Текст книги "Как покорить маркиза"

Глава 7

Центральный уголовный суд Олд-Бейли, Лондон

Июль 1890 года

На третий день судебного процесса ту часть зала, где располагалась скамья подсудимых, оккупировали молодые женщины. Одному только Богу известно, из какой пошивочной мастерской они все разом сбежали, чтобы попасть сюда. Все они были близки к обмороку всякий раз, когда маркиз Хэтерфилд входил в зал суда или выходил из него.

Такое поклонение милых дам не способствовало хорошему настроению Стефани.

Но Хэтерфилд, казалось, не замечал толпы восторженных обожательниц. Он оставался верен своей небрежной, слегка отстраненной манере держаться и каждый раз появлялся, излучая золотое сияние, словно царственный лев, которого выставили напоказ в лондонском зоопарке. Даже появление на свидетельской трибуне мистера Натаниеля Райта ни на секунду не затмило этого сияния.

– Мистер Райт. – Обвинитель выдержал многозначительную паузу, барабаня пальцами по столу. Его брови замерли на лбу, на вытянутых трубочкой губах, как ни странно, угадывалась улыбка, словно перед их обладателем поставили большую чашку со взбитыми сливками.

– Мистер Дакуэрт, – ответил Райт, в точности копируя тон судьи, чем вызвал волну смешков среди публики.

– Порядок в зале суда! – Судья стукнул деревянным молоточком.

Мистер Дакуэрт засуетился и приступил к вопросам:

– Мистер Райт, насколько мне известно, у вас есть – сестра.

Мистер Райт неторопливо окинул зал черными, непроницаемыми глазами, проявив особый интерес к дамам, толпившимся у скамьи подсудимых.

– Насколько мне известно, у меня их несколько, – наконец ответил он, – но, ввиду сложившихся обстоятельств, знаком я только с одной. – Он сделал особое ударение на слове «сложившихся».

Щеки мистера Дакуэрта обнаружили тенденцию к покраснению.

– Не будете ли вы столь любезны назвать ее имя для внесения ясности в судебное разбирательство?

– Я предпочитаю не называть ее имени.

И снова удар молоточком.

– Ответьте на вопрос суда, мистер Райт.

Райт пожал плечами.

– Ее зовут леди Шарлотта Харлоу.

Зал затаил дыхание.

– Отсюда следует, что вашим отцом является граф Монтклер, мир его праху?

Мистер Райт смахнул с манжеты невидимую пылинку, затем обернулся и, изогнув черную бровь, устремил зловещий взгляд на нервных барышень.

– Так мне сообщили надежные источники.

На этот раз в зале послышались охи и ахи вперемежку с хихиканьем. Одна из девиц после недолгого раздумья упала в обморок.

Мистер Дакуэрт, заложив руки за спину, с серьезным видом прошелся по залу. Нескольким волоскам удалось вырваться из плена аккуратно уложенных белых буклей его парика: они робко и медленно поплыли следом за ним.

– Вы близки с леди Шарлоттой Харлоу?

– Мне не совсем понятно, что вы имеете в виду.

Мистер Дакуэрт остановился и обернулся.

– Вы часто видитесь? Испытываете ли вы к ней братские чувства?

– Да. – В голосе Райта слышались стальные нотки.

Мистер Ферчеч резко вскочил на ноги, отчего его бумаги испуганно разлетелись в разные стороны.

– Протест! Эти вопросы не имеют отношения к рассматриваемому делу.

Обвинитель поднял руку.

– Мои вопросы имеют самое прямое отношение к делу, и скоро вы в этом убедитесь.

– Продолжайте, мистер Дакуэрт, но, прошу вас, ближе к делу, – раздался сухой усталый голос судьи.

– Именно к этому я и стремлюсь. Мистер Райт, вы богатый человек, не правда ли?

– И снова расплывчатый вопрос, мистер Дакуэрт. Я разочарован, ибо всегда считал, что адвокаты изъясняются четко и ясно. Я щедро плачу своим поверенным именно за четкость в работе, ибо мне дорого мое время.

Щеки мистера Дакуэрта снова заалели.

– Вы являетесь владельцем «Райт холдингз лимитед»?

– Да, я.

– Вы участвуете в финансовых сделках?

– Да.

– В настоящее время в вашем распоряжении находится долговая расписка на сумму сорок две тысячи фунтов от почившей герцогини Сотем, которую она фактически не могла вернуть?

Буквально вес зал ахнул от изумления.

– Да, она у меня.

Еще одна барышня хлопнулась в обморок.

– Правда ли, мистер Райт, – привстав на цыпочки, мистер Дакуэрт возвысил голос, приближая кульминацию, – что вы и герцогиня Сотем якобы договорились о следующем: долговое обязательство будет считаться исполненным, если ее пасынок, маркиз Хэтерфилд, согласится жениться на вашей сестре, леди Шарлотте Харлоу, которая влюблена в него?

Молодые дамы и девицы впали в крайнее возбуждение, которое перекрыли возгласы изумления, возникшие на задних рядах и волной накрывшие зал суда.

У Стефани сердце остановилось в груди. Она с трепетом и ужасом смотрела на Хэтерфилда, пытаясь уловить хотя бы намек на удивление, но ни один мускул не дрогнул на его лице. Лишь чуть плотнее сжались губы.

– Я не отрицаю этого, – сказал Райт с некоторой надменностью.

– Обвиняемый маркиз Хэтерфилд согласился с этим планом? – сурово спросил мистер Дакуэрт.

Райт пожал плечами.

– Какого ответа на этот вопрос вы от меня ждете?

– Я перефразирую вопрос. На ваш взгляд, маркиз Хэтерфилд благосклонно воспринял бы предложение жениться на леди Шарлотте Харлоу? Ведь в этом, простите за выражение, заключалась суть сделки между вами и герцогиней Сотем?

В зале повисла мертвая тишина, такая плотная и тяжелая, словно присутствующих накрыли одеялом из жаркого летнего зноя. Мысли Стефани парили над этим убийственным молчанием. Она нервно вертела в руках ручку и неотрывно смотрела на идеально выбритый квадратный подбородок Райта. Кто-то кашлянул, и по залу прокатилось многократное эхо.

Не поворачивая головы, Райт перевел взгляд на Стефани. К ее удивлению, его теплый взгляд был полон сочувствия.

– Нет, – сказал он. – Думаю, он бы не пошел на это. Нет.

Глава 8

Естественно, идея пойти в бордель не могла принадлежать Стефани.

Разумеется, она и понятия не имела, куда они направляются. Их компания мирно сидела в «Парном ягненке», медленно потягивая эль, когда кто-то небрежно бросил что-то вроде: «А не пойти ли нам к “Кузине Ханне”? Я слышал, у них есть свеженький товар». И хотя Стефани была далеко не так наивна, она решила, что у «Кузины Ханны», где бы ни находилось это заведение, только что получили партию свежего эля. Она бы предпочла все что угодно, только не те помои, которые подавали в «Парном ягненке».

– О, какая отличная идея! – воскликнула Стефани, резво выскакивая из кабинки, ибо Стефани родилась и провела юность в Хольштайн-Швайнвальд-Хунхофе, где делала первые шаги в поисках приключений, когда, выскользнув за ворота замка, убегала в деревню с сыном мэра Хольштайна, и посему могла с легкостью отличить дрожжевое пшеничное пиво от доппельбока[3]3
  Доппельбок – сорт пива.


[Закрыть].

– И чем свежее, тем лучше!

Стефани не могла избавиться от чувства вины, пробираясь по сырым, темным закоулкам Лондона в компании своих коллег-клерков. Ее всегда мучили угрызения совести, еще с ранней юности, когда она, проскочив через кухню, незаметно покидала замок, чтобы оказаться в веселой компании Гюнтера (а позже и в его объятиях). К тому же ее ждала работа в конторе, и еще у нее было одно обязательство, которое имело первостепенное значение. Она должна была отомстить за смерть своего отца, оставалось только дождаться подходящего момента.

Но ее неугомонный дух снова подвел Стефани, эта проклятая жажда приключений, когда в пять часов клерки дружно направились к вешалкам, на ходу надевая одинаковые черные пальто, весело подмигивая и улыбаясь в предвкушении приятных развлечений. И, прежде чем она сообразила, что делает, Стефани бросила на стол ручку и окликнула их:

– Подождите меня! Я, пожалуй, пойду с вами ненадолго.

В конце концов, надо же ей заслужить расположение и доверие своих коллег, не правда ли?

Однако такого рода экспромты могут привести к самым неожиданным последствиям. Как, например, это кружение по узким улочкам в поисках таинственного заведения «Кузины Ханны» с его свежим элем. Казалось, Стефани должна была чувствовать возбуждение, предвкушая новое приключение, но вместо этого испытывала какое-то… угрюмое разочарование. Словно заставляла себя делать то, что ей совсем не нравилось. Она вновь и вновь мысленно возвращалась к делу, над которым работала несколько часов назад. И с большой нежностью думала о маркизе Хэтерфилде. Впрочем, мысли о нем никогда не оставляли ее. Полный жизни и очарования, блещущий остроумием, с бархатным грудным смехом и яркими, сияющими глазами. Девушка мучилась, осознавая, что ей удалось лишь приподнять золотистый покров, окутывавший его и скрывавший много тайн, которые ожидали своей разгадки.

Но, что ни говори, заниматься поисками все-таки интереснее, чем томиться еще несколько часов за поцарапанным деревянным столом в компании захмелевших клерков.

Ей бы следовало сразу отправиться на Кэдоган-сквер и хорошенько выспаться. Вся эта затея была глупой ошибкой, отзвуком юности, когда чувство неудовлетворенности толкало ее на самые безрассудные поступки. Она ясно представила себе реакцию Хэтерфилда: он посмотрел бы на нее с понимающей, немного печальной улыбкой, едва заметно покачивая головой. И ему бы точно не понравилась компания, в которой она оказалась. Нужно быстро найти экипаж и отправиться домой, она должна…

– Вот мы и пришли! – радостно воскликнул один из клерков и втолкнул Стефани в неизвестно откуда появившийся проход где-то посередине улицы.

– Вы знаете, я, право…

Но ее собратья, заполнив вестибюль, смеясь и сбрасывая на ходу пальто, дружной толпой перетекли в теплую, уютную гостиную. Там было бесчисленное множество мягких подушечек, с потолка свисала электрическая люстра, сияя декадентским великолепием, а обивка мягкой мебели, судя по всему, была заказана на фабрике, обладающей солидным запасом ткани цвета красной охры.

– Бог мой, – только и смогла вымолвить Стефани.

Вероятно, эта Ханна была любвеобильной кузиной.

Клерк по имени Бамби, который стоял рядом, с раз-маху шлепнул девушку по спине.

– Вот и кузина Ханна! – воскликнул он.

На пороге появилась хозяйка. Вопреки сложившемуся представлению о том, что владелица публичного дома должна быть приземистой, цветущей и вульгарной толстухой, кузина Ханна оказалась высокой, стройной и выглядела бы вполне приличной дамой, если бы не ее неестественно пышная грудь, откровенно выставленная напоказ не без помощи слишком туго стянутого корсета. При виде веселой компании в своей алой гостиной ее лицо, прекрасное нежной, но зрелой красотою, просияло теплой улыбкой. Она театрально раскрыла объятия.

– Ба, да это сам мистер Бамби! Подойдите и поцелуйте меня. Давненько вас не было видно. Недели две, не меньше!

Мистер Бамби с воодушевлением исполнил приказ госпожи, а затем повернулся к багровой от стыда Стефани.

– Познакомьтесь, Ханна, это мой юный друг, мистер Томас. Он заявил, что любит все свеженькое. И чем свежее, тем лучше, не так ли, Томас?

– По правде говоря, – сказала Стефани, – думаю, на сегодня с меня достаточно, я выпил слишком много эля в «Парном ягненке».

– Не говори чепухи, Томас! – сказал один из клерков. – Будь уверен, девочки Ханны в мгновение ока вернут к жизни твой клинок. Как-то раз я завалился сюда часа в два ночи, пьяный в стельку, двух слов связать не мог, не говоря уже о том, чтобы устоять на ногах, так милая крошка Камилла через пару минут привела мой пестик в такое состояние, что я мог бы им перец молоть…

– Да-да, мистер Гумбольдт. – Кузина Ханна вскинула голову и внимательно посмотрела на Стефани из-под густых черных ресниц оценивающим взглядом. – Думаю, Иветт не каждому подойдет. Вы уверены, что хотите именно юную девушку, мистер Томас? Думаю, вам бы подошла девушка постарше. У которой больше опыта.

– Не надо никаких девушек, – сказала Стефани, – я слишком… измотан. День был тяжелый, да и предыдущие несколько дней тоже, и…

– Все это чушь собачья, Томас, – сказал Бамби. – Сходи наверх, хотя бы ненадолго. Не собираешься же ты сидеть в гостиной и ждать нас со своим достоинством, грустно болтающимся между ног?

– Ну, это… маловероятно, – ответила Стефани. – Так или иначе, я вполне могу добраться до дома самостоя-тельно.

Кузина Ханна подошла к Стефани. Она прикоснулась к руке девушки. Это прикосновение было легким и шелковистым, словно невесомое перышко, и одновременно изысканно-сладострастным.

– Думаю, я поняла причину вашего беспокойства, мистер Томас, – сказала она.

– Сомневаюсь.

Ханна наклонила свою прелестную головку к самому уху Стефани и прошептала так тихо, что девушка едва разобрала слова:

– Это ваш первый опыт, не так ли? Немного нервничаете? – Ее дыхание пахло шоколадом.

– Нет! Нет. То есть, я хотел сказать, да, так и есть. Я хотел…

Рука Ханны скользнула вниз, и ее пальцы сплелись с пальцами девушки.

– Пойдемте со мной, мистер Томас. У меня есть то, что вам нужно. – На этот раз она говорила громче, и клерки поддержали их одобрительными возгласами.

– Вперед, Томас, давай!

– Дуй наверх, старичок!

– Покажи, на что способен, Томас!

Обняв Стефани за плечи, кузина Ханна вывела ее из гостиной. Девушка последовала за хозяйкой, втайне надеясь, что у нее появится шанс сбежать по дороге, что удастся найти какую-нибудь лазейку или черный ход. Но сразу за дверью вверх устремлялась лестница с крутыми ступенями, устланная алым плюшем. Кузина Ханна схватила девушку за руку с неожиданной силой, словно защелкнула наручники, и потащила ее наверх. От мягкого благородства леди, которое она демонстрировала в гостиной, и следа не осталось.

Стефани, спотыкаясь, преодолела несколько ступеней и посмотрела вниз, в холл, где находился спасительный выход на улицу, но у двери мгновенно возник огромный верзила с мускулистыми руками, устремив на нее взгляд, который словно говорил: «Даже не думай об этом, ты, глупый, напыщенный осел».

Стефани подавила приступ страха и последовала за уверенно шагающей Ханной. Мозг девушки усиленно работал в поисках убедительной отговорки. В конце концов она остановилась на заразной болезни. Ей казалось, что проститутки больше всего на свете должны бояться подцепить заразу, разве не так? Это причинило бы массу неудобств, не говоря уже о потерянной прибыли, недовольных клиентах и всем прочем. Стефани решила, что сделает признание, когда окажется в апартаментах один на один с девушкой. Она даст ей соверен или сколько надо по тарифу, извинится и уйдет.

С другой стороны, Стефани испытывала естественное любопытство, пока Ханна, затянутая в корсет, раскачивала крутыми бедрами, словно шлюп на волнах, и тащила ее за собой по бесконечному коридору с множеством плотно закрытых дверей. Подумать только, ее занесло в самый настоящий дом свиданий! В самый настоящий публичный дом! В заведение, которое создано с единственной целью – заниматься блудом на час. Интересно, что собой представляли девушки, которые здесь работали? Кем были их клиенты? Как выглядели апартаменты? Интересно, здесь сразу приступали к делу или все-таки разыгрывали прелюдию, обменивались несколькими словами, чтобы показать свое расположение? Пытались ли они установить какую-либо связь с клиентом, прежде чем приступить к своим прямым обязанностям, которые неизбежно приводили к известному результату?

А меняли они простыни перед каждым клиентом или нет?

И что за странный продолговатый предмет лежал на столике в холле?

– Дайте мне минутку, – сказала Стефани, едва переводя дух, но Ханна уже дошла до нужной комнаты и повернула входную ручку.

– Вот мы и на месте, сэр. Здесь все интимно, уютно и мило.

Стефани споткнулась о порог и налетела на прикроватную тумбочку. Она с удивлением огляделась. Стены были буквально укутаны тоннами алых выцветших обоев, которые отслаивались и задирались по углам и вдоль щербатых плинтусов, изначально окрашенных в белый цвет, но со временем приобретших грязно-бурый оттенок. Пятно на толстом красном ковре прикрывал столик с тремя ножками: на нем стояла полупустая бутылка шерри и два грязных, заляпанных стакана. Угол занимал платяной шкаф, но для Стефани осталось загадкой его предназначение.

А вот и самое главное. Кровать.

Достаточно большая для двоих, покрытая серыми, застиранными простынями и парой тонких покрывал, кровать занимала главенствующее положение в комнате, причем два высоких зеркала на стене за счет отражения зрительно увеличивали ее размеры. Четыре деревянные стойки по углам кровати, словно колонны, стремились вверх, почти касаясь скошенного потолка.

– Подождите… – Стефани схватилась за ручку двери, но Ханна захлопнула дверь и повернула ключ в замке.

– Ну вот, – сказала она. – Здесь нет ничего страшного, мой милый мальчик. Это же величайшее наслаждение на свете, не так ли? Неужели вы когда-нибудь отказывали себе в удовольствиях?

– Я… да понимаете, я…

Ханна одарила девушку чарующей улыбкой.

– Да не волнуйтесь вы так. И вовсе не обязательно всем об этом рассказывать, правда? А я о вас позабочусь наилучшим образом. Вы пришли туда, куда нужно, мистер Томас. Никто лучше меня не сможет позаботиться о юноше, который оказался здесь впервые. Признайтесь, вы ведь знали все с самого начала, иначе не оказались бы здесь, не так ли? Все молодые люди знают, что надо идти к кузине Ханне, если хочешь стать мужчиной.

– В этом все дело. Я совершил ужасную ошибку! – в отчаянии воскликнула Стефани.

Ханна подошла к столику и наполнила один из стаканов шерри. Тусклому электрическому свету не хватило сил осветить заляпанные грани стакана.

– Выпейте немного, мистер Томас. Это поможет вам расслабиться.

– Мне это не нужно. Скажите, в этом и состоит ваше основное занятие? Лишать невинности мальчиков?

Ханна, плавно раскачивая бедрами, подошла к Стефани. Ее глаза были цвета шерри.

– Выпейте, мистер Томас.

– Я действительно не могу. Мне срочно нужно домой. Я… Бог мой, мадам!

Ханна завела руки за спину, и ее проворные пальцы в мгновение ока расстегнули лиф платья. Обхватив ладонями груди, она выставила их вперед, приподняв вверх, хотя в этом не было необходимости, ибо пышная плоть и без поддержки была готова вывалиться из тугого корсета.

– Посмотрите, мистер Томас. Разве они не чудесные?

– Я… да, они и в самом деле очаровательны, но я, право… – Стефани начала понемногу отступать в направлении двери.

Ханна стремглав метнулась вперед и преградила ей дорогу.

– Мой милый мальчик, это стоит всего лишь соверен. Один золотой соверен. Только представь, как приятно зарыться лицом в этих красавиц. – Одно движение – и роскошная парочка призывно заколыхалась.

– Несомненно, это очень приятно, – сказала Стефани. – Но…

И снова быстрые манипуляции руками за спиной – и шелковое платье Ханны с легким свистом скользнуло вниз, обнажив атласную нижнюю юбку.

– Как, черт подери, вы это делаете? – не веря своим глазам, удивленно воскликнула Стефани.

– Это моя профессия, мистер Томас. – Нижние юбки слетали одна за другой и отшвыривались в сторону проворной ножкой Ханны, обутой в атласную туфельку.

– Да, но столько тесемок! И крючков! Наверное, есть какой-то секрет, у меня никогда не… Позвольте взглянуть на лиф вашего платья… – Стефани наклонилась, чтобы поднять платье, но в этот момент ее с головой, словно морская пена, накрыла очередная нижняя юбка.

– Хочешь, чтобы я сняла корсет, мой мальчик? – откуда-то сверху доносилось воркование Ханны.

– Нет, не совсем. Я… бог мой, есть у нее где-нибудь край? – Стефани барахталась в кружеве, пытаясь выбраться.

– Просто представь, милый, как ты лежишь на них. Утопая в этой мягкой пышности.

Едва Стефани освободилась от юбки, как тут же уткнулась в полные белые бедра Ханны в чулках, едва прикрытые полупрозрачной сорочкой, которая щекотала ей нос.

– Уверяю вас, мадам, я…

Схватив девушку за плечи, Ханна одним движением поставила Стефани на ноги.

– Пойдем со мной. И перестань смущаться.

– Я вовсе не смущен. Я только хотел… – Мозг Стефани работал на бешеной скорости. Какую отговорку выбрать на этот раз?

– Иди сюда, мой милый. – Ханна, обхватив голову Стефани руками, с силой потянула ее на себя.

– …болен! – едва смогла выдавить из себя Стефани, ибо остальная часть фразы утонула в пышном плену грудей кузины Ханны, чрезмерно надушенных розовым маслом.

– Что ты сказал?

Стефани запрокинула голову, хватая ртом воздух.

– …болен! Я болен! Я…

– Конечно, ты болен. О-о-о, ведь это так прекрасно, а Ханна сделает все еще лучше…

– Нет… у меня болезнь… э-э… другого рода…

– …о-о-о, я вылечу все твои болезни, забудь обо всем.

– …у меня все чешется… и страшно зудит…

– …о-о-о, почеши меня, о-о-о, ты такой сильный, мистер Томас, настоящий воин…

– …и… и еще у меня язвы и гнойники по всему телу, думаю… да, такие большие прыщи, из которых течет… гной…

– …о-о-о, да не брыкайтесь вы так, не… ГНОЙ?!

Дверь с треском распахнулась как раз в тот момент, когда Ханна в животном страхе отбросила от себя Стефани с такой яростью, что девушка отлетела и упала ничком на пушистый старый красный ковер, от которого исходил затхлый, очень неприятный запах.

Пытаясь отдышаться, Стефани лежала и смотрела в потолок. Казалось, каждая клеточка ее тела пропиталась ароматом розового масла. Даже голова разболелась, но, вполне возможно, причиной головной боли послужило все-таки столкновение с половицами.

Трудно было представить более отвратительный вечер, чем этот.

Едва эта мысль посетила ее больную голову, как откуда-то сверху донесся голос маркиза Хэтерфилда, словно архангел спустился с небес, чтобы покарать за грехи детей человеческих:

– Мистер Томас! Какого черта вы здесь делаете?

Опираясь на ковер, Стефани встала на четвереньки и попыталась подняться.

– Разве и так не ясно?

Наблюдая разыгравшуюся перед его глазами сцену, Хэтерфилд попытался сохранить на своем лице соответствующее обстоятельствам выражение гнева. Бедный юный Томас беспомощно барахтался на полу, хватая ртом воздух, с лицом красным, как ковер, на котором лежал. Хозяйка борделя – надо отдать должное, дама привлекательная, с пышными формами – пыталась затолкать свою изобильную грудь обратно в корсет, где ей и полагалось находиться, словно домохозяйка, которая старается впихнуть несколько перьев в набитую до отказа подушку.

– Помилуй бог, Томас, – воскликнул Хэтерфилд, – что за непристойная сцена! Сядьте, Томас, хотя бы попытайтесь сохранить достоинство.

– Я хочу, чтобы он немедленно убрался из моего дома! – взвизгнула проститутка. – Вместе со своими гадкими болезнями!

Хэтерфилд удивленно поднял брови.

– Болезнями? Что это значит, Томас?

– Да, сэр, я болен. – Томас медленно поднялся на ноги, слегка пошатываясь; он потупил взор и с виноватым видом уставился на ковер. – Это… это ужасная болезнь, я так и сказал госпоже Ханне. Я… не хотел причинить ей вред.

– Вред! Это очень серьезно, Томас. Я потрясен. Мы немедленно отправимся к доктору, чтобы начать лечение. А пока, думаю, нам лучше…

В этот момент снаружи донеслись беспорядочные крики и шум. Затем раздался страшный грохот, словно ломились в дверь. Еще раз и еще.

– Какого дьявола! – воскликнула Ханна. Она подобрала разбросанные нижние юбки и платье, сгребла их в охапку и направилась к двери.

– Позвольте… позвольте вам помочь, мадам? – предложил Хэтерфилд, деликатно отводя взгляд от ее соблазнительной груди.

– Это полиция! Боже, это точно полиция! – Она быстро просунула ноги в юбку.

– Полиция? – спросил Хэтерфилд.

– Полиция! – испуганно вторил Томас.

– Грязные, подлые ублюдки! Разве я мало им плачу? Вонючие ослы! – Стены комнаты сотрясались от праведного гнева кузины Ханны. От благородной дамы, которую она так успешно изображала в гостиной, и следа не осталось. – Свиньи! Никому нельзя доверять в этом мире!

Оказавшись наконец в платье, лишившемся нескольких нижних юбок, Ханна с невероятным проворством застегнула его на спине и выскочила из комнаты.

Юный Томас оторопело смотрел ей вслед. Все еще не оправившись от пережитого шока, Стефани двумя пальцами провела по усикам над верхней губой, словно проверяя, на месте ли они.

– Быстро, Хэтерфилд! Бежим отсюда!

– Не уверен, что…

Но Томас не дослушал: он схватил маркиза за руку и потянул его к выходу.

– Надо найти черный ход!

В холле метались полураздетые женщины и мужчины со спущенными штанами, которые торопливо запихивали сорочки внутрь и надевали сюртуки.

– Сюда! – раздался чей-то голос, и толпа в панике бросилась к черной лестнице.

– Пойдемте же! – Томас тянул его за руку.

– Нет! Это глупо, у черного хода уже наверняка ждет полиция! Все идут прямо к ним в лапы!

– Откуда такая осведомленность, позвольте узнать?

– Сюда. Надо вернуться в комнату. – Хэтерфилд развернулся и потащил тщедушного Томаса за собой по коридору.

Томас вырвался и остановился.

– Там нас точно поймают! Надо бежать!

– Успокойтесь, мистер Томас… – Хэтерфилд схватил девушку за руки.

– Отпустите меня! Вы не понимаете! Я не могу допустить, чтобы меня поймали, мне нельзя иметь дела с полицией…

Для споров времени не было. Хэтерфилд наклонился и, обхватив Томаса за ноги одной рукой, второй обвил его спину. Одним легким движением он оторвал извивающееся тело от земли и взвалил его на плечо.

Девушка колотила его по спине кулаками.

– Отпустите меня немедленно!

– Послушайте, мистер Томас. Успокойтесь и доверьтесь мне.

– Какого черта вы делаете? Обратно в комнату? Вы сошли с ума?

Хэтерфилд решил не вступать в полемику. Со своей ношей он пошел по коридору в обратном направлении, протискиваясь сквозь гущу перепуганных грешников.

– Простите. Разрешите. Да, обратно в номера, нет, мы не собираемся – простите, мадам, – сломя голову бежать в силки, которые поджидают – осторожно, смотрите под ноги! – вас прямо на заднем дворе.

Неожиданно его ноша перестала колотить по спине кулаками.

– Бог мой, Хэтерфилд! Вы же не собираетесь сбежать через окно, надеюсь?

– Честно говоря, эта мысль не приходила мне в голову, Томас. В любом случае это всего лишь второй этаж. – Наклонившись, он проскользнул в открытую дверь. – Но мы же не собираемся свалиться прямо на голову охотникам. Это было бы глупо.

– Значит, мы не будем прыгать из окна?

Хэтерфилд опустил девушку на пол посередине комнаты и закрыл дверь.

– Конечно, нет. Для начала пробежимся по крышам.

– По крышам?

– Ну да. Поверьте, это не так уж сложно. Затем – спрыгнем на землю в каком-нибудь переулке, а потом… – Он отодвинул задвижку и попытался приподнять раму. – А затем вы благополучно… вернетесь… в безопасное…

– В чем дело?

Хэтерфилд отступил назад с озадаченным видом и нахмурился.

– Окно. Его заклинило.

– Ради бога, перестаньте. Такой сильный мужчина и не может справиться с окном. – С этими словами Томас решительно направился к окну и попытался просунуть руки под раму. – Надо только… приложить небольшое… усилие… вот так… так…

– Томас…

– Вот… я чувствую, оно поддается.

– Окно забито наглухо, Томас.

Томас оставил бесполезные попытки поднять раму и уставился на окно.

– Забито? Но зачем забивать окно гвоздями?

– Думаю, чтобы у клиентов не возникло соблазна удрать, не оплатив плотские утехи. – Хэтерфилд плотно сжал губы и обернулся. Стены сотрясались от топота ног, что не предвещало ничего хорошего. Крики становились все громче.

– Они уже на лестнице.

– Вот видите! Я же говорил, что надо искать черный ход! Теперь мы точно в ловушке! Как… как крысы в мышеловке! – В отчаянии Томас схватился за голову.

– Чепуха. – Взяв девушку за руку, Хэтерфилд подошел к двери и распахнул ее настежь. До его ушей доносились визг и крики загнанных в ловушку грешных детей человеческих. Бежать было некуда.

– Они уже совсем близко! – прошипел Томас. – Закройте дверь!

– Нет. Нет, пусть остается открытой. Идите за мной.

– Какого черта!

Хэтерфилд потащил девушку к платяному шкафу, открыл дверцу и затолкал ее внутрь. Кусок материи заглушил ее возмущенный крик.

Хэтерфилд забрался внутрь вслед за ней и плотно прикрыл дверцу.

– Что вы себе позволяете? – прошептала она сердито. Это прозвучало вполне искренне, ибо небольшой шкаф был доверху забит одеждой из дешевого, судя по ощущениям, шелка и Хэтерфилд чувствовал тепло ее губ у самого уха.

– Тихо, не дергайтесь, – прошептал он в ответ и, стремясь успокоить девушку и не желая рисковать, обнял ее и с силой притянул к себе.

Испуганно вскрикнув, она замолчала.

Шкаф был высокий, узкий, но достаточно глубокий. Хэтерфилд, с трудом развернувшись, прижал Стефани к задней стенке и, прикрывая ее своим телом, встал спиной к дверце, почти касаясь ее лопатками, раздвинув дешевые шелка, струившиеся ему на руки и плечи. Он старался не обращать внимания на ее ноги, прижимавшиеся к его бедрам, на теплое дыхание, щекотавшее ему шею. Он игнорировал волнующие округлости ее груди, скрытые под шерстью, хлопком и непонятно чем еще, но, вне всякого сомнения, эти округлости были гораздо мягче, чем мышцы мужской груди. Он старался не замечать эти маленькие усики, которые щекотали шею над воротничком рубашки, пробуждая волнение плоти. Он сосредоточился на звуке шагов на лестнице и в холле.

Он сдерживал себя, как мог…

Но его тело предпочитало жить собственной жизнью. О чем свидетельствовало упорно стремящееся вверх мужское достоинство.

Надо сосредоточиться. Несомненно, полиция начнет осмотр дома с верхнего этажа, предварительно расставив полисменов у каждого лестничного пролета. Криков больше не было слышно. Неужели им удалось схватить всех клиентов и проституток с первого захода?

Хлоп, хлоп, хлоп. Наверху открывались и с грохотом закрывались двери. Полиция обыскивала комнаты, одну за другой. Черт подери. Самый ужасный день в жизни Стефани грозил разразиться настоящей катастрофой.

Но, с другой стороны…

Боже, ей сейчас было так хорошо. Восхитительное чувство блаженства охватило все ее существо. Напряженное тело девушки, расслабившись, обволакивало его, провоцируя на дальнейшие изыскания. Ее кожа источала медовый аромат. Хэтерфилд представил, что касается языком впадинки между ключицами, ощущая биение пульса на ее шее, и почувствовал мгновенную реакцию своих чресл, отчего брюки чуть не разошлись по швам.

Он попытался отстраниться, но его усилия не увенчались успехом, ибо он сразу уперся ягодицами в дверцу шкафа. Интересно, чувствует ли она напряжение его плоти? Какого черта? Этого нельзя было не заметить. А вот знает ли она, что это означает, естественно, ему хотелось бы думать, что…

Стоп. Нужно сосредоточиться. Забыть о чувствах. Подавить желание. Не дать ему возобладать над разумом. Чтобы отвлечься, он прижался ухом к дверце, надеясь услышать, что происходит наверху, но ее волосы, освободившись из плена помады, набились ему в рот, ароматным шелком окутав лицо девушки. Его попытка отстраниться ускользнула от внимания Стефани. Она сделала едва заметное движение бедрами и придвинулась к нему, чуть-чуть, будто… Боже, помоги ему.

Словно ждала от него того же.

Он повернул голову, прижавшись щекой к деревянной поверхности, стараясь быть как можно дальше от соблазнительных ароматных волос и нежного лица девушки, пытаясь изо всех сил сосредоточиться на том, что происходит снаружи, лишь бы заглушить бешеное биение сердца. Но тело предало его, и бедра сами двинулись навстречу ее бедрам, словно качающаяся колыбель, и, встретившись, они соединились, будто две половинки одного целого. Боже, кровь стучала в висках, пальцы поглаживали ее блузу, в ушах отдавался отдаленный грохот и звук хлопающих дверей, предвещая неминуемую гибель. Полное – безумие.