Текст книги "Руки, полные дождя"

10

Амон ненавидел темноту.

Она иссушала его, выпивала. Мрак вокруг превращал и самого Амона всего лишь в тень. На его счастье, ночи были коротки, а после изобретения электричества, стало довольно… приятно. Особенно когда Анубис выбирался из Дуата, и можно было развлекаться вместе с ним в городах, которые никогда не спали.

Амон даже не сразу понял, что происходит. Просто вот он убрал телефон, где кинул очередное сообщение Эбби, задумался о том, сколько осталось до конца смены Анубиса, и сунул пластиковую трубочку обратно в стакан сока.

А потом свет погас.

Амон ощутил лёгкое жжение по всему телу, но гладкая трубочка ещё оставалась в руке, вокруг слышался гомон людей в баре, играла музыка. Именно это несоответствие сразу дало понять, что проблема не в освещении, для остальных всё продолжилось, как и было.

Для Амона изменилось всё.

Он не мог это признать, трубочка выпала из пальцев, и пришлось вцепиться в барную стойку. Во что-то твёрдое и понятное, что оставалось перед ним и не давало упасть. Потому что Амон абсолютно терялся в пространстве, это было хуже, чем удар под дых.

Что-то похожее он ощущал, будучи запертым без солнца. Но теперь это не что-то вокруг изменилось. Сломался он сам.

Амону обязательно нужно нащупать объяснение. Любое, самое нелепое. Пусть это будет непонятный обряд Гекаты. Что угодно.

Лишь бы было объяснение, а процесс – обратимым.

Амон запомнил, как вцепился в Анубиса, звуки изменялись, это в памяти отложилось чётко. Амона куда-то уводили, усаживали, потом снова вели. Ему задавали вопросы, а он не мог на них сосредоточиться. Кажется, он не отпускал Анубиса, но не мог точно сказать.

Амон отказывался понимать, но знал, что его окружает тьма.

Он совершенно растерялся, пока не услышал слова на древнеегипетском, на котором не говорили уже несколько тысяч лет. Его искажённую версию копты использовали и по сей день, но это было не то.

Анубис в Дуате успел выучить множество языков, но обращался на родном для Амона, зная, что это точно привлечёт его внимание. Анубис чуть растягивал гласные и говорил на родном языке так, будто произносил гимны и заклинания – когда-то он совершал много погребальных ритуалов.

– Амон, ты можешь рассказать, что произошло? Пожалуйста.

Амон глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Так можно хоть ненадолго убедить себя, что это его собственный выбор, а от света отделяют лишь веки.

– Не знаю. Внезапно. Я… перестал видеть.

– Это наверняка временно.

– Где мы?

– В машине Сета. Едем домой.

Значит, в квартиру Сета. Не отпуская запястье Анубиса, которое он крепко сжимал, Амон протянул руку, пальцами касаясь гладкого пластика дверцы машины. Он ощущал движение, слышал какие-то щелчки, шуршание, но, когда открыл глаза, перед ним не возникли сиденья или окно с горящими огнями городом.

Только тьма.

– Инпу… ты можешь продолжать говорить?

И Анубис говорил. Амон не вслушивался в слова, ему нравилось звучание, которое напоминало о земле, где они когда-то появились, а чуть напевные интонации об обрядах жрецов, пропахших чем-то глубоко бальзамическим.

Анубис перешёл на английский уже в квартире, нынешний язык звучал привычно. Амон уселся на один из диванов в гостиной и тогда наконец-то отпустил Анубиса, но наотрез отказался идти куда-то ещё.

Здесь ему казалось безопасно. Ощущая лёгкий запах благовоний, чувствуя под пальцами выпуклые узоры пледа. Амон никак не мог вспомнить, что на нём изображено. И кончиками пальцев оглаживал узоры.

Он не мог представить, что придётся вставать и куда-то идти. Не мог. Пространство вокруг – это тьма, в которой он совершенно точно увязнет.

Амон растворялся в этом мраке. Напряжённые мышцы напоминали о том, что у него ещё есть это тело. Но он даже не мог посмотреть в зеркало. Не то чтобы Амона когда-то особо волновала его внешность, но теперь казалось, что если он не может себя увидеть, то его и не существует.

Он продолжал водить пальцами по пледу и вслушиваться в голоса. По крайней мере, они привычны.

Приехал Гор. Он злился, Анубис замыкался. Оба плохо умели говорить с другими. Причиной был он сам, и Амон слышал в голосах беспокойство и страх.

Сет всем управлял.

Он с кем-то говорил по телефону, потом попросил написать в общем чате, отправил кому-то сообщение и молча сунул Амону в руки чашку с чаем – а может, это был вовсе и не Сет. Но Амон крепко стиснул чай, думая, что раньше не обращал внимания на форму чашек или их фактуру.

Какого она цвета? На ней есть узор? Эта шероховатость – глазурь или что-то другое?

Амон крепче стискивал чашку в руках, чтобы она не выпала.

– Инпу, – тихонько позвал Амон.

Он ощутил Анубиса рядом, чувствовал его силу, которую тот не пытался скрыть.

– Я здесь.

Амон чувствовал запах алкоголя. Может, на одежду Анубиса что-то пролилось во время работы, может, это обычное дело после бара. Амон раньше не обращал внимания.

– Инпу, если это Геката, вдруг она совершает какой-то ритуал? Вдруг он и на тебя повлияет?

Анубис секунду молчал, прислушиваясь к своим ощущениям. Или покачал головой, но потом спохватился, что Амон этого не видит.

– Нет, ничего такого. Ни со мной, ни с Дуатом. Гор тоже здесь и не чувствует воздействия.

Анубис называл брата «Хару», то ли потому что ему до сих пор привычно старое имя, то ли из упрямства. Сейчас он назвал его Гором, значит, его мысли далеки.

Или он беспокоится.

Пришли Гадес и Персефона. Первый о чём-то вполголоса переговаривался с остальными на кухне, Амон не прислушивался, а Персефона присела рядом. Легонько коснулась плеча Амона:

– Мы только узнали.

Она замялась, явно не зная, что ещё сказать. Её пальцы переместились на чашку с остывшим чаем, она забрала её и через некоторое время принесла новую.

Чай не согревал. Амон и себя ощущал таким же: остывшим, с воспоминанием о запахе и вкусе. С холодом эмоций, которые заменили панику. Ровная гладь.

Она дрогнула, когда появились Нефтида и Эбби. Первую сразу можно было услышать по перезвону браслетов, вторая подошла к Амону. Её ладони легли ему на виски, она подняла его лицо, и Амон мог предполагать, что Эбби заглядывает ему в глаза, пытается разглядеть, что он видит.

– О, Амон-Ра…

Она иногда так его называла, хотя Амон не любил полное имя, оно напоминало о том, что он должен быть мудрым и нудным главой пантеона. Вот уж кем он точно себя не ощущал.

Какой из него глава?

Хотя бы прикосновения Эбби не обжигали, это было бы уже слишком. Нефтида как-то сказала, что дело в том, что им обоим нужно принять друг друга до конца, тогда ничего подобного не будет происходить. Амон не очень понял и думал разобраться позже.

Теперь – если это позже вообще наступит.

Эбби предложила пойти в комнату, но Амон упрямо замотал головой. Он не хотел вставать и куда-то идти. Тут привычно и безопасно. Выпуклости под пальцами складывались в цветы.

– Инпу?

– Я здесь, Амон.

Нефтида зажигала горько пахнущую траву и, кажется, кидала камушки, но Амон не был уверен в том, что правильно понял звук. Зато хорошо ощущал силу, ненавязчивую, бархатистую, пахнущую ночными цветами.

Амон понял, как здорово её цветы сочетаются с бальзамическим ощущением Анубиса.

– Это не ритуал, – наконец сказала Нефтида. – Я не уверена… кажется, это последствия того, что силу Амона использовали, когда он был заперт. Гекате явно кто-то помогал, она бы не смогла сама… она использовала много.

– Когда вернётся зрение?

Амон не мог понять, кому принадлежит голос. Гадесу? Сету? Зато хорошо распознал долгую паузу. И неуверенность в ответе Нефтиды:

– Я не знаю.

Амон улёгся прямо на диван. Под щекой были всё те же узоры. В другой момент это казалось бы неприятным, но Амон радовался хоть что-то ощущать. Эбби села рядом, одна её рука обнимала за плечи, а другой она перебирала волосы Амона.

Он слышал голоса, вроде бы дальше в коридоре. Засыпая, почти не понимал слов.

– Сет твой маяк. А ты маяк для Амона.

– Я не особо свечу.

– Ты принц мёртвых. Ты сияешь тьмой.

Амон уткнулся в Эбби, пробормотал ей что-то, не уверенный, что она поймёт, но Эбби крепче сжала его плечо. Когда-то очень давно он считал, что все змеи холодные, и очень удивился, когда Сет рассмеялся, а потом поймал одну и дал ему погладить. Она была гладкой, тёплой и очень приятной.

– Инпу?

– Я буду здесь, когда ты проснёшься.

Кладбища осенью пахнут подгнившими цветами.

Теми самыми, что приносят люди под шелест опадающих листьев, отдавая дань мертвецам перед тем, как начнёт падать первый мокрый снег. Лепестки питаются дождём, обращаются тленом, что возвращается в землю.

Луиза сидела на автобусной остановке, и за её спиной, за пластиком и низкой каменной оградой ютилось между домов кладбище Стритэм. С гниющими цветами, закрытыми воротами и тёмными силуэтами надгробий в ночи. Даже не оборачиваясь, Луиза помнила, какие густые тени от камней и памятников из-за светивших фонарей.

Кладбище закрывалось в четыре часа дня, так что народу на улице почти не было. Луиза не могла с уверенностью сказать: она больше принадлежит живым или мёртвым по ту сторону ограды.

Предпочитала называть себя Луизой, но не забывала, что на самом деле она Макария, богиня блаженной смерти.

Точнее, богиня из-за отца, Гадеса. Её мать была смертной, что и позволило Анубису вернуть её душу, оживить тело. У «полноценных» богов была одна божественная сущность, которая исчезала.

Нечего возвращать.

Луиза думала, что хотела бы быть настоящей богиней. Тогда она была бы, вероятно, мертва, исчезла как некоторые другие, павшие в борьбе с Кроносом. Зато ей не пришлось бы ощущать себя похожей на эти камни за спиной с затёртыми временем именами.

Она наполовину мертва или наполовину жива? Луиза не знала.

После возвращения она плохо чувствовала холод, но морозный ночной воздух легонько пощипывал за лицо, и Луиза спрятала его в большом шарфе, а руки в перчатках под мышками. Легонько коснулась кармана, ей показалось, почувствовала вибрацию телефона. Но тот молчал.

Можно пойти в свою квартиру, всего-то пройти пару домов, но Луиза не хотела. Она снова ощущала себя пустой и застывшей, поэтому час назад написала сообщение.

Она не была уверена, что он приедет. Точнее, уверена, что нет. Но продолжала ждать, пока совсем не замёрзла.

Пока перед ней не остановился мотоцикл.

Луиза не хотела тогда забирать энергию Анубиса, на самом деле не хотела. Но это ощущалось как тепло, как огонь, к которому она так стремилась. Не только от него, от всех богов. Но на Анубиса Луиза ещё и злилась, из-за него она такая. Отмахиваясь от мысли, что без Анубиса была бы мертва.

Луиза потянулась к его теплу и позволила себе немного украсть. Заполнить пустоту внутри себя, растопить холод, согреть руки. И это было прекрасно. С чужой энергией она ощущала себя живой. Пока та не иссякла, оставив холод и ощущение гниющих цветов.

Поднявшись с пластикового сиденья остановки, Луиза подошла к мотоциклу, и звук каблуков её сапог по асфальту казался оглушительным. Она не была уверена, что Анубис не отвернётся и не уедет прочь.

– Я не хотела, – сказала она. – И не буду делать этого снова.

Она врала и догадывалась, что он тоже об этом знал. Даже если сама Луиза не хотела, это желание сильнее неё. Она не сможет сопротивляться.

– Чтобы забрать энергию, мне надо касаться тебя, кожа к коже.

Луиза подняла руки, показывая, что они в перчатках. Анубис склонил голову, как будто оценивал её… но потом Луиза поняла: он спрашивал, чего она хочет.

– Мы можем просто ехать вперёд?

Он развернулся и достал из кофра второй шлем, молча протянул его Луизе.

Ночной город стирал ощущение кладбища. Растворял в электрических огнях тьму и наполнял пустоту внутри человеческими голосами и ощущением движения – хотя бы на некоторое время.

Луиза не знала, сколько они ехали, наверняка куда дольше, чем ей казалось. Пока Анубис не свернул перед очередным светофором и не остановился перед небольшим парком. Вывеска у кованых ворот гласила, что открыто до полуночи.

Припарковаться пришлось чуть дальше и шагали в молчании. Как и по асфальтовым дорожкам, полным влажных листьев. Народу почти не встречалось, деревья чёрными грифельными силуэтами теснились за фонарями.

Они остановились у лавки, и Анубис бесцеремонно забрался на спинку, доставая из кармана кожаной куртки сигареты. Луиза смотрела на влажную лавочку и жёлтые листья, приставшие к высоким ботинкам Анубиса.

В воздухе поплыл сигаретный дым.

– Спасибо, что приехал.

Анубис не ответил. Он казался задумчивым и непроницаемым, вроде и здесь, но не совсем.

– Что-то случилось?

Он наконец-то посмотрел на Луизу, но отвечать или вдаваться в подробности явно не хотел.

– Я отвлекла?

– Кое-что случилось, – наконец сказал Анубис. – Скоро надо вернуться, но я рад ненадолго отвлечься. Если не решишь забрать всю мою энергию и оставить здесь.

Его губы дрогнули, и это явно было самым близким к улыбке, на что сейчас способен Анубис.

– Я не хочу этого, – Луиза отвела глаза в сторону, рассматривая мрачные силуэты деревьев. – Но желание энергии… оно сильнее меня. Я как вампир, которому требуется чужая кровь, чтобы жить. Тогда я и себя ощущаю живой. Не ходячим трупом. Я не могу этому сопротивляться.

– Можешь. Если захочешь.

Луиза покосилась на Анубиса, но он продолжал молча курить. Тогда она медленно сняла перчатку с ладони, подняла руку.

Она коснулась кончиками пальцев его виска, где волосы были короче. Скользнула мимо спадавших длинных прядей, провела вниз, по шее.

Он вздрогнул от её прикосновений.

Но не отстранился.

– Ты не боишься? – спросила Луиза, когда её рука коснулась воротника его куртки.

– Я тебе верю. Верю в то, что ты не будешь делать того, что не хочешь.

Луиза не смогла сдержать кривую усмешку и отдёрнула руку. Она не была так уверена в себе. Она ещё мирилась с ощущением этой пустоты внутри себя, не-жизни, но что будет, когда пройдёт время? Когда совсем иссякнет забранная энергия внутри неё?

Жизнь превращалась в чернильные контуры. Выцветшие тени и ощущение не людей, а бесконечных мертвецов, а она – главный среди них.

– Иногда нужен кто-то, кто будет в тебя верить, – сказал Анубис. – Но думаю, даже если заберёшь всю мою энергию, это не сделает тебя живой. Ну, хватит на дольше. А потом понадобится ещё какой-нибудь бог. Или с людьми тоже работает?

Луиза не знала. Точнее, чувствовала, что могла бы забрать энергию и у человека, но вряд ли тот переживёт подобное. Она не была уверена, что в следующий раз и с богом сможет остановиться в нужный момент.

– Ты знаешь, я не смогу тебя спасти. Меня не хватит.

– Ты попробовал однажды, – улыбнулась Луиза. – Вернул.

Анубис отвернулся, выдыхая в ночь сигаретный дым.

– Я эгоистично не хотел никого терять.

Он с силой затушил окурок о лавку и одним движением выбросил его в стоявшую рядом урну. Явно не хотел представлять тот порыв по воскрешению благородным или отчаянным.

– Я не хотел терять тебя, Луиза.

Ей снова захотелось коснуться его, провести пальцами по волосам, уткнуться носом в грудь, в жёсткую кожу куртки. У них было не так много времени вдвоём, но рядом с Анубисом Луиза не думала, к какому миру она принадлежит больше, отца или матери. Она была на своём месте.

А теперь она не принадлежала ни одному из миров. Она даже не была толком живой или мёртвой.

Раздалось неестественное воронье карканье, и Анубис вытащил из кармана телефон – похоже, с таким звуком приходило сообщение.

Выражение его лица не изменилось.

– Надо забрать брата. Куда тебя отвезти?

– Если он где-то в центре, то туда же.

Возвращаться в квартиру Луизе не хотелось. А внутри ещё оставались ростки чужой энергии, ошмётки тепла, которые она хотела использовать этой ночью. Пить в баре, сидеть в кафе, не важно. Быть среди огней.

Она успеет вернуться в Подземный мир. Где Танатос будет грустно улыбаться и пытаться шутить, что теперь она может стать настоящей воплощённой смертью.

Они добрались довольно быстро. Гор ждал их, обнимаемый неоном с вывески со странным названием. Чуть ниже громоздились светящиеся иероглифы, и Луиза решила, что это какой-то китайский ресторан. Тем более у двери на ветру покачивались красные бумажные фонарики.

Увидев Луизу, Гор спросил не у неё, а у Анубиса:

– Она тут что делает?

– Успокойся, Хару.

– Подождать, пока она ещё разок заберёт твою энергию?

– Пожалуйста, Хару.

Голос Анубиса звучал устало, может, Гор тоже это почувствовал. Он не стал продолжать препираться, нахмурился и скользнул недоверчивым взглядом по Луизе. Она могла не сомневаться, пусть Анубис то ли верит ей, то ли ему всё равно, но вот Гор с неё глаз не спустит.

Оба своих глаза. В неверном вечернем свете Луиза не могла понять их цвет, но чётко видела, что они разные. Оба смотрели на неё, но сказал Гор совсем не то, чего могла ожидать Луиза:

– Вокруг тебя призраки. Будто слетаются. Будто… недоумевают, почему ты не с ними.

Луиза обхватила себя руками, почувствовав, как ей стало холоднее на пронизывающем прохладном воздухе.

В перчатках и тёплом шарфе, Луизе оставалось удивляться, как не мёрз Гор: его пальто оставалось небрежно распахнуто, под ним виднелась тонкая рубашка. Когда он стоял рядом с Анубисом, в этом чувствовалось их различие, плотная кожа куртки Анубиса, его поблёскивающий пирсинг и выглядывающая из-за ворота татуировка на шее. Волосы Гора, светлее, чем у брата, лежали с аккуратной небрежностью, в то время как волосы Анубиса, выбритые на висках и затылке, находились в беспорядке после шлема.

И в то же время, даже не зная, Луиза могла бы с уверенностью сказать, что они братья.

Анубис поглощал свет, а Гор, наоборот, светился изнутри, и Луизе казалось, она могла бы коснуться его, зачерпнуть этого сияния, зачерпнуть жизни, которая наполнила бы её саму.

Такого Анубис точно не простит. Он может забыть, как Луиза брала его энергию, но точно не забудет, если она возьмёт у его брата.

– Ты закончил свою деловую встречу? – спросил Анубис. – Хочу быстрее вернуться.

Гор ловко посторонился, давая проход какой-то подвыпившей парочке.

– Да. В следующий раз возьму тебя с собой. Расскажешь, куда им пойти, и мы быстро закончим.

Анубис никак не отреагировал на насмешливый тон Гора, и тот сразу посерьёзнел.

– Ты хочешь, чтобы я поехал к вам, воробушек?

– Да. С утра пойдём к Тиамат.

– Амон…

– Пойдёт с нами.

– Ты уверен, воробушек? Он не особо готов.

– Именно поэтому пойдёт. Два дня прошло, но ничего не меняется. Он так и будет сидеть, если его не расшевелить.

– Как скажешь.

В их голосах звучала тревога, но Луиза не знала её причины и не понимала, о чём они говорили. Она скользнула сквозь двери в ресторан. По крайней мере, тут тепло, она ещё что-то ощущает и раньше толком не пробовала китайскую еду.

11

Гор шагает по коридорам жилища богов в Дуате, хотя предпочёл бы оказаться в любом другом месте. Здесь какая-то извращённая смесь дворца фараонов и их же гробниц. Каменные комнаты и полное отсутствие окон.

Гор – бог жизни, ему слишком тесно здесь, как и во всём Дуате. Окружающее пространство давит, выбивая воздух из лёгких. Дышать тяжело, идти неприятно.

Он находит Анубиса в библиотеке. Ещё один каменный мешок, но тут хотя бы больше простора. Гор небрежно облокачивается на косяк дверного проёма, скрещивает руки на груди:

– Привет, воробушек.

Анубис у одной из полок, листает книгу. Другие раскрытыми валяются на столе. Поднимает голову, изумлённо смотрит на брата:

– Ты здесь?..

Гор небрежно пожимает плечами:

– Мать просила заглянуть.

Гор не понимает, почему появившаяся до этого радость на лице Анубиса сменяется мрачным выражением.

– Её здесь нет.

– Вижу. Тут миленько. Как твои дела?

– Прекрасно.

Это не так. Гор знает из-за того, что по пути встретил шелестящих ушебти, местных созданий, которые не разговаривают, но общаются мысленно и всё больше образами. Ушебти уносили нетронутый ужин: принц мёртвых снова от него отказался. Не из духа противоречия или вредного характера. Он не хотел есть.

Гор не упоминает, что попросила заглянуть его вовсе не Исида. Она лишь передала просьбу Осириса. С отцом Гор не говорил очень давно, они рассорились и совершенно не могли найти общий язык. Для Гора Осирис стал не столько отцом, сколько далёким божеством смерти, с которым он чувствовал не так много общего.

И всё же он передал через Исиду просьбу зайти к Анубису, не объясняя причин.

В библиотеке Гор с любопытством осматривает книги на столе. Судя по ним, Анубис учит какой-то язык.

– Что, даже не спросишь, как дела у меня?

Взгляд Анубиса поверх раскрытой книги угрюм:

– Исида регулярно сообщает о твоих успехах. Решил лично?

Гор хочет сказать, что он здесь из-за Анубиса, но это кажется ужасно глупым, поэтому он расправляет плечи, широко улыбается и почти ощущает, как распространяет вокруг энергию жизни, ясности, расплавленное золото:

– Надо же немного развеять это унылое царство смерти!

Анубис закатывает глаза и углубляется в книгу.

Гор не уходит сразу и проводит ещё какое-то время в Дуате. Анубис показывает дороги Дуата, а потом Осирис отпускает их обоих к людям. Анубис уходит к Сету, а Гор возвращается к жене, говоря брату напоследок:

– Буду ждать в гости.

Анубис кивает.

Конечно же, Анубис тогда не заходил. Гор позже понял почему, когда дома внезапно обнаружил запрятанные письма: плотные конверты, на которых почерком Анубиса значилось его имя. Боги, связанные родством, могут посылать друг другу подобные вещи.

Гор с удивлением читал послания, которых не видел до этого, и быстро понял между строк, что брат хоть и не просил его напрямую заглянуть в Дуат, но слишком давно там один. Видимо, он как раз не дождался ответа, а после Гора вызвал сам Осирис.

Как оказалось, письма появлялись на пороге дома, и Хатхор прятала их, не показывая мужу.

– Чем меньше ты связан со своим братом, тем лучше, – решительно заявила она тогда. – Он мрачный и плохо контролирует силу. Зато молодец, подружился с главой пантеона, а Амон слишком мягкий, чтобы вовремя ставить на место.

Гор тогда опешил и заявил, что это его дело, а Анубис его брат, пусть это не нравится Хатхор. Она вспылила, потом рыдала, пока он не начал её успокаивать. Гор гладил её по волосам и думал, что теперь понятно, почему Анубис сначала обрадовался: он-то решил, Гор пришёл к нему из-за писем. И, видимо, полагал, что тот его игнорирует.

Хатхор так и не признала, были ли другие послания.

Это стало не первой размолвкой с женой, но и далеко не последней. Пока однажды богиня любви и веселья не заявила, что муж не даёт ей развиваться.

Начало двадцатого века, пора весёлых вечеринок и шуршащих блестящих платьев. Гор хорошо помнил Хатхор в одном таком: она собирала вещи, не переставая говорить, а её светлые волосы были подстрижены в модную на ту эпоху причёску.

Кажется, поводом послужило то, что Гор отказался идти на одну из кричащих вечеринок. Иногда у него бывали дни, когда он чувствовал связь не только с золотистыми крыльями и ясным небом, но и с отцом, с мертвецами и камнями гробниц. В подобные дни ему не хотелось идти в шум, натягивая дежурную улыбку.

– Иногда ты слишком похож на отца, – фыркнула Хатхор. – Или на брата.

Анубис пришёл на следующий день, и Гор до сих пор не понимал, как тот узнал. Не мог же почувствовать? Скорее всего, Исида рассказала. Анубис казался смущённым и неловко предлагал помощь, а Гор выставил его прочь. Обсуждать разрыв с женой он совсем не хотел.

Потом уже была очередная человеческая война, куда Гор записался пилотом, десятки лет в маленьком мотеле в пустыне Мохаве и яхт-бизнес в Калифорнии. Он не следил специально, но знал, что Хатхор меняет мужчин, смертных и богов, и наслаждается свободой.

Что ж, их брак давно исчерпал себя. Гор понимал это, но по-своему до сих пор любил. Когда понял, что умирает, заехал к матери (хотя не открыл правду) и хотел встретиться с Хатхор. Она наотрез отказалась.

Командировка в Японию пришлась кстати, Гору надо было подумать. В итоге он понял, что если где и хочет умереть, то это не конкретное место. Он хотел наконец-то поговорить обо всём с Анубисом и наладить отношения, пока ещё есть время.

Как оказалось, это именно Гор о многом не хотел и не умел говорить. Анубису было достаточно знать, что Гор не злится за то, что когда-то мальчишкой тот лишил его глаза, не сумев контролировать силу. Анубис винил себя за это, но Гор об этом даже не думал.

Гор хотел быть с братом, пока умирает.

– Не уверен, что мне уместно оставаться, – сказал Гор, когда они с Анубисом прибыли в квартиру Сета. – Я могу приехать утром.

– Заткнись, – коротко сказал Сет.

Нефтида молча отвела в свободную гостевую комнату, где раньше жил Амон, и выдала стопку чистого постельного белья. Потом вернулась ещё и с полотенцем.

– Вряд ли я сильно помогу Амону, – проворчал Гор, пытаясь справиться с пододеяльником.

Нефтида перехватила бельё и ловко запихнула одеяло:

– Тебе становится хуже, Подземный мир разваливается, Гадес сказал, там кровавый дождь. Амон ослеплён. Боги ищут Гекату, но пока безрезультатно. Тебе не кажется, этого достаточно, чтобы хоть сегодняшнюю ночь ты провёл здесь?

– Просто Сет любит всех и всё контролировать.

– Просто он твой дядя, – вздохнула Нефтида. – И ты брат Анубиса.

Как подозревал Гор, это была идея Нефтиды, чтобы он остался. Он долго лежал на кровати, уставившись в потолок и пытаясь не думать, что до него тут спал Амон.

Уснуть Гор так и не смог, поэтому подхватил полотенце и направился в душ. Квартира стояла тихой. Где-то здесь спали Анубис, Сет и Нефтида. Гадес с Персефоной сквозь дверь прошли в Подземный мир, а Амон и Эбби остались в гостиной. Или Эбби уехала? Гор не был уверен. И решил, что пять режимов душевой кабины Сета волнуют его куда больше.

Он как раз дошёл до «тропического ливня» под синее мерцание лампочек, когда Гору показалось, что послышался вскрик.

Он выключил воду и замер на мгновение. Торопливо вылез из душа и взял полотенце, заботливо выданное Нефтидой. Мягкое, пахнущее успокаивающей лавандой. Пока Гор одевался, он слышал негромкий звук, с которым вертелось бельё в запущенной стиральной машинке.

Гор решил, что ему послышалось, и зря он не попробовал ещё два режима потоков воды, но, выйдя из ванной, заметил открытую дверь в комнату Анубиса и голоса оттуда.

Тихо подойдя, Гор увидел сбитое одеяло, небрежно смятое, почти стянутое в жгут. Анубис сидел на кровати, обхватив колени, уткнувшись в них лицом. В тусклом свете двух неоновых ламп по сторонам от постели Гор мог ошибаться, но ему показалось, брата потряхивает.

Рядом уверенным твёрдым силуэтом сидел Сет. Он что-то тихонько говорил, Гор не мог разобрать слов, возможно, они даже не были на английском. Но поразился, как спокойно, умиротворяюще они звучат. Он бы никогда не подумал, что суровый Сет способен на подобные интонации.

Нефтида стояла ближе к двери и сразу заметила Гора. Она подошла и, легонько подхватив его под руку, вывела из комнаты. Закутанная в какой-то длинный цветастый халат, кажется, шёлковый.

– И часто такое бывает? – спросил немного смущённый Гор.

Нефтида качнула головой. Даже после постели её роскошные тёмные волосы лежали идеально.

– Раньше бывало. После Кроноса ничего такого. Наверное, поэтому сегодняшний кошмар такой неожиданный. Он первый за долгое время.

– Я могу что-то…

Гор смутился ещё больше, но Нефтида покачала головой и улыбнулась, хотя в улыбке не было радости, скорее, она успокаивала, как полёт ночных бабочек над поляной.

– Ты можешь выспаться, – сказала Нефтида. – У Инпу наверняка не выйдет, так что завтра тебе придётся терпеть его дурной характер. Это потребует сил.

Гор проснулся оттого, что солнечные лучи светили прямо в лицо. Он поморщился и отвернулся, для надёжности натянул одеяло повыше. Но солнце умудрялось изрядно припекать, напоминая скорее жаркую Калифорнию, нежели Лондон.

На окнах не имелось и намёка на шторы. То ли Сет специально оставлял эту комнату для Амона, то ли тот всё снял, пока жил здесь. В последнее время, насколько знал Гор, Амон поселился с Эбби в отеле, на самом верхнем этаже, наверняка на восточной стороне, чтобы лучи восходящего солнца попадали прямо в окно.

Свет Гору не требовался, а после многих лет в пустыне успел порядком осточертеть. Но он уже проснулся, поэтому быстро натянул джинсы и рубашку. Неплохо бы побриться, но можно оставить до своей квартиры. Гор планировал вернуться туда сразу после встречи с Тиамат.

Он глянул на ненавистное окно, где мало того, что светило солнце, так ещё и отражалось от дома напротив. Мстительно показав стеклу средний палец, Гор вышел из комнаты. Обычно он себе таких жестов не позволял… но почему бы и нет?

В гостиной стояла тишина, значит, Амон и Эбби спят. Из-за неплотно прикрытой двери спальни раздавался голос Нефтиды. То ли она говорила больше, то ли с утра Сет настроен слушать.

На кухне нашёлся Анубис, который вряд ли ложился спать. Он сидел на стуле, водя пальцем по экрану лежавшего телефона. В другой руке сжимал дымившуюся сигарету, а рядом с телефоном стоял стакан с водой.

– В Америке такое называют мексиканским завтраком, – заявил Гор, усаживаясь напротив.

Анубис глянул на него исподлобья, одним взглядом хотел рассказать, куда стоит пойти брату с его утренним остроумием.

– Как ты с людьми общаешься? – вздохнул Гор. – В баре-то. Это у тебя чатик богов? Что говорят?

Сам Гор почти не читал, довольствуясь тем, что сплетни и новости пересказывал Амон. Хотя сейчас он вряд ли сможет поведать, о чём пишут.

Анубис закончил с сообщением и, выключив телефон, отложил его:

– Они беспокоятся об Амоне.

– Правда?

– Ну, некоторые волнуются, с ними тоже что-то случится. Раз Амон лишился зрения, вдруг им тоже навредят? Но некоторые переживают за Амона.

Гор невольно глянул в сторону коридора. Отсюда гостиная не просматривалась, звуков тоже никаких слышно не было. Спрашивать, в порядке ли Амон, было глупо, поэтому Гор решил уточнить:

– Всё сильно плохо?

– Плохо, – лаконично ответил Анубис. – Разные боги, как и Нефтида, пробовали ритуалы и способности, но они не могут обратить процесс вспять. Амон потерялся без света. В гостиной самые большие окна, он чувствует себя увереннее, когда там.

– И когда ты рядом.

– Мы слишком давно знакомы, – кивнул Анубис. – Я для него что-то постоянное.

Нет, хотелось ответить Гору, ты его друг. Он доверяет тебе. Но озвучивать мысли не стал, догадываясь, что Анубис и сам прекрасно понимает. Он постоянно проверял Амона. Как подозревал Гор, накануне Анубис уехал из дома не столько из-за просьбы Луизы, сколько из-за того, что Сет выгнал его проветриться.

Затянувшись сигаретой, Анубис поднялся и достал растворимый кофе и чашку. Он не спрашивал, быстро сделал и поставил перед Гором. Залез в холодильник, внимательно изучая содержимое, пока пепел с сигареты тлел и падал на плитки кухонного пола.