Текст книги "Чернила и кровь"

Он недооценил Николаса. И то, что тот был кем угодно, но только не дураком. А вот с чувством самосохранения у него явно проблемы.

Потому что, положив чары на амулеты, Николас ловко перевернул полотно магии и под её покровом сдёрнул несложный барьер, которым Айден скрывал себя. Тот попросту не предполагал, что Николас на такое пойдёт – в конце концов, теней Равенскортов боялись, зная, что те очень быстро отправляют на свидание с Безликим.

Неплотная завеса Айдена рухнула, а вместе с ней взметнулись и тени, мутным алчущим потоком, устремляясь во все стороны, желая поглотить всё вокруг. В первый миг он был ошарашен, но сразу взял себя в руки, когда его полоснула боль Николаса – первым тени, конечно, устремились к нему.

До этого Айден работал в паре только с Конрадом и немного с Роуэном, но там всё шло совсем иначе. Брат знал, с чем столкнётся, и никогда не провоцировал. Чужая внезапная боль опалила, заставила тут же крепко сжать тени, утихомирить, на миг задыхаясь в их коконе.

Обычно тут и заключалась сложность. Но сейчас вышло на удивление легко. Возможно, Айден слишком яростно этого хотел, ошарашенный чужими эмоциями.

Тени втянулись в него, устроились внутри привычной магией, затихли и осели на губах пеплом. Айден открыл глаза и поморгал, приходя в себя.

Газовые лампы по-прежнему горели в кабинете, а за окном тоскливо завывал ветер. Айден ещё улавливал Николаса, хотя без деталей. Повернулся к нему, ища глазами. Похоже, тени отбросили Николаса к стене, тот поднимался, пытаясь сесть, и мистер Сатттон уже помогал ему под шум студентов.

С ухмылкой Николас посмотрел на Айдена, ничуть не смущаясь, что из носа у него хлестала кровь, заливая рот и подбородок. Но Айден ощущал отголоски его эмоций – ни удивления, ни страха, только удовлетворение и любопытство.

Попытавшись утереть кровь, Николас почти с изумлением посмотрел на ладонь, начиная осознавать, сколько же этой самой крови.

– Вот незадача, – сказал он.

Чужие эмоции стремительно уходили, но всё равно Айден понял, что Николас по-прежнему ничуть не жалеет.

Мистер Саттон не растерялся, в кабинете нашлись салфетки. Он убедился, что с Айденом тоже всё в порядке, а от визита к лекарю «на всякий случай» отказались уже оба. Всплески магии иногда случались, но по тому, как косились на него другие студенты, Айден подумал, они решили, он сделал это специально.

Занятие затянулось, но, к неудовольствию остальных, им тоже пришлось сдавать зачарование.

Не особо обращая на них внимание, Айден крутил в руках пуговицу, которая всё-таки оказалась зачарованной. Николас не пытался с ним заговорить и, сняв с пальцев перстни, неторопливо оттирал их от крови салфетками. Как раз закончил, когда наконец-то бухнул колокол.

Оба молча вернулись в комнату, и только там Айден наконец-то дал себе волю. Уставившись на Николаса, он прошипел:

– Ты совсем придурок? Жить надоело? Это же магия теней!

Его слова Николаса не впечатлили:

– Может, я мечтаю получить Объятия тени?

Так называлась казнь через магию императорского рода. Не наказание, а высшая награда. Один раз в жизни Айден видел, как это происходит: старый учитель отца был болен и попросил о такой чести. Тот согласился. Учитель встал на колени, сложил омытые в жертвенной крови руки. Император взметнул свои тени, позволил им вгрызться в живую плоть и поглотить человека.

Это выглядело страшно. Завораживающе, жутко – и в то же время торжественно и красиво.

Но Николас сегодня хотел не этого. Из Айдена выкачали последние силы, он опустился за стол и вздохнул. Николас подошёл ближе, опасно прищурившийся.

– Я же говорил, я хотел узнать, что ты скрываешь. Эти ваши тени есть у каждого Равенскорта, ничего особенного или необычного. И ты не хотел меня убить. Вообще не хотел навредить. Я ведь тоже тебя чувствовал.

В его голове складывались кусочки мозаики, и Айден спокойно ждал. Он не сомневался – теперь, – что Николас не дурак и сможет сложить всё воедино.

– Что же ты скрываешь, храмовый мальчик?

Николас навалился на стол, навис над Айденом, ничуть не смущаясь и смотря ему в глаза. Поза была откровенно угрожающей, но Айден не дрогнул. Лицо Николаса оказалось так близко, что Айден мог рассмотреть блёклые веснушки на бледной коже. Айден спокойно выдержал взгляд.

– Ты не можешь, – выдохнул Николас, и его глаза расширились в порыве осознания.

Айден счёл отрицание бессмысленным. В глубине души ему даже хотелось, чтобы Николас знал. Чтобы хоть кто-то знал.

Любой другой не осмелился бы угрожать наследному принцу.

Любой другой не стал бы утверждать вещи, которые легко можно счесть изменой.

Николас любым не был.

– Ты не можешь пользоваться сраными тенями.

Оттолкнувшись от стола, он начал ходить по комнате, ругаясь себе под нос. Айден поправил:

– Я не могу ими управлять.

– И что это значит? – Николас остановился. – Они в любой момент могут вырваться, как дикая магия?

– Что-то вроде того. Но дикая магия иссушает, моя же никуда не исчезнет.

То есть вспыхнет, убьёт всех вокруг, а потом так же спокойно утихомирится. До следующего раза.

Неожиданно Николас рассмеялся. Не впал в истерику, не побежал к директору Академии или кому бы то ни было ещё. Он плюхнулся на диван и рассмеялся.

– И это меня называют неудобным соседом!

Посерьёзнев, он посмотрел на Айдена. Хотя тот теперь не мог ощущать чужих эмоций, ему показалось, на лице Николаса по-прежнему нет ни страха, ни удивления. Любопытство.

– Ты же сегодня сдержал тени. Не убил меня.

– Иногда выходит, – осторожно сказал Айден. – Я контролирую тени, но очень плохо. Раньше работал в связке только с Конрадом. Но у нас похожие силы, я не мог ему навредить. Он учил меня управлять магией.

– Не император?

– Конрад был терпеливее.

– А его магия такая же? А Роуэн? Он контролирует свои тени?

Айден кивнул. Горько было признаваться, что проблемы только у него, зато невольно стало радостно за братьев. По крайней мере, если Николас расскажет всем о нём, это точно не коснётся Роуэна.

– Поэтому меня отправили в храм.

Рассказывать Айден не собирался. Но раз уж Николас и без того узнал о его проблемах с магией, то почему бы не рассказать остальное.

Сидя на стуле, Айден сложил руки, как в храме. В Молельном зале, где, как он боялся, ему предстоит провести всю жизнь.

– Об этом не говорят… но иногда в императорской семье появляются те, кто не может контролировать тени и свою магию. Это опасно для окружающих. Поэтому вместо лицея нас отправляют в храм Безликого. Аура смерти утихомиривает магию теней. Предполагается, что мы всю жизнь проведём в храме.

Айден помнил, как спокойно в обители Безликого. Так что поначалу он даже с удовольствием втянулся в храмовую жизнь. Ему нравилось, что в ней нет привычного церемониала, который сопровождал все действия в императорском дворце. К служкам относились одинаково, всех обучали наравне, принца почти не выделяли среди других.

Его тени колыхались внутри спокойным озером, увязая в ауре смерти, присущей храму Безликого. Айден мог вдохнуть полной грудью и не думать о том, что не так с его магией – что не так с ним самим.

Каждое лето братья возвращались в императорский дворец, и Конрад обучал его и Роуэна. Они делали то же, что все другие маги, но источник силы другой. И они могли больше, намного больше. Обходиться без чар и ритуалов. Но это могло стать и проклятием для такого как Айден.

Но у него неожиданно выходило. Неплохо получалось. Он контролировал. Пока Конрад не погиб.

– Я не хотел оставаться в храме, – закончил Айден, с удивлением поняв, что только что всё это говорил вслух.

– То есть месть за смерть брата – не единственный мотив, из-за которого приехал в Академию?

– Я правда хочу найти его убийц. Но ещё не хотел оставаться в храме. Учиться дальше, получать жреческий сан – это не моё. Я хочу видеть мир. Ощущать его. Но после смерти Конрада всё стало хуже, почти как когда-то раньше. Когда я пытаюсь использовать магию, мне становится плохо. И сложнее держать под контролем тени.

– Может, к тебе перешла их часть после смерти брата. Или ты переживаешь его смерть.

Николас склонил голову набок, но по его выражению лица невозможно было понять, о чем он сейчас думает. Как он всё оценивает. Айден вздохнул, внутри разливалась пустота после всех признаний, но пустота приятная.

Конечно, Роуэн тоже был в курсе. Но с ним они никогда даже не говорили об этом.

– Если ты кому-то расскажешь, я тебя убью, – произнёс Айден.

Его голос звучал ровно и холодно, почти как у отца. И Айден имел в виду ровно то, что сказал. Если Николас кому-то хоть намекнёт, что наследный принц не может совладать с собственной магией, его правда останется только убить.

Никто не должен знать. Никогда.

– Я же не самоубийца, – отозвался Николас. – Но придётся что-то придумать, у нас ещё много зачётов по ритуалистике.

– Подожди. Ты собрался и следующие зачарования со мной сдавать?

– Ну я хотя бы буду знать, с чем имею дело.

– Я чуть не убил тебя сегодня.

– Ха! – Николас широко ухмыльнулся. – Это всего лишь нос, который даже не болит. Поверь, не самая страшная вещь в моей жизни.

– А ты…

И тут что-то бухнуло. Глухо, рядом, так что задрожали камни, а окна застонали, но с трудом выдержали. Дрогнула сама Академия. Айден вцепился в стол, не понимая, что происходит.

– Что за?..

– Дикая магия, – сказал Николас. Он выпрямился и сидел бледный. Впервые за весь день на его лице мелькнула тень страха. – У кого-то рванула дикая магия. Рядом с нами. Старшие курсы.

За дверью послышался шум, они выглянули в коридор и столкнулись с такими же испуганными ошарашенными студентами. Они оглядывались на открытые двери, пересчитывая друг друга, пытаясь понять, кто взорвался дикой магией.

Люди постепенно выходили из комнат, кто-то куда-то побежал, послышались крики и взволнованные разговоры. На Айдена едва кто-то не налетел. Оказалось, это Роуэн.

– Ох! – только и сказал он, оглядывая Айдена. – Ты в порядке.

Это было утверждением, но Айден всё равно кивнул. С начала обучения Роуэн не искал с ним встречи, ни разу, Айден даже не знал, что тот в курсе, где его комната.

– Это Артур Финли! – закричал кто-то. – Артур Финли! Его дикая магия…

Айден вздрогнул. Он знал Артура Финли, думал, как лучше с ним поговорить. Потому что он учился на последнем курсе и был соседом по комнате Конрада.

5. У меня нет истории

Молельный зал Обсидиановой академии притаился в западной башне, самом холодном и продуваемом ветрами месте. Строго говоря, это была не башня, а пристройка, соединённая коридорами, галереями и стенами с остальным зданием, но всё-таки чуть отдельная.

На верхнем этаже расположились административные кабинеты, на первом – тусклый промозглый архив, а вот весь второй занимали храмовые помещения.

Говорили, что они на таком удалении, чтобы любой из студентов мог прийти и в тишине обратиться к богам, никем не потревоженный. Истинная причина была проще: главным богом Мархарийской империи был Безликий, а смерть – не то, о чем хотелось думать слишком часто. Особенно когда она сопровождается жертвоприношениями.

Сложно поклоняться богу смерти. Но ещё сложнее не верить в него. Ведь на каждом шагу снова и снова находятся напоминания о том, что смерть – единственная и бесспорная постоянная величина в жизни.

После вспышек дикой магии студентов собирали в Молельном зале, как узнал Айден. Лицеистов просили остаться в своих комнатах. Не следили, кто именно пошёл, но Айден не сомневался: если бы не явился он, это точно заметили.

Но он не был против прийти. Место напоминало о храме, а ещё здесь царила та же аура смерти, которая усмиряла его собственную магию.

Зал представлял собой круглое помещение без окон, так что внутри всегда царил полумрак. Каменные стены скрывали полотна с вышитыми сценами из историй богов, их статуи стояли вдоль стен, у ног курились благовония, рядом изящные вазы из костяного фарфора. Всё в оттенках синего, считавшегося священным цветом смерти – поэтому и студенты академии носили полночно-синюю, почти чёрную, форму. Знак того, что они получили благословение Безликого.

Айден мог похвастаться, что он и правда получил благословение бога. И ничего хорошего в этом не было.

Сердцем Молельного зала считалась дальняя от входа стена, где высилась статуя Безликого в окружении черепов с вплавленными в них отголосками чар: в зале проводились многие обряды, часть из них жертвенная, а некоторые с магией.

Хотя в Академии эти чары почти не мерцали. А вот черепа и кости составляли композиции, как и положено в любом храме. Круги, выложенные на стене из бычьих черепов с лучами из костей. Драконы и причудливые твари, сложенные из рёбер и позвонков. Цветы с лепестками из лопаток и схематичные лица из тазовых, в костных колечках которых виднелись алые глаза из окаменевших осколков драконьей крови.

Духи-хранители наблюдают за всеми, хотя сам Безликий бог слеп.

Его статуя высилась между костей по стенам, освещённая зачарованными лампами с синеватым светом. Простая фигура, закутанная в балахон, но мраморные складки выполнены в мельчайших деталях. На голове капюшон, а вместо лица – тьма.

Смерть не имеет пола. Смерть не имеет лица. Потому что для каждого оно своё.

Холодные оттенки зала разбавляли красные ленты, безжизненно висевшие на специальных шестах, изображавших позвонки. Столичный храм, где воспитывался Айден, стоял за чертой города, вне шума и суеты, по ту сторону стен. По утрам во дворе разливалась тишина, и Айден любил смотреть, как туман цеплялся за садовые деревья. Яблони, усыпанные красными лентами. Некоторые повязывали на стволы, другие едва держались на сучьях, ветви почти скрыты под тканью.

Каждая повязанная лента – чья-то молитва. Красная, как кровь, данная Безликим, чтобы люди могли жить – и которую придётся возвращать в момент смерти.

Сидя на полу в Молельном зале Обсидиановой академии, Айден не слишком интересовался всеми этими статуями, скульптурами и полотнами ткани. Всё это было привычно. Одни ленты вызывали интерес. Кто из студентов их повязал и о чём они молились?

В его храме внутри лент не было. Но здесь сад оставался садом, а молитвы висели на мраморных костях, не тронутые ветром и дождём, запечатанные в зыбкой сизости.

Может, где-то здесь висят и ленты, повязанные рукой Конрада. Но если он и просил о долгой жизни, Безликий его не услышал.

Настроение царило подавленное. На полу устроилось десятка три студентов, некоторые с их курса, других Айден видел впервые. Люди усаживались, молились, а позже уходили и их места занимали новые. На весь день занятия отменили.

В храме не случалось всплесков дикой магии, а когда Айден был маленьким и жил во дворце, там если и происходило, он об этом не знал. Так что смутно представлял, что это такое и почему на остальных так сильно влияет.

В Молельном зале он осознал: каждый думал, что мог быть на месте Артура Финли. Слишком много не обученных до конца студентов, не рассчитывающих свои силы, а порой и попросту неуравновешенных. Раз в год или два случались выбросы дикой магии.

Николас сидел рядом, но его явно не впечатлял храм, и общей скорбностью он не проникся. Тем не менее после Саттона Айден пришёл сюда, и Николас уже был между другими студентами.

Когда профессор Саттон прислал слугу с просьбой зайти, Айден думал, с ним будут говорить о его собственном выбросе магии – когда тут же дикая, в этом не было бы ничего необычного. Но, к его удивлению, Саттон повёл разговор в другом ключе.

Он сидел один в своём кабинете, сквозь окна пробивалось хмурое утро, и в задней части комнаты горели газовые лампы. Саттон жестом пригласил присесть именно там, а не у профессорского стола.

– Как Артур Финли? – спросил Айден.

– В лазарете, сегодня его заберут родители.

– Его магия восстановится?

Или он стал иссохшим? Но вслух Айден не говорил. Он не видел в этом особого ужаса, но невольно заразился подавленным настроением студентов. В конце концов, он не понимал, потому что сам никогда бы не смог иссушить себя до конца, а если бы у него не было магии – ну это не самое страшное. Наоборот, возможно, ему бы жилось гораздо легче.

Для аристократа было важно не только происхождение и размер состояния, но и магия. Именно она могла продвинуть лично каждого, помочь заслужить новые титулы или уважение в обществе. Без неё мало шансов. Положение Айдена было иным, отличным от других студентов, но он понимал их.

К тому же лишиться магии – это как лишиться части себя.

– Время покажет, – уклончиво сказал Саттон. – Мы сделали тесты, искра магии у Артура осталась. Возможно, она погаснет или он вернёт силы. Восстанавливаться будет в семейном доме.

Что значило – он, скорее всего, почти иссушен. Иначе его бы оставили в местном лазарете и не стали отстранять от занятий. Даже без магии он мог продолжать – и надеяться, что искра снова вспыхнет. Но если Артур уезжал, значит, дело плохо.

Всплеск дикой магии мог повредить самому магу, а не только иссушить силу. Не ранить физически, но нанести вред разуму или общему здоровью.

Айдену не хотелось, чтобы кто-то вот так пострадал или стал иссохшим. К тому же он очень рассчитывал на разговор с бывшим соседом брата. Конечно же, дознаватели допрашивали Артура – как и всех. Но Айдену он мог рассказать то, о чем умолчал с ними. Так что принц искренне надеялся на лучшее.

В храме Безликого некоторое время жил один иссохший. Его привезли родные, надеясь, что он сможет исцелиться. Мужчина был совершенно безумен, ночами завывал, ходил под себя и пытался есть землю в саду.

Такое помутнение случалось редко, и храмовая аура смерти действительно ему помогла. Полностью в себя не пришёл, но хотя бы начал понимать, кто он и где.

Но тот мужчина пытался в одиночку не только сотворить ритуал, а провести запретный – наколдовать денег, чтобы расплатиться с долгами. Сила взметнулась и закончилась вспышкой дикой магии, которая иссушила мага.

Артур Финли, как шептались, никаких ритуалов не проводил. Его новый сосед утверждал, что тот с момента приезда в Академию ходил сам не свой, почти не ел, не разговаривал. А потом произошёл выброс дикой магии.

– Я хотел поговорить о твоей силе, Айден, – при личных разговорах Саттон общался менее формально. – Конрад был моим учеником, Роуэну я тоже преподаю. Но уровень твоей силы я не знаю, хотя по зачарованию могу примерно определить. Явно не меньше, чем у твоих братьев.

Айден кивнул. И даже не слукавил, когда сказал:

– В конце прошлого учебного года мою силу тестировали.

– Да, мне прислали результаты.

Это было сразу после похорон Конрада, когда Айден заявил, что хочет отправиться в Обсидиановую академию. Мать сомневалась, но она вообще сомневалась, когда что-то шло не по плану, а на всех трёх сыновей у неё были вполне чёткие замыслы: Конрад – наследный принц и в будущем император, Айден остался бы в храме, однажды занял место настоятеля и позже Верховного жреца. Очень удобно, обе ветви власти в руках Равенскортов. Для Роуэна предполагалась военная карьера, но он не оправдал ожиданий: в Обсидиановом лицее показывал неплохие результаты, но не выдающиеся, зато увлёкся литературой, поэзией, искусством – словом, вещами, крайне далекими от военного дела, которое его вовсе не интересовало.

Мать была против. Она оплакивала старшего сына и не очень хорошо и быстро приспосабливалась к новым условиям. Отец не был против – Айден приложил все усилия и красноречие, чтобы убедить. Когда понял, что Роуэн не хочет уходить из Академии, а император не станет забирать его из-за неясных опасений Конрада в письмах.

Конечно, Айден рассказал. Конечно, ему не очень поверили. Не было ни единого намёка на то, что кто-то что-то имел против Конрада. Что он упал не случайно. На той вечеринке на крыше все упились настолько сильно, что ничего толком не помнили. Отец намекнул, что это вообще могли счесть самоубийством, но поводов тоже не было, а корона приложила все силы, чтобы пресечь подобные слухи.

Айден должен был радоваться, но расследование ничего не дало. Тогда-то Айден и начал настаивать, что раз он теперь наследный принц, ему нужно учиться в Академии, а не в храме.

Отец согласился. При одном условии: магию Айдена протестируют, и если она устойчива, он сможет поехать.

Проверку Айден хоть и с трудом, но прошёл. Тени ему подчинялись, проблемы возникали, но не слишком сильные.

Зато за лето стало хуже. Сила бесновалась, стоило её вызвать, контролировать почти не выходило. А когда Айден пытался колдовать, потом ему становилось плохо. В последний раз он пробовал накануне поездки в Академию, а потом пришлось останавливаться у кустов роз. Сегодня голова тоже кружилась, но немного – на самом деле он ожидал худшего.

Он никому не рассказывал. Боялся, его снова отправят в храм, и больше он оттуда уже не выберется. Корона не хотела идти на то, чтобы объявлять о проблемах Айдена, это могло бы показать Равенскортов слабыми. Но выставить жречество желанием Айдена могли бы. А жрецы троны не занимают, значит, короновать можно Роуэна.

– Меня предупредили, – осторожно сказал Саттон, – что у тебя некоторые проблемы с тенями.

Айден окаменел. Что ему рассказали?

– Что после храма тебе сложно их вызывать. Но я вижу, что с этим не так много проблем, как мне намекали.

Какой же он идиот! Ну конечно, с Саттоном поговорили. Может, как раз для этого Дэвиан приезжал лично. Намекнул, что не стоит Айдена сразу пускать с остальными. Если бы не Николас, Айден мог весь год спокойно отсидеться. Может, Саттон даже подучил бы его обузданию теней.

– Не думаю, что есть необходимость в новых тестах, – сказал Саттон. – Ты явно силён. Но я бы хотел узнать твои пожелания о совместных ритуалах.

– Я хочу и впредь работать в связке с Николасом.

Саттон удивился:

– Ты уверен? Ученикам полезно посмотреть на твою силу, но не очень хорошо, если они будут считать тебя или вашу связку… опасной.

Неловко замолчав, Саттон смутился, и тут Айден наконец-то понял. Может, Саттон и не знал всего, но имел представление о проблемах Айдена. Остальные студенты – нет. Что они могли подумать после случившегося? Либо сделают выводы о плохой подготовке Айдена, либо о том, что их связка не очень хороша.

– Такого больше не повторится, – заверил Айден.

Уж он постарается.

Вообще-то вариант с плохой связкой его устраивал. Раз Николас не срабатывался с другими, здесь это тоже никого не удивит и прикроет неопытность Айдена. Но подставлять Николаса почему-то не хотелось.

Теперь, сидя рядом с Николасом в Молельном зале, Айден думал, что тот, похоже, единственный, кто знает тайну Айдена полностью – и его это не смущает.

Когда Николас наконец-то поднялся с пола, Айден последовал за ним, сочтя, что хватит с него молитв. Они оба подошли к жрецу в чёрных кожаных одеждах, который стоял рядом со статуей Безликого и раздавал благословения. Для этого и устраивались моления: студенты должны подумать, как всё бренно, успокоиться в тишине зала и получить немного благословения, которое усмиряло магию аурой смерти. На всякий случай.

Жреца звали Лестер Мэннинг, он преподавал религию, которая уже была в этом году, и гаруспию, искусство предсказания по внутренностям животных. Сегодня должно было пройти вводное занятие, но вместо него Мэннинг выполнял свои обязанности жреца.

Голову скрывал капюшон, лицо – ритуальная маска. Безликий жрец Безликого бога. В одежде из чёрной кожи, потому что с неё легче смывать жертвенную кровь.

Он кивнул Айдену и Николасу, зачерпнул костяной муки из обсидиановой чаши и с короткой молитвой Безликому щедро посыпал им на головы. На светлых волосах Николаса перетёртые в пыль кости почти не были заметны, зато щедро усыпали его плечи в чёрной форменной рубашке, и он с трудом удержался, чтобы не чихнуть.

Не самый ужасный ритуал, как считал Айден. Хотя потом эту пыль приходилось вытряхивать из волос, лучше благословение Безликого, чем очередное жертвоприношение.

Не всегда они заканчивались смертью животных. Иногда пускали кровь людям – например, во время свадебного обряда у молодожёнов делались символические разрезы на руках.

Самыми грозными – и сильными – считались редкие ритуалы Вознесения Жизни. Такие устраивались только по очень значимым событиям. Предполагалось, что следующее Вознесение будет в честь коронации Конрада, а проведёт его Айден.

В главном Молельном зале столичного храма привязали бы лицом вниз добровольную жертву. А потом Айден взрезал бы кожу и плоть под бой ритуальных барабанов, раскрыл ребра и вытащил лёгкие, пока жертва ещё жива. Он бы поднял внутренности, предлагая их Безликому.

Дар крови и жизни, боли и смерти, чтобы освятить правление нового императора.

Шагая по иссиня-чёрному полу Молельного зала, Айден не мог не думать, что на плитах не видно крови, но это он должен был совершать Вознесение Жизни для царственного брата. А теперь что, однажды жрец проведёт такое для него? Айден задумался об этом едва ли не впервые. О том, что «наследный принц» – не только титул.

– Дурацкое благословение, – заявил Николас. – Спасибо обучению в Академии. Я знаю, как сидеть в одной позе несколько часов и делать вид, что тебя это касается.

– А я умею потрошить барана так, что он ещё будет жив, пока ты гадаешь по его внутренностям.

Николас покосился на Айдена, который думал, что этих знаний как-то маловато, если однажды он станет императором. Хотя мысль казалась странной, неправильной, и всерьёз её оценить Айден не мог.

Явно желая отпустить ещё какой-то комментарий, Николас всё-таки оглушительно чихнул.

– Бездна! – он попытался вытряхнуть костяную пыль из волос. – Ненавижу это.

– Благословение Безликого? Так не хочешь быть благословенным?

– У меня аллергия, – буркнул Николас.

Ему пришлось ещё раз чихнуть, чтобы Айден понял, что он вовсе не шутит.

– На кости? – удивился Айден. – У тебя аллергия на кости?

– Конечно, нет! Мэннинг гордится, что у него особая костяная мука, в которую он люпины добавляет. У меня на них аллергия.

Некоторые жрецы использовали разные вещества и действительно ужасно кичились, что у них особый способ перетирания костей. Некоторые даже вместо муки делали клейкую вязкую массу, которой рисовали. Многие добавляли травы для приятного аромата – видимо, так делал и Мэннинг.

– Я в купальню, – заявил Николас. – Иначе ночью спать не будем ни ты, ни я.

– Там же закрыто.

– Из-за аллергии у меня есть ключ и разрешение им пользоваться.

До самых купален Айден не верил Николасу, считая, что тот попросту стащил ключ или перед дверью они снова воспользуются особыми чарами взлома. Они прошли по галереям Академии и спустились в подвал. К этому моменту глаза Николаса действительно покраснели, и он ещё несколько раз чихнул. Ключ у него тоже имелся.

– То есть ты не морочил мне голову, – опешил Айден.

Николас странно на него посмотрел.

– Зачем мне врать, – холодно произнёс он.

– Все врут.

– Зачем?

Вопрос поставил Айдена в тупик.

– На занятии Саттона ты сказал, что я хочу попробовать зачаровать с тобой.

– А ты не хотел? Если не хотел, у тебя было время сказать об этом мне.

Купальни располагались в подвале, и в день, когда они открыты, тут наверняка горели зачарованные лампы. Но это будет завтра, а сегодня в коридоре царили сырость и полумрак. Когда дверь открылась, внутри было темно и угрюмо. Айден ощутил, как Николас послал лёгкий заряд силы, в воздухе чем-то пахнуло, но уловить точное ощущение от силы Айден не успел, слишком уж быстро. Магия пронеслась по зачарованным лампам, зажигая их.

Купальни озарились светом.

Это было вытянутое помещение с бассейном, который подсвечивался зачарованными лампами прямо под водой. По сторонам имелись широкие проходы, выложенные плиткой, к высокому потолку устремлялись изящные мраморные колонны, покрытые резьбой. Везде россыпи зачарованных ламп, как светлячки. Они наполняли помещение мягким, ровным светом, скрадывали густые тени, так что купальни казались больше, чем были на самом деле.

В дальней части виднелись бассейны поменьше, слышалось журчание воды. А ещё здесь было очень тепло. Сидя на полу Молельного зала, Айден подмёрз, тем более сегодня он, как и Николас, пиджаку предпочёл форменную рубашку: чёрную, плотную, с удлинённым воротником, который не предполагал галстук, зато на уголках притаились изящные серебряные пуговицы в виде голов оленей. Поверх можно было надевать шерстяные джемперы с эмблемой Академии, а вниз водолазки, когда становилось совсем холодно.

Николас скрылся за неприметной дверью и вернулся, переодетый в простую льняную рубаху и штаны. Они предполагались для всех физических занятий, и раздеваться Николас снова не захотел.

– Умеешь плавать? – подмигнул Николас и с разбегу плюхнулся в бассейн, поднимая тучу брызг.

Отшатнувшись, Айден тоже прошёл в комнату. Ровные стопки белых льняных штанов лежали на полках, рубах было явно меньше, вряд ли многие предпочитали купаться в них.

Не торопясь, Айден переоделся, аккуратно сложив свою одежду и покосившись на небрежно брошенную Николасом. Чёрные форменные рубашки украшались вертикальными серебристыми полосками, а на широких манжетах вышивали гербы или знаки родов. У Айдена красовался стилизованный ворон императорского рода с костями. Какие знаки у Харгроувов, Айден не помнил. Кажется, Николас вообще не носил родовой герб, предпочитая ему Академию – его манжеты украшали стилизованные кресты.

Вернувшись в купальню, Айден поразился тишине. Вода по-прежнему журчала где-то позади колонн, но никаких всплесков, которых ожидал Айден. Николас пропал.

Позвать Айден не решался, и сразу стало неуютно. Сначала из-за того, что ему казалось, Николас специально притаился, чтобы по-дурацки выпрыгнуть из-за угла и напугать. Но почти сразу признал, что это абсолютно не в духе Николаса. А вот стоять в одиночестве Айдену не нравилось.

Плитки пола приятно грели босые ноги, Айден замер перед тёмной гладью бассейна, когда в дальней части наконец-то вынырнул Николас, отфыркиваясь.

– Ха! – заявил он. – Я всё ещё могу продержаться под водой дольше остальных.

Айден не стал говорить, что здесь больше никого и нет. Это сегодня они пробрались в купальни в одиночестве, но в следующие разы придут с сокурсниками или даже другими курсами. Мелькнула мысль, что это может стать отличным поводом подловить кого-то с курса Конрада, чтобы поговорить с ними.

– Позади есть бассейн, где вода льётся, там можно помыться, – сказал Николас, небрежно рассекая водную гладь. – Советую это сделать.

– А почему купальни не открыты постоянно?

– С тех пор как один из студентов утопился.

Айден так и замер над бассейном:

– Серьёзно?

– Ага. Это ещё и до меня, и до Конрада было. Утром пришли студенты искупаться, а тут тело плавает лицом вниз. Сначала купальни стали закрывать на ночь, а потом вообще в определённые дни. Но на самом деле это связано с водой для труб. Вроде как удобнее подавать её в комнаты студентов, а купальни закрывать.