и у него совершенно вылетело из головы, что в современном мире стоит проверять замки.

Следующей мыслью Амону пришла та, что он вообще-то стоит в одном полотенце.

– Будешь чай? Или кофе? Может, блинчики? – попытался сгладить неловкость Амон.

– Что за блинчики?

Указав на стул, Амон достал из холодильника тарелку, не утруждая себя микроволновкой, погрел блинчики щелчком пальцев и поставил их на стол.

– Гм, варенье закончилось, всё Анубис съел. Но попробуй так.

Амон сел за стол, думая, что тот мог быть и повыше, всё-таки мода ходить в одних набедренных повязках давно прошла, и ему совсем не хотелось показываться Эбби в таком виде. Он смотрел за её реакцией на блинчики, почему-то это было важно. Отбросив волосы с розовыми кончиками назад, она попробовала, и ей явно понравилось.

– Сет тебя убьёт, если увидит, – сказал Амон. Он и сам не знал, в прямом или переносном смысле. – Зачем ты пришла?

– Не могла понять твоих эмоций. – Она нахмурилась, не знала, как объяснить: – Мы с тобой связаны, Амон. Мы как две части целого.

– У чёрного есть белое, – кивнул Амон. – Всё в мире находится в равновесии. Если есть сила, значит, должно быть нечто, что ей противостоит. В нашем случае буквально.

Она свернула ещё один блинчик трубочкой и откусила.

– Как так вышло, что ты ничего не знаешь о мире?

– Тебе лучше знать, Амон. Как усыпили чудовищ.

Амон знал. Не то чтобы соглашался, но среди чудовищ до недавних пор спал… спала Апоп, которая хотела его убить, так что Амона всё устраивало. Считалось, что чудовища – порождения первозданного хаоса, той эпохи, когда не существовало ещё нынешних богов. Их сила иная, более стихийная.

Они другие. И боги негласно предпочитали усыплять чудовищ. Ведь слишком опасно оставлять в мире созданий, единственным желанием которых оставалось убийство богов.

Кто усыпил Апоп и многих других, Амон не знал, это случилось ещё до него. Зато помнил, как появились Ёрмунганд, Фенрир и Хель. Последняя была ближе всего к богам, с такой же силой, как у них. Возможности Фенрира мало кто видел. А вот Ёрмунганда признали чудовищем, и сами скандинавы отправили его в сон.

Амон не задавался вопросом, почему боги сочли, что могут распоряжаться другими. Теперь это казалось неправильным и вызывало почти стыд. Да, чудовища могут убить богов. Но вот Эбби совсем не жаждет кого-то уничтожать. Она не походила на воплощение зла или чистые инстинкты, скорее уж… на Анубиса. Которого попросту не научили обращаться с мертвецами, и никакие запирания с этим не помогут.

С чего боги решили, что чужие сны решат проблему? Особенно когда сами чудовища не просили их усыплять.

– Ты сказала, что не понимаешь моих эмоций. Ты их ощущаешь?

– Что-то вроде, – кивнула Эбби. – Я учусь благодаря тебе.

Амон хмыкнул:

– Теперь понятно, почему ты не спешишь меня убивать.

– Не только.

– А что ещё?

– Ты мне нравишься.

Она прожевала очередной блинчик, уставилась на последний, но потом перевела взгляд на Амона:

– Так что это?

Он не совсем понимал, что она имеет в виду, попытался прислушаться к собственным ощущениям. Амон не любил анализировать себя.

– Я беспокоюсь, – сказал он наконец. – Моему другу плохо, а я не знаю, как ему помочь.

– Зачем помогать? Это его проблемы.

– Нет, мы заботимся друг о друге. В этом весь смысл.

– Смысл чего?

– Существования.

Амон имел в виду в принципе богов. Чуть не ляпнул, что этим они отличаются от чудовищ, но вовремя прикусил язык. Эбби нахмурилась, как будто что-то обдумывала. Пожала плечами и принялась за последний блинчик.

– Вкусные.

Амона уже занимала другая мысль. Если подсознательным стремлением Эбби будет его убийство, значит ли это, что в итоге они всё равно придут к тому, что должен остаться один из них? И что теперь любое прикосновение будет обжигать? Это оказалось очень странным опытом для Амона. Как бог солнца он только слышал об ожогах да благодаря Анубису представлял, что это. Но никогда не обжигался сам.

С любопытством и не откладывая, Амон ткнул руку Эбби. Она нахмурилась, не очень понимая, но Амон уже уставился на свой палец. Нормальный, ничего не произошло.

– Значит, работает не всегда, – заявил Амон и, чтобы точно удостовериться, накрыл лежавшую руку Апоп ладонью.

Ничего не произошло. Никаких вспышек, ожогов или иных неприятных ощущений. Кожа Эбби оказалась теплой, гораздо теплее, чем у обычных людей. Наверное, её тело похоже на тело самого Амона, температура которого на градус выше, чем у других.

Руку отдернула Эбби. На её ладони тоже не было видно повреждений, но лицо казалось испуганным.

– Не надо так делать! – прошептала она. Торопливо поднялась. – Я пойду.

Амон не успел ничего понять, а Эбби уже спешно уходила из квартиры. По крайней мере, никому на глаза не попалась, а то пришлось бы объяснять, почему подкармливал блинчиками древнее чудовище. Хотя Амон не видел в Эбби ничего страшного. Она хотела узнать мир и не стремилась разрушать, уничтожать и сеять хаос.

Убрав пустую тарелку, Амон пошёл к себе переодеться. Высушил волосы, чуть используя собственную силу солнца, натянул расшитые принтами и золотом джинсы, футболку с надписью «Я ♥ Египет». Помедлил, но всё-таки направился к Анубису. Даже для вида постучал, хотя комната не запиралась.

Большая кровать стояла под окном, сейчас тёмным, по обе стороны от неё высились длинные флюоресцентные лампы, похожие на так любимый Амоном неон. На постели между ними свернулся Анубис, поверх одеяла, и Амон уже начал тихонько уходить, когда Анубис шевельнулся:

– Я не сплю.

Прикрыв дверь, Амон подошёл ближе и уселся на постель.

– Ты всё варенье съел, – как можно непринужденнее начал Амон.

– Я надеюсь, ты передумаешь, – перебил его Анубис. – Не хочу нарушать твой… приказ. Но всем будет лучше, если я сдамся ацтекам. Правда, Амон.

Он произносил имя немного странно, не совсем по-английски, ещё помня те времена, когда оно звучало чуть иначе, на египетский манер. Амон постарался сосредоточиться на этом, а не на слове «приказ». Меньше всего он желал становиться Зевсом и отдавать распоряжения. Тем более Анубису.

– Нет, – повторил Амон, хотя вряд ли звучало настолько же убедительно, как у Сета.

С раздражением проведя по волосам, Анубис отвернулся, так что теперь правая лампа подсвечивала его лицо, свет ложился холодными неоновыми бликами.

– Я не могу! Вы не понимаете, – сказал он с каким-то отчаянием. – Я… могу навредить кому-то из вас.

– Мне не так-то легко навредить, – хмыкнул Амон. – Остальным тоже. Я понимаю, что Осирис был не прав. Он оставил Дуат на тебя, в самый неудачный момент, когда мир и так разваливается. Но ты с ним справишься. А я разберусь с ацтеками.

Он понятия не имел, какое сможет предложить решение кровожадным богам, чтобы оно их устроило, но обязательно что-нибудь придумает. Амон выпустил немного мягкой, шелковистой силы, которая успокаивала, дарила умиротворение. Но она утонула в мрачном холоде мертвецов Анубиса – и в его почти осязаемом чувстве вины.

– А дальше что? – спросил Анубис.

– В смысле?

– Сет научил меня контролировать силу. У меня неплохо выходило. До Дуата. До Кроноса. До того, как сам Сет чуть не умер пару раз. Но сейчас я ничего не могу! Ну, договоришься ты с ацтеками. А как предложишь жить дальше мне? Или подождём, пока я кого-нибудь из вас случайно убью?

– Ты сможешь это контролировать.

Анубис подался вперёд, так что теперь его лицо терялось в тенях, а лампы безразлично подсвечивали силуэт сзади.

– Амон, я даже сейчас слышу мертвецов.

Он отстранился и рассмеялся. Хрипло, болезненно, звук неприятно царапнул Амона, прошёлся по его позвоночнику, пересчитывая косточки.

– Иногда мне снится, что я снова возвращаюсь к Осирису, – неожиданно сказал Анубис. – Как в детстве, безразличные скалы и молчаливые ушебти. Я снова там… потому что не справился со всем остальным.

Амон не нашёлся что ответить. В дверь постучали, и внутрь осторожно заглянула Нефтида.

Она несла с собой тепло. Не такое, как у Амона, а смешанное с благовониями и нагретой на солнце миррой. Так и сейчас она вошла, легко вытеснив промозглых мертвецов, хотя бы на время. Прогнала их перезвоном серёг и браслетов. Взглянула сначала на Анубиса, потом на Амона.

– Вы оба нам нужны.

– Кому это «вам»? – прищурился Амон.

– Мне и Персефоне. Вы не против прокатиться?

– Куда это? Неф, мне не нравится начало разговора!

Но Анубис уже поднялся с кровати, Амону ничего не оставалось, кроме как последовать за ними. Персефона уже ждала у машины, именно Амона посадили за руль.

Но когда он услышал, куда и зачем они едут, то едва не врезался в ближайший столб.

– Чаю? – приветливо предложила Деметра.

– Я бы не советовал, – сказал Амон достаточно громко, чтобы слышали все в комнате.

Сам Амон ничего бы у неё пить не стал, слишком свежи воспоминания, когда она сначала его усыпила, а потом чуть не придушила.

Не то чтобы Амон не доверял Деметре. Но после того случая начал внимательнее присматриваться к окружающим.

Ему категорически не нравилось происходящее. Гостиная в доме Деметры пропиталась древней магией, с которой у Амона могло бы быть что-то общее, но ему слишком не нравилась Деметра. Пахло землёй и чаем, который никто не стал пить. Даже растение с мясистыми листьями, что стояло в кадке в углу, внушало Амону опасения.

Нефтида не стала терять времени и уже вычерчивала вдоль дверного косяка иероглифы сажей из баночки, которую любезно подала Деметра. Древние знаки, которые скрывали происходящее в комнате ото всех живых существ в мире.

Это тоже не нравилось Амону.

Персефона негромко переговаривалась с матерью, Анубис сидел на диване, растерянный и явно не до конца понимающий, что происходит.

Как и Амон.

– Давайте проясним, просто на всякий случай, – прочистил он горло. – Вы собрались провести ритуал, который закончит перерождения Сеф?

Персефона и Деметра тут же замолчали, и Сеф кивнула:

– Моё тело вполне подходит. Но божественная сущность не возвращается после смерти, а перерождается. Гадес ничего не мог сделать, но он – Врата, а не проводник. Когда я увидела, что Анубис воскресил птицу… ты ведь вернул её сущность. Если объединить твои силы с силами жизни моей матери, должно получиться.

– Не хочу быть тем, кто всех обломает, но ты не птица, – сухо сказал Анубис.

– Так и воскрешать меня не нужно. Привязать божественную сущность к телу. Я стану такой же богиней, как вы все.

Идея не нравилась Амону. Он мог придумать сотню причин, почему что-то может пойти не так. Нефтида тем временем закончила с дверью и подошла к окну с убийственно прелестными занавесками в цветочек. Начала рисовать знаки на раме.

– Почему бы не рассказать Гадесу? – спросил Амон. – Или Зевсу.

Персефона вздохнула:

– Не хочу обнадёживать Аида раньше времени. А у Зевса без нас хватает проблем.

– Хочешь сказать, он бы всё равно не согласился, – язвительно отозвался Амон. – Я тоже против.

– Но ты не глава моего пантеона.

Амон хотел сказать, что может запретить Анубису, но осёкся: второй раз за вечер он приказывать не хотел.

Но что окончательно убедило Амона, так это присутствие Нефтиды. Она бы не стала делать чего-то такого, что могло навредить. Её даже можно понять: в худшем случае ничего не изменится. Но в лучшем Персефона станет богиней без удушающего цикла перерождений, а у Анубиса прибавится уверенности в себе.

Сейчас тот сидел, рассматривая руки, и Амон гадал: он молчит из-за того, что сомневается в успехе, или потому, что слышит своих мертвецов.

Ладонь Нефтиды легла на плечо Амона. Он тут же ощутил щекочущий запах благовоний и медовую вязкость древних тайн, которая окутала комнату.

– Амон, мы с тобой проследим, чтобы всё прошло нормально. Пожалуйста.

Он вздохнул и кивнул. Если что, он сможет приказать Анубису прекратить. Наверняка именно из-за этого Нефтида и позвала именно его.

– Я не уверен… – начал Анубис.

Его прервала Деметра:

– Следуй за моей силой. У самой не выходило, потому что я не могу вести сущности.

– Вернуть слегка сдохшей птице ее ка не то же самое, – проворчал Анубис.

Но возражать не стал. Может, ему тоже хотелось сделать что-то полезное. Деметра уселась перед ним, положила руки на колени, ладонями вверх, и закрыла глаза. Ничего не происходило, и Амон в нетерпении поднялся с места. Может, никаких внешних эффектов тут и не будет, откуда ему знать?

Он начал мерить комнату шагами, поглядывая на сидящих.

Персефона устроилась в кресле, прикрыв глаза. Нефтида стояла за спиной Анубиса. Он сам и Деметра сидели друг напротив друга, прямые, собранные. Хотя представляли собой несколько странную картину: от Деметры веяло основательностью, её распущенные волосы и платье цвета лесного мха контрастировали с тёмной одеждой Анубиса, его юным видом и пирсингом на лице. Кожаную куртку он снял, оставшись в чёрной футболке.

По правде говоря, они оба мало походили на воплощение жизни и смерти.

А потом Амон начал чувствовать.

Всё началось с запахов и ощущений. Влажная земля, как после пашни, смешалась с ароматом свежевыкопанной могилы, скошенная трава – с бальзамическим запахом склепов. Вокруг зашелестели то ли ленты дорог мертвецов, то ли бинты для мумий.

Нефтида покачнулась первой и успела присесть на один из стульев. А потом и Амона рывком пригнуло к полу выпущенной силой. Воздух загустел, вдохнёшь – и к губам прилипнут останки мертвецов. Но они смешивались с запахом скошенного сена.

Вскинув голову, Амон посмотрел на сидящих, готовый прервать ритуал, но Деметра и Анубис сидели совершенно спокойными, как будто не их сила сейчас бушевала вокруг.

Персефона вздрогнула всем телом, вцепилась руками в кресло, но не было заметно, что ей больно или неуютно. Запах сена усилился, и Амону показалось, он видит несущиеся вокруг него частички травы, зёрна из лопнувших колосьев и мелкие суставы-косточки.

Анубис сидел прямо и спокойно, на его лице не дрогнул ни единый мускул, но Деметра опустила голову, открыла рот, сделав несколько судорожных вздохов. Амон боялся, что ритуал может плохо сказаться на Анубисе, но, похоже, он понимал, что делать, а Деметре не хватало сил или смелости.

Мягко выпустив собственную силу, Амон коснулся всех присутствующих. Обмакнул их в расплавленное золото или горячий мёд. Стал тем маслом, по которому обе силы легко скользнули, заканчивая ритуал.

Анубис говорил о ка – так в Египте раньше называли одну из душ человека. Оставалось надеяться, что на богах это тоже работает.

Деметра откинулась на спинку дивана, выглядела она паршиво: бледная кожа, тяжёлое дыхание, даже волосы потускнели. Анубис тоже казался уставшим, он качнул головой на невысказанный вопрос Нефтиды и тихо попросил:

– Можно воды?

Аромат благовоний в воздухе мешался с медным запахом крови, Амон оглядел всех присутствующих, но повреждений не заметил. Персефона шевельнулась, открыла глаза и с сомнением оглядела собственные ладони.

– Получилось? – спросила она.

Анубис пожал плечами. Деметра спокойно сказала:

– Боюсь, мы узнаем, когда ты умрёшь. Как ощущения?

– Как и раньше. Но вроде получилось.

Амон не стал говорить, что желаемое за действительное выдавать точно не стоит, но кто знает, что вышло на самом деле?

– Нет, правда, что ли? – Амон опять не мог успокоиться и начал ходить по комнате. – Никто не умер, не истекает кровью, мы не нарушили мировой порядок, не открылись врата для Ктулху?

Он подошёл к окну и посмотрел на улицу. Проезжающий мимо дома Деметры мальчик на велосипеде заметил Амона и помахал рукой. Нет, определённо в мире ничего не изменилось.

Вернувшись, Амон жадно вгляделся в лица пьющего воду Анубиса, спокойной Деметры, уставшей Персефоны. Казалось, всё по-прежнему, сложно сказать, получилось ли, оставалось надеяться.

– Мы молодцы! – объявил Амон.

Возможно, хоть что-то начало идти по их плану, а не навязанному Кроносом или кем-то ещё.

Стоило об этом подумать, телефон завибрировал. Амон порадовался, что сообщение не пришло на десять минут раньше, просмотрел… и тут же помрачнел.

– Не хочу всё портить, но надо вернуться. К нам паломничество от ацтеков.

Нефтида нахмурилась, Анубис кивнул, Персефона качнула головой:

– Если моё присутствие не то чтобы необходимо, я останусь здесь.

Амон кивнул: он видел, что Деметра настолько вымоталась, что сейчас сидела, прикрыв глаза. Какими бы сложными ни были её отношения с Персефоной, они мать и дочь, и оставлять Деметру сейчас Сеф не хотела.

– Если твоя сила ещё при тебе и мне не придется рассказывать Гадесу, почему тебя украли, то конечно.

– При мне, – улыбнулась Персефона. Словно в доказательство, на Амона повеяло свежим весенним ветерком с ароматом цветов.

Амон кивнул и подошёл к Анубису. Поднявшись на ноги, тот покачнулся, но стряхнул руку Амона, который хотел его поддержать. Единственным, от кого Анубис ещё принимал помощь, был Сет.

В машине Нефтида села позади, Амон, ворча, снова устроился за рулём, рассказывая, что если он впишется не туда на машине Сета, то свалит всё на них.

Анубис включил музыку, и она оказалась на удивление громкой и не совсем той, которую он выбирал обычно. Анубис пояснил:

– Не хочу уснуть.

Это прозвучало так, будто он боялся не проснуться, так что Амон расстарался и всю дорогу не затыкался, вовлекая Анубиса и Нефтиду в беседу. Пару раз нарушил правила по невнимательности, но решил, что Сет не расстроится, когда ему придут штрафы. Может, даже не заметит.

Амон нервничал, но надеялся, что гости этого не заметят. Он не запомнил имени ацтекского бога, который явился, как он выразился, «чтобы прояснить некоторые моменты». Невысокий, крепкий, одетый в обычные джинсы и футболку. Волосы представляли собой коричневые дреды, сочетавшиеся с бронзовой кожей. Ацтек расположился на диване и порой весьма откровенно касался сидящей рядом Сехмет.

Зачем та явилась вместе со своим любовником, Амон не понимал. И это нервировало. Хотя присутствие Зевса хоть немного разряжало обстановку. Интересно, он сам пришёл или его Гадес заставил.

Анубис сидел в кресле, бледный, уставший, и, казалось, делал всё, чтобы не уснуть. Нефтида изображала радушную хозяйку, но по её беспокойным движениям Амон видел, что Нефтида волнуется.

Гадес пошёл за Сетом, оба ещё не вернулись, поэтому Амон решил их поторопить. Заодно узнать, вдруг они там советуются и придумывают гениальный план действий. Главное, чтобы не спросили, где они пропадали.

Дверь в комнату Сета была приоткрыта, и Амон ворвался туда маленьким солнечным вихрем, понимая это, но уже не в силах держать себя в руках.

– Они здесь!

– Дай мне пару минут, – ответил Сет.

Он и Гадес сидели на кровати, и поначалу Амон не мог понять, что не так. Потом осознал: полотенце в руках Гадеса испачкано кровью.

Амон резко остановился. Мелькнула мысль, что вот оно, их везение началось и закончилось в гостиной Деметры, а теперь снова что-то ужасное, но Сет с раздражением сказал:

– Да не дергайся. Во мне ещё слишком много яда. Что там происходит?

Пока Амон отчитывался, Сет поднялся, Гадес рядом с ним, полотенце осталось лежать на кровати.

– Пора с этим разобраться, – решительно сказал Сет. – А если этот ацтекский парень будет упрямиться, я его пристрелю.

Гадес спросил:

– У тебя есть пистолет?

– Конечно, у меня есть пистолет. Аид, мечи и другие железяки давно ушли в прошлое. А после пули в голову не так-то легко вернуться. Тебе ли не знать.

Гадес хмыкнул, и они вместе вышли из комнаты. Амон не знал, что имел в виду Сет, но вспомнил историю, которую однажды рассказывал Гадес: во время одной из войн они с Сетом оказались в окружении. Чтобы не попасть в плен, решили «притвориться мёртвыми» и попросту вышибли друг другу мозги.

Амон не представлял, как мог бы приставить к чьей-то голове пистолет и спустить курок, пока другое дуло упирается в его собственный висок.

Ацтекский бог вёл себя нагло и заявил, что его послали договориться.

– Мы понесли потери. Ваш бог опасен.

Он говорил с необычным акцентом. Неожиданно помериться с ним красноречием вызвался Зевс. Амон прекрасно понимал, что Анубис для него не имел значения, но, может, попросил Гадес. Или Зевс сам хотел уладить всё.

Или попросту считал Анубиса отличным оружием, которое не стоит отдавать кому бы то ни было. Очень в духе Зевса.

Много позже, когда Амон вспоминал эти разговоры, он понимал, что ацтек заговаривал им зубы. Заставлял потерять бдительность, расслабиться. Их отвлекала даже Сехмет, поднявшись в какой-то момент. Изящная в своей кошачьей грации, приковывающая внимание… пока не оказалось слишком поздно.

– А теперь заканчиваем игры, – резко объявил ацтекский бог. – Если не хотите по-хорошему, то напомним, как умеем мы сами.

Амон хлопал глазами, не понимая, как тот настолько быстро оказался за спиной стоявшего Сета. И почему прижимает к его шее… Оружие Трёх Богов, уж его-то Амон узнал сразу. Как и все остальные.

Ухмыльнувшись, Сехмет уселась поудобнее и отпила чая.

Амон был готов проклинать сам себя. Как он мог забыть! То самое Оружие, которое использовал Фенрир. Которое отдали Сехмет, чтобы она его изучила. Амон всё собирался поговорить с Зевсом об уничтожении Оружия, но постоянно возникали другие заботы.

Теперь, видя, как лезвие поблескивает у шеи Сета, Амон замер, мысленно завывая от собственной недальновидности.

Сет оставался невозмутим:

– Решил помериться силами?

– Не волнуйся, ты мне не нужен. – Ацтек усмехнулся и кивнул в сторону Анубиса. – Он пойдёт со мной. Вы же не хотите войны ещё и с нами? Мой пантеон достаточно силён.

– Тупицы, против Кроноса вы не выстоите, – прошипел Зевс. Его вежливость, видимо, тоже иссякла.

– Это мы ещё посмотрим, громовержец. Наши люди не так слабы, как твои.

Анубис казался растерянным, перепуганным, смотрел не отрываясь на Оружие у горла Сета. Нефтида тоже замерла, побледнев. Амон сидел рядом с ней, так что ощутил, как она задрожала.

Гадес почти незаметно оказался рядом с Сетом. В такие моменты Амон отчётливо понимал, насколько хорошо эти двое понимают друг друга, и оба – воины.

– Не делай глупостей, Аид, – так же спокойно сказал Сет.

Ацтек повернул клинок, так что Сету пришлось поднять голову выше.

– Я не собираюсь ждать, у меня ещё планы на вечер. Ты пойдёшь со мной, принц мёртвых. И покончим с этим. Хватит убивать богов. Может, ты сам и Осириса убил, чтобы завладеть его царством? Идём.

Анубис действительно поднялся с места, и Амон дёрнулся, сам не понимая, что хочет сделать, кого и каким образом остановить. Но потом замер и понял, что не так.

Анубис улыбался.

Зло, бесшабашно, как будто не существовало границ или угроз. Амон не знал, что пугает больше – эта улыбка или то, что вокруг Анубиса клубились тени, продолжение его, словно он сам становился одной из теней.

Тут же вокруг ног Сета замелькали псы, но не вмешивались.

Анубис склонил голову к плечу, обратился к ацтеку:

– Это ты зря.

Амон задохнулся от ощущения чужой силы, похожей на ту, что вихрилась в гостиной Деметры, но теперь её не смягчала богиня плодородия. Мёртвая, холодная сила, с запахом крови и бездной мертвецов. Пыль, в которую превращаются со временем кости. Тьма в глубине мёртвых глаз.

Кончики пальцев Амона мгновенно замёрзли, но он не обратил внимания, потому что в этот момент Оружие в руках ацтека в один миг рассыпалось пылью. Размазалось в реальности. Растворилось чёрным дымом.

Он сам зашипел ругательства на незнакомом языке, Сет вывернулся, легко беря над противником верх. Плечом к плечу с ним тут же оказался Гадес. Анубис повернулся к Сехмет, которая прищурилась и подобралась, будто кошка перед прыжком.

– Стой.

С удивлением Амон понял, что голос принадлежит ему самому. Он легко повысил температуру в комнате, снова нагнал тепла, ласкового солнца. Повернулся к Сехмет.

– Ты око бога солнца. Ты служишь мне.

Сехмет с опаской глянула в сторону замершего Анубиса, посмотрела на Амона. Кинула быстрый взгляд на ацтека, которого скрутили Сет и Гадес. Одним движением сползла на пол и встала на колени. Она склонила голову, и если бы Сехмет обладала хвостом, сейчас точно хлестала бы им по бокам.

Амон ненавидел это. Но если бы Анубис убил кого-то ещё, этого бог мёртвых себе точно бы не простил.

Приглушив силу, Амон оставил тепло, мягкими волнами обволакивающее всех присутствующих.

Псы Сета жались к его ногам, тыкались мордами. Сам Сет подошёл к Анубису, подхватил его, когда тот покачнулся, мотая головой. Амон увидел, как дрожит Анубис, и послал в его сторону больше солнечного тепла. Казалось, Анубис растерял последние силы. Но Амон слышал, как тот прошептал Сету:

– Не отпускай меня.