Текст книги "Тайна мадам Лефевр"

Глава 3

Уилл застал мадам Лефевр за сбором увядших соцветий лаванды, высаженных по периметру главной клумбы с высокими желтыми цветами.

Заслышав его шаги, она обернулась через плечо:

– Итак?

Он ждал, но она ничего больше не добавила – ни мольбы, ни объяснения, ни просьбы. Его снова поразило ее спокойствие, граничащее с неподвижностью и приправленное легкой ноткой меланхолии.

Воины, ожидающие начала сражения, позавидовали бы такому самообладанию. Или она не осознает, сколь непрочно ее положение?

– Для женщины, чья жизнь в опасности, вы кажетесь на удивление спокойной.

Она пожала плечами:

– Ничто из сказанного или сделанного мной не изменит принятого вами решения. Если вы намерены убить меня, я недостаточно сильна и искусна, чтобы помешать вам. А заискивать или умолять кажется мне недостойным. Если уж суждено умереть, последние мгновения жизни я хочу провести, наслаждаясь красотой своего сада.

Значит, она понимает серьезность своего положения. И при этом остается невозмутимой.

Будучи человеком, зарабатывающим деньги за счет собственной смекалки, Уилл играл в карты с профессионалами, которые бровью не поведут, приди или нет к ним выигрышная карта. Мадам Лефевр могла бы с честью сразиться с лучшими мастерами. Никогда еще он не встречал женщину с таким непроницаемым выражением лица. Она была подобна головоломке. Чем больше он о ней узнавал, тем сильнее становилось желание сложить все разрозненные части вместе.

Уилл не спешил отвечать, чтобы лучше рассмотреть ее.

– Да, сад очень красив и безмятежен, и желтые цветы такие ароматные. Вы сами все здесь посадили?

Элоди вскинула бровь, будто недоумевая, отчего это он от угроз перешел к цветам.

– Вы имеете в виду нарциссы? – отозвалась она, внимательно глядя на него. На ее губах появилась легкая усмешка. – Вы выросли в городе, месье Рэнсли, не правда ли?

– Эти цветы всем известны, да? – сказал он, неохотно улыбаясь. – Верно, я городской парень, а вот вы, судя по всему, родом из деревни.

– Прекрасные цветы можно найти повсюду, – возразила она.

– Вы хорошо изъясняетесь по-английски, акцент едва заметен. Где учили язык?

Она небрежно махнула рукой:

– Последние несколько лет на нем говорят везде.

Из ее нежелания раскрыть правду Уилл заключил, что она выросла в деревне, возможно, в поместье со сведущим садовником и английской гувернанткой.

– А как вы стали экономкой кузена?

– Он так и не женился, а у дипломата его уровня множество социальных обязанностей.

Удивленный тем, что на этот раз добился прямого ответа, Уилл напористо продолжал:

– После отъезда из Вены он перестал нуждаться в ваших услугах?

– Мужчины любят перемены. Итак, месье, принимаете вы мое предложение или нет?

«Ага», – обрадованно подумал Уилл. Хотя мадам Лефевр ничем не выдала тревоги, не совершала беспокойных движений и не теребила нервными пальцами оборку платья, резкое возвращение к цели разговора убедило его, что она вовсе не так хладнокровна, как хочет казаться.

– Да, – ответил он, повинуясь моменту. Согласиться с требованиями представлялось ему делом весьма важным. Будет гораздо проще увезти ее из Вены, если она последует с ним по доброй воле.

Однако его удивляла ее готовность ехать на любых условиях. Если только…

– Даже не думайте, что сможете сбежать от меня в Париже, – предупредил он. – Там мы будем неразлучны, как корка неотделима от мякиша.

– Ах, свежий французский багет! Жду не дождусь, когда смогу его снова отведать!

Мадам Лефевр облизала губы, заставив чресла Уилла мучительно напрячься. Должно быть, реакция отразилась на его лице, судя по тому, как расширились глаза мадам, а на губах появилась понимающая улыбка.

Уилл рассерженно подумал о том, что над реакцией собственного тела он не властен, а действия мог бы контролировать и лучше. Соблазнителем в этой игре выступит он, да и то если и когда захочет.

– Как же получилось, что кузина Тьерри Сен-Арно оказалась в полном одиночестве? – спросил он, намереваясь вернуть разговор в нужное русло. – Почему он не взял вас с собой, когда бежал из Вены?

– Для кузена не было задачи важнее восстановления Наполеона на французском троне. Когда его попытка провалилась, он думал только о том, как бы ускользнуть, прежде чем австрийские власти узнают о его причастности к заговору, ведь в таком случае он был волен строить новые планы. Я была ему больше не нужна, он бросил меня.

Уилл подумал, что у Сен-Арно преданности семье не больше, чем у его собственного дяди. Но все же, каким бы погруженным в себя граф ни казался, если кто-то из Рэнсли попадал в беду, неизменно оказывал содействие. Каким же нужно быть человеком, чтобы не помочь собственной кузине? Отодвинув этот вопрос в сторону, Уилл задал другой:

– А вы столь же рьяно желали вновь увидеть Наполеона императором?

– Чтобы смыть с лица Франции пятно аристократии, Наполеон пролил кровь своих подданных, а потом создал собственную элиту. О политике мне известно лишь то, что за войнами императора последовала гильотина. Поля сражений в Европе так напоены кровью, что еще нескоро просохнут.

– Зачем вы помогали Сен-Арно?

– Думаете, он оставил мне выбор?

Уилл удивленно воззрился на нее, прикидывая в уме вероятности. Она прямо встретила его оценивающий взгляд, щеки слегка порозовели.

Мужчина, бросивший кузину, вероятно, не слишком разборчив в средствах, склоняя к сотрудничеству. Неужели он ее бил?

Не успел он об этом подумать, как она, будто прочтя его мысли, потупилась и спрятала левую руку в складках юбки.

Терзаемый неприятными подозрениями, Уилл шагнул к ней и взял за запястье. Она заупрямилась, тем не менее показала ладонь.

Два пальца оказались слегка изогнутыми, костяшки – до сих пор припухшими, как если бы кости были сломаны, а потом плохо срослись.

– Пример того, каким убедительным мог быть ваш кузен? – грубо воскликнул он с отвращением. Мужчина, который бил женщину, не заслуживал даже презрения.

Мадам Лефевр вырвала руку, потирая запястье:

– Это несчастный случай, месье.

Уилл никак не мог взять в толк, зачем ей выгораживать Сен-Арно, если он сначала силой вынудил ее помогать ему, а затем и вовсе бросил на произвол судьбы. Еще менее нравилось зашевелившееся в душе сочувствие к этой женщине. Каковы бы ни были причины, она погубила карьеру Макса.

– Хотите заставить меня поверить, что вы действительно были невинной пешкой в игре Сен-Арно?

Она сладко улыбнулась:

– Точно так же, как и вы намерены теперь воспользоваться мной для достижения своих целей?

Ее слова и уязвили, и раззадорили его. Чума ее разбери, он ведь не является ее кровным родственником, ответственным за безопасность и благополучие! Если он ею и воспользуется, то только потому, что, заманив Макса в ловушку, она не заслуживает иного обращения.

– Почему вам так важно попасть в Париж?

– По семейному вопросу. Вы, проделавший столь долгий путь ради кузена, не можете этого не понять. Отвезите меня в Париж, а потом я поеду с вами в Англию. В противном случае я вообще никуда не поеду, к каким бы способам убеждения вы ни прибегли.

Уилл посмотрел в ее глаза, пытаясь оценить степень ее упрямства. Она правильно заметила: он не сможет ни силой, ни угрозами добиться от нее признания. Даже намек на принуждение поставит ее слова под сомнение.

Он надеялся, что сумеет по пути обмануть или очаровать ее настолько, чтобы она отказалась от своей затеи. Если же не удастся, придется-таки ехать в Париж.

Уилл всегда верил в значимость долгосрочной стратегии, но в данном случае важно правильно разыграть следующую карту. Прежде всего – вывезти мадам Лефевр из Вены.

– Не похоже, что сборы займут у вас много времени. Я бы хотел выехать через два дня.

– И как вы намереваетесь меня похитить? До сих пор соглядатаи меня не беспокоили, правда, я не пыталась покинуть город.

Выпив по кружке с хозяином пивной, расположенной на углу, Уилл узнал, что за домом мадам ведется наблюдение, но не ожидал, что это не секрет для нее самой, ведь она прежде всего обычная женщина, а уж потом кузина дипломата. И снова в его душе зашевелилось удивление и невольное восхищение.

– Так вы знали о том, что за вами следят?

Она окинула его раздраженным взглядом, будто он принимал ее за полную идиотку:

– Bien sûr[2]2
  Конечно, разумеется (фр.).


[Закрыть], знала! Но, справедливо рассудив, что я не представляю опасности, они лишь наблюдали за мной, не предпринимая иных действий. Теперь я достаточно оправилась, чтобы… – Запнувшись на мгновение, она продолжила: – В общем, за мной всегда следили.

«Достаточно оправилась».

– Вам известно, что это за люди?

– Австрийцы, полагаю. Клара заигрывала с некоторыми из них. По их речи я догадалась, что они из местных, не англичане и не французы. Талейрану незачем прибегать к помощи своих агентов, когда он может узнать все, что требуется, от самих австрийцев.

Уилл согласно кивнул. Мадам Лефевр подтверждала слова трактирщика. От отслуживших в армии местных жителей, нанятых правительством, ускользнуть будет проще, чем от профессионалов, состоящих на службе в министерстве иностранных дел. Два дня, отведенные ей для сбора вещей, он потратит на тщательное изучение распорядка ее соглядатаев, выберет наиболее подходящее время, чтобы сбежать вместе с ней, – на случай, если власти воспротивятся ее отъезду.

– Ожидаете, что я расплачусь с хозяйкой и выйду из парадной двери с саквояжем в руке? – ворвался в его мысли голос мадам Лефевр.

– А вы предпочли бы выбираться в полночь через окно? – насмешливо парировал он.

– Но вы-то попали сюда через балкон. На мой взгляд, разумно предвосхитить действия противника. Я, вероятно, должна замаскироваться, чтобы ни хозяйка, ни стражники на углу не догадались, что я намерена бежать.

Пора бы уже привыкнуть и не удивляться ничему из сказанного ею, но его брови вопросительно поползли вверх.

– Замаскироваться и бежать? Хорошенькое образование дают французы экономкам своих дипломатов!

– Франция ведет войну дольше, чем мы с вами живем на свете, месье, – выпалила она. – Поэтому люди из всех слоев общества научились трюкам, помогающим выжить.

Уж она-то точно усвоила эти важные уроки. Иначе как сумела бы выжить в столице иностранного государства после того, как ее бросил кузен?

– Что вы предлагаете?

– Покинуть дом ближе к вечеру, когда на улицах полно транспорта. Уличные торговцы и пешеходы отвлекут внимание соглядатаев, притупят бдительность. Вы можете встретиться с моей подругой Кларой на почтовом постоялом дворе неподалеку. Принесите мужскую одежду, которую она спрячет в корзине под рукоделием. Вы с ней поднимитесь ко мне. Если встретите хозяйку, пусть Клара скажет, что вы ее брат. Потом выберетесь через балкон, а я, переодевшись мужчиной, выйду вместе с Кларой.

Ее предложение было таким нелепым, что Уилл с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться.

– Я-то без проблем выберусь через балкон, но вы? Неужели в самом деле рассчитываете сойти за мужчину?

– Для женщины я довольно высокая. Если не столкнусь лицом к лицу с фрау Гройнер, которая хорошо меня знает, план может сработать. Она, кстати, почти всегда отдыхает во второй половине дня между двумя и четырьмя часами. Ну а соглядатаи на углу, если вообще обратят внимание, увидят, что Клара выходит из дома с мужчиной, с которым пришла. Оказавшись вне зоны их досягаемости, я препоручу себя в ваши руки.

Заинтригованный тягой мадам к маскировке, Уилл был вынужден признать, что ее план не так уж и плох.

– Возможно, ваша затея сработает. Если, конечно, сумеете пройти в мужской одежде, не выдав себя с головой.

Мадам Лефевр угрюмо усмехнулась:

– Мои таланты вас еще удивят. Меня действительно беспокоит лишь ваше продолжительное пребывание в этом районе. Вы весьма видный мужчина, привлекающий внимание.

– Боитесь, не сумею уйти незамеченным, если захочу?

– Одежда не соответствует внешности, месье. – Окинув его взглядом с ног до головы, она сосредоточилась на лице. – И ваши золотистые волосы, и черты лица слишком приметны.

Как мужчина, Уилл не мог не обрадоваться тому, что она находит его столь примечательным. Глядя ей в глаза и слегка улыбаясь, он ощутил пульсацию мощной чувственной энергии, как если бы мадам коснулась его. По сорвавшемуся с ее губ вздоху и расширившимся глазам он понял: она это тоже чувствует.

Черт подери. Немедленно возникшее влечение очень некстати, однако, если ему удалось пробудить и в ней ответную страсть…

Это, несомненно, все усложнит. С другой стороны, пусть тело и изменяет, но, если держать разум под контролем и сосредоточится на цели, впоследствии можно и воспользоваться обоюдным влечением. Соблазнение мадам для достижения целей может оказаться куда более приятным, чем прямое принуждение. Отогнав эту мысль, он заставил себя отвернуться, разорвав возникшую между ними связь.

– Я и сам большой мастак по части переодеваний, поэтому стану сопровождать вашу подругу в качестве старого дядюшки, который носит очки, к тому же и хромает. Подагра, знаете ли.

Мадам Лефевр изучала его, склонив голову:

– Вы действительно кузен Макса?

Уилл не мог винить ее в скептицизме, как не мог вообразить Макса забирающимся через балкон в комнату к женщине или выдающим себя за старика.

– Я незаконнорожденный сын, честно заслуживший свою сомнительную репутацию.

– А, понимаю. Что ж, хорошо. Через два дня Клара встретится с вами в три часа пополудни в «Жаворонке и плуге», что на Дюссельдорферштрассе, будет ожидать согбенного пожилого человека в очках и с тростью. – С этими словами мадам Лефевр протянула ему руку.

– Честь в среде воров? – Удивленный таким поворотом, Уилл взял ее ладонь, намереваясь пожать, и ощутил мощную искру, проскочившую между их пальцами.

Покраснев, она отдернула руку. Уилл, больше не обращающий внимания на напряженность у себя между ног, подумал, что соблазнение этой женщины – дело скорее приятное, чем достойное раскаяния.

– Значит, в три часа. – Она кивнула и направилась к дому. Он добавил: – Имейте в виду, мадам, я наблюдаю за вами. И если вам нанесет визит какой-нибудь высокий молодой человек, подозрительно похожий на женщину, я тут же об этом узнаю.

Она вздернула подбородок:

– Зачем мне пытаться ускользнуть от вас? Я хочу вернуться в Париж, и вы мне в этом поможете. До скорого, месье.

Тут из окна второго этажа раздался женский голос:

– Мадам, где вы?

– Прячьтесь! – прошептала она, толкая его в тень.

– Это Клара, да? Горничная, что помогла вам? – Уилл понизил голос, так как на балконе послышались шаги.

– Ах вот вы где, в саду! Принести вам ужин туда?

– Нет, я сама поднимусь.

Она повернулась к Уиллу:

– Как только поймете, что я у себя в комнате, перелезайте через стену и уходите тем же путем, каким пришли. Я сделаю все, как вы скажете. Незачем волновать Клару.

– Не думаете ли вы, что я уже успел взволновать ее?

Ее глаза округлились от беспокойства, но она тут же взяла себя в руки, без сомнения осознав, что, если бы он приставал к горничной, та пребывала бы в испуге и ярости, не звала бы госпожу к ужину. Уилл подумал о том, что стоит проследить за горничной до ее дома. В таком случае, возможно, удастся вытянуть из нее дополнительные сведения о мадам Лефевр.

Словно снова прочтя его мысли, мадам яростно прошипела:

– Если вы обидите Клару, я убью вас.

Уилла позабавило ее мужество. Хрупкая женщина весом не больше ребенка без сил и оружия осмелилась угрожать ему. Он ухмыльнулся:

– Что ж, попробуйте.

Ее взгляд сделался жестким.

– Вы даже не представляете, на что я способна, месье.

Повернувшись к нему спиной, она зашагала к дому, распространяя в воздухе едва уловимый аромат лаванды.

Глава 4

Элоди поспешно поднялась по ступеням в свою комнату. Сердце билось так сильно, будто она пробежала милю по извилистым венским улочкам. Клара, поставившая корзину на столик, рассматривала вышивку.

– Ах, мадам, это прекрасно! Цвет такой милый, и птичка совсем как живая. Того и гляди, вспорхнет прямо с платья. – Подняв глаза, одобрительно кивнула. – На ваши щечки наконец-то вернулся румянец. Прогулка явно пошла вам на пользу. Нужно чаще бывать на свежем воздухе.

Элоди умолчала, что ее щеки раскраснелись вовсе не из-за прогулки по саду, а из-за властного и очень опасного мужчины.

Его прикосновение едва не воспламенило ее. Много лет минуло с тех пор, как она в последний раз испытывала подобный физический отклик. Это ощущение воскресило воспоминания о первых годах брака с мужем, ныне покойным, от одного взгляда которого в теле разгорался пожар.

Она отогнала прочь эти мысли, зная, что им на смену придет печаль. Из-за подобной реакции путешествовать в обществе Уилла Рэнсли опаснее, чем она предполагала сначала. Но об этом она побеспокоится потом, сейчас есть дела и поважнее.

– Я принесла вам отличный ужин. – Горничная поспешно расставляла на столе тарелки, раскладывала серебряные приборы и зажигала свечи. – Фрау Лювенс приготовила пирог с мясом и яблочный штрудель. Вы ведь не откажетесь отведать, правда?

Впервые за долгое время мысль о еде не вызвала у Элоди отвращения, чему она очень удивилась. Осознание того, что она наконец-то перестанет ждать и отправится в Париж, оказало чудесное воздействие на давно пропавший аппетит.

– Все выглядит таким вкусным, тебе даже не придется меня уговаривать. Ты ведь присоединишься ко мне, правда? Заодно и свежие новости расскажешь.

Слушая подробный рассказ Клары о событиях дня и работе в Гранд-отеле, куда та устроилась, когда Элоди достаточно поправилась, и за ней больше не нужно было ухаживать, она украдкой посмотрела в окно. Хотя отсюда не было видно большей части дорожки, тайно окинув взглядом сад, она заключила, что месье Рэнсли ушел.

Клара уже сняла крышки с блюд и позвала ее к столу:

– Идите скорее есть, пока мясной пирог не остыл. Грубер дал мне больше хлеба из кухни отеля. Как же я рада, что к вам вернулся аппетит! И как раз вовремя, теперь мы чаще сможем позволять себе есть мясо. Мадам Лебрюж уж так расхваливала вашу последнюю вышивку, и я сказала, что со следующего заказа плата поднимется на десять шиллингов. Она даже возражать не стала! Надо было увеличивать на двадцать.

Элоди села за стол и, дождавшись, когда горничная примется за мясной пирог, сообщила:

– Я не возьму нового заказа. Я уезжаю из Вены.

Клара перестала жевать и, подняв на хозяйку глаза, стала стирать салфеткой пряный соус с подбородка.

– Уезжаете? Но как? Вы же говорили, пройдут долгие месяцы, прежде чем вы накопите достаточно денег.

– У меня поменялись планы.

Избегая упоминаний об угрозах и странном влечении между ней и Уиллом Рэнсли, Элоди рассказала Кларе о его визите и предложении сопроводить ее в Париж.

Ей следовало бы догадаться, что у горничной возникнут подозрения на этот счет.

– Как вы можете доверять этому человеку, мадам? Откуда вам знать, что он кузен месье Макса Рэнсли?

– Между ними поразительное сходство.

– Но зачем бы ему понадобилось оказывать вам такую услугу?

– Потому что я тоже помогу ему. Я пообещала отправиться с ним в Англию и рассказать о том, как вовлекла его кузена в заговор Сен-Арно.

– Gott im Himmel[3]3
  Ради всего святого! (нем.)


[Закрыть], мадам! Разве это разумно? Разве безопасно?

Хотя Элоди была почти уверена, что Рэнсли ушел, из предосторожности все же придвинулась ближе к Кларе и, понизив голос до шепота, призналась:

– На самом деле я вовсе не собираюсь ехать в Лондон. Оказавшись в Париже, я просто улизну от него.

Клара даже в ладоши захлопала:

– О да! Я уверена, вам это удастся теперь, когда силы вернулись к вам. Но разве не следует и мне отправиться с вами в Париж? Мне становится не по себе при мысли о том, что вы будете наедине с этим мужчиной, о котором нам почти ничего не известно.

– Благодарю, дорогая подруга, но тебе лучше остаться здесь. Вена – твой дом. Ты и так сделала для меня много больше, чем я смела надеяться, так много, что мне едва ли удастся расплатиться с тобой.

Горничная лишь рукой махнула:

– Как я могла поступить иначе, ведь вы были так добры ко мне. Взяли меня неопытной девчонкой к себе в услужение, вы, которая вращалась в элитных, аристократических кругах Вены. И нынешней своей должности я не получила бы, если бы не научилась многому, работая у вас.

– Ты отплатила мне многократно.

– В любом случае, миледи, не следует вам ехать без сопровождения.

– Это было бы справедливо, если бы я путешествовала как леди. Но этого не случится, да и поездка далеко не комфортабельная, возможно, даже и небезопасная. Не уверена, что следящие за мной люди обрадуются, узнав, что я покинула Вену, а ты и без того уже много раз рисковала из-за меня. Нет, я поеду одна.

– Вы в этом уверены? – переспросила горничная, заглядывая ей в лицо.

– Да, – подтвердила Элоди, похлопывая Клару по руке.

Даже если бы она намеревалась путешествовать в качестве богатой дамы, все равно не позволила бы Кларе сопровождать себя. Поспешный отъезд из Вены представлялся лучшим способом обеспечить безопасность женщины, которая выхаживала ее, больную и всеми заброшенную.

– Так что больше никакой вышивки, – подытожила она. – Нельзя сказать, что я совсем на мели.

Она подошла к платяному шкафу и извлекла оттуда два тюка, аккуратно завернутые в отрезы муслина. Протягивая их Кларе, пояснила:

– В первом бальное платье, надеть которое мне так и не довелось. За него можно выручить хорошие деньги. А во втором мое самое лучшее вечернее платье. Я обновила на нем вышивки и поменяла оборки, так что мадам Лебрюж сможет без труда перепродать его.

– Разве вам самой не нужны деньги, мадам? В дороге пригодились бы. Я могу завтра отнести ей эти платья. Она так довольна вышивками, наверняка удастся выжать из нее хорошую сумму.

– Выжимай, сколько угодно, но оставь эти деньги себе. Это сущие пустяки по сравнению с тем, сколько я тебе на самом деле должна. У меня есть и еще кое-что.

Подняв край рабочего фартука, Элоди распорола шов и извлекла оттуда пару сережек с бриллиантами, заблестевшими в свете свечей.

– Возьми и это тоже. Продай, если хочешь, или сохрани в память о нашей дружбе.

– Мадам, вы не должны! Они слишком хороши для меня! Кроме того, вы сами сможете продать их, когда окажетесь в Париже.

– У меня еще кое-что осталось. – Элоди улыбнулась. – Сен-Арно, конечно, доброго слова не заслуживает, но он никогда не скупился на одежду и украшения для меня. Не представляю, как бы мы пережили этот год без тех драгоценностей и нарядов, что нам пришлось продать.

Горничная по-немецки разразилась проклятиями в адрес Сен-Арно.

– Если бы он не покинул Вену в такой спешке, стремясь спасти собственную шкуру, то, вероятно, все отобрал бы у вас.

Элоди лишь плечами пожала:

– Я рада, что они у меня остались, какова бы ни была причина. Я расскажу тебе, как будет выглядеть мой отъезд.

Полчаса спустя, получив все необходимые сведения о том, кого она должна встретить, где и когда, Клара обняла хозяйку и ушла. Когда звук ее шагов затих в отдалении, в комнатах воцарилась зловещая тишина.

Хотя Элоди вовсе не нужно было больше работать, повинуясь силе привычки, она взяла одно из принесенных Кларой платьев, то, что лежало в корзине сверху, и достала шелковые нитки.

Продавая драгоценности и наряды, она сумела продержаться полгода. Потом мадам Лебрюж, довольная ее элегантной и искусной работой, прислала ей несколько платьев, которые нужно было украсить вышивкой.

Позволив пальцам выполнять привычную работу, Элоди всерьез призадумалась о том, что произошло за последние несколько часов. Подозрения Клары вовсе не беспочвенны. В самом деле, разве можно знать наверняка, отвезет ее Уилл Рэнсли в Париж или прикончит в каком-нибудь укромном уголке?

Хотя если бы он хотел от нее избавиться, уже сделал бы это. Кроме того, от Элоди не укрылось сверкающее в его глазах рвение, когда он говорил об исправлении зла, причиненного его кузену. Нет, он действительно намерен доставить ее в Лондон. Неужели он поверил, что она отправится с ним туда, если прежде они заедут в Париж.

Элоди улыбнулась. Он сразу заподозрил, что она намерена сбежать от него. Не стоило недооценивать находчивость Уилла Рэнсли из-за того лишь, что он кузен Макса и племянник графа. Едва ли можно ожидать, что на узких парижских улочках он окажется совершенно беспомощным. Ведь выследил же он ее в Вене, скорее всего, без содействия властей. Его не ужаснуло предложение о маскировке, он лишь обеспокоился тем, что она не сможет убедительно сыграть роль. И предложил еще более изощренный план, из чего следовало, что в искусстве переодевания он не уступает ей.

Возможно, Уилл, как и Макс, служит в министерстве иностранных дел, исполняя тайную миссию. Или он мошенник, окутанный аурой непредсказуемости и опасности.

Он сообщил, что рожден вне брака. Значит, рос он вовсе не в довольстве, живя в одном из поместий графа, был вынужден сам пробивать себе дорогу в жизни и много переезжать, как и она. В таком случае понятно, откуда у него навыки проникновения в чужое жилье.

Элоди вдруг подумала, что у них много общего, и отогнала эту нелепую мысль. Она сильно сомневалась, чтобы его жизнь когда-либо целиком зависела от того, насколько хорошо он замаскировался. Также не следовало забывать, что разыскал он ее, руководствуясь единственной целью и нимало не заботясь о ее благополучии. В зависимости от того, насколько хорошо пойдут дела в Париже, она, возможно, даже поедет с ним в Лондон, как и обещала.

Многое бы она отдала, чтобы минимизировать ущерб, нанесенный Максу Рэнсли. Изучив биографии всех помощников герцога Веллингтона, Сен-Арно сделал ставку на тщательно задокументированное стремление Макса вести себя галантно в отношении женщин, справедливо рассудив, что именно это поможет ему претворить в жизнь свой замысел. Он велел втереться в доверие к Максу, вызвать сочувствие к себе и одновременно отслеживать его передвижения, чтобы со временем использовать как приманку.

Элоди надлежало соблазнить Макса при необходимости, однако этого не случилось. Не то чтобы она сочла его непривлекательным, просто, узнав о наличии у него любовницы из числа наиболее элегантных венских куртизанок, решила, что едва ли он прельстится высокой темноволосой женщиной с непримечательной внешностью.

Изначально Макс лишь говорил ей любезности, как любой другой дипломат на его месте, до тех пор, пока однажды не заметил у нее на лице и плече синяки, догадавшись, что Сен-Арно ее бьет. Элоди, разумеется, ничего ему не рассказала, но отношение к ней Макса с того момента разительно переменилось, он стал ревностно ее оберегать. Она подумала о горькой ироничности ситуации, ведь сблизились они именно благодаря несдержанному темпераменту Сен-Арно и его мстительности, а вовсе не из-за ее шарма.

Она готова была биться об заклад, что, если бы кузену не представился случай воплотить в жизнь свой замысел, Макс придумал бы какой-нибудь благородный способ избавиться от этого человека. Но случай представился. У Элоди не было иного выбора, кроме как делать то, что ей велели, хотя она до сих пор вспоминала об этом с болью.

Поначалу вечер, когда было совершено покушение, ничем не отличался от любого другого в Конгрессе, пока Макс не обронил вскользь, что может опоздать на бал к австрийскому послу, где намеревался провести небольшое совещание наедине с герцогом, а уж потом сопроводить его на бал. Элоди тут же вызнала, в какой комнате будет встреча, перехватила его в коридоре, когда он туда направлялся, отвлекла, умоляя посодействовать в решении вымышленного вопроса, неисполнение которого грозило навлечь на нее гнев кузена. Хотя Макс искренне беспокоился о ее благополучии, он стремился поскорее встретиться с генералом, известным взрывным нравом и резким неприятием тех, кто опаздывает. Элоди сумела задержать его лишь на несколько минут. Но этого оказалось достаточно. Подосланный Сен-Арно убийца застал Веллингтона одного и безоружного, и лишь выработанное в бою шестое чувство подсказало уклониться за секунду до того, как в комнату ворвался вооруженный незнакомец и прогремел выстрел. Трагедия была предотвращена. По крайней мере, для герцога. Убийцу тут же схватили, на допросе он почти сразу раскрыл причастность к заговору Сен-Арно, а значит, и Элоди. Страшась самого худшего, кузен бросил ее и скрылся. Впоследствии она была не в том состоянии, чтобы справляться о дальнейшей судьбе Макса. Предположила, что он с позором отправлен в Англию.

Милый отважный Макс. Возможно, самый добрый человек из всех, кого она знала. Воскресив в памяти его лицо, она вздохнула. Странно, однако, что к такому, несомненно, привлекательному мужчине она не испытывала столь мощной волны желания, как к его кузену Уиллу.

Притяжение было сильно, на несколько мгновений она даже забыла о его проникновении. Даже угрозы не сумели притупить это чувство.

Свободно сидящие бриджи Уилла не скрыли от нее того обстоятельства, что ее страсть взаимна. Стоило лишь подумать о его затвердевшем мужском достоинстве, как ее снова затопила волна жара.

Она осознавала, что подобная реакция может сослужить добрую службу впоследствии, когда придется от него бежать. Мужчина, которого хорошо удовлетворили в постели, станет ленивым и лишится бдительности. В том, что удовлетворить Уилла Рэнсли будет совсем нетрудно, Элоди не сомневалась.

Другое дело – скрыться от него в Париже. Это задача посложнее.