Текст книги "Магнификат"

Это не имеет значения…

Нет, имеет, и пока ты не согласишься на предлагаемый мною план, ты будешь один. Как перст!.. Ты же не одинокий волк. Ты – лидер, о котором вещали пророки…

?..

Послушай, если ты родишь двух отпрысков с повышенной гомозиготностъю[18]18
  особенности наследственной основы организма, происходящего от родителей, относительно сходных по тому или иному наследственному признаку


[Закрыть] – а по-другому с этой женщиной у вас и быть не может, вы же брат и сестра…[19]19
  зрительный образ


[Закрыть]… У тебя в перспективе появится неисчислимое количество материала, с которым можно будет экспериментировать. В конце концов ты сможешь стать прародителем Ментального человека.

… Ментального человека ?

Это будет раса победителей, которым не будет равных в Галактике. Уверяю тебя, что я говорю правду.

Чепуха. Содружество никогда не позволит осуществить подобный замысел. И вообще этого не может быть.

[20]20
  Смешок


[Закрыть] Это вполне осуществимо. Я могу помочь тебе добиться успеха – плевать нам на это Содружество. Чтобы доказать свою лояльность, позволь мне поучаствовать в решении стоящей перед тобой проблемы.[21]21
  Сложнейшее эзотерическое изображение


[Закрыть]

Боже мой! Ну, конечно!.. Но – ты, мучитель! – я же забуду решение, когда проснусь.

Нет. Когда проснешься – вспомнишь. Все же остальное отложится в твоем подсознании и пусть подождет лучших времен.

Кто… Кто ты? Что ты хочешь от меня?

Ты сам знаешь, у нас одна и та же цель. Аи revoir1. Мы еще поговорим.

4
Из мемуаров Роджэтьена Ремиларда

Ошеломляющее заявление Анн заставило меня дать себе команду: «Держись! » Я просто не мог поверить в то, что услышал, меня словно столбняк охватил. Я все видел, все слышал, даже запахи ощущал, но все это было словно не со мной. Я почувствовал, что улыбаюсь, как идиот, однако ничего не мог поделать со своим лицом. Анн обняла меня за плечи, прижалась – до меня внезапно дошло, что она как каменная… Кот испуганно мяукал и терся о ее и о мои ноги. Его испуганный вопрошающий вопль помог мне прийти в себя, но двинуться я по-прежнему не мог. Наконец Анн оторвалась от меня, взяла под руку и попыталась увести в дом. Сколько можно было торчать у самой двери! В бакалейной лавке напротив свет был потушен, и темные окна слепо взирали через улицу. Только метель не унималась, ветер по-прежнему голосил снаружи. Наконец вслед за котом мы направились к лестнице, ведущей на третий этаж, где располагалась моя маленькая квартира. Второй этаж с отдельным входом занимала семья какого-то страхового агента, все уже вернулись домой, и, пока мы поднимались по старой скрипучей лестнице, до нас из-за стены доносились едва раз личимые голоса. Я жил под самой крышей, в мансарде – здесь особенно звучно и весело завывал ветер. Зимой я мог любоваться на проделки Санта-Клауса, который щедро рассыпал снежок по улицам и крышам Хановера.

Пока не добрались до кухоньки и не устроились за дубовым столом, мы ни слова не сказали друг другу. Я налил себе любимого «Уайлд Теки», тройную дозу, а в стакан Анн плеснул скотч. Она посмотрела на остатки ужина, покачала головой и, надев поверх рясы фартук, принялась за стряпню.

– Дени не может быть Фурией, – заявил я. – Ты все врешь, Анн. Дерьмо!..

Внучатая племянница тем временем уже шуровала в холодильнике – все пошло в дело: и копченая лососина, которую я хранил для гостей, и вермонтский сыр чеддер, и шесть яиц – мой неприкосновенный запас. Из кладовки она принесла тщательно упакованную французскую булку, даже нашла банку турецкого абрикосового джема. Анн сложила все припасы на столе и принялась натирать сыр.

– Неопровержимых доказательств, дядюшка Роджи, у меня нет, поэтому ты вправе считать меня неким предметом, который плавает в канализации без помощи весел. Но я больше чем уверена, что именно мой любимый папочка и является носителем этой дряни. Конечно, он не догадывается об этом – вот что самое отвратительное.

– Не могу поверить! – резко ответил я, – Я знаю Дени лучше, чем кто-либо из вас. Он был мне как сын. Pour I'amour de dieu[22]22
  Ради Бога!


[Закрыть] – вся его жизнь, с самого младенчества, прошла перед моими глазами.

– Да, мое свидетельство косвенное, не более того, но оно очень впечатляет.

Я отхлебнул виски.

– Рассказывай.

– Все началось в больнице. Помнишь, когда я чуть-чуть не погибла. После долгих размышлений я пришла к выводу, что это создание не может существовать без телесного носителя. Помнишь 2054 год, когда неизвестный проник в палату, где лежал младенец Джек? Кто-то устроил пожар в госпитале Хичкока, чтобы погубить его. Следящие системы зафиксировали нештатное проникновение, следы остались и на ментальных устройствах – правда, определить, кто это был, так и не удалось. Изображения и метаотпечатки оказались смазанными, по главное – этот случай подтвердил, что Фурия физически, сама по себе, ничего не способна исполнить. Для существования ей не обходим материальный носитель.

– Но все решили, что в госпиталь заглянула Гидра.

– Нет, это не так. Время не совпадает. К сожалению, я узнала об этом много позже. Когда в госпитале случился пожар, эта четверка находилась в доме Поля. Они убили несчастную Жаки Менар, его экономку, осушили ее сознание, а потом попытались то же самое проделать и с тобой. Ты же сам рассказывал мне об этом.

– Да-а, тогда мне пришлось пережить несколько жутких минут, – буркнул я.

В тот день я в стельку нализался. Но не до такой степени, чтобы не сообразить, что мне следует уносить ноги подальше, иначе эта пакость изжарила бы мне мозги, как и бедной Жаки.

– Это точно, – кивнул я. – Могу подтвердить, что вся четверка была там. Но ведь они сбежали на каком-то красном рокрафте – по-видимому, даже на твоем? Тогда еще раздался какой-то похожий на гудение или жужжание звук.

– Они украли мой аппарат, что во многом облегчило поиски. Точный момент времени, когда они превысили дозволенную скорость, зафиксировал живший поблизости студент. Любопытный такой студентик оказался… Жаль, что он не поинтересовался, кто злоумышленники. И почему-то к властям обращаться не стал – объяснил, что не придал этому значения. Вот почему я потратила столько времени, чтобы отыскать свидетеля. Только спустя какое-то время хановерскую полицию и дознавателей из Магистрата очень заинтересовало, куда отправилась наша дружная четверка, а тогда на это просто не обратили внимания. Никто не догадался сравнить время, когда раздалось это жуткое жужжание, с отметкой на часах следящих мониторов в госпитале. Я разыскала свидетеля, и мне стало ясно как день, что Гидра никак не могла оказаться в палате Джека в момент пожара. Следова тельно, Фурия на этот раз действовала лично.

– Ты все-таки настаиваешь, что… это… это Дени?

– Если подходить непредвзято, да. Все мои братья и сестры, а также Марк имели непробиваемое алиби – кроме меня. Но мне-то известно, что я не виновна! Возьмем, например, Люсиль. После визита Марка она отправилась в другую больницу, чтобы утешить Катрин. Дени остался дома и только потом забрал Люсиль из дома дочери. Ты помнишь, как моя сестра переживала, узнав о смерти Гордо? Мама собиралась провести с ней всю ночь – мало ли что могло с ней случиться. Однако неожиданно явился папа и отвез ее домой. Таким образом, он целый час был предоставлен самому себе. Я все подсчитала – времени вполне достаточно.

– Почему же никто и никогда не подозревал Дени?

– Тут важен психологический аспект. Члены семьи не могли всерьез рассаматривать подобную версию – это казалось откровенной глупостью! Конечно, разговорчики ходили, но как-то между прочим. Мы все в той или иной степени уверены, что монстр прячется в одном из нас. Скорее всего в Марке… Но вслух заявить, что наш отец является носителем этой дряни, которая руками Гидры совершила столько преступлений – это было слишком. Ты, должно быть, помнишь, что все Ремиларды включая Дени прошли сканирование на окс фордском метапсихическом детекторе лжи. Нам всем просветили мозги, и в конце концов было установлено, что все Ремиларды чистенькие как овечки. Это, знаешь ли, здорово успокоило страсти, хотя уже в ту пору было известно, что появление этого чудовища вполне могло быть следствием душевного расстройства, вызванного какой-нибудь тяжелой психической травмой. В таком случае подобная проверка ничего дать не могла. Ведь знаешь, как бывает – можно поверить в то, во что очень хочется верить.

– У меня неделю голова разламывалась после той промывки мозгов, – признался я и вновь наполнил стакан. – Как ты поступила со всей этой кучей дерьма?

– Я обратилась к Генеральным инспекторам на Консилиум Орбе. Они меня выслушали и ответили, что ничего предпринять не могут. То есть просто не знают, что делать с этой, как ты выразился, кучей. Потом они передали все материалы в руки Страдающего Сознания. Тот тоже заткнулся – до сих пор ни ответа, ни привета. Очевидно, это молчание следует понимать так: раз Фурия пасется в мозгах кого-то из Ремилардов, пусть они сами и изгоняют ее.

Это была интересная новость! Выходит, Фамильный Призрак решил умыть руки! Хорошенькое дельце. Тут меня и осенило: сами так сами.

– Мы можем привлечь к поискам Джека и Доротею. Она скоро станет членом нашей семьи.

Анн приняла это предложение без особого энтузиазма.

– Стоит ли посвящать их в семейные тайны? Фурия, конечно, не сможет проникнуть в их сознание, но может узнать об этом, выведав секрет у кого-то из нас. Например, у Марка.

Я опешил. Возражение было… как помягче сказать… не совсем логичное. Ну, да ладно…

– Насчет Марка, – вслух сказал я, – можешь не сомневаться. Он признался, что в последнее время его донимают сны. Я бы определил их как далеко не безопасные. Фурия призывает его присоединиться. Точно также, как это было с Доротеей.

– И со мной, – сказала Анн.

– Toi aussi? Ah merde – ? a c’est le comble![23]23
  Тоже? Вот дерьмо – это уже переходит всякие границы!


[Закрыть]

В этот момент меня впервые кольнуло подозрение: а не лжет ли Анн? У меня даже дыхание перехватило, и словно железные пальцы сжали мне грудь.

Между тем она продолжала.

– В первый раз это произошло, когда у меня только-только зародились смутные подозрения насчет Дени. Фурия явилась ко мне в образе Афины Паллады – сны, надо признаться, были захватывающие. Она начала склонять меня к тому, чтобы я полностью доверилась ей и помогла бы сотворить иную реальность.. Короче говоря, она попыталась проникнуть в мои мозги. – Анн пригубила из своего стакана. – Это случилось в 2054 году, как раз когда Земля была окончательно освобождена из-под опеки Галактического Содружества.

– Выходит, это случилось за восемнадцать лет до того, как подобное предложение было сделано Доротее?

– Возможно. По-видимому, у нее и у меня были какие-то качества, делавшие нас удобными носителями для Фурии. В моем случае эта дрянь приняла образ древней богини, которой я когда-то восхищалась. Действовала она тонко, исподволь обращала в свою веру. Роль мне предлагалась важная – издали направлять действия Гидры. От меня требовалось согласие стать орудием Фурии, в этом случае мне позволялось покорить весь мир. То есть, с одной стороны, мне предлагалась безграничная власть, с другой – тех же размеров рабство. Знал бы ты, дедушка, какие страстные споры мы вели!.. В какой-то момент, это случилось в разгар самого ожесточения, я внезапно прозрела и поняла – никакая это не Афина, а Фурия. Я отказалась сотрудничать в деле установления Второго Галактического Содружества. Это далось мне нелегко. Я тяжело заболела и едва не лишилась рассудка. Позже, когда я кое-как оклемалась, мне пришло в голову, что Афина является любимой дочерью Зевса и что она появилась на свет в полном облачении и вооруженная до зубов сразу из головы небожителя. Мудрая, непобедимая дева, всегда занимавшая место по правую руку от отца и даже носившая его чудесный щит и имевшая право использовать божественную молнию для восстановления справедливости.

– Помню, ты всегда держала на рабочем столе статуэтку Афины.

– Точно. Она служила мне примером. Образцом, по которому следовало жить. А кто же Зевс? Ясно, что мой знаменитый папаша, чьим выдающимся умом я восхищалась.

– Это понятно, – согласился я. – Аналогия здесь самая простая. Что-то из архетипов Юнга…

– Я пришла к такому же выводу. Конечно, в моей догадке нет и капли логики, но именно тогда я окончательно уверилась, что папочка – единственная подходящая кандидатура для Фурии.

– Есть еще какие-нибудь соображения? Факты?.. – Я тупо смотрел в свой пустой стакан: на донышке еще оставались несколько капель виски. Теперь самое время сделать вид, что я налакался сверх всякой меры. Эта мысль будоражила меня – нельзя упустить случай узнать подробности.

– Это касается психики Дени, – ответила Анн. – Болезнь, которую профессионалы называют диссоциирующим ментальным расстройством, почти всегда возникает вследствие сильнейшей психической травмы. Наведенная порча обычно отличается исключительно болезненным сексуальным аспектом. Причинить боль может кто-то очень – например, человек, на которого была обращена любовь и который предал больного. Подобная травма со временем усугубляется – тем более если эта ситуация то и дело повторяется и превращается в бесконечную пытку. Тогда-то и появляется чувство вины – как возможное объяснение, почему именно с тобой происходит все это. Одновременно начинается поиск дьявольской силы, которая крутит и вертит человеком, как захочет. В результате наступает так называемая дискразия личности, то есть раздвоение… Единственный из Ремилардов, который полностью подходит к этому сценарию, это Дени. И его жертвы…

Свет жуткой истины замерцал перед моим мысленным взо ром. Я поднял голову, наши взгляды встретились.

– О Боже! Брат!.. Дон!.. – с трудом выговорил я.

Некоторое время мы молчали. Наконец я произнес:

– Помнится, чуть ли не с рождения Донэтьен его обижал и побаивался. Однако он никогда бы не осмелился… Только не над собственным сыном! – Я замолчал, придавленный обрушившейся на меня ужасной догадкой. – Может, поэтому он так пил?

Анн сидела с каменным, побледневшим – ни единой кро винки – лицом.

– Возможно, – тихо сказала она. – Дедушке как раз и следовало напиться до смерти, когда это случилось с ним в первый раз. Могу себе представить, что он испытал, когда почувствовал, что обладает дьявольской силой. Он, наверно, едва не сошел с ума. К тому же – как ты рассказывал, – в ту пору он места себе найти не мог: жена его была на сносях, она ждала Виктора. Вполне возможно, что он так до конца и не излечился от травмы – точнее, так и не вышел из этого полубезумного состояния. Насколько мне известно, Донэтьен Ремилард был опасный человек. Поведение непредсказуемое – и все потому, что он не мог справиться со своим сверхчувственным потенциалом. Это был эгоист до мозга костей, подверженный постоянным депрессиям и, как ни странно, агрессивный до предела, особенно когда выпьет…

Слезы ручьями текли у меня из глаз, и не было сил остановить их…

– Мы были двойняшками, – наконец заговорил я, – однако характеры наши диа метрально расходились. Он и Санни увел от меня. Не думаю, чтобы он по-настоящему любил ее. Просто ему очень хотелось досадить мне и расстроить нашу свадьбу.

Анн деликатно принялась расспрашивать. Я рассказал ей о ранних годах жизни моего брата, о более чем странном отношении ко мне. Потом разговор увял – мне было тяжело вспоминать всякие скверные подробности. К тому же чем дальше, тем отчетливей до меня доходило, что, даже если Анн ошибается, все равно в ее словах что-то есть. Собственно, в ее словах таилась разгадка, но как я мог вот так сразу принять ее ?!

Между тем она нарезала хлеб, сыр, копченую лососину, взбила яйца с молоком – наверное, собиралась приготовить омлет. Так и оказалось. Теперь она разгуливала по кухне в белой блузке, черной юбке и в фартуке. Отощала за то время, что мы не виделись, – словами не передать.

Я попросил Анн объяснить мне, как функционирует расщепленное сознание. Как безумная Фурия могла овладеть сознанием такого тихого и не отличающегося претенциозностью человека, как Дени Ремилард?

– В каждом случае все происходит по-разному, – ответила Анн. – Но на мой взгляд, корни душевного заболевания отца следует искать в его прошлом. По большей части его внутреннее «я» находится под полным контролем рассудка. И тогда перед нами заслуженный профессор метапсихологии, лауреат Нобелевской премии, уважаемый теоретик и писатель, любящий и любимый муж, ваш собственный племянник и приемный сын, отец Поля, Мориса, Северина, мой и Катрин, Филиппа. Но иногда – я не могу сказать, почему это происходит, – его вторая ипостась вдруг просыпается и скручивает этого достойного гражданина в бараний рог до такой степени, что он даже не осознает, что с ним творится. Его обыденное, вполне миролюбивое «я» превращается в нечто, истекающее болью и ненавистью. Сознание преображается, его заполняют жажда убийства, он бредит насилием, его охватывает мания величия. Это второе «я» напрочь отделено от первой ипостаси. Они не знаются друг с другом. При этом свихнувшееся «я» вполне может оформиться в целостную личность, обладающую целевыми установками, противоположны ми тем, которые исповедует обычное эго. Оно может быть даже куда более сильным в метапсихическом отношении, потому что имеет возможность пускать в дело скрытые резервы рассудка.

– Фурия!.. – воскликнул я. – Она же назвала себя Фурией!.. Я же был там, когда эта пакость возникла… «Я – неизбежность», – заявило чудовище. Я никогда не понимал, что бы это могло значить.

– Второе «я» Дени не могло безо всякой причины назвать себя подобным образом. Теперь мне многое стало понятным. Отец получил классическое образование, а фурии и эринии в классической древней мифологии являются богинями разрушения и мщения тем, кто виновен в насильственном нарушении порядка, установленного в мире.

– Sacre nom d'un chien[24]24
  одна семейка


[Закрыть], – буркнул я.

– Дед, не можешь ли ты припомнить какой-нибудь случай из жизни отца, который мог бы подтвердить мой диагноз?

Я вытер вспотевший лоб носовым платком и попытался сосредоточиться.

– Разве что случай, который произошел с ним трехлетним. Это было в 1970 году. В ту пору я имел серьезный разговор с Доном и Санни насчет сверхчувственных способностей малыша. Пора было что-то предпринимать… Они разрешили мне заниматься с ним, чтобы он научился управлять своими мыслями. Как-то раз Дон явился домой совершенно пьяный, и его так и тянуло сделать кому-нибудь пакость. Он решил подшутить надо мной и подсыпал мне в чашку с какао ЛСД, однако Дени, невинное дитя, все мне рассказал. Посмотрела бы ты на Дона! Он готов был кирпичи обо… ть! Начал гоняться за мальчишкой – ремнем, что ли, хотел его отстегать или еще что… И тогда этот кроха применил к нему ментальную силу. Сжал его – тот словно в тиски попал, перепугался до смерти. И вдруг малыш заявляет: «Папа не будет лупить меня». Тот рот разинул от удивления. Возможно, малыш совсем недавно овладел ментальной силой. Скорее всего, он хотел сказать: «Папа больше не будет лупить меня».

Наконец омлет, заправленный сыром, был готов, подоспела и горячая копченая лососина. Глядя, как Анн ловко управля ется на кухне, старый Роджи внезапно почувствовал голод. Тем более что омлет выглядел очень аппетитно. Анн разложила еду по тарелкам и, грациозно вскинув руки, быстро прошептала молитву. Роджи невольно, удивляясь себе, последовал ее примеру, потом отломил большой кусок рыбы и дал Марселю – тот уже только что на стол не залезал и шнырял под ногами, задрав хвост. Наконец кот довольно заурчал.

За окном по-прежнему завывала вьюга.

– Как насчет Виктора? – вдруг спросила Анн. – Что можно сказать о втором ребенке Дона и Санни? Говорят, он был настоящий монстр? Почему так случилось?

– В то время я сам ничего понять не мог. Виктор родился в том же самом 1970 году. Очень был похож на отца, тот был совсем без ума от него. Он запретил мне близко подходить к ребенку – сказал, что сам займется его воспитанием.

– Он сумел многому научить его. Сил не пожалел. – Анн глянула в окно и крепко сжала губы. – Знаешь, в Евангелии есть строки… Я их часто вспоминаю. Помнишь Иисус в разговоре о детях предупредил: кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему на шею мельничный жернов и потопили его в пучине морской. Психологи считают, что в этих словах скрыта глубокая истина.

Когда с детьми плохо обращаются те, кто должен любить их, это причиняет несформировавшимся умишкам непоправимый вред. Может, поэтому Виктор стал социопатом. Я сама слышала, как отец несколько раз высказывался в том смысле, что его брат вырос чудовищем. Но как мне кажется, Дени никогда не задумывался, что и он сам мог стать одной из жертв отца.

– Ненависть пожрала Дона. Его собственная ненависть, – прошептал я. – Перед смертью он признался, что всю жизнь ненавидел меня, и я тоже должен отплатить ему тем же. Сама мысль о том, что кто-то может прожить, не испытывая отвращения и злобы к миру, была ему невыносима. Тут все в кучу смешалось: и стыд – за то, как он обращался с женой и детьми, и пьянство, и ненависть к самому себе – за то, что он был не такой, как другие.

– Может, был какой-нибудь случай, ко торый можно было бы использовать в качестве ключика, чтобы отомкнуть душу Дени?

Я задумался.

– Разве что… Знаешь, я всегда страшился, что Дени проникнет в мое сознание. Уже после нескольких занятий я ему строго-настрого запретил читать мои мысли. Я его очень лю бил, однако его сверхчувственная сила меня ужасала. Он сразу подчинился запрету.

Анн кивнула:

– Так всегда бывает между родителями-оперантами и их детьми, они как бы молчаливо уговариваются. Это происходит на уровне бессознательного. После какого-то периода оказывается, что дети просто не в состоянии проникнуть в мысли родителей. – Она обошла вокруг стола и взяла Роджи за руку. Глаза ее странно прищурились. – Ты стал отцом для Дени… Вот почему я пришла к тебе, дедушка Роджи, а не к кому-то еще из нашей семейки. Фурия никогда не сможет прочитать твои мысли или силой проникнуть в твое сознание.

– Мне кажется, Дени несколько раз пытался, – осторожно возразил я.

– Конечно, – кивнула Анн, – так всегда бывает. Неверное истолкование твоего мысленного приказа во время игры, но все это до той поры, пока не будет объявлен твердый запрет. Это одно из краеугольных положений метапсихики – невозможно использовать эту силу вопреки своему бессознательному. Если ты, например, не желаешь исполнить то-то и то-то, но обязан это сделать, то все выходит через пень-колоду. Это, так сказать, внешнее проявление основного закона. Но если ты подсознательно считаешь какое-либо действие недопустимым, то у тебя вообще ничего не получится.

Я покопался в памяти.

– Вот еще загадка, которая никогда не давала мне покоя, – начал я. – Дени постоянно винил себя за то, что допустил, чтобы братишка Вик убил Дона. Более того, ему хорошо было известно, как зверски обращался Виктор с младшими братьями и сестрами, однако он ничего не предпринимал – даже тогда, когда тот расправился с тремя сестрами, которые посмели бросить ему вызов. Если вспомнить их мать, Санни… Ведь Дени едва успел вырвать ее из тисков Вика. И все равно этого удара она не смогла перенести – претерпеть подобное от собственного сына! Очень скоро она отдала Богу душу… Дени всегда высказывал вслух свое возмущение. И что же мы имеем в конце концов? Вика настигло справедливое возмездие, он потерял разум и стал подобен растению. А что же Дени? Он заботился об этом ублюдке двадцать шесть лет. Сколько денег ухлопал на покупку машин, которые бы поддерживали существование тела! Чем он объяснял свое непонятное милосердие по отношению к убийце собственной матери? Тем, что за этот срок Вик окончательно раскается. Как же, раскаялся!.. Ждите!.. Более того, каждый год, на Страстную пятницу, он собирал всю семью для метапсихических бдений возле его тела. Даже Люсиль не могла ему втолковать, что подобная idee fixe есть совершенная глупость. В последний раз, в 2040 году, когда умер Вик, он настойчиво звал меня принять участие в этой мысленной тризне. Слава Богу, что я нашел в себе силы отказаться.

– Дядя Роджи, постарайся вспомнить все, с чем было сопряжено рождение Фурии, вплоть до мельчайших деталей. Очень важно, что только со смертью Виктора эта пакость сумела овладеть душой Дени. Получается, что некоторый разлад в его сознании тогда уже существовал. А может, и всегда он находился в разладе. Может, он втайне одобрял соверша емые Виком зверства. Где-то на бессознательном уровне… Может, сам мечтал о таком, да не решался. Отсюда и экзальти рованное чувство вины.

Я пожал плечами:

– Ничего по этому поводу сказать не могу. Знаю только, что, едва появившись на свет, эта дрянь первым делом попыталась проникнуть в мои мозги и сделать из меня раба. Я так понял. Знаешь, как было трудно!.. Однако некая иная сущность, добрая по природе, спасла меня. Откуда она взялась, понятия не имею.

Анн широко раскрыла глаза.

– Кто же это мог быть? Здоровая часть натуры Дени?

Я задумался и пришел к выводу – сейчас не время посвящать ее в тайну Фамильного Призрака. Поэтому ответил уклончиво:

– Скорее всего, Фурия вместо меня наложила лапу на пятерых детишек, которые еще находились в утробах матерей и которые со временем стали составляющими Гидры.

– Конечно, все это не так просто – и обольщение и манипулирование, однако, мне кажется, ты смотришь в корень. – Анн поднялась и вытащила из микроволновой печи подогретый абрикосовый джем. – Что насчет дальнейших попыток Фурии проникнуть в твое сознание?

– Ничего. Я почувствовал, что эта пакость устроилась в засаде, однако, кроме кошмарных снов, никаких принудительных попыток проникнуть в мои мозги она не предпринимала. Помнится, однажды я совершенно явственно ощутил ее присутствие. Это случилось в 2053 году, когда родился Ти-Жан. Младенцу тогда было очень плохо, вот эта дрянь и решила воспользоваться моментом и взять его под свой контроль, однако… В общем, Фурия наткнулась на меня, ей пришлось бежать, и Ти-Жан остался жив.

– Ты сумел что-нибудь запомнить? Ну, какое-нибудь ее отличительное свойство?

– Чертовски сильна.

– Это может быть важным.

Анн принялась изучать меня безжалостным и каким-то отрешенным взглядом. Я мгновенно ощутил прикосновение ее могучей метапсихической силы. Она ощупала мою ментальную защиту, чуть надавила…

– Ты никогда ничему не обучался, дядюшка Роджи, – тихо сказала она, – но я всегда подозревала, что ты, сам не сознавая этого, очень силен метапсихически.

Я холодно как ни в чем не бывало посмотрел на нее.

– Дени всегда утверждал, что моя скрытая метасотворительная сила, точнее, потенция, – удивительная штука. Однако я никому не позволял измерить ее. Тебе тоже… Так что, черт побери, перестань испытывать мое терпение, ma petite[25]25
  внучка


[Закрыть]!

Она нарочито беззаботно рассмеялась. Пока мы пили кофе, чувствовалось, что она собирается с мыслями.

– Ладно, Роджи, отбросим дерьмо в сторону, – заявила она. – Если бы ты мог снабдить меня какими-то характерными подробностями, присущими метапсихическому комплексу, называемому Фурией, это могло бы здорово помочь Дени. Успех лечения будет напрямую зависеть от правильной настройки метацелительного курса.

– Надеюсь, ты не станешь использовать силу, чтобы выудить эти данные из моих мозгов?

– Почему бы и нет? Хотя, конечно, может оказаться, что там у тебя нет ничего существенного. Тем не менее есть шанс, что в момент рождения Фурия, пытаясь проникнуть в твое сознание, могла оставить какой-нибудь характерный след. По мимо своей воли ты мог сохранить в памяти ее ментальный отпечаток. Особенно более-менее точный профиль принудительной силы.

– Что-то подобное тому, что сохранила в памяти Доротея? Эту заунывную жужжащую мелодию?..

– Точно. Любой курс лечения Дени предполагает необходимость преодоления защитных преград, воздвигнутых Фурией. Без этого успех просто немыслим. Теперь ты сам должен понять, насколько важна твоя скрытая информация.

– Не трать слов попусту, это мне понятно.

Ответ мой был не очень-то любезен, но было наплевать. Какие могут быть правила вежливости, если ты стоишь перед тем, что кто-то пытается вломиться в твои мозги, пусть даже из самых лучших побуждений… Между тем, надежно укрывшись за ментальным экраном, я лихорадочно соображал – что-то здесь было не так. Странно она себя ведет, и этот необъяснимый фанатизм в глазах… Что, если она сама и есть Фурия? Тогда она придумала очень ловкий сценарий, и я сам на блюдечке предоставлю ей свои мозги. Дудки! Я, конечно, не великий оперант, однако и не дремучий канукский идиот.

После некоторой паузы Анн сказала:

– Пойми, по сути своей натура у Дени здоровая, он не виноват в преступлениях, совершенных Фурией. Однако сам он никогда не сможет справиться или подавить агрессивность своего второго «я». Я согласна, что это обследование, которым мы сейчас займемся, – процедура болезненная. Однако в том-то и состоит долг членов нашей семьи – мы должны быть готовы пожертвовать жизнями. Впереди у нас еще много того, что надо сделать. Например, организовать метаконцерт, чтобы излечить отца. Думаю, что мы всемером способны добиться успеха, хотя это будет и непросто. Вспомни, что Фурия ока залась способной проникнуть в банк данных главного компьютера на Консилиум Орбе, когда помогла Гидре бежать из Шотландии. Этот факт наглядно продемонстрировал ее воз можности. Значит, она обладает способностью уничтожить любого, кто посмеет выступить против нее.

– Ты имеешь в виду, что она способна испепелять с помощью ментального лазера? – спросил я. – Тогда удивительно, почему она до сих пор ни разу не применила эту свою способность. Каждый раз она использовала Гидру. Опять же – чтобы поджечь госпиталь, ей понадобился физический носи тель.

– Понятия не имею. Возможно, это связано со структурой сознания Дени. Скорее всего, именно по этой причине Фурия ограничена в выборе средств. А может, это стратегическая задумка. Может, она решила до поры до времени держать в тени свои истинные возможности.

Я решил еще выпить кофе, поднялся из-за стола, подошел к плите. Тут мне в голову пришла хорошая мысль.

– Знаешь, – обернулся я к Анн. – Дени никогда по-настоящему не подвергался метапсихическим испытаниям – так, какие-то поверхностные тесты в молодые годы. Он постоянно заявлял, что калибровка его сверхчувственных способностей его не занимает – он, мол, чистый теоретик. Я уж не говорю о том, что его ни разу не проверяли по полной программе, с применением методик Содружества. Да и кому бы в голову пришло подвергать испытаниям старейшего гранд-мастера! Вот еще один штрих – после принятия его в Магнаты он каким-то непонятным образом сумел избежать представления Верховному лилмику. Всем известно, что Дени должен быть блистательным оперантом – по крайней мере в одной из пяти метафункций.