Текст книги "Римский орёл"

Глава 3

Когда они приехали во Флетчер-хаус, Тофер поставил статуэтку, которая была для него теперь скучной и безжизненной безделушкой, на прикроватную тумбочку. Он застелил кровать – она показалась ему маленькой в такой просторной комнате. Весь дом был огромным, пустым и оттого гулким. Работники компании по переезду доставили только часть ковров и кое-какую мебель, но затем уехали.

Где же затерялась Ка? Или правильнее сказать, когда?

Очевидно, она отправилась в другое время, чтобы спастись от собаки. После всего, что творилось в последние дни, нападение собаки наверняка стало последней каплей. Тофер изнывал от желания снова оказаться рядом с ней. Возможно, она нуждалась в его помощи. Ему показалась ненавистной его новая спальня – особенно детские обои. На них по периметру комнаты красовались повторяющиеся строки из песенки «Вижу-вижу, вот так плывут к нам три заморских корабля». А ведь папа обещал ему, что обои переклеят прежде, чем они въедут!

С другой стороны, могло быть и хуже, подумал Тофер. По крайней мере, тут есть парусники. Но даже мысли о море и плаваниях не смогли разогнать его тоску. Он слишком беспокоился за Ка.

Не находя себе места от волнения, мальчик почти ничего не съел из того обеда, который папа заказал в индийском кафе. За ужином они сидели втроём в новой кухне. Над столом свисал медный абажур, укутывая каждого из членов семьи в мягкий жёлтый плед света, но разговаривать никому не хотелось. В какой-то момент отец не выдержал:

– Господи боже, Тофер, да перестань же ты убиваться! Неспроста же говорят, у кошек девять жизней.

Позже, у себя в комнате, Тоферу пришла в голову мысль, что, может быть, отец и прав. Даже правее, чем думает. Пока что у Ка было две жизни – по крайней мере, две, о которых знал Тофер: первая – жизнь храмовой кошки в Древнем Египте, а вторая – кошки алхимика времён королевы Елизаветы I. Какую же жизнь она вела теперь?

В этот вечер Тофер решил лечь пораньше, и часов в девять выключил свет – для чего ему пришлось пройтись до двери, потому что его прикроватная лампа была где-то в нераспакованных коробках. Ка обычно возвращалась ночью. Он просыпался в тот момент, когда это происходило – когда статуэтка оживала и становилась настоящей Ка. Зрелище было просто потрясающее, и Тофер что угодно бы дал, чтобы снова его увидеть. Поэтому он нетерпеливо улёгся в кровать и уставился на статуэтку, мечтая, чтобы она начала превращаться в кошку. Но она не сверкала, как сверкала, когда должна была вот-вот ожить. Он вообще не мог её разглядеть в темноте. Пришлось вытянуть руку, чтобы проверить, что фигурка на месте; его пальцы скользнули по гладкой, прохладной поверхности камня. Даже несмотря на то, что на окнах с частыми переплётами никаких занавесок не было, в комнате было совсем темно – ещё один большой недостаток. Луну скрывала большая туча, а Флетчер-хаус стоял в глубине участка, вдали от ярко освещённой дороги. Ровный ряд ёлок загораживал свет уличных фонарей.

Спустя некоторое время Тофер решил перестать пялиться на статуэтку и заснуть, но ничего не вышло, и он так и лежал, ворочаясь с боку на бок. Наверно, в комнате было слишком тихо – а может, слишком шумно; в любом случае, не так, как надо, и к тому же довольно прохладно. Сюда не доносился снизу ни шёпот отца, ни голос Молли. Теперь они спали значительно дальше от него, чем в домике в Кембридже. Тофер не мог расслышать даже, разговаривают ли они сейчас, слушают радио или смотрят телевизор. Но что он мог расслышать замечательно – так это ставшее оглушительно громким тиканье будильника, который стоял на тумбочке рядом, да ещё бурление воды в батареях. Он слышал, как скрипит и потрескивает дом, согреваясь после недель простоя. Тофер снова протянул руку и дотронулся до холодной каменной статуэтки. Он провёл по ней рукой, следуя за силуэтом гибкой кошачьей спины, нащупал выступающие лопатки, коснулся ушек торчком. Всё это было твёрдое и безжизненное. Камень, просто камень. Тофер приподнял статуэтку и почувствовал в руке её вес. Ничто, пустое место по сравнению с Ка. Чтобы прервать цепочку мыслей, начинавших ходить по кругу, он вылез из кровати, включил свет и взялся за книжку про римлян.

Может быть, на этот раз она решила посетить их эпоху? Хорошо бы, если так. Римляне кошек любили. Тофер склонился над фотографией мозаики, изображавшей чудесную кошку с большими глазами, которая сжимала в зубах домашнюю несушку. Римляне держали кур, потому что очень любили яйца – да и вообще поесть любили. Они умели ценить новые вкусовые ощущения и частенько пускали в ход что-нибудь менее привычное, чем куриц. Вероятно, они всё-таки приносили в жертву своим богам животных, но, по счастью, не кошек. Римляне были очень суеверными и считали, что жизненный успех зависит только от везения. Свои шансы на счастливую долю они пытались упрочить, всячески задабривая богов, особенно Фортуну – само олицетворение удачи. Понравиться Фортуне означало стать богатым и процветающим. А вот тот, кто не пришёлся ей по нраву, был обречён.

В конце концов Тофер уснул, а когда проснулся, вокруг было светло… И Ка сидела у него на кровати! Статуэтки больше не было – вместо неё была живая Ка! Прежде чем увидеть, он почувствовал её вес у себя на ногах. Едва смея в это поверить, он сел – и увидел перед собой пушистую подушечку – свою кошку, свернувшуюся в клубочек. Она крепко спала. Тофер был просто счастлив. Счастье переполняло его, но одновременно он чувствовал себя немного обделённым, ведь ему так хотелось ещё раз своими глазами увидеть, как это происходит – как статуэтка превращается в Ка.

– Откуда она взялась? – изумился отец, который уже было прошёл мимо открытой двери в спальню Тофера с чаем и тостом, но потом сообразил, что кое-что не так, и снова возник в проёме.

– Понятия не имею, – ответил Тофер. Ему было жутко жалко, что он не видел превращения.

– Молли! – крикнул отец. – Молли! Иди сюда, смотри!

Тут Ка проснулась.

Когда подошла Молли, всё ещё протирая глаза и запахивая полы халата вокруг уже выступавшего живота, Ка вольготно потянулась и выгнула спинку.

– Ка! Где же ты пряталась? Когда я выключала Тоферу свет вчера, где-то в половине одиннадцатого, её тут точно не было.

– Она, должно быть, действительно где-то здесь пряталась, – сказал отец, – и вчера всю дорогу была с нами. Наверно, потом просто выскочила из окна, пока я ставил машину в гараж. Вот удивительное создание!

Ка потянулась к Тоферу и поприветствовала его, ткнувшись мордочкой ему в нос. Казалось, будто она улыбается. Крис-старший и Молли деликатно ушли к себе наверх.

Тофер спросил:

– Ка, где ты была?

Она начала мурлыкать. М-р-р-р-р. М-р-р-р-р.

– Где ты была?

Но её куда больше интересовал его тост на тарелке, а точнее, масло на тосте. Тофер разломил тост на четыре части и дал ей слизать масло с четвертинки. Иногда она и сам тост подъедала, но сегодня не стала.

– Что ж, по крайней мере, ты там точно не голодала. И, по-моему, с тобой всё в порядке. – Он тщательно её осмотрел, карандашом раздвигая шерсть, чтобы хорошенько проверить кожу. Однажды уже было такое, что она вернулась с раной на шее. После осмотра Тофер доел тост, а потом предложил Ка слизать масло со своих пальцев, тут же ощутив её шершавый язычок.

– Расскажи мне, куда ты отправлялась?

Но она была слишком занята остатками масла. И тут мальчик вспомнил, каким образом она обычно давала ему ответ на этот его вопрос. Ну конечно! Она набирала его на клавиатуре компьютера! Так, где там был упакован его компьютер? Тофер осторожно, чтобы не потревожить Ка, вылез из кровати и взялся за поиски. Куда эти «профессионалы» его дели? Только бы поскорей его найти и подключить – тогда можно будет узнать ответ на главный на данный момент вопрос.

Глава 4

Но свой компьютер Тофер так и не нашёл. А папа с Молли не могли найти свои. Молли позвонила в фирму по переезду, которая называлась «Упакун», чтобы пожаловаться, но единственное, чего можно было добиться в воскресенье, – это оставить гневное сообщение на автоответчике. Ка целое утро ходила по дому, нюхала всё подряд и тёрлась мордочкой о вещи. Так выражался её инстинкт метить предметы как свои, а ей важно было убедиться, что в каждой комнате ей хоть что-нибудь принадлежит. Когда они переехали в маленький домик Молли, Ка проделала ту же процедуру. Теперь ей предстояло обойти куда больше комнат. Баггинс, по всей видимости, так и не осознал, что они переехали. Он только и делал, что спал в своей коробке. По старой традиции, Молли поставила её рядом с огромным бойлером, стоявшим в специально отведённой под него и стиральную машину каморке рядом с кухней. Когда они въезжали, Молли также помазала лапы Баггинса маслом. По её словам, это было никакое не суеверие, а вполне себе научный метод: кошки любят масло, а значит, полюбят и новый дом. Она и Ка тоже лапы помазала, а заодно помахала у неё перед носом веточками кошачьей мяты, саженец которой привезла с их участка в Кембридже. Летом Ка просто с ума сходила от запаха кошачьей мяты, но сейчас она только слегка принюхалась – возможно, потому, что на веточках оставалось лишь несколько крошечных пахучих листочков. В конце концов она забралась на сам бойлер, и оттуда сверху уставилась на Баггинса.

Тофер провёл день, распаковывая вещи и расставляя всё по местам. Идти завтра в новую школу у него не было ни малейшего желания. Время от времени он спрашивал Ка, где она была, но той, похоже, не хотелось разговаривать. Когда вечером он отправился к себе спать и кошка последовала за ним, он снова задал ей этот вопрос. Она не ответила и стала крутиться вокруг себя посреди кровати. Натягивая пижаму, Тофер сказал:

– Не уходи от меня, Ка. Всё такое непривычное… Ты мне сейчас очень нужна.

Но она только продолжила вытаптывать одеяло, показывая непокорной перине, кто тут главный. Когда она наконец улеглась, подоткнув под себя все четыре лапки, Тофер опустился на колени рядом с кроватью и сравнялся с ней взглядом.

– Так где же ты была, Ка? Расскажи мне, пожалуйста.

Она открыла глаза и замурчала. Р-р-р-р. Р-р-р-р-р.

– Рим? Ты это хочешь сказать?

Возможно. А может, и нет.

– Если ты снова покинешь меня, дай мне вначале подсказку, как раньше. В любом случае, не уходи, пока не найдётся мой компьютер, ладно?

Она свернулась калачиком и прикрыла глаза хвостом. Осторожно, чтобы не потревожить её, Тофер забрался в кровать. В окно забарабанил дождь. Мальчику попалась на глаза новая школьная форма, которую он повесил, чтобы она расправилась и выглядела хоть чуть-чуть менее новой. С дверной ручки свисал синий галстук с золотым гербовым орлом. Меньше всего на свете ему хотелось опять оказаться в шкуре новичка.

Когда наутро он отправился в школу, дождь всё ещё лил. Тофер только дошёл до перекрёстка их улицы с большой дорогой, как подкатил школьный автобус, и толпа мальчишек и девчонок в другой зелёного цвета форме стали рассаживаться по сиденьям. Одна девочка обратила на него внимание и крикнула что-то остальным – кажется, что-то вроде «выскочка»; однако вскоре Тофер всё равно пожалел, что его не забрал тот автобус. Его первый день в Новиомагусе прошёл не слишком удачно, в основном потому, что один мальчик в классе невзлюбил его с первого взгляда.

Когда Тофер вошёл в кабинет, где сидел шестой класс, – просторное помещение с высоко расположенными окнами и коричневой плиткой на стенах – учитель, мистер Джентри, как раз отмечал присутствующих. Это был бледный мужчина в тонких очках без оправы, а все дети смирно сидели перед ним, рассаженные строгими ровными рядами. Сперва Тофер не выделил ни одного лица, а увидел только безликую массу; но затем учитель велел ему сесть на свободное место – «рядом с Санджитом», и Тофер нашёл глазами место впереди в ряду у окна. Санджит, темноволосый мальчуган, глупо улыбался во весь рот. Он познакомил Тофера с парнем, сидевшим за ним, и ещё с одним в соседнем ряду. У первого, его звали Мэтт, лицо было в веснушках, а второй, Олли, носил очки. Вот и всё, что Тофер успел запомнить. Настроены они были мирно, что не могло не радовать. После утренней переклички ученики поплелись на уроки, и Тофер везде таскался за этими ребятами. А на физкультуре он узнал, кто такой Бретт Дурно – правда, имя его он услышал позже, когда этот негодник огрел его во время игры в регби.

Поначалу Тофер решил, что это вышло случайно или что так и положено в регби. Раньше он в регби никогда не играл, во всех его предыдущих школах на физкультуре мальчишки гоняли в футбол. Он знал только, что играть надо жёстко. В самом начале урока он признался в этом учителю, мистеру Уелкинсу – дородному толстяку с грубоватыми манерами, но тот отмахнулся от него со словами: «Ну ты же по телику видел? Тут то же самое». Добавив, что Тофер «по ходу разберётся», Уелкинс определил его в одну из команд и назначил нападающим второй линии. Во время первой же кучи-малы вокруг мяча Тофер почувствовал удар под рёбра, причём от кого-то из своих – или так ему показалось, – что, конечно, его весьма удивило. Он даже подумал было, что ошибся. Но под конец игры, когда ударов насчитывалось уже три, он твёрдо знал, кто его мутузит и что делается это не случайно.

Обидчик был среднего телосложения, с короткими русыми волосами и серо-голубыми глазами – это всё Тофер приметил чуть позже. Ничто не намекало на его жестокий нрав, разве что суровая мина на лице. Когда он прошёл мимо Тофера в сторону душевых, тот хотел остановить его и разобраться, но не стал, так и не придумав, что сказать. Грудь была вся красная и болела, однако рядом какой-то парень прямо-таки хвастался своей шишкой от пинка по голени. Вообще многие мальчишки выставляли другим напоказ лиловые синяки от ушибов, полученных в предыдущих играх. За обедом Тофер разузнал у Санджита имя того мальчишки, который его бил. Бретт Дурно. Санджит настаивал, что Бретт – «нормальный парень». Но на следующем же уроке этот «нормальный парень» поранил Тофера – причём совершенно намеренно. Хотя с виду всё происшествие выглядело как чистая случайность.

Это была биология, и учитель дал задание разрезать лук, чтобы пронаблюдать клеточную структуру растения. Проходя мимо Тофера в другой конец лаборатории, Бретт подпихнул его под руку. Никто не видел хорошенько, что случилось, только Санджит вдруг услышал, как Тофер резко с шипением втянул сквозь зубы воздух, и увидел кровь на его руке. Тут учитель, мистер Скит, обратил на это внимание и подлетел к ним.

– Идиот! – за обедом Санджит успел предупредить Тофера, что учитель биологии любит поорать. – Я тебе что, не говорил, что надо резать осторожно? – заверещал мистер Скит, схватил Тофера за руку и повёл мальчика под кран с холодной водой. К счастью, порез, который пришёлся на средний палец левой руки, был совсем не глубоким. Лезвие только тронуло кожу, но могло быть гораздо хуже. Мистер Скит наложил пластырь на рану, и кровь довольно быстро остановилась. Только после этого он спросил:

– Итак, как же такое вышло?

Он объяснил, что обо всех подобных случаях обязан делать запись в специальный журнал. Когда Тофер рассказал ему в точности, что произошло, учитель подозвал Бретта Дурно и попросил его рассказать свою версию событий.

Бретт не помедлил с ответом:

– Я шёл на своё место. А потом вдруг слышу – этот новичок кричит.

– А ты толкал его? Я имею в виду, случайно, может быть?

– Нет, сэр.

Мистер Скит отпустил Бретта, а затем наклонился к Тоферу и сказал ему тихо:

– Я думаю, ты ошибся. Дурно – не из задиристых. Иди на своё место и возвращайся к заданию, только на этот раз будь осторожнее.

И Санджит, и Олли подтвердили, что раньше Бретт никого особенно не травил и намеренно ни над кем не издевался. Его считали тихоней – лишних слов он не любил. Тофер осведомился, где он живёт – ещё не хватало, чтобы им оказалось по пути. Перспектива возвращаться с ним домой Тофера отнюдь не воодушевляла. Но никто не мог ему сказать – в Новиомагус ученики съезжались со всей округи. Санджит и Олли не сказали прямо, что не верят Тоферу, но когда он выложил им, как всё было, они будто насторожились и стали чуть менее приветливыми – так, по крайней мере, ему показалось.

Видимо, Бретт Дурно действительно следовал за ним по дороге домой в тот день – ну или просто шёл в том же направлении. Тофер заметил его, когда вышел на главную дорогу и обернулся – неприятель держался метрах в ста от него; однако на перекрёстке, где Тофер свернул направо, Бретт пошёл налево. Тофер почувствовал облегчение, но всё-таки не успокоился до конца – ведь получалось, что они живут в одном районе.

Дома Молли сразу же заметила пластырь. Он рассказал ей, что случилось на биологии и физкультуре. Она, в свою очередь, рассказала отцу и затем настояла, чтобы тот позвонил в школу. Такие вещи лучше пресекать на корню, заявила она. Наконец, Хоуп-старший повесил трубку и сказал, что директор обещал разобраться и умолял их не делать слишком поспешных выводов. Мистер Уорман также просил Тофера записать всё, что произошло, по свежей памяти и передать лично ему. А пока он, дескать, обратится к персоналу и попросит учителей быть повнимательней, до поры до времени не предпринимая открытых действий.

Молли разрешила Тоферу воспользоваться её ноутбуком, чтобы написать это заявление. Его собственный компьютер пока так и не нашёлся. Папин отыскали, ноутбук Молли тоже, а компьютер Тофера – нет. Компания «Упакун» вела поиски, но сама пропажа очень напрягала. Единственное, что продолжало радовать Тофера, – то, что Ка всё ещё была рядом. Когда он пришёл со школы, она лежала на бойлере, но сразу поняла, что нужна ему, и последовала за ним в его комнату. В спальне он сел на кровать и включил одолженный ему ноутбук, собираясь написать всё ровно так, как оно было, – как вдруг Ка запрыгнула к нему на колени. Он сказал ей: «Сядь, пожалуйста, рядом», потому что она заслоняла ему экран, но Ка не слезала. Она только пригнула голову, уставившись в экран, и тут он вспомнил, о чём собирался спросить её. Не без труда он набрал на клавиатуре вопрос: «Где ты была, Ка?» – и кошка протянула вперёд лапу. Клавиши на ноутбуке были совсем маленькие, и ей трудно было нажимать на одну конкретную букву зараз, но в конце концов на экране появилась цепочка символов:

, L X X * * I X

Только что это значило?

Глава 5

Тофер решил, что это какое-то число, записанное римскими цифрами, – может быть, какая-то дата.

Он посчитал. Получилось 79.

– Ты умная кошка, Ка, – сказал он ей. – И это всё очень интересно. Но я хотел бы знать, где именно ты была. Прошу тебя.

Однако она только замурлыкала, подобрала под себя лапы и прикрыла глаза. Тофер почесал ей за ушком.

– Эх ты, соня. Спрашиваю тебя в сотый раз: где?

И он набрал свой вопрос ещё раз: «Где ты была, Ка?»

Она открыла глаза, выпростала лапы и снова потянулась к клавиатуре. И опять у неё не получалось нажимать на отдельные клавиши, но в конце концов кое-какие буквы составились в слово.

К 5 А л. Л. е 6 в А

Ему потребовалось некоторое время, чтобы разобрать надпись.

– Кал-ле-ва? – наконец озвучил он. – Каллева! Ты была в Каллеве, да, Ка? Ты побывала в древнем Силчестере, верно? – ему вспомнился отпечаток кошачьей лапы на кусочке керамики, и в голове сразу поднялся целый рой вопросов. Всё это было уже не просто интересно. Это было захватывающе! Ему не терпелось узнать подробности, но Ка спрыгнула с его колен и убежала вниз.

Тофер принялся за своё заявление, однако поставленная задача оказалась сложнее, чем он думал. Неожиданно для себя он начал сомневаться, что всё случилось именно так. Перечитав написанное, он понял, что его рассказ звучит неправдоподобно. Все сходились во мнении, что Бретт Дурно – нормальный парень. Для начала, какой у него может быть мотив творить такие вещи? В итоге Тофер дописал текст, но распечатывать не стал. Всё равно принтер пока что стоял неподключённый, а острая жажда справедливости и желание приструнить этого Дурно уже улеглись. Тоферу не хотелось, чтобы о нём думали, будто он сам скандалист. Может, лучше будет подождать и посмотреть, что будет.

Остаток недели тянулся медленно. С ним больше никто не пытался подружиться, но зато и Бретт Дурно его не донимал. Большинство окружающих перестали обращать на него внимание, и он уже понадеялся, что избавился от лишних взглядов. К тому же – ещё одна хорошая новость – в регби они больше не играли. Погода на улице стояла по-настоящему мерзкая, морской ветер не переставал приносить новые дожди и туманы, так что на поле физкультура больше не проводилась. Вместо этого они играли в зале в мини-футбол пять на пять. Бретт частенько пропускал школу – а может, просто не заходил в общий класс, в этом Тофер не мог быть уверен. Большинство учеников были заняты, помимо учёбы, в чём-то ещё – в репетициях перед праздничным концертом, в школьном театре, в подготовке к викторине, – поэтому стандартное расписание считалось условным. Большинство учителей неторопливым шагом забредали в кабинет, лениво проводили перекличку и тем немногим, кто всё-таки присутствовал, давали какое-нибудь тихое самостоятельное задание. Санджит и Олли играли в школьном спектакле «Юлий Цезарь». По их словам, спектакль был просто умора, и они посоветовали Тоферу как-нибудь сходить на него.

В тот четверг Бретт Дурно был с самого утра на месте. Во время переклички мистер Джентри выдал Тоферу бланк заявки на членство в их морском клубе – Тофер говорил ему, что хочет вступить. Учитель сказал ему заполнить заявку и во время обеда подойти в спортивный зал. А потом добавил:

– Если будут какие вопросы, Бретт подскажет, да, Бретт? Он сам в морском клубе. – И учитель вышел. Следом за ним вышли и ещё несколько мальчишек, в том числе Санджит и Олли. Что думал насчёт сказанного учителем Бретт, Тофер не мог понять, поскольку сидел впереди, а Бретт – сзади. Однако когда Тофер взялся заполнять заявку, то вдруг почувствовал, что над ним кто-то стоит и читает через плечо. Ему захотелось закрыться локтем, но он не стал этого делать, и когда дошёл до того места, где требовалось указать свой уровень владения морским делом по системе Королевской яхтенной ассоциации, он вписал: «Третий», а затем поднял голову – и Бретт Дурно тут же выскочил в коридор, мелькнув в двери. У Тофера опять осталось ощущение, что он чем-то раздражает этого парня.

Ощущение подтвердилось, когда во время большой перемены он подошёл к спортзалу. В двери стоял Бретт, загораживая проход. За его спиной было видно, что на том конце зала стоит учитель, похожий на усатого капитана из мультфильма, его обступили мальчишки, и все смотрят на экран телевизора. Бретт уткнулся взглядом в свои ботинки и произнёс:

– По-моему, ты ошибся дверью.

Тофер совсем было растерялся, но тут из глубины зала до них донёсся крик учителя:

– Эй вы двое, идите сюда! Мы начинаем.

Бретт сдвинулся с места. Они бок о бок прошли через весь зал к матам, настеленным вокруг телевизора.

Учителя звали мистер Трастрэм, но между собой ребята окрестили его Шкипером. Он встретил Тофера так, словно давно ждал его, и сказал, что сейчас они посмотрят одно видео про зимние лодочные гонки под названием «Морозная регата», которые проводятся на Рождество. Тофер и Бретт заняли противоположные края расстеленных матов. Досмотрев видео до конца, Тофер твёрдо решил, что хочет принять участие. Он сгорал от нетерпения снова пройтись под парусом, но уже свыкся с мыслью, что придётся ждать до весны. И вот оказывается, что есть эти потрясающие зимние гонки. Ничто теперь не могло помешать ему принять в них участие. Уж тем более не какой-то мерзавец Дурно.

К удивлению Тофера, оказалось, что Бретт занимает какое-то особое положение в этом клубе, потому что через минуту мистер Трастрэм обратился к нему и попросил раздать анкеты для заявки на участие в гонках, упомянув, что для подачи надо иметь как минимум третий уровень. Поначалу Бретт обошёл Тофера стороной, проигнорировав его вытянутую руку, но Тофер громко попросил выдать ему бланк. Шкипер в этот момент стоял рядом, и Тоферу досталась анкета.

Он заполнил её вечером, перед тем как пойти на «Юлия Цезаря», куда они решили сходить вместе с Молли и отцом. Спектакль оказался довольно неплохой. В школе был настоящий театральный зал со сценой и сиденьями, установленными амфитеатром, и у Хоупов были хорошие места примерно в середине. Вначале на сцену вышли Мэтт и Олли в белых тогах. Они представляли римских трибунов, и на глазах зрителей разогнали толпу сторонников Юлия Цезаря, собравшихся на форуме. Затем появился Санджит и возвестил о том, что Цезаря убьют. Сперва Тофер не узнал Санджита. Он играл прорицателя – персонажа вроде гадалки, и по этому поводу на нём был парик с длинными волосами. В следующей сцене зритель понимал, что прорицатель окажется прав. Кое-кто действительно замышлял убить Цезаря, и атмосфера накалялась. Санджит всё не переставал голосить: «Берегись мартовских ид! Берегись мартовских ид!» – но Цезарь каждый раз отмахивался от него, говоря, что это всё суеверия. Тем не менее в какой-то момент мартовские иды – что бы это ни было – наступили, и Цезаря убили. Все его так называемые друзья ударяли его мечами и кинжалами, и кровь струилась по его белой тоге.

Во время антракта в библиотеке разливали кофе, но Молли с отцом сказали, что не хотят, и остались сидеть на местах. Это было бы не так страшно, если бы сзади внезапно не раздался крик: «Приветствую!» – адресованный, очевидно, им, и на задних рядах не возник директор Уорман, который уже летел к ним в своей развевающейся чёрной мантии, словно орёл на жертву. Тофер зарылся носом в программку. Из программки он вычитал, что мартовские иды были не что иное, как дата, 15 марта, и что в пьесе противопоставлялись два мировоззрения: одно – что жизнь предрешена судьбой, и второе – что судьба каждого, напротив, в его руках, а точнее – в его характере. Римляне склонялись к первому образу мысли, фатализму. Тофер задумался, а во что верит он, как вдруг услышал слова директора, обращённые к нему:

– Что, мой мальчик, больше тебя не беспокоили, я надеюсь?

Мальчик смог вздохнуть с облегчением, только когда наконец прозвенел долгожданный третий звонок. Все разошлись по своим местам, и вскоре свет погас. Второй акт уже не так понравился Тоферу, как первый, отчасти потому, что в нём не был задействован никто из его знакомых. Он поймал себя на том, что во время длинных монологов витает мыслями где-то далеко, и очень обрадовался, когда тело Брута, зачинщика заговора, вынесли на сцену, отчего там не замедлила образоваться новая лужа крови. Спектакль окончился, оставив у зрителей впечатление, что римляне были отъявленными головорезами. Тоферу вспомнилось, что ему написала Ка. Что она повидала в своих путешествиях в римские времена? Он не мог дождаться, когда придёт домой и вновь увидит её.

После спектакля Хоупы возвращались пешком, наслаждаясь лунным вечером с яркими звёздами. Заиндевевшие тротуары опасно блестели, и Тофер с отцом поддерживали Молли с двух сторон, чтобы она не поскользнулась. В окне одного из домов на их улице они заметили наряженную ёлку. На некоторых участках деревья под окнами были увешаны китайскими фонариками. Когда они дошли до своего дома, он показался им тёплым и уютным. Во многих окнах горел свет. Отец начал было причитать на тему счетов за электричество, но Молли рассмеялась и велела ему не портить чудесный вечер. А потом добавила, что горящий в окнах свет может отпугнуть воров.

Ка не вышла им навстречу. Бегло осмотрев дом, Тофер решил, что внутри её нет, но и статуэтки рядом с кроватью он не нашёл. Выйдя во двор, Тофер звал её, пока папа не настоял на том, чтобы он ложился спать. Уже сидя у себя на кровати с кружкой горячего шоколада в руках, он заметил надпись на обоях у изголовья. На парусе одного из маленьких корабликов, заполнявших рисунок обоев, чёрным фломастером были выведены мелкие, но разборчивые слова:

берегись мартовских вод

При этом мартовских было зачёркнуто, а сверху подписано:

декабрьских

Кто-то побывал в его комнате. Это было очевидно. Кто-то, кто видел спектакль, проник в его комнату. Иначе выходило просто невероятное совпадение. Но если надпись сделали сегодня, значит, тот, кто писал, видел спектакль вчера. Всё-таки кто-то забрался в их дом, несмотря на оставленный свет. Но кто? И как он проник в его комнату? В следующее мгновение Тофер застыл от ужаса: ему вдруг пришло в голову, что этот кто-то по-прежнему может быть здесь. Сидит в шкафу или под кроватью. Тофера охватил страх.

– Воры! К нам забрались воры! – завопил он и ринулся вниз.

Из своего кабинета показался папа, призывая его сейчас же успокоиться. Он объяснил, что Молли только что улеглась. Тофер рассказал про надпись. Папа в сомнении покачал головой, но пошёл наверх посмотреть. Внимательно рассмотрев надпись, он открыл шкаф и заглянул под кровать, чтобы доказать Тоферу, что сейчас в его комнате никого нет. Потом он подумал и сказал, что надпись, должно быть, была здесь ещё до них, и указал на другие каракули, оставленные в разных местах на обоях. Вероятно, Тофер просто не замечал эти слова раньше, только и всего. А совпадение по смыслу было именно совпадением. Всё-таки фраза «Берегись мартовских ид» из оригинальной пьесы Шекспира – это крылатое выражение. Забраться же в дом никто не мог: сработала бы сигнализация. В этот момент в дверях появилась Молли в ночнушке и поддержала отца. Тофера чуть не стошнило. Он был абсолютно уверен, что кто-то побывал в его комнате. Кто-то вторгся в его личное пространство. Он чувствовал себя примерно так же, как тогда, при продаже дома, когда всякие незнакомцы, потенциальные покупатели, совали нос в его комнату – только во сто крат хуже. Молли, кажется, была готова проявить сочувствие. Отец – только нетерпение. Он ещё раз повторил:

– Никто не заходил в твою комнату, Тофер. Эту писанину оставили предыдущие жильцы. Это всё шутка и совпадение, ничего больше. Давай-ка отправим твоё распалённое воображение на боковую и хорошенько выспимся.

Итак, для него это было только воображение.

– Спокойной ночи, Тофер.

Отец обнял Молли, и она тоже сказала:

– Спокойной ночи, Тофер. Не волнуйся ты так.

И они вышли из комнаты, оставив его одного.

– Ка! – позвал он ту, в ком сейчас остро нуждался. Куда она запропастилась?

Оглядевшись, он заметил наполовину торчащую из-под кровати статуэтку. Он поднял её и поставил на тумбочку около кровати.