Текст книги "Исчезающая земля"

Октябрь

– Мы не взяли палатку, – сказал Макс, посмотрев на Катю. В свете фонарика его лицо сделалось плоским. Белая маска тревоги. Вокруг темный лес. Они слишком поздно выехали из Петропавловска. Он собирал вещи в последний момент, не подготовился. Он виноват.

В ярком луче он почти утратил свою красоту. Скулы стерлись, ямочка на подбородке подсвечена, губы приоткрыты, широко распахнутые глаза глядят на слепящий свет. Катя с Максом начали встречаться в августе, в сентябре их уже считали официальной парой. И вот он оставил дома палатку. Внутри у девушки все клокотало от отвращения.

– Ты прикалываешься? – ответила она. Катя поймала неприязнь к парню, как змею за хвост; нужно запомнить это чувство, иначе она простит Макса слишком скоро.

– Ее нет.

Катя вручила ему фонарик и стала копаться в багажнике. Поверх скарба скользили и сжимались тени: пакеты с едой, спальные мешки, две пенки. Свернутый кусок брезента, чтобы постелить на пол в палатке. Полотенца для купания в горячих источниках, два складных стула; рулон мусорных пакетов развернулся, когда Катя сдвинула его с места. Нужно было самой все собирать, а не любоваться отражением его гибкого тела в зеркале заднего вида. Где-то в глубине звякнули чашки.

– Макс! Ну как так?! – воскликнула Катя.

– Можем поспать на воздухе. Тут не холодно, – предложил парень. Подруга посмотрела на его силуэт поверх круга света. – Или в машине переночуем.

– Гениально.

«Мы не взяли», говорит. «Мы». Как будто свою палатку они держат в шкафу в совместной квартире. А ведь это Кате пришлось, выехав из порта рано утром, двадцать минут тащиться через весь город к себе на юг, чтобы помыться и переодеться, потом еще тридцать пять минут ехать на север в район, где живет Макс, и еще восемнадцать минут ждать его на парковке.

В начале недели он пообещал, что возьмет палатку. Катин парень водит миниатюрный «ниссан», проходимость у него так себе, поэтому в лес поехали на ее машине. Макс набрал столько вещей, что пришлось еще раз подниматься в квартиру, и Катя решила, что все под контролем. Она не стала проверять и включила новости по радио: кража в магазине, приближается циклон, еще раз про пропавших сестер. Катя взялась за руль. Как только Макс сел в машину, она спросила: «Все взял?» Он кивнул, наклонился к ней, поцеловал и сказал: «Поехали. Увези меня отсюда». Она посмотрела на часы (на сорок минут задержались) и включила заднюю передачу.

Теперь придется провести ночь в спортивном внедорожнике. Да, ее «сузуки» – надежный аппарат, он четыре часа вез их к северу от города то по асфальту, то по гравию, то по грязи, но для сна машина не годится. Две дверцы, два узких ряда сидений, ноги не вытянуть. Друг от друга их будет отделять ручка переключения передач. Даже лечь нормально не получится.

Катя вздохнула, плечи у Макса поникли в ответ. Она хотела обнять эти плечи.

– Ладно, – сказала она. Отвращение притаилось, дожидаясь его следующей оплошности. – Ничего страшного, медвежонок. Бывает. Соберешь хворост?

Как только луч его фонаря запрыгал между деревьями, Катя переставила машину на клочок земли, поросший травой, где должна была бы стоять палатка. Она сама виновата; надо было все проверить перед отъездом. В другой раз Катя будет внимательнее. Макс просто такой же человек, как и многие другие; за ним все нужно перепроверять.

Колеса давили землю. Катя не включила фары. Глаза постепенно привыкали к темноте. Когда она была маленькой, они с родителями часто бывали в этих лесах, и, хотя с тех пор прошло лет двадцать, в свете звезд березы остались точно такими же, как в детстве, – старыми, величественными и волшебными. Внешний мир менялся с каждым днем, становился менее предсказуемым и более опасным, а места, подобные этому, будто что-то берегло. Палатка – последний повод для разочарования. Хватит сердиться. Кате нужно это запомнить.

Она открыла дверцу; брелок на ключе в замке зажигания звякнул. Катя вынула ключ, и ночь окружила ее со всех сторон. Пищали летучие мыши, стрекотали насекомые. Сухие листья шелестели на ветках деревьев. Где-то в глубине леса Макс ломал ветки для костра. Слышался плеск воды в горячих источниках.

Звуки природы помогли Кате отвлечься от мыслей. Этот парень слишком волновал ее; порой у него дома она уходила в туалет, чтобы просто посидеть на крышке унитаза и прийти в себя. Даже когда он говорил ей, куда ехать, сидя на пассажирском сиденье, она возбуждалась. Его неуклюжесть, честность, поразительная симметрия безупречного лица – все в нем очаровывало.

«У вас конфетно-букетный период», – сказала Катина подруга. Оксана, коллега Макса из Института вулканологии, назвала его идиотом и пообещала, что у Кати это скоро пройдет. Но у Кати и раньше были отношения с мужчинами, даже пожила какое-то время с одним, когда ей было за двадцать, и никогда прежде она не испытывала ничего подобного. Макс пробудил в ней что-то новое. У Кати есть уши, она слышит, у нее есть язык, она чувствует вкус, кончиками пальцев она осязает, а ее чувственность сосредоточена пониже пупка. Он касается ее, и внутри все тает. Катино шестое чувство – желание.

Может, он и идиот, но «это» не проходило.

Тяга к Максу помогала Кате отвлечься от всего другого. Например, не думать о палатке, напомнила она себе, доставая из бардачка налобный фонарь. Девушка надела его на голову и стала разбирать сумки, распаковала продукты, откинула передние сиденья.

Катя выпрямилась и осмотрела результат своей работы. Места в салоне немного.

Вернулся Макс и начал готовить ужин. Он начистил картошки и забросил ее в ведро с водой из источника. Катя разложила ломтики копченого лосося, редис, помидоры и брынзу на пластиковой тарелке, которую поставила на капот, – вот и закуска перед ужином. Воздух остывал; вместе они развели огонь.

– Упал в лесу, – признался Макс, как только пламя занялось. Он повернулся и показал грязное пятно пониже спины.

Катя положила ладонь на место ушиба; под рубашкой пылала его кожа. Гора мышц.

– Не ушибся?

– Смертельно ранен.

Пятно было такое большое, что Катя рассмеялась:

– Походы – это не твое, медвежонок.

– Ничего подобного, – ответил Макс. – Не будь ко мне так строга, Катюша, уже темно.

– Я знаю. – Катя не спорила.

Тишина. Над огнем в ведре закипела вода. Девушка отняла руки от возлюбленного и помешала картошку.

Пламя окрасило их обоих в оранжевый и черный. Макс, его подбородок, тонкие черты лица, кончик носа, округлость скулы под ухом. Слишком хорош. Ногой Катя поправила горящее полено в костре.

До этого она и Макс выбирались на природу в августовские выходные, в день их знакомства. Оксана пригласила Катю поехать с ней за компанию в природный парк «Налычево», где базировались ее коллеги из института. Катя не посмела отказать подруге. Лето у Оксаны выдалось тяжелым: она нашла в телефоне мужа его переписку с другой женщиной, их брак разваливался на части. Только ей показалось, что все успокаивается, как она идет гулять с собакой и становится свидетелем похищения тех девочек. Оксана провела в полиции несколько часов, пытаясь подробно описать похитителя, которого едва запомнила.

– Я только потому обратила на него внимание, – поделилась она тогда с Катей на подъезде к парку, – что у него была безукоризненно чистая машина. Я еще подумала: где он так хорошо ее отмыл? Я сделаю кружок по городу – и все, грязная, как трубочист, а у него тачка сияет.

Оксана посмотрела в зеркало и перестроилась в левый ряд, чтобы обогнать грузовик.

– Говорю полицейским: когда найдете его, не торопитесь надевать наручники и бить по голове; сначала узнайте, где он моет машину.

– Ты серьезно хочешь ехать в Налычево сейчас? – не поверила Катя. Путь от города до базы лежал через шесть мелких речушек, которые нужно преодолевать вброд, а потом еще полчаса идти пешком через болото. Оксана так сильно хотела добраться до места, что Кате стало не по себе. Будь на водительском сиденье она, то давно бы развернулась и поехала домой.

В первые дни после похищения Катя всего боялась, любая мелочь выводила ее из себя. На друзей она смотрела как на чужих людей. Не понимала, как вписать похищение детей в систему известных ей преступлений. Например, она знала, что такое подкуп: на работе Катя постоянно сталкивалась с коррупцией. Взять хотя бы сегодня: они с коллегой досматривали груз из Канады, а там тысячи живых черепашек: возятся, машут желтыми лапками. («Что вы с ними сделали?» – спросил Макс, когда они с Катей выехали из города. «Выпустили в море, – ответила она. – Шучу. Изъяли, а потом уничтожили». Он надул губы, а она расхохоталась.)

Ну да, контрабандисты. А еще браконьеры, правонарушители, незаконно проникавшие на охраняемую территорию, поджигатели, пьяные водители, искалеченные охотники. Один мужик задушил другого в разгар перебранки, на стройплощадке мигрант разбился, упав со строительных лесов, бомж замерз насмерть на улице в мороз… Вот о чем обычно говорят в местных новостях. Другое дело – похищение детей. Оксана прошла в десяти метрах от машины преступника, сестер увезли у нее на глазах, а она еще и шутит об этом! Катя же внимательно изучала фотографии пропавших девочек и накручивала себя мыслями о том, что однажды тоже может столкнуться с похитителем.

– Да мне нужно это, – призналась Оксана Кате. – Я не собираюсь прятаться от коллег только потому, что не вовремя выгуливала Малыша. – Она обогнала еще одну машину. – И потом, что еще мне делать? Радоваться жизни в семейном гнездышке?

Катя с Оксаной знакомы больше десяти лет, они подружились на последнем курсе университета. Оксана уже тогда была сдержанной, настороженной, загадочной. Не худшая компания для долгой дороги. Оставшееся время Оксана рассказывала Кате о своих коллегах. Один зануда, другой смазливый, третья беременная – подруга описывала других участников группы.

– Можешь не обращать на них внимания, у тебя же есть я.

Когда они добрались, Катя вслед за Оксаной зашла в лесной домик и увидела парня, похожего на звезду Голливуда.

– Кто, Макс? – удивилась Оксана и фыркнула.

Уже в день знакомства он посеял это чувство у Кати в животе. Петропавловск – город маленький, холостяка тридцати шести лет трудно не приметить, но почему-то лишь теперь, в Налычеве, судьба решила их свести. Они то и дело прятались за кучей дров и неловко трогали друг друга. Из окон домика доносились голоса. Когда Макс приблизился к ней и шепотом предостерег, она лишь обхватила его шею руками и притянула к себе. Пусть его красота развеет все страхи.

А сейчас они с Катей почти что жили вместе. Коллеги Макса сначала активно перемывали им косточки, а потом перестали, и даже Оксана, захваченная переменами в собственной личной жизни, только пожимала плечами, когда Катя хвалилась новым парнем. Коллеги-мужчины давно перестали приглашать ее на свидания, а женщины считали едва ли не старой девой. По выходным Катя с Максом катались по городу на велосипедах. Они брали лодку и устраивали пикники на берегу океана. Несколько раз он приглашал ее заняться скалолазанием в спортзале, где тренируется сам. Катя предложила поехать на горячие источники осенью.

Он поделился с ней кусочком лосося. На рубашке темнело грязное пятно. «Я люблю его». Катя приучала себя к этой мысли, но все никак не могла привыкнуть.

Смазливый, предупредила Оксана, когда они ехали в машине, и как в воду глядела. Когда они зашли в дом, Катя не слушала, кто что говорит, – она представляла лишь, как прижимает Макса к стволу березы. Собравшимся в Налычеве, как и горожанам, не терпелось услышать подробности исчезновения школьниц. Рассказа Оксаны было мало. Все хотели послушать Макса: он записался волонтером в поисковый отряд.

– Оксана себя недооценивает. Благодаря ей у нас есть приметы похитителя и его машины. Будем искать, пока не найдем, – сказал он. Оказывается, Макс сохранил фотографии девочек себе на телефон.

Их начальник-зануда, сощурившись, взглянул на экран.

– Кто это был? – спросил он у Оксаны. – Русский, по-твоему? Или, может, таджик? Бомж какой-то?

Беременная коллега смотрела прямо перед собой. Оксана всплеснула руками:

– Да обычно он выглядел, ничего примечательного.

Начальник не сдавался:

– Какого цвета у него волосы? А разрез глаз какой?

– Разрез глаз! Я что, обсуждала с ним его происхождение? Кто же он – наполовину кореец, на четверть чукча? – Она хмыкнула, смешок был резким и неприятным. – Я видела высокого мужика. Большую машину. Двух маленьких девочек.

– И этого достаточно, – вступился Макс.

Катя хотела его так сильно, ее томление было таким неуместным, что она вздрогнула. Чем больше он говорил о свидетельских показаниях, совещаниях в полиции, об убитой горем матери, тем крепче становилось ее влечение. Уверенный мужчина, готовый бороться с опасностью. Внутри совершенного тела бьется неравнодушное сердце. Неужели так бывает?

Нет, не бывает. Или бывает, но не совсем так. Сестер Голосовских пока не нашли, а Макс не участвовал в поисковых операциях с начала месяца.

Слова у него нередко расходились с делом, и забытая палатка – лишнее тому подтверждение. Обычно Катю умиляли воодушевление Макса и его жалкие попытки довести дело до ума, но сегодня все было иначе: когда до лагеря оставалось еще несколько часов пути, солнце скрылось за горами, и это ее не обрадовало. Деревья по обе стороны дороги потемнели; Макс то и дело включал и выключал телефон в надежде поймать сигнал GPS. Кате в душу закралась тревога.

Чем больше времени они проводили вместе, тем лучше она узнавала его. Если однажды Петропавловск окажется погребенным под потоком лавы, Катя знает наверняка, кто будет тот красавчик, который проглядит знаки надвигающейся катастрофы. От Макса частенько ускользало важное. Он больше не казался ей таким совершенным.

Но сейчас это неважно. Дым от костра смешивался с паром из горячего источника, сгущая темноту. Обугленное дерево, насыщенный запах серы, холодная земля – так пахнет ностальгия. Катины родители любили это место. После распада СССР сняли запрет на путешествия, можно было поехать куда вздумается. Военные базы, из-за которых ограничивали въезд на Камчатку, стали для страны уже не такими важными и секретными, путь сюда открыли для приезжих, а местные жители смогли свободнее изучать собственный полуостров. Сначала Катины родители отправились далеко на север, в село Эссо, где познакомились с местными оленеводами, потом на запад, к дымящимся кратерам, и на юг, где больше никто не запрещал рыбачить – ловить озерную рыбу ради икры. Безмятежная юность Кати пришлась на переходный период между коммунистическим порядком и раздраем двух последующих десятилетий. Хотя Катя работает на таможне, инспектирует ввозимые грузы и выписывает повестки в суд, в глубине души она осталась ребенком из постсоветских времен. Какая-то ее часть нуждалась в дикой природе.

Катя позволила себе смешаться с темнотой.

– Мы с родителями ходили в походы каждые выходные, – сказала она.

– Серьезно?

– Почти каждые. – Она доела рыбу, и Макс передал ей кусочек сыра. – Мы начинали ходить в лес, как только сходил снег. Нам с братьями давали задания, например выследить зверей по следам или найти разные виды деревьев.

Макс обнял ее за талию.

– Наверняка родители просто хотели вас спровадить.

– Сомневаюсь.

– А что, если так?

Когда ей было десять, родителям было… Нужно посчитать. Маме только исполнилось тридцать два. Она была моложе, чем Катя теперь. Девушка представила, как сплетаются длинные руки и ноги родителей, и вздрогнула.

– Хватит. – Она легонько ударила Макса в грудь.

– Шучу, – ответил он. – Уверен, все это было в просветительских целях. И как, получалось у вас? Все деревья находили?

– Еще бы! Я была самая старшая, строила мелких, мол, пока не соберем полный каталог листьев, не вернемся.

Пар поднимался над вареной картошкой и жаренными на огне сосисками, а влюбленные рассказывали друг другу последние сплетни. Например, Оксана обнаружила в телефоне мужа переписку с какой-то женщиной.

– На работе только об этом и говорят. Муж у нее урод, – сказал Макс. – Я, конечно, стараюсь не влезать.

Катя отставила тарелку и положила руки Максу на бедра, ощутив ладонями рельеф мышц.

Из-за деревьев доносились пьяные голоса, в лагере неподалеку горланили песни. Лес черной стеной отделял влюбленных. Возгласы, пепел в воздухе, звуки ночной природы – все это воскрешало в Катиной памяти их первые выходные вместе.

– Есть новости о поисках? – спросила она.

Макс покачал головой:

– Выпадет снег, и волонтерские отряды вообще перестанут работать. Лейтенант Ряховский говорит, скорее всего, сестер увезли с Камчатки.

– Да ну, брось. На чем? На самолете?

– Не знаю. На корабле.

– На круизном? В Саппоро, может?

Если это правда, то Катины коллеги обязательно бы нашли их. Сотрудники таможни досматривают каждый корабль и самолет, покидающие полуостров.

А покинуть его можно только по воде или по воздуху. Хотя Камчатка по законодательству давно не закрытый регион, географически она отрезана от всего мира. С юга, востока и запада ее омывает вода. На севере полуостров от материка отделяют многокилометровой стеной горы и тундра. Непреодолимая преграда. Дорог на Камчатке мало, и те разбитые; по некоторым из них можно добраться до южных и центральных поселков, но они неасфальтированные, чаще всего их размывает. Другие дороги, к северным селам, появляются только зимой, как выпадет снег. Полуостров не имеет наземного сообщения с континентом. Никто не может ни попасть сюда с материка, ни сбежать отсюда.

– А если на грузовом?

Катя рассмеялась:

– Ага.

Свет от костра плясал у Макса на лице.

– Нам так следователь говорит. Думаешь, это невозможно? Мы все обыскали. Ничего не нашли.

«Все обыскали» – так он сказал. Как будто за пределами Петропавловска жизни нет.

– Сестры не покидали полуостров, – ответила Катя. – Может, похититель спрятал тела? В гараже, например, или на стройке, или в лесу.

– Мы везде искали, – возразил Макс. – Неделями напролет прочесывали каждый район.

– Значит, они не в городе. Не думаешь, что похититель мог увезти их на западное побережье? Или на север?

Макс поставил тарелку.

– Может, спрятал их в нацпарке? Или бросил в жерло гейзера?

– Может, и так, – согласилась Катя. Макс скорчил рожу. – Я просто к тому, что преступник мог сделать что угодно. Даже вывезти из города и записать в интернат как собственных детей.

– Вполне. Вариантов бесконечное множество. Поэтому полицейские попросили нас сосредоточиться на самых рабочих версиях. Похититель местный, из Петропавловска. Оксана описала русского мужчину, славянина.

– Да ну?

– Обычный, так она сказала.

Катя не стала спорить. Она ответила:

– Оксана видела его мельком. И у нас тут полно неместных.

– Она видела машину, – не сдавался Макс. – Чистая, как новая, так она сказала. Нельзя проехать по нашим дорогам и не запачкаться. Подумай сама: куда податься человеку из города, если он в отчаянии, а может, и вовсе сумасшедший? Он знает, корабли отбывают каждый день. Следователь считает, преступник мог подкупить работников порта и спрятаться в грузовом контейнере.

– А вдруг этот преступник делает совсем не то, что от него ждут? – возразила Катя. – Вдруг он и правда сбросил Голосовских в гейзер? Он похитил их. Мы не знаем, на что еще он способен. – Катины слова словно сошли со страниц желтой газеты, но все потому, что к ней в душу опять закралось это чувство уязвимости, которое она пережила сразу после похищения девочек. Если бы дело поскорее раскрыли, ей бы не пришлось это обсуждать. В порту Катя работала на совесть, сестры не покидали Камчатку. Так ли хорошо остальные горожане выполняют свои обязанности?

– Катюша, милая, их нет. Больше искать нет смысла.

Не кто-нибудь, а Макс говорит ей, в чем есть смысл, а в чем нет. Катя коснулась его ноги кончиками пальцев, и он замолчал.

Спрятавшись за открытой дверцей багажника, они переоделись в купальник и плавки. Костер остался далеко, по коже побежали мурашки. Изо ртов шел пар. Катя поправила бретельки купальника. Макс прижал ее к себе и стал теснить, пока она не натолкнулась спиной на машину. Они долго целовались под навесом багажника, где ни один не мог выпрямиться в полный рост. Склонились друг к другу, как ладони в молитве, но думала Катя вовсе не о Боге. Она позабыла о пропавших девочках. Все мысли только о Максе, о его руках, пальцах, губах, ровных зубах, о желании, пульсирующем у нее под кожей.

Кате пришлось отстраниться. Она стояла в резиновых шлепанцах и бикини, от холода онемели пальцы на ногах. В темноте светилось тело Макса, на нем были плавки и старые кроссовки.

Он скрестил руки на груди.

– Ну что, идем?

Горячие источники звали – пузырились, шипели.

– За мной, – позвала Катя и повела его между деревьями по узкой тропинке вдоль ручья; влюбленные вышли на прогалину, где скрывался источник.

От мест, где источники выходили на поверхность, вода поступала по шлангам в пять бассейнов, обшитых деревом. В воздухе стоял густой запах тухлых яиц. Под ногами хлюпала теплая грязь. Катя с Максом разулись у лесенки и забрались в бассейн. Жар пополз по телам снизу вверх. Катя выдохнула; в воздухе клубился пар.

– Блаженство, – сказал Макс, и девушка погрузилась в воду по шею.

Пар рассеялся. В небе над ними рассыпались миллионы звезд. Темно-синее осеннее небо мерцало; Катя рассмотрела мигающий огонек спутника. Чем дольше она смотрела, тем глубже в ее тело проникало тепло. Обволакивало ее. Прочищало разум.

Рядом с Максом она не могла думать ни о ком, кроме него. Но стоило немного отдалиться, как она возвращалась к себе, и ее собственный образ ей нравился. Она была… способной. Держалась стандартов, выполняла обязательства, показывала результат. Такая девушка быстро разочаровалась бы в мужчине вроде Макса. Катя должна бы разочароваться в нем.

Макс придвинулся к ней поближе. Кожа блестит из-за насыщенной минералами воды. За спиной у Кати скользкий деревянный борт бассейна. Макс просунул пальцы под резинку ее плавок, и девушка напряглась, стараясь не потерять голову от страсти.

– Только не здесь, – попросила она.

– А где? – шепнул ей на ухо Макс.

– В палатке, – так же шепотом ответила она.

Он отодвинулся.

Получилось злее, чем она ожидала.

– Я пошутила, – попыталась оправдаться Катя. Макс сидел далеко от нее.

– Ага, – донесся его голос из-за завесы пара.

– Это была шутка.

– Очень смешно.

– Не начинай, – сказала девушка, но оборвала себя на полуслове. Надо ли извиняться? А оправдываться? Ему придется принять последствия своих ошибок. Да и ей нужно посмотреть правде в глаза: того, что подтолкнуло ее к связи с Максом в августе, недостаточно, эти отношения не продлятся дольше осени. А про будущее и говорить нечего. К горлу подступил ком. Макс безответственный. В долгосрочной перспективе они оба будут счастливы с кем-то другим.

Жар пульсировал между ними. Вода рябила, над ней растекался пар.

Вернувшись к машине, они переоделись в сухое, забрались в спальные мешки и взгромоздились на сиденья: Катя на водительское, Макс на пассажирское. Оба изрядно попотели, пока проделали все это. Их ждала ужасная ночь. Катя стянула кофту с длинными рукавами, повернулась к Максу и с улыбкой спросила:

– Застегивать спальники будем?

Парень все еще дулся на нее – это было ясно по тому, как он задрал плечи.

Романтическая поездка, нечего сказать. Катя потянулась к Максу поверх рычага переключения скоростей, он чмокнул ее в губы и буркнул:

– Спокойной ночи.

– Добрых снов.

Она прижалась лбом к окну, уперев закутанные в спальник ноги в педаль тормоза. Сколько можно притворяться? Макс хороший, красивый, но до образа идеального героя ему еще далеко, они оба это знают…

Снаружи все погружалось в тишину. Шорохи леса становились тише, а потом и вовсе смолкли.

Катю разбудил визг.

За окном мелькнула тень. Снаружи кто-то есть. Мужчина, здоровый мужик, убийца, тот похититель! Она выпростала голые руки из спального мешка и в ужасе замерла. От опасности ее отделяет только тонкое стекло. Кофта перекрутилась. Сердце тяжело билось в груди. Светало. Это не человек, а медведь.

Визг и скрежет доносились с крыши машины. Бурый мишка стоял там на задних ногах, потом тяжело приземлился на все четыре лапы возле ее дверцы; с шерсти посыпались пыль и земля. Медведь обошел машину и опять встал, уперев передние лапы в капот Катиной «сузуки».

Девушка вжалась в сиденье. Она ясно видела его мощные лапы с пожелтевшими когтями.

– Макс, – не разжимая губ, позвала она.

Макс тяжело дышал рядом. Медведь опустил массивную морду, высунул розовый язык в белую крапинку и смачно лизнул капот – вчера ночью на этом месте Катя раскладывала лосося. Сама виновата!

Макс заерзал. Спальный мешок зашелестел, но Катя не могла повернуться и посмотреть, что он делает. Медведь обнюхивал капот. Макс взял ее за руку, и у Кати перехватило дыхание. Пальцами она чувствовала, как бьется пульс у него в ладони; у нее самой сердце стучало и в горле, и во рту.

Костер давно погас. Деревья – черные акварельные линии поверх пудрового неба. В зернистом свете зари медведь выглядел слишком реалистичным: сгусток цвета с грязной мордой, белесым носом и блестящими в полумраке глазами.

Здоровая лапа поползла по капоту. Из-под когтей раздался невыносимый скрежет.

Макс отпустил Катину ладонь. Поднял руку. Поднес ее к клаксону. Они выпрямились.

– Жму? – прошептал он.

Медведь не смотрел на них. Катя не могла даже сглотнуть. Макс ждал, занеся руку над ее коленями.

– Жми, – ответила Катя.

Проревел гудок. Медведь отскочил от машины. Он неуклюже побежал на задних лапах, как маленький ребенок, потом опустился на передние и припустил в чащу леса – Катя и представить себе не могла, что зверь может так быстро бегать. Не успел Макс снять руку с клаксона, а мишки уже и след простыл. Парень рассмеялся.

Он открыл дверь и вывалился наружу, высвобождаясь из мешка.

– Вот блин! – воскликнул он с земли, подернутой инеем. Катя не двигалась с места. В одной футболке Макс обошел машину и оглядел серебристые царапины на капоте. – Вот блин! – Он перевел взгляд на девушку. – Кать, он антенну уволок!

Она подалась было вперед, но задела гудок и отпрянула.

– Он… – Катя открыла дверь и ощупала рукой крышу машины в поисках антенны. А если бы они ночевали в палатке? – Ничего себе, – сказала она, дрожа всем телом.

Макс все смеялся. Он двигался очень быстро. Между тем Катя застряла, ноги не слушались; она пыталась встать; они с Максом не могли быть сильными одновременно: сейчас настал его черед действовать, и Макс блестяще справлялся с задачей. Парень отнял ее пальцы от слота для антенны. Катя похолодела, волна страха накрыла ее. Губы у Макса были горячие. Она обхватила его за плечи и крепко прижалась к нему. Разомкнуть объятия было выше ее сил. Приподняла бедра от сиденья, и парень стянул с нее спальный мешок. Она прошептала: «Люблю», уткнувшись в его щеку, но он лишь крепко поцеловал ее в ответ. И все случилось.